Текст книги "История одного лагеря (Вятлаг)"

Автор книги: Виктор Бердинских

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Обратимся вновь к воспоминаниям Петра Федотовича Лещенко, через вечернюю школу которого прошло немало людей с невероятными и яркими судьбами:

"Помню, заходит ко мне человек, внешне похожий на орангутанга. Голова его представляла собой какой-то черный шар, на котором различались только нос, губы и глаза, все остальное – шевелюра и борода. Назвался он, по-моему, Булудяном. Армянин. По-русски изъясняется очень туго, ни бельмеса не понимает и просит записать его в школу для изучения русского языка: "Хочу знать этот язык. Без него очень трудно. Без него бежать из турмы (тюрьмы) нельзя…"

И вот что он рассказал. Сидел этот кавказец на вятлаговском "севере" – кажется, на ОЛПе "Кажимка". Этот лагпункт в то время был самым северным в Вятлаге – примерно в 80 километрах от Лесного. Срок – 25 лет, за якобы убийство женщины с ребенком. У нашего героя были доказательства отсутствия на месте убийства в момент его совершения – он вообще, по его словам, находился тогда в другом городе… Но "самый справедливый в мире" советский суд не принял во внимание доводы об алиби и "влепил" ему по УК на полную "катушку"…

На лесоповале этот бедолага день за днем "обрабатывал" разговорами (что строго запрещалось лагерными инструкциями) постового на вышке оцепления (он оказался тоже кавказцем), добился своего и, улучив момент, поднырнул под эту вышку – ушел к "таежному прокурору", то есть в побег, к которому долго и тщательно готовился – один, не доверяя никому. Припас спички, немного сухариков, нож, сменные ботинки – словом, экипировался основательно… За день он ушел от "мастерского" участка довольно далеко – насколько смог уйти за светлый период суток. Когда его "недосчитались" на "съеме", время уже ушло. Тогда для поимки беглецов еще не применяли вертолетов и догонять "ушедшего" посылали солдат с собаками, так называемых проводников…

Главным козырем у нашего "абрека" было то, что он ушел не на юг, как это делало подавляющее большинство беглецов, а направился на незаселенный север, в сторону Котласа, до которого он шел около 6 месяцев. Нужно понять, что претерпел он за эти полгода – один на один с суровой природой, без одежды и пищи. Воды, правда, было вдоволь…

Где-то под Котласом беглец забрался в "товарняк" и, не раз меняя попутные составы, добрался до Армении. Заметим: все это – без знания языка. Понятно, что на Кавказе его давно подстерегала ЧК, но ждали и родные, которые упрятали горемыку в горах, вылечили от простуды, выходили, раздобыли поддельные документы… С ними-то, а также с кунаком-переводчиком наш "джигит" и направился в Москву – "искать правду". Невероятно, но факт: друзья пробились на прием к тогдашнему секретарю Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе, который чуть не сиганул в окно с перепугу, когда узнал (с их же слов), что фамилия в паспорте просителя ложная, что он беглец из лагеря и т.д. Через полчаса в кабинет Георгадзе были приглашены Генеральный прокурор и Министр внутренних дел, которые, выслушав рассказ переводчика, заявили, что его (беглеца) на "волю" не отпустят, а "отэтапируют" туда, где он сидел до побега, но при этом "дадут указание" проверить судебное дело, а заодно установить, не совершил ли он во время "бегов" новых преступлений… И вот он в зоне Комендантского ОЛПа да еще с просьбой о приеме в школу: "Без русского – трудно!"

