Текст книги "Аскольд и Дир"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

XXII

Понеся большие потери, потрёпанное войско Дира возвращалось в Киев. На его пути стояли жители, молча смотрели на оборванных, израненных воинов, женщины утирали слезы. Кто-то сказал громко:

– Пошли по шерсть, а вернулись стрижеными.

Шутку никто не поддержал, она была слишком горькой.

Аскольд встречал Дира во дворце. Князь вошёл в прихожую, кинул на скамейку оружие, сбросил панцирь, натянуто улыбнулся, произнёс намеренно бодрым голосом:

– Вот и воюй с таким противником. Бежал до самого моря, так и не приняв сражения!

– Тогда как же ты умудрился потерять треть своего воинства? – сурово спросил Аскольд.

Дир удивлённо посмотрел на него. Названый брат никогда не говорил с ним таким тоном. Ответил:

– Трудности похода… Да мало ли что!

– Боюсь, как бы боком не обошлись твои замашки нам обоим.

– Глупости! Со мной шли только добровольцы. Кого я неволил? Посулил хорошую плату. Обещание выполню. Забыл войну с древлянами? Там мы потерпели поражение, и никто даже не упрекнул меня!

– Тогда весь Киев был возмущён убийством сына боярина и жаждал мести. А теперь войны никто не хотел, кроме тебя!

– Полно! Лучше распорядись, чтобы затопили баню, хочу с дороги попариться!

– Баня готова, – ответил Аскольд и, уходя, вдруг спросил: – Ну что, всё ещё не навоевался?

Дир сел, устало махнул рукой, ответил тихо:

– Кажется, хватит. Сыт военными походами по горло. Пойду-ка я к Чаруше под бочок, может, приветит бедного бродягу…

Аскольд вышел на улицу, чтобы немного успокоиться. Последнее время его угнетали предчувствия чего-то недоброго. Он каждый день ходил в храм Святого Николая, подолгу молился, но подавленное настроение не проходило.

Он тихо брёл по улице, как вдруг столкнулся с женщиной. Поднял взгляд: Есеня! Глаза её были в слезах, сквозь них она, видно, не сразу его признала.

– Ах, Аскольд, – сказал она, – как жаль погибших воинов. Сколько лишений они испытали! Я не могла смотреть на них без сострадания…

Он ничего не ответил, пошёл рядом с ней.

– Ты знаешь, что говорят в народе? – спросила она, заглядывая ему в лицо. – Что во всем виноват Дир. Что он несёт народу одни беды и несчастья. Что если бы во главе княжества стоял Аскольд, жил бы народ тихо, мирно.

– Откуда народу знать, как я буду править?

– Народ знает все. Он сердцем чувствует. У него большое, всё понимающее сердце. Уже открыто говорят, что на вече сместят с престола Дира и оставят только тебя.

– Я никогда не соглашусь на это. Если уберут Дира, уйду и я.

– Почему? Разве тебе не хотелось установить в княжестве правду и справедливость?

– Может, хотелось. Но он мой названый брат, и против него я никогда не пойду.

– Но он столько натворил! Он погубил войско в волнах Чёрного моря, по его вине была истреблена большая часть русского воинства в битве с древлянами, а теперь, уличи уничтожили треть славных бойцов, доверивших ему свою жизнь! Как можно простить такие ошибки! Нет, даже не ошибки, а преступления!

Аскольд коротко вздохнул, ответил:

– Когда апостол Пётр спросил Иисуса Христа, сколько раз можно прощать брату своему, Он ответил: «Не говорю тебе «до семи раз», но до седмижды семидесяти раз».

Есеня ничего не сказала, но в душе осталась при том мнении, что народ киевский уговорит Аскольда остаться на престоле, не сможет устоять он против воли вече.

Они пошли рядом. Ударил слабый морозец, хлопьями пошёл снег, и вокруг всё преобразилось, стало светлее и чище, и Аскольд вдруг почувствовал, что на душе у него что-то отлегло, и ушли куда-то тяжесть и обеспокоенность, тревога и смятение, им на смену пришли покой и умиротворение. И он знал, что не столько из-за выпавшего снега, а сколько из-за того, что рядом шла Есеня. Он остановился и сказал неожиданно для себя:

– Я не могу забыть наши встречи, Есеня.

