Текст книги "Поэты «Искры». Том 1"

Автор книги: Василий Курочкин

ОРИГИНАЛЬНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

 
Мы рано стали жить, игривыми мечтами
Действительную жизнь наивно заменив;
Наш вкус, взлелеянный волшебными плодами,
Отбросил зрелые плоды, едва вкусив.
Мы в ранней юности взлелеяли опасный
Людей и общества тщеславный идеал;
Мы сжились сердцем с ним, как с женщиной прекрасной;
Он жажду подвигов и славы в нас вселял.
Он выкинул вдали обманчивое знамя,
Он ложным светом нам сулил счастливый день;
Как мошки мелкие, мы бросились на пламя,
Как дети глупые, свою ловили тень…
Слезами и тоской мы жизни заплатили
За светлые мечты, за вдохновенный взгляд,
За всё, в чем прежде мы смысл жизни находили,
В чем нынче видим мы сомнений грустный ряд…
Жизнь сбросила для нас воскресные наряды,
Мечты о счастии заботами сменя…
Так блеск задумчивый и трепетный лампады
Бледнеет перед светом дня.
 

<1850>

 
Твой отец нажил честным трудом
Сотни тысяч и каменный дом;
Облачась в дорогой кашемир,
Твоя мать презирает весь мир;
Как же ты – это трудно понять —
Ни в отца уродилась, ни в мать?
 
 
Мать – охотница девок посечь,
А отец – подчиненных распечь;
Ты – со всеми на свете равна,
С молодежью блестящей скучна,
Не умеешь прельщать, занимать.
Ни в отца уродилась, ни в мать!
 
 
Из столицы отец ни ногой;
Мать в Париж уезжает весной;
А тебя от туманных небес
Манит в горы, да в степи, да в лес…
Целый день ты готова блуждать…
Ни в отца уродилась, ни в мать!
 
 
Мать готовит тебя богачу,
А отцу крупный чин по плечу —
Чтоб крестов было больше да лент;
А с тобою – какой-то студент…
Душу рада ему ты отдать…
Ни в отца уродилась, ни в мать!
 
 
Не сулит тебе брачный венец
Шумной жизни, какую отец
За любовь твоей матери дал.
Разобьется и твой идеал…
Эх! уж лучше, чтоб горя не знать,
Уродиться в отца или в мать!
 

1853

 
«Няня, любила ли ты?»
– «Я, что ли, барышня? Что вам?»
– «Как что?.. Страданья… мечты…»
– «Не оскорбить бы вас словом.
Нашей сестры разговор
Всё из простых, значит, слов…
         Нам и любовь не в любовь,
         Нам и позор не в позор!
 
 
Друг нужен по сердцу вам;
Нам и друзей-то не надо:
Барин обделает сам —
Мы ведь послушное стадо.
Наш был на это здоров…
Тут был и мне приговор…
         Нам и любовь не в любовь,
         Нам и позор не в позор!
 
 
После… племянник ли… сын…
Это уж дело не наше —
Только прямой господин —
Верите ль: солнышка краше.
Тоже господская кровь…
Лют был до наших сестер…
         Нам и любовь не в любовь,
         Нам и позор не в позор!
 
 
Раньше… да что вспоминать!
Было как будто похоже,
Вот как в романах читать
Сами изволите тоже.
Только уж много годов
Парень в солдатах с тех пор…
         Нам и любовь не в любовь,
         Нам и позор не в позор!
 
 
Там и пошла, и пошла…
Всё и со мной, как с другими…
Ноне спасаюсь от зла
Только летами своими,
Что у старухи и кровь
Похолодела и взор…
         Нам и любовь не в любовь,
         Нам и позор не в позор!
 
 
Барышня, скучен рассказ?
Вот и теперь подрастает
Девушка… девка для вас…
А уж господ соблазняет…
Черные косы да бровь
Сгубят красавицу скоро…
         Господи! Дай ей любовь
         И огради от позора!»
 

1855

 
Как в наши лучшие года
Мы пролетаем без участья
Помимо истинного счастья!
Мы молоды, душа горда…
Как в нас заносчивости много!
Пред нами светлая дорога…
Проходят лучшие года!
 
