Текст книги "Аскольд и Дир"

Автор книги: Василий Седугин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

XIX

К Есене вбежал запыхавшийся, радостный Вяхорь.

– Ну, Диру скоро конец! Достукался, проходимец!

Она только что приехала из Итиля, привезла две телеги восточных товаров, устала с дороги, поэтому встала поздно. Одетая в шёлковый китайский халат, сидела на кровати, стараясь побороть остатки сна.

– Что случилось? – спросила, позёвывая.

– Древляне в пух и прах разбили русов.

– А ты чему радуешься? Погибли наши мужики…

– Как ты не понимаешь? Он угробил войско в походе на Византию, столько голов положил на поле брани с древлянами, разве киевляне простят ему? Жди веча, жди его смещения!

Она подумала. Прошло столько времени с того дня, как её бросил Дир, острота переживаний ушла в прошлое. Может, раньше бы и порадовалась очередной неудаче бывшего супруга, но на этот раз большой радости не испытывала. Сказала:

– Вече ещё надо созвать. Избрали нового посадника, а он из друзей Дира. Едва ли станет собирать народ.

Действительно, Драгомир скоропостижно умер, и вече избрало своим предводителем боярина Волета, который получил большие земельные угодья с крестьянами из рук князя, и поэтому при принятии важных решений заглядывал ему в глаза.

– А народ?

– Что – народ? Когда он что-то решал? Такие дела в руках богатеньких, как будто ты, боярин, сам этого не знаешь!

– Знать-то я знаю…

– Если знаешь, почему тогда спрашиваешь? – раздражённо спросила она.

– А ты почему такая сердитая? Не с той ноги встала?

Есеня и сама не понимала, почему ей был так неприятен сегодня муж. То ли за время дальних поездок стала отвыкать от него, то ли ведёт себя не как следовало бы. А может, потому, что никогда не любила, вышла замуж, чтобы иметь опору в жизни, чтобы не остаться одной…

Ответила:

– Устала с дороги. В степи жара, вода тёплая, противная…

– Отдыхай, чего встала? Челядь могла бы и в постель завтрак принести.

Вяхорь решил обежать своих единомышленников. Собрались у купца Влесослава. На столе угощение – вино, мясо, жареная рыба, солёные огурчики и капуста. Выпивали, закусывали.

– Народ плачет, – проронил кто-то.

– Да, погибло много, – подтвердил Озимир.

Некоторое время стояло молчание. Наконец боярин Дорож выдавил:

– Но кто-нибудь бы поругал Дира!..

– Что и удивительно…

– Зажечь надо народ! Кинуть злое слово в толпу! – встрепенулся Вяхорь.

– Чем зажжёшь? Устали люди. Вроде бы на вече сами всё решали, а получается – против себя.

– Ты про выборы Дира и Аскольда?

– Не только…

Снова надолго установилась тишина, слышен был только хруст капусты.

– Так что же, не сумеем вече собрать? – загорячился Вяхорь.

– Вряд ли, – ответил Басарга. – Устали люди. Удар за ударом.

– Надо идти на улицы и говорить с жителями. Объяснять, откуда беды – от Дира и его окружения! – не унимался Вяхорь.

– Выйди!.. Будто не знаешь, сколько соглядатаев у князей! Переловят, как щенят!

– Только этого не хватало, чтобы в застенки княжеские попасть! – мрачно проговорил Басарга.

И вновь тягостное молчание.

– Нет, ты посмотри, какую он власть забрал! – вдруг взорвался Дорож. – Ведь мы его, голопузого, своей волей на престол сажали! Гол-сокол явился, сотня оборванцев с ним болталась, и все! А теперь погляди, не сковырнуть!

– Власть, она так лишь бы зацепиться, – проговорил степенный Басарга. – А потом, как чирей, не сковырнёшь!

– А нам-то что делать? – выдохнул Вяхорь. – Не сможем, видно, своими силами скинуть Дира и оставить у власти Аскольда?

– Выходит, так, – подтвердил Дорож.

– А к кому за помощью обращаться? К кагану хазарскому что ли? Опять ярмо на свою шею вешать?

– Зачем к кагану? – оживился купец Озимир. – Недалеко от нас правит крепкий князь Рюрик. Вот к нему и пошлём ходатаев.