Она вздрогнула, стала глядеть на него испуганным и в то же время радостным взглядом, и он больше почувствовал, чем увидел, что она чуть качнулась в его сторону. И он обнял её маленькое послушное тело и поцеловал в тёплые, мягкие губы.

Она прижалась щекой к его груди и проговорила горестно:

– Ах, Аскольд, Аскольд, как я виновата перед тобой!

Он начал гладить её запорошённые снегом волосы, произнося слова будто во сне:

– Никто ни в чём не виноват. Сердцу не прикажешь. Я столько лет пытался внушить себе любовь к Богом данной супруге, но что толку? По-прежнему любил и люблю только тебя.

– Последние дни я всё время думала о тебе, мечтала встретить, даже несколько раз ко дворцу приходила. Где ты пропадал?

– Мало ли дел у князя. Ездил по городам и весям, мотался, собирая дань, помогая кому можно помочь…

– Я не знаю как, но ко мне пришла любовь. Я люблю тебя, Аскольд. Я бы сейчас всё отдала, чтобы связать свою судьбу с твоей.

– Но меня Господь связал навек с другой женщиной!

– Ты сам только что говорил, что сердцу не прикажешь. Надо просто подчиниться ему. Давай прислушаемся к зову своих сердец и поступим так, как они велят.

Они долго стояли и говорили, прерывая свою речь поцелуями. Напоследок она сказала:

– У меня всё готово к отъезду в Итиль. За зиму постараюсь обернуться. Мне бы очень хотелось, чтобы весной мы навсегда соединились с тобой, Аскольд!

Из Итиля она вернулась в березень (марте) 882 года. Поцеловала детей, завела разговор с мужем.

– Рассказывай, что нового произошло в Киеве?

– Удалось собрать вече. Народ шумел, проголосовал за устранение с престола Дира. Но тут же выступил Аскольд и сложил с себя полномочия правителя. Шум стоял!.. В конце концов оставили так, как было.

– Значит, по-прежнему правят названые братья?

– Они самые.

– Могли бы избрать кого-то из бояр!

– Как же! Попробуй, избери! Заговорщики переругались между собой. Каждый хотел стать князем. Чуть было в волосы друг другу не вцепились.

– Ты тоже метил захватить престол?

Вяхорь хитровато взглянул на неё, ответил вопросом на вопрос:

– А что, разве плохой бы из меня князь получился?

Она поощрительно улыбнулась ему, а сама подумала: «Двуличный, продажный, ты мать родную не пожалеешь ради своей выгоды. Сидел бы уж в уголке да дышал в пару дырочек».

– А что Дир? Как он ведёт себя?

– Кажется, одумался, наконец. Сидит во дворце тихо, правит разумно. Ни о каких походах не мечтает, видно, навоевался.

– Может, притворяется?

– Не думаю. Я по-прежнему остаюсь его советником, бываю у него часто. Перебесился человек, встал на разумный путь. Знаешь народную поговорку? В двадцать лет силы нет – и не будет. В тридцать лет ума нет – и не жди. Вот ему под тридцать, наконец-то разум к нему пришёл. Он не глуп. Просто дури много было, а жизнь выбила её, как пыль из ковра.

Есеня окончательно поняла, что бояре-заговорщики – это мелкие, ничтожные людишки, что зря слушалась и выполняла их волю. Они пекутся только о своей выгоде и им наплевать на нужды народа, поэтому напрасно ждать, что они сделают что-то доброе для народа. Надо рвать с ними раз и навсегда. И действовать самостоятельно. Как? Она пока не знала.

Есеня о своём прибытии дала знать Аскольду. Он туг же прибыл на условленное место, молча обнял её и замер, не в силах сказать что-либо. Наконец отстранился, стал смотреть ей в лицо увлажнённым взглядом, спросил:

– Как ты? Как твоё здоровье?

– Слава богам. Как ты жил эти месяцы?

– Тебя ждал.

– И я по тебе соскучилась. Ужасно хотелось увидеть!

– Я много размышлял о нас с тобой.

Она молча смотрела на него, ожидая его слов, как приговора.

