Текст книги "Аскольд и Дир"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

XIII

Киевские улицы были запружены народом. Все спешили встретить воинов, возвращающихся из похода. Стража расталкивала людей, отводила в сторону повозки, освобождая путь, и вот колонна показалась вдали. Люди рванулись навстречу. Радостные крики, надрывный плач потерявших отцов, сыновей и мужей, общий шум, сумятица…

Дир ехал впереди. Он остановился, сошёл с коня, поклонился толпе:

– Прости, народ русский, что не вернул на родину всех детей твоих…

В тот же день собралась Боярская дума. Боярин Драгомир проговорил, не вставая с места:

– Пусть Дир расскажет, как погубил он войско русов, доверенное ему думой!

Рядом с Диром сидел Аскольд, но на него не обращали внимания: знали, что замысел похода и подготовка к нему всецело принадлежали Диру, а его соправитель только помогал ему.

У Дира было непроницаемое лицо. Вот он встал, коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал, как успешно начался морской поход, как незаметно удалось проскочить мимо болгарских берегов, но как внезапная буря разметала суда русов. Видно, была на то воля богов…

– Но главного мы добились, – продолжал он, повысив голос и глядя прямо в глаза бояр. – Дума посылала меня получить у греков выгодный торговый договор. Вот он, в моих руках. Здесь подпись императора Василия Македонского и государственная печать Византийской империи. Прошу думцев ознакомиться с ним.

Грамоту зачитал грек. Наступило долгое молчание. Все понимали, что Дир сделал сильный ход. Главное, зачем его посылали, он добыл! Что касается погибших воинов, то это воля богов, здесь военачальник бессилен, и, несмотря на безнадёжное положение, Дир совершил невозможное. Это ли не показатель ума, хитрости, изворотливости! Надо поддержать, а не карать такого князя!

– Я так скажу, – стукнув посохом по деревянному полу, проговорил сухой длинный старик Дыбко, к мнению которого прислушивались. – Какая война бывает без потерь? Какие сражения обходятся без жертв? Главное – результат, а результат у Дира налицо: выгодный для Руси торговый договор подписан. Завтра же в Византию потекут залежавшиеся на складах и в амбарах кипы мехов, бочки мела, груды пеньки… Спасибо скажем Диру за такой подарок для Руси!

– В выгоде Русь! – выкрикнул неугомонный Вяхорь.

– В выгоде, в выгоде, – загомонили бояре; каждый из них уже подсчитывал в уме, какую прибыль получит от продажи своего товара.

– А как же гибель воинства? С нас народ киевский спросит, – пытался было вмешаться степенный Драгомир.

– На то воля богов! – подняв руки к потолку, произнёс Дыбко.

– А как же без малого двенадцать тысяч загубленных душ? – почти истерично выкрикнул Драгомир. – А как же слезы тысяч матерей, жён и сестёр? О них забыли? Только прибыли свои подсчитываете, толстосумы бессовестные! Вы про народ забыли!

– Эка хватил! – всплеснул длинными руками Дыбко. – Да мы всё время только о нём и думаем!

– Думаете… как в карман себе положить, – съехидничал Вяхорь.

– Наверно, ты разболелся о нём. То-то своих сельчан-закупов голодом едва не уморил! – вскинулся Басарга.

– Тихо, тихо, – примирительно проговорил Довгуш. – Так мы ни о чём не договоримся. Ясное дело, что народ нам нужен для наших целей. Это где ж такое было, чтобы правители заботились в первую очередь о народе? Они хлопочут о своих интересах. А про нужды народные говорят просто так, для красного словца. Так было, так будет всегда.

– Истинно, истинно, – дружно подтвердили думцы. – Пусть властвуют Дир и Аскольд!

На другой день Аскольд вместе с Кевкаменом стали прогуливаться по Киеву, выбирая место для будущей церкви. Наконец Кевкамен сказал:

– Вот тут должен стоять храм Божий. Возвышенное место, издалека будет виден. И прекрасная картина открывается на могучую реку Днепр и заднепровские дали. Здесь стоял Андрей Первозванный, предрекая великое будущее городу.

