Поэты «Искры». Том 1
Текст книги "Поэты «Искры». Том 1"
Автор книги: Василий Курочкин
Жанры:
Поэзия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
Ночь нависла тяжелою тучей
Над столицей веселья и слез;
С вечной страстью и с песнью могучей
Вы проснулись, любовники роз!
Сердце мыслит в минуты покоя;
О, как счастлив, в ком бодрствует дух!
Мне понятно молчанье ночное:
Соловьи, услаждайте мой слух.
От чертогов, где царствует Фрина,
Улетайте, влюбленные, прочь:
Заповедные льются там вина
С новой клятвою каждую ночь;
Хоть не раз испытало потерю
Это сердце, сжимаясь от мук,
В правду чувства я всё еще верю…
Соловьи, услаждайте мой слух.
Вот чертоги тельца золотого:
Не запасть вашим песням туда!
Очерствелому сердцу скупого
Благодать этих песен чужда.
Если ночь над богатым витает,
Принося в каждом звуке испуг,—
В бедный угол мой муза влетает.
Соловьи, услаждайте мой слух.
Улетайте далеко, далеко
От рабов, к вашим песням глухих,
Заковавшихся с целью жестокой
Заковать в те же цепи других.
Пусть поет гимны лести голодной
Хор корыстью измученных слуг —
Я, как вы, распеваю свободно…
Соловьи, услаждайте мой слух.
Громче, громче доносятся трели…
Соловьи, вы не любите злых:
Ароматы весны долетели
В ваших песнях ко мне золотых.
В моем сердце вселилась природа,
От восторга трепещет мой дух…
Ах, когда бы всю ночь до восхода
Соловьи услаждали мой слух!
<1857>
Всем пасынкам природы
Когда прожить бы так,
Как жил в былые годы
Бедняга-весельчак.
Всю жизнь прожить не плача,
Хоть жизнь куда горька…
Ой ли! Вот вся задача
Бедняги-чудака.
Наследственной шляпенки
Пред знатью не ломать,
Подарочек девчонки —
Цветы в нее вплетать,
В шинельке ночью лежа,
Днем – пух смахнул слегка!
Ой ли! Вот вся одёжа
Бедняги-чудака.
Два стула, стол трехногий,
Стакан, постель в углу,
Тюфяк на ней убогий,
Гитара на полу,
Швеи изображенье,
Шкатулка без замка…
Ой ли! Вот всё именье
Бедняги-чудака.
Из папки ребятишкам
Вырезывать коньков,
Искать по старым книжкам
Веселеньких стишков,
Плясать – да так, чтоб скука
Бежала с чердака,—
Ой ли! Вот вся наука
Бедняги-чудака.
Чтоб каждую минуту
Любовью освятить —
В красавицу Анюту
Всю душу положить,
Смотреть спокойным глазом
На роскошь… свысока…
Ой ли! Вот глупый разум
Бедняги-чудака.
«Как стану умирать я,
Да не вменят мне в грех
Ни бог, ни люди-братья
Мой добродушный смех;
Не будет нареканья
Над гробом бедняка».
Ой ли! Вот упованья
Бедняги-чудака.
Ты, бедный, – ослепленный
Богатствами других,
И ты, богач, – согбенный
Под ношей благ земных,—
Вы ропщете… Хотите,
Чтоб жизнь была легка?
Ой ли! Пример берите
С бедняги-чудака.
<1857>
Как, Лизета, ты —
В тканях, шелком шитых?
Жемчуг и цветы
В локонах завитых?
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Кони у крыльца
Ждут Лизету ныне;
Самый цвет лица
Куплен в магазине!..
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Залы в зеркалах,
В спальне роскошь тоже —
В дорогих коврах
И на мягком ложе.
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Ты блестишь умом,
Потупляешь глазки —
Как товар лицом,
Продавая ласки.
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Ты цветком цвела,
Пела вольной птицей,
Но тогда была
Бедной мастерицей.
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Как дитя проста,
Сердца не стесняя,
Ты была чиста,
Даже изменяя…
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Но старик купил
Сам себе презренье
И – позолотил
Призрак наслажденья.
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
Скрылся светлый бог
В невозвратной дали…
Он швею берег —
Вы графиней стали.