Он произнёс с некоторой торжественностью:

– Мы будем с тобой вместе. Сын стал большим, он получил поместье, женился, живёт самостоятельно. Жене я никогда не был нужен, она – вольная птица. Мы уедем из Киева. Уедем тихо, без лишнего шума, и поселимся в Любече. Мне понравился этот маленький городок на берегу Днепра. Я знаю даже место, где построим терем. Представь себе высокий, крутой берег, широкие воды реки, а за ними безбрежные леса. Мы поставим стол возле двери и будем открывать её во время трапезы. Перед нами развернётся необозримое пространство, будет задувать свежий ветерок, колыша длинные занавесы…

– Ты так красиво говоришь, что у меня всё замерло внутри…

– И не надо будет думать о делах государственных, решать и судить. Мне так надоело здесь все, я так хочу вырваться из этой суеты и сумятицы дворца! Не по мне такая жизнь. Случайно я оказался на княжеском престоле и всё время тяготился властью. Всё время меня тянуло к тишине и покою. Пойдёшь ли ты со мной, Есеня?

– Да, да, ещё раз – да! – ответила она.

– Тогда не будет счастливей меня человека!

– Только…

– Что – только? – быстро спросил он.

Она немного подумала и ответила уже твёрдо:

– Я должна съездить в Новгород.

– У меня достаточно средств, чтобы мы ни в чём не нуждались. Неужели нельзя обойтись без выручки от продажи товара в Новгороде?

– Нет, там совсем другое дело. Торговля только прикрытие. Я должна решить очень важный вопрос.

– Какой? Скажи мне. Я всё-таки князь, обладаю большой властью и сумею помочь тебе.

– Нет, нет, не спрашивай. Просто поверь, что такая поездка очень и очень важна.

– Для кого?

– Для меня. Для тебя. Для нас обоих.

– Ничего не понимаю. С какой стороны меня она затрагивает!

– Потом, я тебе потом всё объясню. А сейчас не спрашивай. Только поверь и не чини препятствий. Как вернусь, я тебе расскажу. Ничего не утаю!

Во время разговора с Аскольдом в её голове молнией мелькнула мысль и пришло окончательное решение: она поедет к Олегу и убедит его поддержать на киевском престоле Дира. Дир теперь другой. Он испытал горечь поражений. Он будет искать мира и тишины для Руси. А те, от имени которых она хлопотала в прошлый раз, просто никчёмные люди, их нельзя допускать к власти. Они станут использовать её только в своих интересах, но не на благо государства. Поэтому пусть вдет так, как установилось сегодня. Олегу не нужно вмешиваться в дела Киева, не нужен никакой поход новгородских войск. В княжестве само собой всё наладится.

Хлопоча накануне отплытия, Есеня разговорилась с купцом Властом. Она уже не раз ходила с ним вместе в разные страны и знала, что он был верным и надёжным товарищем, честным и порядочным в различных торговых сделках, и поэтому доверяла ему.

– Вижу, в Новгород наладилась, – говорил он густым басом, расплываясь в широкой улыбке. – По хмурому небу и туманам соскучилась?

– От твоего взгляда ничего не ускользнёт, видишь насквозь, – ответила она приветливо. – А сам-то куда лыжи навострил?

– В том же направлении. Только на полпути мы разойдёмся.

– Жаль будет лишаться поддержки твоего надёжного плеча.

– Может, со мной двинешься? Разведал я доходное место. Мало купцов туда наведываются, а народ там состоятельный, товар расходится быстро.

– Это что же за чудесное место такое?

– Полоцк. Стоит на отшибе главного торгового пути из Балтийского моря в Чёрное. Был я там разок В несколько дней всё моё барахло разобрали.

Есеня задумалась. А что, если и ей завернуть в столицу Полоцкого княжества? Разницы большой нет; прибудет она в Новгород на неделю раньше или позже. Зато рядом с ней будет надёжный спутник, а мало ли что случится с торговыми людьми в дороге, сколько лихих людей подстерегают их в глухих местах.

Раздумывать долго не стала, ответила:

– Промышляем вместе.

Власт непритворно обрадовался:

– Пристраивайся ко мне, товарка. Вдвоём как ни говори, а всё-таки сподручнее!

