Текст книги "Надежный тыл (СИ)"
Автор книги: Весела Костадинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Я шагнула к нему ближе, моё дыхание участилось от гнева.
– Не хочу! – выкрикнула я, моя злость перекрывала всё остальное. – Слышишь ты меня или нет? Не хочу я с тобой говорить!
Даниил спокойно смотрел на меня, не делая ни одного шага назад, но и не отвечая.
– Не любишь бабских истерик? – продолжила я, чувствуя, как мои эмоции выходят из-под контроля. – Я тебе сейчас такую закачу, что ты эту дверь взломаешь!
Он слегка приподнял бровь, его губы изогнулись в едва заметной усмешке.
– Начинай.
– Сволочь! Ты гребанный манипулятор, Даниил. Бесчувственная скотина! Плевать тебе на всех, кроме самого себя! И может Киры! – мой голос срывался, но мне было все равно. Боль требовала выхода, и я ее выпускала. Наконец-то не желая держать эмоции под контролем.
– Ты думаешь, что имеешь право разыгрывать спектакли с чужими жизнями? – мой голос сорвался на крик. – Думаешь, что твоё «прости» что-то исправит? Тварь ты, конченная, Даниил!
Я сделала шаг ближе, мои руки дрожали, но я не могла себя сдерживать.
– Ты втянул меня в свой ад, Даниил! – выкрикнула я, слёзы катились по щекам, но я не обратила на них внимания. – Ты разрушил всё, что я знала, заставил меня переживать боль и страдания, которые мне не принадлежали! Ты…. Из-за тебя я предала своего самого близкого друга! Я продала его, Даниил! Продала! До тебя это доходит? Я продала, чтобы спасти твою чертову жизнь, которая в спасении не нуждалась! Да будь ты…. Открой, мать ее дверь! Сейчас же! – я схватила стакан со стола и запустила в него.
Стакан пролетел мимо и с глухим стуком ударился о стену, разбившись вдребезги. Даниил едва успел уклониться, но даже не дрогнул, стоя как скала. Его лицо оставалось бесстрастным, но я видела, как в его глазах мелькнуло что-то – боль или, может, раскаяние.
– Ты не стоил этого! – выкрикнула я, чувствуя, как слёзы текут по щекам. – Ты не стоил, чтобы я разрушала свою жизнь ради твоей!
Даниил сжал кулаки, его лицо стало серьёзным, но он всё ещё не двигался, словно давал мне возможность выплеснуть всё.
– Ты… ты думал обо мне, когда разыгрывал свой спектакль? – прошипела я, моя ярость не знала границ. – Ты думал, каково мне будет пройти через это? Господи, да ты вообще хоть умеешь чувствовать? Хоть немного? Ненавижу тебя, ненавижу!
– А я – люблю, Алина, – тихо, едва слышно ответил он. – Люблю тебя.
Его слова заставили замереть. На мгновение.
– Любишь? Это твоя любовь, Даниил? Провести через этот кошмар? Лишить всего самого ценного? Растоптать гордость? Использовать в своих целях? – я схватила со стола теперь уже оставленную Кирой чашку и тоже бросила в Даниила. За чашкой последовало блюдце, которое от перехватил рукой. Острый край впился в его ладонь, разрезая кожу.
– Ну все…. – разозлился он, – не хочешь по хорошему слушать, будет по-плохому.
С этими словами он быстро подошел ко мне и перехватил за талию, привлекая к себе.
Я взвизгнула и со всей силы ударила по лицу. Он даже не вздрогнул, хотя на щеке тут же отпечаталось красное пятно. Я ударила второй раз. Третий.
Даниил не отстранился, даже когда мой удары оставили на его щеках ещё более яркие следы. Его руки, крепко держащие меня за талию, не дрогнули. Он смотрел прямо в мои глаза, его взгляд был полон гнева, боли и какого-то упрямства, которое только злило меня сильнее.
– Пусти меня! – закричала я, извиваясь, пытаясь вырваться из его хватки. – Пусти, Даниил!
– Нет, – отрезал он, его голос был низким и твёрдым. – Хватит, Алина. Ты можешь кричать, бить, но ты меня выслушаешь.
– Ты… ты… – я задыхалась от ярости, но не могла найти слов. – Как ты смеешь⁈ Ты не имеешь права!
