Текст книги "Другое небо (Ложные стереотипы российской демократии, Анализ Чеченского кризиса)"

Автор книги: Вазиф Мейланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Почему? А вот смотрите: в 121-й статье написано, что министра Российской Федерации назначает и освобождает президент – по представлению председателя совета министров. В то же время Хасбулатов на последнем съезде "грозно" (в кавычках) заявляет: "Чтоб через час министр безопасности был здесь, а то прям на съезде его и сымем". Как сымем? Ведь министров снимает и назначает президент по представлению... и т.д.? А с другой стороны: назначение министров Российской Федерации относится к ведению Российской Федерации? – Да. – Значит, тем самым, по 104-й статье, и к ведению съезда! Или вот – выборы президента: по конституции это всенародные выборы с прямым, равным и тайным голосованием. Но никто не задается вопросом: а что – выборы президента Российской Федерации относятся к ведению Российской Федерации? Да? Но тем самым, по 104-й статье, – и к ведению съезда. Значит, по той же конституции, съезд может избрать и президента Российской Федерации.

В 104-й статье записано: "К исключительному ведению съезда относится принятие конституции и внесение в нее изменений и дополнений". Это означает, что страна вынуждена жить "от съезда к съезду", гадая, что на очередном съезде ее ждет, какие еще поправки внесет съезд в конституцию, ведь съезд, по 104-й статье, может вносить ЛЮБЫЕ изменения в конституцию. Съезд может двумя третями проголосовать и отменить сам пост президента, т.е. перевести страну в новый строй жизни: из президентской республики (с уравновешенностью президентской власти парламентскою) – одним воздыманием дланей – перевести страну в "парламентскую " (в кавычках) республику.

С.Х.: Может быть хватит об этом, мы уже шесть минут говорим о конституции.

В.М.: Не хватит, это важно. Меня удивляет (хотя я знаю причину такого поведения) что ни президентская, ни съездовская стороны не признают того, что конституции нет. Каждая из сторон клянется в верности конституции и обязуется ее соблюдать. А ее нет, конституции! Сто четвертая статья обнулила все статьи конституции. Привести 104-ю статью в соответствие с принципом разделения властей, как это было предложено на последнем съезде ("поручить верховному совету"), невозможно: нужно переработать всю конституцию, строить ее на ином принципе.

Еще одно следствие из 104-й статьи: не работает конституционный суд. Зорькин на одном из съездов говорит: "Ваше постановление противоречит конституции, вы тогда уже или это постановление отменяйте, или конституцию меняйте". То есть Зорькин и конституционный суд теоретически, в принципе, не могут намертво зачеркнуть, отменить ни одно из постановлений съезда.

Ибо съезд может в обоснование своего неправового, неконституционного решения изменить саму конституцию!

По нынешней конституции он правомочен это сделать. Поэтому Зорькин и конституционный суд обречены всегда быть на стороне съезда.

Что я предлагаю сделать? На каком ином принципе стоящая, какая, на этот переходный период, по конструкции нужна нам конституция? Не на том принципе, на котором построены конституции стран развитой демократии – сдержек и противовесов. Предлагаемая мной конституция имеет более жесткую конструкцию: в ней должно быть две части: первая часть – мета-ядро, мета-конституция, в нее должны входить статьи, которые не подлежат изменению ни парламентом и никем. На какое-то, пока неопределенное время, не подлежат. В метаконституцию включить: гарантии прав и свобод, в том числе свобод слова и печати, исчерпывающим списком в нее же включить полномочия президента и парламента (съезда не будет). Туда же включить регламент парламента. Туда же включить закон о выборах. Это будет неприкосновенное ядро. Остальные статьи конституции обязаны не противоречить статьям этого ядра, проверка конституционности решений парламента будет производиться по сверке их со статьями метаконституции. Не противоречат этому неприкосновенному ядру -значит принятые парламентом дополнения к конституции конституционны. Мой план даст незыблемую основу деятельности конституционного суда и лишит законодателей права на произвол.

Думаю, мы неслучайно упали из автократии генеральных секретарей (автократия, в переводе с древнегреческого, – самовластье, самодержавие), не в демократию, а в охлократию (толпократию): у нас коллективным самодержцем стал съезд. Этот коллективный самодержец для страны намного опаснее единого самодержца, ибо единость самодержца предполагает единство воли скрепляющей государство, а коллективный самодержец лишен единства воли, а тем самым и просто воли, и тем самым он планирует и подготавливает распад государства на фрагменты, каждый из которых уже будет обладать единством воли.

