Текст книги "Морально нечестивый (ЛП)"
Автор книги: Вероника Ланцет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
– Еще один час. – Она вздыхает с облегчением, и я следую ее примеру. Мать-настоятельница никогда не позволит нам дослушать до конца, если мы опоздаем. Единственное спасение в том, что я могу брать Клаудию с собой на все обязанности, включая приготовление пищи и выпечку. Это одно из наших самых веселых занятий. Завтра воскресенье, и у нас специальный банкет в честь нового священника, который приезжает в Сакре-Кер. Вместе с Сиси и несколькими другими сестрами нам поручили выпекать торты и пирожные, чтобы поприветствовать священника.
– Добавь ещё немного муки. – Я смотрю на массу, которую смешивает Клаудия. Мы все заказали шоколадное печенье и кукурузные кексы. Настоятельница лично посетила нас, чтобы одобрить наши рецепты и, по ее собственным словам, убедиться, что мы готовим только самое лучшее для нового священника.
– Ты знаешь, почему они так взволнованы этим новым священником? – спрашиваю я Сиси, наблюдая, как она покрывает глазурью несколько кексов. Другие сестры делают то же самое, но они находятся вне пределов слышимости.
– Я понятия не имею. Не похоже, что нам нужен новый. – она макает палец в глазурь и подносит его ко рту. Я тут же шлепаю ее по руке, свирепо глядя на нее.
– Ты же не хочешь, чтобы они это видели. – я закрываю ее своим телом так, чтобы Сиси не была видна другим сестрам.
Она закатывает глаза, но снова макает палец в глазурь, на этот раз поднося его к моему рту. Я приподнимаю бровь, глядя на нее, но, видя, что никто не смотрит, я тоже быстро пробую на вкус.
– Неплохо, – киваю, и Сиси одаривает меня улыбкой.
– Смотри! Тебе нужно время от времени капризничать. – Она подмигивает мне.
В Сакре-Кер не так уж много вещей, которые могут сойти вам с рук, но Сиси перепробовала их все. Засыпала во время молитвы, громко выкрикивала ругательства, меняла ингредиенты во время готовки. Если бы ей могла сойти с рук шутка, она бы это сделала. К настоящему времени она уже почти выросла из этого. Но, конечно, мать-настоятельница обвиняет во всем меня, говоря, что это мое дьявольское влияние сбило Сиси с праведного пути. Я даже не могу вспомнить, сколько раз ей приходилось напоминать мне, что меня бы здесь не было, если бы не влияние моей семьи.
Забавно, что я всегда была таким гнилым яблоком, и все же именно мать-настоятельница и ее армия монахинь и послушниц занимались групповыми издевательствами. И все потому, что я забеременела, будучи незамужней. Как будто это была моя вина… Я пытался оградить Клаудию от худшего, но она поняла, что что-то не так.
– Мы должны положить соль вместо сахара. – сухо добавляю я, чувствуя себя немного мелочной. Они прилагают столько усилий, чтобы произвести впечатление на этого нового священника, и мне действительно хочется знать почему.
– Лина – бунтарка. Кто бы мог подумать? – дразнится Сиси, но потом выражение ее лица меняется, и она наклоняется вперед. – Я не знаю, насколько это правда. Но слышала, как говорили другие послушники. Очевидно, у нового священника большие связи. Вот почему мать-настоятельница так стремится к тому, чтобы все было идеально. – Она подслушивала. Иначе никто бы мне ничего не сказал. Я знакома с нью-йоркской мафией и пятью Семьями. Агости, моя Семья, а еще есть Ластра, Семья Сиси. Есть еще трое: Маркези, Гуэрра и Девиль.
– Это то, что они говорили. – Она пожимает плечами.
– Я тоже хочу немного! – посмотрев вниз, вижу, как Клаудия указывает на глазурь. Должно быть, она видела нас раньше. Я не могу отказать ей, поэтому убеждаюсь, что никто не смотрит, прежде чем тайком поднести ей ложку, полную глазури.
– Вкусно. – Она улыбается, облизывая ложку, и я ничего не могу с собой поделать, поэтому наклоняюсь и целую ее в макушку.
– Ты закончила со своим тестом, малютка?