– Думаешь, поможет?

– А почему бы и нет? Новгород давно зарится на торговый путь в Византию.

– Нам-то какая выгода?

– Прямая. Когда я везу товар в Новгород или страны Балтийского моря, так с меня три раза пошлину берут на границе: князь киевский, князь кривичский и князь новгородский. А то я буду один раз платить!

– Вы, купцы, на первое место доход кладёте! На остальное вам наплевать! – возмущённо проговорил Дорож. – Исстари соперничают Киев и Новгород. Не вправе мы отдавать своё первенство!

– Постойте, постойте, – вмешался Вяхорь. – Никакого первенства отдавать мы не будем. Пусть Рюрик нам поможет Аскольда посадить на престол, а мы за это послабление сделаем новгородским купцам. Вот на этом и сговоримся!

Послышались голоса:

– Правильно…

– Разумно сказано…

– Давайте на этом и остановимся!

Вечером Вяхорь говорил Есене:

– Собирайся в Новгород. Повезёшь обращение бояр и купцов Киева к князю Рюрику.

– Никуда не поеду. Устала. Недели две нужен отдых.

– Отдыхать будем на том свете. А пока бери ноги в руки и завтра же отчаливай!

– Ишь, раскомандовался! Нужно, сам поезжай.

– По какому случаю? Просто гак? Меня Дир сразу заподозрит в измене. Он не дурак, в этом ему не откажешь.

– Придумай какую-нибудь причину.

– Чего сочиню? Полюбоваться на строения Новгорода? Он что, красивый, как Царьград?

– Близко не поставишь.

– То-то и оно! Так что отправляйся!

– Не могу. Мне надо товар из Итиля продать. Зря, что ли, везла!

– В Новгороде и продашь!

Есеня подумала. Спросила:

– А чего Рюрику передать?

– Вот так бы сразу! А то ходит вокруг да около.

– Купеческая привычка. Ну ладно, говори; что там твои бояре решили.

Вяхорь присел к Есене, обнял её за плечи.

– Значит, так, разговор с ним должен быть один на один. Нам лишние свидетели не нужны.

– Я и без этого понимаю, что дело тайное.

– Далее. Пусть Рюрик пошлёт нам на помощь дружину, а мы из Киева ему подсобим.

– Он в Новгороде сам с помощью силы на престол уселся.

– Откуда знаешь?

– Чаруша рассказывала.

– Вот, кстати, сходишь к ней, расскажешь, что едешь в Новгород. Может, у неё что будет родителям передать, заодно у них и жить остановишься, за постой не надо будет платить.

– Это ты у меня, купчихи, прижимистость перенял?

– От кого же больше!

– Аскольда ставить в известность будете? – спросила Есеня.

– Ничего не говорили, а ты как мыслишь?

Она подумала, не спеша ответила:

– Не стоит. Блаженный он. Ради личной власти против Дира не пойдёт. Когда престол освободится, деваться будет некуда.

– У тебя прямо-таки мужское суждение!

– Что делать? Дела веду в основном с мужиками, да ещё с купцами. Приучили!

Два дня снаряжался корабль. Пользуясь коротким свободным временем, Есеня забежала к Чаруше. Княгиня сильно изменилась. Она осунулась, поблекла. В ней трудно было узнать бывшую первую новгородскую красавицу, и от жалости у Есени сжалось сердце: не только по её судьбе прошёлся Дир…

Чаруша непритворно обрадовалась. Они обнялись, стали пересказывать друг другу разные новости. Чаруша не могла нахвалиться своими сыновьями. Все трое стали прекрасными воинами, возглавляют сотни, отличились в сражениях.

– Еду в Новгород, может, родителям через меня передашь подарок или какое-то сообщение? – спросила наконец Есеня.

Глаза Чаруши остановились на лице Есени, из них потекли слезы, она не могла их остановить.

Наконец произнесла:

– С тех пор, когда покинула родной город, ничего не знаю о них. Живы ли они? Ведь прошло столько лет!

– Я обязательно навещу их и узнаю всё подробно! – горячо проговорила Есеня, сама готовая расплакаться. – Можешь мне поверить, я запомню все до единого слова, которые они скажут, и передам тебе!

