Текст книги "Канатоходец: Воспоминания"
Автор книги: Василий Налимов
Жанры:
Философия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)
Глава VII
В ПОИСКАХ СМЫСЛОВ. ВСТРЕЧА С РАДИКАЛЬНЫМ ИНАКОМЫСЛИЕМ
1. ВведениеВ доме Отца Моего обителей много.
А если бы не так, Я сказал бы вам:
Я иду приготовить место вам.
Ин 14,2
Особенно остро в 20-е годы стоял вопрос о власти. Опасность обращения к ней как средству построения нового, идеального общества была очевидна для многих. Шли острые дискуссии – тогда еще оставались на свободе толстовцы, теософы, антропософы и многие сектанты разных толков.
Ранее я уже говорил о том, что еще в школьные годы соприкоснулся с этой темой и понял всю ее серьезность. Помню семинары, проходившие у толстовцев в годовщину столетия со дня рождения Л. Толстого. Помню Музей П. Кропоткина – кажется, единственное тогда негосударственное учреждение в Москве. В достаточно просторном подвальном помещении этого музея отмечался первомайский праздник, традиционно считавшийся праздником, введенным анархистами. Там среди ветеранов революции я видел М.П. Сажина, сподвижника М.Бакунина, участника Парижской Коммуны и революции 1905–1907 гг., каторжанина. (Мне однажды даже пришлось навестить его дома – связь поколений сохранялась.) В другие дни читались лекции на философские темы, свободные от идеологического давления. Музей Кропоткина во второй половине 20-х годов был чуть ли не единственным в Москве незаконспирированным островком свободной мысли. Именно там я впервые почувствовал ее дыхание. Эта привязанность к свободной мысли сохранилась у меня на всю жизнь.
Отметим здесь, что в двадцатые годы, как отголосок революции, еще сохранялась терпимость по отношению к анархистам. Анархизм в его теоретическом проявлении не считался контрреволюционным движением. В известной статье главы ВЧК Ф. Э. Дзержинского «К разоружению анархистов», опубликованной в начале революции, говорилось [Вайткунас, 1977]:
… среди анархистов много людей с уголовным прошлым, и они привлекаются не за убеждения, а за совершенные уголовные преступления (с. 47).
Анархо-коммунисты, связанные с традициями П. А. Кропоткина и А. А. Карелина, как, впрочем, и анархисты многих других направлений (анархизма), считались мягкими революционерами.
Смерть и похороны Кропоткина отозвались траурным эхом по всей стране. Н. М. Пирумова пишет [Пирумова, 1972]:
Центральные газеты 9 февраля 1921 года на первых полосах поместили траурное объявление Президиума Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, извещение о смерти «старого закаленного борца революционной России против самодержавия и власти буржуазии» (с. 214)…
Среди венков, возложенных на могилу Кропоткина, были венки от РКП(б) и Совета Народных Комиссаров (с. 218).
На похороны под честное слово были выпущены из Бутырской тюрьмы анархисты для прощания со своим учителем.
Лишь в 30-е годы преступным стало считаться само учение. Предсказание анархистов оправдалось: государство, идеологически перенасыщенное, обратилось в самодовлеющее Чудовище, погубившее страну.
В плане историческом я вижу смысл русского мирного анархизма в предотвращении попытки насильственного построения коммунизма. Шел поиск других, компромиссных решений. Основная идея анархизма состоит в том, что человеку изначально свойственна устремленность к свободе. Никакие цели, как бы заманчиво, а иногда и величественно они ни формулировались, не могут быть осуществляемы в ущерб свободе. Эта мысль не была воспринята – в противовес ей был поставлен эксперимент сурового насильственного воздействия в масштабах всей страны. Чем он обернулся, теперь многие хорошо осознали. Но ведь можно было бы этот трагический эксперимент и не ставить, если бы природа человека была понята своевременно.
В анархическом движении, крайне неоднородном по своим исходным позициям, особое место занял мистический анархизм, смыкавшийся в первые годы с анархическим коммунизмом.
Почему анархизм оказался связанным с мистикой?
Ответ на этот вопрос звучит однозначно. Анархизм из чисто политического движения должен был превратиться в движение философское с определенной социальной и морально-этической окрашенностью. Это был вызов, брошенный марксизму, православию и всей суровой научной парадигме тогдашних дней. Речь шла о создании целостного – всеохватывающего мировоззрения, основанного на свободной, идеологически не засоренной мысли. Анархизм – это всеобъемлющая свобода. Она должна охватить все проявления культуры; в том числе и науку[96]96
В наши дни такой подход прозвучал в публикациях американского философа немецкого происхождения Пола Фейерабенда. Одно из его изданий называется так [Фейерабенд, 1986]:, остающуюся в плане методологии жестко идеологизированной.