В "зону", откуда бежал, его не отправили – во избежание "экцессов" и террора со стороны тамошней администрации: прежнее-то начальство сняли, но и новое не пощадило бы беглеца…

А научить Булудяна русскому языку так и не удалось. Я закрепил за ним отдельного учителя – из числа добровольцев, но занятия закончились с отправкой бывшего беглеца по литеру "В", что значит – "за пределы Вятлага"…

Месяцев через 5-6 в школу на мое имя пришло письмо с фотографией "путешественника" с молодой женой: его оправдали по суду… А действительный убийца безбедно жил на "воле", в то время как совершенно невинный человек "тянул срок" в на зоне"…"

Подобная романтически красивая история да еще с такой счастливой развязкой – исключение. В реальности помиловать, а тем более оправдать кого-либо (при всей его очевидной невиновности) представлялось делом трудности громадной – практически непреодолимой. Здесь, разумеется, мы не касаемся амнистии и реабилитации политзаключенных в 50-е годы: вначале – строго индивидуальной (по ходатайствам отдельных влиятельных, приближенных к "высшим сферам" лиц), а затем – массовой и тотальной. Редкие случаи помилования прошли по лагерям после выхода в свет книги С.Смирнова "Брестская крепость": оказалось, что некоторые ее герои, считавшиеся погибшими, не сгинули в фашистских душегубках, а "благополучно переместились" из них в советские лагеря – со сроками-"тяжеловесами". Объективности ради надо сказать, что изредка среди наших отчаянных пограничников встречались в лесных "зонах" и осужденные (уже после войны) за уголовные преступления…

Известно, что многие советские граждане, в силу разных обстоятельств оказавшиеся в военные годы на территории европейских стран, были затем вывезены оттуда и пополнили "контингент" сталинских лагерей. Судьба некоторых – сюжет для толстого авантюрного романа.

Вот свидетельство об одном из них (рассказ ветерана Вятлага).

"…Фамилию этого человека мало кто знал, а кличка "Сеньор" была его "визитной карточкой" – ее знали везде. "Сеньор" пользовался славой и уважением среди заключенных, где бы он ни был. Во-первых, – полная "катушка" срока, во-вторых, – судьба, "окутанная мраком", а в-третьих… Впрочем, вот что я слышал: частично – от самого "Сеньора", а еще больше – от других.

В первый день войны его, учащегося Минского техникума, уроженца недавно присоединенной к СССР Западной Белоруссии, отпустили "на каникулы" – было не до студентов. На четвертый день немцы захватили Минск, а "студент" встретил их на полпути к родному дому: "Хальт! Хенде хох! Кто есть такой?.." Обыскали и нашли "страшный компромат" – комсомольский билет. Поставили к "стенке" – к забору. Спас Сашу (настоящее имя "Сеньора") проезжавший мимо на машине какой-то немецкий генерал, и "студента" отправили в нацистский лагерь для военнопленных. Затем – лагеря в Германии, побеги, поимки… В Бухенвальде (на допросе после очередного побега) лишился глаза – эсэсовец выбил его рукояткой пистолета…

Где-то в 1943-м, при бомбежке завода, на котором работали узники, Саша (с несколькими товарищами по несчастью) вновь сбежал и после долгих мытарств добрался до Швейцарии. Тут беглецы "очухались" и стали заниматься "очищением" кладовых, погребов и сараев у добропорядочных швейцарцев. "Не брезговали" и автомашинами, что придавало им мобильности и маневренности. "Набралось" и оружия, причем – до отвала. Отряд разросся – за счет "прибывших" со всей Германии беглых военнопленных. Его налеты (сначала на небольшие, а затем – и на крупные поселения) стали серьезно тревожить местных жителей, которые – через свои власти – обратились к немцам с просьбой о защите от грабителей. "Фрицы" выделили специальные отряды для поимки "экспроприаторов", и те вынуждены были уйти из Швейцарии в соседнюю Италию. А там их с радостью приняли в свои ряды партизаны. Вновь прибывшие "камарадо" оказались "лихими парнями" и после нескольких удачно проведенных боевых операций превратились чуть ли не в национальных героев Италии…

Саша здесь удачно устроил и личные дела: хоть и одноглазый, а приглянулся-таки одной итальяночке, которая к тому же приходилась дочерью местного дельца-промышленника (по здешним меркам, далеко не самой большой руки – владел всего какими-то двумя фабриками, но на жизнь не жаловался и на "приданое" для дочки, надо думать, не поскупился). Вскоре у молодой черты родился первенец – девочка. Закончилась война – и еще одна дочка появилась. Словом – живи, Саша, да радуйся, тем более, что и тесть с тещей были к нему вполне благосклонны, но…