Она кивает, и я подхожу, чтобы проверить текстуру. Убедившись, что все в порядке, я готовлю его для духовки, разламывая на более мелкие кусочки. Клаудия присоединяется ко мне, пока Сиси продолжает свою собственную работу по украшению.
К концу дня у нас будет достаточно порций печенья и кексов для всех монахинь и специального гостя. Я уже немного предвзята к этому человеку, если он действительно мафиози. Мои губы кривятся от отвращения при этой мысли.
Мы заканчиваем уборку на кухне, а затем возвращаемся в нашу комнату. Сейчас внутри три кровати. Еще несколько лет назад их было только две, так как на одной я спала с Клаудией, а на другой – Сиси. Но из-за того, что мой маленький нарушитель спокойствия рос так быстро, нам пришлось попросить другую кровать. Это был не самый гладкий процесс, и мне пришлось попросить Энцо вмешаться.
Кстати, об Энцо… он не навещал меня уже пару недель. Это вызывает беспокойство, так как он иногда навещает меня еженедельно. Я собиралась позвонить ему, чтобы убедиться, что все в порядке. Может быть, мне следует сделать это в ближайшее время…
На следующий день мы все вместе отправляемся на воскресную службу. Проповеди идут как обычно, но ближе к концу мать-настоятельница призывает всех к вниманию.
– Сакре-Кер чрезвычайно повезло приветствовать отца Антонио Гуэрра, который учился у величайших богословских умов в Ватикане. Он один из самых ярких священников своего поколения, и он оказывает нам большую честь, принимая наше приглашение.
Молодой человек не старше тридцати лет подходит к алтарю и представляется как отец Гуэрра. Его внешность ничем не примечательна, но есть в нем что-то, что мне не нравится. Это просто ощущение, но, когда он оглядывает церковь, его взгляд кажется почти хищным. Дрожь пробегает по моей спине, когда его глаза останавливаются на нас. Совсем чуть-чуть его рот кривится, но в следующую секунду он исчезает. Я даже не знаю, показалось ли мне это… Может быть, это так. Я склонна либо сразу симпатизировать людям, либо, как в случае с отцом Гуэрра, испытывать к ним неприязнь.
Позже я бы поняла, что на этот раз моя интуиция оказалась верной.
Глава 5
Марчелло
Восемь лет
Меня разбудил какой-то шум. Требуется мгновение, чтобы понять, что я не сплю и что мои глаза широко открыты. Хотя на это не похоже. Может быть, потому, что все вокруг меня окутано тьмой.
Запертые в этом крошечном месте, у меня затекли ноги от сидения на корточках. Я еще раз пытаюсь проверить прочность замка своими руками, нажимая один раз… два… он не сдвинулся с места.
Я не знаю, как долго я здесь нахожусь. Мне удалось поспать несколько раз, но без света я даже не могу сказать, день сейчас или ночь.
Сделав глубокий вдох, пытаюсь успокоиться. Но воспоминания о том, как все это началось, нападают на меня.
Это было во время воскресного обеда. Казалось, впервые за целую вечность отец потребовал, чтобы мы ели вместе, как семья. Это был напряженный ужин. Мы все сидели молча, пока мама не начала свой безумный шепот. Отец повернул голову в ее сторону и с ехидной улыбкой наблюдал, как мать поливает еду святой водой, все время читая молитвы.
С возрастом я стал понимать, что с мамой что-то не так. И отец просто пользуется этим.
– Лилиана, – небрежно сказал он, откидываясь на спинку стула и продолжая наблюдать.
Моя мать никак не отреагировала, она была так погружена в свои молитвы, что, я думаю, даже не поняла, что он сказал. Большая ошибка.
– Лилиана! – на этот раз в его голосе прозвучала угроза, и это, казалось, вывело маму из транса, в котором она находилась. Но она не огрызнулась изящно. Нет… ей пришлось облить отца святой водой.
– Дьявол… ты – дьявол, – прошептала она, и зловещая улыбка отца появилась снова.
– Дьявол, да? – он издевался над ней, прежде чем поднял кулак и ударил ее по щеке. Я ахнул, когда увидел, как мама рухнула на пол глаза широко раскрыты, рука тянется к покраснению, появляющемуся на ее лице.