Против методологического принуждения. Очерки анархической теории познания.
Эта книга начинается словами:
Наука представляет собой по сути анархическое предприятие: теоретический анархизм более гуманен и прогрессивен, чем его альтернативы, опирающиеся на закон и порядок (с. 147).
[Закрыть]
Во главе анархо-мистического движения стояли Аполлон Андреевич Карелин и один из его учеников – Алексей Александрович Солонович, математик и философ. (Подробнее об этом движении – в гл. XV.)
Сейчас я приведу некоторые цитаты из сохранившихся записей лекций А. А. Солоновича. Это уместно здесь сделать. Так немного приоткроется та атмосфера, в которой жил я и мои товарищи. Нужно обратить внимание на то, что в те годы многие, теперь хорошо известные нам научные идеи находились лишь в зачаточном состоянии. Но, правда, многое и предчувствовалось, предвиделось.
Я здесь даю цитаты, а не делаю пересказа прежде всего потому, что мне хочется, чтобы читатель уловил «голос» Солоновича, его аргументацию, его манеру изложения. Это не тексты, подготовленные к печати, а почти всегда – записи лекций. К тому же пересказывать его было бы крайне трудно и потому, что он не формулирует исходных аксиом и не строит отчетливой логической системы. Он ограничивается тем, что обсуждает некоторые существенные для него темы. Изложение носит явно выраженный повествовательный характер. Автор часто опирается на опыт мистических переживаний. Строго говоря, это не философия, а философствование.
В моем распоряжении было только 14 текстов, записанных от руки в школьных тетрадях. Судя по почерку, записи сделаны одним и тем же человеком, возможно, под диктовку. Указано, что часть текстов относится ко второй половине 20-х годов. Большинство же текстов не датировано даже приближенно. Можно думать, что часть из них записана еще в политизоляторе[97]97
Помню, что я в те прошлые годы читал один (не вошедший сюда) философский текст, полученный каким-то непонятным образом непосредственно из политизолятора.
[Закрыть] или позднее, в каргасокской ссылке. Материалы получены от вдовы сына А. А. Солоновича – Юлии Владимировны Орловой. Сын Солоновича Сергей также был участником анархо-мистического движения.
Все подстрочные примечания к текстам Солоновича сделаны автором данной работы.
[Закрыть]
(Порядок расположения выдержек произволен, поскольку тетради не нумерованы)
1. Конспекты: Постановка основных проблем.
… человеческая личная жизнь сама по себе бессмысленна. Она полна пошлости, глупости и скуки, а самое главное – страдания… (с.6).
Человек живет в бесконечной бездне – вселенной и поэтому бесконечность и вечность, а вместе с ними и идея бессмертия есть самый несомненный факт, и человек должен найти отношение к этому факту, найти пути к нему (с.7).
Деятельность человека, направленная к решению вопросов, связанных с этой проблемой, и к установлению живой связи между человеком, как существом конечным, и бесконечностью, называется религиозной деятельностью (с.7).
… пока условимся называть «мистикой» все то, что ставит нас в непосредственную связь с реальностью, с окончательной действительностью (с. 8).
… только в мистическом же акте может быть дана нам реальная бесконечность (с.9).
Поэтому в основе всякой религии лежит осознанная мистика – религиозная мистика. Поэтому же в основе всех человеческих поступков также лежит мистика, но у одних сознательная, а у других бессознательная (с.9).
Однако дать определение мистическому акту нельзя, ибо он первоначален[99]99
Солонович часто подчеркивал неопределимость глубокомысленных слов. Помню, как он говорил о неопределимости слова Свобода, столь важного для анархистов, сравнивая его со словом Бог, также не поддающимся определению. Богу приписывается даже эпитет – быть «несуществующим», поскольку Он выше как существования, так и несуществования. Гностики, как и Псевдо-Дионисий Ареопагит, развивали так называемое апофатическое богословие, стремящееся выразить сущность Бога через отрицание всех относящихся к Нему определений как несоразмерных Его природе.
[Закрыть] (с. 11).
Величайшие этические идеалы явились из тех величайших религий вне национального характера – религии Кришны, религии Будды, религии Христа. Надо только очистить их от всего наносного и лживого, что было на них наложено искренними и неискренними последователями и создателями соответствующих церквей (с. 13).
… человечество стоит перед истоками новой религии. В силу известных причин, о которых впоследствии будет случай говорить, – эта религия может быть определена как религия Параклета-Утешителя (с. 14).