 
Проходят лучшие года —
Мы всё идем дорогой ложной,
Вслед за мечтою невозможной,
Идем неведомо куда…
Но вот овраг – вот мы споткнулись…
Кругом стемнело… Оглянулись —
Нигде ни звука, ни следа!
 
 
Нигде ни звука, ни следа,
Ни светлых дней, ни сожаленья,
На сердце тяжесть оскорбленья
И одиночество стыда.
Для утомительной дороги
Нет силы… Подкосились ноги…
Погасла дальная звезда!
 
 
Погасла дальная звезда!
Пора, пора душой смириться!
Над жизнью нечего глумиться,
Вкусив от горького плода,—
Или с бессильем старой девы
Твердить упорно: где вы, где вы,
Вотще минувшие года!
 
 
Вотще минувшие года
Не лучше ль справить честной тризной?
Не оскверним же укоризной
Господень мир – и никогда
С бессильной злобой оскорбленных
Не осмеем четы влюбленных,
Влюбленных в лучшие года!
 

<1856>

 
Не высок, ни толст, ни тонок,
         Холост, средних лет,
Взгляд приятен, голос звонок,
         Хорошо одет;
Без запинки, где придется,
         Всюду порет дичь —
И поэтому зовется:
         Милый Петр Ильич!
 
 
Молодое поколенье
         С жаром говорит,
Что брать взятки – преступленье,
         Совесть не велит;
Он сейчас: «Уж как угодно,
         Взятки – сущий бич!»
Ах! какой он благородный,
         Милый Петр Ильич!
 
 
Старичков остаток злобный,
         Чуя зло везде,
Образ мыслей неподобный
         Видит в бороде;
Он сейчас: «На барабане
         Всех бы их остричь!»
Старички-то и в тумане…
         Милый Петр Ильич!
 
 
С дамами глядит амуром
         В цветнике из роз;
Допотопным каламбуром
         Насмешит до слез;
Губки сжав, в альбомы пишет
         Сладенькую дичь —
И из уст прелестных слышит:
         Милый Петр Ильич!
 
 
Там старушки о болонках
         Мелют, о дровах,
Приживалках, компаньонках,
         Крепостных людях…
Он и к этим разговорам
         Приплетает дичь;
А старушки дружным хором:
         Милый Петр Ильич!
 
 
С сановитыми тузами
         Мастер говорить
И умильными глазами
         Случай уловить.
Своему призванью верный,
         Ведь сумел достичь
Аттестации: примерный,
         Милый Петр Ильич!
 
 
Польки пляшет до упада,
         В картах черту брат;
И хозяйка очень рада,
         И хозяин рад.
Уж его не разбирают,
         Не хотят постичь,
А до гроба величают:
         Милый Петр Ильич!
 

<1856>

 
Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою
Я грусти признака тебе не подала.
Мы разошлись навек… но если бы с тобою
         Я встретиться могла!
 
 
Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою.
Не знаю: сделав мне так много в жизни зла,
Любил ли ты меня… но если бы с тобою
         Я встретиться могла!
 

<1856>

 
             Я нашел, друзья, нашел,
             Кто виновник бестолковый
             Наших бедствий, наших зол.
             Виноват во всем гербовый,
             Двуязычный, двуголовый,
             Всероссийский наш орел.
 
 
Я сошлюсь на народное слово,
На великую мудрость веков:
Двуголовье – эмблема, основа
Всех убийц, идиотов, воров.
Не вступая и в споры с глупцами,
При смущающих душу речах,
Сколько раз говорили вы сами:
«Да никак ты о двух головах!»
 
 
             Я нашел, друзья, нашел,
             Кто виновник бестолковый
             Наших бедствий, наших зол.
             Виноват во всем гербовый,
             Двуязычный, двуголовый,
             Всероссийский наш орел.
 
 
Оттого мы несчастливы, братья,
Оттого мы и горькую пьем,
Что у нас каждый штоф за печатью
Заклеймен двуголовым орлом.
Наш брат русский – уж если напьется,
Нет ни связи, ни смысла в речах;
То целуется он, то дерется —
Оттого что о двух головах.
 
 
             Я нашел, друзья, нашел,
             Кто виновник бестолковый
             Наших бедствий, наших зол.
             Виноват во всем гербовый,
             Двуязычный, двуголовый,
             Всероссийский наш орел.
 