– Монстр… – продолжила она. Отец сел, наклонил к ней голову и насмешливым голосом спросил: – И что ты собираешься с этим делать?
Руки матери потянулись к кресту, и она выставила его вперед, словно надеясь отразить зло в отце. Это просто заставило его рассмеяться.
– Твой Бог сегодня не очень щедр, не так ли? – он взял нож со своей тарелки, медленно вытирая его салфеткой. Увидев это, я понял, что не могу просто сидеть и смотреть.
Мать была больна… она была сама не своя. Но отцу было все равно.
– Нет! – я заслонил своим телом тело матери и надеялся, что это сработает, как щит.
Отец на мгновение выглядел ошеломленным, прежде чем снова рассмеяться.
– Мальчик, ты хочешь защитить ее? – он поднял одну бровь, глядя на меня, как будто бросая мне вызов признать это. – Ты хочешь защитить эту вероломную шлюху? – отец зашипел на нее, прежде чем схватить меня за рубашку и поднять в воздух.
– Гребаный бесполезный кусок дерьма. – Это было очень неожиданно. Только что я висел в воздухе, а в следующее мгновение меня швырнуло через всю комнату и впечатало в стену. Когда моя спина соприкоснулась с твердой поверхностью, я поморщился. Боль была слишком сильной, и в конце концов мне пришлось уступить ей.
В следующий раз, когда я проснулся, то был здесь. В маленьком комоде с двумя отделениями. Или, по крайней мере, я так думаю, так как пытался нащупать выход.
Отец появился чуть позже.
– Давай посмотрим, почувствуешь ли ты то же самое, проведя там некоторое время. – Он усмехнулся и оставил меня.
А теперь?
Я даже не знаю, что хуже… быть так долго лишенным света или часами сидеть в собственной моче и дерьме. Сначала от запаха меня тошнило.
Сейчас… Мне кажется, я стал к этому нечувствителен.
Я пытаюсь бодрствовать еще какое-то время, но жажда и голод одолевают меня. Я закрываю глаза.
– Черт, чувак, здесь воняет дерьмом.
– Черт возьми, ты прав. Но босс сказал привести этого сопляка вниз… Зажми нос. – Раздается какой-то грохот, и я понимаю, что кто-то открывает двери.
– Черт… фу, – говорит мужчина.
Когда двери открываются, мои глаза с трудом привыкают к свету.
– Хватай сопляка и пошли, – пренебрежительно приказывает другой мужчина. Я так слаб… У меня нет сил сопротивляться его хватке, когда он тянет меня за одежду.
Они продолжают издавать странные звуки и жаловаться на то, какой я отвратительный, пока не приводят меня на первый этаж, в молитвенную комнату матери.
Мои широко раскрытые глаза блуждают по сторонам, гадая, что сейчас произойдет. Мужчина бросает меня на пол, и уход вслед за другим.
Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками, медленно раскачиваясь. Это еще не конец. Я знаю, всем своим существом, что это еще не конец. Я здесь не просто так.
Мне неизвестно, сколько проходит времени, но вдруг дверь в комнату открывается. Отец заходит внутрь, таща мать за волосы.
– Вот он.
Ее глаза пусты, когда она смотрит на меня. Она никак не реагирует. Пальцы отца сжимаются на ее голове, и даже тогда ее лицо не выдает боли, которую она, должно быть, испытывает.
– Сейчас, сынок. Я научу тебя, как обращаться с вероломной шлюхой. – Он на секунду поджимает губы. – Просто так получилось, что она твоя мать. Ты собираешься снова вмешаться? – задавая этот вопрос, он смотрит прямо на меня.
Я качаю головой. Снова… и снова.
– Хорошо… хорошо. Почему бы нам не проверить это на практике? – отец швыряет маму на пол и медленно закатывает рукава.
– Во-первых, ты никогда не захочешь испачкать свою одежду, – объясняет он со злой улыбкой, хватая большой крест с алтаря матери.
– Богохульство… – наконец произносит моя мать, глядя на крест в руке отца.
