Текст книги "Степные волки (СИ)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Глава 24

Полковник Штенгель.

После победы под Стальгордом, работы у полковника Штенгеля не убавилось, а даже, наоборот, стало больше. Оборонительная армия генерала Микита, кстати, генерала он получил за победу над войском рахдонов, встала на свои прежние рубежи по рекам Сана и Быстриша. Часть воинов, в основном ополченцев, распустили до весны по домам, а вся остальная армия, взяв в руки лопаты, заступы, мотыги, кирки, топоры и ломики, начала строить оборонительную линию длинной в сто пятнадцать километров. Естественно, не в сплошную, а на самых опасных направлениях предполагаемых вражеских прорывов.

Большинство рейдеров, в отрядах подчиненных Штенгелю и Интару, получили свободу, и кое-что еще в денежном эквиваленте из добычи, но разбегаться из своих сотен, не торопились. Ладно, пират Бебека, тот умчался на Корас, с рассказами о здешнем привольном житье, ну, и еще с десяток бойцов-иностранцев, а вот штангордцам, деваться было некуда. В самом деле, ну выйдут они за пределы замка, а там их уже герцогские вербовщики ждут и никак не дождутся, на службу в поредевшие пехотные полки потянут. Вот и решили те, кто уже повоевал в тылу врага, что если оставаться в армии герцога Конрада Четвертого, то лучше чем рейдерская, службы не сыскать.

В замок генерала Сантре прибывали все новые воины, в основном под охраной, но появились и настоящие добровольцы. В первую очередь эльмайнорские разбойники, которых начали усиленно вылавливать по лесам егеря герцога Умберто. После них подтянулись балтские мечники, пять десятков отличных бойцов, не сошедшихся со своим отрядным командиром в вопросе справедливого раздела добычи. В третью, ищущие удачи и золота, обедневшие дворяне с запада, в основном из Аппена. Уже к середине осени, в замке собралось полтысячи бойцов, у которых не осталось на руках ничего, кроме оружия, да и того, казенного. Все остальное, бравые рейдеры спустили в походном борделе, вольготно расположившемся подле замковых стен, и в таком же походном трактире, торгующем отвратительной сивухой.

Атмосфера в замке сложилась нехорошая, совсем немного оставалось до бунта или еще чего-то подобного, и два полковника, приняли решение, не ждать следующего весеннего наступления рахдонов, а самим в степь сходить. Возник вопрос, куда направить пять сотен лихих бойцов, за которых никто не будет плакать или переживать. И вот, собравшись в кабинете мятежного генерала, и пригласив на этот военный совет сотника Бертра, пока еще не виконта, но уже близкого к тому, что титул ему вернут и, расстелив карту, полковники задумались.

– Господа, – разговор начал Бертра. – Определитесь, кто пойдет в поход командиром всего рейдерского войска. Нужно знать уже сейчас, кто командиром в этом походе будет.

– Давай палочки тянуть, – предложил граф Интар.

– Я не против, – высказался Штенгель. – Чья короткая, тот и поведет народ в степь. Бертра, давайте палочки.

Проведя таким образом выбор командира, и определив, что походным командиром судьба назначила полковника Штенгеля, офицеры перешли к предстоящей цели для набега.

– Коней нам дадут, – сказал Интар, – с Микитом я договорился. После степняков лошадей нам много досталось.

– Тогда надо по пограничью пройти, и все рахдонские заставы посшибать, – предложил сотник.

– А как же добыча? – Интар был определенно недоволен тем обстоятельством, что оставался в замке.

– Пограничье это не дело, – высказался Штенгель. – Там наших орлов по степи загоняют как сайгаков, и все, прощай затея с рейдерскими отрядами на неопределенное время. Есть у меня кое-что, смотрите, – он ткнул в карту. – Вот здесь, недалеко от побережья город Шамтари, бывший дромский Вольск. Городок богатый, через него кой-какая торговлишка из Фергона идет.

– И как туда добираться? – хмыкнул граф. – Здесь же по прямой километров двести, не меньше. Сам же говоришь, что по степи наших бойцов загоняют.

– Морем, граф, только так.