 
Взятки – свойство гражданского мира,
Ведь у наших чиновных ребят
На обоих бортах вицмундира
По шести двуголовых орлят.
Ну! и спит идиот безголовый
Пред зерцалом, внушающим страх,—
А уж грабит, так грабит здорово
Наш чиновник о двух головах.
 
 
             Я нашел, друзья, нашел,
             Кто виновник бестолковый
             Наших бедствий, наших зол.
             Виноват во всем гербовый,
             Двуязычный, двуголовый,
             Всероссийский наш орел.
 
 
Правды нет оттого в русском мире,
Недосмотры везде оттого,
Что всевидящих глаз в нем четыре,
Да не видят они ничего;
Оттого мы к шпионству привычны,
Оттого мы храбры на словах,
Что мы все, господа, двуязычны,
Как орел наш о двух головах.
 
 
             Я нашел, друзья, нашел,
             Кто виновник бестолковый
             Наших бедствий, наших зол.
             Виноват во всем гербовый,
             Двуязычный, двуголовый,
             Всероссийский наш орел.
 

<1857>

 
Розовый, свежий, дородный,
Юный, веселый всегда,
Разума даже следа
Нет в голове благородной,
Ходит там ветер сквозной…
          Экой счастливец какой!
 
 
Долго не думая, смело,
В доброе время и час,
Вздумал – и сделал как раз
Самое скверное дело,
Не возмутившись душой…
          Экой счастливец какой!
 
 
С голоду гибнут крестьяне…
Пусть погибает весь свет!
Вот он на званый обед
Выехал: сани не сани!
Конь, что за конь вороной!
          Экой счастливец какой!
 
 
Женщину встретит – под шляпку
Взглянет, тряхнет кошельком
И, насладившись цветком,
Бросит, как старую тряпку,—
И уж подъехал к другой…
          Экой счастливец какой!
 
 
Рыщет себе беззаботно,
Не о чем, благо, тужить…
В службу предложат вступить —
Вступит и в службу охотно.
Будет сановник большой…
          Экой счастливец какой!
 
 
Розовый, свежий, дородный,
Труд и несчастный расчет
Подлым мещанством зовет…
Враг всякой мысли свободной,
Чувства и речи родной…
          Экой счастливец какой!
 

<1857>

 
Годы пройдут, словно день, словно час;
Много людей промелькнет мимо нас.
Дети займут положение в свете,
И старики поглупеют, как дети.
Мы поглупеем, как все, в свой черед,
А уж любовь не придет, не придет!
          Нет, уж любовь не придет!
 
 
В зрелых умом, скудных чувствами летах
Тьму новостей прочитаем в газетах:
Про наводненья, пожары, войну,
Про отнятую у горцев страну,
Скотский падеж и осушку болот —
А уж любовь не придет, не придет!
          Нет, уж любовь не придет!
 
 
Будем, как все люди добрые, жить;
Будем влюбляться, не будем любить —
Ты продашь сердце для партии громкой,
С горя и я заведусь экономкой…
Та старика под венец поведет…
А уж любовь не придет, не придет!
          Нет, уж любовь не придет!
 
 
Первой любви не сотрется печать.
Будем друг друга всю жизнь вспоминать;
Общие сны будут сниться обоим;
Разум обманем и сердце закроем —
Но о прошедшем тоска не умрет,
И уж любовь не придет, не придет —
          Нет, уж любовь не придет!
 

<1857>

 
Зачем Париж в смятении опять?
На площадях и улицах солдаты,
Народных волн не может взор обнять…
Кому спешат последний долг воздать?
Чей это гроб и катафалк богатый?
Тревожный слух в Париже пролетел:
          Угас поэт – народ осиротел.
 
 
Великая скатилася звезда,
Светившая полвека кротким светом
Над алтарем страданья и труда;
Простой народ простился навсегда
С своим родным учителем-поэтом,
Воспевшим блеск его великих дел.
          Угас поэт – народ осиротел.
 