– Папу моего зовут Велемиром, а маму Ясей. Их терем стоит на реке Волхов, найдёшь легко. Что же мне передать им, какие подарки выбрать? – встрепенулась Чаруша и стала метаться по светлице, перекидывая одну за другой свои вещи. – Мама любит что-нибудь тёплое из одежды. Носит меха. У меня есть меха, но ведь ими в Новгороде никого не удивишь…

– Может, что-то из драгоценностей, – осторожно подсказала Есеня. – Наверно, тебе всего надарили, всё-таки княгиня!

– Какая я княгиня, так, для вида, – с горечью ответила Чаруша, но тут же оживилась. – Ты права! Мама у меня красавица! Очень любила красивые ожерелья. Подарю ей моё любимое.

С подарком отцу решили тут же:

– Мужчины выше всего ценят оружие, а у Дира целый ворох мечей, даренных ему по случаю и просто так, из желания подольститься к киевскому князю.

Они выбрали самый красивый.

– А Дир не хватится? – спросила Есеня. – Чего доброго, заругает!

– Он верхогляд, – ответила Чаруша равнодушно. – Самого себя не помнит.

На прощанье Чаруша ещё раз обняла Есеню, всплакнула:

– Поклонись от меня родным местам. Я столько слез пролила, тоскуя…

Вверх по Днепру шли на вёслах, кое-где под парусами, а потом волоком по суше. Суда были поставлены на большие тележки с колёсами, в них впрягались всеми силами, медленно продвигаясь. Этим делом из поколения в поколение заправляли местные жители. Они проявляли большую сноровку и умение, знали все ямы и ухабы, на ходу меняли ломающиеся части повозок, трудились в любую погоду.

А вот и река Ловать, по тихому течению которой корабли доплыли до озера Ильмень, вошли в Волхов. Жадно смотрела Есеня на появившийся в туманной дымке Новгород: деревянные крепостные стены, длинные причалы по реке с многочисленными кораблями из разных стран. Только пристали, как прибежали двое владельцев амбаров, предлагая сдать их внаём. Есеня осмотрела каждый из них, выбрала понравившийся. В него был сгружен весь товар, она его заперла своим замком. Потом пошла смотреть город.

Новгород был весь деревянный, дома сложены из огромных брёвен, крыты досками, по дубовым столбам огорожены горбылём; окна украшали наличники в красивой резьбе – настоящее деревянное кружево; мостовые выложены жердями и разрубленными надвое деревьями. Есеня вынуждена была признать, что строения здесь были и добротнее, и красивее киевских, потому что крутом стояли безбрежные леса, а на юге господствовала степь с редкими перелесками. Но угнетало хмурое небо, по которому мчались низкие серые облака, сеявшие мелкий моросящий дождичек, было сыро, пахло болотом. То ли дело в Киеве, где почти всегда высокое голубое небо и яркое солнышко, дожди редкие и проносятся быстро, уступая место тёплой сухой погоде.

Она подошла к княжескому дворцу, двухэтажному красивому зданию с островерхой крышей и красивым стягом наверху, на котором был изображён стремительно несущийся сокол. Спросила воина, стоявшего у входа:

– Можно мне пройти к князю Рюрику?

– Нет, сударыня.

– Я из Киева, по важному государственному делу.

– Невозможно, сударыня.

– Но почему?

– Князь Рюрик умер.

– Вот как, – сказала поражённая Есеня. – И когда это случилось?

– Недавно похоронили.

– Кто же стал князем новгородским?

– Олег.

– Я бы и с ним решила наш вопрос.

– Он сейчас в отлучке. Будет через неделю.

– Хорошо. Я приеду через неделю.

Тогда она направилась к родителям Чаруши, нашла их терем. Дверь ей открыл привратник.

– Я из Киева, – сказала она. – Мне бы хотелось увидеть купца Велемира.

– Он умер.

«Что это я сегодня на одних покойных натыкаюсь? – подумала Есеня. – Не к добру это…»

– А его супруга?

– Она у себя в светлице.

Привратник провёл её на второй этаж, указал на дверь:

– Сюда, пожалуйста.

Есеня вошла в светлицу. В кресле, закрыв ноги шерстяным покрывалом, сидела сухонькая старушонка. Она подняла лицо и взглянула на Есеню, в её облике она ясно увидела черты Чаруши.

