Текст книги "Любовь под облаками"

Автор книги: Вера Ветковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Гале это начало надоедать.

– Знаете, на кого вы сейчас похожи? – звонким голосом спросила она.

– На кого? – заинтересовались инвалиды.

– На Винтика и Шпунтика, травмированных после падения воздушного шара!

Федор радостно осклабился:

– Узнаю тебя, подруга моей ранней юности! Ты всегда стремилась занизить мой образ.

– А ты лез в герои, – упрекнула его Галя.

Федор удовлетворенно кивнул.

– Вот это и обидно, – снова подал голос Р. – Таким типам судьба, как нарочно, предлагает ситуации, в которых они могут проявить себя наивыгоднейшим образом, как герои, и явить всему миру свое разовое благородство. Тут живешь себе тихо, страдаешь над листом бумаги, стучишь на машинке – ничего героического! А эти вдруг застят своей мордой телевизионный экран, и пожалуйста – герой готов! Или вытащат своего врага из объятого пламенем самолета и тем самым поимеют героический поступок в биографии!

– Послушайте! – потерял терпение Федор. – Вы мне просто подвернулись под руку! И хватит приписывать мне свое спасение! Знал бы, что встречусь с вами в одной палате, честное слово, лучше бы вытащил из самолета свою авоську с боржоми!

– Я принесла тебе боржоми, – похвалилась Галя. – И яблок, и бананов!

– Сейчас он станет делиться со мной своим боржоми и опять поимеет в активе благородный поступок! – злобно проскрежетал писатель.

– И не подумаю! – возмутился Федор.

– Милая девушка! Дайте мне одну бутылку! – взмолился Р.

– Не давай ему ничего, Галка!

Галя протянула Р. бутылку, которую тот с ловкостью студента тут же откупорил о спинку кровати.

– Я вам это выставлю в счет, – предупредил его Федор. – И вы теперь обязаны написать в своей будущей повести, что ваш враг угостил вас бутылкой боржоми!

– Черта с два! – отозвался писатель. – Меня угостили не вы, а эта милая девушка... Кстати, девушка, в качестве ответной любезности позвольте дать вам совет: бросьте этого типа, который, имея счастье знать вас в своей ранней юности, увивался за другими юбками! Бегите от него прямо в Россию, сегодня же садитесь в самолет – и домой!

– Именно так я и собираюсь поступить, – смеясь, сказала Галя. – Слава богу, мои девушки не очень пострадали. Отделались синяками и ссадинами, только у Жени на большом пальце треснула надкостница... Вечером мы все улетаем в Москву.

– Жертв и разрушений не было? – допивая боржоми, справился Р.

– К счастью, обошлось. Экипаж эвакуировался. Некоторые пассажиры загорают в этой стране с переломами и вывихами...

– Так ты правда сегодня улетаешь? – с досадой спросил Федор. – Передай дочери от меня привет. Знаешь, мы с ней замечательно пообщались, она тебе не говорила?

– Не говорила.

– Она играла в твои игрушки, я их узнал, мишка Миша и жираф Маша. Я у нее спросил: «За что ты их любишь?» Люба показала мне проплешины на Мише и Маше и ответила: «Потому что они бедные». Я говорю: «Какие же они бедные, если ты их любишь?» Эта мысль показалась ей неожиданной и свежей...

– Еще бы! – с сарказмом подал голос Р. – Это же ваша мысль!

– ...и Люба просияла от счастья, поняв, что Миша с Машей не такие уж бедные, хоть и лысые. Представь, она бросилась меня обнимать... Неужели ты правда улетаешь?

Лицо Р. скривила злорадная усмешка.

– А вы рассчитывали, что эта милая девушка станет за вами ухаживать, как Наташа Ростова?

– Улетаю, – подтвердила Галя.

– Эх, а я-то рассчитывал жениться на тебе, – вздохнул Федор. – Считал, что обязан теперь, как честный человек, это сделать, после того как ты всех нас спасла...

– Он – жениться! – завопил Р. – Да кто вы такой, чтобы жениться! Женятся серьезные люди, это они создают семьи, а вы, герои, только и умеете, что играть с людьми!

