Текст книги "Надежный тыл (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
– Лик…. Это перебор, по-моему….
– А не перебор выбрасывать тебя из своей жизни, Ань? Не перебор манипулировать дочерью и забирать ее у тебя? Не перебор унижать тебя на глазах людей, с которыми ты будешь работать? Это, Ань, не перебор, это – карма. Бумеранг. Называй как хочешь!
– Лик… – начала я снова, но голос дрогнул. – У него есть проблемы с сердцем… если я сделаю такое…
Она фыркнула, словно я сказала что-то смешное.
– Станешь весёлой вдовушкой! Ещё лучше! – бросила она, махнув рукой, будто пытаясь отмахнуться от моей жалости. – Аня, хватит его жалеть. Он тебя не пожалел. Напомнить тебе?
Я замолчала, с трудом глотая слова.
– Проблемы с сердцем! – передразнила она язвительно. – Старый кобель! Да он скорее инфаркт на своей молодухе схлопочет, чем от твоей мести.
Её слова звучали жёстко, но в них был резкий, почти безжалостный вызов, от которого мне стало не по себе. Лика не боялась говорить то, что я сама себе не позволяла даже подумать.
– Аня, – продолжила она, смягчив тон, но её взгляд остался твёрдым, – тебе нужно перестать себя жалеть. И перестать жалеть его. Я права, Боря? – она повернулась к сыну, который только что вернулся от друзей и зашел в кухню.
– Ты всегда права, великолепная Анжелика, – ответил он, поцеловав меня в макушку. – Привет мам, Лик…
– Боря… Лика предлагает…. Она говорит, что возможно…. посадить твоего отца, – я все еще не могла поверить, что на моей кухне обсуждается что-то настолько…. опасное. Боря замер на мгновение, его взгляд стал серьёзным.
– Посадить? – переспросил он, опираясь на спинку стула.
– Да, – твёрдо подтвердила Лика, скрестив руки на груди. – Если копнуть глубже, найти махинации – это не только возможно, но и вполне вероятно.
Боря нахмурился, его лицо на мгновение стало непроницаемым.
– Мама, – наконец произнёс он, глядя мне прямо в глаза. – А ты сама этого хочешь?
– Нет… не знаю…. – выдохнула я, чувствуя себя некомфортно.
– А если вскроется факт хищения денег? – тихо спросил у меня сын, глядя прямо в глаза. – Если вскроется, что все это время он обкрадывал нас, мам? Что тогда?
Моя голова кружилась от этих вопросов. Я не знала, как ответить, потому что всё, что он говорил, было слишком правдиво.
– Знаешь, мама, – тихо продолжил Боря, – мне ведь запретили входить на территорию компании, не смотря на то, что у меня есть твоя доверенность.
Я замерла, как будто он вдруг ударил меня этим признанием.
– Что? – прошептала я, чувствуя, как кровь отливает от лица.
– Да, – кивнул он, скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься от собственного разочарования. – Я попытался сегодня зайти в офис, чтобы разобраться в отчётах. На охране меня просто остановили и сказали, что приказ был отдан напрямую от отца. Первый рабочий день после праздников, и его первый приказ – запретить нам доступ.
Лика громко фыркнула, но промолчала, давая мне самой осмыслить услышанное.
– И что ты сделал? – спросила я, чувствуя, как внутри медленно нарастает гнев.
– Развернулся и ушёл, – ответил он, пожимая плечами. – А что я мог сделать? Поднимать скандал перед посторонними? Это только ухудшило бы твоё положение.
Я опустила голову, чувствуя, как руки начинают дрожать от напряжения.
– Это не просто запрет, мама, – тихо добавил он. – Это попытка закрыть нас от компании. От того, что там происходит.
– Ань, – наконец вмешалась Лика, её голос звучал резко, как удар хлыста, – ты ещё думаешь, стоит ли копать дальше? Или уже понимаешь, что выбора у тебя нет? Борька отлично справится с управлением, не смотри, что молодой, – она повернулась к моему сыну, в её глазах читалась гордость и восхищение.
Боря отвёл взгляд, но его напряжённая осанка говорила, что он слышал каждое её слово.
