Текст книги "Надежный тыл (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
12. Анна
Даниил медленно перевёл на неё взгляд. Это был тот самый взгляд, от которого у меня всегда перехватывало дыхание – холодный, пронизывающий, полный угрозы. Но Лика только усмехнулась, ничуть не смутившись.
– Анжелика, – холодно уронил он, – я позволил тебе находится здесь, поскольку Анне нужна поддержка, но это не означает, что я позволю тебе открывать рот.
Юристы Даниила напряглись, будто готовились к худшему, но Лика, казалось, только раззадорилась от его тона. Она медленно сложила руки на груди, слегка наклонила голову и заговорила, тягуче и уверенно, с лёгкой насмешкой.
– Ой, Даня, какие мы строгие. Знаешь, мне казалось, что ты здесь для того, чтобы уладить вопрос цивилизованно, а не чтобы затыкать рот людям, которые говорят правду.
Его челюсть едва заметно дёрнулась. Это было почти незаметно, но я знала этот знак. Он злился. Очень злился. Однако Даниил, как всегда, быстро взял себя в руки.
– Анжелика, – произнёс он ещё раз, его голос стал тише, но от этого только опаснее. – Этот разговор между мной и Анной. Тебя здесь терпят исключительно из уважения к её эмоциональному состоянию. Так что, пожалуйста, воздержись от комментариев.
Лика повернула голову ко мне, её лицо по-прежнему выражало абсолютное спокойствие.
– Ты это слышала, Ань? Меня здесь «терпят». Ну, а тебя, видимо, просто «сносят». Знаешь, Даня, я понимаю, почему ты не хочешь слышать мой голос. Правда ведь всегда больно ранит.
Я почувствовала, как напряжение в комнате стало почти невыносимым. Хотелось одновременно остановить её и благодарить за смелость. Но прежде чем кто-то из нас успел вмешаться, Даниил сделал резкий жест рукой и нажал кнопку вызова на коммуникаторе.
– Даниил Сергеевич, – ответили на том конце.
– Миша, у нас в конференц-зале посторонний человек. Проводи ее, пожалуйста в приемную, пусть ждет там.
На мгновение воцарилась гробовая тишина. Лика замерла, её глаза вспыхнули возмущением, но я знала, что её это не остановит.
– Посторонний? – произнесла она с ядовитой усмешкой. – Да я для Анны ближе, чем кто-либо из присутствующих здесь! А вот ты, Даня, всё больше превращаешься в незнакомца. Это просто потрясающе – как быстро ты отрезаешь от себя всех, кто когда-то был тебе дорог.
Даниил ничего не ответил. Он смотрел на неё с холодной сосредоточенностью, его лицо было словно высечено из камня. Через несколько секунд дверь открылась, и в проёме появился Михаил – высокий мужчина в безупречном костюме, который исполнял роль его помощника.
– Анжелика, – произнёс Даниил, игнорируя её слова, – я уже сказал. В приёмную. Немедленно. Пока я не велел выставить тебя на улицу.
– Ах ты, сукин кот! – выдохнула Лика, оборачиваясь ко мне и глядя злыми глазами. – А ты так и будешь сидеть как клуша?
– Даня… – начала я, но мой голос сорвался. Я сглотнула и заговорила громче, срываясь на твёрдость. – Даниил, хватит!
Он медленно повернул ко мне голову, его взгляд был холодным, почти удивлённым, как будто он не ожидал, что я осмелюсь вмешаться.
– Это и моя компания, так же, как и твоя! – продолжила я, чувствуя, как дрожь в голосе сменяется гневом. – Анжелика останется. Она здесь, потому что я её позвала, и это моё право. Если ты не можешь справиться с этим, то, возможно, это твоя проблема?
Его глаза сузились, и я видела, как на мгновение его сдержанность дала трещину.
– Анна, – произнёс он медленно, с явным предупреждением, – не стоит пытаться…
– Пытаться что? – перебила я, уже не сдерживаясь. – Напомнить тебе, что ты делишь компанию, а не диктуешь условия? Ты ведь так любишь говорить про контроль, про бизнес, про правила. Так вот, правило номер один: мы оба имеем право голоса. И если ты хочешь, чтобы эта встреча продолжилась, то Анжелика остаётся.