– Объясни, – потребовал Интар.

– С удовольствием, – впервые, Штенгель предложил план, до которого не додумался граф. – Наш военный флот слабенький, что там, пяток галер, но торговый, очень хорош. Мэтр Самбини по моему поручению связался с некоторыми негоциантами, и они, за долю в добыче, готовы доставить нас в бухту Салей, а уж от нее, преодолеть десять километром своим ходом к Шамтари, не проблема. Ночью захватываем город, грабим его и отходим.

– Это же пиратство, – возмутился Бертра.

– Это война, – жестко отрезал Штенгель, – и пора бы уже понять, что все до чего ваши бойцы дорвутся на вражеской территории, это подрыв экономической мощи нашего противника. Как известно, рахдоны не имеют поселений на берегу Аскорского моря, а этот город, Шамтари, находится ближе всего от побережья. Как говорят пленные степняки, стен там нет, население города около трех тысяч, гарнизон плевый, сотня сабель из чимкентов, которые кочуют в этом районе. Управимся за сутки, хорошо, а нет, все там ляжем, когда чимкенты по тревоге орду соберут.

Прошла неделя, пятьсот сорок рейдеров и двадцать тайных стражников из недавней придумки графа Тарана, диверсионного спецотряда "Молния", во главе с полковником Штенгелем, погрузились на пузатое парусное судно. Это был шестисоттонный каракк "Счастливая Звезда", принадлежащий самому богатому в герцогстве купцу, негоцианту Квинту Боркано. Торговое судно вышло из столичной гавани под вечер и, не боясь темного времени суток и осеннего Аскорского моря, ведомое по звездам опытными кормчими, двинулось вдоль побережья на восток. Трое суток, подгоняемый свежим попутным ветром, он шел к месту своего назначения и, наконец, как и планировалось, под вечер каракк вошел в безлюдную бухту Салей.

Спускались на воду шлюпки, скрипели снасти и тали, завывал ветер, и во все сгущающейся темноте, рейдеры грузились в лодки и гребли к темной полосе на горизонте, степному берегу, враждебной земле. Гребли с трудом, так как мало у кого были необходимые морские навыки, три часа выгружались на гальку пляжа, еще час собирались и, все же, в районе полуночи, войско полковника Штенгеля двинулось в сторону Шамтари. Шли ходко, сначала по тропе, которую протоптали местные жители к бухте, а затем по хорошей грунтовой дороге, и через два часа рейдеры подошли к городу.

Шамтари – скопище глинобитных построек и караван-сараев на берегу Итиля, место, где издавна отдыхали торговцы везущие шелк с востока на запад и драгоценные камни с севера на юг. Перевалочный пункт, один из многих на просторах степи. Для кого-то благословенная и долгожданная остановка на долгом торговом пути, для кого-то перекресток, где можно заключить неожиданно выгодную сделку, а для штангордцев, населенный пункт в котором живут враги.

Рейдерские сотни разделились и, обхватив Шамтари широкой дугой, ворвались в город, который не ждал никакой беды в эту ночь. Лаяли цепные псы во дворах, встрепенулась и зашумела домашняя живность в сараях, где-то закричал припозднившийся горожанин, увидевший несущихся на него с яростными криками бойцов, а его вопль подхватил проснувшийся караульный на вышке. Поздно, слишком поздно, и город уже было не спасти.

– Первая и вторая сотни, атаковать казармы! Третья и четвертая, держать периметр, не дайте никому убежать! Пятая сотня в центр! – выкрикивал Штенгель и, возглавляя наступление диверсантов из "Молнии", рванулся на городскую площадь, где ничем не выделяясь среди прочих, стоял окруженный невысоким заборчиком глинобитный дом городского тутуки.

Полковник знал, что сейчас, его команды мало что значат – это не регулярная армия, и здесь, каждый десяток сам за себя. Первая сотня под командованием виконта Бертра, да, эти выполнят приказ и перебьют кочевников мирно спящих в казарме, а вот остальные, вряд ли. Слишком сильна была жажда наживы, и каждый боец стремился только к двум целям, хапнуть побольше и при этом уцелеть. "Ну, и плевать, – думал Штенгель, – свою задачу я уже выполнил, принес разруху в стратегический опорный пункт противника, а остальное уже не так важно".