– Не имею, но что это меняет? Я сильнее тебя, и буду держать, пока ты не успокоишься!
Я закричала и со всей силы заехала ему по носу. Даниил на мгновение зажмурился от боли, его лицо побледнело, а кровь начала медленно стекать из носа. Но он всё равно не выпустил меня, его хватка оставалась такой же крепкой, как и прежде. Его взгляд встретился с моим, в глазах было что-то странное – смесь боли, решимости и даже… нежности?
– Ты совсем свихнулся, Даниил! – выкрикнула я, извиваясь в его руках. – Ты думаешь, что силой заставишь меня слушать? Это не работает!
– Возможно, – произнёс он сквозь стиснутые зубы, вытирая кровь из носа о плечо, но всё ещё не выпуская меня. – Но я готов попробовать всё, чтобы ты услышала. Больше я не допущу ошибок, недоговорок и умалчивания. Я тоже кое-чему научился.
Я снова начала вырываться, моё дыхание было тяжёлым, а сердце бешено колотилось. Но он, несмотря на кровь и боль, оставался на месте, как будто выдерживал бурю.
– Ты… отвратителен, – прошипела я, чувствуя, как слёзы гнева и бессилия жгут мои глаза. – Ты думаешь, что я прощу тебя за всё это?
– Я не жду прощения, Лин, – его голос был тихим, но твёрдым. – Я жду, чтобы ты услышала правду. Всё, что я сделал…
– Ты всё разрушил! – перебила я, мои слова звучали, как обвинение. – Всё, что у меня было. Дружбу, доверие… меня саму! Использовал по полной программе! Права я была, когда решила не иметь с тобой ничего общего!
– Алин! – закричал он, – Я не знал, что ты меня любишь! Не знал! Услышь меня! Я думал, что причиняю боль только себе! А не тебе!
Его крик разорвал воздух, заставив меня замереть. Слова, которые он выкрикнул, казались невозможными, но они прорвались сквозь ярость и боль, наполняя комнату. Я остановилась, мои руки дрожали, а дыхание сбилось.
– Ты… что?
– Лин, ты с самого начала дала мне понять, что все наши отношения для тебя – всего лишь интрижка! Ничего серьезного. Ничего важного.
Он продолжал держать, прижимая все сильнее. Кровь из носа капнула на белый ворот рубашки.
– Вспомни, Лин, свою реакцию на мои слова о том, что я ушел из семьи!
Я помнила. Хорошо помнила свою растерянность, панику, непонимание.
– А потом наш разговор…. Тот, про лицемерие и маски! Ты ведь ясно дала понять, что не хочешь ничего серьезного, что я для тебя – всего лишь ступенька вверх! И кто, Лин, кого использовал⁈ А? Как ты назвала себя – просто любовница! Лин!
У меня перехватило дыхание от его слов, а щеки запылали алым пламенем, ведь он был прав. Полностью прав.
– Что еще я должен был думать, Алина? Ты вела себя гордо и независимо, всякий раз возводя между нами стену и проводя границы. Я делал шаг навстречу, но натыкался на твои ограничения. Я правду сказал Анне, что если бы она полетела со мной – ничего бы между нами, Алин, не было бы. Ни тогда, ни потом. Но как же я был рад, что она не полетела! Ведь любил тебя!
Я пошевелилась в его руках, но он не отпустил, не смотря на кровь из носа.
– Там, в Милане, лежа рядом с тобой и глядя на спящую тебя, я поверить не мог, что ты согласилась быть со мной. Я намного старше тебя, у меня была семья, ты рисковала репутацией, но стала моей любовницей. И я был счастлив, по настоящему счастлив впервые за два года! Знаю, там ты это сделала из расчета, иллюзий у меня нет, Лин. Но я готов был к этому, понимаешь? Да, черт возьми, я готов был купить твою любовь. Потому что иной у меня не было! Уже давно не было!
Я не могла смотреть на него. Мои глаза были опущены, слёзы текли по щекам, но я не могла их остановить.
– Не было, Лин, – повторил он тихо. – Последние два года, приходя домой, я почти не разговаривал. Дежурные фразы, дежурные улыбки…. Ничего общего, ничего того, чтобы нас объединяло. Одна ложь! А с тобой… Лин, ты… – он вздохнул, – ты…. Ты не лгала мне, ты могла в лицо высказать то, что думаешь, ты не закрывала глаза на проблемы, ты брала на себя ответственность… и самое главное – ты понимала меня лучше, чем я сам.
