Текст книги "Надежный тыл (СИ)"

Автор книги: Весела Костадинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Анна сжала губы, её лицо покраснело от злости и стыда.

– Даня, я не могла… – начала она, но он снова поднял руку, останавливая её.

– Не могла? – его глаза сузились, и в них сверкнуло разочарование, холодное и обжигающее. – Ты всю жизнь – не можешь. Что бы ни происходило, ты всегда не можешь.

Её лицо побелело, как будто эти слова ударили её сильнее, чем любой крик или обвинение.

– Тогда скажи, Анечка, – его голос стал тише, почти шипящим, – где все эти десять дней жила наша дочь?

Анна открыла рот, но не смогла сразу ответить. Её взгляд метнулся к Кире, которая по-прежнему сидела в дальнем конце стола, с лёгкой улыбкой, не проявляя никакого волнения.

– Кира… – начала она, но голос дрогнул, и она не смогла закончить фразу.

Даниил, не сводя с неё взгляда, наклонился чуть вперёд, его поза излучала сдержанную угрозу.

Анна крепче сжала руки, её дыхание стало сбивчивым.

– Она… была с Николаем, – наконец выдавила она, избегая его взгляда.

Даниил прищурился, и его губы сложились в горькую усмешку.

– С Николаем, – повторил он, его тон был наполнен сарказмом. – То есть ты хочешь сказать, что наша дочь не просто ушла из дома со мной, но даже когда я оказался в больнице, предпочла жить с чужими ей людьми, а не с тобой? Так, Ань? Интересно, почему?

– Даня… она…. Она всего лишь подросток…. Бунтует… ты же знаешь, мы говорили об этом…

Даниил едва не рассмеялся. Кира громко фыркнула, словно не веря своим ушам, а Николай, сидевший спокойно до этого момента, криво усмехнулся.

– Ань, – лениво сказал Николай, разглядывая ногти, будто ему скучно. – Хватит врать.

Он поднял взгляд, его тон стал резким и пронзительным.

– Ты сейчас пытаешься это сделать нам или себе? Думаешь, я не сказал Дане, что говорила Кира и что ты упорно не желала слушать? Или, Кира ничего, наконец-то, не рассказала? Ты хоть понимаешь масштаб травли, котторый разыгрался в вашем доме?

Анна побледнела, её руки дрожали, но она продолжала молчать, словно эти слова её ошеломили.

– Ты не слышала ни меня, ни свою дочь, – продолжил Николай, его голос стал более жёстким. – Она прямо говорила, что ей нужно, что её тревожит, чего она боится. Знаешь, Аня, что заставило меня окончательно потерять уважение к тебе? Твое полное равнодушие к дочери! Полное! Борис третировал ее долгие годы, Аня, оскорблял, подчас угрожал, унижал…. А ты….

Лицо Николая оставалось каменным, но по тому как дрожат его руки, я поняла, что он едва сдерживает бешенство.

– Она пыталась рассказать тебе, матери, надеясь найти помощь и защиту, но ты не захотела помочь своим детям и разобраться, что происходит между ними. Ты безоговорочно встала на сторону сына, обрекая дочь на постоянное напряжение. Более того, четко дала понять, кто будет виноват, если обо всем этом узнает Даниил. И девочка молчала…. Носила эту боль в себе…. Бунтовала, не в силах справиться с этим грузом. А ты предпочла закрыть глаза и заняться своими делами.

– Ага, – кивнул Даниил, – моей компанией, например. В работе которой ни ты, ни наш с тобой идиот не понимаете ни черта! Воистину, стоит иногда попасть в больницу, чтобы понять весь размах трагедии. Знаешь, – он наклонился и положил сложенные руки на стол, – я как-то так и предполагал развитие событий, но то, что вскрылось…. И ладно бы ты хоть не скрывала этого – я все-таки обидел тебя, как ты считаешь. Но от обилия лицемерия…. Даже я потрясен, Ань. Сколько гнилья на поверхность-то всплыло….

– Даниил… – прошептала она, – твой инфаркт….

– Его не было, Ань, – покачал он головой.

Я услышала эти слова, словно издалека, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Голова закружилась, и я едва сдержала всхлип, чувствуя, как темнеет перед глазами.