В городе наступил хаос. Лихие рейдеры – вчерашние воры, разбойники, бандиты, уголовники, насильники, жулики и изменники, вышибая двери, вламывались в дома, убивали и безжалостно резали хозяев, искали и находили припрятанное добро, и скоро, пока никто посторонний не заметил, запихивали все добытое в заплечные мешки. Участь Шамтари ничем не отличалась от участи иных городов, сел и кочевий, где происходило подобное. Жители этого поселения никогда не подвергались нападениям ранее, так сложилось исторически – их всегда оберегало государство, но в эту ночь, они стали всего лишь разменной картой в войне двух держав.

В дом городского тутуки, диверсанты "Молнии" вломились точно так же, как вламывались рейдеры в дома горожан – схватили увесистое бревно, лежащее во дворе, и тремя мощными ударами вышибли дверь. Из дома вылетела стрела, следом еще одна, и только по счастливой случайности, никто из тайных стражников не был убит. Клацнули в ответ несколько арбалетов, болты влетели в черный пролом двери, кто-то внутри вскрикнул, и бойцы вломились внутрь. Зазвенела сталь, люди в доме пытались сопротивляться, но их просто задавили массой и выучкой. В доме все затихло, загорелся свет, кто-то зажег свечи, и полковник Штенгель вошел внутрь.

На застеленном богатыми коврами полу лежало пять тел – две женщины и трое мужчин. Еще один мужчина, черноусый красавец лет сорока, зажимая окровавленное бедро ладонями, сидел у стены.

– Кто? – полковник указал на раненного.

– Говорит, что местный градоначальник, тутуки то есть, по ихнему, – ответил капитан Ринтелен, командир "молний".

Полковник устало присел прямо на ковер, отвык на штабной работе от физических нагрузок, и спросил раненного тутуки:

– Ты меня понимаешь?

– Да, – ответил тот. – Понимаю.

– Нас интересует городская казна и бумаги на все прошедшие за два года через город караваны. Где они?

– В соседней комнате, в сундуках, – не стал отпираться тутуки. – Забирайте все, и убейте меня. Не хочу смотреть и слышать, как уничтожают мой город.

Диверсанты бросились в соседнюю комнату, взломали сундуки и занялись отгрузкой всего добытого в рюкзаки, а раненый градоначальник прокричал:

– Ну же, убейте меня! Сволочи! Грабители! Что мы вам сделали?

– Да, ничего, – голос Штенгеля был спокоен. – Просто ваш новоявленный каган, хочет уничтожить нас как народ, всего-то.

– Так, а мы здесь причем?

– А кто ему налоги платит? Кто ему солдат дает? Кто лошадей и продовольствие в наемные армии поставляет? Не вы, скажешь? – спрашивал полковник и, увидев, что ответа нет, только махнул рукой. – Знаешь сколько чимкентов в этом году пришло в Штангорд? Не знаешь или не хочешь говорить, а я тебе скажу, восемь тысяч сабель, и большая часть их, там и осталась, поля под Стальгордом теперь удобряют. Молчишь, тутуки, ну и молчи, – повернувшись в сторону соседней комнаты, Штенгель выкрикнул: – Эй, воины, сколько там золота в сундуках?

– Мало, господин полковник, – ответил показавшийся в дверях Ринтелен, – около двух сотен золотых.

– Где остальное? – полковник вновь обратился к местному градоначальнику.

– А вы найдите! – выкрикнул тот со злобой. – Поищите! Давайте!

– Дурак ты, тутуки. Мы ведь все равно найдем, и даже не будем тебя пытать да мучить. Понятно же, что городская казна где-то рядом. Что тебе рахдоны, ты ведь чимкент? Дурак!

Бойцы "Молнии" принялись методично простукивать стены, срывать с пола ковры, а несколько человек направились во двор. Через полчаса были найдены два схрона, один в глинобитной стене, а второй в полу, прямо под раненым рахдонским тутуки. Общая сумма добытого составила пять тысяч золотом, очень неплохо, как ни посмотри.