Федор нахмурился:

– Послушайте, мне это надоело. Вы пользуетесь своим беспомощным положением. Сломанная нога служит вам щитом, и вы прекрасно понимаете, что я сейчас не могу намылить вам шею!

Галя поддержала Федора:

– В самом деле, перестаньте куражиться, господин писатель. Подождите моего ухода наконец.

– Ладно, – проворчал Р. – Но мы непременно вернемся к разговору о намыленной шее после того, как заживет моя нога. – И писатель отвернулся к стене.

Галя села на край кровати Федора. Он протянул ей здоровую руку, и она вложила свои пальцы в его ладонь. Галя чувствовала себя немного смущенной.

– Когда я снова тебя увижу?

– А когда тебя выпишут? – спросила Галя.

– Через неделю-другую.

– Вернешься в Москву – заходи.

– Вот так и пропадают хорошие девушки, – прокомментировал Р. и, уловив негодующее движение Федора, примирительно добавил: – Ну ладно, молчу, молчу.

– Ты меня будешь ждать? – понизив голос, спросил Федор.

Галя удивленно глянула на него. Удивление было немного наигранным, и она подумала, что Федор не мог не заметить этого.

– В каком смысле? – спросила она.

– В смысле – меня – будешь – ждать?

– Сейчас он вам сделает предложение, – снова не утерпел Р. – Умоляю вас, как отец, как старший товарищ, не выходите замуж за этого типа!

Федор, кивнув в сторону писателя, произнес:

– Много сегодня чепухи наговорил уважаемый инженер человеческих душ, но сейчас он точно выразил мое намерение... Что бы ты ответила, если бы я предложил тебе руку и сердце?

– Эту покалеченную руку? – протянула Галя. – Обручальное кольцо наденешь прямо на гипс?

– Шуткой не отделаешься, – Федор легонько сжал ее пальцы, – запомни это!..

Глава 24

Первой, кого увидела Галя в аэропорту Шереметьево, оказалась Таня Градова.

Все похолодело у Гали внутри – она совершенно не ожидала увидеть здесь Таню.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

Таня окинула ее быстрым взглядом, коснулась пальцем пластыря на Галином лбу.

– Ничего, все в полном порядке, – успокоила она Галю. – Ольга Петровна позвонила в Шереметьево, узнала, что ты сегодня прилетаешь, и поручила мне встретить тебя. Мы ведь не были уверены, что ты так дешево отделаешься.

У Гали отлегло от души.

– Почему тебе? – скованно спросила она.

– Олег в деревне, – спокойно объяснила Таня, приглядываясь к ней. – Он отправился туда своим ходом, на электричке. Ольга Петровна узнала, что машина в моем распоряжении, и позвонила, чтобы я тебя встретила. Мы ведь думали, что ты, чего доброго, в гипсе...

Галя рассмеялась:

– В гипсе не я. Со мной, как видишь, все обстоит вполне благополучно.

– Теперь вижу, – еще внимательнее присматриваясь ней, проговорила Таня. – А с кем обстоит не так благополучно? Кто оказался-таки в гипсе?

Танина прямота никогда не смущала Галю, но тут она несколько сконфузилась.

Ей показалось, что Таня откуда-то знает о Федоре, хотя это было невозможно.

– Да все нормально. – Галя изобразила на лице полное простодушие.

– Ты как-то странно выглядишь тем не менее, – как будто что-то подозревая, сказала Таня. – Помолодела... Это на тебя так авария подействовала... или что-то другое?

– Что другое? – стараясь скрыть смущение, спросила Галя.

– Вот и я думаю: что? – покрутила головой Таня. – Знаешь, в каком случае женщины молодеют?

– В случае пластической операции, – отводя глаза, сказала Галя. – Еще в случае подтяжки кожи в институте косметологии.

Взгляд Тани сделался еще более пристальным.

– Но поскольку тебе еще рано заниматься такими вещами, значит, секрет твоего помолодения в чем-то другом, – настаивала она.

Галя подумала: откуда такая проницательность и почему Таня не обладала ею прежде – возможно, тогда не произошло бы все то, что случилось с ними обеими... Но тут лицо Тани снова стало вежливо-безразличным, и она сказала:

– Ладно, пошли...

