Текст книги "Призрачный отель II. Куклы Маэстро (СИ)"

Автор книги: Василий Криптонов

Соавторы: Мила Бачурова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Эдик – это мужик твой?

– Да.

– И как? Покупал?

Алина обвела рукой комнату.

– Вот! Это всё моё… О-о-о-ой, пло-о-охо-о-о! – Она снова повалилась лицом на диван.

Я вздохнул.

– Н-да. Ну и кому это всё нужно будет, когда ты от депрессии роскомнадзорнешься?

Алина меня не слушала. Она выла. Я потряс её за плечо.

– Где ты встречалась со стариком?

Тот же мутный взгляд.

– В парке Пионеров.

– Парк большой. Где конкретно?

– Где стела пионерам-героям. На лавочке у стены.

– Всегда там?

– Всегда… О-о-о-ой, пло-о-охо-о-о!

Алина потянулась к таблеткам. Я забрал блистер, сунул в карман. Алина взвыла. Я поднял с пола стакан, сходил на кухню. Налил из чайника кипячёной воды. Вернувшись, сунул стакан Алине в руки.

– Пей. И ничего больше не делай! Никакие таблетки не жри! Поняла? Я тебе сейчас врача вызову.

За последнее время успел обзавестись номерами видящих. Звонки на мобильный они, правда, терпеть не могли, но у меня экстренный случай. Алина выглядела так, будто и вправду вот-вот помрёт или вскроется.

– Вадим Игоревич? Извините, что беспокою, это Тимур. Тут такое дело…

Обрисовывая ситуацию, я шёл к Парку Пионеров. Благо, от дома Алины недалеко. Вадиму Игоревичу, врачу из Заднепровья, сказал лишь, что Алина попала под воздействие Маэстро. О подробностях умолчал.

Вадим пообещал, что скоро приедет. Сказал, что если процесс зашёл не слишком далеко, то шансы сохранить рассудок у пациентки есть. Так спокойно и буднично сказал, что я вздрогнул. И до сих-то пор хотелось Маэстро в асфальт закатать, а сейчас это желание усилилось.

Пустышка ты там или нет – дело твоё, в конце концов. Но забираться в голову – такого ни одна тварь не заслуживает! Если я правильно понял Вадима, воздействие Маэстро на человека – сродни наркотику. Люди на это воздействие натуральным образом подсаживаются. И сейчас, лишившись его, Алина превратилась в торчка, лишённого дозы. У неё ломка, и очень жёсткая.

Поговорив с Вадимом, я набрал Кима.

– Привет. Я в Парке Пионеров. Можешь подойти? – Я знал, что Ким патрулирует Гагарина, Большую Советскую и прилегающие улицы.

Дожидаясь Кима, дошёл до лавочки – предположительно, той, о которой говорила Алина. Впереди – стела Пионерам-героям, с правой стороны – участок старинной крепостной стены.

Тяжелое место, несмотря на бодрое название. Неподалёку – братская могила павших в годы войны. Опалённый цветок – памятник детям, погибшим в концентрационных лагерях. Стела пионерам-героям, опять же. Настроение у людей, приходящих сюда, соответствующее. Неудивительно, что Маэстро здесь нравилось.

Так, может, и плененные души он держит где-то тут?

Глава 26

Мой взгляд невольно упал на Маховую башню. Сооружение – стариннее не придумаешь.

Заброшка? Н-ну, с учётом того, что в крепостных башнях в принципе никто никогда не жил – можно и так сказать. Под башней, опять же, наверняка есть подземный ход. А то, что присутствия пленённых душ я не чувствую и призраков, за исключением двух-трёх праздно шатающихся пустышек, не вижу, может быть результатом блокировки, которую поставил Маэстро.

Ким нифига не торопился, приехал только через десять минут. Зато с двумя шавухами, одну из которых протянул мне.

– Держи подгон. – Ким плюхнулся рядом со мной. – Надеюсь, что-то срочное?

– Почему надеешься? Спасибо. – Я взял шаурму.

– Потому что по голосу было не похоже, что тебя тут пожиратели на части рвут, и я решил, что заеду за обедом. А приличную шаурму, на мой вкус, только в одном месте продают. Пересечение Кирова с Николаева, знаешь?

– Знаю. И что, прям рекомендуешь?

– Ты кусай.

Я откусил. Кивнул:

– Неплохо.

– То-то и оно. Ну, раз ешь, значит, и правда пожара нет. Зачем на сотовый звонил?