… все проповедники подлинной анархии являются предтечами Параклета, а среди них крупнейшими являются Бакунин, Толстой и Кропоткин (с. 15).
Свобода является единственной приемлемой формой, под которой можно мыслить себе Бога.
Мы стоим на рубеже великих свершений. События происходящие – первые всплески, и много еще гигантских валов прокатится по России, Европе, Евразии… (с. 16).
Есть три факта в человеческой действительности: человек произошел, стал таким, какой он есть; человек живет, существует; человек умирает (с. 20).
Эти три факта приводят к постановке трех вопросов, без ответа на которые человек остается бессознательным: как, откуда и зачем пришел человек; в чем цель, значение и смысл жизни; что такое смерть – какой ее смысл и значение (с. 20).
… что есть великого и прекрасного в человеке, и человечество может получить жизнь и деятельность только на религиозном основании, которое дает появиться тому, что является «Божественной искрой» в человеке – красоте, любви, мудрости, свободе, правде и т. д. в их бесконечном размахе (с. 22).
2. Объяснение и познание.
Если я смогу уподобить свое сознание сознанию другого, то я познаю сознание этого другого (с. 1).
Наука объясняет, а это совсем не то, что познание.
В основе категории познания лежит истина, а в основе объяснения лежит власть – стремление к власти, к овладению вещами (с. 1).
Наука все равно бессознательно подразумевает и не может не подразумевать субъекта познания[100]100
Обращаю здесь внимание на роль «наблюдателя» в квантовой механике, с которой Солонович, видимо, не был знаком.
[Закрыть] (с. 1).
Раньше, чем объяснить, наука должна убить – ясно, что и ее выводы мертвы. Они годны для овладения природой, для накопления ее, для власти над ней[101]101
Здесь совпадение со взглядами Ф. Ницше [Ницше, 1910]:
503. Весь познавательный аппарат есть абстрагирующий и упрощающий аппарат – направленный не на познание, но на овладение вещами…
[Закрыть], но не для того, чтобы жить с природой, понимая под природой и самого человека (с.5).
На научных теориях нельзя построить никакого мировоззрения, потому что самый принцип науки состоит в том, чтобы менять теории в зависимости от удобства их применения… (с. 7).
В науке нередко пользовались заведомо неверными точками зрения. чтобы получить правильные выводы…
Так, мы уже рассмотрели атомистику и показали ее нелепость… Однако с помощью ее удавалось не раз получить хорошие формулы (с. 8).
… само понятие материи – является комплексом абсурдов.
Абсурдов, ибо материю можно мыслить себе или сплошной или прерывной[102]102
Мы идем дальше и показываем, что и при описании языка нам приходится сталкиваться с проблемой «непрерывность против дискретности» [Налимов, 1978, 1989].
[Закрыть] (с. 8).
Нужно уметь уподобляться каждому человеку…
Путь уподобления есть путь сопереживания, сорадования, сострадания (с. 10).
Душа животных должна раскрыться перед человеком… (с. И).
Человек начинает слышать, как растет трава, что выражается в аромате цветов, в свойствах минеральных образований.
Его сознание расширяется все более и более – оно становится способным проникнуть во все явления мира… (с. 11).
А наряду с этим в человеке развиваются новые способы восприятия, новые органы чувств… Все сильнее раскрывается в нем его духовная сторона, и ей становятся доступны миры иные, миры иных категорий, совершенно не похожие на наш (с. И).
И на самом деле существуют бесчисленные миры с бесконечно разнообразными обитателями (с. 12).
… принцип «ненасилия», являющийся в существе своем принципом величайшей силы, ибо гигантская сила нужна, чтобы действовать ненасилием, но потому анархисты стремятся к могуществу, к мощи, но не к власти и насилию… (с. 13).
Законы природы являются законами человека, которые он хочет навязать природе…[103]103
Здесь взгляды Солоновича опять перекликаются с высказываниями Ницше [Ницше, 1910]:
521… Мир представляется нам логичным, потому что мы сами его сначала логизировали.
Хочется отметить, что критицизм А. А. Солоновича во многом близок Ф. Ницше, но в работах Солоновича я не встречал ссылок на этого автора. В моей работе Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности по числу упоминаний Ницше занимает второе место после Платона.
[Закрыть] (с. 15).
… научные постоянства суть только таблицы и разложения в ряды.
Но раз так, то основой таких постоянств является теория вероятности и формальная возможность разложения в ряды… (с. 17).
Однако, оставив пока мышление в понятиях в стороне, мы обратим внимание на мышление математическое… Его особая ценность покоится, между прочим, и на его общезначимости.