Вскоре после войны прибыли в Италию (как и в другие европейские страны) специальные советские комиссии с целью возвращения рассеянных в годы лихолетья по всему свету сограждан. Навестили эти "миссионеры" и тот городок, где обосновался Саша со своей семьей – молодой женой и двумя дочерьми. Пригласили на беседу. Начали "капать на мозги": "Родина-мать зовет!.. Куда и зачем тебе Италия?.. Ты же не предатель, не "власовец", вины на тебе никакой нет…" и т.д. и т.п. И клюнул Сашок на эту "мякину"… Жена уговаривала его остаться, а когда убедилась, что все ее слова бесполезны, ехать сама и везти с собой дочерей наотрез отказалась. Договорились так: если все будет хорошо, Саша напишет ей и она приедет к нему… Всех "клюнувших" собрали в Неаполе, погрузили (под тысячу человек) на теплоход – и вперед, на долгожданную Родину. У многих (в том числе и у Саши) чуть ли не по вагону разного барахла. Провоз, как и обещали, бесплатный… Доплыли до Одессы: там – торжественная встреча, посадили на машины ("вещи привезут позже, не беспокойтесь…"). Ну а из машин "выгрузили" прямо… в лагерь, всех – до единого (вещи, понятно, – тю-тю!). Правда, лагерь не для заключенных, а "фильтрационный", для проверки и "сортировки": "петушков – к петушкам, гребешки – к гребешкам"…

Прошел год с лишним: в лагере – непрерывные ночные допросы, следователи-чекисты грубы, свирепы, безжалостны… Ждать тут более нечего. И Саша вспомнил свою "забугорную вольницу": ноги в руки – и "дал тягу" на родимую Беларусь. А там оружия в лесах – хоть пруд пруди. Нашлись дружки, создали небольшой летучий "партизанский" отряд и принялись "бомбить" местную милицию. Заезжают в райцентр, где их никто не ждет: "Хенде хох!" Аммонала и динамита – навалом: подкладывают его под отделение милиции – ух! – и здание "летит на воздух". "Ментов" отпускали по домам (их, как служителей власти, не трогали). Потом быстренько "сворачивались", а назавтра появлялись уже в другом месте – километров за 200-300… За неуловимой бандой новоявленных "лесных братьев" гонялись всем составом МВД и ГБ республики, пока не окружили в одном из городишек Западной Белоруссии. Разгорелся настоящий бой: "братья" забаррикадировались, отстреливались до последнего, уложили из "мусоров" человек под 20… Но и сами потеряли половину отряда (мужиков 10) и, оставшись без патронов и гранат, сдались…

Осудили их без "высшей меры" – в стране тогда действовало вето на смертную казнь (был такой короткий период после войны). И "поплыл" Саня по лагерям, как дерьмо по Енисею, – со сроком на "полную катушку" да еще "по рогам" и "по ногам", то есть без права проживания в Белоруссии после "отсидки"… Последнее, кстати, представляет собой "чистый образец" советского административно-полицейского маразма: в Белоруссии бывшему лагернику жить запрещено, а в России, на Украине и т.д. – можно. Чудеса в решете!.. Помните, как у А.Н.Островского: "В Сибирь?! Да и там люди живут…"? Так оно и произошло с Сашкой…

Повстречались мы с ним недавно: "оттрубил" он свои 18 с лишним годков и освободился по двум третям "отсиженного" (существует такое "установление" в ИТК – Исправительно-трудовом кодексе). Сейчас уехал "на юга", а где-то в солнечной Италии теперь уже, надо понимать, далеко не молодая донна все ждет-не дождется весточки от своего незабвенного "Сеньора-Саши" о том, что он "неплохо устроился" на горячо любимой им Родине… Судьбы, судьбы – слезы, слезы – горе, горе… – и все это на наши головы, на долю "простых" советских людей…"