Но в этот момент Виктор до боли сжал мой локоть, его рука была твёрдой, словно якорь, удерживающий меня на месте. Я глубоко вдохнула, заставляя себя прийти в себя, и слегка кивнула ему, давая понять, что справлюсь.

Даниил перевёл взгляд на меня на долю секунды, в его глазах мелькнуло что-то тёплое, виноватое, но он тут же снова сосредоточился на Анне.

Анна стала почти прозрачной. Анжелика хлопнула ладонью по столу, а Борис закрыл лицо рукой.

– Ань, – начал Даниил холодно, его голос звучал обманчиво спокойно. – Напомни мне, какое у тебя образование?

Анна дрогнула, её взгляд метался, словно она искала способ уйти от ответа.

– Если мне память не изменяет, – продолжил он, слегка наклонившись вперёд, – ты закончила курс медицинского, после чего перевелась на филологию? Так?

Она кивнула едва заметно, не осмеливаясь поднять взгляд.

– И ты, – продолжил он, его голос стал резче, – даже с этим багажом знаний не смогла понять, что у меня было банальное защемление нерва?

Анна судорожно вдохнула, но ничего не ответила.

Даниил на секунду перевёл взгляд на меня, а затем снова вернулся к ней.

– Ладно, – продолжил он, его тон стал саркастичным, – Алина… у неё образование далекое от медицины. Но ты…

Он покачал головой, его глаза сверкнули яростью, которую он старался сдерживать.

– Чёрт бы с этим, – произнёс он медленно, подчёркивая каждое слово, – но знаешь, мне было действительно интересно наблюдать, как моя жена заламывает руки и плачет, в то время как другие спасают мою жизнь.

Анна прижала руки к груди, её губы задрожали, но она всё равно не могла сказать ни слова.

– Это было почти трогательно, Ань…. Как ты в последствии оттёрла Алину от меня, изображая преданную и любящую жену. Ты настолько была занята своим спектаклем, что не заметила мой.

Его слова будто разорвали воздух, их вес был почти невыносимым.

Я замерла, почувствовав, как ноги становятся ватными. Всё, что происходило сейчас в этом кабинете, казалось действительно страшным, сюрреалистичным спектаклем, от которого невозможно было отвести глаз.

Мне хотелось закрыть глаза и исчезнуть, просто перестать существовать в этот момент. Но я понимала, что не могу. Я должна была остаться здесь и видеть всё до конца.

Приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы продолжать наблюдать, как маски падают одна за другой, и правда обнажается с каждым словом Даниила.

Его взгляд снова скользнул по комнате, задержавшись на каждом из нас.

– Ну что, – произнёс он тихо, но его голос был словно удар, – кто ещё хочет рассказать мне свою версию событий? Или я продолжу? Нет возражений? Хорошо. Знаешь, Ань, почему я развелся с тобой? Может хоть сейчас, после всего ты, наконец, услышишь меня! Не себя, не твою дорогую Лику, не сына, который всю жизнь прячется за твоей спиной, а меня!

Анна вскинула на него взгляд, её губы задрожали.

– Даня… – прошептала она, но не смогла продолжить.

– Так вот, Ань. Я любил тебя. Любил настолько сильно, то закрывал глаза на все. Ты захотела сидеть дома – я согласился, ведь задача мужчины обеспечивать и защищать семью. Ты родила мне двух детей – я был благодарен и счастлив. Ты отказалась заниматься благотворительными проектами – я не стал заставлять, хоть много раз говорил тебе, насколько это для меня важно! Ты сосредоточилась на доме и быте…. На детях… точнее на одном из них, а после…. знаешь Ань, каково это приходить домой, где тебя ждет дежурная улыбка, разговоры, сводящиеся к ремонтам и уборкам? Я пытался…. Я пытался рассказать тебе о делах, о бизнесе, рассказать о своих сомнениях и страха, что ты на это отвечала? «Даня, не сейчас. Даня, я устала. Даня, мне некогда. Даня, ты ведь сам всё разрулишь. Даня, я в этом не понимаю. Даня, ты такой сильный. Даня, подумаешь налоговая проверка и тебя могут посадить, вот у меня плитка в ванной….». Продолжать, Ань? А десять лет назад, когда у нас отжимали компанию, я приходил домой и падал без сил, что ты мне говорила?