– Слушай, – не выдержал я, – да что у вас у всех за пунктик такой, с сотовыми? Как будто Стивена Кинга читаешь. Там тоже, если кто-то телефон в руки берёт – это целая драма на четырнадцать страниц. У меня мама, знаешь, тоже не подросток, но кроссворды уже лет десять как на планшете разгадывает, а батя троллит новичков на форуме рыболовов так, что его стабильно раз в месяц банят.

Я почему-то ждал от Кима агрессивного наката в духе «вот сам доживи до моих лет!», но – нет. Ким только усмехнулся.

– Тут дело не в возрасте, Тимур. Дело в самоуважении.

– Чего?..

– Того. Вот ты носишь у себя в кармане устройство, по которому в любую секунду тебя могут дёрнуть. Тому, кто звонит, не важно, чем ты занят: ешь, работаешь, любовью занимаешься. Может, гениальная идея в голову пришла. И тут – звонок. Людей сильно избаловала эта возможность – в любой момент до кого угодно достучаться, выдернуть, заставить с собой разговаривать. И ходят все, как на поводках. Привыкли, что их в любой момент дёрнуть могут.

– Ну, вообще-то, бывают важные ситуации.

– Конечно, бывают. Только в жизни таких ситуаций может быть две-три, по-настоящему важных. А ты из-за них соглашаешься всю дорогу носить ошейник.

– Да ну тебя, блин. Утрируешь.

– Нисколько. Смартфон – это ещё грустнее. Это ошейник с двумя поводками. За один дёргают все, кому не лень, а за другой – ты сам, но зато каждые пять минут. Как тут удержаться, когда весь мир так и пляшет вокруг тебя, стараясь развлекать. Раньше это только князьям да царям доступно было – шута держать. А теперь любой дурак может. Из обходчиков смартфон только у Кондратия. Знаешь, почему?

Я пожал плечами.

– Подарил один добрый человек, отказаться неудобно было. Кондратий приловчился новости читать, но и то плюётся. Газеты, говорит, лучше.

– Пока новость в газете появится, она уже прокиснет десять раз.

– Зато, небось, там только важное. Без всяких трогательных котиков.

– Ну окей, допустим. До сих пор вам и без смартов нормально было. Но времена-то меняются! И лучше это понять поздно, чем никогда. Сейчас, когда вся эта фигня с Маэстро творится, нам обязательно надо держать связь! Чтобы иметь преиму…

– Маэстро с пожирателями лишены возможности держать такую связь, – перебил Ким, глядя перед собой. – И преимущество, о котором ты говоришь, иллюзорное. Вот ты вызвал меня сейчас. Зачем?

– Ну, я знал, что ты эту улицу патрулируешь. Хотел рассказать новости про Маэстро, поделиться своими соображениями. Одна голова хорошо, а…

– Ты знал, что я патрулирую эту улицу. Мог подождать, увидеть мою машину, махнуть рукой. Я бы обрадовался и с удовольствием тебя подобрал. Мы бы всё обсудили по пути. Но ты выбрал дёрнуть поводок… Да успокойся, я понимаю, что для тебя это – норма жизни. Вижу, что ты не из тех, кто за своими хотелками других людей не замечает. Я на тебя не злюсь, но предупреждаю: позвонишь ещё раз, не будучи объятым пламенем – добавлю твой номер в чёрный список.

Я поперхнулся и закашлялся. Ким дружелюбно похлопал меня по спине. И так же дружелюбно закончил:

– А потом тебя все обходчики заблочат. Год будешь злиться, психовать. А потом в один прекрасный момент вдруг поймёшь, что за весь этот год ровным счётом ничего такого важного с тобой не случилось. Я имею в виду, настолько важного, чтобы трезвон устраивать. И со всеми нами ты всегда встречался, когда было нужно. Никуда не опоздал, ничего не упустил. Ты думаешь, мы закостенели? Не видим, что происходит, не понимаем?.. Нет. Наоборот: мы видим и понимаем больше других. Просто в силу накопленного опыта. Мы многое пережили, нам есть, с чем сравнивать. И мы видим: это время такое наступило, когда люди начали бояться молчать. Они боятся быть наедине с собой. Потому и кричать стараются как можно громче, думают, что миру без их крика будет худо. Про ретриты с цифровыми детоксами, думаешь, я не слыхал? Ещё как. Богатые люди платят большие деньги за то, чтобы у них кто-нибудь телефон отобрал на недельку. И когда отбирают – вдруг оказывается, что без телефонов жить можно, и жить хорошо. И мир не развалился за неделю без твоих цифровых криков.