– Не ты выбрала вести войну, Ань, – продолжила Лика, её голос был почти хриплым от подавленной ярости. – А твой муж со своей шлюхой. Так может, пора их обоих выбросить в утиль? Не пора ли тебе стать полной хозяйкой всего этого, а?
20. Алина
Я рисовала, рисовала и рисовала, словно у меня открылось второе дыхание. Каждый штрих, каждый новый набросок, каждый рисунок словно несли меня вперед. Я начала эту коллекцию несколько месяцев назад, она была моя, личная, но сейчас я работала, забывая о сне и отдыхе – точно подгоняемая чем-то невидимым.
После встречи на катке, которая из двух часов затянулась почти на пять, мое настроение, не смотря на всю неопределенность жизни, стало значительно выше. Эти пять часов падений, вставаний, синяков и ссадин, первых неловких движений, смеха и понимания, словно расправили мне крылья.
Я вспоминала смех Киры и любопытные, чуть настороженные взгляды ее подруг, вспоминала сильные руки Даниила, державшие меня за талию, помогающие сделать первые правильные шаги на льду. Он был сдержан и спокоен, как всегда. Его движения были уверенными, голос – ровным. Он держал своё обещание, не выходя за рамки наставничества и дружеской помощи. Никаких двусмысленных намёков, никаких попыток вернуть прошлое – только помощь и спокойствие.
Даже потом, когда катание закончилось, и мы сидели в простой кафешке для подростков, всё оставалось в тех же рамках. Я невольно ожидала, что он сядет рядом со мной, но он выбрал место напротив. Этот жест словно подчеркнул границы, которые он, казалось, установил для нас обоих.
Разговор шёл исключительно о деловых вещах. Даниил рассказал о работе, о том, что происходило в компании во время моего отсутствия, спросил о планах. Его вопросы были конкретными, но нейтральными, без личных подтекстов. Я отвечала ему так же – спокойно, без лишних эмоций, стараясь держаться профессионально.
Ни намёка на приглашение провести с ними Новый год. Всё закончилось так же спокойно, как и началось. Мы попрощались, и больше он не звонил. Я разблокировала телефон Даниила, но он так и не воспользовался этой возможностью, что, как ни странно, задевало меня. С одной стороны, я всегда прекрасно сознавала, что наша связь – недолгосрочна, что она всего лишь порыв, эмоция, временное увлечение. Именно поэтому все это время, я всеми силами пыталась заставить себя не думать о Данииле как о чем-то важном и серьезном. С другой стороны…. Подлое сердце предавало меня. Я скучала по нему: по спокойному, размеренному голосу, по его наставлениям и обучению, по его мудрым глазам, которые видели меня насквозь. Я сколько угодно могла прятать свои чувства от других за стеной цинизма, но врать самой себе было уже нелепо совсем. Тот момент, когда он своим чутьем, своей интуицией угадал, чего я хочу больше всего на свете, когда спас моего друга…. Этот момент перевернул все.
Но в последующие дни и выходные на связь со мной выходила только Кира, и, словно компенсируя его молчание, говорила со мной практически ежедневно.
Сначала такие разговоры меня раздражали. Её вопросы казались мне глупыми, её попытки поддержать беседу – навязчивыми. Но я не могла просто прервать её. Она звонила с такой искренностью, что я, сама не заметив, начала втягиваться в это общение.
К концу праздников поймала себя на мысли, что мне… нравится говорить с ней. Её голос, её интерес к тому, что я делаю, её странное сочетание детской наивности и взрослого желания быть полезной – всё это становилось для меня чем-то вроде привычной рутины, от которой я начала получать удовольствие. Иногда к разговорам подключалась и Зоя, из дома которой я уехала только к началу новой рабочей недели.
В компании же настроение царило совсем не радостное. Перед праздниками визиты Бори так засели в печенках наших сотрудников, что приказ Даниила не пускать его в офис компании был воспринят почти аплодисментами. Но все прекрасно понимали, что это – временная мера, что война за компанию разгорается не на шутку.
Насколько все серьезно, стало понятно после общего собрания с заместителями и начальниками отделов, которых собрал Даниил в своем кабинете.