Нет, нет, нет!
Нет, ты не Лизета.
Нет, нет, нет!
Бросим имя это.
<1857>
Яма эта будет мне могилой.
Умираю немощный и хилый…
Здесь толпа беспечная пройдет;
Скажут: пьян, должно быть, с горя, бедный!
Кто добрее, грош мне бросит медный
И глаза, краснея, отвернет…
Что жалеть? Венчайтеся цветами!
А бродяга старый в этой яме
Без участья вашего умрет.
Уходили горе, старость, злоба
И шатанье впроголодь до гроба!..
Целый год мечтал я об одном:
Умереть бы только на постели —
Нет больницы, где б меня призрели…
Говорят: наполнены битком.
Всё народ счастливый приютился!
Под открытым небом, как родился,
И уснет бродяга вечным сном.
Прокормиться думал я трудами,
Я просил работы со слезами —
Да просил не в добрый, видно, час:
Никуда бездомного не взяли!
Из окошек кости мне бросали,
И, как пес, я их глодал не раз,
В конурах, в конюшнях засыпая,—
И бродяга старый, умирая,
Богачи, не проклинает вас.
Воровать и грабить приходилось…
Да на сердце совесть шевелилась.
А соблазн, соблазн со всех сторон!
И пошел канючить, по дороге
Попадая в тюрьмы да в остроги…
Двадцать раз, никак, был заключен!
Наглотался я казенной пищи!
Солнце всем сияет; старый нищий
Даже солнца светлого лишен.
Разве есть отчизна у бездомных?
Что мне в ваших фабриках огромных,
В тучных нивах, в блеске городов?
В пышных храмах, в важных заседаньях,
В громкой славе вашей и в собраньях
Краснобаев ваших и льстецов?
А ваш город занят был врагами —
Заливался глупыми слезами
Нищий, сытый – от руки врагов.
Червь зловредный – я вас беспокою?
Раздавите гадину ногою.
Что жалеть – приплюсните скорей!
Отчего меня вы не учили?
Не дали исхода дикой силе:
Вышел бы из червя муравей.
Я бы умер, братьев обнимая…
А бродягой старым умирая,
Призываю мщенье на людей!
<1857>
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
На неподкупленной лире
Громкую славу споем
Тем, кто живет в этом мире
Честным трудом.
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
Жизни веселой наука
Не тяжела для простых…
Братья мои, вам порука —
В песнях моих.
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
Бедность несла для примера
В древности мудрость сама;
Вызвали песни Гомера —
Посох, сума.
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
Доле блестящей, великой
Тяжкий бывает конец;
В бочке, с всемирным владыкой
Спорил мудрец.
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
Средь раззолоченных клеток
Веет уныньем пустынь;
Лучше уж есть без салфеток,
Спать без простынь!
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
Бог легкокрылый порхает
Там, где не видит оков:
Полной хозяйкой влетает
К бедным любовь.
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
Дружба не знается с злыми
Но в кабаке, где вино
Тянут служивые, – с ними
Пьет заодно.
Слава святому труду!
Бедность и труд
Честно живут,
С дружбой, с любовью в ладу.
Слава святому труду!
<1857>
Старушка под хмельком призналась,
Качая дряхлой головой:
«Как молодежь-то увивалась
В былые дни за мной!
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
«Как, бабушка, ты позволяла?»
«Э, детки! Красоте своей
В пятнадцать лет я цену знала —
И не спала ночей…
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
«Ты, бабушка, сама влюблялась?»
«На что же бог мне сердце дал?
Я скоро милого дождалась,
И он недолго ждал…
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
– «Ты нежно, бабушка, любила?»
– «Уж как нежна бывала с ним,
Но чаще время проводила —
Еще нежней с другим…
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
– «С другим, родная, не краснея?»
– «Из них был каждый не дурак,
Но я, я их была умнее:
Вступив в законный брак.
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
– «А страшно мужа было встретить?»
– «Уж больно был в меня влюблен,
Ведь мог бы многое заметить —
Да не заметил он.
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
– «А мужу вы не изменяли?»
– «Ну, как подчас не быть греху!
Но я и батюшке едва ли
Откроюсь на духу.