С.Х.: Ну, может быть, мы начнем с анализа вопросов референдума? На один из них Вы недвусмысленно ответили – Вы против охлократии, главенства верховного совета и съезда, – тут трудно с Вами не согласиться. Означает ли это, что Вы за президентскую власть? А как быть с вопросом об экономической политике? В какой мере он правомерен? Можно быть за президента, но не соглашаться с его экономической программой... тут много нюансов.

В.М.: Ну, безусловно, я за президентскую республику, только тут надо объяснить. Ведь президентская республика не означает автократии. Президентская республика – это та форма демократии, которая сегодня нам нужна. Ведь президент не самодержец. Он не самодержец! Почему? ЗАКОНОВ ОН НЕ ИЗДАЕТ.

Если Россия примет конституцию, о которой я говорю, то его полномочия будут даны в ней исчерпывающим списком. Он вышел за пределы своих полномочий – его действия могут быть опротестованы конституционным судом.

Сейчас же, на мой взгляд, все эти разговоры об импичменте просто преступны, и преступен конституционный суд: потому что такую конституцию не соблюдать нужно, а с ней бороться и немедленно принимать новую. Узаконивая действующую конституцию, мы узакониваем произвол тысячи человек. Мы ввергаем всю страну в хаос, потому что страна живет в таком режиме, что не знает в каком строе она завтра проснется. – Да нельзя так жить! Статьи метаконституции должны быть приняты либо волеизъявлением народа (референдумом), либо специально созванной ассамблеей, – чтобы дать конституции большую легитимность и большую защиту: чтобы верхсовет не мог ее (метаконституцию) отменить.

С.Х.: Ассамблея, которая примет конституцию и разойдется?

В.М.: Теперь по вопросу референдума о доверии президенту. Нужно понять такую вещь: политика вещь далеко не прямая: политика – это столкновение воль, и воли эти выражаются не явно, не открыто, не прямо. В политике так: задают один вопрос, а подразумевают другой. Ты даешь ответ, подразумевая одно, а выводится из твоего ответа другое. Поясню сказанное. В своей газете я год назад сказал о существенных коррективах, которые должны быть внесены в реформу. Я сказал об этом 17 января, через две недели после либерализации цен. Я сказал, что либерализация цен, в условиях монополизма на все и вся, приведет не к росту производства, а к сокращению производства товаров и росту цен на них. Это я сказал год и четыре месяца тому назад, когда реформа только-только началась. И отнес эту статью в "Дагестанскую правду". Но наша красная "Дагестанская правда" статью отвергла, испугалась.

Но в этой же статье я выступил ЗА основное направление реформ. При всех необходимых, на мой взгляд, кардинальных коррекциях к ней. Потому что я считал и считаю, что нынешнее направление реформ единственно возможное: то есть переход к рынку и частной собственности. Выход только в этом. Для нас это новость, а для всего остального мира (Алжира, Египта, Саудовской Аравии) это уже старое, они только в этом и жили.

Так вот, выход только в этом, а вопрос поставлен не такой – "Вы за рынок и за частную собственность?". Вопрос ставится так: "Вы за президента или нет?" и "Вы одобряете его реформы или нет?". И если я отвечу "нет" на 1-й и 2-й вопросы, то Исаков, который в телеинтервью говорил, что реформы президента зашли в тупик, скажет: "Ну вот и все! Крест". А я креста на переход к рынку и частной собственности не хочу.

– Что же вы предлагаете? – спросил его в том интервью журналист.

– Карточки.

Но вот журналист его не спросил, а я спрошу: а у вас хватит товаров на карточки? Если вы переведете людей на карточки, они станут работать так, что будет хватать на карточки? Уже не станут.

С.Х.: Уже да.

В.М.: Уже не станут они работать как раньше. Раньше-то еле-еле хватало, а сейчас работать как в 78-м году не будут. Это нужно понять прежде всего. Мы в 78-й год уже не вернемся, даже если назначим генеральным секретарем Зюганова, если сейчас все предприятия сделаем государственными, начнем все сдавать в закрома родины. Мы не вернемся в то время, уже не будут люди за 120 рублей работать, они начнут растаскивать эти государственные предприятия.