Комната замерла. Юристы переглянулись, не зная, как реагировать. Лика стояла рядом, её лицо выражало смесь гордости и удивления. Но неожиданно, вместо гнева или возмущения, Даниил вдруг рассмеялся. Этот смех был не радостным, а каким-то острым, наполненным скрытой насмешкой.
– Аня, ты кое-чего так и не поняла… – сказал он, наконец уняв смех, его взгляд стал пронзительным. – Не мне эта встреча нужна, а тебе. Я бы с большим удовольствием всё передал тебе через юристов и закончил это дело. Но ты, зачем-то, решила поиграть в роковую, деловую женщину. Хорошо. Решила – попробуй.
Он откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы перед собой, его голос стал ниже, но каждая интонация была чёткой и выверенной.
– Хочешь компанию? Скажи мне, хозяйка, сколько людей работает в компании?
Его вопрос заставил меня замереть. Это был удар. Я не знала точного ответа, и он это знал. Я чувствовала, как Лика напряглась рядом, но я не могла позволить себе отвлечься. Мои мысли метались, но я заставила себя глубоко вдохнуть, чтобы ответить.
– Точно не скажу, – сказала я ровным голосом, стараясь скрыть свою неуверенность. – Но достаточно, чтобы этот бизнес оставался прибыльным.
Его глаза вспыхнули. Это была игра, которую он мастерски разыгрывал, ставя меня в неудобное положение.
– Верно, ты не знаешь, – мягко сказал он, но в этом голосе звучала насмешка. – А сколько филиалов у нас по стране? В каких городах?
– Этого тоже не знаю, – ответила я, чувствуя, как внутри нарастает гнев. – Но это не отменяет моего права на половину компании. Я не должна знать каждый отчёт, чтобы быть её совладельцем.
– Ты действительно так думаешь? – спросил он, чуть подавшись вперёд. – Ты правда считаешь, что можешь управлять этим бизнесом, не понимая, как он устроен?
– Я понимаю, как устроена справедливость, – парировала я, сжав руки на столе. – И это не отменяет того, что я вложила в эту компанию. Не материально – морально. Ты мог строить её, потому что я строила наш дом, растила наших детей и поддерживала тебя, когда у тебя не было ничего. Это тоже работа, Даниил. И теперь ты не можешь просто вычеркнуть меня из этой уравновешенной системы, словно я не существовала.
Он снова засмеялся, но этот смех уже не был наполнен насмешкой. Теперь он звучал горько, с толикой боли, почти сожаления.
– Ты так, Анюта, ничего и не поняла, – произнёс он, качая головой, словно разговаривал с ребёнком, который только что совершил глупость. – Совсем ничего. Всё так же живёшь чужими словами и чужим умом. А ещё хочешь забрать то, что тебе не принадлежит…
Его голос был тихим, но каждое слово било в самое сердце. Он смотрел на меня так, как взрослый смотрит на капризного ребёнка, который не понимает очевидного. Его взгляд был полон разочарования, но и какой-то жестокой снисходительности.
Я почувствовала, как щеки начинают гореть от унижения. Каждое его слово, каждая фраза были сродни пощёчине. Он отлупил меня, не физически, но морально, прилюдно, на глазах у своих сотрудников и моего адвоката.
– Не принадлежит? – проговорила я, с трудом сдерживая голос от дрожи. – Ты хочешь сказать, что я не была частью твоей жизни? Что всё, что мы построили вместе, ты сделал один?
– Примерно так, Ань, – его голос был как нож, холодный и резкий. – Но ты этого даже не заметила.
Его слова ударили меня, словно волна ледяной воды, но я не успела ничего сказать, как он уже продолжил.
– На этом предлагаю встречу завершить, – сказал он, поднимаясь из-за стола, его взгляд был таким же ледяным, как голос. – Хочешь судиться – попробуй. Только смотри, потерять ты можешь гораздо больше.
Я открыла рот, чтобы ответить, но он уже сделал шаг в сторону выхода, бросив через плечо:
– Жалеть тебя я больше не стану. Решила построить из себя гордую и независимую? Умей и ответственность за это нести. Научись, наконец.
Эти последние слова повисли в воздухе, словно эхо, от которого мне хотелось сжаться. Я видела, как мои руки предательски дрожат, и пыталась взять себя в руки.