– Я из Киева, – сказал Есеня, поздоровавшись. – Зашла, чтобы передать поклон от вашей дочери Чаруши.

И вдруг из глаз старушки полились обильные слезы, она их вытирала, но они продолжали течь по её щекам.

– Как она там? Здорова ли? – наконец произнесла она. – Да ты садись, садись, милочка.

Есеня села напротив неё и стала рассказывать. Она говорила о том, что Чаруша счастлива в семейной жизни, что у неё хороший муж – князь киевский Дир, и три сына, прекрасных воина…

Старушка не сводила с неё взгляда, улыбалась, вытирая платочком слезы. Наконец проговорила:

– А мне-то всякое думалось. Ведь как иногда бывает? Соблазнят девушку красивыми словами разные проходимцы, поживут немного, да бросят на произвол судьбы…

– Нет, нет! – горячо возразила Есеня. – Она княгиня! Она в большом почёте! Она окружена любовью и мужа, и детей…

– Слава богам! – наконец облегчённо сказала старушка. – Жаль, мой супруг не дожил до этого часа. Он простил её перед самой кончиной. Намеревался в Киев к ней съездить, повидаться, да болезнь помешала. А я никогда не осуждала, в душе считала, что поступила она правильно. Но супруг был настроен непримиримо, да и то под конец сдался… Да что я, право, говорю и говорю, а ведь ты с дороги, проголодалась, наверное. Пойдём, пойдём в трапезную, сейчас мы с тобой пообедаем!

Челядь быстро спроворила разную снедь, они сидели за столом и продолжали беседовать. Говорить приходилось больше Есене, потому что старушка выспрашивала все мелочи жизни Чаруши. Есене приходилось говорить все, что знает, но многое выдумывать и сочинять, чтобы успокоить её, вселить радость в исстрадавшееся сердце.

После обеда старушка спросила:

– А где ты остановилась?

– Пока нигде.

– Перебирайся с корабля со всеми своими вещами ко мне! Будешь жить только у меня, и не спорь! Места в тереме предостаточно, располагайся как дома.

Днём Есеня торговала восточными товарами на новгородском рынке, а по вечерам они допоздна сидели в светлице и предавались разговорам о Чаруше. Старушка подробно рассказывала о её детстве и юности, вспоминая милые случаи, какие-то частности, неожиданные обстоятельства, иногда пускаясь в пространные рассуждения, иногда повторяясь, порой путаясь, но ей доставляло большое наслаждение беседовать об одном и том же, и Есеня увлеклась её речами, и они совместно переживали каждый шаг Чаруши в Новгороде.

Через неделю Есеня пришла в княжеский дворец. Воин узнал её, провёл в покои князя. Олег сидел в кресле возле окна. Это был плотного сложения сорокалетний мужчина с застывшим неподвижным лицом. У него был крутой лоб, длинные светлые волосы, небольшой с горбинкой нос, тонкие жёсткие губы, короткая подстриженная бородка, усы. Из-под нависших бровей глубоко посаженные синие глаза изучающе рассматривали её. Он кивнул головой на рядом стоявшее кресло, приглашая сесть, спросил глуховатым голосом:

– Что тебя привело ко мне?

– Я из Киева, выполняю поручение знатных людей княжества, бояр и купцов.

– И что они хотят сказать мне?

– Они недовольны правлением князя Дира, который вовлёк страну в разорительные войны.

Она рассказала о неудачных походах и войнах Дира, обрисовала настроение населения Киева.

– И что же требуют знатные люди княжества от меня? – наконец спросил Олег.

– Дир правит со своим побратимом Аскольдом. Это очень мягкий и добрый человек, умный правитель. Население страны хотело бы видеть его одного на престоле, а от Дира имеет намерение избавиться как можно быстрее…

– Так что же от меня требуется?

– Чтобы ты послал дружину на Киев и помог нам сбросить с престола безответственного правителя.

– А почему сами этого не сделаете?

– У нас не хватает сил.

– В чём моя выгода помогать вам?

– В этом случае новгородским купцам будут предоставлены большие послабления при переезде через княжество и на рынках страны.

– Немало, – проговорил Олег и наконец шевельнулся в своём кресле. – Но сейчас я не могу на это пойти. Я только что заступил на престол, требуется много сил и времени, чтобы укрепить свою власть на огромной по протяжённости земле. Может, два, а может, и все три года. Только тогда я смогу отвлечься на сторонние дела.