С.Х.: Никто не предлагает возвращаться обратно, предлагают только сменить темп реформ.

В.М.: Я хочу прежде всего, чтобы в сознании людей отложилось: позади нас 78-го года нет, позади нас, если мы пойдем назад, не брежневский режим 78 года, а большое сомали – голодающая и раздираемая междоусобными войнами страна. Работать здесь уже за 120 рублей не будут, здесь будут воровать, будут грабить друг друга, начнется междоусобная война голодных людей.

С.Х.: Но ведь элементы этого наличествуют и сегодня.

В.М.: Наличествуют. Но здесь впереди другое. А там война и голод как перспектива.

Теперь по поводу замедления темпа реформ. Вы понимаете какая штука: реформы надо было начинать шестнадцать лет назад. А сейчас у нас уже нет времени. Нет времени их замедлять.

Если мы хотим переходить к рынку, то надо переходить к частной собственности. Потому что рынок – это децентрализация производства, где каждый из частных производителей имеет свой личный план производства и выходит конкурентом на рынок, рискуя своими, а не государственными средствами. А раз переход к частной собственности необходимая предпосылка рынка, то мы должны как можно быстрее проводить приватизацию – я не говорю, что она должна быть хищнической, преступной и т.д., но мы должны ее делать! Когда мне говорят, что, вот, приватизируют за бесценок, продают тем-то и тем-то, то мне хочется сказать нашему дагестанскому обществу: почему ни один из представителей тысячи, или сколько их там, карликовых общественных организаций не участвует в контроле за процессом приватизации? Я один хожу в это Госкомимущество и вижу какой остроты столкновения (интересов) происходят на его заседаниях. Такой, что некоторые из членов Госкомимущества говорят: вы только, пожалуйста, не говорите как я голосовал за тот или иной проект приватизации конкретного предприятия.

Теперь, почему я говорю, что начинать преобразования надо было раньше. Я писал, что нужно менять сам строй жизни общества еще в 77-м году. А вот что я говорил в 80-м году на своем суде: это страничка из протокола судебного заседания по моему делу, запись сделана секретарем суда: "Мы не туда идем, если мы вовремя не свернем с этого пути, то будет катастрофа", 80-й год, декабрь. Так вот: у нас уже исчерпан резерв времени.

Сейчас для нас резерв времени исчерпан. Мы должны напрячь все силы, включить все общественные организации, проследить за тем как идет процесс приватизации, но нельзя этого процесса замедлять!

С.Х.: Прошу прощения, наше время практически закончилось.

В.М.: Очень плохо, что кончилось!

С.Х.: А, может быть, и очень хорошо, потому что эти темы можно обсуждать до глубокой ночи...

В.М.: Ну и что из этого? Это ведь нужно. . . На самом деле ведь дело не в Ельцине! Для меня что всего важнее? Вы понимаете... ведь в чем идея реформы? Ведь мы привыкли к центристскому государству и тогда, при генсеках, действительно можно было упрекать во всем главу государства, потому что все делалось по его распоряжению или с его согласия. А сейчас Ельцин фактически ведет страну к новому качеству, когда не он будет решать. Происходит децентрализация собственности и, следовательно, децентрализация власти. Если произойдет переход к частной собственности, то не Ельцин будет решать, и он уже не решает за наших этих... кто они там... бизнесмены... Но за них никто не решает, они почувствовали вкус экономической свободы...

К чИТАТЕЛЯМ "ДРУГОГО НЕБА"

"Другое небо", No3, август 1994 года.

В сегодняшнем дне сошлись и работают сразу три Времени – прошлое, настоящее и будущее. Мы еще не вышли из нашего недавнего строя жизни, образа мысли, манеры поведения. Мы еще не сменили социальной психологии, наше настоящее на 90% – наше прошлое. Вот почему сегодня так важно понять прошлое: понять наше прошлое – это на 90% понять наше сегодняшнее настоящее.

Глубина газетных статей, объясняющих сегодняшний день сегодняшним же днем, на мой взгляд, равна толщине газетного листа. У меня анализ настоящего сопряжен с анализом прошлого.

Я считаю важным разработку основных категорий, понятий новой жизни: таких как свобода, государство, рынок, закон, представитель, традиция, демократия, лучшие, преступник и т. д.