Даниил вышел из зала, даже не оглянувшись. Его шаги эхом отдавались в моей голове, словно финальный аккорд в неравной битве, где победитель был очевиден с самого начала.
– Пошли уже, – тихо, но настойчиво сказала Лика, беря меня за руку. Её пальцы были тёплыми, как якорь в буре моих эмоций.
К нам подошёл мой адвокат, его лицо выражало сдержанную озабоченность.
– Госпожа Сокольская, – сказал он ровным, профессиональным тоном, – завтра жду вас у себя в офисе. Обсудим… всё. Сегодня вам нужно… успокоиться.
Успокоиться? Да как он это себе представляет? Успокоиться после того, как Даниил возил меня лицом по столу, как нашкодившую кошку? Каждое его слово, каждое движение кричали: «Ты ничто. Ты никто.» А я? Я даже ничего не смогла сделать. Ничего!
– У меня есть стратегия, Анна Юрьевна, – ободряюще прошептал мне Коротков, прежде чем уйти. – Не расстраивайтесь.
А мне хотелось умереть.
13. Анна
Опираясь на руку Лики, я медленно вышла из конференц-зала и побрела по коридору к выходу из компании. Каждый шаг давался с трудом, ноги будто отказывались двигаться. Я шла, не поднимая головы, но всё же невольно замечая какие-то мелочи: новогодние украшения на стенах, аккуратные гирлянды на дверях, звёзды, свисающие с потолка. Открытые двери кабинетов, где кипела работа. Весёлые голоса сотрудников, доносившиеся откуда-то из глубины кабинетов.
Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. Для них я была… никем. Просто тенью, случайным посетителем, не имеющим никакого отношения к их привычной жизни. Их мир продолжал вращаться, как ни в чём не бывало, в то время как мой рухнул с грохотом.
Мне хотелось закричать. Заставить их остановиться. Повернуть головы. Заставить понять, что я – часть этого бизнеса. Что всё, что они здесь имеют, построено и на моих усилиях тоже. Но никто не смотрел. Никто даже не думал.
Внезапно моё внимание привлёк знакомый звонкий голос. Он звучал так ясно и отчётливо, что я остановилась, как вкопанная, напрягая слух.
– Если ты говоришь, что мои рисунки чего-то стоят, то зачем мне эти экзамены в школе? Я могу начать учиться на дизайнера! Тем более, мне это нравится! – знакомые, ох какие знакомые интонации.
Я замерла, сердце пропустило удар. Это был её голос. Кира. Моя дочь.
Я медленно повернулась в сторону, откуда доносились слова, и шагнула к приоткрытой двери одного из кабинетов. Мои пальцы дрожали, когда я осторожно взялась за косяк, заглядывая внутрь.
– Потому что, Кира, ты можешь нарисовать все, что угодно. С этим справится и ИИ. Создать нечто невероятное, нечто удивительное. В рисунке. В мечтах. Но чтобы воплотить рисунки в жизнь тебе, пока ты рисуешь эскиз, необходимо знать и четко понимать, как ты будешь это воплощать. Какие металлы использовать, какую огранку камней. Учитывать их свойства, преломление света, хрупкость или гибкость…. Тебе необходимо знать химию, физику, математику, геометрию и применять это на практике. В этом, Кира, и сложность работы дизайнера – совместить мечту и реальность.
Кира смотрела на неё с восхищением, её глаза горели.
– Твой отец разрешил тебе сегодня не посещать школу и прийти сюда, чтобы ты, наконец, поняла, что не обладая знаниями, ты ничего из себя представлять не будешь. Твоя фамилия – всего лишь набор букв, как и моя, и не дает тебе преференций. У тебя есть вкус и стиль, это я признаю, но рука – не рука профессионала, а в голове не хватает базовых знаний. Ты как негранёный камень – вроде бы и драгоценность, но еще сырая, лишь намек на что-то большее. Любишь аниме? – донеслось до меня.
