Текст книги "Степные волки (СИ)"

Автор книги: Василий Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 18

Фриге Нойм.

Битва на пограничной реке Сана, не планировалась ни одной из сторон, но она состоялась. Места здесь были заболоченные, кругом негустой и чахлый лес, кустарник, и единственное, чем это место было ценно – бродом через реку и проселочной дорогой ведущей вглубь герцогства Штангордского. На степном берегу располагался сборный кавалерийский полк рахдонских наемников, а вот со стороны герцогства – полнокровный батальон линейной пехоты под командованием виконта Борюса. Основные силы противостоящих армий стояли дальше вниз по течению, на основных переходах и переездах через Сану, а здесь, так, стой себе спокойно, ни война, ни мир, карауль противника. Фриге Нойм, жрец бога Белгора, попал сюда совершенно случайно, и так сложилось, что видел всю битву от ее середины до самого конца, да еще и принимал в ней непосредственное участие.

Незадолго до знаменательного сражения состоялось другое, когда жрецы двух враждебных религий, посвященных Белгору и Ягве, просто собрали свои силы в один кулак, и вдарили каждый в направлении своего противника. Сил было много, но в таких битвах, невидимых глазу обычного человека, главное, было не перестараться. И та и другая сторона поставили все на один-единственный мощный удар, способный решить весь исход летней военной кампании. Одновременно, два огромных магических фронта схлестнулись на реке и, не сумев хоть как-то навредить врагам, рассыпались на безобидные частички снега.

Удивительно, конечно, снег в самом начале лета, но опять же, для обычных людей, а вот для жрецов было ясно одно, в ближайший месяц, как проводники божественных сил, они бесполезны. Все выложились полностью, перенапряглись и, при этом, пожгли свои внутренние магические каналы. Ничего страшного, каналы эти в течении месяца восстановятся, и битва божественных сил вспыхнет вновь, но пока, отдых, и полное отсутствие какой бы то ни было магии в радиусе ста километров. Жрецов, что Белгоровых, что Ягве, оттянули в глубокий тыл, и можно было сказать, что первая магическая битва этой войны, прошла вничью. Из всех служителей веры только Фриге Нойм задержался, так как решил навестить своего старого знакомца виконта Борюса. Тем более, что повод был достойный, сорокалетие виконта.

К началу празднества он не успел, но зато застал самое интересное. Как это водится в армейской среде, что не праздник так спортивный, что ни отдых, так активный. Вот и виконт Борюс, решил приурочить свой юбилей к подвигу, провести разведку боем и показать проклятым захватчикам, кто в этих местах хозяин. Еще затемно, подразделения пехотного линейного батальона, которым он командовал, выдвинулись к реке и расчистили основные заграждения. Чуть только забрезжил рассвет, в полном молчании, штангордцы перешли брод и ударили по не ожидавшим такого подвоха рахдонским наемникам.

Все складывалось хорошо, батальон рассыпался по вражеским позициям, и началось избиение противника. Месиво, рубка, панические крики вражеских наемников, все это так грело и радовало душу старого солдата виконта Борюса, что он увлекся и промедлил с отходом. На помощь почти уничтоженным легким степным кавалеристам, подошли горцы-гарля и, теперь уже штангордцы не могли выйти из боя, поскольку противник повис на их плечах и не давал спокойно переправиться. Еще какое-то время держались бравые герцогские пехотинцы, отмахиваясь от озверевших горцев своими пиками и короткими клинками катцбальгерами, но все же не устояли и, вытаскивая на себе раненного комбата Борюса, устремились на свой берег.

Вот здесь, инициатива перешла уже на сторону горцев, которых было раз в десять больше чем бойцов изрядно поредевшего штангордского батальона. Поднимая со дна реки муть, ил, грязь и куски изломанных водорослей, масса людей, не разбирая, кто, где, и чей, ломанулась на правый берег.

До расположения штангордского пехотного батальона оставалось около трех километров, когда едущий на невысоком и уставшем от жизни крестьянском коньке, жрец Фриге Нойм, услышал отдаленный шум боя. Навстречу ему, из зарослей кустарника выскочил испуганный невысокий солдатик и, чуть не попав под копыта, резко шарахнулся в сторону. Фриге Нойм не был большим специалистом в армейской иерархии но, судя по нашивке на мундире солдатика, изображавшей черпак и ложку, это был ротный кашевар. Пришпорив конька, Нойм догнал воина и, чуть перегнувшись с седла, слегка толкнул его вперед. Испуганный солдат упал на сыроватую землю, пропахал ее носом и взвыл в голос:

– Не убивайте меня, я всего только кашевар!

