Текст книги "Аскольд и Дир"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Войско своё он повёл лесной дорогой по правому берегу Днепра. Шли ускоренным маршем, на приготовление еды время не теряли, потому что каждый воин взял с собой запас пищи на пять дней, таков был порядок, установленный когда-то на Руси.

До Любеча дошли за три дня. Аскольд с разведчиками выехал вперёд, осмотрел расположение войск северян, расставил для наступления свои подразделения. Дир о его приходе был извещён специальным гонцом, поэтому удар по противнику был нанесён сразу с двух сторон – из леса и крепости. С нескрываемым злорадством наблюдал Аскольд, как метались в окружении враги, как многие из них гибли под ударами киевлян. В нём жил дух воина, он требовал мести за поражение, которое они получили под Черниговым.

Как-никак, а поход можно было считать почти успешным, ведь удалось захватить и удержать в своих руках сильную крепость Любеч. Дир разъезжал по улицам Любеча, заполненных его воинами, с видом победителя. Город был разграблен, его подчинённые веселились вовсю. Наверно, только Аскольд оставался трезвым, винного он почти не употреблял, потому что, как он сам говорил, «душа не принимает».

– Я характером пошёл в мать, – обычно отвечал он, когда его пытались принудить выпивать наравне с другими. – Она всю жизнь не пила и мне что-то не хочется. Да и вкуса вина я не понимаю.

– А чего понимать-то его, этот вкус! – кричали выпивохи. – Ты пей всё подряд, весёлым станешь! А то ходишь задумчивый какой-то…

Дир в этот день тоже выпил немного. Следовало поднимать войска и уводить в Киев, а было не так просто оторвать мужиков от грабежа и женщин.

– Как ты думаешь, когда мы сможем тронуться в путь? – спросил он Аскольда.

Тот сморщил маленький носик, усеянный веснушками, поморгал белыми ресницами, взглянул на него ясными синими глазами, ответил:

– Через пару дней. А мой отряд может отправиться уже завтра.

– Они что, непьющие? Берут пример со своего военачальника? – попутал Дир и тут же стал серьёзным. Продолжал: – Надо оставить какое-то подразделение в крепости, надёжных бойцов, чтобы и службу несли исправно, и с населением ладили. Хватит, пограбили, побаловались. Это нам не простят, так при взятии любого города происходит. А вот дальше придётся жить рядом, налаживать отношения… Еду и размышляю, кого бы? Что ты скажешь по этому поводу?

– Отряд Вяхоря подойдёт, – осторожно ответил Аскольд, зная, что Дир недолюбливал язвительного боярина.

– Ни в коем случае! Ни под каким видом! – тотчас ответил Дир и сплюнул. – Он слова не молвит, чтобы кого-то не задеть. Любого другого, только не его!

Помолчали. Потом Дир пристально взглянул на Аскольда и проговорил задумчиво:

– А что, если тебе на месяцок задержаться в Любече? Характером ты покладистый, уладишь все ссоры, погасишь недовольство. А потом, примерно через месяц, на смену пришлю Драгомира, человека мудрого и рассудительного.

Аскольд в последние дни рвался в Киев, он так истосковался по Есене, что она два раза снилась ему во сне. Он уже продумал, как построит их встречу, куда пойдут, что ей скажет. И уж обязательно поцелует в её милые губки…

Но ответил, по привычке подчиняясь воинским приказам:

– Хорошо. Оставлю свой Отряд на месяц. Только ты не забудь подослать мне замену.

В Киеве Дир решил отпраздновать победу на полную мощь. Из казны и княжеских запасов были выделены бочки вина, медовухи и пива, их выкатили перед княжеским дворцом, угощали всех желающих. Дружина гуляла во дворце. Дир ходил между рядами, чокался бокалами с бойцами и командирами, те громко кричали здравицу в его честь. Играли музыканты, пелись песни, велись громкие разговоры.