– Да, – кивнула Кира, – только мама… она не любила, когда я смотрела…. Такое…
– Что за бред? – фыркнула Алина. – Посмотри «Шепот сердца»…. О становлении девочки-писателя. О том, что одного таланта недостаточно…… Не думаю, что отец твой против этого фильма будет…
– Она просто Кирку гипнотизирует, – услышала я голос Лики. – Ты посмотри, что творит…. Ань, она ведь дочь у тебя на глазах забирает. Вместо школы – притащили ее сюда. Посмотри, как стелется перед ней, посмотри, как грамотно манипулирует девчонкой.
Эти слова были, как плевок в лицо. Они произнесли вслух то, что я уже знала, но боялась признать. Алина не просто говорила с моей дочерью. Она формировала её, направляла, занимала моё место. Там, где должна была быть я, стояла она.
Распахнув дверь, я влетела в кабинет, словно буря. Дверь с грохотом ударилась о стену, заставив Алину и Киру обернуться ко мне. Их лица застыли, но по-разному. На лице Киры было удивление и, возможно, смятение, а в глазах Алины мелькнуло что-то вроде неудовольствия, хотя она тут же сгладила выражение, надев привычную маску спокойствия, лишь ччуть прищурив глаза.
– Мама⁈ – удивленно переспросила Кира.
– Живо, собралась и за мной! – рявкнула я на дочь.
– Мам, я не пойду, – Кира отступила на шаг назад, глядя на меня с обидой и болью.
– Пойдёшь. Не пойдёшь – побежишь! – рыкнула я, чувствуя, как меня захлёстывает гнев. – Ты, Кира, совсем тупая стала? Или слепая? Тебе нравится, когда тебе задницу подтирают? Это сейчас эта дрянь такая белая и пушистая, песни тебе про твой талант поёт. А ты не помнишь, что сказали профессиональные учителя, когда твои рисунки увидели? Ты – не художник, Кира!
Кира замерла, её глаза расширились, а губы приоткрылись, как будто она не верила своим ушам. Но меня уже несло. Я знала это, чувствовала, что переступаю черту, но не могла остановиться.
– Ты умная, талантливая, но не в этом! И она говорит тебе то, что ты хочешь слышать! – мой голос становился громче, пропитываясь горечью. – Она просто играет с тобой! Ты думаешь, она заботится о тебе? Да она строит планы, Кира! Окучивает тебя, пока ты глотаешь её лживые сказки. И ты этого не видишь?
– Хватит! – Кира почти закричала, её голос дрожал от гнева и слёз. – Почему ты всегда должна всё разрушать, мама⁈ Почему ты никогда не можешь просто… просто послушать меня? Ты даже не спросила, чего я хочу!
Алина качнулась в сторону Киры, но Лика, моя верная Лика быстро преградила ей путь, схватив стакан с грязной водой из-под красок, и выливая его прямо на синее платье.
– Упс…. Извини…. Случайно….
Вода потекла по платью Алины, оставляя грязные разводы. На её лице промелькнуло удивление, сменившееся мгновенной холодной яростью. Но она быстро взяла себя в руки, стоило только заметить взгляд Киры, направленный на неё.
– Ничего страшного, – сдержанно произнесла Алина, отступая на шаг и пытаясь сохранить достоинство. – Такое случается.
Кира выглядела растерянной, её глаза метались между мной, Алиной и Ликой. Она хотела что-то сказать, но явно не знала, как отреагировать на происходящее.
– Лика! – я произнесла её имя, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, но она только повернулась ко мне и невозмутимо пожала плечами.
– Ну, она же хотела быть ближе к реальности, – язвительно сказала Лика, бросив взгляд на Алину. – Вот, пожалуйста. Реальность. Никаких сказок.
Алина окинула её ледяным взглядом, потом посмотрела на Киру, которая стояла с растерянным видом.
– Кира, – спокойно, но с ноткой властности произнесла Алина, игнорируя перепалки вокруг, – иди в кабинет отца.
– Не смей, – рыкнула я, сделав шаг вперёд. Гнев прорвался наружу, голос звучал низко и угрожающе. – Не смей приказывать моей дочери. Она идёт со мной.
Алина повернула ко мне голову, её лицо было абсолютно спокойным, но в глазах вспыхнула сталь.
– Анна, – начала она, словно объясняя очевидное капризному ребёнку, – я не приказываю. Я рекомендую. Для её же спокойствия.
– А мне плевать, как ты это называешь, – перебила я, чувствуя, как от гнева и боли внутри всё сжимается. – Ты не имеешь никакого права ни говорить за неё, ни направлять её.