Нужно отчетливо представлять себе, что советско-сталинское государство, вся его властная система безжалостно жестоки не только к своим политическим противникам (подлинным и мнимым, реальным и вымышленным), но и к своему народу в целом. Ведь именно этот народ страдал на каторжном лесоповале и погибал от дистрофии в лагерных "больничках"…

Сотни тысяч крестьян и рабочих были брошены за "колючку" сталинских "зон" по "закону семь восьмых" (Постановление ЦИК и СНК СССР (закон) от 7 августа 1932 года "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности"). В соответствии с этим людоедским "законом" за горсть собранных на колхозном поле колосков (оставленных "под снег" после уборки) можно было "схлопотать" до 10 лет лагерей…

Миллионы рабочих, служащих, крестьян (так называемых "указников") оказались на таежных лагерных "дачах" по другим, не менее драконовским, чем пресловутый "закон о колосках", Указам Президиума Верховного Совета СССР:

– от 10 декабря 1940 года ("о малолетках") – об уголовной ответственности несовершеннолетних с 12-летнего возраста;

– от 26 июня 1940 года ("о прогулах");

– от 10 августа 1940 года – об ответственности за мелкие кражи и хулиганство;

– от 28 декабря 1940 года ("о фезеушниках") – об ответственности за самовольный уход молодежи из ремесленных школ…

Ранее мы уже говорили о двух наиболее кровожадных сталинских Указах от 4 июня 1947 года ("четыре шестых") – об уголовной ответственности за хищения государственного, общественного и личного имущества граждан…

И это – отнюдь не полный перечень тех "законодательно-репрессивных" актов (всего их, помимо Уголовного кодекса, – около 20), которыми обосновывалось и обеспечивалось существование ГУЛАГа.

Тотальная регламентация всех сфер жизни человека в стране "победившего социализма": имущественной, производственной, общественной, семейной, личной, духовной и даже интимной – делала государство всевластным и неподотчетным хозяином огромного массива своих граждан, имеющим ничем и никем не ограниченное право миловать (изредка), но чаще всего – наказывать, карать, казнить…

При этом жестокость кары, наказания, репрессии сплошь и рядом не соответствовала характеру, содержанию, типу "прегрешения", а была направлена на то, чтобы просто растоптать в человеке личность, индивидуальность, превратить его, по излюбленному в кремлевских верхах выражению, в "лагерную пыль"…

Обратимся для подтверждения сказанного к некоторым "вятлаговским судьбам".

Свидетельство очевидца:

"…Григорий К-ца, старший лейтенант, окончил с отличием КВАУ в городе Киеве. Воевал безупречно. После войны служил в Германии – порученцем в штабе. Однажды на машине с шофером вез какой-то секретный пакет и по пути подсадил (хотя это строжайше запрещалось) стоящих на обочине и голосующих девиц. Через несколько километров пути две эти "пассажирки" мгновенно и одновременно накинули удавки на сидящих впереди военных. Задыхающийся К-ца сумел все-таки применить оружие и "уложил" обеих налетчиц. Но за "грубое нарушение инструкции" получил "под завязку" – 25 лет! Отсидел из них 19, зачеты к тому времени "пропали". Освободившись, спился и умер в одиночестве. А ведь красавец был, обладал блестящим, светлым умом. Спрашивается: за что, к чему с такой немилосердной жестокостью обошлись с этим человеком?.."

Суровость насаждаемых в стране официальных фарисейско-пуританских нравственных догм привела в лагеря великое множество молодежи.

Пример: Сергей Ш. из Глазова "нагулял" с одной девицей ребеночка, а женился на другой. И вот первая его "подруга" при 9-месячном ребенке подала в суд заявление на "обманщика", обвинив его в "изнасиловании". Суд "разобрался" с Сергеем быстро и круто – и "отбухал" в Вятлаге глазовский "донжуан" свой "червончик" от звонка до звонка… И подобных этому трагически абсурдных случаев было немало.