Диверсанты вывели из конюшни во дворе лошадей, запрягли их в две повозки, и уже к утру были готовы покинуть разграбленый Шамтари. Однако, теперь, предстояло самое трудное – собрать разгулявшихся и дорвавшихся до грабежа рейдеров в кучу. Три раза отрядный сигнальщик дул в свою трубу, и за пару часов, к выезду из города собрались триста пятьдесят человек, остальные или не слышали, или надеялись, что их подождут. Не тут-то было, сигнальщик еще раз протяжно дунул в свою трубу, и нагруженное добром жителей Шантари войско, к полудню покинуло город и двинулось в сторону бухту Салей.

– Эй, десятник Бузан, – слышался голос виконта Бертра. – Где половина твоих бойцов?

– Вина перепились, наверное, – откликался тот. – Они местную забегаловку нашли, после того как мы казарму кочевников подпалили, в ней и осели.

– Десятник Киран, – вновь спрашивал командир первой сотни, – а твои где?

– Трое погибли, сам видел, а еще трое в городе где-то, гуляют в гареме какого-то купца.

А рядом от него слышался голос командира третьей сотни, мэтра Самбини, прихватившего из города сразу два десятка телег, доверху набитых всем, чем только возможно:

– Фредерик, ткани с того склада, что у реки, взяли?

– Взяли, мэтр, – пробасил его доверенное лицо и первый десятник, бывший брачный аферист Фредерик Здоровяк.

– А вино, я не вижу вина, – беспокоился Самбини. – Где оно?

– Так мы их тканями обернули, вы же сказали, что это очень ценный груз.

Штенгель ехал на невысоком степном коньке, захваченном в конюшне тутуки города Шамтари и, слыша все это, не мог определиться. Там, позади него, в разрушеном и разбитом Шамтари оставалось еще около сотни его солдат, но он бросил их. Время поджимало, и многие беженцы разбежались по окрестным укромным балочкам, а кто-то из них, наверняка, уже и в кочевья чимкентов добрался. Пройдет пять-шесть часов и здесь будет несколько тысяч конников, нельзя было терять время, выискивать перепившихся и не догулявших свое бойцов. Война – суровое занятие, и те, кто уцелеет в этом походе, запомнят навсегда, что только исполнение приказа спасло их в этот день от гибели и принесло добычу.

В бухте Салей, войско Штенгеля было через три часа. Погрузка людей и транспортировка грузов на каракк началась сразу же. Все устали, но понимали четко и ясно, надо торопиться, а потому, эвакуировались достаточно быстро, всего-то за пару часов. Пока шла работа, из города подтянулись еще три десятка рейдеров, все на лошадях, а остальные, кто прочухался, медленно тянулись по дороге к морю. Однако, они не успели, каракк снялся с якоря и, поднимая паруса, направился домой, к родным берегам. И тут же, появились передовые сотни конных чимкентов, идущих на выручку Шамтари. Степняки опоздали – основные силы рейдеров ушли, но те из налетчиков, кто попался им в руки, мучались очень долго. Война продолжалась.

Глава 25

Курбат.

Было уже светло, когда Курбат проснулся, и начал осматриваться вокруг в поисках Эльзы. Его любимой девушки в комнате не было. Сквозь сон он слышал, как она встала с постели, быстро и тихо оделась, но опасности рядом не было, и он, пресыщенный и усталый от ночных любовных игр, вновь заснул.

Курбат встрепенулся всем телом, стряхивая с себя сонливость, сладко потянулся всеми мышцами тела и прислушался. На кухне что-то звякнуло, и парень улыбнулся – вот оно его счастье, совсем рядом. Он резко сел, откинул в сторону одеяло и, одевшись, подошел к окну.