Он выдержал паузу, словно давая ей шанс ответить, но она лишь беспомощно сжала руки на коленях.

– «Даня, а почему мы не едем отдыхать?» – продолжил он сам, его голос стал громче, в нём зазвучал сарказм. – Ты, кажется, очень любила задавать этот вопрос.

Анна сжалась, словно он только что её ударил.

– Я тогда работал сутками, – добавил он, его слова звучали всё жёстче. – Пытался удержать то, что мы строили годами. А ты? Ты не спрашивала, как я. Ты спрашивала, когда мы полетим на Мальдивы. И устраивала мне истерику, когда я попросил подождать: ты должен, должен, должен. Это, Ань, пресловутая поддержка, да? Это оно самое?

Он откинулся на спинку кресла, его лицо стало каменным.

– Я терпел, – продолжил он после короткой паузы. – Пытался поговорить, объяснить, быть услышанным, но меня ты слушала примерно как Киру. Терпел, потому что верил, что это просто временное непонимание, верил, что любя меня, ты всё-таки заметишь, что мне плохо. Что я ломаюсь. Что я устаю, что и мне порой бывает страшно, что и у меня бывают сомнения в своих силах и в правильности моих решений. Надеялся, что ты увидишь во мне не только каменную стену, но и человека.

Он вздохнул, но его взгляд остался твёрдым и холодным.

– Но знаешь что, Ань? Ты так и не заметила. Ни тогда, ни потом. Ты жила своей жизнью, наслаждаясь теми ресурсами, что я давал. А я… стал жить своей, отдаляясь от тебя все дальше и дальше. Каждый раз от твоего равнодушия, мои чувства умирали все быстрее и быстрее. Ты Бореньке потакала во всем, не замечая в какую мразь превращается наш сын. И здесь наша общая вина – я тоже этого не замечал, до определенного времени. А когда понял – было уже поздно. Ровно тогда я начал вмешиваться в твое воспитание Киры. И схватился за голову!

Анна открыла рот, пытаясь что-то сказать, но он не дал ей шанса.

– Ты воспитывала её, как Бориса, – продолжил он, его тон стал пронзительным. – Подталкивала её к зависимости от других, лишала инициативы, заставляла жить в тени. Твой тотальный контроль и постоянные придирки доводили ее до трясучки. А когда она пыталась хоть что-то рассказать мне, даже не пожаловаться, а просто рассказать, поделиться со мной своими мыслями, чувствами – ты технично оттирала ее от меня! Сколько раз ты кричала на меня, за то, что я пытался понять, в чем проблема с Кирой в очередной вашей ссоре? А сколько раз, когда я наказывал Бориса – ругалась со мной и отменяла наказания? А потом мне же в лицо бросала упреки, что я не занимаюсь детьми? А я, Ань, настолько любил тебя, что…. Что снова и снова закрывал глаза на все это…. И это – моя самая большая ошибка, Ань. Самая большая. И за нее я буду отвечать всю свою жизнь.

Анна судорожно вдохнула, но продолжала молчать, её взгляд метался, словно она искала поддержки, но не находила её.

– Твоя гиперопека ломала жизнь нашей дочери, – добавил Даниил, его голос дрожал от подавляемой боли, – а ты этого даже не замечала. Давила её, считая это любовью. Я уж молчу про то, что говорила ей твоя Анжелика, – добавил он, его тон стал ядовитым. – Об этом позже.

Он выдержал паузу, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил:

– Неудивительно, что, столкнувшись с Алиной, Кира, будучи не глупой, сразу потянулась к ней.

Анна побледнела, её глаза наполнились слезами, но она так и не смогла ничего возразить.

– Знаешь, Ань, что она наговорила Алине после нашей ссоры, цитируя тебя и твою подруженьку? – спросил он, его взгляд стал ледяным.

Он перевёл глаза на меня, и я почувствовала, как по спине пробежал холод.

– А Алина даже глазом не повела, – продолжил он, в его голосе прозвучала едва уловимая благодарность. – Не кричала, не билась в истерике, а слушала.

Он сделал паузу, и его взгляд смягчился, когда он снова посмотрел на меня.