Диру наконец надоел гвалт, захотелось подышать свежим воздухом. Прохаживаясь по улице, он неожиданно встретил возлюбленную Аскольда. Он даже не знал, как её звать, видел как-то пару раз издали. Она куда-то торопилась. Он заступил ей путь.

– Девушка спешит к своему ненаглядному, – проговорил он шутливо, – но он ещё не вернулся из похода.

– Ой, князь! – вздрогнула она. – Как ты меня напугал!

– Чем же? Неужели я такой страшный?

– Да нет. Просто я задумалась.

Дир пошёл рядом с ней, искоса разглядывая свою спутницу. И чего хорошего в ней нашёл его названый брат? Маленькая, худенькая, волосики реденькие, на прямой пробор. Заплетены в тонкую косичку. И личико ничем не примечательное. Пигалица и есть пигалица, по-иному не назовёшь. Только глазки озорные, они ласкают душу, и под её взглядом чувствуешь себя как бы моложе на несколько лет…

– Почему со всеми не веселишься, не празднуешь победу? – спросил он её.

– У меня дядя погиб под Черниговом, мы только что его вчера похоронили, – грустно проговорила она.

– Да-а-а, – протянул он. О погибших он как-то не подумал. Считал, что, если празднует победу он, значит, и все торжествуют.

– К сожалению, победы без жертв не обходятся, – проговорил он. – А если нам вместе помянуть его доброй чаркой вина?

– Не знаю, право…

– Почему бы и нет? Вот мой дворец, вот мои вина. Наливай из любой бочки! Так идём?

Она улыбнулась ему. Улыбка у неё искренняя, от всего сердца. Ответила:

– Идём, князь!

При виде князя все расступились, кто-то из его слуг услужливо преподнёс им чарки вина.

– Выпьем сначала за упокой твоего дяди. Как звали покойного?

– Жданом.

– Раз он умер воином, значит, душа его поселилась в раю. Она не знает забот, летает высоко в небесах, смотрит сейчас на нас и радуется, что поминают её, на грешной земле.

Есеня пригубила вина, сказала:

– Наверно, так оно и есть…

Люди кругом веселились, некоторые пытались приблизиться к ней, но, наткнувшись на суровый взгляд князя, старались скрыться в толпе.

Видя её скорбный вид и не зная, как отвлечь от горестных мыслей, он поднял свою чарку и проговорил спокойным голосом:

– Мы с тобой столько времени знакомы, а я до сих пор не знаю твоего имени.

Она назвалась.

– Теперь выпьем, Есеня, за победу наших воинов и присоединение к Киевскому княжеству важной крепости Любеч.

– Я уже достаточно выпила.

– А пила ли ты когда-нибудь раньше?

– Только один раз… На мамин день рождения.

– Ну выпей во второй. Не бойся, я не брошу, провожу тебя до дома.

– Спасибо, князь. Я дорогу знаю. Зачем тебя утруждать?

– Э, пустяки! Я всё равно вышел погулять. Какая разница, в каком направлении идти!

Она сделала ещё глоток, поставила чарку и взглянула ему в глаза. У Дира был такой очаровывающий взгляд, что она невольно поддалась его влиянию и сказала:

– Я согласна.

Они пошли по улице. Есеня осторожно ступала по уложенным жердям, говорила с удивлением в голосе:

– Какое странное ощущение! Я будто не иду, а плыву. Вот вижу помост перед собой, а всё равно кажется, что парю в воздухе.

– Ты такая лёгкая, воздушная, что я нисколько не удивлюсь, если сейчас вспорхнёшь и улетишь! – шутливо говорил он.

– Вот было бы здорово! Я бы сразу полетела за Днепр, к далёким лесам!

– И никогда бы не вернулась?

– Нет, без мамы и папы я не представляю себе жизни!

– И никого кроме них у тебя нет?

Она лукаво взглянула на него и ничего не ответила.