Однако все оно покоится в основном на воображении[104]104
Подробно роль воображения в процессе познания рассматривается нами в книге [Налимов, 1989].
[Закрыть]… (с. 22).
Суметь вообразить себе, представить себе душевное состояние другого субъекта и уподобиться этому субъекту, отождествиться с ним – таков путь познания. Суметь вообразить себе, вспомнить свое собственное прошлое, отождествиться с ним – таков путь самопознания (с. 24).
3. Конспект по философии истории и научному методу.
Итак, науки исторические суть науки о единожды данном и неповторимом…
Поэтому ясно, что не может существовать законов истории (с. 3).
Всякий закон есть закон больших чисел, есть статистический закон (с. 4).
Исторический процесс в человечестве – это есть процесс, совершающийся в сознаниях (с. 7).
История человечества есть история состояний сознаний…[105]105
Здесь явное противостояние Историческому материализму.
[Закрыть] (с. 8).
Ни над, ни под человечеством нет никакой сущности, ни духовной, ни материальной, которая бы творила сам исторический процесс (с. 9).
Человеческую историю человек не может описывать со стороны, ибо он не может «отойти» от человечества, перестать быть человеком (с. 10).
Нет и не может быть научного миросозерцания, ибо наука таковым обладать не может, для этого у нее нет средств. Но научные данные должны лежать в основе каждого миросозерцания, если оно претендует на общую значимость (с. 15).
Наука ставит вопросы только о функциональных зависимостях, наблюдаемых среди явлений, и система, объединяющая все научные данные, строится по методу математической дедукции (с. 15).
Этим создается единая и мощная классификационная схема, позволяющая легко и быстро находить данные, которые могут понадобиться нам в жизни.
Эта схема играет роль каталога большой библиотеки, где книги расставляются систематически по полкам, а в нашем случае – факты по формулам, а общетеоретическая схема связывает все это по шкафам (с. 16).
Поэтому наука так легко и быстро меняет свои теории (с. 16).
Поэтому всякий, кто говорит, что он научно обосновывает смысл и цель жизни, научно доказывает бытие или небытие бога и т. д., – говорит вздор и показывает свое невежество в науке или в философии, а то и в обеих вместе (с. 16).
4. Очерк по истории марксизма.
… анархическое движение, подобно эсеровскому, не избегло тлетворного влияния марксизма, причем это влияние сказывалось не отдельными периодами, а проходит через всю историю анархического движения вплоть до наших дней. Вследствие этого автор разделяет анархистов-коммунистов и анархистов-марксистов. Очерки эти были написаны в 31–32 гг. в период заключения автора в Верхне-Уральском политизоляторе. и в это же время там находились анархисты как того, так и другого направления. Основными задачами, которые тогда ставили перед собой анархисты-марксисты, были: объединение анархического движения путем образования партии анархистов и разработки программы этой партии. Инициатором и руководителем этой верхне-уральской группы был В. Бармаш, который в те же примерно годы отбывал срок заключения в том же политизоляторе. По некоторым данным, в ссылках и других местах заключения находились сторонники анархистов-марксистов[106]106
Я был свидетелем этой борьбы в конце 20-х годов. С позиций анархистов-коммунистов (к которым в основном принадлежали и анархисты-мистики) представлялась нелепой сама постановка задачи о создании партии. В этом случае стирается основная идея анархизма: свобода заменяется подчинением партийной структуре с ее дисциплиной и программным единомыслием.
[Закрыть] (с. 13).
5. Вселенная как совокупность миров.
(Мир материально-физический.)
О времени мы узнаем не из ощущений, а из представлений (с. 3)… пространство так же не ощущение, а представление… (с. 5).
Мышление есть стихия. Из всех семи[107]107
Автор поясняет: Семь стихий: земля, вода, воздух, огонь, свет, звук и мысль (с. 26).
[Закрыть] стихий четыре относятся к материальному миру, и три имеют более широкое значение, но все семь так или иначе проявляют себя в материально-физическом мире (с. 14).
Так гномы говорят нам на языке непроницаемости, скрытности, тяжести. Ундины – метаморфичны, как вода, и принимают всевозможные формы в зависимости от окружающего. Сильфы подвижны, как воздух, и саламандры горячи и чисты, как пламя. Кобальды – духи металлов – в своем характере обладают как бы пластичностью и гибкостью и т. д. и т. п. Вся эта совокупность образует царство сил природы… (с. 16).