– И главное, – заключил он, – она слышала нашу дочь. Она не обязана была возиться с ней, опекать, помогать… но она это делала! Делала то, что должна была делать ты, Ань! То, о чем ты всегда лишь говорила! Много, Ань, за эти годы было слов…. Но ни одного дела. Ты брала у меня, ничего не давая взамен. Дом…. Который ты строила и перестраивала…. Зачем? Я пытался с тобой говорить, быть услышанным, но наталкивался на стену глухого эгоизма. Ты словно жила в мире своих иллюзий, закрываясь от существующих проблем. От вранья Бориса, от боли и непонимания Киры…. Когда я пытался поговорить с тобой обо всём этом, что ты мне отвечала? «Это неважно, перерастут». Тебе всегда всё было «несущественно». А тем временем Кира страдала, Борис запутывался в своей лжи, становясь все более отмороженным, а мы с тобой… мы с тобой просто перестали быть семьёй. Знаешь, в этом есть моя вина, и она огромна, но я ее хотя бы признаю!

– Даня….

– Замолчи!

– Ну и сволочь ты, Даниил, – зло рявкнула на него Анжелика.

Даниил перевёл на неё взгляд, и его лицо окаменело. Его глаза, полные холодной ярости, пронзили её как ножом.

– Даже рта не открывай, – произнёс он медленно, но его голос был таким угрожающим, что у меня мороз пробежал по коже.

Анжелика на миг замерла, но её взгляд всё ещё выражал злость.

– С тобой будет отдельный разговор, мразь, – продолжил Даниил, и его слова прозвучали как приговор. – Если ты ещё раз позволишь себе открыть рот, клянусь, я забуду, что ты женщина, и прикажу тебя заткнуть.

Он слегка наклонился вперёд, и в его голосе зазвучала угроза:

– И Боренька даже не вякнет в твою защиту.

Анжелика покраснела, но быстро опустила глаза, словно признавая своё поражение. Борис напрягся, но так и не поднял головы, словно не решаясь встрять в разговор.

В комнате вновь повисла тяжёлая тишина. Даниил медленно выпрямился, продолжая пристально смотреть на Анжелику, пока та не села на место, стараясь казаться невозмутимой, но её дрожащие руки выдали всё.

Я почувствовала, как напряжение в комнате достигло своего пика, и каждый вздох казался тяжёлым. Даниил снова перевёл взгляд на Анну, игнорируя всех остальных, словно весь его мир сужался только до неё.

– Да, я долго молча принимал, что упустил свою семью. Что сам виноват, в том, что происходило в нашем доме, Ань, не хотел бросать псу под хвост 25 лет брака. А потом…. Два года назад произошло то, что окончательно меня сломало…Ты винишь Алину в том, что я ушел от тебя…. Но Алина стала не причиной, а следствием.

Я почувствовала, как мои щеки и шея начинают гореть от стыда и зажмурилась. Слова Даниила, предназначенные для Анны, задели и меня. Ведь я помнила, как в самом начале нашей связи не воспринимала это как что-то серьёзное, как не верила, что это может перерасти во что-то большее, а он щелкнул по носу и меня.

Его слова были не только осуждением для Анны, но и напоминанием мне, что я могла ошибиться в его намерениях.

Даниил, не сводя взгляда с Анны, добавил:

– Алина просто оказалась рядом в момент, когда я больше не мог бороться за то, что давно перестало существовать. Она не уводила меня из семьи, – он усмехнулся, глянув на меня, – мало того, она и сама не горела желанием занимать твое место…. Она не рушила нашей семьи, потому что невозможно разрушить то, чего нет.

Даниил снова перевёл взгляд на меня, его глаза смягчились, но лишь на миг, затем он вернулся к своему ледяному тону:

– Всё, что осталось от нашего брака, Ань, – это иллюзия. Иллюзия, в которую ты продолжала верить, потому что боялась посмотреть правде в глаза. Ты давно перестала быть мне женой…. Очень давно.

35. Алина

Повинуясь приказу Даниила, Вера принесла ему и Кире чай. Она поставила чашки на стол, бросив на всех присутствующих короткий взгляд, в котором читались напряжение и тревога, затем быстро вышла, прикрыв за собой дверь.

Даниил взял чашку, сделал небольшой глоток, затем поставил её на стол и снова сосредоточился на Анне.