Есеня не узнавала себя. Она чувствовала, что Дир нравился ей всё больше и больше. Его голос – покровительственный, грудной, немного шутливый, немного насмешливый – властно обволакивал её. В нём была завораживающая, покоряющая сила мужчины. Она впитывала каждое его слово, и они казались ей какими-то важными и значительными, содержащими особый смысл, хотя говорил он о простых вещах. Такого не было, когда они встречались с Аскольдом. С Аскольдом, решила она, была обыкновенная дружба, а здесь что-то особенное, волнующее, сводящее с ума.

Они остановились на краю берега с необъятными заднепровскими просторами. Дир тоже почувствовал в себе перемену. Вот ведь какие чудеса бывают! Прошёлся с девушкой немного, и она стала казаться совсем другой, милой и привлекательной. Она притягивала его своей молодостью и непорочностью, и ему стало казаться, что рядом с ней и сам он становится чище и светлей душой, приобретает для себя что-то новое, неожиданное, которое изменит его жизнь.

– А взяла бы в свой полет меня? – спросил он, наклоняясь к её щеке.

Она чуточку подумала, ответила тихо:

– У меня бы сердце разорвалось от восторга…

Тогда он повернул её к себе, обнял за плечи, заставил поднять голову и прикоснулся губами к её рту. Она подчинилась ему, на мгновенье забылась в его объятиях, но потом вдруг обеими руками оттолкнула от себя и проговорила поспешно:

– Не надо! Проводи меня, я домой хочу!

Она пошла впереди, шагая торопливо и неровно. Всю дорогу не произнесла ни слова. Не прощаясь, скрылась за дверью.

Дир постоял немного под окнами боярского терема, надеясь, что она выглянет, но ни одна занавеска не шелохнулась, и он неторопливо зашагал обратно. Мысли невольно возвращались к Есене. Несомненно, он ей понравился, хотя, наверно, слишком рано полез с поцелуями. Просто развращён доступными женщинами и не сумел верно повести себя с молоденькой девушкой. В следующий раз будет действовать осторожно и осмотрительно. Если будет этот следующий раз…

Тут его мысли перенеслись на Аскольда, названого брата. Конечно, неловко получилось, что он пытается завести шашни с его девушкой. Но ничего особенного не произошло. Так, невинный поцелуй чик, ничего больше. Стоит ли на это обращать внимание! К тому же Аскольд никогда ничего не узнает. Кто ему скажет об этом? Он, Дир, умрёт, но не проговорится. А Есене тем более не с руки признаваться. Так что можно быть спокойным и понапрасну не волноваться!

События следующих дней заслонили все личные вопросы. Внезапно в пределы Руси вторглась ватага древлян. Часто бывает, что какой-то дерзкий и находчивый воин выходит из подчинения вождя племени, собирает вокруг себя отчаянных парней и идёт грабить соседние земли. Особенно часто происходит это перед свадьбой, когда считается чуть ли не геройством, если жених нападает на чужое племя и приводит в подарок невесте стадо овец или другую живность. Вот, видно, такой случай произошёл и на этот раз. Надо во что бы то ни стало перекрыть все пути отступления этого зарвавшегося молодого человека и крепко наказать, чтобы неповадно было разбойным делом заниматься другим.

Дир по тревоге поднял свою дружину и поскакал по дороге на Искоростень, столицу древлян. Он намеренно дальше вторгся в пределы соседнего племени, а потом разделил дружинников на отряды и устроил засады на всех известных тропинках. Скоро пришло известие, что перехвачена первая группа грабителей. Скот отнят, часть древлян зарублена, некоторым удалось скрыться в лесу. Подобная расправа произошла и на другой тропинке.

– Одной свадьбой на древлянской земле будет меньше, – со злорадством проговорил Дир, когда дружинники возвращались обратно. А про себя подумал, что наступит время, и он расправится с этим разбойничьим лесным племенем. Веками враждовали древляне и поляне, веками древляне, защищённые чащобами и болотами, совершали набеги на полян, живших в степях, «примучивали» их и безнаказанно скрывались в лесах. Со временем наберётся сил Дир и присоединит это полудикое племя к Руси.