Кстати, как раз по одному из такого типа "дел" угодил в Вятлаг знаменитый футболист Эдуард Стрельцов. Как свидетельствуют очевидцы, он прибыл на Комендатский ОЛП летом 1959 года – огромный парень с большой сеткой футбольных мячей. Окончил в "зоне" 8-й класс и перешел в 9-й. Работал заключенный Стрельцов в центральных ремонтных мастерских дворником, а значился слесарем. Начальство лагеря оберегало его, как могло…

Вспоминает бывший вятлаговский школьный учитель:

"Стрельцов-футболист – это одно, а Стрельцов-человек – это совершенно другое…

Как-то его повезли на слет передовиков производства в Лесной, записав в оркестр балалаечников, – чтобы показать лагерным "стахановцам". После "официальной части" крутили фильм со спортивным киножурналом – об игре наших футболистов, кажется, в Осло с участием Стрельцова. По ходу игры диктор-комментатор кричит: "Стрельцов, где Стрельцов?.." Весь зал в ответ заорал: "Он здесь, в Вятлаге, на Комендантском!"…

Именно с тех пор получил распространение маловразумительный сегодня для нас (по своему происхождению) термин "хулиганство". Между тем он очень широко трактовался сталинскими судами (и это наследие не изжито до сих пор): под него можно подвести все, что мало-мальски выходит за рамки рутинной действительности, в том числе и прежде всего – озорство, далеко не всегда, согласимся, безвредное для окружающих. Но там, где представлялось вполне приемлемым и достаточным ограничиться мерами административного или общественного воздействия, предпочитали тяжелую дубину уголовной кары, то есть – "лишение свободы"… В результате не тысячи действительно злостных нарушителей общественного порядка, а десятки (если не сотни) тысяч случайно "оступившихся" или без всякого злого умысла "согрешивших" людей попадали в лагеря и многие из них навсегда погрязали в "криминальной трясине". Среди них встречались самые разные человеческие типы: одни сидели "за дело", сами того не отрицая, другие – "по глупости", а третьи – за пустяки. Бывают ведь люди, которые не могут жить без "выкрутасов", шуток, розыгрышей, порой настолько увлекаясь этим, что не задумываются о последствиях, иногда весьма плачевных, для объектов их "остроумия"…

Вот история одного такого "чудака", который, в силу своего характера, действительно "накуролесил" на статью УК, хотя был и остался в общем-то вполне добропорядочным и правопослушным человеком.

Впрочем, обратимся к свидетельству очевидца:

"…Где-то к 1959-му году в "зоне" приказали снять все висевшие в бараках портреты "вождей" (Ленина, Ворошилова и прочих), а также писателей. Заходит как-то в барак комиссия во главе с младшим лейтенантом Ильиным (лагерная кличка "Дупель-пусто", а в "зоне" умели очень точно "припечатать" кличкой любого человека – и солагерника и "начальника", понимаете?). Дневальный начинает рапортовать: "Гражданин начальник!.." Но "Дупель" обрывает его криком: "Портреты вождей снять!!" Дело-то в том, что на стене в секции висел портрет Мичурина… А дневальным (по-лагерному "шнырем") в бараке был ленинградец Женька Федотов – "ходячий комок" смеха. Он (Женька) и отвечает "Дупелю": "Гражданин начальник, это же Мичурин!" "И поэтов – тоже!!!" – гремит в ответ еще одна команда Ильина… Ну как же такую ситуацию не "смаковать" потом в бараке, разыгрывая ее в лицах?..