– Даниил, – заметил глава юристов – Павловский, – если ты не дашь мне добро, я не смогу постоянно отбивать атаки твоего сыночки. Он уже чувствует себя хозяином положения, тем более что Анна дала ему нотариальную доверенность представлять ее интересы. Понятно, что в компании он пока никто, но если так пойдет и далее…
– Ее юристы и у нас затребовали всю финансовую отчетность, – заметил зам по экономике. – К тому же твой развод сильно ударил по имиджу компании. Клиенты и инвесторы хотят гарантий. Счета компании ограничить твоя жена не сможет, это понятно, но увы, рейтинг падает. Все боятся дробления.
Даниил потер уставшее лицо рукой.
– Мы можем что-то дать юристам Анны без ущерба для компании? Отвлечь на время?
– Можем. Но это только отсрочка, Дань, – поморщился Николай. – К тому же, они заявили права на бренд…
– Этого стоило ожидать, – покачал головой юрист. – Бренд – это имя, лицо компании.
– Поставщики сократили время выполнения оплаты по контрактам, – продолжил «радовать» новостями Николай. – Все опасаются, что мы можем стать неплатежеспособными.
Даниил тихо выматерился.
– Даниил, это временные трудности, – покачал головой Николай, – но, если Боренька через Анну дорвется до реальной власти…. Он же раздербанит компанию, ты это понимаешь?
– Думаешь, Коля, я своего сына не знаю? – поднял брови Даниил. – Сколько у нас есть в запасах материалов?
– Достаточно, чтобы справиться с текущими индивидуальными заказами, – поджал губы директор по снабжению. – Плюс ожидается большая партия, по старым контрактам.
– Мы можем притормозить выпуск новой коллекции, Даниил Сергеевич, – подняла я голову, – сосредоточится на выполнении уже данных обязательств….
– Нельзя, – жестко отрезал Даниил, сверкнув глазами. – Даже если это будет наша последняя коллекция, она выйдет вовремя!
– Нам нужен займ, Дань, – Николай снял очки и протер стекла, – иначе нам не выполнить условия поставщиков.
Даниил скрестил руки на груди, его лицо стало ещё более напряжённым.
– Кто даст нам займ в такой ситуации? – холодно спросил он.
– Придётся обратиться к тем, кто всё ещё доверяет компании, – ответил Николай, возвращая очки на нос. – Это риск, но без дополнительных средств мы не удержим поставщиков.
– А с инвесторами? – вмешалась я, стараясь сохранить ровный голос.
– Инвесторы хотят гарантий, – Николай пожал плечами. – Пока мы не закроем этот чёртов развод и не стабилизируем ситуацию, их деньги будут заморожены в ожидании. Помогли бы личные средства…. Но…
– Они у меня тоже в заморозке, – горько усмехнулся Даниил, поглаживая грудь в районе сердца.
– А если…. – я закусила губу, слегка покраснев под взглядами коллег, – если новая коллекция будет из менее дорогих материалов?
Даниил приподнял бровь.
– То есть. Основу мы делаем как всегда – премиальную. Но вот основной акцент ставим не на драгоценных камнях, а скажем, на полудрагоценных. Яшма, малахит, хризолит, обсидиан…. Эти материалы не уступают по эстетике, но обходятся гораздо дешевле. Это даст нам возможность сохранить стиль и привлекательность коллекции, при этом значительно сократив затраты.
В комнате наступила короткая тишина. Кто-то из коллег переглянулся, но никто не решился первым нарушить молчание.
– А покупатели? – наконец спросил заместитель по экономике. – Они ведь ожидают премиум-класса.
– Ожидают, – согласилась я, – но они также ценят оригинальность и концепцию. Если подать это правильно, с акцентом на идею и исполнение, а не на цену материалов, это может сработать.
Даниил обернулся в кресле к пиарщикам.
– Может прокатить, – покачала головой Светлана, глава маркетинговой службы, – продать можно даже уголь в платиновой оправе. Но мне нужна концепция, хотя бы основа….
– Лин? Сколько времени надо, чтобы перекроить всю коллекцию?
Я подняла глаза к потолку, чувствуя, как в уголках скапливаются слезы.