Плаванье по Днепру протекало спокойно. Было время подумать. Есеня вспоминала свою жизнь, раскладывала события по полочкам, о многих вещах и людях стала судить по-другому, чем раньше. Прошла обида на Дира. Да и за что было на него досадовать? За то, что влюбилась и сама повисла у него на шее? Какой мужчина устоит от напора молоденькой девушки? Она сейчас была достаточно опытна, чтобы понять, что мужчины только этого и хотят. Так что сама виновата. И в том, что он оставил её, тоже винить некого, кроме самой себя. Чем она могла привлечь к себе князя, занятого государственными делами? Какие глубокие мысли могла высказать, ценную, дельную мысль подать? А Диру нужны были не только красивые жены, но и разумные советницы в его многотрудных делах. Может, сейчас, повидав полсвета, она могла бы подойти для такой роли… Нет, не было обиды на него в душе Есени, залечились сердечные раны. Она видела в Дире только правителя княжества, со всеми недостатками и достоинствами.

Миновав Смоленск, волоком перебрались до речки Каспли, а там путь по реке Западной Двине привёл их в Полоцк. И верно: рыночная площадь была полупустой, восточные товары, закупленные Есеней в Итиле, пошли нарасхват, только успевай поворачиваться. Распродала всё привезённое добро меньше чем за неделю. Довольная и весёлая, поблагодарила за дельный совет Власта, сказала:

– Мне надо по своим делам побывать в Новгороде, отправлюсь налегке. У тебя, я вижу, тоже немного осталось. Так что встретимся в Киеве и, может, сговоримся ещё куда-нибудь вместе отправиться.

– Счастливого тебе пути, Есеня! – пророкотал Власт.

В Новгороде её поразили тишина и малолюдье, необычные для этого города. Она привыкла, что на улицах постоянно толпился народ, много было приезжих купцов, часто встречались вооружённые люди, мелькали озабоченные лица ремесленников, а теперь как помелом вымело. Кое-где торопливо проходили женщины, бегали ребятишки, да сидели возле домов старики. Она подошла к княжескому дворцу, спросила у охранника:

– Я бы хотела видеть князя Олега.

Он посмотрел на неё с удивлением, спросил:

– Приезжая?

– Из Киева.

– Тогда понятно.

Переступил с ноги на ногу, сделал загадочное лицо. Он был, видно, из тех заковыристых людей, которые сначала походят вокруг да около, а потом ответят по существу. Наконец произнёс:

– А князя Олега нет в Новгороде.

– Когда будет?

Воин почмокал губами, посмотрел в небо, сказал глубокомысленно:

– Не скоро, очень не скоро.

– Куда-то отлучился?

– Вот именно, отлучился. И не один, а со всем войском.

Есеней овладело беспокойство. Уж, не на Киев ли двинулся новгородский князь? Приблизилась к воину, спросила в упор:

– Скажи мне, если это не тайна, куда направился ваш князь со своим воинством?

– Далеко! Очень далеко! В страны, находящиеся на таком большом расстоянии, что отсюда не видать! – заливался стражник.

Есеня готова была разорвать этого высокого нескладного парня, которому доставляло большое удовольствие разыгрывать незнакомую молодую женщину.

– Ну так куда же? – напирала она на него.

– Так хочется знать?

– Да, для меня это важно!

– Ну, раз важно, так и быть, скажу. Но только тебе, потому что это составляет государственную тайну.

– Ну же, ну же!

– В Хазарию!

У Есени отлегло от сердца. Она шагнула от воина, постояла некоторое время, но потом всё-таки переспросила:

– А точно в Хазарию? Ты ничего не напутал?

– Как я могу напутать, когда про поход знает каждый сопливый мальчишка в городе!

– Ты только что сказал, что это составляет государственную тайну! – удивилась Есеня.

Парень громко захохотал:

– Я тебе заливал, а ты и уши развесила!

Есеня хотела обидеться, но потом посмотрела на его безобидное лицо, рассмеялась и задала ещё вопрос:

– И давно ушло войско?

– Только вчера.

Значит, она разминулась с ним: Олег повёл свои подразделения по Волхову. А она из Полоцка добиралась другим путём по реке Шелони.

Из дворца Есеня направилась к матери Чаруши. Старушка заболела и лежала в постели. Приходу Есени обрадовалась. Стала тотчас рассказывать про посещение её дочерью:

– Целый месяц гостила у меня, голубушка. Уж такой она распрекрасной княгиней стала! Вся в таких дорогих нарядах! Вся в золоте и серебре, глаз не отвести! И такая счастливая, прямо-таки вся светится! Подарков навезла, да дорогие все! Всех-всех задарила, преподнесла столько, будто мне ещё сто лет жить!