Кира, стоявшая между нами, казалась на грани истерики. Её взгляд метался от меня к Алине, и я видела, как на её лице борются гнев и страх.
– Мам, хватит! – наконец выкрикнула она. – Почему ты делаешь это ещё хуже?
– Я делаю хуже? – повторила я, указывая на Алину. – Она пользуется тобой, Кира. Она манипулирует тобой, пока ты этого не видишь. Я пытаюсь тебя защитить, а ты…
– А я не маленькая! – перебила она, её голос срывался. – Я могу принимать решения сама! Почему ты всегда думаешь, что знаешь лучше?
Я замерла, эти слова были как удар ножом. Но Алина, как будто почувствовав момент, решила подлить масла в огонь.
– Кира, – мягко сказала она, наклонив голову чуть вбок, её голос стал почти ласковым. – Если тебе нужно время, чтобы поговорить с мамой, оставайся. Но ты знаешь, что я всегда буду рядом, если понадобится поддержка.
Лика фыркнула, скрестив руки на груди.
– Ах ты, святая простота, – язвительно бросила она. – Только вот в глазах твоих видно, как сильно тебе хочется, чтобы Кира пошла с тобой. Аня права. Ты здесь красивый спектакль разыгрываешь!
– Лика, – произнесла Алина, всё ещё сдержанно, но с очевидным предупреждением в голосе, – не стоит вмешиваться. Кира здесь с разрешения Дани… Даниила Сергеевича.
Мне хотелось ударить её. По-настоящему. Не просто плеснуть водой, как сделала это Лика, а врезать со всей силы, так, чтобы она рухнула на землю и больше никогда не поднялась. Лживая, мелкая тварь, методично разрушавшая мой мир, мою жизнь, мою семью. В груди бушевала ярость, кипела отрава обиды и боли. Она была как яд, просачивающийся в каждую клеточку моего тела, выжигая здравый смысл. Казалось, что только этот удар мог бы стереть её наглую улыбку и вернуть хоть каплю справедливости в этот мир.
Внезапно Кира разрыдалась, падая на колени.
– Кира! – я рванулась к ней, видя, что и Алина дернулась всем телом, но остановилась.
– Не трогай меня! – закричала Кира, поднимая на меня заплаканные глаза, полные гнева и обиды. Её слова ударили, как пощёчина. Я замерла, но она уже вскочила, резко развернулась и вылетела из кабинета, хлопнув дверью так, что стены задрожали.
Я осталась стоять, не в силах сделать ни шагу, пока ярость не накрыла меня с новой силой. Повернувшись к Алине, я выплеснула всё, что переполняло меня.
– Будь ты проклята, шлюха! – выкрикнула я, срываясь на крик.
Алина медленно подняла голову, её лицо оставалось спокойным, но глаза стали холодными, как лёд. Вокруг кабинета уже стали собираться люди, привлеченные нашими криками и плачем Киры.
Кто-то подал сучке платок.
– Алина Геннадьевна….
Она молча покачала головой, но в ее зеленых глазах я отчетливо рассмотрела триумф. Откровенный, наглый триумф. И она была права – я только что полностью проиграла первую битву. Моя дочь рыдала, сотрудники компании шептались, а эта сука выглядела как хозяйка положения.
Но внутри меня что-то оборвалось. Боль и унижение уступили место гневу, чистой, пульсирующей ярости. Я почувствовала, как рука инстинктивно потянулась к бутылочке с водой, стоящей на краю стола. Не раздумывая, я схватила её и с размаху плеснула воду на её рабочий стол, заваленный бумагами, эскизами и её идеально организованными планами.
Брызги воды разлетелись во все стороны, покрывая дорогую бумагу разводами. Капли ударились о планшет, стоящий сбоку, и заструились по экрану.
Алина застыла на месте, её рот приоткрылся, а глаза на мгновение расширились от потрясения. Маска сдержанного спокойствия слетела с неё мгновенно, словно её сорвали. В её зелёных глазах заплясали бешенство и ярость, такой я её ещё не видела.