Надеюсь, читатель найдет в этом выпуске "Другого неба" новые идеи и ориентиры для самостоятельных размышлений.

Люди часто спрашивают меня почему я не выступаю, куда я пропал и т.д. Но, дорогие мои, никуда бы я не пропал, а совсем бы даже наоборот, если бы вы выбрали меня, к примеру, в Думу. А вы выбираете в Думу одних, а за ответами на ваши думы идете ко мне. И это бы ничего, но мне уже не так просто, как было в 90-м, давать вам ответы по телевидению (смотрите статью "Телевидение Магомеда Гамидова"). И не так легко отвечать в своей газете -теперь издать газету стоит недешево, зарплата у меня 91 тысяча в месяц, и я взялся писать книгу – это тоже отнимает время: пишу я не быстро. Тем не менее в решающие дни сентября и октября 93 года я выступил по телевидению. В ноябре ко мне пришли люди и прямо-таки потребовали от меня выставить свою кандидатуру в Думу, я с удовольствием согласился. Но силам добра у нас пока недостает организованности и материальной базы, собирали подписи мне люди, разделявшие мои убеждения, но все они были людьми работавшими и могли собирать подписи только после работы, машин у нас не было. Приходилось ходить пешком, проваливаясь по колено во внезапно выпавший в ноябре мокрый снег. Как мы ни старались, а успели (за две недели) собрать только около трех тысяч подписей, а нужно было 5,5 тысяч. Вот почему я не очень доброжелательно отвечал на часто задававшийся мне в конце ноября (подписные листы ведь надо было собрать до 14 ноября) – начале декабря, да и после выборов, вопрос: "Почему Вы не баллотировались в Думу?! А мы так хотели за Вас проголосовать!" Я неизменно отвечал: "Так и надо было позаботиться о том, чтобы вы могли проголосовать, как хотели! Почему для сидевшего в тюрьме Ильи Константинова (одного из инициаторов беспорядков 1 и 3 октября 1993 года) подписные листы собрали, а я должен сам себе собирать листы?

Все ждете, что жизнь сама устроится, без вашего участия. Нельзя так! Без вашего участия, означает, что вы отдаете власть сорной траве".

ОДИН ИЗ АМОРАЛЬНЫХ ПРИНЦИПОВ НЫНЕШНЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ

"Другое небо", No3, 1994 год.

Все нейдет из головы одно из выступлений Елены Боннэр то ли перед 3 октября, то ли после него:

"Да дайте вы этим депутатам все, что они для себя хотят. Дайте им квартиры, пенсии, машины, дачи. Пусть только перестанут быть депутатами, пусть перестанут не давать стране жить. Это обойдется стране дешевле, чем если они и дальше будут депутатами. Не надо их судить. Стране дешевле их купить".

Как это совпадает с отрицанием депутатом Е.Амбарцумовым римского изречения "Pereat mundus, fiat justitia!". Боннэр призывает к тому же: пусть погибнет юстиция, лишь бы сохранился мир...

Эта трусливая аморальная мудрость была взята как руководство к действию президентом и его командой. Вдохновителей и организаторов применения силы в политической борьбе (в то время как президентом был предложен ненасильственный путь разрешения конфликта между исполнительной и законодательной властями) решили помиловать-амнистировать.

Представители шахраевского ПРЕС'а и сам Шахрай испуганно заговорили о необходимости, во имя российского единства и согласия, учитывать интересы региональных элит. Во как! Отдавать регионы на разворовывание местному начальству. Да, но занять места местных начальников рвутся молодые уголовники. Местное начальство берет пример с Москвы и тоже, во имя мира и согласия в регионе, учитывает интересы рвущихся к региональным креслам людей, только сегодня вышедших из тени.

Я отвергаю эту убогую, аморальную мудрость людей, не обладающих духовной силой потребной для честности. Это цинизм – личные интересы региональных и российской элит ставить выше закона, выше интересов народа. Этот недальновидный прагматизм, эта жалкая попытка сохранить "мир" любой ценой уже губят страну.

Только тот мир не погибнет, в котором торжествует юстиция. И только тот мир прочен, который стоит на силе закона.

ГОСУДАРСТВО И РЫНОК

Выступление на ученом совете ИСЭИ ДНЦ РАН 25.01.1994

"Другое небо", No3, 1994 год.