– Ну, ты фаталист, – покачал я головой. – А может, стоит потерпеть неудобства? Ради того, чтобы, может, однажды кому-нибудь жизнь спасти, быстро приняв информацию?

Ким молча улыбался и смотрел на меня, держа в руке наполовину съеденную шаурму.

– Если бы, например, у Ромео и Джульетты были сотовые – трагедии бы не случилось, – привёл я, как мне казалось, терминальный довод. – Сколько всякого дерьма с людьми происходило просто из-за того, что не было возможности моментально обменяться информацией!

– И что?

– Не понял вопроса.

– Ну, что бы было, если бы у Ромео и Джульетты имелись сотовые? Мир лишился бы прекрасной истории любви, величайшей трагедии. Не извлёк бы из неё никаких уроков. Он получил бы скучную историю о двух подростках, которые валяются на диване, каждый в своём доме, и переписываются о том, как на них давят невыносимые предки. И, скорее всего, в финале этой истории они бы всё равно сговорились роскомнадзорнуться одновременно. Ты ещё скажи, что если бы Господь повесил на древе познания добра и зла камеру с датчиком движения, то мы бы сейчас жили в раю. Самому-то не смешно?

Смешно мне не было. Наоборот – я злился. Хотелось кричать, доказывая, что Ким не прав! Миллион доводов можно было бы привести. Но я взял себя в руки. Хрен с ними, с чудиками. Пока жареный петух не клюнет, всё равно не поймут ничего.

– Ну ладно, поболтали – будет. – Ким оторвал зубами кусок от шаурмы. – Так чего там насчёт Маэстро?

Переключившись на конкретику, я быстро забыл про мировоззренческие расхождения. Рассказал про допрос Маэстро, про создавшуюся патовую ситуацию.

– Если его отпустить – он и правда не успокоится. – Ким смял и запулил в урну бумажную упаковку от шаурмы. – И тут не в математике дело, это он так говорит. Те души, которые сейчас в плену, ни в чём не виноваты, согласен. Но в чём виноваты те, которые будут страдать, если вы отпустите Маэстро? В таких ситуациях мы говорим о судьбе. И о том, что, пытаясь изменить судьбу, человек всегда делает только хуже.

– Значит, нужно прикончить Маэстро, даже если он не расколется, и забыть о тех пятерых?

– Они не забудут.

– В смысле?

– Не думай плохо о людях, с которыми работаешь, Тимур. Вы соберётесь в кафетерии и почтите погибших. Бусины на ваших чётках – это память о ваших победах, они всегда при вас. Но и память о ваших поражениях остаётся. Без физического воплощения, но для вас она не менее материальна, чем курган в Реадовском парке. Я знаю, о чём ты думаешь, Тимур. Ты разочарован. Надеялся, что наш мир, в отличие от человеческого, справедлив, что здесь нет места боли и страданиям, что зло всегда терпит сокрушительное поражение. Увы, это не так. У нас есть лишь одно преимущество. Мы на триста процентов уверены в том, что делаем по-настоящему важное дело. И что без нас миллионы душ будут обречены. Пойдём, прокатимся.

Я тоже доел шаурму и выкинул упаковку. Мы подошли к пустому месту у дороги, переместились в призрачный мир. Перед нами оказался фургон.

Сели, Ким запустил призрачный движок. Поехали по Большой Советской.

– Судьба – удобное оправдание, если ничего не делать, – буркнул я.

– Это да.

Проклятый Ким не возражал, когда я ждал от него возражений, и не соглашался, когда я не ждал ничего, кроме согласия. Это вымораживало, и очень хотелось ему врезать.

– Мы можем хотя бы попытаться найти эти души⁈

– Можем. Пытаемся.

Я обернулся, посмотрел на уменьшающуюся башню.

Ким вздохнул.

– Маховую проверяли. Вообще все башни перешерстили. Ну и в принципе заброшки, какие нашли-вспомнили, тоже… Мы верим в судьбу, Тимур, но на жопе ровно сидеть не приучены. Не у тебя одного душа болит, поверь. Куда мне ехать?

– Почему ты меня спрашиваешь? – удивился я. – Я-то про башню думал. Но, раз говоришь, её проверяли, уже без разницы. Других мыслей у меня нет.