Фриге Нойм спрыгнул с коня и, держа одной рукой повод, другой встряхнул солдата за воротник форменного серого мундира:

– Что случилось?

Солдат приподнял взгляд, узнал жреца и быстро затараторил:

– Горцы на наш берег прорвались, все побежали и я побежал.

– Кто все? – выкрикнул жрец.

– Ну, наши, обозные…

– А остальные?

– На баррикадах засели, отбиваются от горцев.

– Другие отряды рядом есть?

Кашевар приподнялся и взмахнул рукой в сторону тропы, уходящей вдоль берега вправо:

– Там, конный эскадрон наших лучников, – солдат посмотрев на жреца и страдальчески простонал: – Бежать надо, господин жрец.

– Тьфу на тебя, позорище, – жрец сплюнул в сторону и, взгромоздившись на конька, помчался по тропе.

В расположение эскадрона конных лучников, Фриге Нойм влетел через несколько минут. По всему их лагерю метались встревоженные бойцы, прислушивающиеся к еле слышному шуму в расположении соседнего батальона, а их командир, молодой капитан, увидел жреца и тут же подбежал к нему.

– Достопочтенный, – с надеждой в голосе, спросил он, – вы знаете что происходит?

– Батальон виконта Борюса в опасности, ему нужна помощь, капитан.

– Но, как же без приказа, достопочтенный? – капитан сомневался.

– Меня зовут Фриге Нойм, и я, доверенное лицо Верховного Жреца Хайтли Дортраса. Беру всю ответственность на себя. Посылайте срочно гонцов за помощью, а сами, вперед, на помощь пехотинцам. Если рахдоны получат на этом берегу плацдарм, то туго нам придется. Решайтесь, капитан, и если ваша помощь окажется своевременной, то быть вам представленным к награде, я за этим прослежу.

– По коням! – зычный голос капитана разнесся по всей рощице, в которой стоял эскадрон, предназначенный для патрулирования берегов Саны.

Больше сотни конных лучников, все как один в кожаных доспехах, войлочных шапках с кокардами, у каждого по тугому боевому луку, небольшой круглый щит на боку и сабля, вскочили на коней и, со всей возможной скоростью, устремились на помощь погибающему в неравной схватке батальону пехотинцев. Когда эскадрон капитана, которого звали виконт Сагина, вылетел на небольшое поле перед речным бродом, то стало ясно, батальон не спасти, некого уже было спасать. Около двух тысяч горцев-гарля растаскивали баррикаду, за которой пряталось несколько десятков израненных пехотинцев, и остатки заграждений, перекрывающих проход к реке. Еще несколько минут, горцы поймут что победили, и рванутся вперед, выходя на оперативный простор и закрепляясь для обороны, а если гарля дать возможность очистить берег, то им на помощь незамедлительно подойдет подкрепление со стороны степного берега.

– Воины, спешиться! Коноводам увести лошадей! – выкрикнул капитан, и когда конники исполнили его команду, дал следующую: – К бою!

Воины немного приподняли свои луки вверх и застыли в ожидании следующей команды. Коноводы шустро отводили лошадей в тыл, за невысокий холмик, а кто-то из горских командиров, видимо, осознав, что сейчас они попадут под обстрел, и уничтожение лучников более приоритетная задача, чем добивание пехотинцев, направил своих бойцов на них. Поле, на котором происходило все действо, было не очень большим, один рывок и гарля растопчут конных лучников массой, но они опоздали.

– Бей! – выкрикнул капитан и больше сотни стрел, одним залпом, одновременно, ударили в скопище людей на берегу.

Промахнуться было невозможно, залп за залпом, по команде капитана, накрывал горцев, одетых только в тяжелые дубленые шкуры и, задевая своих, все еще уцелевших пехотинцев. Тяжелые стрелы пробивали тела, калечили их, множество мертвых, а еще больше раненных, валялось на грязной и раскисшей земле. Стальная метель, так определил для себя происходящее жрец.