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
– «Вы мужа наконец лишились?»
– «Да, хоть не нов уже был храм,
Кумиру жертвы приносились
Еще усердней там.
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
– «Нам жить ли так, как вы прожили?»
– «Э, детки! женский наш удел!..
Уж если бабушки шалили —
Так вам и бог велел.
Уж пожить умела я!
Где ты, юность знойная?
Ручка моя белая!
Ножка моя стройная!»
<1857>
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
Книги скорей по шкапам!
В поле из комнаты душной!
Мальчики, девочки… Гам,
Песни и смех простодушный…
Пусть всё притихло кругом,
Мрачной исполнясь тоски;
Пусть собирается гром!
Дети, сплетайте венки.
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
Грозно молчание мглы…
В воду попрятались рыбки.
Птички молчат… Но светлы
Детские ваши улыбки.
Светел и верен ваш взгляд:
После не страшных вам бурь
Ваши глаза отразят
Ясного неба лазурь.
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
Жребий нам выпал дурной;
Но мы за правду стояли:
Мстили одною рукой,
Цепи другою срывали.
И с колесницы побед
Пали, не сдавшись врагам,
Но изумившую свет
Славу оставили вам.
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
В черный родились вы час!
Враг в свои медные горны
Первый приветствовал вас
Днем нашей участи черной;
Отозвалися на зов
Средь разоренных полей
Вместе с слезами отцов
Первые крики детей.
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
Лучших из ряда бойцов
Вырвала храбрых могила;
Над головами отцов
Буря детей просветила:
Пусть испытанья отцам!
Дети, господь вас хранит!
Нива грядущего вам
Лучшую жатву сулит.
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
Дети, гроза всё слышней…
Гнев приближается Рока…
Рок, не пугая детей,
Взрослых страшит издалека…
Если я гибну певцом
Бедствий народных и слез,
Гроб мой украсьте венком,
Вами сплетенным из роз.
Пойте, резвитеся, дети!
Черные тучи над нами;
Ангел надежды цветами
Сыплет на вашем рассвете —
Пойте, резвитеся, дети!
<1857>
Что, мой пес, приуныл? Или против врага
И тебя, как меня, точит злоба?
Ешь, покуда остался кусок пирога…
Завтра грызть черствый хлеб будем оба.
Здесь вражий пир вчера справлялся;
Один надменно говорил:
«Играй, старик» – я отказался…
Он скрипку мне разбил.
Веселье, пляски – всё разбито!
Кто здесь теперь возбудит вновь
Беспечный говор, смех забытый?
Кто вызовет любовь?
Ведь эти струны возвещали
Счастливцу ясную зарю,
Когда невесту снаряжали
Родные к алтарю.
Ведь здесь, под этими струнами,
Дрожала вечером земля;
От них расправились бы сами
Морщины короля.
И что ж? за песни нашей славы,
Наследье дедов и отцов,—
Над ней свершился суд неправый
И злая месть врагов.
Что, мой пес, приуныл? Или против врага
И тебя, как меня, точит злоба?
Ешь, покуда остался кусок пирога…
Завтра грызть черствый хлеб будем оба.
Пошлет ли бог благословенье
На труд, без песен начатой?
Как длинно будет воскресенье,
День отдыха святой!
Как в сказках палочка простая
В руках у феи – мой смычок
Был силен, бедных утешая
Везде, где только мог.
Носился смех, блистали взоры,
Когда по струнам он порхал,
И холод, подати, наборы
Бедняк позабывал.
Теперь – вся ненависть поднята…
Воскресла злоба прежних лет:
Давайте ж мне ружье солдата,
Когда уж скрипки нет!
Пойду на смерть с народной славой,
Да скажут внуки обо мне:
Он не хотел, чтоб враг лукавый
Плясал в родной стране.
Что, мой пес, приуныл? Или против врага
И тебя, как меня, точит злоба?
Ешь, покуда остался кусок пирога…
Завтра грызть черствый хлеб будем оба.
<1857>
Не дорожа своей весною,
Вы мне дарите свой расцвет:
Дитя мое, ведь надо мною
Лежит, как туча, сорок лет.
