Текст книги "Любовь под облаками"

Автор книги: Вера Ветковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Глава 9

Галина не сразу обрушила на сестру лавину своего возмущения. Несколько дней она обдумывала предстоящий разговор. Варька только на первый взгляд тиха и уступчива. На самом деле эта голубица упряма как осел и с яростью будет отстаивать свое право дружить с кем захочет и любить кого сердце велит. Стоило Гале пустить невинную шпильку в адрес Марианны, этой пустышки с кукольной внешностью, как Варя словно львица бросалась защищать подругу.

Галина сердилась на мать: оказывается, она все знала о глупой дружбе с сыночком Раисы Каштановой и молчала. И вот результат – дружба переросла в первую любовь, бороться с которой не просто. Но Галина не сложила оружие. Ей не верилось, что такое ничтожество, маменькин сынок, может вызвать глубокое чувство у Вари. Наваждение непременно рассеется, если... Если не давить на девчонку. Раньше Галина часто злоупотребляла правами старшей сестры. И вдруг поняла: Варька выросла, нельзя больше диктовать, приказывать, поучать.

Галя потому и не спешила с разговором, чтобы остыть и в сердцах не выпалить лишнего. Нет, это, скорее всего, будет задушевная беседа двух подруг. Она тщательно взвешивала и подбирала доводы. Но любые разумные доводы могли оказаться бессильными, поэтому Галя собиралась напомнить строптивице и о том, как страдает мать. Мама просто не переживет, если Варенька не получит медаль.

Обычно раз в неделю за чаем Галя обсуждала с матерью домашние проблемы. Сначала кое-что рассказывала о себе. В той дозировке, которую считала необходимой. Она не очень баловала Ольгу Петровну откровениями, но, как хорошая дочь, считала себя обязанной поведать матери хоть что-то о событиях своей жизни. У Ольги Петровны это создавало иллюзию близости со старшенькой. Затем они обсуждали крупные покупки. Ольга Петровна жаловалась на сантехников, ЖЭК. Галя все с пониманием выслушивала, целовала ее и отправлялась спать.

Она втайне гордилась собой за то, что проявляла внимание к маменьке и брала на свои плечи часть домашних забот. Галя даже собиралась переложить этот груз на плечи Варвары, как только та поступит в институт. Хватит бездельничать!

Отныне все отведенное для домашней планерки время уходило на обсуждение Варькиного романа, на охи и вздохи по поводу непредсказуемых последствий. Казалось бы, почему так всполошились Ольга Петровна и Галя? Их соседка по площадке шестнадцатилетняя нимфетка Дина дружила уже с четвертым мальчиком, и родители воспринимали это совершенно спокойно. Но Варя была совсем другая, серьезная девушка.

– Как она изменилась внешне, Галечка! Глаза! Я боюсь смотреть в ее глаза. Это первое чувство может стать для нее большим потрясением. Она совсем забыла об учебе, выпускных экзаменах, институте! – в панике твердила Ольга Петровна.

Раньше у Варвары были не глаза, а очи, соглашалась с ней Галя. Как у невинного младенца, чистые, простодушно и радостно взиравшие на мир. Сейчас взгляд серых Вариных глаз как будто стал нежнее, глубже, непроницаемей. Галина ловила в них растерянность и изумление. Любовь застала бедную Варьку врасплох. Она вовсе не ждала ее так скоро, хотя, как все девчонки, мечтала о ней.

А Ольга Петровна теперь каждый день приносила домой новые истории. О том, что в соседнем квартале дочка Нины Аркадьевны, едва ей исполнилось восемнадцать, тут же выскочила замуж. А муженек вообще моложе ее на три месяца, весной пойдет в армию. Отныне для Ольги Петровны не было худшего несчастья, чем ранний брак. Вчерашние школьники спешат пожениться, не имея ни малейшего понятия о том, что такое семья. Стоит ли удивляться, что девяносто девять процентов таких семей вскоре разваливаются? Остаются младенцы. Хорошо еще, если малышей подбрасывают бабушкам и дедушкам.