Парень и девушка уже неделю жили вместе на квартирке, которую Курбат снял для них, и каждый день проведенный рядом с любимой, был для молодого бури, чем-то незабываемым. Еще тогда, при первой встрече в полуподвале Косого, когда он увидел ее, Курбат сразу понял – это его женщина, и он, не раздумывая, бросился вперед, на ее защиту. Жаль, конечно, что Пламен оставил жить эту сволочь – Косого, но он вожак, и ему видней. Позже, когда Эльза, какое красивое и звучное имя у его любимой, разглядела его, он ожидал услышать в отголосках ее чувств – тревогу, жалость, гнев, презрение, все то, что он улавливал от других людей. Однако, Курбат услышал в ее душе совершенно другие чувства – тепло, доброту и, что самое невероятное, любовь.

Как это могло случиться? Ведь он горбун, уродец, и как его можно не только жалеть, но и любить? Раз за разом, он вслушивался в чувства молодой и красивой девушки, и слышал одно и то же – любовь. Из всех троих братьев-бури он лучше всех сканировал людей без способностей, но здесь, он засомневался и привел на очередное свидание с Эльзой, своих братьев. Оба подтвердили, что да, Курбат, девушка к тебе неравнодушна. Помнится, Пламен тогда обнял его за плечи и прошептал: – 'Рад за тебя, брат. Ты нашел свое сокровище', а Звенислав только хмыкнул и подмигнул, мол, не теряйся, воин. Им то что, у них горба нет, а за минувший год оба сильно вытянулись и в плечах раздались. Девки, что в "Отличном Улове" работали, от них не отходили, а парни этим пользовались вовсю, не с одной, ночь скоротали.

После драки в подвале, он отвел девушку в ее каморку на втором этаже трехэтажного каменного здания. Здесь их встретила ее мать – усталая от жизненных тягот и измученная женщина лет сорока, и пятилетний брат, забавный и смешливый, но сильно исхудавший мальчонка. Когда они вошли в тесное помещение с одной только койкой в уголке и маленьким обшарпанным столиком в центре, мать Эльзы, резко вскрикнула и бросилась вперед. Она подумала, что этот молодой парень с некрасивым горбом, что-то сотворил с ее дочерью, и бросилась на защиту своего ребенка. Но ситуация быстро разрешилась, и мать девушки села на кровать, уткнулась в колени головой и тихо заплакала. Впрочем, оправилась она быстро и, встав, сказала:

– Спасибо вам, молодой человек. Извините, отблагодарить вас нечем, сами видите, бедствуем.

– Это ничего, – ответил Курбат. – Сам в приюте воспитывался, знаю, как трудно в жизни бывает. Я слышал, что ваш муж на войне?

– Да, в ополчении восточных земель, – подтвердила мать семейства.

– Мы с братьями тоже воюем, только в отдельном рейдерском отряде. Позвольте мне, хоть чем-то вам помочь, одно ведь дело с вашим отцом и мужем делаем, – в этот момент Курбат сильно переживал, ведь если женщина откажется, может быть из гордости или по иной какой причине, то ему и повода здесь появиться вновь, не будет никакого.

Мать семейства не отказалась, как он опасался, но, улыбнувшись, произнесла мягким и добрым голосом:

– Ну, чем вы нам поможете, молодой человек, сами-то, небось, небогато живете и на одном казенном жаловании состоите.

– Нет, – горбун улыбнулся. – Мы рейдеры и живем от добычи. Деньги у нас имеются, – он выудил из кошеля пару империалов и сунул в ладони оробевшей женщины. – Это вам, и ничего плохого не думайте, не надо, помогаю вам от чистого сердца.

– Храни вас Белгор, – вот и все, что сказала растерянная мать.

– Что же мы, – Эльза встрепенулась, – до сих пор не знаем вашего имени. Как вас зовут?

– Курбат, сын Буревоя, из клана Арслана, – представился дром.

– Меня зовут Ингрид Хант, с дочерью моей вы уже знакомы, – сказала мать семейства, и указала на мальчишку, который сидел на табуретке чуть в стороне, – а этот мальчик, мой сын, Герт Хант.

– Будем знакомы, – горбун кивнул. – Если вы не против, я бы хотел навещать вас время от времени.

– Конечно же, мы совсем не против, – Эльза улыбнулась свой лучезарной и доброй улыбкой. – Ждем вас вечером, мы с мамой приготовим ужин. Придете?