– Достопочтенный, – к нему обернулся капитан. – Уходите, вы опустошены, помощи от вас никакой, а у нас боезапас на исходе, мы второй тул стрел добиваем, и в рукопашную схлестнемся. Видите, – он махнул рукой в сторону переправы, – к ним подмога идет, а наших не видать. Мы в вплотную сойдемся, и сколько-то времени отыграем, но не слишком много. Уходите.

В самом деле, через реку в районе брода, превратившуюся в большую грязную лужу, по осыпавшимся от ног тысяч людей берегам, по раскисшему и размолоченому дну, на подмогу гарля, прячущимся от обстрела за развалинами засечной баррикады, шла подмога. Их было много, очень много, как минимум тысяч пять человек облепили весь левый берег, и если штангордцам подмоги не будет, то продержатся они минут пятнадцать, не больше. Жрец нащупал свой заветный амулет-поисковик, заряженный еще до боя с рахдонами, под завязку, свой последний резерв, и решил, что покинуть эскадрон лучников на произвол судьбы, было бы не честно, он привел их сюда и, в какой-то мере он за них в ответе.

– Я остаюсь, капитан, – ответил он. – Некоторый запас силы у меня есть, и когда они подойдут вплотную, дам вам минут двадцать на отход к холмику позади нашей позиции, а потом отойду сам.

– Как знаете, достопочтенный, но шансов дотянуть время до подмоги, у нас почти нет, – голос виконта Сагина был глух.

В запасе у каждого лучника оставалось по три-четыре стрелы, и теперь, когда интенсивность стрельбы резко упала, гарля вновь перешли в атаку, тем более что позади, их подпирали выползающие на берег грязные и мокрые сородичи.

– Отход на взгорок! – выкрикнул капитан и весь эскадрон рванулся назад по дороге.

Фриге Нойм остался один, на него бежали тысячи людей, оскаливших свои лица в боевых кличах, они потрясали своим оружием, но он их не слышал. Молитвы возносить было бесполезно, помощи свыше не будет, и крепко обхватив амулет левой рукой, правую жрец выставил перед собой. Пятьдесят метров до противника, сорок, тридцать.

– Ха-а-а! – выдохнул жрец, посылая всю свою ненависть, перерабатывая и пропуская ее через себя, вперед.

Из его руки выплеснулось немалое, метров восемьдесят в окружности кольцо газа, которое метнулось в сторону гарля. Оно ударило в толпу людей и разметало его, и это было только начало, поскольку следующим фокусом данного приема, разработанного лично жрецом, было то, что газ ядовит. Он всего лишь выкинул его перед собой, а ветер понес дальше, к реке, сил потрачено немного, но эффективность поражала. Десятки, а за ними сотни горских бойцов падали на колени и обхватывали сведенные судорогой шеи, лица их приобретали зеленоватый оттенок и, в корчах, они умирали. Волна смерти прокатилась по вражескому войску, а заряда поисковика, жрецу должно было хватить еще на пару подобных ударов.

Новый выдох, со смещением влево, и еще один, вправо. Два ядовитых облака исторгла рука жреца и, не тратя времени на то чтобы увидеть результат своего чародейства, жрец развернулся и бросился бежать на взгорок, где строились в боевой порядок лучники виконта Сагина. Амулет пуст, а стоять на месте без всякой защиты, Фриге Нойм смысла не видел. Все что мог он сделал, и теперь, вновь, только клинки решат исход боя.

Запыхавшись, жрец забежал по склону наверх и обернулся. Картина, которую он увидел, поражала. Сотни вражеских бойцов умирали от ядовитого газа, наступление прекратилось, а самое главное, замешательство и паника наемников были настолько большими, что многие из них попытались отступить. Сделать им этого не дали, так как на степном берегу появились рахдонские гвардейцы бордзу, которые, орудуя длинными бичами, стали гнать гарля в реку. Они еще поднажали, и все скопище людей, просто рухнуло с осклизлого речного берега. Бичи грозно свистели, тяжелые и мощные кони бордзу давили на горцев, и они вновь пошли в атаку.

– Ну, что капитан, – жрец обернулся к виконту Сагину. – Пришла пора прощаться, я пуст, а твои воины долго не выстоят. Был рад знакомству.

– Достопочтенный, – капитан протянул жрецу руку, – для меня честь, быть лично знакомым с вами. Благословите.