Дурные предчувствия томили Ольгу Петровну. Галя соглашалась, что это недоразумение вполне может закончиться ЗАГСом. Примеров сколько угодно. Им так нравится играть, во взрослых, этим маменькиным сынкам и дочкам. Они желают сочетаться законным браком и жить вместе. О том, что такое деньги, жилплощадь, быт и прочие тяготы, акселераты имеют весьма туманное представление. Во всяком случае, грубая проза жизни их до сих пор не касалась.

И в их семье тоже не без урода. Славик, сын двоюродной сестры, в свои двадцать три года дважды умудрился жениться.

– Я бы издала указ, запрещающий нашим младенцам жениться до двадцати пяти лет, пока не оперятся, не получат диплом и не научатся содержать семью, – предложила Галя.

Ольга Петровна недоверчиво покачала головой.

– Варвар! Зайди ко мне, поговорим, – как-то вечером дружелюбно окликнула сестру Галя.

Ольги Петровны не было дома. Момент благоприятный, медлить больше нельзя: весна на носу, а с ней экзамены. Наблюдая за сестрой, как кот за мышью, Галина пришла к выводу, что Варькин роман продвигается вперед семимильными шагами. Приметы были налицо. Сестрица возвращалась домой, сияя какой-то тихой радостью, раскрасневшаяся, с блестящими глазами. Костер разгорался. «Целуются, негодяи», – в бессильной ярости думала Галя.

На ее зов Варвара явилась неохотно, присела на краешек стула, готовая в любой момент вскочить и убежать. Каменное лицо, опущенные долу ресницы. Варя приготовилась не только защищаться, но и давать отпор.

– Ты похорошела. Очень! – вдруг огорошила сестра, с одобрением разглядывая от макушки до комнатных тапочек. – Была сморщенным коконом, из которого на глазах вылупилась бабочка.

Варя порозовела, довольная похвалой. Уж в чем, в чем, а в лести сестру никогда нельзя было заподозрить. Казалось, лед тронулся. Но Галина тут же обронила:

– Только крылышки не обожги! Металлические нотки помимо воли снова прозвучали в ее голосе. Варя мгновенно собралась как пружинка и приготовилась к отпору. Стоп! Разговор должен быть задушевным.

– Когда-то сиживали мы с тобой на этом диване и говорили обо всем на свете, о твоих делах, о твоих друзьях, – с обидой напомнила Галя. – Что же случилось? Почему я вдруг стала чужой? Почему ты ничего мне не рассказываешь, ведь в твоей жизни сейчас происходят значительные события?

– А разве ты в состоянии меня понять? Да ты никогда и не пыталась приглядеться к людям, которые на тебя не похожи! – почти выкрикнула Варя, и ее голосок пресекся от волнения.

– Я прекрасно знаю твое мнение о себе – монстр, а не женщина. Без души, терпимости и доброты к ближнему. Но ведь раньше ты так не думала. Всегда обращалась ко мне за советом.

Галина сама удивилась, сколько грусти и тепла в ее голосе. То ли она переигрывает, то ли в самом деле задета словами дерзкой девчонки.

А Варя снова поддалась на этот маленький обман, вспомнила прошлое и смягчилась. Похоже, сестрица вовсе не собирается отчитывать ее своим ледяным тоном, в ход пошли упреки и жалобы. Когда-то она дорожила мнением Галины, любовалась ее холодным умом, ядовитой иронией. Мечтала во всем походить на сестру.

Галя препарировала по косточкам бедного Ромуальдоса и кое-кого из ее друзей, и Варя хохотала до изнеможения. Но вдруг все переменилось.

– Ни мама, ни ты не хотите меня понять, – вдруг невпопад вырвалось у Вари.