Он бросает на нее скучающий взгляд, размахивая крестом, прежде чем швырнуть его ей в лицо плоской стороной. Мать вздрагивает от боли, и я уже вижу, как кровь стекает по ее лицу. Как будто этого недостаточно, отец хватает ее за воротник и одним движением срывает материал с ее тела. Ее покрытая шрамами спина полностью выставлена на всеобщее обозрение, и он, не теряя времени, раз за разом целится крестом ей в спину, пока ее стоны не превращаются в крики.
– Видишь это, мальчик? – отец поворачивается ко мне, и я могу только наблюдать, застряв в своем бесполезном теле. Я раскачиваюсь еще быстрее, и слезы катятся по моему лицу, когда смотрю на кровавую сцену передо мной.
– Лилиана, дорогая, – цокает отец. – Это урок для твоего мальчика. Почему ты не ведешь себя прилично? – он хватает ее за шею и швыряет к алтарю. Мать спотыкается и хватается за алтарный стол, чтобы не упасть.
– Да. Вот так. – Отец одобрительно хмыкает. Он небрежно подходит и, схватив ее за затылок, прижимает лицом к алтарю. Одной рукой приподнимает ее юбку. Каким-то образом я знаю, что не должен этого видеть.
Мать… голая.
Но я застрял. Я раскачиваюсь еще быстрее, рыдания застревают в горле.
Отец расстегивает молнию на штанах и поворачивается ко мне, обхватывая рукой свой пенис.
– Смотри и учись, мальчик. Вот как надо обращаться со шлюхой, – в его голосе столько яда…
Он поворачивается и входит маму сзади. Изо рта матери вырывается только страдальческий звук, но отец быстро прижимает ее лицом к алтарю.
Он продолжает двигаться, каждый раз кряхтя.
Я не хочу на это смотреть.
Я не хочу этого видеть.
Но я не могу пошевелиться.
Я продолжаю раскачиваться.
В какой-то момент я думаю, что, должно быть, отключился, потому что слышу, как отец говорит еще несколько неразборчивых слов перед уходом.
Я пытаюсь сосредоточиться… Мать тяжело дышит, волоча свое тело по полу.
– Ты… это все твоя вина, – продолжает повторять она, подтягивая колени и подражая моей позе.
– Чудовище! – говорит мать, раскачиваясь, точно так же, как я несколько мгновений назад.
– Мне жаль, – слова едва слышны, но я все равно их произношу.
Мне жаль… и все же я ничего не мог сделать, чтобы помочь ей.
Я слишком слаб.
Глава 6
Марчелло
Наши дни
– Ты не такой, как я ожидал, – говорит пожилой мужчина передо мной, куря сигарету.
– А что ты надеялся увидеть? – Я приподнимаю бровь, глядя на него.
– Труса, – просто констатирует он.
– Почему ты думаешь, что я не трус?
– Ты здесь. Без оружия. Никакой армии телохранителей. – Мужчина улыбается, показывая большие желтые зубы.
– Должен ли я был принести что-нибудь?
– Возможно. – Он делает еще одну затяжку и указывает мне на стул. – Зови меня Франческо. – Он кивает мне. Я сажусь напротив него.
Франческо был помощником моего брата и его надежной правой рукой. И он был одним из немногих, кто присоединился к нашим рядам после смерти отца. Я прочитал отчет. Валентино помог Франческо и его семье, перевез их из Италии в Штаты и пообещал его детям лучшее будущее. Франческо поклялся в верности моему брату и быстро поднялся по служебной лестнице, став самым надежным сотрудником. Проведя неделю в доме Ластра, я понял, что дела обстоят гораздо хуже, чем ожидал. Финансы были в полном беспорядке, и на протяжении многих лет кто-то выкачивал деньги почти со всех счетов. Валентино, в своем стремлении отомстить, казалось, не слишком заботился о том, чтобы поддерживать бизнес. Все его внимание было сосредоточено на Хименесе.
Я сразу догадался, что проблема кроется в людях отца. Помимо Франческо и молодых солдат, все важные люди в семье входили в ближайшее окружение отца. Именно поэтому я и приехал, чтобы встретиться с Франческо. Если я хочу что-то изменить в семье, это должно начинаться изнутри.