В чем в первую очередь назначение государства? Роль государства в переходе к рыночной экономике состоит в обеспечении законности, личной безопасности граждан, защите предпринимателей от внеэкономического давления преступных структур. Борьба с преступностью, для меня, сегодня задача номер один для государственных структур Дагестана и России. Сегодня организованная преступность разрушает механизм самокоррекции общества, а это (разрушение механизма самокоррекции) неизбежно ведет к гибели любое общество. Ведет общество к состоянию гоббсовой "войны всех против всех". Сегодня ломка общественных институтов отбросила – институционно – наше общество к эпохам образования самого института государства. Для нас сейчас, сегодня, актуальна не болтовня о индустриальном или постиндустриальном обществе, а разговор о том, как сохранить само общество, ибо не индустриального общества у нас нет, а просто общества. Для нас сегодня актуален Томас Гоббс, 350 лет тому назад размышлявший над идеей государства ( 1651 г.). Вот, на мой взгляд, до смешного актуальные и без каких-либо поправок приложимые к сегодняшнему российскому и дагестанскому социумам цитаты из сочинения Гоббса "Левиафан".

ГОББС:

"Цель государства – главным образом обеспечение безопасности. При установлении государства люди руководствуются стремлением избавиться от бедственного состояния войны, являющегося необходимым следствием естественных страстей людей там, где нет видимой власти, держащей их в страхе и под угрозой наказания, принуждающей их к соблюдению естественных законов.

Каждый будет и может (!) вполне законно применять физическую силу и ловкость, чтобы обезопасить себя от всех других людей, если нет установленной власти или власти достаточно сильной, чтобы обеспечить нам безопасность.

И везде, где люди жили маленькими семьями, они грабили друг друга; это считалось настолько совместимым с естественным законом, что, чем больше человек мог награбить, тем больше это доставляло ему чести.

При отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех. Отсюда видно, что, пока люди живут без общей власти, держащей их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех. Ибо война есть не только сражение или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путем сражения. Все, что характерно для времени войны, когда каждый является врагом каждого, характерно также для того времени, когда люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна.

В подобной войне ничто не может быть несправедливо. Понятия правильно и неправильно, справедливо и несправедливо не имеют здесь места. Там, где нет общей власти, нет закона, а там, где нет закона, нет справедливости. Справедливость и несправедливость есть качества людей живущих в обществе, а не в одиночестве."

ПРЕВЫШЕНА НОРМА ПАРАЗИТИРОВАНИЯ

Как то понимал еще Гоббс необходимым условием существования экономики, науки и самого общества является наличие действующего закона; в обеспечении этого условия состоит главная задача государства. На декабрьской сессии 91-го года болезненную реакцию членов верхсовета Дагестана вызвали мои слова: "Рынок у нас может не состояться по той же причине, по которой не состоялся при социализме труд: превышенности меры паразитирования на работающем человеке. При социализме на хорошо работающих паразитировали плохо работающие, сегодня на самостоятельно работающих паразитируют организованные уголовники. И в том, и в другом случае превышена норма паразитирования – вот что делает труд бессмысленным, вот что может не дать и уже не дает рынку состояться." ("Другое небо", август 1992г).

КОНТЕКСТ РЫНКА

Фундаментальной ошибкой либералов я считаю необеспечение контекста экономических реформ, контекста экономики. Что я имею в виду? Что либералы пытаются реформировать экономику чисто-экономическими, только-экономическими методами. Но реформирование экономики невозможно без реформирования жизни, а жизнь общества не сводится к собственно-рынку, в обществе есть (точнее, должна быть) отделенная от собственно-рынка структура, обеспечивающая сами условия существования рынка. Таковыми являются (должны являться) все правоохранительные органы и средства массовой информации. В отличие от обычных рыночных товаров (тем более рыночных, чем более покупаемых, ) эти органы (правопорядка и информации) тем более рыночны, чем менее покупаемы. К органам правоохраны следует отнести все структуры власти, а не только силовые министерства, суд и прокуратуру.