Эта коллекция… Она была моей. Я рисовала её исключительно для себя, для своей души. Надеялась, что когда-нибудь смогу стать самостоятельным мастером, независимым ни от кого, но всё рухнуло в один момент.
Каждая линия, каждый набросок – всё это было моим личным проектом, далёким от тех жёстких условий, которые диктует рынок. И теперь мне придётся отдать её, сделать частью этой игры, превратить мечту в средство выживания.
– Лин? – голос Даниила привёл меня в чувство.
Я опустила взгляд и сглотнула, прежде чем ответить:
– Три недели. Если подключатся ювелиры и технологи, можно уложиться в этот срок.
Светлана вскинула бровь.
– Три недели? Так быстро?
– Это возможно, – ответила я, чувствуя, как внутри всё сжимается от осознания, что мне придётся переломить себя ради этого.
Даниил внимательно посмотрел на меня, его взгляд был долгим, изучающим, пристальным. Казалось, он пытался прочитать что-то между строк, понять то, что я не говорю вслух. Но я выдержала этот взгляд, хотя внутри было ощущение, что он видит больше, чем должен.
Он наконец перевёл взгляд на остальных и вернулся к совещанию.
– Давайте рискнём, – произнёс он, слегка откинувшись в кресле. В его голосе звучала твёрдая решимость. – Хуже всё равно не станет. Тем более время ещё есть.
Он обвёл взглядом комнату, задержавшись на главном ювелире.
– Что с персональными заказами?
– Всё идёт ровно, в рамках работы, – отозвался тот спокойно, слегка кивнув. – Клиенты получают свои изделия вовремя, нареканий нет.
Даниил коротко кивнул, обдумывая услышанное.
– Хорошо. Персональные заказы держим на том же уровне. Они сейчас – наш якорь. Павел Борисович, основной упор сейчас на заказ Марышкина. Там…. – он покачал головой.
Я невольно вздохнула, услышав это имя. Этот заказ потрепал мне нервы сильнее, чем я могла ожидать.
Жена заместителя губернатора – дама требовательная и капризная, согласовывала один макет почти три месяца, каждый раз находя новые, порой абсурдные, детали, которые её не устраивали. Мне даже казалось, что она получает удовольствие от процесса, заставляя нас прыгать через её бесконечные «хочу» и «нет, это не то».
Иногда мне казалось, что Даниил поспешил, связавшись с этим заказчиком. Конечно, такой клиент мог повысить наш статус, но цена этого статуса была слишком высокой.
Однако я молчала. Даниил, несмотря на всё, умел работать с такими людьми, а я просто слушала и терпела, фиксируя все её капризы.
Камни для этой броши были выбраны поистине уникальные. Каждый из них сам по себе был произведением искусства, созданного природой. Но центральный элемент – ермеевит – был настоящим сокровищем. Его грани, словно зачарованные, переливались глубоким сине-сероватым цветом, создавая эффект глубины, который невозможно было передать словами.
Я помнила, как долго мы искали этот камень, перепроверяя все рынки и аукционы мира, чтобы найти идеальный. И когда он наконец оказался у нас, стало ясно, что именно он сделает брошь произведением искусства.
Когда Даниил достал его из сейфа, я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Камень находился в небольшой, простой чёрной коробочке – изысканной, но скромной, словно всё вокруг было создано только для того, чтобы подчеркнуть его совершенство.
Ему не требовалась пышная упаковка или яркая презентация. Он лежал там, как маленькая ледяная звезда, сияя и переливаясь каждой гранью. Его сине-голубые оттенки словно оживали в свете, играя бликами, которые притягивали взгляд и не отпускали.
Даниил осторожно поднял камень двумя пальцами, как что-то невероятно ценное и хрупкое. Его движения были неспешными, почти ритуальными, и в этот момент я вдруг увидела в нём ту самую черту, за которую его уважали даже самые сложные клиенты: способность относиться к прекрасному с безграничной внимательностью и уважением.
Он переложил камень на мою ладонь, и я почувствовала его холодный, гладкий вес. В тот момент меня пробрала дрожь. Это был не просто минерал, это был фрагмент магии, созданный природой. Его редкость, его красота – всё это вызывало мурашки, заставляя замирать.