Но не успели они подойти к выходу, как их настиг голос из динамика:

– Галина Тихомирова, вас просят подойти к первой стойке.

– Интересно, зачем? – удивленно пробормотала Галя.

– Весьма интересно, – подтвердила Таня.

Как только они вдвоем подошли к указанной стойке, к Гале приблизился огромный букет желтых роз. Человека, который его нес, не было видно из-за цветов. Галя недоуменно посмотрела на это редкостное зрелище и невольно оглянулась – может, эти цветы предназначены кому-то другому? По губам Тани бродила многозначительная ухмылка.

– Вы Галина Тихомирова? – прогудел букет.

– Она, – подтвердила Таня, поскольку Галя растерянно молчала.

Молодой черноволосый человек выглянул из-за букета и вежливо спросил:

– Куда прикажете отнести цветы?

– От кого это? – ничего не понимая, спросила Галя.

Таня же насмешливо произнесла:

– Сейчас выясним...

Похозяйничав в букете, она извлекла из него глянцевую визитную карточку.

– «Федор Витальевич Ступишин, дворник», – вложив в голос все ехидство, на которое только была способна, прочитала Таня. – Интересное знакомство. Дворник! Я знаю известного тележурналиста Федора Ступишина... И вот выясняется, у него есть тезка!

Галя вспомнила эту визитку.

Когда-то, в девятом, кажется, классе, Федор подрядился работать дворником в том квартале, где жила его семья. Он объяснил это намерение тем, что хочет беспрепятственно каждый день встречать рассвет. Работа настолько пришлась ему по душе, что очень скоро к обязанностям дворника Федор присоединил обязанности садовода, разбил во дворах клумбы, обнес их кирпичом, посадил под окнами домов дикий виноград. У его отца был приятель в издательстве «Молодая гвардия», ему-то Федор и заказал сотню визитных карточек, которые щедрой рукой раздавал одноклассникам. И вот, как выяснилось, не все раздал...

– Дворник, – продолжала разглагольствовать Таня ехидным голосом. – Дворники нынче неплохо получают... Букет потянет на пару миллионов... Или я ошибаюсь, молодой человек? Что вы там прячетесь за веником?

– Я не прячусь, – вежливо произнес букет.

– Но откуда все это? – вырвалось у Гали.

Букет с достоинством ответил:

– У Федора Витальевича повсюду есть друзья. И они всегда готовы выполнить его поручение...

Таня продолжала разыгрывать удивление:

– Подумать только, как нынче преуспевают дворники! Куда до них летчикам международного класса! У летчиков нет таких связей... Вы из цветочного магазина, молодой человек? Я не ошиблась?

– Нет, не ошиблись, – согласился букет. – Федора Витальевича знают и любят в нашем магазине на Остоженке.

– Так он возле вашего магазина метет улицу? – как ни в чем не бывало расспрашивала Таня.

– Федор Витальевич лучший друг нашего заведующего...

– Опять странно, – не умолкала Таня. – Прежде дворников называли просто по именам: Федя, Гриша, Ваня... А теперь – какое почтение к простому дворнику! Может, мы вновь скатываемся в социализм?

Галя не знала, куда спрятать глаза.

Насладившись ее смущением, Таня распорядилась:

– Следуйте за нами, юноша... Вы отнесете этот роскошный букет в мой скромный лимузин.

В машине Галя пыталась сообразить, каким образом ей избавиться от этих цветов. Ольга Петровна замучит ее расспросами о Федоре. Гале же не хотелось ничего объяснять. Благоухание роз затопило салон автомобиля, и Галя вдруг подумала безо всякой видимой связи: «Странно! За эти дни я почти не вспоминала Вацлава...»

Это имя, всегда причинявшее ей боль, впервые прозвучало как будто не внутри нее, а где-то снаружи, точно его кто-то шепнул ей на ухо.

– А я знаю, о чем ты думаешь! Ты хочешь избавиться от веника! – Таня продолжала удивлять Галю своей проницательностью. – Не выйдет, милая! Я лично доставлю букет Ольге Петровне, тебе после того, что случилось, нельзя таскать тяжести. И если ты мне не захотела рассказать, что с тобой произошло, то мать из тебя все выудит! И что самое любопытное, – она посмотрела на Галю в зеркальце, – так это цвет роз... Насколько я разбираюсь, желтые цветы символизируют разлуку...