Итак, уже сейчас можно набросать такую картину: Духовная монада нисходит до минерального царства… Затем начинается ее эволюция, и она через бесчисленные века становится растением, затем животным и, наконец, человеком… На этом пути она неизмеримое количество раз рождается и вновь умирает, ибо ей приходится менять от времени до времени свое тело, когда она внутренне перерастает то, что это тело может ей дать… (с. 22).
Поэтому животные, растения и минералы – это наши отставшие братья, правда, отстали они от нас на сотни тысячелетий, но и сотни тысячелетий – лишь миг перед вечностью нашего бытия (с. 22).
Совершенно ясно, что должны существовать, – и они действительно существуют, – существа, стоящие неизмеримо выше человека, перед которыми человек то же, что перед нами камень, или даже еще более высокие… Только не нужно думать, что мы им, а они нам как-то подобны!.. Это подобие есть только в возможности!., (с. 26).
Задача родившихся на Земле – творчество здесь[108]108
Тему творчества я продолжал развивать в книге [Налимов, 1989]:
Смысл Мира – проявление всего потенциально заложенного в нем. Роль человека – участие в этом космическом процессе… Но человек живет в этом Мире – Мире, скрепленном действием. Человек должен действовать (с. 251).
[Закрыть], а потустороннее творчество можно отложить до времени, когда сами станем гражданами иных миров (с. 29).
Только тот, кто настолько могуч, что его силы не исчерпываются всей полнотой земных нужд, всей силой страдания человечества, только тот и будет думать, кроме Земли, еще о творчестве и в иных мирах… (с. 30).
И тем не менее не может быть правильного творчества на Земле, если нет перспектив в иные миры и бесконечность. Подлинно благое творчество, отвечающее полноте нужд человеческих, творчество зрячее, а не слепое, может явиться как результат не только самосознания, но и того, что в последнее время зовут космическим сознанием.
Космическое же сознание пробуждается в человеке только на зов бесконечности, на тоску по совершенной красоте (с. 30).
6. Фазисы эволюции в онто– и филогенезисе.
Часть I.
Теперь становится уже ясно, что мистика ставит человека в непосредственное соприкосновение с реальностью… так что различные «мистики» можно классифицировать по четырем большим разделам:
1. Мистика стихийных сил – мистика колдунов, шаманов…
2. Мистика человеческая – мистика религии предков в ее различных формах…
3. Мистика света – божественная мистика подлинного и глубокого эзотеризма…
4. Мистика тьмы – мистика Зла, свойственная некоторым течениям, связанным с борьбой за власть и наслаждение… Это мистика порыва к верхам сорвавшегося в бездну… (с. 2).
Но история человечества есть совокупность движений отдельных сознаний… Все эти сознания «свободны», но в результате получается «нечто» и некое постоянство… Однако это «нечто» трансцендентно как раз именно для того человеческого сознания, жизнь которого и дает это «нечто». Оно для человека не познаваемо, фикция и ничто… (с. 8).
Всякое же рассуждение о так называемых законах истории является бессмыслицей…
Совершенно другое получим мы, если встанем на точку зрения становления субъекта, развертывания (эволюции) им заложенных в нем потенций (с. 10).
Здесь мы подходим к фазам становления… рассмотрим состояния гилизма, психизма и пневматизма, как фазы становления человеческого духа[109]109
Здесь Солонович углубляет троичную классификацию личности, идущую еще от гностиков. Различные варианты троичной классификации, как утверждает Макгрегор [MacGregor, 1979], сохранились до наших дней.
[Закрыть] (с. 10).
Итак, мы имеем перед собой гилика… он мыслит образами, и у него еще нет никаких понятий, его память не комбинаторная, но механическая (с. 10–11).
Человек (гилик), как форма, происходит из рода, он только отпрыск формообразующей силы, свойственной роду… Из рода он получил все, что делает его человеком, – свое знание преданий, обычаев, способов жизни, – вся его память целиком образована родом – род живет в его памяти в лице его предка и событий существования… Родовая страсть кипит в его жилах… Сама метаморфичность его тела и души – лишь повторение свойств рода… И он передает эти свойства своим потомкам… Он подобен цветку на дереве – дает потомство и осыпается, ибо в этом его значение (с. 13).
Из природы течет в него поток эмоций вместе с образами…
Как поток стихий шел беспорядочной грудой общих переживаний, так теперь идет в него и поток эмоций от образов природы… Эти образы суть стихийные духи, духи природы в их многообразии… (с. 14).
Наши сказки и басни – далекие бледные тени сказок жизни той эпохи… Отсюда – тотемизм. Он основан на понимании связи человеческого рода и животных… (с. 16).