– Ну? – тихо спросил Даниил, наблюдая за моей реакцией из-за моей спины. Его дыхание холодило шею и плечо, вызывая не меньшее волнение, чем камень.
– Это… – выдохнула я, не находя слов. – Он идеален.
– Идеален, – согласился он, его голос звучал мягко, чуть вкрадчиво, тогда он словно проверял границы дозволенного. – Теперь сделай так, чтобы всё вокруг него соответствовало.
И я сделала. Выполнила то, что хотел Даниил и заказчица, считая этот эскиз одной из лучших работ в моей карьере.
За воспоминаниями я не заметила, как совещание подошло к концу и коллеги, тяжело вздыхая, поднимались со своих мест. Я машинально начала собирать свои записи, когда голос Даниила привлёк моё внимание.
– Алина, останься, – сказал он. Его тон был спокойным, но в нём звучала твёрдость, которой нельзя было ослушаться.
Дождавшись, пока все покинут кабинет, он спросил в лоб.
– Откуда почти готовая новая коллекция?
– Она – моя, – я не стала врать.
Он молчал, изучающе глядя на меня. Затем, почти машинально, снова коснулся груди в районе сердца. Его пальцы на мгновение задержались, а лицо слегка исказилось от боли, которую он пытался скрыть.
– Даниил… – я нахмурилась, не в силах удержаться. – Что такое?
– Всё в порядке, – резко отрезал он, явно не желая углубляться в тему.
Но я видела, что это далеко не так. Его движения стали чуть медленнее, а взгляд был напряжённым, словно он боролся не только со мной, но и с самим собой.
– Ты не обязана, – добавил он после паузы, его голос прозвучал мягче, но в нём чувствовалась усталость.
– Не обязана что? – уточнила я, чувствуя, как моё волнение только растёт.
– Использовать свою работу, свои идеи, чтобы вытащить компанию, – произнёс он, наконец. – Это твоё, Алина. Ты могла сказать нет. Можешь даже сейчас – отыграем назад.
– Нет, – я поднялась с места. – Я не обязана, но сделаю это, Даниил Сергеевич.
– Почему? – он прищурил глаза.
– Потому что здесь…. Потому что…. ты дал мне возможность стать тем, кем я стала. Теперь моя очередь сказать «спасибо».
Внезапные крики из приемной заставили нас обоих повернуть головы на шум.
21. Анна
Я поехала в офис с твердым намерением наконец-то поговорить с Даниилом один на один и выяснить отношения. То, о чем сказали мне Боря и Лика несколько дней не давало покоя. Если дела обстоят именно так, то я хотела посмотреть в глаза Дани, прежде чем принимать окончательное решение. К тому же, где-то в глубине души я тешила себя хрупкой надеждой, что нам удастся договориться, ведь в конце концов я готова была уступить компанию, если Даниил введет в совладельцы Борю. По факту суды и постоянный стресс не нужны были и мне.
Обида на мужа все еще жгла грудь, но где-то глубоко я вдруг подумала о том, что если мне удастся отстоять свое право в этот раз, то его уважение ко мне вырастет. Что рано или поздно разочаровавшись в молодой хищнице, он поймет, что только я все эти годы была его настоящим тылом – надежным и проверенным.
Эти мысли я носила глубоко в себе, никому о них не рассказывая. Даже Лике, которая наверняка высмеяла бы меня за подобную наивность. Но я любила Даниила. Продолжала любить его, несмотря на всё, что произошло.
Я не верила, что его любовь ко мне могла пройти так быстро. Желание, которое вызвала в нём Алина, было всего лишь временной слабостью. Тоской по ушедшей молодости, по тем временам, когда он чувствовал себя сильным, полным огня и жизни.
Но я была уверена: это желание не решит его проблем со здоровьем, не сделает его моложе. Их отношения обречены. Я знала это. И он тоже рано или поздно поймёт.
На ресепшене проблем не возникло, видимо приказ Даниила не пускать посторонних касался только Бори, но не меня, поэтому я довольно спокойно поднялась на этаж, где располагался его кабинет.