Когда усталый конь не спеша вёз его по улице Киева, увидел перед собой знакомую тоненькую фигурку и сразу почувствовал теплоту в груди. Да, это была Есеня. Маленькие ножки деловито топали по бревенчатому настилу, тоненькая косичка моталась по узенькой спине. Диру мучительно захотелось переброситься с ней несколькими словами, но он боялся неожиданным появлением напугать её. Он слез с коня, взял его под уздцы, догнал и тихо окликнул по имени.

Она повернулась и, увидев его, испуганно шарахнулась в сторону, а потом остановилась и, прижав руки к груди, молча наблюдала за его приближением. Расширенные глаза её немигаюче следили за каждым его движением.

Он остановился на некотором расстоянии, улыбнулся несмело и проговорил:

– Я с дружиной ездил на древлянскую границу, надо было чуть-чуть припугнуть зашалившихся парней. А ты, наверно, на Подол идёшь, что-нибудь купить на рынке?

Его смиренный вид, спокойный голос и то, что он даже не пытается приблизиться к ней, успокоили её. Она кивнула головой, но продолжала стоять.

– Так пойдём вместе. Мне как раз по пути до княжеского двора.

Она нерешительно тронулась с места, опасливо поглядывая на него. Он хорошо знал подходы к девушкам. Надо было не пугать, а успокаивать, убаюкивать, отвлекать, усыплять недоверие. Поэтому стал говорить о посторонних вещах, вроде того, что по пути встретили оленёнка, глупенький такой, со страху сиганул в мелколесье.

– А потом внезапно выехал он на целую поляну белых грибов, никогда такого изобилия не видел…

Она успокоилась, стала смотреть на него с мягкой улыбкой. Когда подошли к княжескому дворцу, проговорил:

– Ну вот я и дома. Отосплюсь после бессонной ночи. А тебе удачных покупок.

Он передал коня выскочившему навстречу гридю, а сам неторопливо стал подниматься по ступеням высокого крыльца.

Укладываясь в постель, Дир решил, что постарается не скоро встретиться с ней. Пусть поразмышляет, может, поскучает. А потом будет видно…

Дир был преданным и верным в дружбе, надёжным соратником в бою, смелым и храбрым в сражениях. Но когда дело доходило до женщин, у него мутилось в голове, и он поступал вопреки всем правилам и обычаям. Он не мог отказаться ни от одной понравившейся ему женщины, не мог представить себе, чтобы кому-то уступить хоть одну из них. Так он был настроен и на этот раз. «Что мне Аскольд? – думал он. – Она его не любит, и он не имеет на неё никаких прав. Невелика потеря. Потоскует и забудет. Он ещё молодой, найдёт другую. Что, на свете мало красивых женщин?»

А Есеня отправилась к своей соседке, купчихе Живане. Та была старше её лет на десять, у неё рос семилетний сынишка. Муж объездил со своими товарами полсвета, но внезапно заболел, второй год не вставал с постели, и ей приходилось вместо него заниматься торговыми делами. Живана всегда тепло относилась к девушке, участливо воспринимала все её радости и беды, и Есеня решила попросить у неё совета.

Купчиха выходила из комнаты, где лежал больной муж. На немой вопрос Есени ответила, вздохнув:

– Ни лучше, ни хуже. Всё в одном состоянии.

Потом пригласила в свою светлицу.

– Была я вчера на Подоле, – сказала Есеня, присаживаясь на скамейке напротив соседки. – Слышала, травник умелый объявился, тяжёлые недуги лечит, на ноги многих людей поставил. Может, к нему обратиться?

– Как его зовут?

– Волегостом. Из кудесников он.

– Был он у меня, – устало сказала Живана. – Сначала вроде бы помогли его настойки, повеселел немного супруг. А потом снова скрутило. Плохо ему…

Она помолчала. Слез не было, видно, выплакала раньше.

– Ну ладно, всё о наших бедах. У тебя-то как? Аскольд ещё не вернулся из похода?

Краска залила лицо Есени, но соседка будто не заметила, терпеливо ждала ответа.