– Останови машину, – прошипела Галя.

– Зачем?

– Останови, говорят!

Таня притормозила на Тверском бульваре, возле магазина «Наташа».

Галя выскочила на улицу, схватила в охапку букет и побежала к подземному переходу.

Таня с любопытством следила за ней, пока Галя не исчезла из виду.

Вынырнув из перехода, Галя устремилась к памятнику Александру Сергеевичу. Воровато оглядевшись, возложила букет к подножию. И тут же услышала над собой мужской голос:

– Сразу видно, что вы по-настоящему любите солнце русской поэзии, девушка!

Голос принадлежал солидному пожилому мужчине.

– Или вы от какой-то организации? – решил уточнить он.

– Нет, я сама по себе, – сердито откликнулась Галя.

Мужчина обрадованно всплеснул руками.

– Значит, вы должны сказать нам сейчас пару слов, – молвил он. – Гена, дай девушку крупным планом...

И сейчас же из-за спины мужчины вынырнула целая съемочная группа... Оглядевшись, Галя увидела фургончик с надписью на боку: «Телевидение».

Закрывая лицо руками, она ринулась к переходу.

Таня терпеливо поджидала ее.

– Избавилась от вещественного доказательства? – открывая перед Галей дверцу, спросила она. – Напрасно. Хотя я думаю, что это не последние цветы в твоей жизни...

Таня оказалась больше чем права.

...В прихожей родного дома, одной рукой обнимая повисшую на ней Любочку, а другой всплакнувшую Ольгу Петровну, Галя почувствовала сильный аромат роз, шедший из гостиной.

Озадаченная, она заглянула туда. За ней – Таня.

– Что я тебе говорила! – торжествуя, воскликнула она. – Так и есть!

На полу, на столе, на подоконнике в вазах и банках стояли алые розы.

– На этот раз – алые, – констатировала Таня. – Этот цвет символизирует любовь до гроба... А вот и визитка дворника. Ольга Петровна, вы знакомы с дворником?

– Какой же дворник? – с достоинством отозвалась Ольга Петровна. – Это Федор Ступишин, знаменитая личность... Много лет назад он очень серьезно ухаживал за Галочкой...

– Неужели знаменитый Федор Ступишин? – как бы не веря себе, переспросила ехидная Таня. – Тот, который...

– Тот, тот самый, – гордо отозвалась Ольга Петровна.

– Тань, ты вроде торопилась домой... – не очень вежливо заметила Галя.

Таня ухмыльнулась:

– На Тверской во дворике Литинститута стоит памятник Герцену. Может, эти цветы отвезти ему? А на Кропоткинской... Ну ладно, ладно, молчу! Не сердись. Я и правда поеду к себе... Пока, Любочка, пока, женщины... Кстати, имей в виду, Галя, что белые розы символизируют брак...

Белые розы не заставили себя ждать. Их принесли через час.

– Я всегда говорила, что Федор большой души человек, – принимая букет, заметила Ольга Петровна. – Вы так давно не виделись, а он все помнит о тебе...

Ночью Галя никак не могла уснуть.

Она то и дело поднималась, набрасывала на плечи халатик, шлепала на кухню, пила из-под крана, чистила себе яблоко, забывала его на столе, возвращалась, брала в руки книгу – но сон не шел.

Из-под двери Ольги Петровны пробивалась полоска света.

Наверное, мать ждет, что дочь не выдержит и придет к ней поговорить, как часто случалось в ранней Галиной юности; заберется к ней на кровать, и они станут беседовать обо всем на свете, как две подруги.

Когда пришел конец этим разговорам, Галя сейчас не помнила.

Просто в какой-то момент она стала стесняться душевных бесед с матерью, точно это было проявление слабости.

Галя напрягла память.

Пожалуй, их откровениям пришел конец после того, как она прогнала Федора.