– Это место народ называет Угорской горой, – пояснил Аскольд.

– Из камня бы надо возвести церковь, – продолжал грек.

– Нет у нас пока столько кирпичей, – ответил Аскольд. – Только для печей производятся. А остальное строим из дерева. Как видишь, и дома, и терема, и крепостные стены – все деревянные. А возведём мы быстро. У нас каждый мужик – плотник, имеет необходимые плотничьи принадлежности. В Киеве много христиан, кликнем – придут трудиться безвозмездно. Я выделю из своих средств плату работникам из числа язычников, может, кто-то из них, общаясь с христианами, перейдёт в Истинную Веру.

– Угодные Богу начинаешь ты, брат Николай, творить дела на земле Русской.

Слух о греческом христианском священнике, решившем построить храм, быстро распространился по Киеву. По преданию, на вече народ пригласил Кевкамена рассказать, чему он хочет учить их. Кевкамен открыл Евангелие, переплетённое в толстые пластины на золотых застёжках, и стал говорить о Спасителе и его земной жизни, а также о разных чудесах, совершаемых Богом, о чём известно по Ветхому Завету. Русы, слушая проповедника, сказали:

– Если мы не увидим чего-нибудь подобного тому, что случилось с тремя отроками в огненной пещи, мы не хотим верить.

Без колебания служитель Божий смело ответил им:

– Мы ничтожны перед Богом, но скажите, чего хотите вы?

Они просили, чтобы было брошено в огонь Евангелие, и обещали обратиться в христианскую веру, если оно останется невредимым.

Тогда он воззвал:

– Господи! Прослави имя твоё перед сим народом! – и положил книгу в огонь.

Евангелие не сгорело, лишь оплавились края переплёта. После этого, многие из присутствующих, поражённые чудом, крестились…[2]  [2] Легенда излагается по В. Афиногенов. Аскольдова тризна. М.: АСТ, 2005. С. 127-128.


[Закрыть]

Церковь была построена через два месяца. Кевкамен внёс в неё единственную икону, привезённую им из Византии, и прикрепил её к иконостасу. Затем затеплил свечи, и в церкви наступил тот полумрак, который располагал к сокровенной и задушевной беседе.

Аскольд спросил:

– С детства я знаю, что со смертью душа не умирает. Но вот возвратится ли умерший человек на землю, как об этом говорит Святое Писание?

– Верю я в слова Бога Нашего, – ответил спокойно Кевкамен, – который сказал про это так: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрёт, оживёт…»

Кевкамен освятил церковь и дал ей имя Святого Николая. На богослужения сначала приходили только христиане, а потом Аскольд стал замечать, что стали являться и те, которые верили в Перуна и других богов, и таких становилось всё больше и больше.

XIV

Вяхорь и Есеня поженились летом, и он поразился переменам, которые произошли в ней за короткое время: она стала деловитой, распорядительной, тотчас взяла верх над ним и при первой же возможности показывала свой начальственный нрав. Едва он переступал порог дома, как она указывала ему:

– Башмаки – сюда, одежду – на вешалку. И не топчись, только что полы челядь мыла. Проходи в трапезную, там тебя ужин ждёт.

Ему почему-то нравился её повелительный тон, и он покорно шёл в указанном направлении.

Она тотчас прибрала в свои слабенькие ручки всё боярское хозяйство Вяхоря, слуги у неё завертелись, как в беличьем колесе. С утра до вечера Есеня никому не давала покоя. Они у неё драили полы, мыли окна, подметали дворы, скребли коней, она их сопровождала на поля и успевала проследить, как они там работают. Вяхорь только удивлялся, откуда у неё силы берутся.

Когда он пришёл с заседания Боярской думы, она по привычке встретила у входа, строгим взглядом проследила за тем, как он разделся и разулся, и провела к накрытому едой и питьём столу.

– Рассказывай, как там отстегали Дира за погибель войска.

– А почему только Дира, а не обоих – Дира и Аскольда?

– Потому что заводила всему походу – Дир, это знают все.