Ингрид Хант, как-то странно, посмотрела на дочь и разрешающе кивнула:

– Да-да, конечно, приходите, молодой человек.

Через четыре часа, как только начало темнеть, Курбат снова оказался в гостях у семейства Хантов. Хозяйка, как будто стряхнувшая прочь всю свою тоску и помолодевшая лет на пять, и Эльза, в новом зеленом платье, сноровисто накрыли на стол и подали свое праздничное семейное блюдо – рагу из баранины.

Насколько Курбат понял из разговоров за столом, раньше, до своего бегства из восточных пределов герцогства, семья жила неплохо. У них имелась небольшая ферма с участком земли, где они выращивали овощи и неплохой фруктовый сад. Все, что собирали в урожай, они вывозили в город на продажу, а с этого уже платили налоги и жили сами. Война все изменила, резко и быстро. Сначала реквизировали под расписку единственную лошадь, затем забрали в ополчение отца, а им приказали срочно покинуть территорию предстоящих боевых действий. Судьба закинула их в Норгенгорд, работы не было, а на оплату тесной каморки и на пропитание ушли все сбережения вместе с ценными вещами. Потом хозяин доходного дома свел их с Косым, который ссудил им три серебрянки, с условием возврата к зиме. Однако, до зимы еще далеко, а подлая морда решил взять плату сейчас, натурой, так что вовремя парни зашли в тот подвальчик.

Ужин прошел тепло, за разговорами, воспоминаниями, и осчастливленный, немного растерянный, и окрыленный надеждой на скорую встречу с Эльзой, Курбат покинул каморку семьи Хант.

На следующий день, он как заправский кавалер, уже прогуливался возле дома, где жила его любимая, в этом, Курбат уже нисколько не сомневался, и дождавшись ее, сопроводил на рынок. Дальше начались ухаживания, прогулки, долгие разговоры ни о чем, а потом, как-то сама собой, пришла их первая ночь любви.

Эту уютную квартирку в доходном доме, всего в одном квартале от особняка, в котором проживали дромы со своими "гвардейцами", Курбат нашел сразу же и снял на целый месяц с правом продления аренды. Он не знал, что будет дальше, как сложатся их отношения, но надеялся и хотел верить только в самое лучшее, а поведение девушки, каждый раз встречающей его с радостью, вселяло в него дополнительные надежды. И вот, в один из вечеров, при прощании возле ее дома, Курбат отбросил в сторону все свои страхи и сомнения, обнял девушку, крепко прижал ее к своей груди и поцеловал в губы.

– Ты пойдешь со мной? – спросил он ее тогда.

– Да, мой мужчина, – очень серьезно и глядя ему прямо в глаза, ответила она.

– Я хочу, чтобы мы жили вместе, как муж и жена, и уже снял нам жилье, – признался Курбат. – Я люблю тебя, будь со мной. Без тебя – мне не жизнь.

– Подожди меня минутку, – шепнула она, лишь на миг, прижавшись к нему, и дробно стуча каблучками сапожек, умчалась вверх по лестнице.

Через десять минут она спустилась вниз, в ее руках был тощий узелок с вещами и, взявшись за руки, не говоря ни слова, и без них прекрасно чувствуя один другого, они направились в их новое местожительства. Едва только они вошли в квартиру и заперли дверь на крепкий засов, как тут же бросились в объятья друг друга.

Путаясь в складках платья Эльзы, парень расстегнул ее длинный шерстяной жакет и, подхватив на руки, отнес любимую на постель. Его всего трясло от желания и возбуждения, хотелось взять ее, обладать этой девушкой, о существовании которой, он до недавнего времени и не подозревал, но без которой, не видел своей жизни теперь.

Это был его первый раз, первый опыт с женщиной, но он решил все же не торопиться, и запомнить этот вечер на всю жизнь. Пусть он не был опытным любовником, но что делать, и как, он знал. Точно так же как и миллионы мужчин до него, знали это. Извечная игра жизни.