– Нег, не вернулся, – наконец ответила Есеня. – Я как раз пришла посоветоваться по этому поводу.

– Ну говори, что у тебя там накопилось, – ласково проговорила Живана. – Разберёмся как-нибудь вдвоём.

Слов нет, умела она расположить к себе, и Есеня не стала таиться.

– Встретила я на днях князя Дира, на улице он остановил меня…

– Ну-ну, и что надо от тебя этому распутнику?

– Ничего не надо! – торопливо ответила Есеня.

– А чего так испугалась? – удивилась Живана. – Или между вами что-то произошло?

– Да, произошло, – упавшим голосом проговорила Есеня.

– И что же? – встревоженно спросила Живана.

– Он… он поцеловал меня.

– Фу, как ты меня напугала! А я уж подумала…

– Что ты подумала?

– Что он в постель тебя затащил, этот совратитель.

– Он совсем не такой! Он ласковый…

– Все они – ласковые. Ты что, влюбилась в него?

Есеня закивала головой.

– Вот глупенькая… А как Аскольд? Ты всё время твердила, что в него влюблена!

– Выходит, нет. Он мне как друг, как брат… Мы с ним ни разу не целовались.

– Вот телёнок! Бывают же такие тюти…

– Нет, он хороший!

– Да разве я говорю, что плохой? Просто лопух он, пентюх. Такую девушку из рук упустил!

Есеня начала тихонько всхлипывать.

– Как же мне теперь ему в глаза смотреть?

– А ты собираешься встречаться с ним?

– Нет. Конечно, нет. Мне с Аскольдом скучно.

– Тогда придётся ему рассказать так, как есть.

– Сумею ли? Так стыдно…

– Ничего постыдного в этом нет, раз даже не целовались…

Живана помолчала, сказала озабоченно:

– А вот с Диром тебе нельзя, ни в коем случае нельзя встречаться!

– Я не могу. Я готова к нему хоть сейчас убежать!

– Вон как! Тогда дела складываются серьёзные…

Она не сказала, что сама когда-то была увлечена Диром, на себе испытала воздействие его мужского обаяния, помнила, каких усилий потребовалось ей, опытной женщине, избавиться от его чар. До сих пор при виде его сердце замирало…

– Может, тебе уехать куда-нибудь на время? – озабоченно проговорила она, расстроенная тем, что не может дать дельного совета.

– От себя не убежишь, – проговорила Есеня, и Живана подивилась мудрости слов молоденькой девушки.

– Но постарайся избегать встречи с ним, – неубедительным голосом говорила Живана. – Может, забудешь.

– Я постараюсь, – слабо улыбнулась Есеня, целуя её в щеку. – Не беспокойся за меня.

А наутро она пошла гулять по городу, намеренно проходя мимо княжеского дворца. Дир не появлялся. Может, уехал куда-то, может, был занят государственными делами? Она пошла на второй день. Его не было. На третий, когда она подходила к дворцу, он вдруг вышел из двери и стал торопливо спускаться по ступенькам крыльца. Увидел её, остановился. Она, прижав платочек к губам, медленно двинулась к нему…

VII

Полтора месяца пробыл Аскольд в Любече. Тогда же решил, что по возвращении в Киев предложит Есене выйти за него замуж. Она, конечно, согласится. Иначе разве стала бы встречаться целых два года? После свадьбы построит небольшой терем, и они будут жить в нём. Князем он останется, но сохранит за собой лишь сотню дружинников, а все бразды правления передаст Диру и будет у него в подручных. Это как раз та жизнь, которая его устраивает.

Едва судно причалило к киевской пристани, как он поспешил в княжеский дворец, приказал запрячь красочную повозку и поехал к Есене. Она была дома. Он с ходу хотел поцеловать её в щёчку, но она испуганно отпрянула от него.

– Есеня, – удивлённо спросил он, – ты за это время отвыкла от меня?

Она растерянно улыбнулась и пробормотала что-то нечленораздельное. Но Аскольд не обратил на это особого внимания.