– Но ты не отказываешься нам помочь? – с надеждой спросила она Олега, который за короткую беседу вызвал в ней определённое уважение своей основательностью и серьёзным подходом к делу.

– Разумеется. Приезжай сама или присылай другого для обсуждения столь важного вопроса. Я найду средства устранить Дира и посадить на престол Аскольда. Я обоих хорошо помню и согласен с оценкой, которую они получили в Киеве.

Они расстались. Есеня возвращалась от Олега окрылённая. Она выполнила данное ей поручение, наладила связь с князем новгородским, заручилась его поддержкой, значит, проявила недюжинные способности в межгосударственных делах!

Товар она быстро распродала, собралась в обратную дорогу. При её проводах мать Чаруши всплакнула, попросила в который раз:

– Обязательно передай моей ненаглядной дочке, что я жду её в Новгороде! Хоть одним глазком взглянуть на неё перед смертью!

В Киеве прямо с пристани Есеня отправилась к Чаруше. Та, увидев её, кинулась навстречу, схватила её за руки, проговорила как в горячечном бреду:

– Рассказывай! Рассказывай всё быстрее!

Есеня как можно подробнее стала рассказывать про то, как она жила в тереме, о чём говорили… Чаруша не отрывала взгляда от лица Есени, не в состоянии удержать свои слезы.

– Бедный отец, это я его сгубила, он умер от тоски по мне… Моя бедная мама, как я могла бросить её…

Когда Есеня закончила свой рассказ, Чаруша встала и решительно проговорила:

– Я немедленно собираюсь и отправляюсь в Новгород с первым попутным кораблём!

– Ты – княгиня! Пусть Дир выделит тебе судно.

– Поговорю с ним. Но в любом случае ничто меня не удержит в Киеве!

Растроганная Есеня шла по улицам города, не видя ничего вокруг себя. Вдруг услышала удивлённый голос:

– Есеня! Как я рад встрече!

Она подняла взгляд и увидела Аскольда. Он стоял перед ней, коренастый, широкоплечий, с сияющей улыбкой на широком, добром лице. Она обрадовалась встрече.

– Аскольд! Как я давно тебя не видела! Как ты живёшь?

Они пошли рядом.

– Живу, хлеб жую, – попытался отшутиться он, но в его голосе она услышала грустные нотки. – Забот полный рот, успевай только повёртываться. А как ты?

– Мотаюсь по белу свету со своим товаром. Купчихой заделалась.

– Слышал. По правде сказать, никак не ожидал, что ты торговым делом займёшься. Такая хрупкая женщина отправляется в дальние путешествия…

– Увлеклась, не могу представить другой жизни. Какой-то чертёнок внутри поселился, не даёт покоя. Иногда намучаюсь в пути или при торговле в другой стране. Думаю: вернусь в Киев, брошу всё и никуда не поеду, стану заниматься только семьёй, мужем. На что мне всё это? Всем обеспечена, богатство идёт от боярских земель, крестьяне на нас работают, столько дохода приносят… Ан нет! Пройдёт месяц-другой, и снова в путь-дорогу тянет, не могу усидеть на месте!.. Ну ладно, я всё о себе и о себе. Ты-то как? Я слышала, женился, наверно, дети появились?

– Сын растёт. Большой уже. Скоро пятнадцать стукнет, в самостоятельную жизнь отправится. Пока в свою дружину собираюсь определить.

– Семья – это хорошо. Счастлив, значит?

Есене показалось, что Аскольд всхлипнул. Она взглянула ему в лицо. Нет, выражение спокойное, только глаза тоскливые и куда-то вдаль устремлённые.

После некоторого молчания он проговорил глухим голосом:

– Какое счастье с нелюбимой женой? Днём я живу, потом наступают ночи проклятые…

У Есени оборвалось сердце. Ей стало мучительно жаль его, а заодно и себя: разве не то же испытывала она рядом с нелюбимым Вяхорем?..

Она вздохнула и ничего не ответила.

В полном молчании они дошли до её терема. Он поклонился ей, сказал:

– Прощай, Есеня.

Она ответила лёгким поклоном:

– Прощай, Аскольд.