– Ты мог бы поговорить со мной! – крикнула Анна, – ты мог бы….

– Говорил! Не один раз! Просил! Умолял меня услышать! Ты кивала головой, но не слышала! Так может хоть сейчас, наконец, услышишь то, что я говорил не один раз и долгие годы! Может хоть шок немного откроет тебе глаза! Обиды росли как снежный ком, Ань, но с ними можно было еще справиться Пока два года назад не произошел окончательный перелом во мне, то, что меня сломало. Когда я понял, что любишь ты не меня, совсем не меня! Но я все еще цеплялся за нас, надеялся на что-то. А пол года назад, вернувшись домой и выслушивая твои очередные дежурные фразы и новую ложь, я вдруг понял, что не чувствую… ничего. Вообще ничего. Ни привязанности, ни понимания, ни любви. Ни злости, ни раздражения – просто пустота. И это стало для меня потрясением, – начал он, его голос был ровным, но в нём звучала скрытая угроза. – Понимаешь, я долго не мог поверить, что потерял себя и свои чувства к тебе. Словно анабиоз какой-то. Мы ведь, Ань, за эти три месяца до решения о разводе даже не…. – он осекся и покраснел. – Но Милан… – он сделал короткую паузу, будто это слово всё ещё резонировало в его душе, – Милан стал точкой невозврата.

Когда я предложил тебе поехать…. Это была моя последняя иллюзия на… на хоть что-то. Признаю честно, к Алине у меня уже тогда были чувства, Аня. Сильные чувства, очень сильные. Но…. ты и семья были для меня дороже, даже с учетом того, что любви уже и не было. Пригласив тебя в Милан, я перечеркивал этим самым саму возможность измены тебе. Мое сердце бы болело, но я смирился бы. Но, – он посмотрел на свои руки, – я ведь знал, что ты не полетишь. И на этот раз был этому чертовски рад. Первый раз в жизни не расстроился, а обрадовался твоему отказу сопровождать меня. Впервые за 25 лет!

И лгать больше не хотел ни себе, ни тебе. Решение уйти было принято не после того, как я провел ночь с Алиной, а до этого, а на пути домой просто подвел итог. И ехал домой с четким пониманием, что это будет мой последний день рядом с тобой.

– Но, как бы там ни было, – продолжил он, его голос стал мягче, – ты была моей спутницей 25 лет. Женщиной, которую я любил до помрачения рассудка. Ты – мать моих детей, какими бы они ни были. Ты женщина, дарившая мне радость, пусть это и было давно. И да, возможно мне нужно было дать тебе высказаться…. Но знаешь, Ань, я и без этого знал, что ты скажешь… Крики… обвинения…. Упреки…. Жалобы…. Все, что я слушал все эти годы, пытаясь поговорить.

– Всё, что я хотел и мог – это сделать наш разрыв честным, – добавил он, его тон снова стал твёрдым. – И я не собирался оставлять тебя без средств.

Он сделал паузу, глядя прямо на Анну.

– Она! – выкрикнула Анна, глядя на меня, – она, Даниил, сама рассказала о вас!

Мои щеки полыхнули от столь наглой лжи. Все взгляды устремились в мою сторону. Даниил приподнял бровь, глядя с недоумением. Анжелика выглядела довольной кошкой.

– Когда? – выдохнула я, чувствуя поднимающуюся злость. – Когда бы я успела, если….

– За день до поездки в Милан! – ядовито ответила Анна.

– Алина? – спросил Даниил, приподняв бровь.

Мне казалось, я сейчас провалюсь сквозь землю. Анна откровенно лгала, а я не знала, как эту ложь раскрыть.

– Думаешь, Дань, почему я выпытывала у тебя в тот день, кто летит с тобой? Почему задавала столько вопросов? Почему….

– Забавно, – ледяным тоном ответил Даниил, его голос был холоден, как лезвие. Затем он горько, почти болезненно рассмеялся. – А я-то думал, что ты что-то почувствовала наконец-то… за столько лет впервые уловила, что у нас большие проблемы, мягко говоря.

Он снова повернулся ко мне, его глаза словно пытались пронзить мою душу.

– Алина?