Это был первый по-настоящему взрослый ее поступок, во всяком случае, в те времена ей казалось, что это так. Да, она не хотела выглядеть слабой, показывать матери, насколько тяжел был для нее разрыв с Федором, на который она решилась именно потому, что испугалась взрослой жизни и ответственности. Да, именно так!

Желая повзрослеть поскорее, Галя совершила необдуманный, детский поступок. И это только сейчас пришло ей в голову. Тогда казалось – жизни еще впереди непочатый край. Ей не хотелось устремлять ее поток в то русло, о котором мечтали многие ее ровесницы: раннее замужество, дети... И она, держась изо всех сил за свою самостоятельность, на самом деле хотела только одного – чтобы беззаботная, беспечная юность длилась и длилась, как весеннее утро.

Последние годы Галя стала страдать бессонницей, бояться ночей.

Ночью, когда тьма и тишина высвобождают в душе пространство для чувств, на нее наваливалось ощущение глупо, нелепо прожитой жизни, жизни безнадежно испорченной, горькой, одинокой. И ее давило сознание вины – перед Олегом, перед Вацлавом.

Сегодня впервые за долгие годы она не могла уснуть от ощущения радости.

Как будто юность снова вернулась к ней.

Вернулось чувство тревожного, радостного полета, надежды, веры...

Ей казалось: она, совсем юная, счастливая, лежит в своей девичьей кровати, с нетерпением ожидая наступления утра, которое подарит ей новую встречу с Федором.

И что по-прежнему весь мир с его мечтами и светлыми надеждами лежит у нее на ладони.

И как тогда, мысли Гали блуждали вокруг Федора.

Она вспомнила их встречу в самолете, его розыгрыш, на которые он и в прежние времена был мастер, его забавную перепалку с Р. на больничной койке, цветы, встретившие ее в аэропорту, – и улыбнулась.

Одуряющий аромат роз проникал в ее спальню.

Ей вдруг захотелось встать и посмотреть на цветы.

Осторожно ступая, она вышла в гостиную – у матери еще горел свет, и тут зазвонил телефон.

Прежде чем Галя взяла трубку, она успела заметить, что в комнате матери свет погас.

Ольга Петровна раньше дочери поняла, кто это звонит поздней ночью и, не желая смущать Галю, решила притвориться спящей.

– Почему-то мне кажется, что я тебя не разбудил, – услышала Галя голос Федора.

– Да, я не спала, – призналась Галя.

– Ты думала обо мне?

Слышимость была такая, как будто они сидели совсем рядом и говорили шепотом.

– Откуда ты звонишь?

– Оттуда, оттуда...

– Тебя выписали из больницы? Что ты молчишь?

– Обдумываю, какой ответ для меня наиболее выгоден, – отозвался Федор. – Заныть, что я, бедный, еще в больнице, или бодро сообщить, что меня выпустили...

Судя по всему, он расположился к долгому разговору.

– Скажи лучше как есть, – посоветовала Галя.

– Я, бедный, еще в больнице...

– Но ты бойко охмурил медперсонал и тебе позволили позвонить в Москву? – предположила Галя ехидно.

– Вроде того... Любава почивает?

– Конечно.

– Хорошо, что мой звонок ее не разбудил...

– Как там наш знаменитый писатель? – поинтересовалась Галя. – Вы все ссоритесь?

– Он без меня уже жить не может, – похвалился Федор. – Во-первых, время от времени я играю роль сиделки. Во-вторых, я обыгрываю его в шахматы. Но в своем новом романе он напишет, что все было наоборот...

– Послушай... – Галя прикрыла трубку ладонью и зашипела прямо в мембрану: – К чему такое количество цветов?

– Это артподготовка, Галочка. Скоро я двинусь на тебя в атаку...

– Сними сначала гипс, – хмыкнула Галя.

– Нет, я на полном серьезе намерен тебя загнать в угол, чтобы ты отчетливо и радостно сказала мне «да»!

Федор в чужой, далекой стране жизнерадостно расхохотался.

– Ну ты и нахал! – возмутилась Галя. – Что это еще за силовые методы!

– Если ты их не признаешь, я встану под твоим балконом и буду петь романсы на стихи Р. Он теперь от нечего делать балуется стихами... Слушай, а ты не на босу ногу стоишь в гостиной?