В былые дни от поцелуя
Простой швеи я счастлив был…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
В карете пара вороная
Вас мчит в наряде дорогом,
А Лиза, юностью пленяя,
Ходила, бедная, пешком.
К ее глазам весь свет ревнуя,
За ними зорко я следил…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
Здесь в позлащенные карнизы
Громады высятся зеркал;
Дрянное зеркальцо у Лизы
Я граций зеркалом считал;
Без занавес постель простую
Луч солнца утром золотил…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
Поэтам лучшие созданья
Вы взглядом можете внушать;
А Лиза – знаков препинанья,
Бедняжка, не могла понять;
Но бог любви, ей грудь волнуя,
Любить без слов ее учил…
Зачем любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил?
Вы лучше Лизы, вы умнее,
В вас даже больше доброты;
Она теряется, бледнея
В сияньи вашей красоты;
Но к ней влекли меня, чаруя,
Мой юный жар, избыток сил —
И уж любить вас не могу я,
Как Лизу некогда любил.
<1857>
1
В давно минувшие века,
До рождества еще Христова,
Жил царь под шкурою быка;
Оно для древних было ново.
Но льстили точно так же встарь
И так же пел придворный хор:
Ура! да здравствует наш царь!
Навуходоносор!
2
«Наш царь бодается, так что ж,
И мы топтать народ здоровы,—
Решил совет седых вельмож.—
Да здравствуют рога царевы!
Да и в Египте, государь,
Бык божество с давнишних пор —
Ура! да здравствует наш царь!
Навуходоносор!»
3
Державный бык коренья жрет,
Ему вода речная – пойло.
Как трезво царь себя ведет!
Поэт воспел царево стойло.
И над поэмой государь,
Мыча, уставил мутный взор —
Ура! да здравствует наш царь!
Навуходоносор!
4
В тогдашней «Северной пчеле»
Печатали неоднократно,
Что у монарха на челе
След царской думы необъятной,
Что из сердец ему алтарь
Воздвиг народный приговор —
Ура! да здравствует наш царь!
Навуходоносор!
5
Бык только ноздри раздувал,
Упитан сеном и хвалами,
Но под ярмо жрецов попал
И, управляемый жрецами,
Мычал рогатый государь
За приговором приговор —
Ура! да здравствует наш царь!
Навуходоносор!
6
Тогда не вытерпел народ,
Царя избрал себе другого.
Как православный наш причет,
Жрецы – любители мясного.
Как злы-то люди были встарь!
Придворным-то какой позор!
Был съеден незабвенный царь
Навуходоносор!
7
Льстецы царей! Вот вам сюжет
Для оды самой возвышенной,—
Да и ценсурный комитет
Ее одобрит непременно;
А впрочем, слово «государь»
Не вдохновляет вас с тех пор,
Как в бозе сгнил последний царь
Навуходоносор!
Между 1855 и 1858
Из чужбины дальной
В замок феодальный
Едет – трюх-трюх-трюх —
На кобылке сивой
Наш маркиз спесивый,
Наш отец и друг.
Машет саблей длинной,
Но в крови невинной…
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
Слушать, поселяне!
К вам – невеждам, дряни
Сам держу я речь!
Я – опора трона;
Царству оборона —
Мой дворянский меч.
Гнев мой возгорится —
И король смирится!
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
Говорят, бездельник
Слух пустил, что мельник
Жизнь мне подарил.
Я зажму вам глотки!
Сам Пипин Короткий
Нашим предком был.
Отыщу в законе —
Сяду сам на троне…
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
Я, как за стеною,
За своей женою
При дворе силен.
Сын достигнет быстро
Звания министра;
Младший… тот хмелен…
Трусоват… глупенек…
Но жена даст денег.
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
Не люблю стесненья!
Подати с именья —
Знать их не хочу!
Облечен дворянством,
Государству чванством
Я свой долг плачу.
Местное начальство
Усмирит нахальство…
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
А! Другое дело:
Чернь – топчите смело,
Но делиться – чур!
Нам одним охота
И цветки почета
Деревенских дур.
Свято и едино
Право господина.
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
Кресло в божьем храме
Перед алтарями
Выставляйте мне.
Мне – почет и слава,
Чтоб дворянства право,
Свято и вполне,
В этом блеске громком
Перешло к потомкам.