– Франческо. Думаю, ты знаешь, почему я здесь, – добавляю я, вытаскивая из своего портфеля несколько листов бумаги, которые являются доказательством нерегулярной деятельности. Он берет их и медленно просматривает, время от времени прищуриваясь.
– И что? – наконец говорит он.
– Я думал, ты поймёшь.
Франческо хмуро смотрит на меня.
– И почему ты так решил?
– Потому что мне сказали, что ты не очень хорошо играешь с другими, – отвечаю я. Франческо секунду молча смотрит на меня.
– И кто тебе это сказал?
– Мне не хотелось бы это раскрывать. – Я пожимаю плечами. Большая часть информации получена от Влада. Его отношения с Валентино были более тесными, чем мне стоило предполагать. Узнав, что информация, которую Влад предоставляет, хотя и правильная, но никогда не бывает полной. Поэтому я не знаю точно, какова конечная цель Влада. Ему нравится так играть с людьми – давать им крохи и надеяться, что они сами во всем разберутся. Но я возьму то, что смогу. Нетрудно было нарисовать картину последних десяти лет бизнеса. Но теперь мне стоит тщательно выбирать свои сражения. Завоевать свои позиции в семье, разрешить кризис с поставками, а затем избавиться от гнилых яблок. Теоретически это легко. Но мы говорим о старых мафиози. Гангстеры, которые, скорее всего, пережили расцвет пяти семей и врагов, и полицию. Я должен был подойти к этому стратегически. И первый шаг – найти себе людей, которым мог доверять.
– Однако, что я могу сказать, – продолжаю я, – так это то, что все изменится.
– Изменится? – Франческо фыркает. – Ты думаешь, твой брат не пытался этого сделать?
– Не достаточно. Я не буду притворяться, что знаю, как Тино управлял здесь делами, поскольку сам не был свидетелем этого. Но что я действительно знаю, так это то, что говорят мне эти отчеты. Бизнес почти в упадке, и внутри семьи возникли разногласия. Фракции, которые, без сомнения, были бы рады видеть меня сейчас вне моего положения. Давай будем откровенны. Тино, должно быть, тоже столкнулся с этим. Те люди, которые были самыми большими сторонниками моего отца, все еще здесь. И они не довольны своим положением.
Франческо ворчит. Делая еще одну затяжку своей сигары, он отвечает.
– Валентино не удалось сделать то, на что ты намекаешь, за десять лет. Почему ты думаешь, что сможешь сделать это сейчас?
– Мой брат был рассеян. Смерть Ромины тяжелым грузом легла на его плечи, и его внимание не было сосредоточено на семье. Я не такой. Но более того, у меня есть кое-что, чего не было у Тино.
– И что же это? – Он поднимает бровь, глядя на меня.
– Знания о внутреннем круге. Это… и достаточно отвращения к их виду, чтобы я не потерпел неудачу. Вопрос в том… ты присоединишься ко мне?
– Почему ты думаешь, что я не с ними? – Его глаза внимательно изучают меня, но мое лицо ничего не выдает. Может, отец и был чудовищем, но он хорошо меня обучил.
– Это не так. – Я протягиваю ему еще один документ. Он берет его и хмурится, глядя на содержимое.
– Это… – Его голос полон недоверия.
– Теперь твой сын волен делать все, что ему заблагорассудится, – объясняю я. Николо и его сообщники давно пытались заполучить материалы для шантажа Франческо. Он думал, что наконец-то преуспел, когда сын-подросток Франческо был пойман полицией во время неудачной поножовщины.
– Но как?
– Я юрист. Я также работал с окружным прокурором, дело твоего сына было сфабриковано. Необходимо было просто распутать паутину улик.
Я уже вижу, что он у меня в руках. Я встаю, чтобы уйти, но не раньше, чем слышу, как Франческо говорит.
– Gracia2, дон.
Я киваю и ухожу.
Первый союзник.
Это только начало.
Подготовка к встрече с семьей уже началась. Я решил устроить пышный банкет, который должен был ознаменовать начало моего лидерства. Мне никогда не хотелось оказываться на этой должности, потому что я знаю, что должен делать, чтобы держать всех в узде.
Уважение в семье необходимо заслужить. Но на это потребуется время. Так что пока я буду довольствоваться страхом.