– Верно. Пытались ругать только Дира.

– Пытались? Он столько угробил людей, а вы – «пытались»? Кто у вас в думе сидит – малодушные, мягкотелые рохли?

– Ну зачем ты так? Серьёзные мужчины решают государственные дела. Только иногда случаются неожиданные повороты. Я тоже думал, что за гибель войска Боярская дума осудит Дира и вынесет вопрос на народное вече, где его снимут с княжеского престола…

– Вот и надо было добиться этого! – округлив глаза, резко проговорила Есеня.

– Не получилось! Знаешь, какой ловкий ход проделал Дир? Нет, ты не догадаешься!

– Ну и как же он вас, дураков-думцев, обманул?

– Привёз с собой торговый договор с Византией. Вот как!

– Но войско-то погибло!

– А думцам наплевать, где и кто там погибает! Главное, они теперь смогут сбыть в империю всё добро, которое накопили за многие годы, обирая сельчан! А это сотни бочек мёда и воска, груды драгоценных мехов! У них купцы сейчас с руками оторвут! Представляешь, какой неожиданный подарок привёз им князь!

Есеня долго молчала. Слышно было только, как Вяхорь жевал мясо и обсасывал кости. Наконец спросила:

– Значит, если бы дума постановила передать решение дела в народное вече, Диру было не устоять?

– Никакой возможности.

– Значит, дума защитила его?

– Выходит, так.

– А посадник может по своей воле собрать вече?

– Конечно.

– У нас в посадниках боярин Драгомир?

– Угадала.

– А он как вёл себя в думе? Защищал Дира?

– Наоборот. Нападал на него до последней возможности.

– А ты его поддерживал?

– Ты забываешь, кто я.

– А кто ты?

– Советник князя!

– Понятно. Ты угодливо помахивал хвостиком.

– Но-но!

– Никаких «но-но»! А теперь слушай меня. Есть возможность свалить Дира!

– Столько времени прошло, а ты всё не можешь успокоиться.

– Не могу! Обиды не прощают!

– Ладно. Чего ты хочешь?

– Поговори с Драгомиром. Раз он против Дира настроен, то своим решением созовёт думу. А уж народ киевский скинет этого проходимца с престола. Я в этом уверена. Я видела, какой плач и стон стоял при возвращении воинов из похода!

Вяхорь подумал.

– А что, дело говорит моя жена…

– Я всегда дело говорю! Дира скинут легко, потому что есть второй князь – Аскольд. А Аскольд, я знаю, никогда зря войну не начнёт и на погибель людей не бросит!

– Вон как ты о нём думаешь хорошо! – Вяхорь косо посмотрел на жену. – Может, тайную любовь к нему питаешь?

– Не говори глупостей! У нас с ним просто дружба была. Я тебе говорила.

– Всякое можно сказать!..

– Не заводись! Так поговоришь с Драгомиром?

Вяхорь помолчал, буркнул:

– Ладно. При случае…

Случай представился скоро. Вяхорь увидел его на площади, перед княжеским дворцом. Старик шёл медленно, раздумчиво глядя себе под ноги.

– Добрый день, господин посадник! – приветствовал его Вяхорь. – Как жив-здоров?

– Слава богам. Как ты сам, родня твоя?

– Пока всё хорошо. Разговор у меня к тебе небольшой.

– Излагай.

Вяхорь оглянулся. Площадь была пуста.

– Недоволен я решением думы, – тихо проговорил он. – Я говорю про Дира.

– Я что-то не заметил, – хмуро ответил Драгомир. – По-моему, ты из кожи лез, чтобы защитить князя.

– Ну это, видишь ли, почему…

– Вижу. Хвостом вилял перед князем, потому как ты у него в советниках! – Драгомир почти точь-в-точь повторил слова жены.

– Может, и так, – согласился Вяхорь, не обижаясь на старика. – Что поделать, порой слабыми мы бываем.

– Ну а сейчас-то ты почему по-другому заговорил?

– Не знаю. Может, совесть заела.

– И что ты предлагаешь?

– Собрать вече и поставить на нём вопрос о княжении Дира!