– Вы совсем спятили⁈ – прошипела она, её голос зазвенел, пропитанный негодованием. Она резко потянулась к столу, пытаясь спасти хотя бы часть документов. – Это же рабочие материалы! Эскизы! Вы в своём уме⁈
Я улыбнулась, но улыбка моя была мрачной, злой.
– Теперь ты почувствовала, что значит, когда разрушают то, что ты создаёшь? – произнесла я низким голосом, глядя ей прямо в глаза. – Приятно, правда?
Её руки дрожали, пока она поднимала пропитанную водой бумагу. Сотрудники за дверью тихо ахнули, когда поняли, что произошло. Но никто не осмелился вмешаться.
– Убирайтесь, – сквозь зубы процедила Алина, её голос сорвался на холодный рык. – Немедленно убирайтесь отсюда!
Я гордо развернулась, не дожидаясь, пока она повторит свой приказ. На этот раз это была не победа, но хотя бы реванш.
14. Алина
От бешенства у меня потемнело в глазах. Больше всего сейчас мне хотелось схватить эту спятившую бабу за её идеально уложенные волосы и несколько раз припечатать об стол. Представление об этом было настолько ярким, что я невольно сжала кулаки, чтобы удержать себя. Но, к счастью – ох, к счастью, – она, захватив свою хамоватую приятельницу, и покинула мой кабинет, оставляя меня одну с хаосом, который они здесь устроили.
Я осталась стоять посреди разгромленного рабочего пространства, глядя, как вода медленно течёт по моим тщательно выверенным до каждой черточки рисункам и чертежам. Линии расплывались, превращаясь в бессмысленные разводы, разрушающие мою работу. Экран ноутбука померк, потемнел, а затем совсем погас. С ним будто погасло и то чувство контроля, которое я так упорно удерживала в себе.
Мне казалось, что вместе с этой водой утекает и моё спокойствие, моя уверенность, всё, что я так долго выстраивала. Этот стол, эти чертежи, даже это кресло – всё это было моим. Моей территорией, моим безопасным местом. А теперь оно превратилось в сцену для чьей-то истерики.
Я глубоко вдохнула, пытаясь удержать остатки самообладания, но руки всё равно дрожали. Они пришли сюда, чтобы унизить меня. И им это удалось. Даже те, кто стояли за дверью, мои сотрудники, мои подчинённые, – они видели это. Я почти физически слышала их мысли: она заслужила, разрушила семью, увела мужа.
Двойное лицемерие. Половина девушек в компании с радостью оказались бы на моём месте. Они бы без колебаний согласились стать для Даниила хотя бы любовницей, а уж в перспективе – женой. Часть из них, обрати на них Даниил внимание, не задумываясь, сами бы сообщили его жене о своих отношениях, чтобы быстрее устранить препятствия на пути к заветной цели. Они бы улыбались Анне в лицо, а за её спиной уже готовили бы сценарии своих будущих счастливых браков. И всех их безбрежно злило, что за долгие годы, я оказалась первой, с кем Даниил завел отношения.
Но сейчас они с огромным удовольствием будут перешёптываться за моей спиной, осуждая каждый мой шаг. Они будут смотреть на меня с презрением, прикрытым вежливыми улыбками.
Едва сдерживая слёзы, я старалась навести хотя бы видимость порядка на своём столе. Руки дрожали, а мысли путались, когда я судорожно соображала, что ещё можно спасти, а что уже пропало безвозвратно.
Несколько недель упорной работы… Несколько недель, когда я погружалась в каждую деталь, обдумывая новые концепции, формы, сочетания материалов. Несколько недель полёта фантазии, когда я видела в каждом эскизе не просто украшение, а историю, воплощённую в металле и камнях. И теперь эти истории расплывались на мокрой бумаге, превращаясь в бессмысленные пятна.
Я поднимала испорченные листы один за другим, пытаясь найти хоть что-то, что ещё можно было восстановить. Вода стекала с краёв бумаги, оставляя следы на столе и капая на пол. Нотки отчаяния с каждым движением становились сильнее. Как много сил было вложено в каждый эскиз, в каждую линию… И теперь всё это превратилось в хаос.
Неожиданно телефон на столе зазвонил, его резкий звук прорезал тишину кабинета и вырвал меня из пучины мыслей. Я на мгновение замерла, глядя на экран, где высветилось имя – Даниил Сокольский.