В приемной меня как всегда встретила Вера – многолетний секретарь мужа, женщина моих лет. Мы никогда с ней друзьями не были, в мои редкие визиты в компанию она была подчеркнуто вежлива и спокойна. Однако сегодня глянула на меня исподлобья.
Я тяжело вздохнула – значит считает меня виноватой во всем этом хаосе. Что ж, возьму на заметку, прощать больше никого не собираюсь.
– Вера, Даниил Сергеевич у себя? – холодно обронила я.
– У него встреча, – ответила она ровно, не делая даже малейшей попытки сообщить ему о моём приходе.
Её тон, её безразличие были для меня как пощёчина. В другой раз я, возможно, попыталась бы сгладить ситуацию, но не сегодня.
– Сообщите ему, что я здесь, – произнесла я, выдерживая паузу, чтобы она поняла: я не собираюсь уходить.
Вера медленно подняла голову и посмотрела на меня.
– Он попросил не беспокоить, – её ответ был всё таким же бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то, что меня насторожило.
– Сообщите ему, – повторила я с нажимом, не отводя взгляда.
– Анна Юрьевна, – Вера посмотрела на меня очень выразительно, – у Даниила Сергеевича Алина Геннадьевна. Он велел десять минут их не беспокоить. Подождите пожалуйста. Хотите, я вам кофе сварю?
Кровь ударила мне в лицо. Они уже даже не скрывались. Абсолютно. Интересно, если я сейчас ворвусь в кабинет, в каком виде я их застану? На столе? На диване? На рабочем кресле?
Странно, но я впервые не почувствовала острой боли, напротив, странное ощущение того, что рано или поздно Даниил прочувствует на себе всю боль от предательства. Гнев был, но он был иным. Он не обжигал, как раньше, а становился направленной, почти логичной эмоцией. Он не был вызван самой ситуацией, а скорее унизительным положением, в котором я оказалась.
Я имею полное право быть здесь. Это моя компания, мой муж. А я вынуждена быть в роли просителя или ждущего.
Я подняла голову, посмотрела на Веру, которая всё так же спокойно делала вид, что полностью поглощена своими бумагами, и подождав ровно десять минут направилась к дверям в кабинет.
– Подождите, – спокойно произнесла она, но в её голосе прозвучала стальная нотка, которую я раньше не замечала.
Её попытка остановить меня стала последней каплей.
– Прочь с дороги! – рыкнула я, не сдерживая гнева.
Мой голос прозвучал громко и резко, эхом разнесшись по приёмной. Вера слегка отшатнулась, но в её глазах не было ни страха, ни смущения. Только твёрдость, почти вызов.
– Анна Юрьевна, – начала она, но я уже сделала шаг вперёд, смотря на неё так, что она мгновенно поняла: спорить бесполезно.
– Если ты не отойдёшь, – процедила я сквозь зубы, – я всё равно пройду.
– Да что у вас тут такое? – двери кабинета распахнулись и на пороге возникла высокая фигура мужа. – Анна? – он удивленно приподнял брови.
– Нам нужно поговорить, – едва сдерживая гнев, ответила я.
Он несколько секунд помолчал, а после кивком пригласил меня зайти. Как я заметила, его одежда была не помята, хоть выглажена и не так идеально, как обычно, что не могло не вызвать язвительной усмешки – видимо девочка не умеет настолько хорошо гладить одежду, как я.
Впрочем, мое злорадство испарилось с первым же взглядом на стерву, которая все еще была в кабинете Дани.
Она стояла у стола, опираясь на папку с бумагами, в руках были ручки и блокноты. Спокойная, сдержанная, немного смущенная.
– Говори, – велел Даниил, садясь на свое место во главе стола.
– Наедине, – отрезала я, стараясь не смотреть на Алину, у которой все еще хватало наглости оставаться рядом с нами.
– Даниил Сергеевич, – спокойно отозвалась она, – я подожду в приемной.
– Сядь, – перебил её Даниил, даже не глядя в её сторону. Она ослушаться не решилась, молча села за стол. – Мы не закончили.
Этот приказ отрезал все мои дальнейшие слова.