– Нет, – успокоила его Галя.

– Точно?

– Точно.

– А то бы я обождал, пока ты наденешь теплые носки...

– Федор, – Галя попыталась придать своему голосу повелительную интонацию, – ты хоть соображаешь, во сколько тебе обойдется этот разговор?

Снова послышался смех Федора.

– Не-а. Пока не скажешь мне «да», я буду нести всякую чушь и наболтаю на такую сумму, что потом буду вынужден продать себя в рабство, чтобы расплатиться...

– О господи! Чего ты хочешь? – воскликнула Галя.

– Тише, Любочку разбудишь... Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, а Любава уотцовила меня, если можно так выразиться...

У Гали буквально руки чесались оттаскать его за волосы, но Федор был за пределами досягаемости.

– Тебе не кажется, что это не телефонный разговор?

– Если тебе больше по вкусу телеграфный, я завтра же отправлю телеграмму, заверенную моим лечащим врачом, – немедленно отреагировал Федор. – Или ты предпочитаешь факс? Лично я явлюсь не раньше чем через неделю...

– Вот через неделю и поговорим!

– Неделя, как долго, – вздохнул на том конце провода Федор. – И как я проживу ее без тебя!

– Точно так же, как ты жил без меня все эти годы...

– А я уж и не помню как, – признался Федор. – Все какая-то суета сплошная... Хорошо, поговорим при встрече о моем предложении... Только не думай, что отвертишься от меня, Галка!

– Спокойной ночи.

– У вас уже доброе утро, – отозвался Федор.

Галя повесила трубку.

Обернулась – и увидела стоящую в дверях мать с томом «Виконта де Бражелона» в руках.

– Ты хочешь почитать мне вслух, мамочка?

Ольга Петровна с некоторой торжественностью покачала головой:

– Я хочу кое-что показать тебе... – Она подошла к дочери и раскрыла книгу. В ней лежала порванная на четыре части и склеенная фотография.

– Боже мой! – изумилась Галя. – Откуда это у тебя?

Галя уже и не помнила, когда и кем был сделан этот снимок – они с Федором в школьном дворе, он держит в руках скворечник, она – метлу. Очевидно, кто-то сфотографировал их на субботнике.

– Мне удалось спасти это в тот день, доча, когда ты яростно расправлялась со своим школьным архивом, – объяснила Ольга Петровна. – Там были записочки Федора, ваши фотографии, твои сочинения... Ты все порвала в мелкие клочья, а этому снимку повезло.

– Какой недосмотр с моей стороны, – проворчала Галя, однако умиленно всматривалась в снимок.

– Это с моей стороны имел место недосмотр, – не согласилась Ольга Петровна. – Не надо было тебе позволять расправляться со своим прошлым... Оно зачастую имеет тенденцию возвращаться...

– Что ты хочешь этим сказать? – Невольная улыбка тронула Галины губы.

– Что Федя – славный парень и тебе не следовало порывать с ним отношения. Лучше Феди тебе никого не найти.

– Когда-то ты так говорила про Олега, – напомнила матери Галя.

Ольга Петровна кивнула:

– Олег – просто идеал мужчины. Но он был намного старше тебя, и рано или поздно ты бы, доченька, стала посматривать на сторону... на своих ровесников... Ты уж извини за откровенность, но я жизнь прожила и вижу такое, что тебе еще не может быть видно... Возьми фотографию. Подумай. Я бы на твоем месте согласилась.

– С чем? – Галя сделала вид, что не понимает, о чем речь.

– Разве Федя сейчас не сделал тебе предложение? – ухмыльнулась Ольга Петровна.

– А я думала, ты спишь, мамулечка...

– Как я могу спать, когда решается судьба моей дочери? – воскликнула Ольга Петровна. – Если я буду спать, ты в очередной раз натворишь бог знает что...

– Но почему ты думаешь, что мне надо согласиться? – помолчав, спросила Галя.

Ольга Петровна ткнула себя пальцем в грудь.

– А материнское сердце на что? – внушительно заметила она. – Вот то-то. Спокойной ночи, голубка.

– Уже доброе утро, мамулечка, – бросив взгляд в окно, сказала Галя.