Вот какой храбрец!
Ой, бедовый, право!
Честь тебе и слава —
Ах ты, наш отец!
<1858>
«Я читал когда-то, где – уж теперь не припомню (говорит Беранже в выноске к этому стихотворению), рассказ путешественника видевшего Канари, который выходил из школы вместе с маленькими греками учениками; как дети, он нес книги под мышкою. Герой учился читать, не стыдясь. Счастлива страна, где не краснеют, поступая честно! Да наградит бог прямодушие и скромность великого гражданина.»
На лужайке детский крик:
Учит грамоте ребят,
Весь седой, ворчун старик,
Отставной солдат.
«Я согнулся, я уж слаб,
А виды видал!
Унтер не был бы, когда б
Грамоте не знал!
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
У меня ль в саду цветок
Насадил я каждый сам
И из тех цветов венок
Грамотному дам.
Битый – правду говорит
Молвь людей простых —
Стоит двух, кто не был бит,
Грамотей – троих.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Митя, видишь карандаш?
За моей следи рукой:
Это иже, а не наш;
Экой срам какой!
Да, прислушайте: с полком
В Греции я был,
В двадцать, значит… а в каком,
Значит, позабыл.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Отстояли мы друзей!
Раз, иду себе один,
Вижу – школа для детей
У ворот Афин.
В школе учится моряк,
Детям не под стать;
Я взглянул – и как дурак
Начал хохотать.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Но учитель мне сказал:
„Ты глупей ребенка сам:
Ты героя осмеял,
Страшного врагам.
Он за греков мстил – пред ним
Трепетал султан,
И упал, сожжен живым,
Вражий капитан“.
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
„Гордость края моего —
Он Кана́ри – да!
В мире встретили его
Горе и нужда;
Он, умея побеждать,
Сел букварь учить,
Всё затем, чтобы опять
Греции служить!“
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас.
Весь зардевшись, в стороне
Я в смущении стоял;
Но герой сжал руку мне,
Слово мне сказал…
Мне послышался завет
Бога самого:
„Знанье – вольность, знанье – свет;
Рабство без него!“
Дружно, дети! все зараз:
Буки-аз! Буки-аз!
Счастье в грамоте для вас».
<1858>
Моя веселость улетела!
О, кто беглянку возвратит
Моей душе осиротелой —
Господь того благословит!
Старик, неверною забытый,
Сижу в пустынном уголке
Один – и дверь моя открыта
Бродящей по свету тоске…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
Она бы, резвая, ходила
За стариком, и в смертный час
Она глаза бы мне закрыла:
Я просветлел бы – и угас!
Ее приметы всем известны;
За взгляд ее, когда б я мог,
Я б отдал славы луч небесный…
Ко мне ее, в мой уголок!
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
Ее припевы были новы,
Смиряли горе и вражду;
Их узник пел, забыв оковы,
Их пел бедняк, забыв нужду.
Она, моря переплывая,
Всегда свободна и смела,
Далеко от родного края
Надежду ссыльному несла.
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
«Зачем хотите мрак сомнений
Внушать доверчивым сердцам?
Служить добру обязан гений,—
Она советует певцам.—
Он как маяк, средь бурь манящий
Ветрила зорких кораблей;
Я червячок, в ночи блестящий,
Но эта ночь при мне светлей».
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
Она богатства презирала
И, оживляя круг друзей,
Порой лукаво рассуждала,
Порой смеялась без затей.
Мы ей беспечно предавались,
До слез смеялись всем кружком.
Умчался смех – в глазах остались
Одни лишь слезы о былом…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
Она восторг и страсти пламя
В сердцах вселяла молодых;
Безумцы были между нами,
Но не было меж нами злых.
Педанты к резвой были строги.
Бывало, взгляд ее один —
И мысль сверкнет без важной тоги
И мудрость взглянет без морщин…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
«Но мы, мы, славу изгоняя,
Богов из золота творим!»
Тебя, веселость, призывая,
Я не хочу поверить злым.
Без твоего живого взгляда
Немеет голос… ум бежит…
И догоревшая лампада
В могильном сумраке дрожит…
Зовите беглую домой,
Зовите песни петь со мной!
<1858>