– Анна, если что-то срочное – говори, – продолжил он, его взгляд был холодным и усталым. – Если нет, давай перенесём разговор на вечер. Ты создала мне столько проблем в работе, что не занимай моё рабочее время.
Я замерла. Его слова были как плевок. Они одновременно задели меня и разозлили.
– Проблем? – переспросила я, мой голос дрожал от сдерживаемой ярости. – Ты называешь это проблемами?
Он прищурился, но ничего не ответил, словно предоставляя мне возможность выговориться.
– Ты обвинишь меня в том, что я защищаю своё место, свою семью, свою жизнь? – выпалила я, чувствуя, как гнев сжигает всё внутри.
Даниил наклонился вперёд, опершись локтями на стол.
– Анна, – его голос стал ниже, но не менее твёрдым, – если ты пришла сюда, чтобы кричать, это ничего не изменит. Я слушаю. Но либо ты говоришь по существу, либо оставляешь этот разговор до вечера.
– Я пришла предложить тебе мировую, Даниил, – выплюнула я, глядя прямо в его красивое, но бледное лицо. – Я готова отказаться от половины компании, если ты введешь в правление нашего сына. Но ты, видимо, решил бросить компанию к ногам своей шлюхи. Так?
Лицо Даниила стало каменным, его взгляд буквально прошил меня насквозь. Он медленно поднялся с места, и в этот момент что-то изменилось в воздухе. Его спокойствие стало зловещим, а голос – холодным и безэмоциональным.
– Ещё раз, – начал он, глядя мне прямо в глаза, и от этого взгляда мне стало по-настоящему страшно, – ты, твоя подружка или наш сын посмеете назвать Алину шлюхой или любым иным словом, посмеете хоть как-то оскорбить её…
Он сделал короткую паузу, и я почувствовала, как слова буквально весят в воздухе, обрушиваясь на меня с каждым новым звуком.
– И я забуду всё, что нас когда-то связывало. Ни ты, ни наш сынуля никогда больше не ступите на территорию компании, пока она принадлежит мне. И никогда не увидите ничего из моего имущества.
Он приблизился ко мне на шаг, его голос оставался тихим, но в нём чувствовалась угроза, от которой у меня побежали мурашки.
– Тебе понятно, Анна?
Я не сразу смогла ответить. Слова застряли в горле, и я чувствовала, как гнев и страх борются внутри меня.
– Ты защищаешь её? – выдавила я наконец, не узнавая собственный голос, не веря в то, что слышу.
– Я защищаю того, кто этого заслуживает, – ответил он без малейшего колебания. – А сейчас тебе стоит подумать, что ты скажешь дальше, если хочешь сохранить хотя бы те остатки уважения, которые я к тебе испытываю.
Его слова резанули глубже, чем я могла ожидать. Внезапно весь гнев, который я чувствовала, сменился острым ощущением обиды и боли.
– Даниил… – начала я, но он поднял руку, останавливая меня.
– Ань, запомни, все, что я тебе мог предложить, я уже предложил. Хорошее предложение. Ни на что иное я не пойду. Тем более на передачу даже 1 % компании Борису. Ноги его не будет в этом месте! Наследил уже!
Его лицо побледнело еще сильнее, я видела испарину, которая выступила на его лбу.
Зазвонивший телефон отвлек его от разговора. Он поднял трубку, не глядя ни на меня, ни на красную Алину.
– Да, – коротко бросил он в трубку, отведя взгляд в сторону, словно разговор с нами уже не имел никакого значения. – Что? – внезапно его голос изменился, стал низким, напряжённым.
Его лицо резко побледнело, приобретая восковой оттенок, а рука, державшая трубку, замерла на полпути к уху.
– Какого… – слова вырвались из его губ хрипло, обрывисто.
На глазах всё стало происходить слишком быстро и в то же время казалось, будто время замедлилось. Трубка выпала из его руки, ударившись о стол с глухим стуком, а сам он, пошатнувшись, стал медленно заваливаться на бок.
– Даниил! – воскликнула я, моментально подскочив к нему. – Даня!
Он осел прямо на пол, белее мела, судорожно дыша, жадно хватая посиневшими губами воздух.