Моё сердце бешено стучало, дыхание стало неровным. Я открыла рот, чтобы сказать что-то, но слова застряли в горле. Анна сделала это с намерением, чтобы я не смогла защититься. Её ложь была так искусно сплетена, что я просто растерялась на мгновение. Но это мгновение было для неё победой.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, и, наконец, заговорила:

– Даниил… – я старалась говорить ровно, но голос всё равно слегка дрожал. – Это неправда. Весь тот день я провела на работе… – я судорожно пыталась найти возможность опровергнуть ложь, вспоминая вечер накануне поездки. – А после…. после была с подругами. Сидела в кофейне….

– И что вы там обсуждали? – лениво потянула Анжелика.

Я закрыла глаза, понимая, что горю уже вся. Да, я помнила тот день, тот вечер. Во всех подробностях и деталях. Помнила и то, как вышла с работы, летя, словно на крыльях. Тот вечер, когда, обсуждая последние детали поездки чувствовала на себе взгляд Даниила: горячий, обжигающий, обещающий. И уже знала, чем все закончится для нас обоих. Хотела этого не меньше его.

И сказала об этом подругам. Там, в кафе. Сказала в таких фразах и в таких выражениях, что сейчас горела от стыда.

– Лин? – Даниил спокойно ждал моего ответа.

Я подняла голову и посмотрела в глаза Анжелике.

– Значит, две взрослые женщины не нашли ничего лучше, как подслушивать разговор за соседним столом, так? – А потом резко обернулась к Даниилу. – Мы обсуждали поездку, Даниил, – бросила зло, с вызовом. – И тебя, если уж на то пошло!

– О, Даниил, – почти промурлыкала Анжелика, – ты бы слышал, как ласково твоя крошка называла Анну. И как нежно признавалась в «чувствах» к тебе. «Богатый, умный, перспективный. Что я, на идиотку похожа, такому отказать»? Так, кажется, было, Алина?

– Да, – ответила абсолютно ровно, внутри готовая провалиться сквозь землю, – у тебя чудесная память, Анжелика, не смотря на возраст. Почти слово в слово меня процитировала.

– Хм, – Даниил откинулся на кресле и сложил руки на груди, – по-моему приятная характеристика. Знаешь, Лин, ты мне даже польстила сейчас.

– Она спасла с тобой ради твоих денег и даже не стеснялась этого! – крикнула Анна, глядя в глаза мужу. – Никогда тебя не любила!

– Да знаю я это, – фыркнул он. – Она и мне в лицо это говорила. Ни разу не скрывала. В отличие от всех вас Алина всегда была со мной предельно честна, я бы сказал болезненно честна. Она не строила из себя пылкую влюбленную, не кидалась мне на шею и не соблазняла меня. – Он бросил ехидный, но быстрый взгляд в сторону Анжелики. – Все, что произошло между нами в Милане – было не случайностью, по обоюдному согласию, и знаете, дамы, – он прищурил глаза, глянув на Анжелику и Анну, – с радостью.

Я вся полыхала от гнева и стыда, но не могла вымолвить ни слова.

– Но раз мы с этим разобрались, Ань, вернемся к нашей с тобой ситуации. Как я уже и говорил, хоть решение о разводе я принял, но не собирался тебя ни в чем ограничивать. Дом, который ты так любишь, недвижимость, счета…. Мне не было смысла что-то скрывать от тебя, ведь мы с тобой не последний хлеб доедали. Но, Анечка, как ты могла отпустить меня просто так? – произнёс он, его слова были пропитаны сарказмом.

Анна замерла, её лицо стало ещё более бледным, если это было возможно.

– Скажи, Ань, тебе бы не хватило в твоей жизни активов почти на 20 млн долларов? Дома? Недвижимости? Счетов, как за границей, так и здесь?

Его вопрос прозвучал как обвинение. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли в горле.

Даниил наклонился вперёд, сокращая расстояние между ними. Его взгляд стал холодным и пронзительным, словно лезвие, которым он пытался проникнуть в самую глубину её мыслей.

– Скажи, милая, – продолжил он, его голос стал ледяным, – кто надоумил тебя начать борьбу за мою компанию? Это была твоя идея, Аня? Или чья-то чужая? – добавил, не давая ей шанса уйти от ответа. – Можешь не отвечать, дорогая, ответ я знаю. Анжелика, – обратился он к женщине, – что, не получилось два года назад залезть ко мне в постель, ты взялась за Бориса?