А Женька Федотов, мальчишкой переживший блокаду, "погорел" по своей дурости. Приехал он как-то к родственникам в Белоруссию. И однажды, шагая по шоссе из Могилева, "проголосовал" попутному грузовику и сел в кузов, где уже находились трое мужчин, по виду – евреи. Разговорились. Попутчики интересуются у Женьки: "Кто, откуда, куда идешь?" Тот решил пошутить: мол, лежал в "психушке" Могилева (там расположен всебелорусский психодиспансер)… Собеседники насторожились: "Ну а как дела сейчас?.." Женька в ответ: "Хорошо, но подчас бывают приступы…" "Вижу, – рассказывал он потом, – отодвигаются от меня и косятся. Дай, думаю, припугну… Через некоторое время, встав в позу приготовившейся к прыжку рыси, изобразив "зверскую рожу" и растопырив пальцы рук, как когти, с криком пошел на мужиков. Они, понятно, "перетрухнули" и сиганули из кузова мчавшейся на полной скорости машины… Один – насмерть, другие двое – попереломали руки-ноги…" А для Женьки в итоге – 15 лет лагерей. В приговоре записали: "Федотов на почве хулиганских побуждений сказал попутчикам, что он душевнобольной, и, сделав сумасшедшее выражение лица, с криком бросился на следующих с ним 3-х мужчин, что вызвало у них ужас и…" Вся "зона" знала Женьку и его "хулиганские" наклонности. Был он дневальным 17-го "школьного" барака и не мог жить без выкрутасов…"

Немало в 1950-е – 1960-е годы было в лагерях и тех, кого тогда называли "расхитителями социалистической собственности", а сейчас величают "инициативными бизнесменами".

Например, киевлянин Ефим Семенович – бывший заведующий мастерской по пошиву рабочей одежды. Преступление его состояло в том, что он в целях наживы "укорачивал" на 1-2 сантиметра длину каждой телогрейки и на 1,5-2 сантиметра – каждой рукавицы. А учитывая многотысячные партии заказов на эти "изделия", барыш набегал солидный… За него "впаяли" киевскому "предпринимателю" и срок соответствующий – 25 лет ("четвертную"). В "зоне" он заведовал баней…

Попадали в лагеря и взяточники (чиновники во все времена, включая "сталинские", не были безгрешными и "мимо рук" свое не пропускали…). Пример: москвич Ко-ов, срок – 25 лет. Работал в Москве начальником ЖЭКа. Немало квартир продал "налево". При аресте у него изъяли тысячи золотых монет царской чеканки, несколько килограммов золота, около миллиона "новых" (1962 год) рублей наличными (зашиты в матрас) и более 3 миллионов рублей – со сберкнижки на предъявителя (все это – данные из приговора). Судя по всему, своей "прибылью" Ко-ов "честно делился" с влиятельными покровителями: ордера на проданные квартиры утверждались в высоких инстанциях, что, как наивно полагал "комбинатор", если и не снимало с него полностью ответственности, то, по крайней мере, создавало надежную "крышу"…

А попался этот "предтеча" нынешних "риэлторов" на "пустяке".

По его собственному рассказу, дело было так:

"…Приходит ко мне "свой человек" из ОБХСС и говорит: "Завязывай, надоело рвать анонимки на тебя!"… Но как "завяжешь", если вчера принесли 20 тысяч, а сегодня – 30? Тогда ОБХСС подсылает ко мне одну "генеральскую вдову" с "мечеными" деньгами – 15 тысяч рублей. Встречу с этой "вдовушкой" я назначил на 10 утра в служебном кабинете, а под окном "дежурил" мой брат на своей машине. "Вдова" пришла точно. Ей – ордер на стол, мне – деньги в пакете… Старуха ордер в руки – и за дверь, а я пакет – в форточку, брату. Тот благополучно "смылся". А тут и "обэхаэсэсники" без стука ворвались в кабинет – с ордером на мой арест и обыск. Но – увы!.. Привели старуху-"вдову": "Где деньги? – Я отдала! – Где же они?!.." Обыскали ее – нет ничего… Чудеса да и только! Я "возмущаюсь", угрожаю жалобами в ЦК… Тогда поехали ко мне на квартиру, ну а там и нашли все указанное в приговоре… "Где взял? – Недавно умерла тетка жены, оставила наследство…"

Получил Ко-ов, как уже говорилось, максимальный срок – "четвертак", но через пару лет его "укоротили" – по "пересмотру дела", затем еще раз убавили – по амнистии… Деньги и высокие покровители всегда играли свою роль (причем – отнюдь не эпизодическую) и очень помогали (если, разумеется, имелись в наличии) человеку в "зоне"…

