Текст книги "На «Ишаках» и «Мигах»! 16-й гвардейский в начале войны"
Автор книги: Викентий Карпович
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Гитлеровский летчик приземлился на парашюте и оказался в плену. Это был опытный пилот, участвовавший в боях над Западной Европой. На допросе вел себя высокомерно и чванливо. Фашистская пропаганда воспитала его в духе господства арийской расы, но его миссия на востоке закончилась на первом вылете.
Отдых был недолгим. После заправки самолетов горючим и пополнения боекомплекта комэск Барышников поставил Константину Ивачеву очередную задачу на воздушную разведку вражеских войск. Ведомым летчиком был назначен я. Ивачев обговорил со мной маршрут полета, порядок ведения разведки и действия на случай встречи с истребителями противника, и мы подняли в воздух свои «миги».
Убрав шасси, взяли курс к реке Прут, к границе – цели разведки. По маршруту набрали заданную высоту и вскоре заметили, как среди лесистых зарослей поблескивает на солнце довольно полноводная и широкая река, по которой проходит линия фронта. С ходу пересекаем ее.
В голове еще не укладывается этот термин – линия фронта! Углубляемся на территорию противника, затем делаем разворот и идем вдоль шоссейных дорог. Возвратившись на Прут, повернули на север вдоль реки. Мне, как ведомому, больше приходилось наблюдать за воздухом, не упуская из вида своего ведущего. Сомкнутый строй пары стеснял маневр и наблюдение, но любопытство заставляло бросать взгляд на землю, где пришлось впервые наблюдать за немецко-румынскими войсками. Конечно, мы не могли различить, что вот это немцы, а это румыны, но знали – это враг единый, он сосредотачивался по балкам, кустарникам, по обочинам дорог и просто на полях, принимая меры к маскировке. Пришлось увидеть и огонь зенитной артиллерии, разрывы снарядов, которые на первый взгляд не так уж были и страшны, пока в дальнейшем не пришлось убедиться в обратном. В результате проведенной разведки было много увидено, но не все было ясно и понятно, над чем пришлось поразмыслить после посадки. В конце полета спикировали на одно из скоплений войск и обстреляли пулеметным огнем.
Не успели мы произвести посадку на аэродроме, а авиамеханики дозаправить самолеты горючим и пополнить боекомплект, как снова последовала команда на вылет. На этот раз предстояло пройти «крещение» штурмовкой вражеской автоколонны в том же районе, где мы только что вели воздушную разведку. На задание ушла вся наша девятка «мигов» во главе с Барышниковым.
Испытав не слишком высокое удовольствие и получив массу острых ощущений при атаке наземных войск противника, мы сделали вывод, что это один из самых сложных видов боевых заданий, когда в момент пикирования навстречу летят огненные трассы зенитного огня, когда верхняя полусфера остается открытой и истребители противника в любую минуту могут свалиться тебе на голову. Вот здесь-то и испытываются нервы летчика, его выдержка, стойкость и вера в победу, а для того, чтобы обезопасить себя от вражеских истребителей, нужно думать о выделении группы прикрытия.
Эскадрилье удалось подойти скрытно и атаковать колонну транспорта противника внезапно. Сделав по два-три захода и израсходовав боекомплект, летчики вышли из боя. Однако на втором заходе вражеская зенитка открыла огонь, на ее подавление не оставалось ни времени, ни боеприпасов. Имелись пробоины в некоторых самолетах, оказался поврежденным и мой «миг», получивший пулевые попадания в мотор и хвостовое оперение. Для первого раза результаты штурмового удара были вполне удовлетворительные, пулеметным огнем было сожжено, повреждено и выведено из строя несколько автомашин с живой силой и боеприпасами.
К исходу дня последовал еще один налет «юнкерсов», прикрываемых истребителями, бомбежке подверглось летное поле и стоянки самолетов. К этому времени экипажи 1-й эскадрильи покинули Сингурены, после выполнения задания приземлившись на лагерном аэродроме Семеновка. Персонал 2-й эскадрильи, возвратившейся после штурмовки вражеских войск, занимался устранением повреждений и неисправностей, дозаправлял самолеты, и поэтому в воздух летчики подняться не смогли.
От бомбового удара пострадало в основном летное поле, которое было добротно перепахано и превращено в сплошные воронки. Осколком бомбы был изуродован элерон на моем «миге». Аэродромная команда после предыдущих налетов приводила летное поле в пригодное для взлета и посадки состояние, но теперь восстановительные работы больше не велись.