С этого момента она стала постоянно думать о нём. Куда бы ни шла, что бы она ни делала, перед ней стояло его лицо с ласковыми глазами и доброй улыбкой, и сердце её заливала грусть: ну, почему она не полюбила его тогда, в пору своей ранней юности! Как бы они хорошо жили, как бы заботились друг о друге, какая бы у них получилась хорошая семья! Ей уже рисовались картины их совместной жизни, как она встречает его после работы, проводит к столу, угощает приготовленным ею кушаньем, укладывает в постель… Всё могло так быть, если бы вернуть прошлые годы!..

XX

Шёл однажды Дир по улице, задумался и столкнулся лицом к лицу с женщиной, облачённой в траурную одежду. Она взглянула на него наполненными скорбью глазами, похожими на глаза подраненной лани. У него захолонуло сердце. Никогда прекраснее таких глаз не видел, взгляд их проник в самое сердце.

– Прости. Я немного отвлёкся, – сказал он в растерянности…

– Да, конечно, – машинально ответила она и пошла своей дорогой.

Кажется, где-то он её видел, или ему показалось? Он, пройдя несколько шагов, вдруг повернул обратно и пошёл за ней. Она завернула за угол и скрылась в тереме. В нём, как ему было известно, жил купец Святибор, недавно скончавшийся. Он приходил когда-то со своей женой на пир в княжеский дворец, но она не произвела на него большого впечатления. Он с трудом вспомнил её имя – Живана.

Дней через десять они вновь встретились на улице. Он заступил ей путь. Она остановилась, с удивлением смотрела на него. У него, наверно, был глупый вид, потому что на лице её мелькнула улыбка:

– Ты, князь, с кем-то меня спутал?

Её печальная улыбка была столь милой и привлекательной, что у него перехватило дыхание и он с трудом ответил:

– Нет. Я хотел видеть тебя.

Она ещё больше удивилась:

– Но с какой стати? Ты знаешь, что у меня…

– Да, да, – заторопился он, боясь, что она уйдёт. – Ты не так давно похоронила своего мужа. Всё равно, мне бы хотелось видеть тебя изредка.

У неё взметнулись брови.

– Вот как? Но это невозможно. Сорок дней траура запрещают мне даже случайные беседы с посторонним мужчиной.

– Но потом ты позволишь лишь изредка навещать тебя? Просто как другу, не больше…

– Князь имеет право войти в любой дом своих подданных, – ответила она с лукавой искоркой в глазах.

– Спасибо! – сказал он и проводил её горящим взглядом.

Через месяц он явился в терем Живаны. Она встретила его сдержанно, провела в трапезную. Она по-прежнему была в чёрном одеянии, под глазами запали тёмные круги. И всё же она оставалась для него самой красивой из всех, кого приходилось видеть.

– Прежде всего хочу выразить мою скорбь по поводу смерти твоего мужа, – проговорил он сочувственно.

– Всё позади, – ответила она, холодно взглянув на него. – Хватит об этом.

Он поперхнулся. Надо же было такое сморозить! При первой встрече забыл высказать слова соболезнования, а сейчас, после окончания срока траура, вдруг вылепил…

Живана понимала, что со стороны могла показаться жестокой и бессердечной, но ей было безразлично, что подумает о ней Дир. К тому же годы болезни мужа иссушили её душу, ей хотелось забыться и не вспоминать прошлого, тем более похороны и связанные с ними тяжкие переживания. Приход князя она восприняла как обычное явление близких людей, которые посещали её во время траура. Она действовала по привычке, бессознательно и непроизвольно.

– Угощайся, князь. Чем богаты, тем и рады, как говорят в народе.

– Выпьешь со мной?

– Выпью, князь.

После чарки вина её лицо расслабилось, она поглядела на него подобревшим взглядом, и ему стало приятно, он даже обрадовался.

– С кем ты живёшь из родственников?

– У меня трое детей. Старшую дочь выдала за боярина. Сын пошёл по моим стопам, занялся купеческими делами. Всё время в разъездах. Младшему десять лет, мы живём с ним в тереме вдвоём. Родители умерли, но часто посещает родня, я ей рада.

– Понятно. А моя родня осталась далеко за морем.

– Но у тебя есть семья! Жены, дети…

– Да, да, – ответил он поспешно и перевёл разговор на другие предметы.