По лицу старушки бежали слезы счастья, она их вытирала шёлковым платочком, сокрушаясь:

– Жаль, что отец её не дожил до этих дней, так бы он порадовался на неё. Крутой был человек, но её любил больше всех. Но ничего, думаю, с небес он видит все, простил и душой порадовался Чарушиному счастью…

Есеня спросила про новгородское войско.

– Да, слуги говорили, что Олег повёл его на Хазарию, – подтвердила слова воина старушка. – Много месяцев готовились. Мне тоже пришлось пожертвовать на воинство часть своих сбережений. Как же! Хазария – очень сильный противник. Молиться надо Перуну, чтобы помог побороть ворога!

На другой день Есеня отправилась в обратный путь. По пути она видела следы недавно проходившего большого воинства: разбитая сотнями колёс дорога, многочисленные кострища, наспех возведённые шалаши и навесы для ночёвок, оставленные вещи…

В Смоленске она пересела на купеческое судно, доплыла до Любеча. На пристани царило необычайное оживление, было много вооружённых людей, среди них ходили местные жители.

«Наверное, Олег решил повернуть на Хазарию от Любеча, – догадалась она, – а пока дал войску возможность отдохнуть. Может, удастся добиться свидания у князя и поговорить с ним?»

Она сошла на берег, и её удивило, что горожане были в каком-то приподнятом, радостном настроении, некоторые ходили с кувшинами и предлагали выпить вина и пива. Она спросила первого попавшегося мужчину:

– Какой-то престольный праздник отмечаете?

– Ещё какой праздник! – воскликнул тот и сунул под нос Есене кружку пива. – Выпей, сударыня, за нашу победу! Любеч стал наконец свободным городом!

– От кого свободным!

– От русов! От киевлян!

– А что произошло? Вас Олег освободил?

– Какой Олег, мы сами себя освободили! Как один восстали и перебили всех ненавистных захватчиков. А потом в город впустили воинов Олега.

И решил похвалиться:

– Видишь, на стене вверх ногами висит человек? Это мы Радима туда определили, пусть сушится!

– А кто такой Радим?

– Не знаешь? Военачальник русов, хитрющий и пронырливый человек. Но и до него добрались, вот так-то!

От вида повешенного вниз головой человека Есене стало нехорошо, но она не подала и вида.

– Олег в городе? Не знаешь, в каком тереме он остановился?

– Ищи ветра в поле! Князь с дружиной отплыл в Киев. Скоро и Аскольду с Диром конец придёт!

– И давно? – чувствуя, как всё замирает у неё в груди, спросила она.

– Только что скрылись за поворотом.

«Быстрее, как можно быстрее мчаться в Киев, чтобы предупредить Аскольда и Дира! – завихрилось у неё в голове. – Нужна лодка, сильные гребцы, и я опережу Олегову дружину! Скорее, скорее!»

Лодку она купила быстро, но с гребцами было сложнее: никто не хотел отрываться от веселья, отказывались даже от больших денег, которые она предлагала. Наконец удалось уговорить четверых парней, они сели за весла, и лодка стремительно понеслась вниз по течению. Есеня стояла на носу и, глядя в водную даль, казнила сама себя: «Ах, зачем я послушалась уговоров купца Власта, соблазнилась торговыми выгодами и заехала в Полоцк! Если бы я направилась сразу в Новгород, то встретила войско Олега и успела предупредить киевских князей!»

И как заклинание повторяла про себя:

– Только бы успеть! Боги, помогите мне спасти Аскольда и Дира!

XXIII

Аскольд со дня на день ожидал приезда из Новгорода Есени. Он твёрдо решил оставить Киев и переселиться с ней в Любеч. Пошёл к Диру переговорить по этому поводу. У Дира сидел старейшина рода Богша, благообразный старец.

– Но это прямая выгода для всех родов уезда, – убеждал его Дир. – Я не буду со своей дружиной разъезжать по вашим землям, собирать полюдье, судить и рядить, как это делается сейчас. Это очень накладно для каждого рода – содержать дружину по полмесяца, кормить и поить, веселить и забавлять. Гораздо дешевле, если от моего имени в уезде будет сидеть мой наместник, станет собирать дань и проводить княжескую волю. Прокормить одного человека гораздо легче, чем дружину. Все дела будут решаться быстро, и не надо вам будет каждый раз ездить в Киев! Почему ты стоишь против моего начинания?