Инженер эскадрильи Глеб Копылов, лично осмотрев наши самолеты, доложил комэску, что мой «миг» привести в летное состояние не представляется возможным и он требует ремонта силами ПАРМа. Я оказался «безлошадным», до глубины души было обидно, что остался без самолета, но никакими эмоциями дела не поправишь.
Стало очевидным, что продолжать боевую работу с этого аэродрома нет никакого смысла – это не дадут сделать непрерывные налеты вражеской авиации, а кроме того, на нем отсутствовали горючее, боеприпасы и средства для ремонта материальной части. Было решено оставить аэродром. По мере приведения самолетов в исправное состояние эскадрилья старшего политрука Федора Барышникова покидала аэродром Сингурены и перебазировалась на лагерный аэродром Семеновка, с которого и проводила боевую работу. Покинули свои полевые площадки и дежурные звенья Валентина Фигичева и Георгия Кондратюка. Только единственный «миг» да самолет ТБ-3 с двумя неисправными «чайками» сиротливо стояли среди опустевшего летного поля. «Миг», который принадлежал мне, подлежал эвакуации автотранспортом, а ТБ-3 с «чайками» – уничтожению из-за невозможности эвакуации.
Только сейчас, после трудного боевого дня, когда все ужасы остались позади, пришло время вновь вспомнить о семьях. Ведь они с утра и до позднего вечера находились в неведении, в тревогах и страхе за себя и детей, за мужей, содрогаясь от душераздирающего гула и рева самолетов, разрывов бомб, воздушных боев, передвижений войск! Солнце село за горизонт, начались сумерки. Военком полка Григорий Чупаков собрал оставшихся механиков и младших авиаспециалистов, среди которых оказался и я, оставшийся без самолета, поставил задачу по охране аэродрома от возможных диверсионных групп, но фактически охранять было нечего. Мне предстояло убыть с наземным эшелоном и сопровождать при эвакуации свой самолет. Но это предстояло завтра, а пока я был свободен от каких-либо поручений и обязанностей.
Находясь на аэродроме в этот вечерний час, на бывшей самолетной стоянке своей эскадрильи, я разглядывал с возвышенности окрестности. После грохочущего дня тишина и отсутствие какого-либо движения казались неестественными. Наблюдая за селом и городом, видишь, как то в одном, то в другом месте в небо взвиваются одиночные разноцветные ракеты, на мгновение освещающие ночной небосвод. Где-то вдали, со стороны запада, послышались звуки немецкого самолета, ночного разведчика, совершающего ночную вылазку в сторону Днестра, в глубь нашей территории. Он, идя на высоте, издает неравномерные, то затихающие, то усиливающиеся звуки…
Да, сегодня здесь, на земле и в воздухе, было настоящее побоище. Трудно даже себе представить, что в течение дня на этом ограниченном пятачке земли падали и рвались сотни бомб, строчили пулеметные очереди, горели бензиновые склады и склады техимущества, разрушались строения, велись воздушные бои, гибли люди. Теперь об этом напоминали только поблескивающие в лунном свете затухающие пожары, черные воронки по всему аэродрому да силуэты одиноко стоящих самолетов.
Гитлеровцы пытались одним ударом своих бомбардировщиков стереть с лица земли все то, что находилось на аэродроме и называлось воинской авиационной частью: самолеты, летный и технический состав, постройки и средства обслуживания, вывести из строя летное поле – словом, то, чем жила и располагала боевая авиачасть. Однако нанести нам какой-либо значительный урон им не удалось.
Я решил отправиться в город повидаться с семьей. Но чем добираться до города? Транспорта никакого нет и ждать не приходится, а до него восемь километров! Единственная надежда на собственные силы – пешком, нужно спешить, ибо летняя ночь так коротка. Вперед и побыстрее! В городе с трудом пробираюсь по знакомым улицам и переулкам – он затемнен, только луна освещает дома и проезжую часть. Встречаются военные патрули, они несут службу по охране порядка, оказывают содействие в передвижении войсковым частям, которые непрерывным потоком идут к фронту, к границе с Румынией, к реке Прут.
Наконец, подошел к своей квартире. В окне темно, дверь закрыта. Где же может быть моя жена Татьяна? Своим ключом отворяю комнату и захожу. Вещи собраны и связаны в узелки, разбросанные по комнате.