– А я тебя не про мысли спрашиваю. Я спрашиваю, куда мне ехать?

– Издеваешься, что ли? Говорю же – мне пофиг.

– Мне тоже. Так куда?

– Ну, езжай направо.

Ким покорно свернул на Тухачевского.

– Дальше?

– Да я откуда знаю⁈

– Предположи.

– Ну, давай налево.

Ким повернул на Докучаева. Собственно, это была уже не дорога. Фургончик крался по придомовой территории. Слева мелькнула табличка, сообщающая о том, что здесь расположилось федеральное казначейство. Ким остановился, повернул голову вправо. Я проследил за его взглядом.

Возле нежно-зелёного трёхэтажного строения кружили, будто танцуя вальс, двое пожирателей.

– Они чуют смерть, – спокойно сказал Ким. – Пошли.

Мы покинули фургон и направились по бетонной дорожке к пожирателям. Те мигом остановили танец, зависли, уставившись на нас.

– Пост принял, – крикнул Ким. – Свободны. Оба.

– Ты – тварь! – прошипел один из пожирателей. – Скоро вы все будете ползать перед нами на коленях!

– Ага, я себе уже коврик для пилатеса присмотрел. Чтоб колени не болели. Пошли вон, сказал, пока не прикончил обоих!

Пожиратели, горестно завывая, улетели.

– Вот примерно так выглядят нормальные отношения с этой братией, – прокомментировал Ким. – А теперь – ждём.

– Чего…

– Всё, дождались. Забирай.

Возле стены дома образовался пожилой мужчина. На нём был парадный отутюженный мундир с множеством орденов, на голове – фуражка. Стоял он по стойке смирно, будто принимал парад.

– Здравия желаю, – вырвалось у меня.

Я и сам непроизвольно вытянулся. Если бы мог, в эту секунду променял бы свои дреды на какую-нибудь уставную стрижку. И голову бы прикрыл – к пустой-то руку не прикладывают.

Ветеран окинул меня задумчивым взглядом, улыбнулся.

– Да вольно уже, – сказал глухим добродушным голосом. – Ну… Всё, стало быть? Последняя станция?

– Почти, – улыбнулся я в ответ. – Осталась пара формальностей. Едем с нами.

Кивнув, душа направилась к фургону. Мы с Кимом пошли следом.

– Вот поэтому Кондратий так удивился, когда ты услышал зов, – сказал Ким негромко. – Тогда, возле «чайника». Это – нам свойственно, обходчикам. А ты только что выполнил нашу работу. Ты знал, куда ехать, потому что слышал зов.

– Да я ж от балды сказал!

– Это поначалу так кажется. По первости все думают, что от балды, понимать начинают потом. Я понимал, откуда зов, и проверял тебя. А ты безошибочно привёл к нужному месту. Может быть, ты работаешь не там, где нужно? Подумай, Тимур. Я ни к чему не принуждаю, просто не надо зацикливаться на одном. Пробовать себя в разных областях – это нормально и правильно, иначе ты не узнаешь, где по-настоящему нужен.

– Не соблазняй. У проводников есть кое-что такое, чего нет у обходчиков.

– И что же это?

– Печеньки, – сказал я и, обойдя ветерана, открыл перед ним боковую дверь.

Ким присвистнул.

– Ну, тут крыть нечем, тут ты прав. Кондратий – мужик рукодельный, но по части плюшек Мстиславе Мстиславовне равных нету.

* * *

Я катался с Кимом по городу до самой ночи. Несколько раз дёргался позвонить Вадиму, узнать, что там с Алиной. Но вспоминал разъяснения Кима и убирал телефон.

Если бы случилось что-то непоправимое, Вадим наверняка нашёл бы способ сообщить. А раз не сообщает, значит, всё нормально. Ну, насколько оно вообще может быть нормально.

– Что там у тебя? – спросил Ким после того, как я в очередной раз сунул телефон в карман.

Я хотел отшутиться, но почему-то рассказал правду. Давно заметил, что с видящими это получается само собой – при том, что с Олегом, например, я проработал бок о бок без малого семь лет, а Кима и остальных знаю чуть больше месяца. Олегу я ни за что не признался бы, что вызвал врача к пустышке, которая шпионила за нами и о каждом шаге докладывала Маэстро. И не из-за насмешек или презрения, просто Олег меня бы не понял. Не смог бы понять.