– Даня! – я кричала, паника захлёстывала меня, я не знала, что делать. Он умирал. Умирал у меня на руках.
Алина осталась стоять где-то позади нас. Она не сделала ни шага вперёд, просто стояла, словно окаменев, с широко раскрытыми глазами. Её огромные зелёные глаза, обычно такие уверенные, теперь были наполнены безбрежным ужасом.
– Даня, – выдохнула я, схватив его за плечи, – держись, слышишь? Ты не можешь… ты не…
Я прижала его голову к себе, чувствуя, как его дыхание становится всё более слабым и прерывистым.
– Не смей! – прошептала я сквозь слёзы, глядя на его безжизненное лицо. – Ты не можешь оставить меня так… ты не можешь.
Или… может….
Слова Лики о том, что останься я вдовой, вдруг эхом прокатились в моей голове. Алина застыла позади меня, не в состоянии сделать ни шага. А я…. Что я могла сделать?
На короткий миг мне показалось, что всё замерло. Вся моя жизнь, всё, что связывало нас с Даниилом, всё, что мы делили, всё, что мы теряли… Он умрет на моих руках…. Может….
Внезапно позади меня раздался холодный, расчетливый, уверенный голос.
– Сердечный приступ, нужна бригада с реаниматологом и кардиологом.
22. Алина
Мир передо мной раскололся на части, когда я увидела, как Даниил падает на пол. Как белеет его лицо, как синеют губы, а глаза становятся пустыми и стеклянными. Как его жена бросается к нему, тряся его за плечи и плача. А я не могла пошевелиться, не могла даже шагу сделать от ужаса, сковавшего мое тело.
– Не смей! – рыдала Анна. – Ты не можешь оставить меня так… ты не можешь.
Может.
Эта мысль поразила меня так резко и отчётливо, что мне самой стало не хватать воздуха. Она была реальной, тяжёлой, и она звенела в моей голове, как удар молота.
Анна рыдала, кричала, звала его, но ничего не делала. Просто сидела над ним, как взрослая женщина, поглощённая горем, но совершенно беспомощная.
И в этот момент что-то внутри меня переключилось. Ужас отступил, а на его место пришла резкая, холодная ясность.
Я схватила телефон, быстро набрала номер и выпалила в трубку:
– Сердечный приступ. Нужна бригада с реаниматологом и кардиологом. Поняла. Что мне делать?
Мой голос прозвучал ровно, но в груди всё дрожало от напряжения.
– Что мне делать? – повторила я, осознавая, что не могу позволить себе паниковать.
– Посадите его, подложив что-то под спину, согните колени, – спокойно говорили мне в трубку.
Прижимая телефон к плечу, я бросилась к Даниилу, которого всё ещё трясла Анна. Её руки судорожно дёргали его за плечи, словно от этого зависела его жизнь. Не думая, я со всей силы оттолкнула её.
Анна вскрикнула, но отступила, и я упала на колени перед Даниилом. Его глаза были открыты, но взгляд затуманенный, словно он цеплялся за сознание из последних сил. Он не мог говорить, его губы дрожали, но издавали только тихий хрип.
Я быстро подняла его, посадив так, как велел врач в телефоне.
– Максимально облегчите доступ кислорода, – строго сказал голос из трубки.
Не раздумывая, я схватила ворот рубашки и резко рванула. Пуговицы разлетелись в стороны, галстук соскользнул с шеи, и его грудь оказалась обнажена.
– Вот так, – пробормотала я, вытирая пот со его лба.
Телефон всё ещё был прижат к моему плечу, а руки нервно дрожали, но я не могла позволить себе замедлиться. Я рванулась к окну и изо всех сил пыталась его открыть. Оно не поддавалось, словно издевалось надо мной.
Не раздумывая, я схватила тяжёлые каменные часы с его стола и с силой ударила по стеклу. Раздался глухой треск, но окно выдержало. Я ударила снова и снова, пока стекло, наконец, не посыпалось на пол мелкими осколками. Поток холодного, свежего воздуха ворвался в кабинет, ударив в лицо, и я сразу почувствовала, как стало легче дышать.