Последние десять лет будут полностью стерты. Все будет так, как будто я никогда по-настоящему не уезжал. Может быть, это моя судьба – делать то, что я ненавижу всем своим существом, но продолжать это делать.
Рассмотрев шедевр, расположенный передо мной, все прежние заботы стираются из моей головы. Я слышу, как Амелия ахает, когда входит в бальный зал, прижимая руку ко рту.
– Сейчас, Амелия. – Я поднял руку. – Пожалуйста, примите всех наших гостей в гостиной. И когда список присутствующих будет заполнен, ты сможешь проводить их сюда.
Ее лицо побледнело, но она медленно кивает мне.
Почти час спустя двери в бальный зал открываются. Я стою, прислонившись к стене напротив дверей, с бокалом шампанского в руке и наблюдаю за происходящим.
Мужчины просачиваются внутрь, все в смокингах. Входит первая партия и останавливается при виде этого зрелища. Я вижу, как несколько мужчин нервно сглатывают, прежде чем двинуться вперед. Так продолжается до тех пор, пока последний человек не войдет внутрь.
– Добрый вечер, джентльмены! – я наклоняю голову и поднимаю свой бокал.
– Что все это значит? – Мой дядя, Николо, выходит вперед.
– Ну, это, как вы можете видеть. Мой подарок семье.
Все мужчины смотрят на стену, выходящую на север, и изображенную на ней резню. Я горжусь этой работой, может быть, потому, что на этот раз она личная.
К стене прибиты два ряда отрубленных человеческих голов. Два ряда сходятся на стыке, образуя букву T. Я уверен, что все в зале знают, что означает это «Т». Traditore. Предатель.
Здесь шесть голов, только так я смог найти убедительные доказательства, чтобы наказать шесть человек за их преступления против семьи. Но они были шестью людьми, управляемыми омертой – они не разговаривали. Сначала мне хотелось вытянуть из них остальные имена с помощью пыток. Но иногда я забываю, что не все реагируют на пытки одинаково. Эти люди не реагировали.
Жаль.
Моя работа будет намного сложнее. Но, по крайней мере, теперь остальные члены семьи знают, что я не играю в игры.
– Пожалуйста, все, присаживайтесь. – В зале три ряда столов, и все они тщательно подготовлены заранее. У них также есть таблички с именами. Это не только демонстрация силы, но и исследование. Рассадив их стратегически правильно, я могу наблюдать за взаимодействием между разными членами группы. Это должно быть весело.
Мужчины немного перемешиваются, ища свои имена на стульях, но вскоре все рассаживаются.
– Перед вами доказательства преступлений, совершенных предателями. Это мой подарок всем вам. Как новый дон, я могу обещать, что паршивых овец здесь больше не будет. На самом деле, шестеро счастливчиков – лишь первые в длинном списке людей, которые эксплуатировали ресурсы семьи в своих корыстных целях.
– Так где же тогда остальные? Ты не знаешь, кто они, не так ли? – Толстый мужчина смеется в конце стола. Я бросаю на него острый взгляд, за которым следует улыбка.
– О, я знаю… Правда, знаю. – И когда я говорю это, то позволяю своему взгляду блуждать по комнате, останавливаясь на каждом человеке. – Но я просто жду.
– Чего? – кричит мой дядя.
– Чтобы они споткнулись.
Мужчины уже встревожены. Помогает то, что комната заполнена скрытыми камерами. Язык тела будет красноречивым.
– Но хватит этих болезненных разговоров, – продолжаю я, – давайте насладимся мирным ужином, прежде чем говорить о делах.
По моему сигналу персонал входит в бальный зал с первым блюдом и начинают сервировать столы.
Завязываются светские беседы. Со своего места во главе стола я наблюдаю за происходящим.
Некоторые мужчины продолжают поглядывать на отрубленные головы. Другие очень стараются этого не делать. Но есть и те, кого совершенно не беспокоит кровавое месиво на стене, и я знаю, что именно за ними мне нужно присматривать. Начиная с моего дяди Николо. Из-за его должности консильери, которую, к сожалению, он все еще занимает, – он сидит рядом со мной.