– Я… – мой голос дрожал, но я заставила себя продолжить. – Я думала, что для тебя это… игра. Просто способ сбежать от реальности. Что я…. всего лишь временная эмоция.
– Нет, – резко ответил он, его голос был твёрдым, почти яростным. – Это никогда не было игрой, Лин. Для меня это всегда было чем-то настоящим. Единственным настоящим что осталось в моей чёртовой жизни. Не сразу. Не с первого взгляда, хотя не спорю, ты привлекательная женщина. Очень.
Я подняла на него глаза, видя, как кровь капает с его носа на белую рубашку. Его лицо было серьёзным, глаза – полны боли, но в них не было ни тени лжи.
– Я знал, что ты молодая карьеристка, но в тебе было еще одно качество, от которого у меня срывало крышу – твоя предельная честность и неудержимая гордость. Не смотря на все твое потребительское отношение ко мне, Лин, ты была и предельно честна. Не играла со мной, не строила из себя невесть что. Когда ушла…. Прости меня…. Тогда я действительно…. Повел себя отвратительно…. Встреча с Анной, поведение Лики, которое я обдумывал, истерика Киры после вашей стычки с Анной…. Я звонил тебе…. Я выбежал за тобой, искал тебя…. Но ты ушла…. Ушла не оглянувшись, приняв решение. Не игралась, не кокетничала. Сказала – и сделала. А мне показалось меня в кипятке живьем варили.
И тогда я принял решение всеми силами удержать тебя рядом, пусть без отношений, но хотя бы как человека. Я безмерно благодарен Кире за тот ее спектакль с катком, когда у меня появилась возможность снова сделать шаг к тебе. Я не просил ее, правда. Думал встретиться с тобой после праздников, найти тебя…. Но я увидел и другое: что-то в тебе изменилось. Не понял, что именно, скорее почувствовал, Лин. Ты словно оттаяла, сделала шаг ко мне.
Я отвернулась, не в силах выдержать его взгляд. Мои руки дрожали, а внутри всё переворачивалось. Он наклонился и не смело поцеловал в лоб.
– Я видел, как важна тебе твоя работа, как ты любишь компанию и готова бороться за нее. Прости, Лин, это был единственный способ удержать тебя рядом – сделать вид, что у нас проблемы. К тому же мне совершенно не хотелось доставать этот чертов брачный договор. Анна про него напрочь забыла, ведь заключался он два года назад, после ловушки, которую подстроила мне Лика, постаравшись соблазнить. Испугался я тогда, Лин, не того, что сам с Анной разведусь, а что Лика ее настолько настроит против меня, что Анна на развод подаст. Анна его подписала, даже не читая особо, хотя я заставлял…. Подло? Да, подло, по отношению к ней. Но я должен был убедится, что работа всей моей жизни не улетит псу под хвост. Как ни крути, Лин, – он тяжело закрыл глаза, – это ведь не только моя компания… это ведь мое наследие детям… Да и не думал вообще, что он мне понадобится. И кстати, не достал бы его, не начни она весь этот дурдом! Я не испытывал тебя, клянусь, я только хотел, чтобы ты, принимая участие в спасении компании, была рядом. Прости меня, прошу тебя, прости….
Его тихие слова и новый мягкий поцелуй в лоб были словно прикосновение мотылька обжигающей своей неожиданностью. Я стояла неподвижно, чувствуя, как всё, что я держала внутри, рвётся наружу. Боль, гнев, горечь – всё смешалось в одну невыносимую бурю.
– Ты… – прошептала я, но мой голос дрогнул, и я не смогла продолжить. – Сукин ты сын!
Он не отступил, его руки остались на моей талии, но теперь они были мягкими, словно он боялся меня сломать.
– Лин, я никогда не хотел причинить тебе боль, – сказал он, его голос был полон сожаления. – Всё, что я делал… я делал ради того, чтобы сохранить тебя рядом. И только когда ты передала нам свою коллекцию…. У меня возникла надежда, очень маленькая, очень крохотная, что ты видишь во мне…. Что-то большее, чем просто очередную ступень.