С помощью девушки он разделся сам и скинул платье с нее, следом последовала сорочка и, положив ладонь на ее оголенное плечо, он молча рассматривал юное и прекрасное тело своей возлюбленной. В этот момент он забыл о своем физическом изъяне, горба просто не существовало, и она, не стеснялась своей наготы, просто не видела для этого причин. Все это, обостренные как никогда инкстинкты Курбата, чувствовали очень хорошо и тонко, улавливая каждое колебание в душе девушки.

Они легли рядом, два обнаженных тела в отсветах углей в камине, заранее растопленном местным служкой. Девушка молчала, и Курбат не говорил ни слова, но что-то уже крепко и навсегда связало их души, а потому, сейчас, слова были для них чем-то лишним.

Парень прижал девушку к себе, поцеловал ее в краешек губ и прошептал:

– Не бойся, доверься мне.

Курбат прижался к теплому и податливому телу теснее, поцеловал ее в мягкие губы, в тонкую шею, в хорошо развитую грудь.

Она чуть выгнулась всем телом, охнула, вцепилась в его плечи пальцами и прошептала:

– Ты очень горячий…, и сильный…, и нежный…

Он положил руку на ее колено, чуть толкнул его, и девушка послушно развела бедра в стороны. Она откинула голову чуть набок, а он пристроился между ее ног, и резко вошел в нее. Девушка охнула, напряглась всем телом, и почти сразу же расслабилась. Инкстинкт толкал его вперед, и он знал, что должен подарить девушке наслаждение, и того же, ожидал от нее.

Сердце бешенно колотилось. Все осталось где-то далеко и пропало в ослепительных вспышках наслаждения. Девушка стонала, охала и вонзала в его спину свои коготки, и он чувствовал отголоски ее души, кричащей от счастья и удовольствия. И звуки, которые она издавала под его ритмичными движениями, только подстегивали его, заставляя не останавливаться и двигаться еще и еще. Эльза извивалась всем своим телом, которое, казалось, живет своей жизнью, и Курбат стискивал свою любимую, чувствуя трепет ее бедер и все ее напряжение. Он понял, что время настало, пик уже близок и, вцепившись в нежные бедра девушки, направлял ее, прижимал ее к себе, чувствуя как его грудь скользит по ее мягкому животу.

И все же, удовольствие не может быть вечным, и что-то, напоминающее некую яркую вспышку, ударило по глазам Курбата, а девушка громко закричала. Они еще теснее переплелись в единое целое, она забилась под ним, а он, чуя все ее наслаждение, с воплем, больше похожим на яростный рык зверя, излился в нее.

Курбат смотрел в окно и вспоминал каждую неповторимую ночь, проведенную со своей возлюбленной. "Как же хорошо жить, когда ты, наконец, нашел для себя вторую половину, – думал парень, – но скоро в степь, снова в поход, и как бы мне хорошо не было, дело превыше всего."

– Милый, – донеслось до него, – ты уже проснулся?

– Да, любимая.

– Иди завтракать.

– Конечно, уже спешу, – ответил он и направился на кухню.

На завтрак была яичница с беконом и, глядя как он ест, Эльза спросила с некоторой тревогой в голосе:

– Когда вы идете в поход?

– Через три-четыре дня.

– А это обязательно?

– Да, и это не обсуждается.

– Хорошо, – покладисто согласилась девушка, – а что будет дальше?

– Дальше? – Курбат посмотрел на ее встревоженное лицо и почувствовал ее сомнения. – С матерью вчера встречалась?

– Угу, – кивнула она.

– Понятно, – он встал, подошел к ней и обнял ее за плечи. – Мы вернемся, и я поведу тебя к алтарю, мы поженимся, купим дом, родим детей. Лично я, вижу наше будущее только так и никак иначе. Ты не против?

– Не против, и только за, – девушка плотней прижалась к нему.

Они простояли так несколько минут, и Эльза сказала:

– Совсем забыла вчера сказать, сегодня отец возвращается. Мы можем его к нам в гости пригласить?

– Конечно, – согласился Курбат. – Буду рад с ним познакомиться.

Весь день пролетел в суете. Пламен, как всегда, метался по городу весь в делах и заботах, и братьям своим застаиваться не давал. Звенислав занимался оружием и амуницией, а ему пришлось бегать насчет лошадей. Каждую подковать надо хорошо, справные седла подобрать, подков и ухналей запас приготовить, овес закупить. А учитывая, что в отряде появилось два десятка балтских наемников, нанятых Пламеном, работы хватало.