Старик жевал беззубым ртом, стучал в пол посохом и твердил одно и то же:

– Издревле мы, старейшины, правили своими родами и никого из иногородних не допускали на свои земли. Мы сами на вече решали свои дела, не слушая кого-то со стороны!

– А князьям-то вы подчинялись! – терпеливо разъяснял Дир. – Да вдобавок к этому целую ораву воинов кормили!

– То – князь! То – дружина! Так издревле повелось, привечать князя нашего с его воинами, по законам гостеприимства отдавать последнее, но чтобы они были накормлены, напоены. На это мы согласны, а вот наместников княжеских нам не надо!

– Вот что с ним поделаешь! – удивлённо всплеснул руками Дир, когда старейшина ушёл. – Задумал я скрепить княжество воедино, послать в уезды своих наместников, чтобы проводили они княжескую волю. Тогда не надо будет забрасывать свои дела и отправляться в полюдье. Ведь пока объедешь земли, сколько можно государственных дел решить! И сами роды отдохнут от своеволия дружинников, которые рассеиваются по селениям, перепиваются и часто безобразничают. Сколько жалоб я на них слышал!.. Но нет, старая привычка берет верх, старейшины никак не хотят терпеть над собой наместников. Держатся за старинку. Пусть хуже, но чтобы ничего не менять!

– Это хорошо, что ты решил обустроить Русь, – сказал Аскольд и присел за стол напротив Дира. – Думаю, немного настойчивости и времени, и ты добьёшься своего. Тогда, конечно, и государство будет крепче, и управлять им станет легче.

– Раньше надо было заниматься переустройством власти! – с досадой стукнув кулаком по столу, проговорил Дир. – А я увлекался военными походами, думал, в завоеваниях новых земель наша сила и мощь.

– Начинать никогда не поздно, – возразил ему Аскольд. – Так что не отступай и до конца доводи своё дело. А я зашёл по другому поводу. Устал я от княжеской власти, хочу пойти на покой. На днях вернётся из Новгорода Есеня, решили мы с ней соединить судьбы, уехать в Любеч и поселиться вдали от мирских забот. Прошу тебя, брат, отпусти меня с миром, не чини препятствий. И я заживу спокойно, и тебе одному легче будет управлять княжеством, никто рядом не станет мешать.

– Что ты, брат, зачем такое говоришь! – возразил Дир. – Я всегда получал от тебя только помощь. Я очень привык к тебе, мне тебя будет очень не хватать. Но если ты твёрдо решил отойти от государственных дел, я препятствовать не буду. Вольному воля!

– Спасибо, брат. Я был уверен, что поймёшь меня.

В это время вошёл гридень, сказал:

– Прибыло купеческое судно из Новгорода с очень дорогим товаром. Купец говорит, что такие драгоценности купить не под силу рядовым жителям, и предлагает посмотреть вам, князья.

У Дира загорелись глаза.

– Это что же за изделия такие необыкновенной работы! Как, брат, может, посмотрим, чем нас хотят удивить?

– Не откажусь. Мне надо подобрать свадебный подарок для Есени. Её трудно чем удивить, она объехала половину света, повидала рынки и Царьграда, и Новгорода, и Итиля. Ну, а вдруг что-то сверхъестественное?

Они вышли из города и стали спускаться к пристани. Действительно, у причала стояло красивое, расцвеченное торговое судно, возле него мирно беседовали несколько человек.

– Видно, какой-то новый торговый воротила объявился, – говорил Дир. – Новгородская земля полна пушного зверя. Набирай охотников, отправляй их в леса, и ты за короткий срок станешь сказочно богатым. Пушнина высоко ценится на всех рынках, куда ни вези. Богатство можно сколотить в самое короткое время!

Они подошли к судну, люди к этому времени разошлись. Остался один человек, по-видимому, хозяин судна. Он стоял к ним спиной, высокий, широкоплечий, с сильными руками.

– Эй, сударь, – окликнул его Дир, – покажи нам, что ты такое привёз, чем хочешь удивить нас, киевских князей?