Фриге Нойм крепко пожал капитану руку и, обернувшись к застывшим в едином строю воинам эскадрона, выкрикнул:

– С нами Белгор, воины! Верьте в него и спасение придет, ибо сказано, что кто верует истинно в своего предка-прародителя, тому воздастся.

– А-а-а! – откликнулись ему воины, потрясая своим оружием.

– Вы отыграли больше часа времени у врага, и теперь, даже если мы погибнем, наша смерть будет не напрасной. Наши войска резерва уже на подходе и скинут рахдонских прихвостней в воды Саны. Да будут они прокляты! Благословляю вас на битву! Слава Белгору!

– Слава! Да-а-а! – вновь поддержали его воины.

– Лучники, бей! – дал команду виконт Сагина, и пятерка лучших стрелков, которым отдали все запасы стрел, начала стрельбу.

Пять стрел, взвившись в небо, ударили в строй гарля, с опаской продвигающихся вперед. Пятеро горских воинов повалились в строй, их оттолкнули и, ступая прямо по их телам, двинулись дальше. Вновь стрелы, и вновь несколько убитых. Кто-то из глубины вражеского строя пролаял команду, и гарля рванулись вперед. Жрец отступил в глубину строя и выломал у дерева, стоявшего на холмике, грубую и увесистую сучковатую палку. Пусть он не мечник, не лучник, но лупить этой дубиной по головам врагов, он сумеет.

Гарля с трудом вскарабкались на холмик, так как не все смогли пройти по дороге, петлявшей по взгорку, и ударили в неровный строй штангордцев. Дальнейшее для жреца слилось в одну нескончаемую схватку. Удар дубиной откидывает одного горца в сторону, второй на излете задевает другого по затылку, и он падает под ноги своих товарищей. Острием укол вперед, и чей-то окровавленный глаз повисает на деревяшке. Отбив меча. Защита. Новый укол вперед. Удар, а за ним вслед еще один. Пот заливает глаза, жрец смахивает его рукавом мантии, и получает сильный тычок древком копья под ребра. Он шатается, и это спасает его от лезвия меча, просвистевшего всего в нескольких сантиметрах от головы и срубившего несколько волосков.

Схватка откинула его к дереву, импровизированный тыл спешенного эскадрона, и он смог оглядеться. Полсотни конников все еще сдерживали напор горцев, но конец был неизбежен, если… В этот момент затрубили звонкие трубы, и на дороге появились сотни рыцарей, спешащих на подмогу своим братьям.

– С дороги! – закричал капитан, тоже увидевший это. – Отход!

Все вдруг, резко развернувшись, штангордцы, кто смог отойти от схватки, резко отскочили назад, развернулись и побежали прочь от дороги. Конница рыцарей накопилась, мгновение застыло, и всадники, вдарив своих тяжеловозов шпорами под бока, стальной лавиной устремились вперед, на горцев. Элита герцогства, дворянская рыцарская конница, в секунды набрала разбег, ударила в строй гарля, больше напоминающий толпу, и началась резня. Рыцари раскатывали неорганизованных горцев в блин, топтали их лошадьми, давили, а сверху, с высоты своих седел, крушили их головы каждый своим излюбленным оружием. Кто-то махал тяжеленной булавой, кто-то шестопером или прадедовским мечом, а некоторые орудовали обычными обитыми железом палицами, грубо, дешево и надежно. Только на пару минут рыцари задержались на вершине холма, и стальной каток, сминая бегущих в ужасе гарля, потек вниз.

– Нет, ну вы видели, достопочтенный, – сказал капитан жрецу, выползая из кустов, – все сметают на своем пути.

– Сила, – прохрипел Фриге Нойм, также выползая из под соседнего куста и выплевывая из рта набившуюся туда листву.

– Становись! – голос виконта Сагина, только недавно звучавший весело и зычно, стал сиплым и глухим.

Воины конного эскадрона лучников вылезали из болотной грязи, скопившейся в ямах вдоль дороги. Они нехотя построились и капитан их пересчитал. Как раз в этот момент, к ним подъехал сам главнокомандующий всей оборонительной армии, полковник Микит, в сопровождении охраны и свиты.

Виконт Сагина подскочил к нему, чуть ударил правой рукой в районе сердца, вытянулся, насколько позволяла окружающая его скользкая грязь и, вскинув руку ввысь, доложил:

– Господин полковник, третий эскадрон второго полка легкой кавалерии, вел бои в течении полутора часов с превосходящими силами противника, пробившимся на нашу сторону реки, и захватившего плацдарм для дальнейшего продвижения вглубь герцогства. От вверенного мне эскадрона в сто тридцать солдат, в живых осталось сорок два. Доложил: капитан Сагина.