Квартира наша находилась не слишком далеко от центра города, но на второстепенной и глухой улице. Квартира из одной небольшой комнаты в старом деревянном одноэтажном домике. Впрочем, весь город, тихий и нешумный, в основном был застроен одноэтажными кирпичными и деревянными частными домами.
Из комнаты дверь вела в хозяйскую половину, еще у нас был отдельный выход непосредственно на улицу, через небольшой тамбур, площадью менее одного квадратного метра. Он служил нам кухней, если можно применить такое название для помещения, где помещался один деревянный табурет с примусом.
Делать было нечего, пришлось искать жену с ребенком, ведь уйти далеко они не могли. Вышел на улицу и остановил свой взгляд на добротном новом деревянном доме с противоположной стороны улицы. Я вспомнил, что в этом доме живет командир базы, который ведает материально-техническим обеспечением нашего полка. Через щели окон, закрытых ставнями, просачивался свет, и я решил заглянуть в дом. Постучался раз, второй. Дверь открыла женщина средних лет. Увидев меня в военной авиационной форме, позволила зайти в квартиру, хотя до этого мы не были знакомы.
Вошел я в полумрачную комнату внушительных размеров, где находились несколько женщин с детьми, здесь же была и моя жена с сыном. Все навзрыд плачут, перепуганные и измученные, голодные – ведь они находились в таком положении с утра, а сейчас уже поздняя ночь! Постарался объяснить обстановку, создавшееся положение в городе и на аэродроме, как мог, успокоил эти семьи. Но чувствую и понимаю, что в полной мере не смог успокоить и что-либо обнадеживающее сказать этим женщинам, а тем более – помочь их горю. Ведь толком-то и сам я не знал реальной обстановки, не говоря о ситуации на фронте, не мог разъяснить, как будут развиваться события.
Все мои сведения ограничились тем, что я видел на своем аэродроме, в воздухе при воздушном бое с немецкими самолетами и при разведке на линии фронта, что сам пережил в течение дня, а другой информации я не имел.
Так, в неведении истинного положения дел, среди плачущих женщин, я просидел всю эту короткую июньскую ночь. Меня торопило время, нужно было спешить на аэродром. Как помочь жене, этим женщинам, я и сам не знал. О том, чтобы оставаться здесь, не могло быть и речи, но чем и когда будут отправлены семьи? Обстановка осложнялась тем, что вопросом эвакуации семей пока никто не занимался и никакой информации на этот счет не было.
С одной стороны, считалось, что враг не должен продвинуться в глубь нашей страны, он будет остановлен на государственной границе. Все мы хорошо помнили наш девиз: если война будет развязана, мы будем бить врага на его территории, малой кровью, могучим ударом! Эту истину накрепко усвоили все. Теперь же, когда грянула война, оставаться вблизи границы, во фронтовой полосе, и ждать чего-то неизвестного, когда вокруг рвутся бомбы и бушуют пожары, было небезопасно и немыслимо. Ни одна семья не думала оставаться здесь и выжидать, решение было единое – как можно быстрее эвакуироваться.
В основном все семьи кадровых военнослужащих оставались жить в городе на зимних квартирах, несмотря на то что их мужья находились в лагерях. Была и такая категория молодых командиров-летчиков, которые после окончания училища еще не успели отслужить положенный трехлетний срок срочной службы в армии и были переведены в конце сорокового года на казарменное положение. Что касается их семей, то некоторые из них уехали к родственникам, как это предписывалось соответствующими указаниями, а другие остались и продолжали жить вблизи службы главы семьи, оказавшись как бы «вне закона» и не имея «гражданства» этого гарнизона. К этой категории относилась и моя семья.
Мне нужно было торопиться, и в свою квартиру мы не возвратились – посчитали, что Тане лучше будет остаться здесь, вместе с остальными женщинами.
Утром я снова был на аэродроме, соблюдая дисциплину и верность своему долгу. Комиссара полка Григория Чупакова на аэродроме не оказалось, что-либо узнать об обстановке и дальнейших наших действиях не удалось. Копылов подтвердил принятое накануне решение об эвакуации «мига» автотранспортом к концу дня. Договорились о встрече. Оставшаяся на аэродроме команда техсостава готовилась к отъезду – собирала уцелевшее имущество, сжигалось все то, что не подлежало эвакуации.