Галина невольно улыбнулась, глядя на это взъерошенное, обиженное и потому агрессивное создание. Она решила не говорить Варьке пустых слов, которых сестра только и ждет. О том, что они с матерью желают ей добра. О том, что учителя, одноклассники давно обсуждают ее безрассудное поведение. Галя строго, по-деловому изложила свои претензии:

– Вчера химик снова жаловался маме, что по контрольной ты получила тройку. Значит, в четверти пятерки не видать. На медаль мы уже потеряли надежду...

– О люди добрые! – перебила ее Варя. – Не нужна она мне. Рада бы доставить вам с мамой удовольствие, да силенок не хватает. Уж извините.

Сказала как отрезала. А Галя не поверила своим ушам. Или изобразила крайнее удивление. Вообще с младшей сестрой она почти всегда кого-то играла – строгого ментора или добрую подругу. Потому что до сих пор не могла говорить с ней как со взрослой, на равных. Но, похоже, пришла пора учиться это делать. Галя кратко изложила пункт второй.

Вчера учительница математики, подруга Ольги Петровны, специально заглянула к ним после уроков побеседовать. Оказывается, на всех контрольных Варя сначала решает вариант Романа, потом принимается за свой. Математика – не исключение. Варя старательно тащит своего друга по всем предметам.

– Роман принимает это как должное, а Варя, мне кажется, выбивается из сил, работая за двоих, – почему-то отводя глаза и смущаясь, рассказала математичка. – Девочки хихикают, парни презрительно величают Гордеева трутнем. Варя как будто не замечает всего этого, но ей нелегко, она все-таки гордая.

Галя слушала и вся кипела от возмущения. Толстый Ромуальдос принимает жертвы этой дурочки как нечто само собой разумеющееся. Он привык к заботам, опеке и совсем не умеет заботиться о ком-то. Галя даже порывалась тут же спуститься к Гордеевым-Каштановым и высказать этому обломову все, что она о нем думает. Но Ольга Петровна удержала. Это уже скандал. Варя им не простит. Может из дома уйти. Среди старшеклассников сейчас новая мода – из дому убегать.

«А ведь, пожалуй, может уйти из дома, декабристка», – признала Галина, глядя на решительно сжатые губы сестры. И будет у них в благородном семействе ЧП на радость соседям и Варькиным подружкам.

– Я всегда ценила твою доброту, великодушие. Вы с мамой были готовы отдать ближнему последнюю рубашку, – осторожно заговорила Галя, чувствуя, что сестрица вся – обнаженный нерв. – Но существует какой-то предел самоотверженности и благотворительности. Невозможно отдавать всю себя.

Варя насмешливо взглянула на нее:

– Ты даже представить себе не можешь, какое это счастье – жить для других, кому-то быть нужной.

«Где уж мне постигнуть такое», – подумала Галя. По собственному опыту и по опыту других она знала, как неблагодарны ближние. Принимают благодеяния как должное и еще недовольны остаются, что слишком мало получено. Нет уж, не снимет она для ближнего последнюю рубашку, не подставит другую щеку. Только для родных – матери, сестры – она готова на жертвы.

Неблагодарность детей и родных по крови и переносить легче. Больше всего на свете Галя презирала женщин, которые с радостью кладут свои жизни на алтарь даже не семьи, детей, а брака и любви. Существуют женщины декоративные, но то особая разновидность, чаще всего хищницы, выслеживающие добычу. А есть просто идиотки, которые, влюбившись, теряют себя, свою личность, растворяясь в мужчине. Это просто самки, порой умные и талантливые. Но все отпущенные им природой дары пропадают втуне.