РЫНОК КАК ФУТБОЛ

Поясню мысль о необходимости для рынка внерыночных структур на модели игры в футбол. Собственно-рынок – это игра в футбол. На футбольном поле идет соревнование производителей в произведенной ими продукции – ударах по воротам, передачах мяча, обманных движениях, беге. Но в ходе игры неумелые производители пасов и ударов, не могущие или нежелающие честно конкурировать с другими игроками, начинают нарушать правила рынка (правила честного соревнования творцов в сотворенных ими товарах) – они бьют соперников по ногам, иногда пускают в ход руки, т.е. стремятся перевести футбол (рынок) в иную игру. Так вот: футбол защищается не футболом же (не более глубоким планом игры, не большей техникой обводки, не лучшей экономической программой), а полицией (внефутбольными средствами): игрок нарушающий правила игры (рынка) выводится из игры (из общества). Рынок спасается контекстом рынка. Особым контекстом, обеспечивающим самое существование рынка. Ну, а представим себе, что у футбола нет полиции. Тогда игроков будут запугивать, у игрока, реально угрожающего воротам, угрозами отбирать мяч, непокорных избивать и прогонять с поля. То есть: не будет у футбола соответствующего контекста (того, что за рамками футбольного поля), не будет и самого футбола. Не будет у рынка соответствующего контекста (государства, обеспечивающего рыночные правила игры), не будет и рынка.

Гайдару, до сих пор не обладавшему способностью реформировать и контролировать силовые министерства, был нужен Ельцин, призванный обеспечивать рынок контекстом. До последнего времени Ельцин не справлялся с преступностью, да и не ставил борьбу с нею приоритетом.

ЛЕКАРСТВО ХУДШЕЕ чЕМ БОЛЕЗНЬ

Жириновский спаразитировал на этом фундаментальном пороке сегодняшней демократии. Он пообещал покончить с преступностью. Но для него борьба с преступностью только карта в политической игре. Лекарство, которое он предлагает (русский национализм = русский фашизм) хуже самой болезни. Для кого хуже? – Для всех народов, составляющих Россию, в том числе и для русских. Почему и для русских тоже? – Потому что идеология национализма, ставящая идею нации выше идеи человека, расчеловечивает каждого адепта этой религии, обесценивает личность (в том числе, и, может быть, в первую очередь, русскую) тем, что ставит человека не целью, а средством достижения "национальных интересов". Неизбежно заставляя видеть "национальный интерес" там, где его видит национальный фюрер.

ИНОЕ РЕШЕНИЕ

Но кроме тоталитарного решения задачи борьбы с преступностью ("Сталина на вас нет!" или "Гитлера на вас нет!") существует (не только в теории, а и на практике) демократическое решение этой задачи: усиление власти демократического государства, повышение качества демократической власти, изменение общественного сознания.

ГОТОВИЛИСЬ К ФУТБОЛУ,

А ИГРАТЬ ПРИШЛОСЬ В РЕГБИ

А сейчас Гайдар, Федоров, Явлинский и т.п. находятся в ситуации тренеров, разрабатывающих тонкие планы игры, в то время как играть с тренируемой ими командой по предлагаемым гайдарами правилам никто не собирается, их собираются просто бить. В 93-м году миллиардные кредиты, направляемые из Москвы в коммерческие банки Дагестана на стимуляцию производителей сельхозпродукции, бесконтрольно раздавались комбанками уголовникам. Результат: уголовники пересели на длинные машины, запаслись современным оружием, увеличили штаты и повысили производство преступлений, у комбанков образовались миллиардные невозвраты кредитов. Получилось: региональная преступность и финансовая дестабильность финансируются желающим нам добра центром.

MORALITЙ

Экономическое действие меняет смысл и знак на обратный, если на линии его прохождения не создана структура честности. Честность – категория экономическая.

КОГО БРАТЬ В ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ?

Коммунисты были логичны, беря в правоохранительные органы только людей, в чьей лояльности режиму они были уверены. Демократическое государство обязано брать в органы, обеспечивающие соблюдение законов государства, только людей, в чьей демократичности и лояльности оно уверено. Это утверждение никак не противоречит правам и свободам человека, следование ему обеспечивает эти права и свободы.

ЧЕСТНЫХ ЛЮДЕЙ НАДО СОЗДАВАТЬ

Да, но где сегодня брать Платоновских честных "стражей общества"? Ответ на этот вопрос прост, а исполнение его не просто: надо менять сознание людей. Честных людей надо создавать. Фундаментальным недостатком сегодняшней демократии и сегодняшних официальных демократов я считаю: у одних неспособность учить честности, ибо они сами нечестны, у других непонимание масштаба необходимых для перехода к рынку преобразований.