Человек оглянулся, и Аскольд и Дир узнали в нём Олега. Тот возмужал по сравнению с тем временем, когда они расстались. Взгляд его сурово сверлил их из-под насупленных бровей.

– Князь Олег! – удивился Дир. – Почему ты не явился к нам во дворец? Мы бы тебя приняли с почётом и уважением, как полагается высокому гостю!

Квадратное лицо Олега не дрогнуло.

Он молча продолжал смотреть на них. Правая рука его лежала на рукоятке меча. В это время из судов, стоявших рядом, и камышей вышли люди и стали окружать Аскольда и Дира. Дир вроде бы не заметил этого и продолжал:

– Милости просим, князь Олег, в наш стольный город! Приглашаем и тебя, и всех воинов твоих!

Олег, не отрывая тяжёлого взгляда от названых братьев, проговорил медленно и внушительно:

– Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода.

В это время из судна вывели семилетнего мальчика и поставили его рядом с Олегом. Олег, указывая на него, добавил:

– А это Игорь, сын Рюрика.

После этих слов на Аскольда и Дира кинулись новгородские воины. Названые братья стали спиной друг к другу. Дир сказал:

– Стоим, брат?

– До конца держимся.

– Как в новгородской башне?

– Как тогда.

– Крепись, брат, скоро киевляне придут на помощь!

– Одни не останемся!

На них напали трое воинов. Они отразили их удары, а Дир, изловчившись, достал одного острием своего меча и тот рухнул наземь.

– Хорошее начало, – удовлетворённо проговорил он, вступая в борьбу ещё с двумя воинами. – Как у тебя, брат?

– Слабаки. Ничего они нам не сделают!

Аскольд на мгновение замолчал, только слышались удары мечей. Потом сказал:

– В мои ноги сразу двое уткнулись. Остальные одумались, не решаются приблизиться.

– Тебе видны ворота крепости? Не идёт ли к нам подмога?

– Там забегали люди. Среди них боярин Вяхорь.

– Мой советник. Он приведёт охрану дворца. Мы скоро будем спасены!

На них ринулось сразу несколько новгородцев. Некоторое время шла ожесточённая схватка. Наконец, Олеговы воины отступили, оставив на земле четыре неподвижных тела.

– Ну как, брат? – спросил Дир.

– Цел и невредим, брат.

– А мне плечо задели.

– Сильно?

– Вскользь.

– Что ты видишь? Не бегут из города нам на помощь?

– Там происходит что-то странное. Вяхорь и его люди ушли в крепость и закрыли за собой крепостные ворота.

– Это что, предательство?

– Предательство, брат. Тебя предал твой советник.

В это время на князей бросилась ещё одна группа воинов. Яростный напор с трудом был отбит. Перед ними лежала груда тел. Олег продолжал стоять неподвижно, не произнеся ни слова. Князья переводили дыхание.

Дир проговорил:

– Прости меня, брат.

– За что, брат?

– За то, что причинял тебе порой душевные муки.

– Я не в обиде на тебя, брат.

На этот раз на них кинулась толпа воинов. Аскольд отбил несколько ударов, но вдруг почувствовал, как что-то острое вонзилось в левый бок. Перед его глазами взметнулись вверх гора с крепостными стенами, деревья, людишки и прямо над ним установилось высокое небо. Оно поражало необыкновенной, неестественной голубизной, и Аскольд удивился, почему раньше не видел таких ярких и сочных красок.

И тут из глубины небес появилось лицо Есени, оно было прекрасным, самым прекрасным из всех женщин, которые он когда-либо знал. Она улыбалась приветливо и ласково, и он потянулся к ней. Её уста приоткрылись, и он услышал слова:

– Я есмь воскресение и жизнь: верующий в Меня, если и умрёт, оживёт.

И он вздохнул облегчённо, и мрак окутал его. Он не слышал, как упал на него окровавленный Дир, как викинги кололи его мечами, уже мёртвого…

Есеня опоздала на какие-то полчаса. Любопытствующие уже разошлись, оставим Аскольда и Дира лежащими на пригорке возле пристани, на том месте, где они приняли смерть. Она упала перед ними и стала рыдать, обнимая безжизненные тела и повторяя: «Простите меня… Если можете, простите…»

Дира похоронили на кладбище, где были зарыты тела язычников. Прах же Аскольда отпели в церкви Святого Николая, и он упокоился в одной из могил возле неё.