Не раз Галина излагала сестре свои воззрения на брак. Это прежде всего равноправное содружество мужчины и женщины, где каждый работает, реализует себя в науке или любимой профессии и при нашем ужасающем быте вносит свой вклад в воспитание детей и домашнее хозяйство. Варя горячо с этим соглашалась. И мужа своего представляла именно таким – другом, заботливым, мужественным, справедливым. Но эта теория не выдержала проверки временем. Сейчас, представляя себе будущую жизнь с Романом, Варя готова была взять на свои плечи львиную долю тягот. Иначе и быть не может, ведь она такая сильная и выносливая и ей так хочется о нем заботиться.

Но Галине сейчас вовсе не хотелось продолжать дискуссию о самопожертвовании в собственной семье. Она постаралась вернуть разговор в русло доверительной беседы между сестрами. Она знала, что Варька отходчива и всегда готова первой сделать шаг навстречу.

– Если я еще достойна твоего доверия, поведай хотя бы о своих планах на будущее, – тоном бедной родственницы попросила Галина. – Вы уже подумали о своем будущем с ним? Он объяснился тебе в любви?

Варя бросила на нее быстрый настороженный взгляд, почуяв в вопросе легкую ноту издевки. И все же ей казалось, что сестрица признала ее независимость. Неужели она стала равноправным членом семьи?!

– Мы говорили о будущем, – неохотно призналась Варя. – Говорили о том, что мы душевно близкие люди, предназначенные друг для друга. И поэтому обязательно будем вместе. Если вы с мамой хотите знать, а вы имеете на это право, никаких конкретных планов у нас нет. О свадьбе мы даже не вспоминали, будьте спокойны. Я поступаю в педагогический, Ромка – в иняз.

Варя встала, давая понять, что выполнила свой долг перед семьей и может удалиться. Конечно, с матерью она разговаривала по-другому, но едва ли и Ольга Петровна знала больше о том, как далеко зашли отношения влюбленной пары. И на том спасибо. Галя даже склонила голову в знак благодарности.

Отныне между сестрами выросла глухая стена отчуждения. В то время мир казался Варе совершенно неизменным, а отношения между людьми – застывшими на одной точке. Их чувство с Ромкой было прекрасно. Слова «любовь» Варя побаивалась из-за его подмоченной мещанской репутации. Чувство могло только нарастать крещендо. Но ни в коем случае не охладеть или исчезнуть. Об этом не могло быть и речи.

Так же и отчуждение с Галиной. Это навсегда. Если бы Варе сказали, что их с сестрой снова потянет друг к дружке, что они с любовью обнимутся при встрече и будут болтать всю ночь, как раньше, она бы ни за что не поверила.

– Ты объяснилась окончательно со своей сколопендрой? Как интересно. Рассказывай!

В глазах Марианны блеснули озорные огоньки. Она поудобнее уселась на диване, разложив вокруг себя широкую юбку, и приготовилась слушать. Мари обожала выяснения отношений, решительные разговоры со слезами, угрозами, все, что им предшествует, и роковые последствия. В ее короткой жизни всего этого было уже предостаточно. Для Вари выяснения отношений были страшнее пожара. Для Марианны они стали смыслом жизни.

И часа не прошло, как Варя вышла из комнаты сестры. У нее все еще дрожал от волнения голос. Мари явилась очень вовремя. Варе просто необходимо было поделиться с кем-то своей радостью. Ведь она только что одержала большую победу над домашним тираном. Наконец-то сестрица поняла, что отныне бессловесная овечка собирается самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Сначала она вкратце изложила подруге воззрения Галины на любовь, семью и брак.

– Понимаешь, она презирает женщин-мещанок, женщин-самок, для которых смысл существования только в любви и поклонении мужчине. Она за полное равенство, любовь-дружбу, партнерство в семье и прочее. Раньше я во всем с ней соглашалась, а сейчас почему-то пресловутое равенство кажется мне ущербным.

– Еще бы! – возмутилась Мари. – Равенство! Какая чушь! Не хочу я никакого равенства с мужчиной. Мой муж обязан работать, преуспеть в жизни и обеспечить меня и детей всем необходимым. Я не хочу каждый день ходить на службу, считать гроши. Да, я мечтаю о любви, большом уютном доме, достатке. Я – мещанка. И таких женщин большинство. А таких крокодилов, как твоя сестрица, слава богу, по пальцам можно перечесть.