Беседа у них протекала натянуто, и вскоре он ушёл. Явился к ней примерно через месяц. Встретила она его теплее, видно, родня и друзья перестали навещать и ей было скучно. Вечер провели весело и непринуждённо. После этого он зачастил к ней. Живане он нравился и раньше, а теперь, когда осталась одна, её чувству ничего не мешало, и она полностью отдалась ему.

Однажды он пришёл к ней с вином многолетней выдержки, подаренным византийским купцом. Оно ей очень понравилось.

– Буду в Царьграде, обязательно постараюсь приобрести, – сказала она.

– Едва ли подобное станут продавать на рынке, – возразил он. – Такие кувшины хранятся в подвалах богачей десятилетиями, а может, и столетиями и к столу подаются в особо торжественных случаях.

– Выходит, если бы я не встретила тебя, то никогда бы не узнала вкуса такого напитка?

– Выходит, так.

– В этом преимущество положения князей.

– Не только в этом.

– А ещё в чём?

Он задумался. Потом ответил:

– Ещё во многом. Но слишком тяжело бремя ответственности.

– Не думай о нём сегодня. Давай примем ещё по чарке этого божественного напитка.

Они выпили, она заметно захмелела.

– А ты умелый обольститель, – сказала она, с улыбкой рассматривая его красивое лицо. – Я наслышана, сколько у тебя было наложниц.

– Люди многое болтают попусту, лишь бы опорочить человека, тем более князя.

– Не скажи! Многих из девушек, соблазнённых тобой, я знала лично.

– Ты стрекочешь об этом с удовольствием, – хмуро проговорил он. – Не понимаю, чем привлекает тебя подобный разговор.

– Ах, тебе не нравится! А я назло тебе не замолчу! – Она помахала пальчиком перед носом. – Ты пришёл и меня соблазнить, не так ли?

– Ты пьяна, – ответил он, отодвигаясь от неё. – Тебе больше нельзя пить.

– А я назло тебе выпью ещё чарку твоего изумительного вина!

Она выпила, насмешливо посмотрела на него.

– Как видишь, не все женщины послушны тебе!

Он осторожно отодвинул кувшин с вином в сторонку, но она заметила, спросила:

– Ты такой заботливый, потому что я осталась одна и обо мне некому позаботиться?

– Нет, ты сильная женщина. В состоянии позаботиться о себе.

– Вот и все так думают, – вздохнула она.

Он бросил на неё быстрый взгляд.

– Они правы или ошибаются?

Она пожала плечами, ничего не ответила. Внимательно посмотрела на него, проронила как бы про себя:

– Однако ты довольно покладистый мужчина. Не ожидала.

– Вот как? Наверно, тебе обо мне наговорили много нехорошего. Но имей в виду, что внутри меня покладистость и сочувствие к женщине спрятаны глубоко в сердце, как у любого викинга.

– Обещай мне, – вдруг обратилась она к нему, тронув его за рукав, – что бы ни сказала, не обращать против меня. Я нынче не в своей тарелке.

Он пристально посмотрел ей в глаза:

– А что особенного можешь сказать?

– Все, что угодно, – равнодушно ответила она.

Она искоса взглянула на него. У него был вид настоящего мужчины, которые всегда нравились ей: твёрдый взгляд, властное лицо и в то же время умение быть нежным и чутким, что всегда покоряет женщину.

– Тебе надо уходить, – сказал она решительно. – Пойдём, я провожу тебя.

Они вышли на крыльцо. Стояла ночь, подувал прохладный ветерок. Она вдруг покачнулась, Дир поддержал её.

– Вот тебе и сильная женщина, – с усмешкой проговорила она, повисая на его руках. – Что-то мне нехорошо.

Дир испытал удовольствие, увидев её такой беспомощной. Теперь это была уже другая Живана, безвольная и покорная. Не раздумывая ни мгновенья, он наклонился к её губам и стал целовать их – грубо и страстно…

Утром он сказал ей:

– Я дам распоряжение чашнику готовить нашу свадьбу.

– И которой по счёту я буду твоей женой?

У русов было многожёнство, она была приучена к этому с детства, поэтому её вопрос был естественным и не содержал никакой обиды. Она принимала это как должное. Спросил а же из простого женского любопытства.