Я повернулась к нему, мои глаза встретились с его, и в его взгляде я увидела ту же боль, что чувствовала сама.
– Я хотел рассказать тебе про спектакль, про… все…. Но…
– Что, Дани?
– Ты спасала мне жизнь, Лин. Но…. я идиот…. Правда. Старый дурак…. Но ты не поехала со мной в больницу, где я мог тебе открыться. Ты уступила это место Анне…. Лин… я правда придурок!
– А ты бы предпочел, чтобы мы подрались около умирающего тебя? – всхлипнула, не зная плакать мне или смеяться в голос.
Плакала, чувствуя, как напряжение внутри меня постепенно сходит на нет, оставляя только горькую усталость.
– Даниил, ты действительно думаешь, что я могла бы остаться? – спросила я, мой голос дрожал. – Анна тогда… она была твоей женой. Я… я не могла.
Он поднял взгляд, его глаза встретились с моими, в них читалось понимание, но и боль.
– Я это знаю, – признался он, его голос стал мягче. – Но тогда я видел только одно: ты уходишь. Опять. И… подумал…. Что больно тебе не будет…. Что…. Лин, прости меня.
Он прижался своим лбом к моему, губами стирая катившиеся у меня слезы.
– Это я забрал от тебя Киру, под видом помещения ее в семью Коли…. Не хотел, чтобы Анна устроила тебе еще больше проблем, чем уже было. Да и Кире…. она сейчас занимается с психологом…
– Ее ты пожалел, – глухо выдохнула я.
– Лин….
– Неужели она ничего не сказала тебе?
– О чем? – он чуть отстранился и заглянул мне в глаза.
– Э…. – я хлопнула глазами. – Не сказала?
Даниил нахмурился, его взгляд стал внимательным и напряжённым.
– Не сказала? – повторил он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась нарастающая тревога. – О чём, Лин?
Я закусила губу, чувствуя, как внутри поднимается паника. Кира, похоже, действительно ничего ему не рассказала, и теперь всё висело на мне. Я не знала, как начать.
– Лин… – мягко, но настойчиво позвал он, его руки сжали мои плечи. – Скажи мне. Что я должен знать?
– В тот день…. – щеки покраснели, – когда тебя увезли на скорой…. А она осталась у меня…. Дани, она спросила….
Мой голос дрогнул, и я сделала паузу, чтобы взять себя в руки. Он чуть наклонился ближе, его пальцы слегка надавили на мою талию, сжимая сильнее, будто он хотел поддержать меня.
– Спросила что? – его голос стал чуть ниже, но всё ещё был мягким.
– Люблю ли я тебя, – наконец прошептала я, не отрывая глаз от пола.
Он резко вдохнул, но ничего не сказал. Только прижал еще сильнее, словно он старался не упустить этот момент, не дать мне уйти в себя.
– И что ты ответила? – его голос прозвучал почти неразличимо, но мне было достаточно, чтобы услышать эту просьбу.
Я подняла глаза, и, наконец, встретившись с его взглядом, тихо, но твердо сказала:
– Правду. Что люблю.
Его взгляд задержался на мне ещё пару секунд, полных напряжения, прежде чем я увидела, как с его лица исчезает беспокойство. Он выдохнул, как будто впервые за долгое время смог дышать.
– Она ничего мне не сказала, Лин. Моя дочь умеет хранить секреты тех, кого любит, – он спрятал лицо в моих волосах. – Сегодня мне позвонил Коля. Мы думали закончить спектакль через пару дней, но…. он все рассказал. Был в настоящей панике. А я… я едва не убил его. Ты вообще не должна была касаться этой истории с операцией. Никак. Ни под каким предлогом, понимаешь? История была придумана после того, как Анна три дня просидела в больнице, изображая любящую жену. То, что этот придурок забыл вырубить телефон…. Лин, я не знаю, как мне просить за это прощения! Скажу одно – люди Вити уже уехали за Дейвом. Я верну его тебе, чего бы это не стоило. К ни го ед . нет
В его голосе звучала уверенность, от которой стало чуть легче. Я видела, что он готов на всё, чтобы исправить произошедшее, и это заставило меня крепче сжать его руку.
– Спасибо….
– Лин…. То, что ты для меня сделала…. Я люблю тебя, – он снова обнял, погладил по волосам, – люблю. Но не стану давить. Нельзя поймать ветер, нельзя закрыть его в клетку. Как и тебя. Захочешь уйти – отпущу, компенсировав все, что ты потеряла. Захочешь остаться, но только как сотрудник компании – слова больше не скажу о чувствах. А если….
Он замолчал, будто давая мне время переварить его слова, но я уже знала, что хочу ответить. Его искренность пробивала любые стены, которые я когда-либо пыталась воздвигнуть между нами.
– Если… – шепнула, чувствуя, как ускоряется пульс. – Но мне нужно время…
– Лин…. я дам сколько нужно… Лин, моя Лин…
Он произнес мое имя так тихо, будто боялся спугнуть. В этом звучало больше чувств, чем в тысяче сказанных слов.
37. Эпилог
АЛИНА
Весна медленно, но неуклонно вступала в свои права, наполняя воздух особой свежестью и ароматами, которые бывают только в это время года – когда снег окончательно сходит, обнажая землю, а из её тёплых недр робко пробивается первая зелень.
Зоя чуть натянула поводья, её взгляд задержался на мне. Её глаза блестели от весеннего солнца, на черных волосах играли золотистые блики.
Я же, привстав на стременах, дотянулась до ветки вербы, усыпанной пушистыми почками, и с улыбкой скользнула пальцами по её бархатной поверхности.
– Ну что, Лин, так и не надумала? – хитро протянула подруга, чуть склонив голову набок. – Дани всё ещё не может тебя в ЗАГС затащить?
Я усмехнулась, пожав плечами.
– А зачем мне это? – ответила спокойно. – Любовь и уважение ведь не в бумажках, не в штампах.
Зоя прищурилась, хмыкнув.
– И что он на это говорит?
Я усмехнулась чуть шире, погладила своего коня по шее, чувствуя тепло под ладонью.
– Злится. Ругается. Говорит, что у нас всё «не как у людей».
Зоя тихо рассмеялась, а я перевела взгляд на открывшуюся вдали весеннюю долину.
– Я люблю его, Зоя, – сказала я тихо, подъехав ближе к подруге. – Хотя, честно говоря, это ни черта не просто. Характер у моего Дани не сахар, ни разу. Но я его люблю. И он это знает. К тому же… – я задумалась, глядя в сторону горизонта, – я не хочу, чтобы он думал, будто я выхожу за него из-за денег или его компании.
Зоя усмехнулась, чуть наклонив голову.
– Тем более, – протянула она с лукавой улыбкой, – десять процентов всё равно уже у тебя.
Я не сдержалась и рассмеялась.
– Я не просила, – призналась я, – но и отказываться не стала.
Зоя засмеялась вслед за мной, а я снова погладила Дейва по шее, вспомнив всё, что за этим стояло.
– Даниил в чём-то прав, – продолжила я после небольшой паузы. – Ради него я отдала Дейва – самое дорогое, что у меня было. А он, в свою очередь, отдал мне часть того, что дорого ему, пусть даже эти десять процентов ни на что особо не влияют. Ему так было легче.
– Хоть Дейва и вернул, – добавила Зоя, хитро глянув на меня.
– Вернул, – кивнула я, улыбаясь. – Но я понимаю, почему он так сделал. Ему важно было показать, что он меня любит. Что готов ради меня на то, что не делал ни для кого.
– А что Анна? – тихо спросила Зоя, её тон стал серьёзнее.
Я пожала плечами, не останавливаясь.
– Да ничего… – вздохнула тяжело. – Развод прошёл быстро, без единой заминки. Коротков даже не явился на него, Анна – тоже. Всё сделали ровно по условиям договора.
Зоя помолчала немного, глядя на меня исподлобья, а потом покачала головой.
– Дура она, всё-таки.
– Она не дура, Зой, – вздохнула я с горечью. – Мы все ошибаемся. Но дело в другом: она так и не смогла взглянуть правде в глаза. Настроила себе замки на песке, а когда первая же волна всё это смыла – не смогла принять реальность.
Я немного притормозила Дейва, задумчиво поглаживая его шею.
– Наивность? Все мы через это проходим. Но её главная ошибка была в том, что она совсем забыла об ответственности. Переложила всё на Даниила, закрывая глаза на то, что её решения разрушали не только её жизнь, но и чужие. Основная ошибка Анны была в том, что она так и не поняла, что значит быть «надежным тылом».
Зоя молчала, только слушала, а я почувствовала, как внутри поднялась горечь от воспоминаний.
– Она ведь не реагировала ни на один тревожный звонок, а они были. Дани замыкался в себе, всё чаще оставался дома отстранённым, подавленным. Его глаза… Знаешь, я по его глазам могу понять, что он чувствует, что он думает.
Я помолчала, отпуская поводья, но голос мой дрогнул, когда я заговорила снова:
– Кира… она пыталась. Пыталась сказать матери, что дома всё не так, что ей страшно. Это ведь не за день или два началось: она стала бояться брата, грубить ему, защищая себя. Это тянулось не один год….Как можно было не заметить, что девочка буквально кричит о помощи?
Зоя нахмурилась, но я не остановилась, словно слова, копившиеся долго, вырвались наружу.
– А Лика… Господи, когда Кира рассказывала, что та про меня говорила, даже у меня, честно, закрались подозрения. Но Анна? Она, как страус, прятала голову в песок, отказываясь видеть очевидное. Она настолько переложила все на Даниила, что стала для него словно бы третьим ребенком, сбросив на него все бремя неудач.
Моя речь замерла в воздухе, а ветер подхватил её, словно унося всё, что ещё оставалось несказанным. Зоя молчала, но в её глазах читались и сочувствие, и понимание. Мы ехали дальше в тишине, а я лишь глядела вдаль, пытаясь успокоить внезапно нахлынувшие эмоции.
– Сейчас… – начала я снова, голос был тише, чем хотелось бы. – Знаешь, я бы очень хотела, чтобы она наконец поняла, сколько ошибок совершила. Она звонит Кире, они общаются. И вроде бы даже спокойно. Анна старается…. Наконец-то старается понять дочь. И видятся они часто, Кира ее любит и ей очень тяжело.
Я опустила взгляд, размышляя.
– Кира… пока так и не может её простить полностью. Не из-за себя. И даже не из-за того, что она ничего не сделала для Даниила в больнице.
Моё сердце сжалось, словно от слов, которые хотелось, но тяжело было произнести.
– Из-за лицемерия, – выдохнула я. – Никто тогда не требовал от Анны быть рядом с ним. Никто не ждал от неё прощения, ей никто не предъявлял счётов. Там обид хватало на всех, ты сама это знаешь.
Я остановилась, глядя на Зою, чтобы уловить её реакцию. Она чуть прищурилась, слушая внимательно.
– Но вот так… – я с трудом подбирала слова, – так лицемерно строить из себя любящую жену, смотреть, как твой любимый человек умирает, и ничего не делать… Это слишком. Ты не находишь? Как и в всей их жизни создание идеальной картины для Анны оказалось важнее реальных дел. Иллюзия, вместо понимания того, что действительно нужно тем, кто рядом. Самое смешное, Зой, заключалось в том, что, если бы она не корчила из себя любящую жену или если бы заставила сына продать машину…. Даниил готов был морально отдать ей долю в компании. Документы уже были готовы даже. Он ведь и хотел всем этим адским спектаклем проверить, насколько Анна и Борис готовы нести ответственность. И не только за себя, но и за других…. Компания – это не только про деньги, это еще и люди, работники, огромная ответственность. Почти 2500 человек по всей стране, которые зависят от решений своего руководителя и работодателя. Он дал им шанс проявить себя…. без него, без давления, без ссор и споров… Отдал бы не половину, а как мне, процентов 10 плюс компенсацию приличную… но… – я тяжело замолчала, вспоминая, как Павловский с ехидной улыбкой уничтожал в шредере подготовленные бумаги.
Зоя молча кивнула, глядя в даль.
– А Борис? Что с ним?
– Понятия не имею, – призналась я. – Для Дани эта тема…. Слишком болезненная. Он все равно отец, как бы там ни было. Но прощения Боре не будет. Не простите ему Дани даже не себя или меня, он ему Киру не простит. Дани свои навыки манипуляций в бизнесе использовал, а этот… он сестру методично ломал, последовательно и долго. И так, чтобы никто ей не верил, помочь не мог. Чтобы считали ее глупой, эгоистичной, капризной. В глазах Анны он отлично этот образ сестры поддерживал. Кира сейчас с психологом общается…. А он, вроде, даже доучился, но…. если и работает, то не в нашей сфере. А если реально смотреть на вещи…. – вздохнула, приподнимаясь в седле, – скорее всего висит на шее матери. Не думаю, что Анна смогла бы его оторвать от себя – она все-таки мать. Какой бы он не был…
– А Анжелика?
Я зло сощурила глаза.
– Самое поганое, Зоя, то, что схватить эту суку за жопу не так-то просто. Она всегда как гадюка, из-за спины действовала. Но терпение Даниила закончилось, он Вите поручение дал накопать на эту тварь максимум, что только можно было. Через Короткова пошли….
– И? Нашли что-то?
– Кто ищет, тот найдет…. Надеюсь эта дрянь ни в нашей жизни, ни в жизни Анны больше не появится. Она ведь Анну так методично против Дани настраивала, убедительно маслица в огонь подливала. И два года назад не просто так к Даниилу в постель залезть хотела. Только он, в отличие от Бори, стреляный воробей, на шлюх не ведется. Да и Анну он любил. Сильно любил, – я покачала головой, признавая очевидную вещь. – Даже тогда любил, хотя уже понимал, что проблемы в семье огромные.
– А сама, Лин, сама-то ты Даниила простила? – наконец задала она вопрос, который старалась не задавать все это время, видя наши с Дани не простые отношения.
– Не сразу… – призналась я. – Да, развлекся он тогда знатно…. Засранец. Но простила…. Знаешь почему?
– Потому что любишь? – хитро прищурила свои черные глаза подруга.
– Нет. Не поэтому. Зоя, как бы я его не любила, но…. есть вещи, которые оставляют такие шрамы, что простить очень сложно. Они ведь эту аферу… – я едва не выругалась, – вчетвером замыслили. Четыре танкиста, мля! Николай Платонович и Виктор с Даниилом больше 20 лет работают, он им доверяет, почти как себе. А Руслан Альбертович, наш ювелир – учитель Даниила. Павловскому они позже все рассказали…. Дня через три. Мужской, мать их, клуб. Больше, естественно, никто не знал. Даниилу важно было посмотреть на ситуацию со стороны.
– Но простила я его по двум причинам: он ведь не только со своей семейки маски сорвал! Он, Зой, и мою маску снес.
Вздохнула, чуть прикрывая глаза.
– Там, когда он дробил кости нам всем, мне ведь тоже досталось, Зой. За мой поганый язык, за тот цинизм, с которым я отзывалась о нем самом и его семье. Я словно себя со стороны увидела, и мне это не понравилось. Я правда не чувствую вины перед Анной – не я разбила ее семью, там и до меня одни осколки оставались. Но я виновна перед Даниилом. За то, что решила использовать его в своих целях, за то, что и сама не поняла его чувств. Я всегда старалась быть с ним честной, но вот по отношению к себе…. Сколько убеждала себя, что не нуждаюсь в любви, не хочу ее…. Не хотела связывать себя отношениями, – я усмехнулась, – ответственностью. В этом, Зой, как ни странно, я была похожа на Анну. Только в отличие от нее, понимала это. Поэтому и бежала от ответственности. Но… когда думала, что он умирает…. Поняла, что дура в этой истории не Анна, далеко не Анна. Поняла, что люблю. Поняла, что готова…… Готова бороться за того, кого люблю. Но не бороться с Анной, Зой, не доказывать ей, кто лучше, а бороться за то, чтобы сохранить всё, что ему дорого. И поняла ещё кое-что, Зой: любовь – это не только брать. Это и отдавать. Жертвовать чем-то ради другого. Любовь – это работа. Работа над собой, над отношениями. Это умение слушать, слышать и понимать. Это уважать того, кого любишь, и уважать его решения, даже если они тебе не нравятся. Наконец-то поняла, Зоя, все то, чему учила нас с тобой мама Златина. Никто, Зой, не обязан любить нас по определению или потому что так принято или из-за обязательств. Любовь – это нечто большее. Это сложное, хрупкое чувство, которое требует защиты и уважения. С обеих сторон.
Я на мгновение замолчала, чтобы подобрать правильные слова.
– А если всего этого нет… – сказала я, глядя прямо в глаза подруге, – лучше рвать сразу. Не ждать, пока раны загноятся, пока боль превратится в ненависть. Или еще страшнее – в равнодушие.
Зоя кивнула, соглашаясь.
– Простила, – продолжала я, – и еще по одной причине. И ты сейчас станешь смеяться.
Зоя вздохнула, скрестив руки на груди.
– Боже, Лин, боюсь даже предположить, что Даниил ещё натворил. Не томи!
Я не смогла сдержать улыбку.
– Он не бросил Анну полностью.
Зоя удивлённо подняла брови, а я, не дав ей перебить, продолжила:
– Да, по договору ей досталась небольшая квартира и счет в банке. Дом он отдал ей сам, потому что она действительно в него много вложила сил и труда. Понятно что ни машину. ни драгоценности даже не подумал забрать. Для нас с тобой сумма на счету нормальная, даже более чем приличная. Не один и не два миллиона в валюте, как ты понимаешь. Но для неё и Бореньки… это совсем не тот уровень жизни, к которому они привыкли.
Зоя наклонила голову, явно предчувствуя что-то интересное.
– Дом требует постоянного содержания. И этот счёт они ополовинили буквально за месяц. Думаю, Борис тут в большей степени руку приложил – там огромная сумма снята сразу после вступления решения суда в силу. А Дани… – я сделала паузу, чтобы подчеркнуть слова, – теперь он его пополняет. Правда сейчас следит кто именно деньги снимает, не дает Борьке мать полностью раздеть.
– Что? – выдохнула Зоя, не веря услышанному.
– Да, – подтвердила я с лёгкой улыбкой. – Следит, чтобы Анна не осталась совсем без штанов.
Зоя несколько секунд молчала, ошарашенно хлопая глазами, а потом разразилась смехом.
– Лин, ты серьёзно?
– В этом весь он, – пожала я плечами. – Он прошел весь путь от остатков уважения через равнодушие к презрению. Но в то же время… не может позволить ей остаться совсем ни с чем. Все-таки 25 лет…. Их ведь на помойку не выбросишь…. К тому же, как ни крути, его вина в развале семьи тоже никуда не делась и она – огромна. Он столько лет позволял Анне безответственность, закрывал глаза на ее инфантилизм, что сейчас бросать ее – это все равно что котенка в проруби топить. И нет этому, Зоя, никакого оправдания для него. Не может он просто бросить ее и забыть. Ей 45 лет, 24 года она сидела дома и не работала… что она сейчас может? К тому же…. После того, как все вскрылось… она была в состоянии близком к шоковому. Как ребенок, которого отлупили после того, как всю жизнь слова грубого не сказали. И Даниил это осознал, когда немного успокоился, он ведь в тот день, Зой, тоже в адском бешенстве был. Взорвался изнутри по полной. И порку эту публичную нам устроил, чтоб мы все услышали его! Через шок, через боль, раз по другому слышать не хотели. И Анна…. И я тоже….
– Но после Виктору поручил за ней приглядывать. Людей нанял, чтобы помогали первое время…. Чтоб глупостей не наделала. Злился, бесился, а приглядывал…. И, наверное, все равно приглядывать будет…
– А я… поняла, что боролась за того, кто, несмотря ни на что, остается человеком. Даже если мне его убить хочется иногда за его манипуляции.
Я немного помолчала.
– Ревнуешь? – тихо спросила Зоя.
– Нет, – покачала головой. – Завидую. Завидую любви, которая была 24 года. И боюсь. Боюсь, что, приняв любовь Даниила как данность, повторю ошибки Анны.
– Кира говорит, что сейчас Анне стало немного лучше…. – продолжила, помолчав, – Я рада этому. Столько лет жить в паутине вранья от тех, кого любишь…. Ни одна женщина этого не заслуживает. Она ведь и правда любила и Анжелику, и Бориса. И то, что они с ней сделали…… Ее даже винить в этом сложно – такие как Анжелика манипулировать умеют с виртуозностью, они под это заточены, обучаются этому. Паутина строилась годами, Зой. Годами. Нда…. – я потерла лоб. – Анна должна была стать ее самой обеспеченной жертвой. Даниил…. Он до сих пор себе простить не может, что сразу не раскусил эту суку. Просмотрел…. Не защитил Анну от нее….