… было нечто, препятствовавшее развитию, от чего «человечество» избавилось, а оставшаяся часть не смогла избавиться[110]110
Мы должны признать, что и в наше время гилизм не изжит. Отсюда бесконечные и ничем не оправданные национальные войны. Несмотря на, казалось бы, высокое состояние культуры, двадцатый век оказался окрашен по преимуществу гилизмом. Родовая кровь, вооруженная современной техникой, закипела, как никогда ранее. Как можно это объяснить?
Я думаю, что концепцию Солоновича о семантичной троичности природы человека надо расширить, признав многомерность ЭГО. Тогда все объясняется легко. В некоторых острых ситуациях вероятностная структура ЭГО легко перестраивается [Налимов, 1989].
Очень яркий пример находим в воспоминаниях Андрея Белого, главы русского антропософского движения [Белый, 1992], в которых он описывает опыт своей внешней и внутренней жизни в Дорнахе в Обществе (братстве) Рудольфа Штайнера, рядом с которым Белый провел несколько лет. В Швейцарии интернациональная группа антропософов, казалось бы, дружно строила свой Гётеанум, воплощая в материале антропософское мирочувствование. Но разразилась война 14-го года:
Когда первое возбуждение, вызванное войной, улеглось в нашем дорнахском быте и стали доходить вести с фронта… то начали разгораться страсти в нашей дорнахской группе… на этой почве происходили непрерывные, все крепнувшие споры, начавшие уже переходить в ссоры… уже в кантине явственно отметились национальные столики… прежде не было этого разделения на нации в кантине; теперь оно началось; и оно углублялось (т. 6, с. 412–413)…Атмосфера, сгустившаяся над нашей колонией, была просто ужасна (т. 8, с. 436).
Война вызвала острый национальный конфликт в антропософской общине, казавшейся вполне пневматической – сформированной и объединенной духовными устремлениями.
[Закрыть].
7. Фазисы эволюции в онто– и филогенезисе.
Часть II.
Состояние психизма есть состояние, когда человек рождается из природы – его пуповина обрывается, и он остается один, уже не слитый с природой, но противопоставленный ей… (с. 10).
Отныне он хочет покорить природу, подчинить ее своей власти… (с. 10).
На ступени психизма рождается самолюбие и эгоизм как любовь к своей личности (с. 12).
Переход от психизма к пневматизму может совершиться только путем безоговорочного подчинения рассудка, понятий, а стало быть, и личности с ее эгоизмом – более высоким началам духовности (С. 15).
Для пневматика жизнь должна рассматриваться вне времени, и он не имеет целей… (с. 16).
Психик стремится к истине, владеет ею, но пневматик сам должен стать и быть истиною: «Я есть путь, истина и жизнь!» – говорит Христос (с. 16).
Для пневматика Вселенная есть совокупность сознательных или бессознательных сил, есть соотношение свободных воль… (с. 16).
В основу права должен быть положен принцип несравнимости людей – их абсолютной разности в их принципе и их полное равенство в возможности проявления (с. 20).
В социальном же смысле любовь на Земле есть отказ от богатства и власти (с. 21).
С этой точки зрения, всякий, кто обосновывается на любви, сочувствии, жалости, истине и т. п., – религиозен… (с. 22).
Когда психик борется «во имя идеи» – он борется во имя личности… Да погибну я, говорит он, но да живет моя идея! (с. 29).
Но под идеей психик понимает юридическую личность, скорлупу, и во имя ее, во имя «дальнего» приносит в жертву сотни, тысячи и миллионы ближних живых людей… Это и есть подлинное поклонение дьяволу, черная месса, подлинный сатанизм (с. 30).
В человека, как и во Вселенную, заложены возможности – потенциал. Задача развития – развить, развернуть эти возможности в действительности, привести их в действие…[111]111
Здесь я иду дальше. Строя математическую модель семантической Вселенной, исхожу из представления о том, что все смыслы изначально заданы, но не проявлены (состояние семантического вакуума). Проявленность реализуется через сознание человека, обращающегося к числовой мере. Вся концепция в целом может рассматриваться как вероятностная реинтерпретация основополагающих представлений Платона [Налимов, 1989].
[Закрыть] Эволюция есть развертывание потенций, а исторический процесс есть становление эволюции (с. 32).
… и только тогда, когда выполнен будет нами целиком завет любви и мудрости, мы познаем истину и станем свободными, это свобода от Кармы, от мировой причинности. Тогда мы сами станем одной из вселенских причин, станем теми, кто может «вязать» и «разрешать».
В напряженной борьбе за добро против зла переплавляется постепенно природа человека, и алхимический процесс Великого Делания из грубого камня получает высшую духовную сущность.