 
Зачем пальба и колокольный звон,
Мундиры войск и ризы духовенства,
Торжественность тщеславных похорон
Тому, кто жил так искренно, как он,
Певцом любви, свободы и раве́нства,
Несчастным льстил, но с сильными был смел?
          Угас поэт – народ осиротел.
 
 
Зачем певцу напрасный фимиам,
Дым пороха в невыносимом громе —
Дым, дорогой тщеславным богачам,—
Зачем ему? Когда бог добрых сам,
Благословив младенца на соломе,
Не быть ничем поэту повелел?
          Угас поэт – народ осиротел.
 
 
Народ всех стран – страдание, и труд,
И сладких слез над песнями отрада
Громчей пальбы к бессмертию зовут!
И в них, поэт, тебе верховный суд —
Великому великая награда,
Когда поэт песнь лебедя пропел —
          И, внемля ей, народ осиротел[98]98
  Слова, напечатанные курсивом, – перевод собственных выражений Беранже из разных песен.


[Закрыть].
 

1857

 
Песни, что ли, вы хотите?
Песня будет не нова…
Но для музыки возьмите:
В ней слова, слова, слова.
Обвинять ли наше племя,
Иль обычай так силен,
Что поем мы в наше время
Песню дедовских времен?
 
 
Жил чиновник небогатый.
Просто жил, как бог велел,—
И, посты хранивши свято,
Тысяч сто нажить умел.
Но по злобному навету
Вдруг от места отрешен…
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?
 
 
Мой сосед в своем именьи
Вздумал школы заводить;
Сам вмешался в управленье,
Думал бедных облегчить…
И пошла молва по свету,
Что приятель поврежден.
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?
 
 
Сам не знаю – петь ли дальше…
Я красавицу знавал:
Захотелось в генеральши —
И нашелся генерал.
В этом смысла даже нету.
Был другой в нее влюблен…
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?
 
 
Песню старую от века,
Как языческий кумир,—
Где превыше человека
Ставят шпоры и мундир,
Где уму простора нету,
Где бессмысленный силен…
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?
 
 
Да когда ж споем другую?
Разве нету голосов?
И не стыдно ль дрянь такую
Петь уж несколько веков?
Или спать, сложивши руки,
При движении племен,
Богатырским сном под звуки
Песни дедовских времен?
 

<1858>

 
Василий Васильевич, вот
Издания Генкеля томик,
Бессонных ночей моих плод —
Известности карточный домик.
Здесь молодость, слава, любовь,
Интрижки, Лизеты, Жаннеты,
Которых так любят поэты,
И Вакх, согревающий кровь;
Намеки раве́нства, свободы,
По коим ценсура прошла,
Горячее чувство природы
И – барышни тра-ла-ла-ла!
Здесь ненависть к дряни мишурной
И злоба без всяких прикрас
На всё, что во Франции дурно
И вчетверо хуже у нас;
В борьбе с нищетою и ленью
Здесь я, переводчик-поэт,
Стою за великою тенью
Лучом его славы согрет.
 

1858

 
Покоряясь пред судьбою,
Поезжай – господь с тобою! —
         К чуждым берегам.
Если счастье навернется —
Оставайся; не найдется —
         Возвращайся к нам.
 
 
Разъезжай себе покорно
До Марсели, до Ливорно
         И иной страны;
Покоряться воле неба
Ради крова, ради хлеба
         Мы уж, брат, должны.
 
 
Полны гордого сознанья,
Скажем просто: до свиданья! —
         Как придется там…
Обессмысленные звуки
Час торжественной разлуки
         Не опошлят нам.
 
 
Мы словами жизнь не мерим,
Мы уж многому не верим,
         Как в былые дни;
Но, исполнившись смиренья,
Помним светлые мгновенья —
         Были же они!
 
 
Если были – будут снова;
Было б сердце к ним готово
         Да свободен ум.
А тебе – и с полугоря —
Их навеет воздух с моря,
         Моря вечный шум,
 
 
Солнце, бури, климат знойный,
Жизни трепет беспокойный,
         Неумолчный гам…
Так чего ж? Махнув рукою,
Поезжай – господь с тобою! —
         К чуждым берегам.
 

1858

 
Что? стихов ты хочешь, что ли?
Услужить бы я готов;
Написал бы я для Коли,
Только вот беда: нет воли,
А без воли нет стихов.
 