Я возвратился в город, в штаб полка. Во дворе штаба уже собрались женщины и дети с узелками, ожидая транспорт для отъезда. Здесь же находилась и моя жена с сыном, захватившая с собой только детские пеленки да распашонки.
Были приняты меры к сбору семей, еще не прибывших в штаб, уточнено время отправки на вокзал, подачи к штабу транспортных средств. Однако эвакуация семей проходила недостаточно организованно, многие семьи не были оповещены и не знали о месте сбора и времени отъезда, не было учета наличия отъезжающих семей, заблаговременно не был подан автотранспорт, не побеспокоились и в отношении питания. Владимир Тупаногов, занимавшийся эвакуацией семей, был далеко не компетентен в этих вопросах, не располагал адресами проживающих семей. Все это говорит о том, что война застала нас врасплох, и никто не ожидал этих событий. Вопрос эвакуации семей не был достаточно продуман и спланирован, а с убытием части в лагеря вообще остался за бортом. Сбор проходил стихийно, по собственной инициативе. Некоторым семьям удалось уехать в первый же день, другие, у кого не было маленьких детей, уезжали на попутном транспорте самостоятельно.
К исходу дня была подана автомашина и произведена посадка, женщины с детьми были отправлены на железнодорожный вокзал. Те же, кто не успел или не знал об отъезде, продолжали эвакуироваться самостоятельно в последующие дни.
Солнце скрылось за горизонт, когда автомашина прибыла на вокзал. Товарный железнодорожный эшелон, специально предназначенный для эвакуации семей, по чистой случайности еще не был отправлен и стоял на вокзале у перрона. Те, кто приехал на вокзал заранее, сумели не торопясь, без суеты и спешки, произвести посадку и загрузиться до отказа своими вещами.
Вагоны товарняка были набиты битком, не столько людьми, сколько домашней утварью. К сожалению, не было времени, чтобы вытряхнуть из вагона всю эту рухлядь и освободить место для людей. Когда семьи авиаторов сошли с машины и вышли на перрон, поезд был готов отправиться, но дежурный по станции, заметив прибывшую большую группу женщин с ребятишками, задержался с отправкой. Все разбежались вдоль эшелона в поисках какого-либо места, хотя о месте в полном смысле этого слова не могло быть и разговора – только бы поставить в вагон ноги да примостить ребенка!
Я попытался посадить жену в первый стоящий перед нами вагон, но в нем было столько домашних вещей, что о посадке не могло быть и речи. Тем временем дежурный в красной фуражке дал сигнал на отправление, и поезд мог вот-вот тронуться. Ничего не оставалось делать, как попытаться посадить жену в соседний вагон, уже поверх всех вещей. Надо отдать должное женщинам, сидящим в этом вагоне, которые помогли жене взобраться в поезд. Я едва успел передать ей ребенка, как состав тронулся.
Уже стемнело, и я подумал, что это хорошо – поезд будет следовать ночью, больше шансов, что он не подвергнется нападению со стороны вражеских самолетов. Я возвратился в штаб, где меня ожидала небольшая колонна автомашин, транспортирующая «миг» и остатки технического имущества. Мы двинулись в путь.
Покидал я город Бельцы и аэродром Сингурены с чувством печали, большой тревоги и сожаления, думая, что, если уцелею, события первого дня войны навсегда останутся в воспоминаниях. Первый день боев показал, что все мы многого не знаем и не умеем. Для того же, чтобы стать настоящим воздушным бойцом, нужно учиться воевать, в полной мере владеть своим оружием, знать противника, изыскивать новые тактические приемы. Умереть нетрудно, сложнее остаться в живых, ведь только живые приносят победу.
Сегодня, в первый день войны, кроме Александра Сурова, погиб в воздушном бою при отражении налета адъютант 1-й эскадрильи лейтенант Овчинников Семен Яковлевич, 1916 года рождения, уроженец Пермской области, замечательный летчик и товарищ. От осколков бомб при налете фашистских бомбардировщиков на аэродроме Сингурены погибли техник звена младший воентехник Камаев Дмитрий Аркадьевич и авиамоторист младший сержант Вахтеров Фадей Сидорович. Получили ранения и были направлены в госпиталь на лечение авиамотористы младшие сержанты Ботников Иван Николаевич, Большаков Виктор Андреевич и Репников Михаил.