В этой неустанной борьбе подается помощь отставшим, и самому можно подниматься, только поднимая других (с. 34).
8. Вселенная как совокупность Миров.
Мир форм (мир образов).
Итак, мы начнем с того, что констатируем… существование прежде всего наших представлений. Эти представления меняются, текут как сновидения, и сначала в них самих нельзя уловить как будто никакой внутренней связи… (с. 5).
… никто нам не может ничего сообщить о том, что же есть «объективно», т. е. вне воспринимающего субъекта, а значит, так нельзя говорить (с. 7).
Сила формообразования или «воображения» у кристалла исчерпывается ростом данного индивида. У растения этот рост переходит границы индивида и дает зародыш – зерно другого индивида… У животного воображение идет еще дальше и создает мир эмоций и восприятий; наконец, у человека он вырастает до разумения – все это суть только различные фазисы проявления формообразующей силы – силы воображения (с. 8).
Я ощущаю себя, свое тело… Но раз я ощущаю свое тело, то прежде всего я сам противопоставляю себя же этому телу… Мое тело становится для меня «не-Я». Я его ощущаю как нечто «другое», а когда я хочу воздействовать на него, – оно и совсем оказывается «другим», так как знаю я его, пожалуй, не больше, чем любую «внешнюю» вещь, а кроме того, оно и сопротивляется моим желаниям…(с. 12).
Мы говорили, что оно [познание] совершается через уподобления. Однако высшей степенью его является отождествление…
Акт отождествления и ставит нас перед фактом мистического познания (с. 13).
Мистическое познание преодолевает разделение на субъект и объект – оно совершается как отождествление двух: «Я» и «не-Я», но отождествление не подсознательное, а надсознательное, сверхсознательное. Такое сверхсознание достигается человеком фактически, но не путем рассуждений и умозаключений… При этом в акте отождествления необходимо действует воля, мудрость и любовь (с. 13).
Так в моем сознании живут желания, влечения, страсть, инстинкты и т. п. разнообразных духов, отожествленных мною с самим собой…
Во мне говорят различные голоса, и спорят различные голоса, и спорят различные индивидуальности[112]112
Здесь уже прямое указание на многомерность личности. По-ему-то, будучи математиком, Солонович не дал здесь математической интерпретации.
[Закрыть]… И только все большее развитие моего самосознания может выяснить мне границы моего собственного «Я» (с. 14).
Эта Карма сплетает вместе судьбы отдельных индивидуальностей, групп, народов, пород всего мира… И можно проследить, конечно, почему оказываются сплетенными судьбы различных индивидуальностей… Отсюда следует, что, двигаясь постепенно в этом направлении, мы внутренним анализом самих себя, вместе с внешним исследованием мировых судеб семейств, народов, рас, пород и т. д.
постепенно распутаем клубок, составляющий то, что мы считаем совокупностью наших «Я» (с. 17).
Два стража порога стоят, не пропуская нас к сознательному восприятию внешнего мира и нашего «Я».
Страж, который загораживает нам путь к миропознанию, есть страх; и страж, стоящий на пути к самопознанию, есть стыд. Не нужно только думать, что тот страх и стыд, о которых мы здесь говорим и которые живут в нас, таковы, каковы эти переживания в обыденной жизни… (с. 20).
Нужно только всегда помнить, что Вселенная бесконечна, а мы сами бессмертны, что не было времени без нас и не будет… Вся Вселенная – гигантское сообщество существ, стоящих на различных ступенях совершенства, и на безмерной высоте над ними стоят те, кого с древних времен называли зонами… (с. 22).
Высшее, частичное воплощение кого видела Земля, были зоны… Это были зоны любви, давшие миру религии Кришны, Будды и Христа… Религии любви, мудрости и свободы… (с. 22).
Но никто из принявших человеческую форму не может подняться над человеком, не победив в себе трехглавого дракона эксплуатации, власти и лжи и его слуг – «стражей порога».
Это и рассказывается в мифе «Апокалипсиса»… (с. 23).
9. Вселенная как совокупность Миров.
Мир образов и мир идей.
Конечно, есть и еще более высокие миры – они идут в бесконечную высь – это миры духов различных категорий и степеней совершенства…
А над всеми этими духами выше всего стоит Тот, Кого мы не можем ни определить, ни назвать, – Бог.