Драгомир помолчал, глядя куда-то вдаль, ответил:

– Скинут его с княжеского престола. Народ обозлён, даже больше того, разорвать его готов.

– Ты, как посадник, имеешь на это право.

– Против Боярской думы придётся идти… Но я этого не боюсь. За мной народ стоит, ничего она мне не сделает.

Вяхорь напрягся, что же скажет Драгомир в заключении. Тот вздохнул, пожевал сухими старческими губами, наконец произнёс:

– Это можно сделать при одном условии, если Аскольд согласится. Надо его уговорить на единоличное правление.

– А он может отказаться?

– Кто его знает? Всё-таки они побратимы!

– Когда власть идёт в руки, никто не устоит. Власть есть власть!

– Посмотрим, посмотрим… Значит, так. Бери на себя разговор с Аскольдом. Согласится он на свержение Дира, я колебаться не буду. Этого проходимца надо убирать. К добру он не приведёт. Самое худшее для страны – непредсказуемый правитель. Он может и в пропасть завести.

– Аскольда я беру на себя.

– Но знай: коли он откажется, я вече собирать не буду. Смуты в княжестве не хочу. А уйдут и Дир, и Аскольд, жди борьбы за престол. Поднимутся род на род, объединения бояр между собой сцепятся, народ будет расколот на толпы, которые вступят между собой в кулачные бои, а там, глядишь, и до поножовщины и крови недалеко. Было это, видел подобное. Повторения не желаю!

«Кто я для Аскольда? Рядовой боярин, – размышлял Вяхорь после разговора с Драгомиром. – Надо бы кого-то другого к нему подослать, кого он хорошо знает, кому верит. Но с кем он дружит? Я так его мало знаю. Всегда-то он в стороне, старается держаться неприметно…»

И вдруг его осенило: Есеня! Она сама говорила, что дружила с ним целых два года!

Но тут ревность захлестнула сердце Вяхоря. А вдруг у них было что-то серьёзное, а после разговора любовь возобновится, и она, чего доброго, уйдёт к Аскольду? Всё-таки не боярин какой-нибудь, а князь киевский!.. Но потом здравый рассудок взял верх и он преодолел себя, решив, что если бы у них была большая любовь, то они раньше, до него бы сошлись… «Так или не так, но дело надо доводить до конца!» – окончательно решил он.

Придя домой, он с ходу прервал попытку Есени отчитать его за то, что он не так переступил порог (шагнул мимо коврика), за руку потащил её в свою горницу и стал кидать слова ей в лицо:

– Вопрос о вече решён! Я только что говорил с Драгомиром! Он согласен собрать народ! Половину дела я решил!

– А что за вторая половина дела! – подаваясь ему навстречу всем своим худеньким телом, спросила Есеня.

– Надо уговорить Аскольда сохранить за собой княжеский престол после Дира!

– А он может отказаться?

– Драгомир говорит: да!

– И ты считаешь, что с Аскольдом должна говорить я? – догадалась Есеня.

– Конечно! Ты же сама говорила, что у вас до сих пор сохранились дружеские отношения!

– Говорить-то я говорила…

– Что-нибудь изменилось с тех пор?

– Да расстались мы не очень хорошо…

– Ну-ну!

– От ворот поворот я ему дала, вот и ну-ну! А с тех пор ни разу не видела и не разговаривала.

– Это даже лучше!

– Почему?

– Да как тебе сказать… Когда девушка даёт отказ, всё равно на что-то надеешься. Даже обоготворяешь её в душе…

– Приходилось переживать нечто подобное?

– Вроде того…

Она подумала. Решилась.

– Хорошо. Я поговорю, – коротко ответила она.

Есеня приоделась в самое лучшее, но не крикливо, а со вкусом, так, как любил Аскольд: в платье из «зенденя» – привозной хлопчатобумажной ткани, отороченной вышивкой, подпоясалась вязаным поясом. На ноги надела сафьяновые башмачки, а волосы заплела в две косички, – как положено замужней женщине. Шею украсила янтарным ожерельем, руки – золотыми браслетами. Охране, стоявшей у входа во дворец, сказала, что идёт по важному делу к князю Аскольду, и её пропустили без проволочек.