Был поврежден один «миг», который подлежал ремонту, были мелкие повреждения у других самолетов, которые нуждались в текущем ремонте, но все остальные «миги» перелетели на лагерный аэродром. Были повреждены две неисправные «чайки» и тяжелый четырехмоторный ТБ-3, которые теперь подлежали уничтожению. В целях восстановления истинных событий этого дня следует сказать, что не загоралась железнодорожная станция, ни один «миг» не полыхал. Не пострадали и ангары с авиационными мастерскими, которых попросту там не было – все это просто плод фантазии, позднее искажение исторических событий.
Итак, ночь впереди, мы двинулись в путь… Глеб Копылов, старший эшелона, решил двигаться ускоренным маршем, чтобы в темное время проскочить переправу через Днестр и к утру прибыть на свой лагерный аэродром. Прифронтовой город, погруженный в темноту, остался позади, наша небольшая автоколонна с самолетом, с которого были сняты плоскости, двигалась по дорогам Молдавии.
Чувствовалось военное время – там, в темном звездном небе, не затихая гудят одиночные самолеты-разведчики, здесь, на земле, непрерывным потоком, в пешем строю и на конной тяге, навстречу двигаются войска в направлении фронта – пехота, артиллерия, обозы… Все это в значительной мере затрудняло продвижение нашего автопоезда.
Долгое время в пути позволило мне, устроившись в кабине самолета, осмыслить события последних полутора лет, произошедших после прибытия во вновь формируемый 55-й авиаполк. Не слишком много времени было отведено нам на учебно-боевую подготовку в мирное время! Ведь формирование полка проходило в обстановке, когда в Европе пылал пожар войны, когда фашистская Германия развязала Вторую мировую войну, захватывая в Западной Европе одно государство за другим.
Международная обстановка накалялась с каждым днем и требовала скорейшей реорганизации авиационных сил Красной Армии и укрепления обороноспособности страны.
В сентябре – октябре 1939 года в украинский город Кировоград начали прибывать летчики, инженеры, техники, младшие авиаспециалисты. Собственно, младшими специалистами они станут потом, спустя время, а пока это были призывники срочной службы, которых нужно было обучить авиационным наукам. В этих целях новобранцы были определены в школу младших авиаспециалистов, где попали под начало опытных наставников, инженеров и техников, за плечами которых был многолетний опыт службы в авиации, обширные знания материальной части авиационных двигателей и самолетов, авиавооружения, самолетных приборов и оборудования. Одновременно призывники занялись изучением уставов Красной Армии, инструкций и наставлений авиационной службы. После изучения теории и получения практических навыков они превратились в полноценных младших авиаспециалистов.
К этому времени прибыл и командно-начальствующий состав – управление полка и эскадрилий, политическое руководство. В командование полком вступил майор Иванов Виктор Петрович. С его именем связано формирование полка как боевой единицы, учебно-боевая подготовка в предвоенные годы и боевая деятельность в первоначальный период Великой Отечественной войны.
Штаб полка возглавил майор Матвеев Александр Никандрович, опытный кадровый командир; его ближайшими помощниками по службе стали старший лейтенант Яминский Николай Иванович, капитан Масленников Григорий Тимофеевич, лейтенант Павленко Леонтий Иванович и младший лейтенант Сулима Андрей Иванович. Военным комиссаром полка был назначен батальонный комиссар Чупаков Григорий Ефимович, а старшим инженером полка по эксплуатации материальной части – воентехник третьего ранга Шолохович Владимир Львович. Из руководящего состава подразделений следует назвать командиров эскадрилий и их заместителей капитана Федора Атрашкевича и старшего лейтенанта Анатолия Соколова, капитана Григория Жизневского и старшего лейтенанта Андрея Дубинина, старшего лейтенанта Владимира Ильинского, капитана Серафима Солнцева и старшего лейтенанта Федора Шелякина, которые своим добросовестным отношением к службе внесли весомый вклад в боевую подготовку подчиненного состава и поддержание боевой готовности. В этом вопросе немалую роль сыграли комиссары эскадрилий, военные летчики старшие политруки Алексей Шаповалов, Федор Барышников, Алексей Пушкарев и Гурген Манукян.
Теперь следует коснуться летного состава, который стал костяком формирующегося полка и в первый день вторжения на нашу землю немецко-фашистских захватчиков принял бой с гитлеровскими полчищами. Это были в основном молодые летчики, незадолго до этого окончившие военные летные училища, комсомольцы, большие энтузиасты военной авиации, в большинстве своем неженатые, жизнерадостные и задорные ребята.