 
В ваши будущие годы
Высоко для вас взойдет
Солнце красное свободы;
А про наши про невзгоды,
Про цензурные походы
Даже память пропадет.
 
 
Мы упали в рабской роли.
Коля! вспомни наши дни
В годы равенства и воли
И хоть добрым словом, что ли,
Старых братьев помяни.
 

1858 (?)

 
Я не поэт – и, не связанный узами
                            С музами,
Не обольщаюсь ни лживой, ни правою
                            Славою.
Родине предан любовью безвестною,
                            Честною,
Не воспевая с певцами присяжными,
                            Важными
Злое и доброе, с равными шансами,
                            Стансами,
Я положил свое чувство сыновнее
                            Всё в нее.
 
 
Но не могу же я плакать от радости
                            С гадости,
Или искать красоту в безобразии
                            Азии,
Или курить в направлении заданном
                            Ладаном,
То есть – заигрывать с злом и невзгодами
                            Одами.
 
 
С рифмами лазить особого счастия
                            К власти я
Не нахожу – там какие бы ни были
                            Прибыли.
Рифмы мои ходят поступью твердою,
                            Гордою,
Располагаясь богатыми парами —
                            Барами!
 
 
Ну, не дадут мне за них в Академии
                            Премии,
Не приведут их в примерах пиитики
                            Критики:
«Нет ничего, мол, для „чтенья народного“
                            Годного,
Нет возносящего душу парения
                            Гения,
Нету воинственной, храброй и в старости,
                            Ярости
И ни одной для Петрушки и Васеньки
                            Басенки».
 
 
Что ж? Мне сама мать-природа оставила
                            Правила,
Чувством простым одарив одинаково
                            Всякого.
Если найдут книжку с песнями разными
                            Праздными
Добрые люди внимания стоящей —
                            Что еще?
Если ж я рифмой свободной и смелою
                            Сделаю,
Кроме того, впечатленье известное,
                            Честное,—
В нем и поэзия будет обильная,
                            Сильная
Тем, что не связана даже и с музами
                            Узами.
 

<1859>

 
Старый хапуга, отъявленный плут
                            Отдан под суд;
Дело его, по решении строгом,
                            Пахнет острогом…
Но у хапуги, во-первых: жена
                            Очень умна;
А во-вторых – еще несколько дочек
……………………………………
                            (Несколько точек.)
 
 
Дочек наставила, как поступать,
                            Умная мать.
(Как говорят языком и глазами —
                            Знаете сами.)
Плачет и молится каждую ночь
                            Каждая дочь…
Ну, и нашелся заступник сиятельный
                        !
                            (Знак восклицательный.)
 
 
Старый хапуга оправдан судом,
                            Правда, с трудом;
Но уж уселся он в полной надежде,
                            Крепче, чем прежде.
Свет, говорят, не без добрых людей —
                            Правда, ей-ей!
Так и покончим, махнув сокрушительный
                        ?
                            (Знак вопросительный.)
 

<1859>

 
Человек я хорошего нрава —
                            Право!
Но нельзя же служить, как известно,
                            Честно.
Я вполне соглашаюсь, что взятки
                            Гадки;
Но семейство, большое к тому же,
                            Хуже.
Точно: можно ходить и в веригах —
                            В книгах…
А чтоб эдак-то бегать по свету —
                            Нету!
Рассуждают, награбивши много,
                            Строго:
Капитал-де от предков имели!
                            Все ли?
И меня ведь господь не обидел:
                            Видел,
Как и те, что статейки писали,—
                            Брали.
Так за что ж распекать-то сверх штата
                            Брата?
Одного ведь отца мы на свете
                            Дети!
 

<1859>

 
Нет на свете зла!
Жить – легка наука;
Зло изобрела
Авторская скука.
Вот весна, весна!
Вся природа рада…
Только – холодна…
Согреваться надо.
 
 
Нам от стужи дан
Нектар ароматный;
Вина южных стран
Теплотой приятной
Чувства усладят…
Только – снова вздохи:
Вина, говорят,
Дороги и плохи.
 
 
Нет – так всё равно!
Что нам пить чужое?
Есть у нас вино,
Русскому родное:
Чарка водки – в зной
И в мороз – находка!
Только – грех какой!—
Дорога и водка.
 