– Я должен признаться, это было неожиданно, что ты взял на себя руководство, – начинает Николо. Я наклоняю голову и, выглядя совершенно невозмутимым, отвечаю.
– Я бы предположил, что ты ожидал, что эта роль достанется тебе. – На моем лице появляется улыбка. Он вторит мне. Оба наших рта напрягаются, чтобы изобразить противоположность тому, что мы чувствуем.
– Это было естественное предположение… с твоим уходом из семьи. Ты действительно думаешь, что они примут тебя? Ты и раньше показывал себя ненадежным. Может быть, ты не совсем предал семью, но ты покинул ее.
– И теперь я вернулся.
Он смеется.
– Ты думаешь, этот твой маленький трюк тебе что-нибудь даст? Конечно, трусы отпрянут в страхе, но разве ты этого хочешь?
– Нет… Я хочу навести порядок. Всё просто. Для того, чтобы семья процветала, нам нужны некоторые правила.
– И ты тот, кто должен их установить?
– Я здесь, не так ли?
– Ненадолго.
Николо бросает мне вызов своим пристальным взглядом, и я не отступаю.
– Хм…Интересно. Может быть, нам стоит отложить этот разговор до ужина. Я уверен, что другим будет интересно то, что я хочу сказать… – я замолкаю и наблюдаю, как мой дядя помрачнел.
В одном он прав: трусы мне не нравятся. Но обычно трус – это еще и предатель. Отрубленные головы были просто закуской, небольшим напоминанием о том, что я тоже состоявшийся человек. После ужина мне необходимо напомнить им, что это еще не все, чем я являюсь.
Николо переключает свое внимание на других людей рядом с ним, и наш разговор прекращается. По крайней мере, теперь ясно одно. Он стремится к власти и думает, что имеет на нее право.
Проходит время, и мужчины становятся более расслабленными. Может быть, это еще и потому, что алкоголь льётся рекой.
Вскоре наступает момент обсудить дела, а где ещё, как не в подвале. Мужчины сдержанны, когда слышат о месте назначения, но уже румяные от алкоголя, они приносят свои сигары, и мы переносим мероприятие в подвал.
Они, вероятно, ожидают еще одного кровавого места преступления, но я уже всё убрал, когда поручил нескольким людям избавиться от обезглавленных тел.
Подвал разделен на несколько комнат, самая большая размером почти с бальный зал. Я распорядился, чтобы его украсили для церемонии верности. Нам нужно сделать всё официально.
В конце комнаты стоят два охранника, и я быстро занимаю свое место. Франческо уже там, и он одобрительно кивает мне.
– Джентльмены, начнем? – спрашиваю я, садясь напротив них. Я бросаю взгляд на Франческо, и он начинает говорить.
– Прежде чем мы обсудим что-то важное, каждый из вас должен будет поклясться в верности Марчелло Ластра как вашему новому дону. Я уверен, что вы уже ожидали этого. – Он оглядывает мириады лиц. Некоторые мужчины насмехаются, другие кажутся довольно заинтересованными, а третьи излучают чистую злобу.
Николо выходит вперед и, как и ожидалось, бросает вызов.
– Как мы можем доверять ребенку, – усмехается он. – Особенно тому, который оставил семью позади. Он может быть прямым наследником, но как мы можем быть уверены, что он снова не сбежит?
В зале раздаётся много тихих голосов, некоторые соглашаются, некоторые задают вопросы.
– Ты хочешь сказать, что ты лучше подходишь, дядя? – Я смотрю ему прямо в глаза, а он высокомерно откидывает голову назад.
– Почему бы и нет?
Я улыбаюсь. Не похоже, что я этого не ожидал.
– Тогда, похоже, мы зашли в тупик. Скажите, дядя, вы официально бросаете мне вызов?
Его глаза расширяются, когда он понимает, к чему я клоню. Однако он не может отступить, поскольку он уже сделал заявление.
– Я считаю, что да.
– Да, – тут же добавляет он. Я ухмыляюсь.
– Франческо, расскажи мне правила еще раз?
– Вызываемый может выбрать тип вызова. – Франческо добавляет так, чтобы все в комнате слышали. Раздаются одобрительные возгласы, некоторые из них, возможно, слишком нетерпеливы. Если они хотят зрелища… что ж, они его получат.