– Ты будешь всегда моей первой женой, – ответил он и привлёк её к себе. Он был безумно влюблён в неё.

– У меня к тебе единственная просьба, – сказала она. – Пусть наша свадьба будет как можно скромнее. Покороче и поменьше народа.

– Я готов созвать в свой дворец полмира! – с восторгом произнёс он. – Но если ты просишь…

– Да, сделай по-моему, – настаивала она.

Он подчинился. На торжество были приглашены только самые близкие люди, пировали один день. Но потом Дир не выходил из дворца, почти неотлучно находясь возле своей новой жены.

Как-то в коридоре его встретил Аскольд.

– Ты, я вижу, счастлив, брат, – сказал он ему. – Я рад за тебя.

– Да, я наконец-то нашёл женщину, которую буду любить всю жизнь.

– Так говорил ты и раньше, когда встречал других.

– Не отрицаю. И знаешь как переживал! Почему, думал я, все могут любить одну-единственную, а меня на это не хватает? Я считал себя самым несчастным человеком на земле!

– Что-то не похоже…

– Я об этом молчал. Я внутренне переживал. Но теперь всё позади. Я начинаю жизнь сначала.

Безмятежная любовь продолжалась недолго. Уже через месяц Живана заявила:

– Завтра пойду к своим складам. Пора начинать подготовку к новой поездке. Собираюсь в Болгарию.

Дир круто повернулся к ней, спросил набычившись:

– Какая Болгария? Какая такая поездка? Ты – моя жена и будешь сидеть дома!

– Не могу. Я – купчиха, останавливать дело нельзя. Это грозит разорением.

Он раздражённо стал бегать по светлице.

– Никаких дел, никаких разорений! Ты должна быть при мне. Я сторицей оплачу все твои убытки!

– Ты не можешь понять одной простой истины. Быть купцом – это не только трудиться ради прибыли. Нет! У нас особого склада душа. Душа бродяг! Мы не можем подолгу сидеть на месте. Нас начинают одолевать тоска и хандра. Нас тянет в новые неизведанные края, увидеть новые земли, необыкновенные страны, поговорить с необычными людьми. Эта тяга овладевает всем нашим существом, она срывает нас с насиженного места и бросает в таинственные, загадочные дали. Всегда кажется, что завтра встретишь то, чего никогда не видел. Понимаешь, я не могу сидеть на одном месте, даже в княжеском дворце!

– А как же наша семейная жизнь?

– Она никуда не денется. Вернусь и вновь буду с тобой. Разве этого мало?

Он понял, что встретил женщину, непохожую на других. Это его ставило в тупик.

– Садись к столу.

Она села напротив него.

– Я не ожидал, что ты меня так разочаруешь, – осторожно проговорил, ещё не зная, как подействовать на неё. – Мы месяц живём вместе. Ты поверила, что я по-настоящему люблю тебя?

– Да. Поверила.

– Как же можно бросать любимого человека?

– Я тебя не бросаю. Побываю в Болгарии, продам свой товар и скоро вернусь. Мы снова будем вместе.

– Мне этого мало. Чтобы наша любовь продолжала цвести и благоухать, мы не должны расставаться друг с другом.

– Я думаю по-другому. Она станет ещё крепче, если мы некоторое время побудем друг без друга, соскучимся, стоскуемся. Получится так, будто мы только что влюбились!

– А вдруг охладеем в своих чувствах?

– Тогда, значит, никогда по-настоящему не любили. Знаешь поговорку: при ураганном ветре маленький костёр гаснет, а большой только ярче разгорается.

– Всё равно меня твоя поездка не устраивает.

– Тебе хотелось, чтобы я нарожала тебе кучу детишек и в их окружении, пузатая новым чадом, постоянно вращалась вокруг тебя?

– Но все так живут! Оглянись, разве женятся для того, чтобы тут же разъехаться в разные стороны?

– Другие – да. Но я – не другая. Я – это я!

– Ну как хочешь. Раз решила, уезжай. Обойдусь без тебя.

– Обходись, коли нравится.

Они разошлись по разным светлицам. Он ждал, что Живана одумается, придёт к нему первой, но она не являлась. Тогда он не выдержал, пошёл сам. Она лежала в кровати, отсутствующим взглядом смотрела в окно. Дир присел рядом, погладил её по плечу.