– Поедем со мной в харчевню. Я хочу угостить тебя самыми вкусными яствами!

Она как-то торопливо, пряча от него глаза, собралась, молча вышла из терема, села в повозку.

– Поспешай, братец, – сказал Аскольд кучеру. И, обратясь к Есене, стал увлечённо говорить:

– Как я соскучился по Киеву, по тебе! Представляешь, маленький городок на берегу Днепра, кругом леса, народу мало, только сотня воинов, да и с ними не о чём говорить. А местные жители, северяне, смотрят на нас волками. Как же! Мы ведь завоеватели, крепость у них отняли!

Он привёз её в харчевню на Подоле, в которой обычно питались купцы и другие приезжие люди. Это было просторное здание, построенное из сосновых брёвен и покрытое дранкой. Народу было немного. Аскольд подозвал челядина. Приказал:

– Неси чего послаще для сударыни. А мне наваристых штей, говядины, какую умеют готовить только у вас, и бокал пива.

День был чудесный. В отворенные окна бил солнечный свет, открывался прекрасный вид на Днепр и левобережье. Аскольда распирало от нахлынувшего счастья, он потирал руки, говорил:

– Так надоела тамошняя еда! Мужики на костре готовили одно и то же – похлёбку из репы, приправленную иногда мясом или рыбой. Северяне скот угнали в Чернигов, посылал я охотников в лес за добычей. Но однажды двоих убили, наверно, кто-то из местных жителей, пришлось отказаться. Зачем ненужные жертвы? Рыба из Днепра одна и спасала…

Только тут он заметил измученный вид Есени, спросил встревоженно:

– Тебе неможется?

Она улыбнулась одними губами:

– Да нет, ничего…

Он настаивал:

– Но я вижу. Не заболела случаем?

Она ничего не ответила.

Челядин принёс в глиняных чашках шти, говядину и бокал пива для Аскольда, а перед Есеней выложил медовые пряники, виноград, финики, мандарины.

Аскольд с жадностью принялся за еду, Есеня не притронулась. Он это заметил, когда опорожнил чашку со штями. Спросил удивлённо:

– Есеня, с тобой что-то происходит. Ты всегда любила эти кушанья.

Она мельком взглянула на него, судорожно сглотнула слюну, ответила:

– Не хочется почему-то…

– Может, у тебя жар? – Он протянул ладонь к её лбу, но она тотчас отпрянула назад, проговорила торопливо, не поднимая глаз:

– Мне надо тебе что-то сказать…

Он положил ложку на стол, стал внимательно смотреть на неё.

– Говори. Я слушаю.

Она немного помедлила, с трудом проговорила:

– Я хотела тебе сказать, что… что… что нам не надо больше видеться.

Аскольд на некоторое время остолбенел, потом спросил:

– Почему?

– Потому что… Ну ладно, всё равно уж… Но так трудно произнести…

– Чушь какая-то. А ты не шутишь? Ведь мы встречались целых два года, у нас было всё хорошо. И вдруг…

– Я не буду с тобой прогуливаться, – с неожиданным упорством повторила она. – Пойми это раз и навсегда. Никаких встреч и свиданий у нас больше не будет. Вот и всё.

Произнеся эти слова, она склонилась низко к столу и сжалась, будто ожидая удара.

Он долго смотрел на неё, поражённый её словами. Потом попросил сдавленным голосом:

– Подними голову. Скажи мне это, глядя в глаза! Она нашла в себе силы выдержать его взгляд и ответила:

– Мне не надо было ехать сюда, в харчевню. Я должна была сказать тебе у себя дома…

– И что же?

– У меня не хватило сил…

И тут же стала смотреть в сторону, не вынеся страдальческого выражения его лица.

Он сжал свою голову обеими руками, и лёгкий стон вырвался из его груди. Сказал сокрушённо:

– Но как же… Ведь всё так хорошо у нас складывалось!

Есеню захлестнула беспредельная жалость. Она произнесла сквозь слезы:

– Прости меня! Прости, пожалуйста! Но я не могу оставить всё так, как было…

Он долго молчал. Наконец спросил глухо:

– За что ты со мной так?