А у видящих насмехаться над новенькими в принципе не очень принято. Профессия сложная, опасная, каждый человек на вес золота. На тупорылый стёб попросту времени не остаётся.

Ким выслушал меня молча. Своё отношение к моему поступку не выразил никак. Просто спросил:

– Где она живёт?

Услышав ответ, молча выкрутил руль в нужную сторону.

В этот раз мне повезло – подошёл к подъезду одновременно с женщиной, ведущей на поводке собаку. Женщина открыла кодовой замок ключом-таблеткой. На мои дреды посмотрела неодобрительно, но спрашивать, в какую квартиру направляюсь, не стала. Свернула в межквартирный коридор первого этажа, я поднялся на второй этаж.

Остановившись перед дверью Алины, прислушался. Тишина, никаких звуков. Хотя, возможно, это из-за плотной двери. Тронул кнопку звонка. Не откроет – тогда пройду сквозь дверь. Может, Вадим её вообще в больницу отправил, и в квартире нет никого.

Но за дверью послышались шаги. Осветилось крошечное окошко глазка. Я шагнул назад – чтобы лучше было видно.

Через несколько секунд лязгнула задвижка. Алина открыла дверь. Молча отступила с порога вглубь квартиры.

Я вошёл. Алина тут же вернула металлическую задвижку на место. Посмотрела на меня.

– Что?

– Да ничего. Зашёл спросить, как ты.

– Больничный на неделю. Две пригоршни лекарств. Потом надо будет врача вызвать, он телефон свой оставил.

Голос звучал глухо и устало.

– А. Ну, хорошо, выздоравливай. Я, собственно, только поэтому пришёл.

– А почему не позвонил?

– У меня телефона твоего нет. А если бы и был – ты что, к незнакомым номерам подходишь?

– Номера нет, – повторила Алина. – А адрес есть.

– Ну, адрес я в отделе кадров спросил. Пойду. – Я взялся за задвижку.

Алина положила ладонь мне на руку. Прямо посмотрела в глаза.

– Почему?

– Что?

– Почему ты меня спас? Ты ко мне приходил сегодня днём, теперь я в этом уверена. А потом появился врач.

– Не понимаю, о чём ты.

– Всё ты понимаешь. – Алина стиснула мою руку на задвижке. – Думаешь, я совсем дура, да?

Ну, вообще-то именно так я и думал. Плюс помутненное сознание – был уверен, что о первом моём визите Алина не вспомнит. Но говорить девушке, что считаешь её дурой – это даже для бессмертного перебор.

– Я всё знаю, – объявила Алина. – Врач сказал, что меня загипнотизировали. Я делала плохие вещи, и не только я. Этот урод гипнотизер многих держал под воздействием. Но теперь его арестовали.

– Ну, раз врач так сказал, значит, так оно и есть. Слушай, я пойду…

И тут в дверь позвонили. Требовательно, по-хозяйски.

– Эдик, – упавшим голосом сказала Алина. Умоляюще посмотрела на меня.

Я покачал головой.

– В шкаф прятаться не буду, не надейся.

Глава 27

Алина, понурившись окончательно, открыла дверь.

Мужик, стоящий за ней, годился мне в отцы. Ну, и Алине, соответственно, тоже – вряд ли она намного старше, чем выглядит.

– Это ещё кто⁈ – рявкнул мужик, уставившись на меня.

– Коллега. Пришёл узнать, как здоровье ценной сотрудницы.

– Угу. Коллега, значит.

– Эдик, – пропыталась пролепетать Алина, – это не то, что ты думаешь…

Эдик её не слушал. Отодвинул с дороги и ломанул в квартиру. В комнате принялся проделывать странное. Заглянул за диван, за кресла. Тщательно ощупал обивку с обратной стороны. Задумчиво посмотрел на тигриный ковёр, опустился на колени, и ковёр тоже тщательно ощупал.

– Потерял что-то? – спросил я. – У меня у друзей металлодетектор есть.

Эдик процедил сквозь зубы неразборчивое и ломанул из гостиной в спальню. Там принялся перетряхивать кровать.

– Эдик, что ты ищешь?

Алина бросилась за ним, остановилась на пороге.

– Где⁈ – рявкнул Эдик, отшвырнув в сторону подушку.

Подушка сбила с тумбочи настольную лампу с фрафоровым плафоном под старину, лампа покатилась по полу.

– Что? – Алина смотрела на Эдика уже со страхом.