Он выше совершенства и выше даже бытия или небытия… Одинаково правы как те, что говорят о Нем, что он существует, так и те, которые говорят, что он не существует, и одинаково же они ошибаются…
Тем не менее мы для себя самих, а вовсе не для того, чтобы выразить подлинную сущность Бога, говорим о тех формах божественности, в которых мы, люди, можем Его себе мыслить. Бог в сверхбытии – непроявленный, Бог в бытии – Сущий и Творец и, наконец, Бог Спасающий…
Но это все в сущности только слова, не поддающиеся никакому дальнейшему определению… Мы бесконечно дальше отстоим от Него, чем инфузория отстоит от нас, и потому легче инфузории понять и выразить дифференциальное и интегральное исчисление, чем нам что-либо сказать о Боге.
Так от низшего мира до высочайших поднимается бесконечная лестница ступеней духовного совершенства.
На всех этих ступенях идет жизнь, борьба. И живут эти миры часто для нас менее понятной жизнью, чем была бы понятна жизнь человеческого общества для муравья или пчелы…
И тем не менее между всеми этими мирами есть единственная связь – цепь взаимодействий, и эта цепь и связь прежде всего определяется любовью… Поэтому бывали случаи, когда из миров более высоких духовные индивидуальности сходили в наш мир и «осеняли» людей, делая их вдохновенными пророками, глашатаями новых истин (с. 8–9).
Пневматик преодолел мысль путем «бунта» и поднялся от необходимости – к свободе, от справедливости – к любви (с. 22).
А пневматикам Он [Христос] говорил: «Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» [Мф. 5:13] (с. 22).
Итак, для пневматика миф – есть изображение подлинных реальностей бытия, есть как бы мировой роман или мировая трагедия (с. 27).
Пневматик «разговаривает» с ними [духовными существами] не на их языках, он воздействует на них «заклинаниями», и потому в этом случае он является магом. Слово же «маг» означает и «маг», и «мог», «мощь» и «могущество», и с другой стороны – «imago» – воображаю, I'imagination – воображение[113]113
Напомним здесь следующие слова из Апокрифа от Филиппа [Свенцицкая, Трофимова, 1989]:
67. Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах.
[Закрыть]… Маг может призвать духов, так как он знает их «имена» и может говорить с ними на их «языке», и «язык» этот, как и человеческий, есть определенный символизм, что и дало повод говорить о «магических формулах» (с. 26).
10. Переход от объяснения к познанию.
Роль науки заключается в объяснении, а отнюдь не в познании (с. 1).
Если есть нечто физическое во внешнем мире, то оно остается физическим и в моем теле, и, если есть нечто психическое в связи с моим телом, то оно остается психическим и вне моего тела…[114]114
В моих последних публикациях [Налимов, 1993] делается попытка показать, что есть достаточные основания для того, чтобы выдвинуть гипотезу о вездесущности сознания. Речь идет, конечно, пока лишь о существовании слабых форм сознания. Именно в этом случае можно найти достаточные основания, не прибегая к соображениям, которые могли бы вызвать резкие возражения у сторонников общепринятого мировоззренческого подхода.
[Закрыть]
…Отсюда вытекает, что раздражение не может переходить в ощущение, в нечто психическое внутри тела, если этого психического не было уже сразу дано изначала… (с. 6).
В свете, в звуке, во вкусе и т. д. – в различных так называемых ощущениях открываются человеку другие существа и ведут с ним разговор на своем языке… Кто говорит на языке красок и форм, кто – на языке звуков и вкусов и т. д. (с. 7).
Таким же образом, как духи природы, могут открываться нам и духи, стоящие гораздо выше нас…
Они на своих языках или на наших сообщают людям истины, ведомые им и неведомые нам (с. 8).
Но можно идти дальше и глубже – можно не только проникать в душевные состояния других людей, но и творить их (с. 8).
Можно читать в глубине душ человеческих, совсем не прибегая к условным языкам, но понимая смысл того, что одна душа может раскрыть другой на языке своей собственной природы (с. 9).
Таким образом, «волчность» волка связана не с частицами вещества, а с формой. Ведь и глиняный кувшин ничем, кроме формы, не отличается от куска глины, от которой взята и та глина, что составляет его самого. Все такие формы, если брать их с точки зрения их силового обоснования, и будут энтелехиями[115]115
Энтелехия – термин, введенный Аристотелем, обозначает актуальную действительность предмета, в отличие от его потенциальности. Форма – способ существования предмета. Термин форма близок к термину энтелехия.
[Закрыть] (с. 12–13).
Таким образом, эйдос является чем-то, что может служить объединяющим началом для энтелехий, то, что лежит в основе их самих– их цель, идея, сущность, архетип (с. 15).
Можно сказать, что если энтелехия есть план постройки, то эйдос – ее идея. Однако ни в коем случае не следует смешивать эйдос – дух – идею, с одной стороны, и духовный рассудок – с другой (с. 15).