Я поднимаюсь на ноги и непринужденно иду к Николо.
– Ну и что? Кулаки, мечи, пистолеты? – Николо смотрит на меня и ухмыляется.
– Шахматы. – Я наслаждаюсь выражением его лица, когда он слышит это. Его улыбка медленно спадает, и он хмурится. Другие мужчины вокруг тоже озадачены.
– Шахматы? Ты шутишь.
– Это мое право, как бросившего вызов, выбирать вызов. Это должен быть вид боя или насилия? – Я поворачиваюсь к Франческо и спрашиваю.
– Нет. Это может быть что угодно, – отвечает он.
Все молчат.
Я обращаюсь к Франческо, и он приносит шахматную доску и ставит ее на стол в углу комнаты.
Рукой я приглашаю Николо следовать за ним. Он выглядит так, будто хочет возразить на мое предложение, но он уже должен понять, что попал в мою ловушку. И выхода нет.
– Но что шахматы скажут о новом доне? – лопочет он в последней попытке отвлечь внимание.
– Тогда скажи мне, – начинаю я, скрещивая руки перед собой, – зачем дону нужны боевые навыки, если у него есть свои солдаты? А еще лучше, если бы вы сказали, – я поворачиваюсь и обращаюсь к остальным мужчинам, – что хороший дон должен быть достаточно умен, чтобы стратегически взвешивать свои ходы… почти как на шахматной доске.
Лицо Николо опускается, и я вижу, что выиграл спор в глазах остальных мужчин.
Мы садимся перед шахматной доской, и, расставив фигуры, начинаем игру.
Мне не требуется много времени, чтобы выиграть. После того, как я захватил его королеву, осталось сделать всего пару движений, и его король будет загнан в угол. Это то, на что я рассчитывал, когда думал об этой встрече. Николо может быть умным и хитрым, но он из тех людей, которые презирают любые интеллектуальные занятия – в том числе и шахматы. Мне удалось нащупать его слабое место и убедиться в том, что именно он бросит мне вызов. Я знал, что Николо будет ожидать какого-то телесного испытания, например, спарринга или стрельбы, в которых он преуспел. Он ненамного старше, чем был Валентино, его тело в форме. Но он был слишком самоуверен. Я просто сыграл на его самоуверенности… и выиграл.
– Шах и мат. – Ноздри Николо раздуваются от этого заявления, и он делает все возможное, чтобы сдержать свой темперамент. Я не показываю свое удовлетворение.
– Хорошая игра, дядя, – говорю я ему, делая шаг назад, чтобы оставить между нами некоторое расстояние.
В непривычном жесте Николо наклоняет голову и изображает что-то похожее на поклон мне.
– Дон, – говорит он сквозь стиснутые зубы.
Он знает, что проиграл, но, по крайней мере, у него еще есть достоинство. Пока что план работает. Хотя я не настолько наивен, чтобы думать, что это остановит Николо от дальнейших планов захвата семьи.
Один за другим остальные члены семьи повторяют этот жест, присягая мне на верность как новому дону.
Когда вся церемония завершена, я объявляю о своих дальнейших намерениях. Зная, что Николо будет просто ждать, мне нужно быстро укрепить власть. Быть доном недостаточно.
– Есть две вещи, которые я хотел бы обсудить и которые стоят на повестке дня в качестве официального дона. – начинаю я. Франческо связался с персоналом, и перед моей речью было подано больше напитков.
– До смерти Ромины у семьи Ластра были хорошие отношения с Агости. Я намерен исправить это, заключив брак с представительницей семьи Агости. В ближайшие дни у меня состоится встреча с Энцо Агости, новым доном.
Раздается много одобрительных возгласов, и люди, кажется, поддерживают это решение. Краем глаза я вижу, что некоторые выглядят не слишком счастливыми. Те же, кто выглядел подозрительно во время ужина. Интересно…
– Кроме того, вы, должно быть, уже знаете о некоторых проблемах в Нью-Джерси. Часть наших грузов в Нью-Йорке были остановлены и конфискованы на въездных пунктах в Нью-Джерси.