– Не знаю! Игла, булавка – чем ты меня приворожила⁈ С какого чёрта я на тебя столько бабла тратил⁈ Посчитал утром – охренел! За такие деньги можно эскортницу первоклассную нанять! Где⁈

Эдик бросился к Алине, схватил за отвороты халата. Алина завизжала.

– Ну, мужик – ты мудак, – решил я.

И влепил Эдику с правой в челюсть. Дядечка к такому обращению явно не привык. Он по-женски взвизгнул. Отпустив Алину, схватился за подбородок. Повернувшись ко мне, прошипел:

– Ты! Да ты знаешь, кто я⁈

– Знаю, конечно. Мудло ты конченое, давно таких не встречал.

– Коллега, значит⁈ – не слыша меня, продолжал шипеть Эдик. – Завтра же с работы вылетишь с волчьим билетом! Ни в один отель больше не возьмут!

– Слава те, Господи, – искренне обрадовался я. – Мне ещё только других отелей не хватало.

Схватил Эдика за шиворот и потащил к двери. Оказалось, что я выше почти на голову. Эдик, видимо, это тоже заметил. По крайней мере, сопротивляться не пытался. Только орал:

– Отберу! Всё отберу через суд! Ничего этой лярве не оставлю!

– Ну вот и вали, с судами трахайся. А девушку оставь в покое.

С этими словами я вышвырнул Эдика за порог. Вдогонку отвесил пинка, Эдик полетел с ног и проехался по кафелю на коленях. Поднявшись, прошипел:

– Сгною!

– Начинай, – кивнул я, – не теряй времени, – и захлопнул дверь.

– Что ты наделал, Тимур, – пробормотала Алина. – Он ведь правду сказал! Тебя теперь уволят. И меня тоже. А я даже не поняла толком, что он искал. И с чего так взбесился…

– На него воздействовал тот же гипнотизёр, что и на тебя. Заставлял исполнять твои желания. А теперь гипнотизёра нет, он, видимо, подсчитал, сколько денег на тебя потратил, и офигел. Решил, что ты его приворожила – не сам же дурак. А здесь искал источник приворота. Или как там это правильно называется.

– Тот же гипнотизер? – Алина задумалась. – А почему тогда Эдик так хорошо себя чувствует? Я-то чуть не умерла!

Я пожал плечами.

– Вот этого не знаю, не доктор. Но в следующий раз дверь ему лучше не открывай. Есть мнение – если бы не я, сдерживаться он не стал бы.

Алина отвела глаза.

– Ты так и не сказал, почему.

– Что – «почему»?

– Почему возишься со мной? Врача мне вызвал, проведать пришёл, заступился сейчас. Я ведь действовала тебе во вред!

– Тебе честно ответить?

– Конечно.

– Понятия не имею. Если думаешь, что стал к тебе лучше относиться, ошибаешься. Просто, видимо, не могу поступать по-другому. А про Эдика не грусти. Поправишься – нового папика найдёшь. И с работы тебя не уволят, за это не переживай. Всё, мне пора. Выздоравливай.

Я вышел. Когда спускался по лестнице, в спину прилетело:

– Не буду я никого искать! – после чего громко хлопнула дверь.

Ишь ты…

В отель я шёл пешком. Алину собирался выкинуть из головы, но на полпути понял, что в мозгу свербит навязчивая мысль. И пока я это предположение, кажущееся полным бредом, не проверю – не успокоюсь. Выругался, остановился, достал из кармана телефон.

Знал, что долго искать фотки Алины не придётся – её изображение присутствовало на сайте отеля. Изольда и Алина, гостеприимно улыбаясь, стояли за стойкой. Это фото, по-моему, и в рекламе мелькало.

Я нашёл фотографию, приблизил Алину. Присмотрелся к её и лицу и сказал:

– Да!

Как выяснилось тут же, сказал громко и вслух. Идущий навстречу подвыпивший дядька добродушно отозвался:

– Звезда! – Похлопал меня по плечу и пошёл дальше.

А я ворвался в отель в приподнятом настроении.

Изольды на ресепшене не было. Застать кого-то в кафетерии я тоже особо не надеялся, всё-таки время уже – совсем ночь, но за столом сидели Мстислава и Денис.

– Где был? – взглянув на меня, осведомился Денис. – Что делал?

– С Кимом по городу катался, потом морду бил одному мудаку.

– Морду – это дело, – одобрил Денис. – А сияешь чего?

– Алина больше не пустышка.

– О как. Уверен?