В одной большой группе младших лейтенантов, прибывших из Борисоглебского училища в 55-й истребительный авиаполк, были летчики Павел Гичевский, Андрей Дроздов, Виталий Дмитриев, Григорий Демичев, Степан Комлев, Николай Котельников, Георгий Кондратюк, Иван Макаров, Алексей Овсянкин, Николай Столяров, Алексей Сдобников, Иван Ханин, Матвей Хмельницкий, Николай Яковлев. Среди них был и автор этих строк.
Наша группа борисоглебчан к исходу дня целой ватагой ввалилась в штаб полка, и старший группы Георгий Кондратюк доложил начальнику штаба майору Матвееву о прибытии в распоряжение командира 55-го ИАП для прохождения дальнейшей службы.
Майор Матвеев принял нас с большой радостью и проявил настоящую отцовскую заботу. Поздоровавшись, расспросил, кто мы и откуда прибыли, о наших летных навыках, принял документы и распорядился разместить нас в летном общежитии. На следующий день мы были распределены по эскадрильям. Здесь мы встретились с неразлучными друзьями по ворошиловградскому военному училищу Валентином Фигичевым, Леонидом Дьяченко и Петром Довбней, стали прибывать летчики из других полков и военных училищ: Гавриил Рябов, Константин Миронов, Якуб Меметов, Александр Суров, Борис Комаров, Григорий Речкалов, Александр Покрышкин, Николай Лукашевич, Константин Ивачев, Павел Крюков. С каждым днем семья летчиков пополнялась.
Рассказ об этом периоде был бы далеко не полным, если бы ничего не было сказано об инженерно-авиационной службе, о ее тружениках, которые прибывали во вновь формируемую часть параллельно с другим личным составом, включаясь в работу по подготовке материальной части к учебно-боевым и тренировочным полетам.
Инженерно-авиационную службу в эскадрильях возглавили: воентехники 1 ранга Глеб Копылов, Николай Коновалов, Демьян Кот и воентехник 2 ранга Кузьма Запорожец.
Из материальной части в начальный период полк располагал вполне достаточным количеством самолетов И-15бис, в меньшем количестве имелись истребители И-16 и учебно-тренировочные самолеты УТИ-4.
К началу 1940 года формирование полка было в основном завершено, и зимой начались учебно-тренировочные полеты. Погода для таких целей была далеко не самой благоприятной, метеорологическая обстановка часто и быстро менялась. При ясном и чистом небе вдруг надвигалась облачность, начинались снегопад и метель, видимость резко падала. Молодой летный состав, не имея навыков полетов по приборам в сложных метеоусловиях, попадал в необычную и тяжелую обстановку, что приводило порой к летным происшествиям.
В один из мартовских дней сорокового года в полку проводились учебные полеты на самолетах И-15бис по отработке техники пилотирования в зоне. В воздух поднялось несколько самолетов. Внезапно начала портиться погода, пошел обильный снегопад, горизонтальная видимость упала до нуля. Были приняты срочные меры к посадке самолетов: выложены соответствующие посадочные знаки, в воздух взвивались цветные ракеты. К сожалению, радиосвязи как таковой на самолетах-истребителях в то время не было – радиоаппаратура не устанавливалась вовсе или была слишком низкого качества.
Благодаря принятым мерам в этих сложных метеоусловиях удалось посадить на аэродром почти все самолеты. Однако летчик младший лейтенант Григорий Демичев остался в воздухе, не успел вовремя возвратиться из зоны, не справился с пилотированием в этих условиях и потерпел катастрофу. Это было первое и единственное летное происшествие в полку, которое произошло в столь неблагоприятных погодных условиях.
Не только сложные метеоусловия, но и низкая температура воздуха усложняла подготовку материальной части к полетам. В начале января сорокового года столбик термометра опустился к отметке 30 градусов ниже нуля, а для наших широт это уже была проблема. Технический состав проявлял необычную смекалку и находчивость, чтобы завести мотор, натянуть лыжные амортизаторы, сдвинуть с места примерзшие лыжи. Снег скрипел под ногами, лицо мгновенно покрывалось инеем, голыми руками невозможно было дотрагиваться до металлических частей самолета и инструмента.