Аскольда она застала в своей горнице, сидящим за столом. Он вскочил, явно растерявшись от её неожиданного появления, некоторое время совершал растерянные движения, но потом взял себя в руки, предложил сесть в кресло, сам устроился напротив, жадно и неотрывно смотря в её лицо. Этот взгляд смутил Есеню. Она поняла, что он продолжает любить её, что помнит прежней – юной, чистой, неспособной на дурные поступки. И под его доверчивым взглядом вдруг почувствовала, что дело, с которым она пришла к нему, предосудительное, заслуживающее порицания, и ей стало неловко и стыдно.

– Как ты живёшь? – жалко пробормотала она, стыдясь прямо взглянуть в его честные глаза.

– Не знаю, – быстро ответил он, не отрывая от неё влюблённого взгляда. – Вот в поход сходили, а буря все наши суда разметала.

– Слышала…

И вдруг неожиданно для себя задала вопрос, надеясь получить нужный ей ответ:

– А кто виноват в гибели людей?

Аскольд пожал плечами:

– Да кто виноват? Боги, наверно.

Она надеялась, что он укажет на Дира, замыслившего поход, тогда она бы легко перевернула разговор на необходимость созыва вече и устранения с престола Дира, но Аскольд даже не обратил внимания на её вопрос, продолжал спрашивать её:

– Ты вышла замуж, говорят?

– Да…

– И ребёнок есть?

– Недавно на свет появился…

Она заметила, как тень пробежала по его лицу, но он пересилил себя, сказал:

– Дети обязательно должны быть в семье. Какая семья без малышей? От них вся радость, весь свет. Они дают смысл всей жизни.

Он говорил так, будто у него у самого была куча ребятишек, и он был главой большого семейного гнезда. А она сидела и мучилась, не зная, как приступить к главному вопросу, из-за которого явилась к нему. Поняв, что не сумеет начать нужный разговор, поднялась с кресла и пошла к двери:

– Извини, мне пора…

Аскольд вскочил с места:

– А зачем ты приходила?

Она вымученно улыбнулась, ответила:

– Просто так. Повидать тебя. Всё-таки мы долго дружили…

У него надеждой загорелись глаза:

– Что-то в семье? Повздорила с мужем?

– Да нет. Мы с ним живём хорошо.

Он сразу сник, проговорил отрешённым голосом:

– Заходи. Я всегда буду рад видеть тебя.

Он проводил её до крыльца, на прощанье несколько раз поклонился, не зная, как лучше выразить свои чувства к ней…

Придя домой, Есеня закрылась в своей светлице и долго плакала, перебирая в уме свою горькую судьбу: как не смогла полюбить чудесной души человека, как соблазнилась прощелыгой Диром и не может забыть его до сих нор, а живёт с Вяхорем без любви и привязанности, просто потому, что без семьи жизнь ещё горше…

Когда вечером пришёл Вяхорь, она уже привела себя в порядок и встретила, будто не ревела полдня. Только не стала журить у порога, а сразу провела его в трапезную.

– Ну и как, сходила к Диру? – спросил он её, едва усевшись за стол.

– Конечно.

– И что?

– Бесполезно.

– Что так?

– Он и слышать не хочет. Твердит одно: Дир мне брат названый – и все! Братьев не предают.

Он подозрительно поглядел в её лицо. Что-то ему не понравилось в её поведении, а что, он не мог понять.

Помолчав, проговорил:

– Ещё ходоков посылать к нему не стоит?

– Думаю, нет.

– Жаль. Упускаем прекрасную возможность свалить Дира. Больше такого случая может не представиться.

– А ты что против него имеешь? Какое зло он тебе сотворил?

– Никакого. Я из-за тебя стараюсь.

– Из-за меня?

– Конечно. Он же тебе жизнь сломал. Ты ему стремишься отомстить.

– А ты тут при чём?

– Я тебя люблю. Слушай, а почему ты так со мной разговариваешь?

– Как разговариваю?