– Абсолютно! Я же вижу. Ну, на фотках.

Денис покивал.

– Хорошо.

Моё сообщение их с Мстиславой не то, чтобы оставило равнодушными. Но я вдруг очень ясно понял, что им сейчас не до Алины. Вот, вообще.

– А вы чего тут сидите? Ночь на дворе.

– Маэстро слабеет, – хмуро сказала Мстислава. – Ван говорит, сильно ослаб, втрое против того, что утром было. А это значит, что души, которые его питают… – Она покачала головой.

Я обессиленно упал на табурет. Радость от того, что Алина перестала быть пустышкой, растворилась, как не было.

– Ну и каков план?

– Да никакого, – поморщился Денис. – Маэстро не расколоть. Обычную душу – можно. Пожирателя – можно. Из пустышки вытрясти информацию – можно. А этот…

– А что в нём такого особенного?

Ответила Мстислава:

– После смерти Маэстро сохранил полную осознанность. Хотя раньше считалось, что это практически невозможно. Он…

Тут Мстислава замешкалась. Похоже было, что ей категорически не нравится то, что она собирается сказать, но других вариантов не было. И она решилась:

– Он как будто что-то среднее между просветлённым и пожирателем.

Я вздрогнул.

– Это… простите, как так?

– Ну, вся эта схема – пожиратели, пустышки, неподготовленные, просветлённые – она не иерархична, – подключился Денис. – Можно, конечно, сказать, что просветлённые – выше всех, а пожиратели в самом низу… Но пищевую цепочку уж точно возглавляют пожиратели. Просто разные типы душ, что ли. Как и все пожиратели, Маэстро привязан к земному существованию, одержим стяжательством, властью. Но с другой стороны он, как и просветлённые, полностью сохранил свою личность и даже усилил отдельные её стороны. Как будто при жизни был именно таким, каким должен быть, достиг своего совершенства. Только вот это совершенство – отнюдь не для Света.

– Антихрист, – буркнула Мстислава.

– Я бы не стал бросаться такими словами…

– А какими бы стал? Помнишь, что кореянка рассказала?

Денис замолчал, опустив голову.

– То есть, теперь мы просто ждём, пока истают души, питающие Маэстро, а следом – он сам? – спросил я.

– Ну, сам он ещё долго продержится. Ослабший, да, но до растворения ему далеко. – Денис потянулся. – Других вариантов я не вижу.

– Другой вариант лишь один. – Мстислава вынула из ниоткуда трубку, кисет и принялась готовить себе порцию вечерней медитации. – Освободить его и отдать ему Тимура.

Я вздрогнул. Мстислава сухими пальцами продолжала трамбовать табак в чашу трубки.

– Он ведь клянётся выпустить души. Правда, не скрывает, что потом будет набирать новые…

– Вы сейчас серьёзно этот вариант рассматриваете? – напрягся Денис.

– Нет, конечно. – Чиркнув спичкой, Мстислава раскочегарила трубку. – Тимур разве мой, чтобы его отдавать или не отдавать?

Она смотрела на меня. Я же чувствовал себя так, будто внутри все кишки узлом завязались.

– Я вас здесь только по работе гоняю, а так – каждый сам творец своей судьбы. Душа рождена свободной. И каждая стремится к Свету. Но некоторые идут кружными путями. Некоторые заблудятся так, что не выбраться. А некоторых окольный путь закаляет, делает сильнее.

Мстислава продолжала смотреть на меня сквозь дымовую завесу. Денис зевнул.

– Ну, да, – сказал он и встал. – Что ж, значит, других вариантов не осталось. Просто ждём и надеемся, что Маэстро сломается. Вряд ли небытие пугает его меньше, чем Свет… Я – спать, если не возражаете. У меня сейчас непростая клиентка, с утра пойду к ней. Давненько не было таких строптивых, притворяется чуть ли не пустышкой, но я подберу ключик.

– Кто б в тебе сомневался, коли о бабе речь, – проворчала Мстислава.

Денис ушёл.

– Я тоже пойду, – поднялся я.

– Иди, – кивнула Мстислава. – Ван уже закончил, к себе ушёл. А в прачечную кроме нас никому не войти.

Я посмотрел на свою начальницу очень внимательно. Она в ответ пыхнула дымом и не сказала больше ничего. Так же молча я пошёл к выходу из кафетерия.