Его слова ударили как плеть. Вздрогнули абсолютно все, даже Кира резко опустила чашку на стол. Даже Николай удивленно поднял голову от стола. Борис дернулся и побледнел. Спокойным остался только Виктор.

Анжелика покраснела до корней волос, но её губы сжались, как будто она пыталась сохранить остатки достоинства.

– Не смей, – прошипела она, но её голос дрогнул.

Даниил выпрямился, сложив руки на груди, и усмехнулся ещё шире.

– Не смей? – переспросил он, его голос был полон презрения. – А что, Анжелика, правда глаза колет? Или ты предпочитаешь, чтобы мы об этом не говорили вслух?

Её лицо исказилось от гнева, но она промолчала, не решаясь вступать с ним в открытую конфронтацию.

На Анну было жалко смотреть. Она переводила взгляд с мужа на подругу и обратно, пытаясь осмыслить все, что только что было сказано. Даниил молчал, давая время понять.

– Что, Ань, сюрприз? Как говориться: чудны дела твои, Господи. Да? Но факт остается фактом: твоя подруженька гораздо раньше тебя поняла, что в нашей семье…. Не все в порядке. Надо отдать ей должное, она это поняла, даже раньше меня, я тогда еще цеплялся за что-то. Только вот не поняла она одного: семью разрушила не твоя внешность, Ань, и даже не твои чертовы пирожки, а твой эгоизм. И мой, к слову, тоже. Третьего эгоиста рядом с собой я видеть не хотел, честное слово. Кстати, в отличие от Алины, Анжелика мне в любви призналась.

Слова повисли в воздухе, оставляя за собой тяжёлую тишину. Анна закрыла лицо руками, и её плечи затряслись, но она всё ещё молчала. Анжелика, напротив, отвернулась, стараясь выглядеть равнодушной, но её сжатые кулаки выдавали её злость и бессилие.

Даниил медленно выдохнул, будто сбрасывая часть напряжения, но его взгляд остался сосредоточенным и безжалостным. Он ждал ответа, но никто не решился заговорить.

– Почему… – на белом, пергаментном лице Анны жили одни глаза, – почему ты мне… не сказал, – каждое слово давалось ей с трудом, словно в горле застряло что-то колючее и острое. Боль в глазах была такая, что мне стало ее по-настоящему жаль. Руки Анны ходили ходуном.

– Это, Ань, было последней каплей, – голос Даниила был безжизненным, тоскливым, – Ровно тогда внутри меня что-то сломалось окончательно. Ты, которая любила меня, или думала так, ты ведь даже не почувствовала, не поняла, не увидела. Открой я рот тогда, Ань…. На все мои попытки исключить эту женщину из нашей жизни, помнишь, что ты мне сказала?

Анна дрожала мелкой дрожью.

– Она ведь крутила тобой, как хотела. Подначивала, подзуживала. Могу даже предположить, чем объясняла то, что я не рад вашей дружбе…. И что же ты сделала, Ань, в ответ на мои попытки? Ты стала мне врать. Врать в лицо, скрывая вашу продолжающуюся нежную дружбу. Выкручивалась, лгала, недоговаривала… Ты посчитала, или тебе внушили, что я ревную тебя к ней, но ее интересы поставила выше, чем интересы нашей семьи. Она настраивала тебя против меня, против Киры, а ты ей верила. Ей, Ань, а не мне! И вот тогда…. – он зажмурился от боли, – тогда я понял, что все, что ты говоришь и во что веришь – одна большая ложь. Иллюзия. Картинка. Не меня ты любишь, а тот уровень жизни, что я даю тебе.

– Это не правда! – крикнула Анна, ее затрясло от боли.

– Правда, Ань! Та самая правда, которая убила меня тогда! Потому что, когда любят – верят! Когда любят – не лгут, глядя в глаза! – рыкнул он. – Потому что, когда любят – пытаются понять, что происходит! Не закрывают глаза на проблемы! И знаешь, Ань, тогда я прошел свою пытку болью! Всю жизнь любить, а потом понять, что тебя не любят! И даже не слышат! Что считают не человеком, а безмозглым идиотом, слепым дебилом который разве что и умеет, так это деньги домой приносить! Что все, что говорят – ложь! Одна сплошная ложь! Неужели ты думала, что я не знал, что вы продолжаете тесно общаться?