И все же основная часть "уголовного-бандитского элемента" находилась в лагерях за "ординарные" преступления – воровство, разбой, насилие, мошенничество, фарцовку… Были здесь и "мастера" высокого класса в своем деле – "криминальные" и просто таланты…

Вот что вспоминает (как о тех, так и о других) уже хорошо известный нам П.Ф.Лещенко:

"…Жора Р-в, мастер "золотые руки" (рука-то, правда, при деле всего одна, вторая, искалеченная, висела безжизненной плетью). И вот этой одной рукой Жорка умудрялся… рисовать деньги. Причем делал это не красками, пастой или карандашом, о обыкновенной швейной иглой… "Технология" у него была такая: он брал 3 картонки (обложки от книг), в двух прорезал "окна" по размеру изготовляемой купюры. Затем из папиросной бумаги сам, по известному лишь ему способу, готовил копирку. Цветов копировки было столько же, сколько оттенков на банкноте. В "окне" верхней картонки закреплялась собственно "денежка", на второй рамочке помещалась копировка, а на третьей – чистый лист бумаги, основа для "изготовляемой" купюры. Очень быстрыми движениями иглы Женька "чиркал" по линиям "оригинала", перенося их на "копию". Процесс "рисования" одной стороны банкноты занимал 2-3 часа, при этом копировки менялись неоднократно… Но развернуться Жорке не дали – "кладонули", как в "зоне" говорят… Куда он потом задевался, что стало с ним – не знаю, но думаю – легкой судьбы у него не было…

…А сколько перебывало здесь (в "зоне") мастеров-умельцев по изготовлению затейливых резных шкатулок, декоративных кухонных наборов, портсигаров, курительных трубок, шахмат и досок к ним, инкрустированных разными породами дерева!.. Сколько было сделано этими умельцами для лагерной школы (да разве только для нее?) столов, табуретов, шкафов, другой мебели и различных наглядных пособий, которые ничуть не уступали "физприборовским"…

Помнится, после запуска первого искусственного спутника Земли заключенный Махмудов сделал для нашего физкабинета его озвученную модель: вокруг глобуса по орбите движется "спутник" и дает сигналы – "пи-пи-пи…" Когда я показал эту модель на техническом совете кировского завода "Физприбор", все там были поражены. Но известие, что это дело рук заключенного, всех как-то сразу "охладило"…

Надо вам сказать, что механические цеха всех лагподразделений "специализировались" и на "левой" продукции: производстве охотничьих и кухонных ножей, "финок", "перьев" с выбрасывающимися лезвиями, пистолетов-зажигалок и даже огнестрельного оружия – от стреляющих авторучек до вполне боеспособных "шпалеров"… Вплоть до недавнего времени по маршруту "Лесная-Киров" курсировали "челноки"-скупщики: здесь они "приобретали" – оптом и за бесценок всю эту "не вполне законную" продукцию, а там – продавали поштучно и за кругленькие суммы.

Не последними "потребителями" подпольной лагерной "продукции" являются надзиратели-вохровцы и местные "чекисты", которые (кто – за пачку сигарет, а кто – просто из-за "ни-и-зя!", то есть "за бесплатно") забирают себе зековские поделки, пропивают их (также – за бесценок), "дарят" в качестве сувениров "родным-близким" или преподносят "нужным" людям (в основном московскому "проверяюще-курирующему" начальству) в форме замаскированных взяток…

Короче говоря, – "криминал в квадрате".

А если бы все это умение и мастерство самородков-лагерников направить во благо и на пользу!.."