* * *

Когда я вышел из города, уже близился рассвет. Это чувствовалось. В лесу оживали птицы, на дороге стали появляться машины. Я облюбовал памятник воинам, отличившимся в боях за Смоленск в 1943-м году. Взошёл по ступенькам к установленной на возвышении пушке и поставил шкатулку на постамент.

Долго стоял, опираясь на пушку, дожидаясь, пока солнце взберётся на небосвод повыше и проверяя свою решимость. Трижды за пятнадцать минут принял твёрдое решение вернуться.

Никто слова не скажет. Хотя нет, кого я обманываю… скажут. Ван наорёт. Денис, может, в морду даст. Изольда разговаривать перестанет. Мстислава тихо вздохнёт и отвернётся. А потом всё забудется и уляжется потихоньку. Просто мне придётся с этим жить. Убеждать себя, что вот таким кружным путём идёт к Свету лично моя душа.

– Гул затих, – пробормотал я. – Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, я ловлю в далёком отголоске, что случится на моем веку.

Я отлепился от пушки, сделал шаг к шкатулке и пнул её.

– Если только можно, Авва Отче, чашу эту мимо пронеси, – буркнул ещё пару строк из знакомого стихотворения.

Как видно, было нельзя. Никакой чаши мимо меня никто не пронёс. Только ворона спикировала откуда-то на ствол пушки и противно закаркала. Покосившись на неё, я присел и открыл шкатулку.

Яркая вспышка. Я встал, сделал шаг назад. Передо мной появился Маэстро, стоящий на коленях, опутанный цепями.

Выглядел он и вправду погано. Лицо посерело, глаза ввалились, да и в целом сделался полупрозрачным.

Однако глаза сразу же вцепились в меня, ощупали лицо, потом заметались, оценивая обстановку, и, наконец, сощурились.

– Как это понимать? – вкрадчиво спросил Маэстро.

– А какие варианты? – Я криво усмехнулся в ответ.

– Несколько.

Я постоял молча, борясь с собой и не стесняясь этого показывать. Маэстро терпеливо ждал ответа.

– Я не готов.

– К чему?

– К жертвам. Не сейчас. Не за мой счёт. Не вслепую. Не так.

– Ясно. И что же?

– Ты их отпустишь.

– Ну, предположим. Ты ведь наверняка понял, что после этого я не остановлюсь?

Я кивнул.

– И в чём смысл? Выпустить одни души, набрать другие… Не подумай, будто я сомневаюсь в тебе, хотя я сомневаюсь. Просто мне нужно предельно чётко понимать, какие мотивы движут теми, кто работает рядом со мной.

А вот теперь я почувствовал, как мороз ползёт по коже. Уже второй раз Маэстро вслух повторил слова, которые бывали у меня в голове. Мог ли он читать мысли? Вряд ли. Уж точно не в таком состоянии. Всё просто: он понимает меня потому, что мы с ним не так уж и непохожи.

– Смысл в том, Маэстро, что ты не будешь убивать.

– Действительно? – Он приподнял брови.

– Да. Действительно. Никаких убийств. Нужные души заберёшь из-под носа обходчиков. Души людей, которые умерли сами, без твоего вмешательства. И выбирать эти души буду лично я. Я слышу зов не хуже обходчиков, буду успевать раньше, чем они. Вот такие условия.

– А что меня заставит их принять? После того, как ты снимешь цепи.

Я перешёл в призрачный мир и вынул из кармана призрачный ключ. Сел на корточки рядом с Маэстро, взялся за замок, сводящий цепи в единое целое.

– Не «что», а «кто». Я. Я тебе нужен, не пытайся отрицать. Ты заинтересовался мной с самого начала. Звал к себе тогда, на кургане. И в машину после корпоратива должна была сесть только Изольда, я прав? Это ещё одна куча дерьма, которую ты собирался бросить в лицо видящим. Но когда к Изольде присоединился я, ты слова не сказал. Просто не смог.

Держа замок, я вгляделся в лицо Маэстро.

– Может, ты и прав. Насчёт Света. Мы можем только верить или не верить. А мир, в котором мы живём, реален. И если тому, кто там, хочется, чтобы я продолжал играть в эту игру, пусть хотя бы покажет презентацию. Не у всех хватает слепой веры. У меня уж точно не хватит. И как я могу помогать душам возноситься, если не верю? Вчера меня звали в обходчики, я серьёзно задумался. Не потому, что работа больше нравится, а потому, что там мне не придётся видеть вознесения и сомневаться каждый чёртов раз.