Варя не утаила, что споры с сестрой не ограничиваются теорией. Просто мама с Галиной боятся, что она со своим постоянством взвалит на плечи такую тяжкую ношу, как Ромка, и будет терпеливо всю жизнь эту ношу нести. Конечно, Варя признавала, что Ромка – натура слабая, гуманитарная. Но только к таким людям ее всегда и тянуло. Она терпеть не может деловых, жестких и предприимчивых мужчин.

Марианна приподняла тонкие брови и задумалась. Она разделяла опасения Ольги Петровны и сестрицы. Роман не производил впечатления человека, на которого можно положиться. Он повзрослеет и превратится в мужчину лет через десять, не раньше. Но она никогда не верила, что Варя с Ромкой поженятся. Первая любовь – это всего лишь генеральная репетиция. Это пробуждение и воспитание чувств.

– Да, ты могла бы и выйти за Ромку, ты у нас декабристка. Хотя делать этого не следует, дорогая, – покровительственным тоном изрекла Мари. – Нет, я все-таки другая. Я тоже могу безрассудно отдаться чувству. Но только к настоящему мужчине. Ты понимаешь, о ком я говорю?

Очень непринужденно и естественно Марианна всякий раз переводила разговор на свои собственные дела. О себе она умела рассказывать захватывающе и драматично. Варя, затаив дыхание, слушала. Если в чем-то и не соглашалась, то просто сочувствовала или сопереживала.

В свои неполные восемнадцать Марианна ухитрилась столько вынести – большую любовь, измену, обиды, новое увлечение. Хватило бы на целую женскую судьбу. Но для Мари это был только скромный старт.

Год назад она пережила свою первую драму. Ее оставил любимый человек, с которым целых полгода они были совершенно счастливы и собирались вскоре навсегда соединить свои судьбы.

– Признаюсь, я потеряла разум. Твоя гордая стюардесса таких, как я, презирает. Но это и есть признак настоящей женщины, – с затаенной гордостью говорила Мари. – Ни в коем случае нельзя давать понять мужчине, что он единственный смысл твоей жизни. Я это слишком поздно поняла. Мы должны оставаться загадкой, крепостью, которую надо не только завоевывать, но и удерживать.

Этот неведомый Варе молодой человек, конечно же настоящий мужчина, вдруг стал холоден и раздражителен. Без всяких причин избегал Мари, не подходил к телефону и вскоре грубо и недвусмысленно дал понять, что между ними все кончено, он в ней ошибся, принял за другую. Эти объяснения показались Мари дикими и невразумительными.

Марианна любила вспоминать о том страшном для нее разрыве, о своих страданиях и истории неудачного самоубийства. Каждый раз ее рассказы обрастали новыми подробностями. Она выпила несколько таблеток люминала, не помнит точно сколько. И может быть, давно бы пребывала в мире ином, но спасла бабушка, добрая душа, единственный человек в доме, который если не понимает ее, то хотя бы любит. С родителями у Марианны были тяжкие отношения, но это особая глава в бесконечной драме ее жизни.

Варя смотрела на подругу с ужасом и восхищением. Она знала, что самоубийство – страшный грех, и все же поступок Мари казался ей героическим. Конечно, возлюбленный Мари не стоил таких жертв, но разве она в минуту отчаяния думала об этом?

Прошло полгода после той истории. Вокруг Марианны всегда вертелось несколько поклонников, но она хранила верность Ему. Пока не появился Костик. Марианна не просто нуждалась в утешении. Ей нравились красивые, умные и сильные молодые люди, хозяева жизни. Другие мужчины для нее просто не существовали.