– Молодец, капитан, – бросил полковник, окинув взглядом уцелевших бойцов эскадрона. – Правильно действовал, инициативно, – и тут, он заметил Фриге Нойма, которого неоднократно видел на военных советах возле Верховного жреца. – А вы что здесь делаете, достопочтенный Нойм?

– По мере сил своих, борюсь с врагом, покусившимся на нашу любимую родину, – смирно ответил жрец, морщась от боли в боку.

– А сил у вас, как я посмотрю, достопочтенный жрец Нойм, не меряно, – усмехнулся главком и выехал на вершину холмика.

Капитан и жрец пошли за ним вслед, не смотря на усталость, было интересно посмотреть как гвардейцы-рыцари уничтожают врага. Однако, увидели они совсем не то, что ожидали увидеть, поскольку об окончательной победе, речь не шла. В низине, на всем пространстве поля, огромная толпа людей яростно рубилась в грязном месиве. Ноги лошадей скользили, воинам в тяжелой броне повернуться было негде, и одна масса конных воинов давила на другую, такую же. Горцев гарля было не видать, их попросту затоптали, не только рыцари герцога, но и бордзу, перебравшиеся на этот берег.

Полковник Микит молча наблюдал за сражением и, по одному ему заметным признакам, определил:

– Наши побеждают.

– Разрешите обратиться, – вновь вытянулся капитан Сагин.

– Говори, капитан, – полковник не отрываясь наблюдал за развернувшимся сражением. – Тебе сегодня многое можно.

– А как вы определили, что победа будет за нами?

Полковник несколько помедлил и ответил:

– Смотри и учись, капитан. Наших хоть и меньше, но они чуть выше и разгон у них был, пусть небольшой, но был. Теперь битва смещается к реке, и рыцари просто выдавят бордзу в то месиво, что еще с утра, было бродом через Сану. Сила инерции и масса на нашей стороне, а значит, что и победа. Понимаешь?

– Так точно, господин полковник, – капитан вновь вытянулся, его ноги заскользили и он грохнулся наземь.

Какой-то молодой корнет из свиты, прыснул от смеха, а полковник, все так же, не оборачиваясь, произнес:

– Корнет Вальха.

– Я, господин полковник.

– Вы видите того рыцаря, с белым широким шарфом вокруг талии, который так браво орудует своим огромным мечом?

– Так точно, – отозвался корнет. – Это полковник Снат, командир гвардейского полка.

– Направляйтесь к нему и передайте приказ усилить давление на противника по правому флангу.

– Но, господин полковник, – робко возразил корнет. – У меня только легкая броня, и меня там просто убьют.

Микит нагнулся к капитану, который уже встал, и сказал:

– Вот видишь, Сагина, ты со своими воинами в легкой броне, полтора часа тысячи горских воинов держал – герой, не струсил, а корнет Вальха, струсил. Значит, не все штангордцы настолько храбры, как и ты.

Корнет, с оттяжкой, стегнул своего породистого жеребчика плетью и умчался в самый центр битвы. Когда через полчаса Вальха вернулся тяжело раненный, прежде чем отправить его в санитарный обоз, который подошел к месту боя с целым пехотным полком, Микит нагнулся к нему и спросил:

– Ты понял, корнет, почему я так поступил?

– Да, – прохрипел израненный Вальха, – понял. Нельзя так поступать, смеяться над человеком прошедшим смертельный бой.

– Это хорошо, что понял, хочу верить, что будет из тебя толк, мой сын.

Проводив корнета, который, как выяснилось, оказался его сыном, полковник убедился что исход битвы предрешен и, забрав с собой Фриге Нойма, отправился в ставку армии. Уже к вечеру, когда рыцари добили остатки рахдонских гвардейцев и скинули их в болото, которое раньше было рекой Сана, пришло время подвести итоги сегодняшнего сражения. Штангорд потерял полный линейный батальон, восемьдесят конных лучников и двести семьдесят рыцарей. Противник значительно больше, от трех до четырех тысяч пехоты гарля, тысячу легкой конницы и полторы тысячи элитных воинов бордзу. Первую битву выиграл Штангорд, но только первую.