– Не знаю. Но как-то… вызывающе!

– Это тебе так кажется.

Она сразу перевела разговор на другое. Только ещё одного не хватало в этот день – поссориться с мужем…

Утром следующего дня в голове её родилась новая задумка и она отправилась к своей бывшей соседке, купчихе Живане. Та приняла её с непритворной радостью:

– Мы так давно с тобой не виделись. Ты так похорошела за последнее время, материнство пошло на пользу. Ты стала просто красавицей!

– Ну ты скажешь…

– Не скромничай! Я же вижу, как безумно влюбился в тебя Вяхорь, будто ты его приворожила…

Видя смущение Есени, тотчас перешла на другое.

– Как сынишка растёт? Здоровенький ли?

– Крепыш родился.

– Беспокойный? Спать по ночам даёт?

– Не жалуюсь. Сейчас тем более.

– Мне повезло. Мои были спокойными. Зато с мужем у меня беда…

– Не полегчало?

– Хуже и хуже. Даже не знаю, чем ещё помочь…

Они ещё посокрушались насчёт неизлечимой болезни её мужа, потом Есеня приступила к главному разговору, из-за которого пришла к купчихе.

– Муж сказал, что князья привезли из Византии торговый договор, выгодный для Руси.

– Слышала, слышала. Купцы очень довольны. Вовсю хвалят и Аскольда, и Дира. Теперь открыта широкая торговая дорога в империю. Грех не воспользоваться.

– У нас в хозяйстве большие запасы всякого добра накопились.

– Уж не собираешься ли ты, боярыня, мне всучить для продажи?

– А почему бы и нет?

– Ты знаешь наш купеческий закон? Мы берём подешевле, а продаём подороже.

– Сговоримся как-нибудь.

Живана подумала, ответила:

– По той цене, по какой я покупаю, мне стыдно у тебя товар забирать. А дороже – невыгодно, могу в убытке оказаться. Так что – извини.

– Отказываешься?

– Дружбу не хочу терять.

– Как же мне быть?

– К другим купцам иди.

– Обдерут?

– В обязательном порядке.

– Не хотелось бы.

Живана засмеялась:

– Тогда торгуй сама! Узнаешь, почём фунт лиха. Тяжела наша доля купеческая!

– Ещё чего не хватало: боярыне купчихой заделаться!

На этом расстались.

Но дома Есеня стала думать иначе. А почему бы и не попробовать самой отправиться со своим товаром в Византию? Велики ли хлопоты: нагрузить судно добром, переплыть море, а в Царьграде продать по тем же ценам, что у всех русских купцов. Пусть немного в проигрыше останется из-за неопытности, но всё равно ни в какое сравнение не пойдёте ценами, какие предлагают в Киеве. Заодно повидает Царьград, о великолепии которого она слышала от многих…

Есеня снова пошла к Живане и выложила ей свои соображения. Та весело и одобрительно смотрела на подругу, потом сказал решительно:

– А валяй! Мало нас, женщин, в торговом деле промышляет и не у всех получается. Но что с того! И у мужчин иногда провалы случаются, торговое дело рисковое. Простая удача много значит. Но и ухо востро держать надо! Иначе облапошат, обмишулят, объегорят! И не поглядят ни на звание, ни на красоту твою. Прибыль – вот главное в нашем деле!

– А для начала мне поможешь?

– Конечно, как не помочь! Сама не так давно начинала, когда муж заболел. Значит так, слушай меня внимательно. Перво-наперво надо судно купить. Я знаю одну артель плотников, добротные корабли строит. Потом попрошу своих моряков подобрать тебе надёжных людей, а то на пристани всякий сброд шляется, налететь можно на таких, что и ограбить, и убить могут в море. Ну, а потом уж сама развёртывайся, как сможешь.

Вечером, когда Есеня рассказала о своём решении, Вяхорь начал бушевать и спать лёг взъерошенный и непримиримый. Есеня не спорила. Начиналась осень, плыть по морю было бы настоящим самоубийством, придётся ждать до весны. А до весны она уговорит мужа, никуда он не денется.