Тем временем самолеты были подготовлены к полету и уходили на старт. Начались полеты, а мороз трещал, летчикам в унтах и меховых комбинезонах было слишком неудобно размещаться в маленькой кабине самолета. Одним за другим поднимались в воздух летчики на УТИ-4 с инструктором, в роли которого в передней кабине находился грозный проверяющий – сам командир полка майор Иванов. После того как он давал разрешение, летчик садился на одноместный истребитель И-16 и совершал самостоятельные тренировочные полеты.
Командир полка решил сам проверить всех молодых летчиков, летающих на «ишачках», определить их летную подготовку, кто на что способен. Для этого у него были все данные: он был превосходным летчиком, совмещая должность комполка с должностью заместителя командира по летной подготовке.
Виктор Петрович родился в 1912 году в Волгоградской области. В 1928 году, будучи учащимся средней школы, добровольно поступил в Вольскую объединенную военную школу на летное отделение. Окончив эту школу в 1929 году, был направлен в Борисоглебскую военную школу летчиков, которую закончил в 1933 году, продолжив службу в легкобомбардировочной эскадрилье Ленинградского военного округа в качестве младшего, затем старшего летчика и командира звена. С 1933 года Виктор Петрович служил в Отдельной Краснознаменной дальневосточной армии в должности командира корабля дальней разведки и командира звена истребительной эскадрильи. После окончания Одесских курсов высшего пилотажа в 1936 году Иванов служил инспектором по технике пилотирования истребительной авиабригады, а затем командиром эскадрильи в Киевском особом военном округе. В 1939 году назначается заместителем и почти сразу же вступает в командование 55-м истребительным авиаполком.
Безусловно, нам, молодым пилотам, было трудно состязаться с командиром, имеющим такой послужной список и опыт летной работы, и даже представить, что мы можем подражать ему в технике пилотирования. К тому же следует сказать, что после окончания военных училищ в строевых частях нас не баловали систематическими полетами и тренировками, прошло немало времени с того момента, как мы в последний раз держались за ручку управления самолетом.
Теперь командиром полка проверялась техника пилотирования молодого летного состава, решалась их судьба – остаться ли им здесь или попасть в немилость и быть отправленными в запасный учебно-тренировочный полк. Конечно, в пятиминутном полете по кругу трудно быть до конца объективным и определить летные качества того или иного пилота, каким бы ни был психологом проверяющий и как бы хорошо он ни обладал летными навыками, поэтому некоторым счастье не улыбнулось…
Мой контрольный полет, как мне показалось, был выполнен не совсем безукоризненно, чувствовалось, что проверяющий остался не совсем доволен. Трудно объяснить, что на это повлияло, то ли новая обстановка и сам «грозный» проверяющий, при котором я проявил неуверенность, то ли полет был проведен не по его. сугубо индивидуальной схеме, с которой я не был знаком. Факт остается фактом – чтобы не попасть в «невезучие», пришлось срочно исправлять свои недочеты.
В повторный полет иду с комэском, старшим лейтенантом Ильинским Владимиром Ивановичем. Этот опытнейший летчик-штурман и методист был близок по духу и характеру к младшим коллегам: прост и уважителен в обращении, хорошо понимал психологию молодых пилотов, за короткое время приобрел заслуженный авторитет и стал любимцем летчиков, оставаясь в то же время требовательным и грамотным командиром.
И вот я с Владимиром Ильинским в полете, который совершается по немудреной схеме – взлет, набор заданной высоты, построение «коробочки», расчет на посадку, посадка. Все прошло нормально, не было получено никаких замечаний, и как следствие – разрешение на полеты на боевом истребителе И-16. И здесь все прошло благополучно, без изъянов, даже я сам остался доволен полетом. Так закончилось мое знакомство с командиром полка майором Виктором Ивановым.
В первых числах апреля сорокового года полк перебазировался на лагерный аэродром. Это был один из интереснейших и увлекательных периодов летной подготовки. Каждый день был насыщен до предела, летчики приступили к освоению воздушных стрельб. На земле, на тренажной аппаратуре, отрабатывали основные элементы стрельбы по воздушной цели – определение расстояния до цели и ракурса, выполнение маневра, прицеливание и открытие огня. Для этого устанавливались воздушная мишень-конус и обычный самолетный прицел. Этот простой тренажер позволял летчикам после наземной тренировки выполнять летное задание на воздушную стрельбу эффективно и качественно.