А когда я начал настаивать, ты в глаза сказала мне, что я сволочь ревнивая! Скажи, Ань, я тебе правду, кого бы ты в этом всем обвинила? Ее, которой смотрела в рот, или меня? Ты думаешь, Ань, я стальной? Не чувствую боли? Не могу сломаться? Могу. Ты год, день за днем убивала меня своей ложью…А потом я просто махнул рукой… И сломался……

Он встал на несколько секунд не в силах сидеть. Потом, снова сел, потирая лоб.

– Скажи честно, Лик, – снова обратился Даниил к Анжелике. – В твоем отношении к Алине чего было больше? Ненависти и ревности или все-таки желания мою жену заставить у меня компанию вытащить? Что-то, – он вздохну, – мне подсказывает, что первого…. Ань, слушаешь дальше или снова рыдать будешь, пряча голову в песок?

Анна вскинула голову, по щекам ее катились крупные слезы.

– Даня… – начала она дрожащим голосом.

– Нет, Ань, – резко перебил он, отмахнувшись. – Без оправданий. Просто скажи: будешь слушать или снова устроишь спектакль?

Его слова прозвучали как вызов, заставляя всех присутствующих замереть в ожидании её ответа. Анна сделала глубокий вдох, словно собирая последние силы, и кивнула.

– Хорошо, – тихо сказала она, её голос звучал сломлено, но всё же решительно.

Даниил перевёл взгляд на молчаливого и бледного Бориса, который сидел, уткнувшись в свои руки, словно стараясь исчезнуть.

– Боря, – обратился он к сыну, его голос звучал резко и твёрдо, а рука машинально терла шею, словно его не отпускала головная боль. – Сколько времени эта бабёнка греет тебе постель?

Комната замерла. Анна резко подняла голову, её глаза расширились от шока. Анжелика, казалось, перестала дышать, её лицо исказилось от гнева и страха.

Борис не двигался, его лицо оставалось спрятанным за руками.

– Сам матери скажешь? – продолжил Даниил, его голос стал ещё жёстче. – Или мне это сделать?

Борис медленно поднял голову, его лицо было смертельно бледным, а глаза – полными ужаса.

– Папа… – прошептал он, но голос его предательски дрожал.

– Я жду, – прервал его Даниил, опираясь локтями на стол и пристально глядя на сына.

Анна смотрела на Бориса, её лицо выражало недоверие и страх.

– Борис… – её голос был едва слышен, но в нём звучала отчаянная мольба.

Борис закрыл глаза, его плечи поникли.

– Год, – едва слышно произнёс он. – Примерно год.

Эти слова прозвучали, как раскат грома, заполнивший всю комнату. Анна вскрикнула, прикрыв рот рукой. Мне показалось, она действительно сейчас упадет в обморок.

Анжелика вскочила с места, её лицо пылало от злости.

– Ты не имеешь права… – начала она, но Даниил остановил её ледяным взглядом.

– Сядь, – бросил он холодно.

Анжелика на мгновение замерла, а затем, дрожа от гнева, села обратно.

Даниил медленно выдохнул, его взгляд снова обратился к Анне.

– Вот и вся правда, Ань, – сказал он, его голос был холодным и бесстрастным. – Не получилось со мной, получилось с Боренькой. Боря ей хорошие подарки дарил…. Да, сынок? Хороший дуэт не правда ли? Они друг другу идеально подходят. Наш сын нашел прекрасную пару, почти вторую половинку.

– Откуда ты… – едва слышно прошептала Анна.

– Откуда я знаю? Ань, я люблю нашего сына, не смотря ни на что. И присматривал за ним, зная его характерец. В принципе, это Борькина жизнь, я влезать не стал: его ноша и его ответственность. В конце концов мы с тобой, Ань, познакомились, когда мне было 22.

Он тяжело вздохнул, глядя на свои ладони.

– Я достаточно повытаскивал нашего сына из дерьма в которое он снова и снова с радостью вступал, на этот раз решил, что вытаскивать не буду. Не потому, что мне все равно, а потому что ему пора начинать отвечать за свои поступки….