 
Пить взамен вина
Просто воду будем;
Трезвость нам нужна,
Как рабочим людям:
В ней – успех труда…
Только – я не скрою —
Чистая вода
Дорога весною.
 
 
А весна идет
И, дразня свободой,
Негой обдает…
Поживем с природой
Хоть один денек!
Только – вот забота:
Двери на замок
Заперла работа.
 
 
Так трудом живи,
В светлые мгновенья
Находя в любви
От труда забвенье.
С нею, в царстве грез,
Бедных нет на свете!
Только – вот вопрос:
Ну, как будут дети?..
 
 
Так одним трудом,
Без мечты нескромной,
Как-нибудь дойдем
До могилы темной.
Труд – надежный друг
Всех несчастных… только —
Сколько в свете рук,
Нет работы столько!
 
 
Жить ли без труда
С голодом да с жаждой!
Только… как тогда
Дорог угол каждый!
А весна светла
И поет лукаво:
«Нет в природе зла!
Счастье – ваше право».
 

<1859>

 
В семье отец и мать детя́м своим давали
                            Пример весьма дурной;
Не то чтоб ссорились: нет, ссор они не знали,—
Но чуть придет отец из должности домой,
                            Сейчас пойдет ворчать
                            На деток и на мать.
Привыкли деточки отца весьма бояться,
                                      А посему
Уж стали не к нему,
А к нежной матери ласкаться.
Отец исправно сек малюток каждый день.
Хоть были тяжелы отцовские уроки,
Но в детях всё росли ужасные пороки —
                            И своеволие и лень.
Скончался папенька, осиротели дети,
                            И стала ласковая мать
(Хоть было трудно ей) всем царством управлять,
И слушались ее все дети, кроме Пети.
                            Два года в классе он сидел,
                            И, несмотря на все внушенья,
Лентяй не знал – и знать как будто не хотел
                            Таблицы умноженья!!!
Тут было надобно учителя нанять,
                            В котором долгий опыт
                            Умел бы обуздать
                            Греховной воли ропот.
Учитель нанятый сначала ласков был
И нежной кротостью малютку вразумил
И с корнем вырывал в нем терние дурное.
Прошел и месяц так; но новый наступил —
                                           Увы!
Опять по-прежнему ленился сын вдовы
                            И стал упрямей втрое.
Однажды поутру (учитель был сердит)
Сидят за кофием с родительницей дети.
Учитель, вежливо раскланявшись, глядит —
                                           Нет Пети!
                            Где Петя? Пети нет!
Мать шлет к нему слугу и видимо хлопочет.
И что ж? Слуга принес решительный ответ,
                            Что Петя кофию не хочет!!!
Тогда учителев раздался зычный глас:
                                          «Прокофий,
Сходи к строптивому, и чтоб он шел сейчас
                            Пить кофий!»
                            От голоса сего
                            Внезапно всё умолкло:
                            Малютки все до одного
Покрыты бледностью, дрожат в окошках стекла.
Мать в страхе тянется к своим птенцам младым,
Меж тем чело ее подернулося тучей!..
                            Необычайный случай!
Как быть? Пример другим!
                            Надеясь, что смирится
                            Строптивое дитя,
Пошел учитель сам, чтоб с ним распорядиться
                            Хоть не хотя хотя[99]99
  Подражание слогу г. Миллер-Красовского.


[Закрыть].
                            Не тут-то было!
«Зачем ты к кофию, мальчишка, не пришел?» —
Учитель вопросил его с сугубой силой.
«Я… я… я не хочу…» – «Не хочешь?
                                                      Произвол!!!» —
Учитель заревел, как вол,
И мальчику, что было духу,
                            Дал плюху,
За нею две влепил, и – если то возможно —
Предание гласит, что дал их осторожно.
 

* * *

 
Мальчишка присмирел и мягок стал, как шелк.
                            Какой же в басне толк?
Толк этой басни тот, что так же б не мешало
Смирять пощечиной и взрослого нахала,
                            Да не слегка
(Особенно когда болван учить берется),
А со всего плеча, уж как ни размахнется
                            Здоровая рука.
 

1859