Мои глаза полыхнул гневом – он уже наверняка знал, что произошло.
– Да! – не удержав эмоции рыкнула в трубку.
И услышала сухое:
– Зайди.
Я стиснула зубы, ярость закипела внутри. Быстро собрав испорченные эскизы в одну стопку, я вышла из кабинета так стремительно, что едва не снесла нескольких человек в коридоре. Один из сотрудников, не успевший вовремя отойти в сторону, отшатнулся с испуганным видом, но я даже не удостоила его взглядом.
Я летела к кабинету Даниила с такой яростью, что люди шарахались с моего пути. Некоторые бросали осторожные взгляды, очевидно, прекрасно понимая, что ситуация накалилась до предела. Их шёпот был для меня как далекий шум: я слышала его, но не придавала значения. Сейчас у меня была только одна цель – услышать, что он скажет.
Дверь его кабинета стояла приоткрытой. Я не потрудилась постучать. Просто толкнула её так, что она громко хлопнула о стену. Даниил поднял голову от каких-то документов, его взгляд был холодным, как обычно, но на лице читалась лёгкая тень раздражения.
– Ты хотел поговорить? – произнесла я резко, бросая стопку мокрых эскизов на край его идеально вычищенного стола.
Он перевел глаза на испорченные чертежи и крепко сжал зубы.
– Она?
– Кто еще? – зло ответила я, прищурив глаза. – Где Кира?
– Отправил ее домой, она в шоке. Алина, мать вашу, вы не могли устроить ваши разборки где-нибудь подальше от работы и от моей дочери?
– Что? – мне показалось, что я ослышалась. – Не поняла, ты сейчас кого во всем этом пиздеце обвинил?
Он посмотрел прямо на меня, его взгляд был острым, холодным, но не таким спокойным, как обычно. В этом взгляде читалась усталость и раздражение
– Алина, – начал он, уже чуть тише, – ты умная женщина. И гораздо сильнее Анны, спокойнее ее. Ты могла…
– Что? – я перебила его, чувствуя, как моё лицо заливает волна горячего гнева. – Что могла, Даниил? Успокоить её? Извиниться перед ней? Ты совсем охренел? Кто заварил эту кашу? Я? Кто втянул меня в это?
Он напрягся, но не отвёл взгляд. Его привычная холодная маска слегка дрогнула, но только на мгновение.
– Алина! Сбавь тон! – голос Даниила стал жёстче, но он по-прежнему пытался удерживать хрупкое равновесие между командованием и самоконтролем.
Я лишь усмехнулась, полный злости и отчаяния звук прозвучал даже для меня неожиданно громко.
– А то что, Даниил Сергеевич? – язвительно бросила я, делая шаг вперёд. – Что будет? Уволишь?
Его взгляд стал ещё холоднее, но в глазах я увидела искру, которую он не успел скрыть.
– Знаешь, Дани, – продолжила я, упираясь руками в стол и смотря прямо в его карие глаза. – Я не клялась тебе в любви и верности. Не обещала стать «надёжным тылом» и мамкой твоей дочери. Ты втянул меня в этот хаос, а теперь хочешь, чтобы я ещё и проглотила всё это молча?
Он напрягся, но молчал, и это только раззадорило меня.
– Хочешь послушания? – спросила я, наклоняясь чуть ближе. – Возвращайся в семью. Поверь, плакать точно не стану.
Его челюсть напряглась, и я увидела, как пальцы сжались в кулаки.
– Хочешь уволить? – я выпрямилась, разведя руками. – Вперёд! Не думай, что я буду держаться за это место после всего, что ты сделал.
Даниил резко встал, отодвигая стул, и посмотрел на меня с таким выражением, что на мгновение в комнате повисла гнетущая тишина.
– Ты понимаешь, что сейчас переходишь границы? – тихо, но срывающимся голосом спросил он. Его тон был не столько угрожающим, сколько разочарованным.
Я рассмеялась – горько, резко, почти истерично.
– Границы? Ты серьёзно? – ответила я, качая головой. – Какие, к чёрту, границы, Даниил? Ты разрушил их первым, когда втянул меня в свою семейную драму. Так что не нужно сейчас изображать великого моралиста.