Она опустила голову и ничего не ответила. По лицу её текли слезы. Сказала:

– Отвези меня домой.

До самого терема молчали. Там он помог ей сойти с коляски, провёл до крыльца. Она освободила руку из его ладони, сказала, не повернув головы:

– Прости меня. Если можешь.

И ушла в дверь.

Он долго стоял, безвольно опустив руки. Рушились все надежды, рушилась жизнь. Он первый раз полюбил, хотел построить семью, а теперь всё пошло прахом. Впереди серенькое существование, впереди одиночество.

Наконец сел в коляску, вернулся во дворец. Сразу пошёл в горницу Дира.

– Ты чего такой, как в воду опущенный? – спросил тот его весёлым голосом.

Аскольд рухнул в кресло, проговорил отрешённым голосом:

– Есеня меня оставила…

– Нашёл о чём горевать! Знаешь, сколько девушек в Киеве? Мало девушек, бери вдовушек! Каждый год бушуют войны, мужиков убивают, как комаров. Иди и утешай бедняжечек!

– Такое говоришь, брат, что слушать неохота. Есеню я люблю по-настоящему. А она от меня ушла и не объяснила, почему так поступила. Я должен знать, почему… Не представляешь, как я обескуражен. Просто не могу взять в толк, что произошло.

– Она ничего тебе не сказала?

– Даже не захотела назвать причину нашего разрыва. Ничего не понимаю и не представляю, что делать. Посоветуй мне! У тебя такой опыт общения с женщинами! Тебе известны все ходы и выходы!

– Изволь! Мне это не трудно сделать.

– Хочу бежать к ней, просить, умолять, требовать объяснений…

– Ты мужчина. Ты викинг. Разве можно так убиваться из-за женщины?

– Причём тут викинг, если я люблю её?

– Возьми себя в руки. Она оставила тебя, потому что у неё другой мужчина.

Аскольд побледнел.

– Откуда ты знаешь?

– Этот другой – я.

Аскольд немигаюче уставился на Дира.

– Этого не может быть!

– Думаешь, я шучу?

Аскольд посерел. Он беззвучно открывал и закрывал рот, будто рыба, выброшенная на берег. Наконец произнёс свистящим шёпотом:

– Ты не мог поступить так, брат.

Лицо Дира было невозмутимо, на губах блуждала лёгкая усмешка.

– Ну что ты так разволновался? Есеня со мной. И не думай её вернуть. Делать нечего, она полюбила меня. Мне жаль тебя, но она теперь моя.

Всё услышанное Аскольду казалось бредом. У него в голове не укладывалось, что его наречённый брат, который во всем ему помогал, поддерживал во всех начинаниях, которого он спасал от смерти, с которым они сражались плечом к плечу, оказался предателем. Он смотрел на него и не мог поверить.

– Что ты говоришь? Я не понимаю, – наконец произнёс он.

– А чего понимать? Мы любим друг друга, и Есеня ждёт ребёнка от меня. Теперь ясно?

– Но разве так поступают, брат? – горько проговорил Аскольд.

– А что случилось? Она любила тебя? Нет. Вы были просто друзьями. Вы даже ни разу не поцеловались!

Лицо Аскольда залила краска.

– Она полюбила меня, я полюбил её, – продолжал Дир. – Вспыхнула взаимная любовь. Где здесь предательство? Я его не вижу.

– Есть мужской обычай: третий должен уйти…

– Вот ты и уйди! Ты – третий! Третий лишний. Неужели непонятно?

Аскольд долго молчал. Наконец, как видно, придя к какому-то решению, медленно встал и произнёс ясно и чётко:

– Ты – подлец, Дир. Ты мне больше не брат. Я ни на мгновенье не останусь с тобой под одной крышей. Даже в одном городе.

И вышел из горницы.

Дир был настолько поражён его словами, что ничего не ответил.

В тот же день Аскольд уехал в Любеч.