С трудом, Курбат выкроил свободный час, но и то, не для того чтобы к себе на квартиру забежать, а для посещения банка братьев Гамбузино, самого солидного финансового учреждения в городе. Что с ним дальше будет и как поход сложится? Он этого не знал, но одно знал твердо, его любимая женщина не должна влачить жалкое существование, если с ним что-то, вдруг, произойдет. Курбат заранее отделил пятьсот империалов как свою долю и, в присутствии свидетелей, сержанта Луки, ставшего в родном городе уважаемым человеком, и знакомого купца-оружейника Бронгера, сделал вклад на год и оставил завещание, по которому, в случае его смерти, все его золото переходило Эльзе Хант.

И вновь дела их небольшого отряда закружили парня, и еще один день пролетел незаметно. И вот, когда он усталый и голодный вошел в свое семейное гнездышко, то сначала не понял, что это за седоусый мужик, по виду крестьянин, сидит за его столом, и пьет подогретое сдобренное специями вино из его запаса. Рука, было, метнулась за ножом, но тут он все же вспомнил, что приглашал в гости отца Эльзы. Однако кроме мужика в комнате никого не было, и на всякий случай, он расслабляться не стал.

– Ты кто? – спросил он незнакомца.

– Эрик Хант, – ответил тот встревоженно, поглядывая на боевой "иби" в ножнах у Курбата.

– А Эльза где, и супруга ваша?

– Пошли в кондитерскую лавку и к мяснику за колбасами, а то весь день за разговорами прошел, и они ничего не приготовили.

– А-а-а, – только и сказал парень, протягивая Ханту руку. – Курбат, будущий муж вашей дочери.

– Даже так, – мужчина привстал, пожал ладонь дрома и вновь уселся за стол. – Честно сказать, думал, что у вас несерьезно все, поигрались и разбежались. Рад за вас, и рад, что ты сразу все обозначил. Без всяких неприятных недосказанностей обошлись.

Вскоре появились женщины с младшим Хантом, гордо несущим перед собой коробку с несколькими пирожными. Вечер удался на славу, Ханты были дружной семьей, а Курбату, видевшему такие отношения людей только издалека, было приятно находиться с ними в одной компании.

Когда все наелись и ужин окончился, женщины, забрав Герта, ушли в комнату, обсудить свои дела и проблемки, которых у них никогда не убавляется, и Курбат остался один на один с Эриком. Разговор поначалу как-то не клеился, но за вином оба расслабились, и все же нашли о чем поговорить.

– Слышал, ты рейдер? – спросил Хант.

– Есть такое, – согласился Курбат, кивнув головой.

– Опасное это дело, как люди говорят, по тылам рахдонским бродить.

– Не опасней, чем ночью по городу ходить.

– У меня вопрос к тебе такой, зятек наш будущий, – Хант перегнулся через стол. – Ты как, вообще, деньгами располагаешь?

– Если вы насчет Эльзы переживаете, то не беспокойтесь, если я не вернусь, мало ли что, то нищенкой не будет.

– Не про то я, – поморщился отец семейства, – уж свою дочь я прокормлю, – он выдвинул из под стола ногу. – Мне левую ногу под Стальгордом повредили, горец один дубиной своей огрел, усыхать начинает, так что фермер из меня теперь никакой, а значит, придется профессию менять. Кое-что мне из казны герцога выплатили за потерянную землю, за дом, за лошадь и за службу, и хочу я сапожную мастерскую открыть. Одно время учился этому, кое-что руки помнят.

– И в чем проблема?

– Не хватает мне денег. Надо двадцать империалов, на все про все, а у меня только двенадцать.

Курбат снял с пояса кошель, положил перед будущим тестем на стол, и произнес:

– Здесь тридцать империалов, можно небольшой домик купить на окраине. Сейчас многие из беженцев пытаются домой вернуться – не понимают еще, что по весне их снова сгонят, и цены в городе на жилье пока упали.