Я стояла перед ним жалкая, мокрая, с растрепанными волосами, чувствуя, как к горлу подкатывает горький ком обиды и усталости.
– Алина, иди, успокойся, – холодно велел Даниил, садясь на место, – поговорим, когда успокоишься.
– Знаешь, Дани, – почти спокойным тоном ответила я. – Да пошел ты! И ты, и вся твоя ебанутая семейка! Спасибо за Дейва – его я отработаю для тебя новой коллекцией. Но уже как вольный художник. Заявление пришлю по почте!
Я выпрямилась, подняв подбородок, чувствуя, как напряжение достигает пика. Развернувшись на каблуках, вышла из кабинета, не оглядываясь.
Коридоры, заполненные сотрудниками, казались мне пустыми. Я шагала, гордо подняв голову, ни на кого не глядя, но чувствуя, как на меня устремлены взгляды. А мне было всё равно. Я не чувствовала ничего, кроме дикой боли внутри, выжигающей меня адским пламенем.
Машинально надела пальто и вышла на улицу, не взирая на самый разгар рабочего дня, не чувствуя холода в изящных туфельках – переодеть обувь даже не подумала Я просто шла, без цели и направления, скользя по льду на тонких каблучках. Ветер обжигал лицо, а снежные хлопья таяли на щеках, но это было даже приятно. В этот момент физическая боль от холода отвлекала меня от той, что жгла внутри.
Внезапно я поняла, что больше не выдержу. Всё внутри словно обрушилось, оставив меня наедине с одной-единственной мыслью: «Я не могу больше.»
Одна. Всю жизнь одна. Борьба за своё место, за признание, за уважение. Бесконечные доказательства силы, таланта, умений, навыков. Каждая победа доставалась мне с кровью, потом и болью. Я зубами выгрызала своё место под солнцем. Девочка из маленького городка, которая мечтала о большем, чем могла себе позволить. Девочка, что всю жизнь видела мир иначе, нежели другие, искала красоту в самом обыденном, за что её называли странной.
«Ты слишком мечтательная, Алина.»
«Тебе не выжить в этом мире.»
«Хватит летать в облаках, смотри на реальность.»
Сколько раз я слышала эти слова. Сколько раз они пытались сломать меня, загнать в рамки, куда я никогда не хотела входить. Но я шла вперёд. Каждый шаг давался тяжело, но я упорно шла, пока… пока не оказалась здесь. В этом чужом, огромном городе, бредущей в дорогих туфельках для ковровых дорожек, в насквозь промокшем платье по льдистым, снежным улицам неизвестно куда и неизвестно зачем. Никому не нужная….
Я упала на ближайшую скамейку, покрытую снегом, даже не замечая, как холод пробирается сквозь тонкую ткань пальто. Закрыла лицо руками и зарыдала, заплакала в голос, так, как не позволяла себе уже долгие годы. Слёзы текли без остановки, а всхлипы рвались наружу, заполняя пустую, безлюдную улицу.
Я позволила себе то, чего избегала всю свою жизнь. То, что считала слабостью, чего боялась больше всего – показать свою боль. Всё это время я пряталась за бронёй силы, уверенности, холодного контроля и цинизма, пытаясь доказать всем и себе, что я справляюсь. Но сейчас… сейчас я позволила этой броне треснуть, разлететься осколками, оставив меня наедине со своими эмоциями.
Я плакала. От одиночества, которое точило меня изнутри годами. От обиды, копившейся в сердце на тех, кто любил использовать мою силу, но никогда не видел меня по-настоящему. От понимания, что всё, ради чего я боролась, казалось таким хрупким, таким ненадёжным.
И, больше всего, плакала от понимания, что человек, которому я готова была довериться чуть больше, чем другим, оказался таким же, как и все остальные. Я зачем-то позволила себе пустить его ближе, ближе к своему сердцу, к своей душе, проскользнуть туда, куда зареклась пускать посторонних людей. А ему не нужна была моя слабость. Ему нужна только моя сила. Моя слабость его тяготит, раздражает, вызывает презрение.
Слабость он терпел от своей жены 25 лет. Её слёзы, её страхи, её ожидания он терпел, потому что семья – это обязательство. А я? Я должна была быть другой. Никаких слёз. Никаких жалоб. Только сила. Только уверенность. Только готовность решать.