НЕОБХОДИМО ЕЖЕДНЕВНОЕ ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВО

И ПРОПОВЕДНИчЕСТВО

Сегодня, помимо изменения форм собственности и законов, необходимо ежедневное просветительство и проповедничество.

Необходимо публичное еженедельное осмысление реформаторами еженедельно же меняющейся экономической и политической ситуации. Осмысление, должное выражаться в категориях и терминах обыденного сознания. Я ставлю перед собой именно эту цель: в тривиальных терминах дать добытое мною нетривиальное понимание. Именно такую форму подачи конечного результата я считаю обязательной для общественных наук. То, что я предлагаю, не следует путать с популяризацией науки. Нет: это не упрощенчество и не пробелы в доказательствах, характерные для популярной научной литературы. Это изложение утверждений и доказательств в терминах обыденного сознания не в ущерб ясности утверждений и строгости доказательств.

СчИТАЕТСЯ УНИЗИТЕЛЬНЫМ СОТРУДНИчАТЬ

С ВЛАСТЯМИ

Считается унизительным сотрудничать с властями, особенно с органами правопорядка. В одной из передач радио "Свобода" писатель Войнович, а в других передачах журналисты Никитинский, Сараскина и т.д. говорили о невозможности для интеллигенции сотрудничества с какой-либо властью. Вспоминается известный рассказ Достоевского о том, как на его вопрос своему знакомому: "Если бы вы знали, что в известном вам доме готовят бомбы, вы бы заявили в полицию?" – тот ответил: "Нет..." – "Вот и я бы не заявил. Но ведь это ужасно!" Достоевский ситуацию считал ужасной, а нынешние идеологи демократии считают ее единственно-возможной для интеллигента-демократа. Положение губительное для общества, ибо если общество не поддерживает тех, кто сегодня в России обеспечивает порядок, то и демократического порядка и демократической законности не будет, а значит не будет и демократии.

Трудность сегодня еще и в том, что режим был тоталитарным. А total значит всеобщий, т.е. развращение народа было всеобщим, развращена была и духовная элита общества (т.е. то, что общество считало своей духовной элитой): несостоятельны оказались советские академики, несостоятельны оказались советские писатели и поэты, несостоятельны оказались и политические проходимцы называвшие и называющие себя демократами. Ничего страшного: демократия – это не статика, а динамика. Плохие демократы не уничтожают идею демократии, ибо идея демократии в смене плохих демократов лучшими.

КТО ЛУчШИЕ?

И здесь я перехожу к другой идее связанной с предыдущей: а кто лучшие? Достоевский считал, что нация создается, определяется теми, кого она считает лучшими. Мысль абсолютно верная, хотя сам Достоесский определял лучших до смешного неверно. У нас – и в Дагестане и в России – беда, на мой взгляд, в том, что зависимые, запуганные или искренне заблуждающиеся журналисты, писатели и музыканты неверно определяют лучших и губят общество тем, что дают ему неверные ориентиры.

Сегодня не работает важнейший для общества институт выделения лучших.

ИДЕЯ НЕ ПОПАЛА НА УЛИЦУ

Достоевский говорил о бедах того, что он называл "идея попала на улицу". А у нас сегодня, на мой взгляд, беда в том, что идея не попала и не попадает на улицу.

ВСЕ УПИРАЕТСЯ В СОЗНАНИЕ

Ведь уже сегодня Жириновский получил возможность говорить от имени 12 миллионов избирателей. Значит, дело не в сильной президентской власти, не только, а сегодня и не столько в ней, сколько в умах миллионов растерянных, напуганных, потерявших жизненные ориентиры людей. Думали: прежний верховный совет только то и делал, что дрался с президентом за власть, за три года не принял ни конституции, ни кодексов, ничего. Надо провести новые выборы в профессиональный парламент, уж он-то будет лучше позорного верхсовета. Провели выборы. Получили Думу позорнее верхсовета. В чем дело? В людях, в головах избирателей. Тяжело было при Гайдаре? Тяжело! Но вы ведь 12 декабря выбрали тех, кто не может и не хочет спасать страну.