"Зона", ее уклад и порядки, разумеется, "развивают" прежде всего "специфические способности", необходимые для выживания в этой сугубо "конкретной" среде. А в лагере появляются порой самые неожиданные потребности, которые порождают спрос на столь же "оригинальные" услуги. Так, например, однажды пошла по "зонам" своеобразная "мода" на регистрацию браков. А раз возник спрос – тут же, в полном соответствии с вездесущими законами рынка, появляется и предложение…

Очевидец вспоминает:

"…Сидел в одной из вятлаговских "зон" некий Колька, работавший на "воле" начальником почтового вагона по линии "Москва-Дальний Восток". Этот Коля долгие годы "очищал" ценные пакеты с… кинобилетами, которые печатались тогда только в Москве, а затем рассылались из Центра и развозились почтовыми вагонами по всем областям и регионам СССР. Во всех "точках" у Коли была "резидентура", занимавшаяся "сбытом" краденных билетов. В конце концов все это закончилось для него 25-летним сроком… А у Николая – "золотые руки": 2-3 часа – и он "выдаст" тебе удостоверение хоть "китайского императора", со всеми печатями, штампами и другими "причиндалами"… В это время как раз и возник в "зоне" спрос на свидетельства о заключении браков с "заочницами". Так вот – приносят Коле паспорт "законной жены" (то бишь одной из таких "заочниц"), он делает то, что от него требуется, и через 3-5 часов фиктивной новоявленной "супруге" передают ее "ксиву" и выправленный по всем правилам документ о том, что имярек (она) и имярек (он, кто-то из лагерников) зарегистрировали несколько лет назад, там-то и там-то "законный брак", что у них имеются "общие дети" и т.п. И все дела: с такой "железной" бумагой "супруги" предъявляют свое "законное право" на "свиданку" и, как правило, получают ее… Надо заметить, что Коля вел себя при этом весьма благородно: за всю "работу" брал или 100 рублей наличными или 150 "бонами", что было вполне "по-божески"… "Прогорел" Коля "по-черному" – "кладонули" его "звонари" лагерному "куму"… Судить не судили (не деньги все-таки "рисовал"), а 2 года "накинули" – за подделку документов… Но до этого "женил" Коля лагерную "братву" лет 6, и за это людское и мужицкое счастье, полученное благодаря сотворенным им "ксивам", спасибо ему душевное, если жив, а коли нет – добрая память!..

Вообще-то тяга к "фармазонству", к фальшивомонетничеству в уголовной среде неистребима: кое-кто ухитрялся изготовлять фальшивые деньги даже в "зоне"… В свое время прошумела по Вятлагу история, героем которой стал заключенный Виктор М. Этот "мастер" умудрялся "рисовать" бумажные деньги так искусно, что только в Лесновском отделении Госбанка сумели обнаружить "сработанную" им и сданную одним из лагерных надзирателей в поселковый магазин липовую "собаку" (сотенную купюру). "Вертухая" этого Виктор "отфаловал" сам: тот "клюнул" на его "зекер" (предложение брать "витьковские бабки" и приносить за это водку "пол-напол", то есть взял "сотенную" – тащи "водяры" на "полтинник", а остальное – забирай себе)… И все "катило" – до того момента, пока новая "сторублевка" не "засветилась". "Докопались" сначала до "попки" (надзирателя), а затем и до Виктора. Он на суде не отпирался, не отказывался от факта изготовления им данной конкретной банкноты, но пояснял, что сделал ее на спор – "в пику" оппоненту-солагернику, который усомнился в его, Виктора, возможностях и способностях… В доказательство того, что у него, Виктора, не было никакого злого умысла, он прямо в зале заседания предложил "почтеннейшему суду" повнимательнее рассмотреть "вещественное доказательство". Принесли сильную лупу – и через нее прочитали на купюре надпись, которую не "углядели" даже эксперты в Госбанке: "Для лагерных спекулянтов"… Что и говорить – шутка не последнего разряда! "Свое" Виктор получил – "довесок" к сроку в два года. А не будь той надписи – могли "накатить" и "червонец", если не больше… Так что и в "зоне" чувство юмора – не самое бесполезное дело…"

В послевоенные годы некоторых лагерников – бывших фронтовиков, как это ни парадоксально, подводили именно приобретенные в боевых условиях и унаследованные в мирной жизни отвага и удаль, храбрость и безоглядная солдатская простота.

Перед нами – одна из таких трагических историй, в центре которой – судьба заключенного Вятлага, бывшего пилота тяжелого бомбардировщика. Слово – очевидцу: