Текст книги "Надежный тыл (СИ)"

Автор книги: Весела Костадинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Я чувствовала, как кровь стучит в висках. Мгновение растянулось в вечность. Слова ведущего, поздравления, аплодисменты – всё это превратилось в глухой шум, неразличимый в фоне.

– Мам, что с тобой? – Кира стояла рядом, её голос был обеспокоенным.

Я подняла на неё взгляд, но не смогла ничего сказать.

На экране Даниил повернулся к Алине, обмениваясь с ней парой слов, и она засмеялась – лёгким, ненатянутым смехом. Камера уловила момент, когда их взгляды встретились.

Я почувствовала, как ком в горле поднимается, перекрывая дыхание. Планшет чуть не выскользнул из моих рук.

– Мам? – Кира повторила, уже сильнее встревожившись.

Я закрыла глаза, пытаясь справиться с накатившей волной паники, но в голове звучала только одна мысль:

«Как он мог?»

3. Анна

Пальцы дрожали, по щекам катились злые слёзы боли и отчаяния. Я снова и снова ставила на повтор тот момент, когда Даниил поднимается на сцену, обнимая Алину. Глаза фиксировали малейшие детали, каждое их движение, каждый взгляд.

Её небрежно выпавшая прядь на щеке, блеск дорогого колье на тонкой шее, её лучезарная улыбка и сияющие глаза, обращённые к нему с такой уверенностью, словно она принадлежала этому месту, этой сцене, его жизни.

Его рука на её талии. Эта рука, которую я столько раз чувствовала на своей. Тёплая, уверенная, будто защитная… Но сейчас она была на чужой фигуре, на чужом теле, которое притягивало его, как магнит.

Его слова, обращённые к ней, были не слышны из-за музыки и аплодисментов, но наклон его головы, почти интимный, говорил больше, чем могли бы слова.

Я смотрела, как он улыбается ей, и чувствовала, как внутри разрастается ледяной ком. Каждый раз, когда я повторяла этот момент, в душе словно резали ножом.

В голове звучал его голос: «Всё под контролем».

Под контролем, да, Даня?!! Все у тебя под контролем? И она – тоже?

Сжала планшет с такой силой, что тонкий корпус треснул с жалобным хрустом.

– Мама! Что ты творишь? – гаркнула на меня Кира.

Её голос вернул меня в реальность, словно гром среди ясного неба. Я посмотрела на планшет, трещина пересекала экран, как шрам, разрушая идеальную картинку.

– Прости, – хрипло выдохнула я, пытаясь отстраниться от эмоций, которые рвали меня изнутри.

– Прости⁈ Ты сломала планшет! – Кира метнулась вперёд, выхватывая его у меня. Её глаза горели возмущением. – Что с тобой такое, мама?

Я хотела ответить, но вместо слов из горла вырвался какой-то бессвязный звук. Я резко встала, обхватила себя руками и отвернулась.

– Мам, ты нормальная? – голос дочери звучал уже не столько сердито, сколько встревоженно. – Это просто планшет, зачем было ломать?

– Это не из-за планшета, – прошептала я, сжав пальцы так сильно, что они впились в мои предплечья.

Кира замерла.

– Тогда из-за чего? – её голос стал тише, почти осторожным.

Я обернулась к ней. В её глазах было столько непонимания и тревоги, что мне захотелось просто заплакать.

– Кира, – начала я, но голос предательски дрогнул. – Пожалуйста, оставь меня одну.

Она моргнула, её брови сошлись, словно она пыталась понять, что я скрываю.

– Мам… – начала она, но я резко перебила:

– Уходи, Кира!

Она отшатнулась, явно не ожидая такого. Её взгляд метнулся к планшету в руках, потом снова ко мне.

– Ладно, как хочешь, – бросила она, разворачиваясь на каблуках. – Разберёшься сама.

Дверь хлопнула, и я осталась одна.

Слёзы снова полились из глаз. Я села на кровать, обхватив голову руками.

«Всё под контролем…»

Эти слова теперь звучали, как насмешка.

А ведь…. Мысль ошпарила кипятком… ведь Кира не удивилась, увидев отца с Алиной!

Кира не удивилась.

Я подняла голову, моргая сквозь слёзы, осознав это.

Она не удивилась.

Мой мозг отчаянно перебирал детали. Кира стояла рядом, видела то же, что и я. Видела, как её отец обнимает Алину на сцене. Слышала, как они смеются, видела, как их взгляды встречаются.

Но она не выглядела потрясённой. Не было в её глазах шока, который переполнял меня.

Она не задала вопросов. Не произнесла ничего такого, что бы показывало, что для неё это неожиданность.

«Она знала,» – мелькнуло в голове, и от этой мысли у меня перехватило дыхание.

Я встала с кровати, начала ходить по комнате, стараясь угомонить бьющиеся внутри эмоции.

«Знала… Сколько? Как давно? Почему она молчала? Почему не сказала мне?»

Я снова и снова прокручивала наш с ней разговор, её реакцию. Та уверенность, с которой она бросилась защищать отца, тот тон, с которым она говорила обо мне…

«Она знала,» – эта мысль становилась всё громче, будто кричала на меня изнутри.

– Кира! – я вылетела из ее комнаты, – Кира!

– Да что такое, мама? – она вышла из кухни, уминая одну из моих булочек.

– Ты знала, что эта белобрысая снова работает с твоим отцом? – заорала я на нее.

– Кто? Алина? – приподняла она бровь, а на наши крики из кухни показался и Боря. – Конечно, знала, мам, – неожиданно спокойно ответила Кира, будто это было само собой разумеющимся. – Я сама просила её вернуться и принесла извинения за… тот инцидент.

Мир, который и без того трещал по швам, рухнул окончательно.

– Что? – я замерла, словно громом поражённая. – Ты… ты попросила её вернуться?

– Это была моя ошибка, мама, моя, а не её. – Её голос дрогнул, но она продолжила, крепче сжав кулаки. – Я настояла, чтобы оседлали Дейва, думала покрасоваться перед подружками, не думая, что он… что он не для меня.

Я смотрела на неё, чувствуя, как в душе борются гнев, растерянность и что-то ещё, более глубокое.

– Ты это серьёзно сейчас? – спросила я, с трудом веря в её слова. – Ты хочешь сказать, что это всё… это всё была твоя вина?

Кира кивнула, её карие глаза сверкали слезами, которые она пыталась сдержать.

– Да, – произнесла она, и в её голосе прозвучала решимость. – Я виновата, и я поняла это тогда же. Но ты и папа устроили из этого такой скандал, что мне стало страшно.

– Страшно? – переспросила я, чувствуя, как слова дочери словно размывают границы моего понимания.

– Да, страшно, – её голос стал громче, почти с вызовом. – Я думала, что вы просто уничтожите её. Она ведь ничего плохого не сделала, мам! Она была права, когда накричала на меня. Я поставила под угрозу и себя, и лошадь. А ты так… истерила, что я не могла сказать тебе тогда правду. Вспомни, ты требовала не только увольнения ее от папы, но из клуба тоже! Поэтому я не стала ничего тебе говорить. А папе… сказала позже.

– И что твой отец? – мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног.

– Он сказал, что за ошибки нужно отвечать и отвез меня в клуб, чтобы я попросила прощения у самой Алины. Она не стала сердиться, отреагировала спокойно. А папа сразу же предложил ей вернуться.

Еще бы не спокойно – такая возможность! Да она Кире должна по гроб жизни – эта маленькая дуреха своими руками развязала этой красотке руки!

– Вернулась… – горько прошептала я.

– Нет, мам. Она отказалась возвращаться! Сказала папе…. – Кира на мгновение замолчала, – что не станет работать с самодуром! Она ушла из компании, мам.

Я замерла, пытаясь осознать её слова.

– Но… она там, Кира. Она была на сцене с твоим отцом, – мой голос звучал тихо, почти сломленным. – Она вернулась.

– Она вернулась только после… – сказала Кира, её взгляд стал твёрдым. – Папа… папа долго уговаривал её. Сказал, что это было недоразумение. Что он…. Готов принести извинения….

Классика! Умная стерва! Умная, расчетливая дрянь! Она отлично расставила капкан, и Даниил с радостью бросился в него.

Я закрыла глаза, из которых катились слезы.

– Да что такое-то мама? – наконец, спросил Борис.

– А то, дети, теперь эта девка станет вам новой мамой! – вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить язык. – Познакомьтесь, дети, это любовница вашего отца!

Тишина, пронзившая дом, давила на уши.

– Мам, – откашлялся Боря, – ты не…. Преувеличиваешь? То, что он вернул эту женщину в компанию – вообще-то не показатель.

– Посмотри сам! – я бросила в него сломанный планшет, – так обнимают сотрудницу? Так на нее смотрят?

Сын бегло просмотрел церемонию награждения и пожал плечами.

– Мам, согласен, отец малость перегнул, но радость понятна – они стали призерами. Думаю, заслуга этой женщины в победе тоже есть.

Я уставилась на него, словно он говорил что-то совершенно абсурдное.

– Заслуга? – переспросила я, чувствуя, как внутри вспыхивает новая волна гнева. – Борис, ты серьёзно? Ты не видишь, как они смотрят друг на друга⁈

– Мам, – вздохнул он, словно обращался к ребёнку, – я вижу, что она – профессионал. И да, возможно, они близко общаются. Но ты же всегда говорила, что папа живёт своей работой. Может, для него она просто отличный сотрудник?

Кира, стоявшая рядом, фыркнула и закатила глаза.

– Господи, – бросила она язвительно, – я вообще удивляюсь, как он тебя терпит с твоими постоянными истериками!

– А ну заткнись, мелкая, – гаркнул на неё Боря, резко повернувшись.

– Что, правда глаза колет? – огрызнулась Кира, сложив руки на груди.

– Кира, хватит, – рявкнул он, а затем обернулся ко мне. – Мам, ты сама подумай. Может, ты всё усложняешь? Папа всегда ставит работу выше всего.

– Работа? – я почувствовала, как голос мой дрогнул. – Боря, я понимаю, что ты пытаешься быть рациональным, но это не просто работа. Ты это знаешь, и я это знаю.

– Мам, давай дождемся его возвращения и поговорим с ним, хорошо? – сын положил мне руку на плечо.

Я посмотрела на него, ощущая, как в груди растёт отчаяние.

Больше всего мне хотелось прямо сейчас позвонить Даниилу и высказать ему всё, что накопилось внутри. Каждый упрёк, каждую обиду. Спросить, как он мог…

Но этот презрительный взгляд Киры, её сдержанная насмешка и недоверие в глазах Бориса удерживали меня. Если я сейчас сорвусь, я только подтвердила бы их мнение о том, что я излишне эмоциональна, неспособна держать себя в руках.

Я глубоко вдохнула, стараясь вернуть себе хоть немного самообладания.

– Хорошо, – наконец выдохнула я, глядя на сына. – Подождём.

Борис слегка сжал моё плечо, как бы поддерживая, и кивнул.

– Всё будет нормально, мам, – добавил он, хотя в его голосе я услышала сомнение.

Кира отвернулась, демонстративно поглощённая чем-то в своём телефоне. Её поведение только подливало масла в огонь, но я знала: если сейчас начну спорить с ней, я не смогу остановиться.

– Мама, может, тебе прилечь? – спросил Борис, словно чувствуя, что я стою на грани.

– Нет, – коротко ответила я, стараясь говорить ровным голосом. – Я справлюсь.

Но внутри я понимала, что эти часы до возвращения Даниила станут самыми тяжёлыми в моей жизни. Каждый миг ожидания будет тянуться, как вечность. И я не знала, что я скажу ему, когда он войдёт в этот дом.

4. Анна

Даниил приехал ближе к обеду на следующий день. От звука подъезжающей машины я вздрогнула, чувствуя, как сердце застучало так громко, что казалось, его могли услышать и за пределами дома.

Весь остаток вчерашнего дня я провела в нашей спальне, лежа на нашей кровати, которую мы делили 25 лет. Я не хотела ни ужинать, ни завтракать, и даже обычные звуки дома раздражали, словно напоминая о том, что моя жизнь не остановилась, хотя внутри меня всё трещало по швам.

Я хотела одного – чтобы ушла эта страшная, сосущая боль в сердце, чтобы исчезли эти образы, которые преследовали меня.

Закрывала глаза – и видела перед собой Даниила. Его руки, уверенно обнимающие Алину за тонкую талию. Его взгляд, обращённый к ней, а не ко мне. Эту молодую, гибкую хищницу, которая так легко взяла то, что я считала своим.

Стук входной двери разорвал тишину, словно выстрел. Я замерла, не двигаясь с места. Прислушалась к звукам внизу.

Боря встретил отца и что-то ему говорил, но разобрать слов я, увы, не могла. Тяжело поднялась и на негнущихся ногах вышла из спальни, спускаясь в общую гостиную. Ноги дрожали, но я заставила себя идти туда, где уже собралась вся семья.

Кира сидела с ногами на диване, уткнувшись в телефон, но взгляд её то и дело поднимался на нас.

Даниил стоял посреди комнаты, его фигура выглядела внушительно, но я заметила уставший вид: слегка мятая голубая рубашка, расслабленный галстук, белые снежинки, которые всё ещё таяли в его русых волосах.

Напротив него, напрягая плечи, стоял Боря. Его лицо было сосредоточенным, а руки сжаты в кулаки.

Мой взгляд метался между ними. Я не могла понять, о чём они говорят, но чувствовала напряжение, которое висело в воздухе.

– Мам, – заметив меня, обернулся Боря. Его голос звучал спокойно, но в нём проскользнула нота предупреждения, словно он просил меня сдержаться.

Даниил тоже повернулся, его карие глаза встретились с моими. Взгляд был серьёзным, но в нём я не увидела вины.

– Аня, – произнёс он, и в его голосе слышалась усталость, словно он понимал, что нас ждёт нелёгкий разговор. – Мы можем поговорить спокойно?

Я сделала шаг вперёд, почувствовав, как внутри закипает смесь гнева и боли.

– Поговорить? – переспросила я, и мой голос дрогнул. – Ты хочешь поговорить?

– Да, – он ответил уверенно, но осторожно, словно проверяя, насколько я готова слушать. – Нам нужно всё обсудить.

Боря шагнул в сторону, словно освобождая нам место, но его взгляд был настороженным.

Кира закатила глаза, бросила телефон на подушку и саркастично пробормотала:

– О, начинается.

– Кира, выйди, – резко сказал Даниил, не отрывая взгляда от меня.

– А почему это я должна уходить? – возразила она, но её тон был больше демонстративным, чем серьёзным.

– Потому что это не касается тебя, – отрезал Боря, бросив на сестру строгий взгляд.

Кира что-то недовольно пробурчала, но встала и направилась к лестнице.

– Я наверху, если что, – бросила она через плечо, прежде чем скрыться из виду.

В гостиной повисла напряжённая тишина. Даниил сделал шаг ко мне, но я снова подняла руку, останавливая его.

– Говори, – сказала я, чувствуя, как горло сжимается. – Просто скажи мне правду, Даниил.

Он вздохнул, провёл рукой по волосам, словно собираясь с мыслями.

– Что ж, – вздохнул он, – не знаю, кто именно рассказал тебе об Алине, но я рад, что ты все знаешь.

Голос Даниила был как всегда сдержан и спокоен, а от этого мне стало совсем плохо. Где-то в глубине души я надеялась, я мечтала, чтобы он улыбнулся, назвал меня истеричкой, отругал за мнительность и сказал, что я все себе придумала.

Но он не собирался этого делать.

Он просто стоял посреди комнаты – спокойный и уверенный, как скала, и смотрел мне прямо в глаза.

– Ты хочешь сказать… – я сделала паузу, глотая горячие слёзы. – Ты хочешь сказать, что всё это… правда?

Даниил кивнул, как будто подтверждал какую-то очевидную истину, что-то, что не подлежит обсуждению. Его лицо было как каменное – на нём не дрогнул ни один мускул.

– Да, Аня, – сказал он тихо, почти буднично. – Ошибки нет.

Мир, который и так рушился, теперь разлетелся на осколки. Я не успела даже найти слова, чтобы выразить всю боль, как он добавил:

– И раз уж пошёл такой разговор – завтра я подам на развод.

Эти слова прозвучали как грохот грома. Я замерла, ощущая, как земля окончательно уходит из-под ног.

– Что? – прошептала я, не веря своим ушам. – Развод?

Он кивнул, его взгляд оставался спокойным, почти холодным.

– Да. Я не хочу продолжать этот фарс, – произнёс он, словно выносил приговор.

Мои колени дрогнули, я едва устояла на ногах.

– Фарс? – переспросила я, голос сорвался, став высоким и надтреснутым. – Фарс, Даниил? Это ты так называешь нашу семью? Наши 25 лет? Фарс⁈

– Аня… – начал он, но я перебила его.

– Нет! – крикнула я, чувствуя, как слёзы текут по щекам, горячие, солёные. – Ты думаешь, что можешь просто так это закончить? Ты думаешь, я это приму?

Боря шагнул вперёд, его лицо было перекошено гневом.

– Папа, ты что, совсем? – его голос прозвучал громко, почти раскатисто. – Ты хочешь просто так оставить нас? Оставить маму?

– Оставить вас – это кого? – резко развернулся Даниил к нашему сыну. – Тебя? Тебе сколько лет, Борис? Напоминаю – 22, а ведешь себя словно тебе до сих пор 13! Ни ответственности, ни таланта, ни смелости! Кира в свои 16 ответственнее тебя! Что касается наших отношений с твоей матерью – ты к ним какое отношение имеешь? – слова Даниила били страшнее плетей, Боря дергался от каждого предложения.

Боря стиснул кулаки, его лицо побелело от сдерживаемого гнева.

– Мама – моя семья! – выкрикнул он, его голос дрожал. – Я имею право говорить, когда ты делаешь такое!

Даниил фыркнул, качая головой.

– Семья? Семья – это не только слова, Борис. Это поступки. А ты что сделал для этой семьи? Что сделал, чтобы заслужить право говорить мне, как поступать? Ты до сих пор прячешься за материнской юбкой, что, скажешь не так?

Эти слова были последней каплей.

– Прячусь? – выдохнул Боря, его голос сорвался на крик. – Я прячусь? Да если бы ты хоть раз по-настоящему посмотрел на меня, увидел, что я делаю, что я пытаюсь…

– К сожалению, – отрезал Даниил, – видел. И то, что увидел – мне не понравилось. А поэтому заткнись. А если не можешь – вышел вон отсюда, и дай поговорить с твоей матерью.

– Не смей с ним так говорить! – вырвалось у меня.

Даниил горько усмехнулся.

– Когда он научится отвечать по-мужски, тогда и перестану. А теперь ты тоже помолчи и послушай меня, Анна! Развод будет оформлен в максимально короткие сроки – так будет легче и тебе и мне.

– И твоей шлюхе! – вырвалось у меня, как раскат грома.

Эти слова повисли в воздухе, как удар молнии.

Даниил сжал губы в тонкую линию, его взгляд на мгновение стал ещё более суровым.

– Перестань, Анна, – сказал он наконец, его голос звучал тихо, но в нём слышался металл. – Не надо опускаться до этого.

– Не надо? – я почувствовала, как голос мой дрожит от ярости. – Ты стоишь здесь, в нашем доме, и говоришь мне о разводе, потому что тебе «так легче»! Легче, Даниил? А как насчёт меня? А как насчёт наших детей?

Он устало вздохнул, но в его глазах не было ни сожаления, ни раскаяния.

– В чём проблема с нашими детьми, Ань? – сказал он, его голос был ровным, почти бесстрастным. – Один – совершеннолетний, вторая – скоро станет.

Он бросил быстрый взгляд на Кирин планшет, который всё ещё лежал на диване.

– Кира сама выберет, с кем ей оставаться, а Борис… – он повернулся к сыну, не скрывая холодной насмешки. – В двадцать два года, Ань, на минутку, пора бы уже самому начинать жить.

Его слова были, как удары молота, каждое слово било по нашей семье, разрушая её окончательно.

– Вылезти из-под юбки! – добавил он, бросив взгляд в сторону Бори, который стоял, сжав кулаки, лицо его пылало гневом.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне шанса.

– В случае, если Кира останется с тобой, – продолжил он так же холодно, как будто речь шла о бизнес-сделке, – ты получишь алименты в полном объёме. Я не собираюсь бросать дочь.

Его слова звучали так, словно он делал мне одолжение, и это только усиливало мою боль.

– Помимо алиментов, – продолжал он, чуть ехидно улыбнувшись, – я оставляю тебе дом. Ты столько сил в него вложила.

Он усмехнулся, и эта усмешка резанула меня сильнее любого слова.

– Аж пять ремонтов за последние семь лет! Забирай. Документы на дом получишь при разводе.

Я стояла, сжимая руки, чувствуя, как внутри всё закипает.

– Остальное имущество, кроме фирмы, – добавил он, словно резюмируя, – будет поделено пополам. Компания останется полностью в моём распоряжении.

– Компания? – перебил его Боря, его голос был низким, но в нём звучала такая ярость, что я испугалась, что он сорвётся. – Это всё, что тебя волнует, папа? Компания?

Даниил обернулся к сыну, его взгляд был холодным, как лёд.

– Да, Борис, – ответил он. – Потому что это единственное, что имеет значение в этой ситуации. Компания – это результат моего труда. И она останется при мне.

– Компания стоит дороже, чем все ваше имущество вместе взятое раз в тридцать! – заорал сын, – очень благородно, папочка!

Даниил не дрогнул, не изменился в лице. Его губы изогнулись в холодной ухмылке.

– Считаешь чужие деньги, сынок? – спросил он с ледяной насмешкой. – Отличное начало карьеры. Только ты с подсчетами ошибся на порядок, экономист. Нолик добавь!

– А ты хоть понимаешь, что говоришь? – выкрикнул Боря, шагнув ближе. – Ты думаешь, что можно просто забрать всё, что имеет значение, оставить нас ни с чем, и тебе всё сойдёт с рук?

Даниил слегка приподнял брови, его взгляд оставался спокойным, но за этим спокойствием скрывалась опасная твёрдость.

– Да, думаю и да, сойдет, Боря! И только 25 лет брака и жизни в этом склепе, – он обвел руками дом, – останавливают меня от подобного шага.

Он, глядя мне в глаза, назвал наш дом склепом! Дом, в который я вложила столько сил, столько жизни, столько любви!

– На этом все, – закончил Даниил спокойно. – Слушать ваши истерики я больше не желаю. Еще одно слово, Борис, и полностью лишу тебя финансирования, в том числе и в учебе. Я устал за поездку, а мне еще нужно собрать вещи и уехать.

С этим словами он спокойно стал подниматься по лестнице в нашу спальню.

Я осталась стоять посреди комнаты, чувствуя, как всё внутри сжимается. Боря стоял рядом, его дыхание было тяжёлым, его руки дрожали.

– Мама, – прошептал он, но его голос сорвался.

Я посмотрела на него, пытаясь найти слова, которые могли бы утешить нас обоих, но их не было. Слёзы, которые я сдерживала, теперь катились по моим щекам.

– Как он мог? – наконец выдохнула я, и мой голос был едва слышен.

Но ответа не было. Лишь тишина, которая наполнила наш дом, словно холодный сквозняк, разрушая всё, что оставалось.

Наверху послышались голоса Даниила и Киры. Они что-то обсуждали на повышенных тонах, и их слова то сливались в хаотичный шум, то слышались отдельными фразами. Кира, судя по всему, кричала, её голос звучал напряжённо и надломлено, а Даниил отвечал ей резкими, отрывистыми словами.

«Теперь моя маленькая девочка, с её не сахарным характером, столкнётся с реальностью, которую я уже почувствовала на собственной шкуре. Её замечательный папа, её идеал, оказывается, вовсе не тот, за кого она его принимала».

Я опустила голову, чувствуя тяжесть этой мысли. Она жгла, оставляя внутри горький осадок.

Кира столько раз подчёркивала, что любит отца больше. Сколько раз она говорила мне это – прямо или между строк. Её резкие замечания, её упрямое восхищение им, её пренебрежение мной, словно я всегда была где-то на втором плане.

И вот теперь ей придётся понять, что у её «идеального» папы приоритеты давно изменились.

Этот урок, который я хотела бы ей не давать. Но теперь это неизбежно.

Боль за дочь разрывала моё сердце. Ведь она, такая молодая и уязвимая, не заслуживала этой раны. Но в то же время где-то глубоко внутри тлело крошечное злорадство.

«Ну что, Кира, теперь ты видишь, что и тебя он готов бросить? Что не только я оказалась жертвой его решений, его нового счастья?»

Я провела рукой по лицу, стирая слёзы, и сделала глубокий вдох.

Они спускались по лестнице вместе: заплаканная Кира и спокойный Даниил. У обоих в руках были большие чемоданы.

Я замерла, чувствуя, как внутри всё сжимается. Грудь словно обхватила невидимая стальная лента, и каждое дыхание давалось с трудом.

– Что… это? – мой голос дрогнул, но я старалась держаться.

Кира всхлипнула, опустив голову, её плечи дёргались от подавленных рыданий.

– Она остаётся со мной, – спокойно сказал Даниил, его тон был деловитым, словно он обсуждал рабочий график.

– Что? – Я сделала шаг вперёд, не веря услышанному. – Что ты сказал?

– Кира решила пожить со мной, – повторил он, глядя прямо на меня. Его лицо оставалось непроницаемым, как маска. – Мы обсудили это.

– Обсудили? – мой голос стал громче, и я почувствовала, как слёзы начинают подступать снова. – Обсудили? Кира, ты… ты согласилась на это?

Моя дочь подняла взгляд. Её глаза покраснели, ресницы слиплись от слёз.

– Мам, – пробормотала она, её голос был слабым, но всё же звучал решительно. – Мне кажется… так будет лучше.

– Лучше? – я повторила её слова, как эхо.

– Я… я не хочу терять папу, – продолжила она, с трудом удерживая слёзы. – Он сказал, что хочет начать всё заново, что мы сможем быть счастливы…

Её голос сорвался, и она снова заплакала.

Даниил слегка сжал её плечо, словно пытаясь успокоить, но его взгляд оставался твёрдым.

– Анна, – сказал он, глядя мне в глаза, – это её выбор. И я поддерживаю его.

– Её выбор? – я сделала ещё шаг вперёд, мои руки дрожали, но я не могла остановиться. – Ты заставил её сделать этот выбор, Даниил!

Он покачал головой, его лицо выражало смесь усталости и раздражения.

– Никто её не заставлял, – сказал он. – Мы говорили об этом честно. Кира хочет быть со мной, и я готов взять на себя эту ответственность.

– Ответственность? – горько усмехнулась я, ощущая, как комок ярости и боли подкатывает к горлу. – Ты хочешь забрать у меня всё, что осталось, называя это ответственностью?

Кира зарыдала громче, но я уже не могла остановиться.

– Ты… ты забрал нашу семью, нашу жизнь, а теперь ещё и её?

– Анна, – произнёс он твёрдо, но не громко. – Это не забирание. Это решение.

Эти слова были последней каплей. Я развернулась и выбежала из комнаты, оставив их стоять там, на лестнице, со своими чемоданами и иллюзией нового начала.

5. Алина

Ветер ударил в лицо, и я жадно глотала его свежие порывы, словно пила живую воду, приносящую покой и умиротворение. Конь подо мной шел вровень с моими мыслями – стремительно, ритмично, как будто читал меня, переходя с рыси на галоп.

Это чувство полной, абсолютной свободы, когда наездник и лошадь становятся одним целым, было самым прекрасным, что я когда-либо испытывала.

Копыта звонко били по замёрзшей земле, разрывая тишину лесной тропы. Я наклонилась чуть ближе к гриве, чувствуя, как каждая мышца подо мной работает в идеальной гармонии. Это было не просто катание, не просто отдых. Это было бегство – бегство от мыслей, от разговоров, от взглядов, которые в последнее время преследовали меня повсюду.

Я натянула поводья, и Дейв плавно сбавил ход. Его дыхание было тяжёлым, горячий пар вырывался из ноздрей, смешиваясь с холодным воздухом.

– Хороший мальчик, – прошептала я, проводя рукой по его влажной шее.

– Застоялся в стойле за неделю, – из конюшни вышла Зоя, кутаясь в теплую белоснежную шаль, по которой струились ее черные как смоль волосы. – Хорошо его разогнала, Алинка.

Я спрыгнула на землю, почувствовав, как ноги мягко утонули в рыхлой земле и снегу, и поцеловала Дейва в его мокрый нос. Лошадь хрипло фыркнула, пытаясь ответить мне «поцелуем», но я вовремя уклонилась, рассмеявшись.

– Зой, когда начало занятий? – спросила я, отводя Дейва к загону, чтобы дать ему передышку.

– Через полчаса, дорогая, – ответила она, поправляя шаль. – У тебя ещё есть время выпить чай или кофе. Хочешь?

Я слегка пожала плечами, на секунду задумавшись, но Зоя продолжила, её глаза загорелись любопытством:

– Я горю от желания узнать подробности твоей поездки в Милан.

– Неужели? – усмехнулась я, ведя Дейва к его стойлу.

– Конечно, – Зоя прищурилась, её улыбка стала хитрой. – Ты только вернулась и сразу за лошадей, будто это обычное дело. А мне нужна драма, интриги, захватывающие подробности!

– Драма? – я рассмеялась, снимая с Дейва седло. – Увы, Зоя, драм там не было. Всё исключительно профессионально.

– Профессионально? – повторила она, её голос звучал насмешливо. – Взять второй приз на международном конкурсе – это, я понимаю, профессионально. А внимание вашего великого босса? Тоже профессионально?

– Ну… – я невольно почувствовала, как начинают гореть щеки. – Что именно тебе интересно? Переспали ли мы? Да, переспали. И скажу сразу – это было…. хорошо. Более чем. Даже не ожидала. Провели вместе всю ночь.

Мы прошли в маленькую комнатку позади конюшни, где уютно потрескивал разведенный камин, а я смогла упасть в кресло, укрытое старым вязанным пледом и вытянуть уставшие ноги. Зоя подала мне большую кружку кофе с корицей. Сама села на небольшой диван напротив.

– А дальше? – внимательно глядя на меня своими черными, цыганскими глазищами спросила она.

– А что дальше? – я пожала плечами, делая глоток кофе. – Дальше был перелёт домой. Он поехал к своему семейству, а я – отсыпаться. А утром – к вам.

– Вот так просто? – Зоя не сводила с меня глаз.

– А как ещё? – я посмотрела на неё поверх кружки. – Мы взрослые люди, Зой. Был момент, мы его прожили, а теперь каждый возвращается к своей жизни.

– Только не рассказывай мне сказки, Лин, – усмехнулась она, облокотившись на диван. – Ты видела, как он смотрел на тебя? Как держал за талию? Этот человек явно не собирается просто «возвращаться к своей жизни».

Я задумалась, уставившись в огонь.

– Знаешь, Зоя, – сказала я медленно, – я все знаю. Однако, тебе не стоит забывать, что у него – семья и 25 лет брака за спиной. Такие как Дани из семей просто так не уходят – ты сама мне об этом говорила. Да мне это и не надо – я не претендую. Он хороший любовник, интересный мужчина, я многому у него учусь, Зоя, но…

– Но? – переспросила она, наклонившись вперёд.

– Но мне не нужно то, что у него есть, – закончила я, медленно качая головой. – Его дом, его семейные ужины, его дети, которые, скорее всего, меня возненавидят. Это не моя жизнь. Моя жизнь – она здесь: лошади, дети, мои рисунки. Коллекция, над которой я сейчас работаю. Мои мечты. Ты, которая мне ближе сестры. Дани, с его положением, деньгами и тем, к чему он привык, как-то не очень вписывается в эту картину, не находишь? Не спорю, бонусы, которые приносит наша связь – приятны, но они не долговечны, Зой.

– Иногда мне кажется, Алина, что ты больше цыганка, чем я, – усмехнулась подруга. – Права была бабушка – ты, как вольный ветер, который невозможно удержать на привязи.

– Я – идеальная любовница, – засмеялась я, – ни на что не претендую, мужика из семьи не увожу, даже денег много от него не беру, ну разве что самую малость…. На покупку Дейва. Хочу выкупить его… он – не обычный конь, его нельзя приучить катать кого попало….

– Боишься, что хозяин его…. Продаст на мясо?

Я покачала головой – Зоя озвучила то, от чего у меня в груди холодело. До сих пор в ушах стояли крики ненормальной жены Даниила и ее требования уничтожить Дейва за то, что ее полоумная доченька едва не погубила моего мальчика.

– Он оставил его на пол года. Или я приучаю его под седло или…. Я только-только закрыла ипотеку…. Если б знала, лучше б Дейва выкупила!

– Тебе разве премия за выигранный приз не положена?

– Ее как раз и хватит, впритык. Если Сергей рогом не упрется…. Ты ж его знаешь. Помнишь, даже Даниилу пришлось вмешаться, чтобы меня здесь работать оставили.

– Один фирменный взгляд, – усмехнулась Зоя, – мне бы так уметь, как твой Дани, и я могла бы салон магии открывать.

Я невольно улыбнулась, чувствуя благодарность. Даниил тогда действительно серьезно помог мне, когда у Киры внезапно совесть проснулась, и она честно отцу рассказала, как обстояли дела. Я прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания о том дне. Всё началось с грандиозного скандала, который закатила его жена. Вот уж та ещё тётка! Вроде жизнь и внешностью не обделила, и муж рядом такой, что многие позавидовали бы. Но как вспомню её визгливый голос с интонациями истерички, так передёргивает от отвращения.