Конечно, Мари не сразу забыла пережитую обиду, но Костя ей помог. Ее затянуло в новый роман. Она привязалась к Костику. Она просто не выносила одиночества. Чувствовала себя былинкой в мире. Ей необходим был рядом друг, возлюбленный, опора. Костя учился в Плехановском, Мари заканчивала школу. Они уже заглядывали в свое будущее.

Казалось бы, все складывалось хорошо. С Константином Мари чувствовала себя надежно и спокойно. Пожар, в котором Марианна едва не сгорела, давно погас. Но, как видно, ей просто не суждено спокойное и безоблачное существование. На этот раз причиной несчастий стали родители.

Дело в том, что они сразу же невзлюбили будущего зятя. Ни за что ни про что. Такого обаятельного, галантного, безукоризненно воспитанного.

– Как он умеет преподнести себя в обществе! – с восторгом говорила Мари подруге, которая еще не удостоилась быть представленной Константину. – Как он умеет ухаживать! Возле школы всегда встречал меня с цветами, водил по самым лучшим кабакам. Не жмот, не грубиян. Но моей маман не угодишь.

Разлучаться надолго, например на целые сутки, стало для влюбленных тяжким испытанием. И тогда Марианна решила поселить Костика у себя в комнате. До свадьбы. «Мы без предрассудков», – любила напоминать Мари. Родичи об этом и слушать не хотели. Костя приехал из Екатеринбурга, но домой возвращаться не собирался, мечтал завести свое дело в Москве. Мари верила в его будущее. А ее мать – нет. Если парень говорит, что через три года станет миллионером, значит, сидеть ему на шее у тещи всю жизнь, рассуждала мудрая женщина.

Истерики и слезы не помогали. Мари ничего не оставалось делать, как снова покончить с собой. Только слепой мог не увидеть, как повезло ей с Костей. Он человек со вкусом и большими перспективами. С ним ее ожидала красивая, достойная и обеспеченная жизнь. Они взахлеб обсуждали, какой у них будет дом, машина, вплоть до занавесок и посуды. Во всем этом Костик знал толк и даже формировал вкусы Марианны. Ведь он вырос среди прейскурантов и ярлыков. Его родители были товароведами.

Проблемы Вари просто бледнели и чахли рядом с проблемами Марианны. Теперь она пугала Варю постоянными разговорами о новой попытке покончить с собой. Мари стояла перед выбором – яд или вены.

– Вены – это ужасно, – морщилась она. – Море крови и адская боль. Яд – благородно и безболезненно. Но ведь откачают, паразиты. В городе десятки самоубийств ежесуточно, и они наловчились откачивать даже безнадежных… Слыхала, в соседней школе десятиклассник повесился из-за несчастной любви? А бабушкина приятельница рассказывала, у ее знакомой дочь выбросилась из окна...

Варя умоляла ее одуматься, но Мари была непреклонна. Измены, предательство, непонимание – несчастья так и сыпались на нее, а силы на исходе. Варя металась, не зная, что же ей делать – посоветоваться с матерью, поговорить с родителями Мари? Но Ольга Петровна как-то рассеянно выслушала Варю и запретила вмешиваться в дела чужой семьи.

Ромка тоже весьма скептически отнесся к предстоящему самоубийству. Он даже придумал для Мари прозвище – наша Трагедия.

– Успокойся, Варвара. Мари относится к тем женщинам, которым просто необходим трагический элемент в жизни, как дрожжи в тесте. Иначе она просто зачахнет, бедняжка.

Шло время, драмы в жизни Мари не утихали, а Варя стала понемногу успокаиваться. Пожалуй, Ромка прав. Без переживаний Мари заскучает. Покой, порядок и размеренный ритм существования ей невыносимы. Вскоре и Варя стала называть подругу Трагедией. Марианне это даже льстило. Она не скрывала, что обожает играть в жизни как на сцене. Порой Варя даже не различала, когда Мари настоящая, а когда лицедействует.