Текст книги "Берзарин"

Автор книги: Василий Скоробогатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Тоже сравнил, – возразил ему какой-то солдат. – Топор-Секира, наверное, из срубленного леса что-то построил. А тут найдутся типы, которые перепортят природу из злости…

Мы перезванивались с Бушиным, и он обещал еще раз привезти Ольгу Константиновну, чтобы показать ей наши владения. Нам, штабным офицерам, Борис Толстов говорил только о лебедях:

– Люблю их! Школьником разводил голубей, оставил их только потому, что поступил в артиллерийское училище. А вот уйду в отставку, разведу не голубей, а лебедей. Знаете ли вы, что пара лебедей слита воедино. Они не могут жить в разлуке. И если кто останется без пары – улетает и прячется в глухих зарослях и там умирает. А перед смертью можно услышать прощальный голос птицы. Отсюда и пошла крылатая фраза: «Лебединая песня».

Суровый человек майор. Какие тяжелые сражения с танками выдержал! А теперь мы видим его как мечтателя. Что на душе у этого романтика от артиллерии – один Господь знает. Командир полка не вдается в рассуждения, определяет: «Нервы шалят». Но поддался на уговоры Толстова, и мы приехали к нему, как он просил нас, на рассвете. Пошли по тропинке к берегу и увидели Толстова. Он сидел на пеньке и рассеянно бросал гальку в воду. Услышав наши шаги, поднялся и обрадованно поприветствовал.

Мы сели в лодку, и майор погнал ее к заливчику, где плавали лебеди. Пара лебедей. На этом озере, пережившем такую бурю, как война, они уцелели и продолжали жить гордой отшельнической жизнью. Птицы совершенно не обращали внимания на лодку и людей. Они даже направились сначала к нам, но в сотне метров застыли на воде, одинокие, неподвижные. Сюда ударили солнечные лучи. И птицы от этого света порозовели, подставив свои бока яркому солнцу. Мы сидели в лодке молча, вдыхая запах водорослей.

– Вот в такое время пусть к тебе в гости и приедут Бушин и актриса, – посоветовал командир полка. – У тебя, Борис, есть отличный повар. На этой даче кинозал в хорошем состоянии, даже оборудование уцелело. Посоветуйся с Ольгой Константиновной, как все это лучше использовать. Главврач наш, кажется, твой земляк?

– Да, – ответил Толстов. – Земляк и одноклассник. Только он после десятилетки пошел в медицинский.

– Ты и его пригласи, Виктора Соловьева. Он поклонник всяких искусств. Пригласи медсестер, пусть споют Ольге частушки и припевки. Голосистую медсестру нашу Нину Кузьмину хвалила сама Клавдия Шульженко.

Мы уехали в свой штаб, там узнали, что Бушин и Ольга Константиновна звонили по телефону, искали Толстова. Оказывается, Ольга Константиновна подобрала и отправляет нам дюжину коробок с кинолентами Голливуда. В основном это картины с участием Чарли Чаплина. Есть и шедевр киноискусства – «Тарзан», о котором наши воины уже были наслышаны, где главную роль сыграл олимпийский чемпион по плаванию Джон Вейсмюллер. И щедрый подарок этот мы получили.

А ночью ответственный дежурный штаба полка принял из района озера Шляхтензее тревожную радиограмму. Там случилась беда – произошло нападение на пост вооруженных людей. Лебеди убиты и стали добычей налетчиков. Кто они? Диверсанты? Мародеры? Наверное, первое предположение – ближе к истине.

Такой пакости мы не ожидали. Значит, расслабляться нам рановато. В полку все были взволнованы, читая изданный по этому поводу приказ С. Г. Артемова.

А Толстов? Я никогда не видел, чтобы майор был таким растерянным. Он на поле боя видел кровь, смерть, сам имел ранения, контузии. Теперь же он совсем потерял над собой контроль. Разговаривать не мог, по лицу текли слезы. В штабе я пригласил его в офицерскую столовую. Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом, спросил тихо:

– Как они могли их убить? Божественные существа…

Через несколько дней нам, взамен Целлендорфа с его академией Генриха Геринга и озером Шляхтензее, высшее командование подобрало другой район для дислокации. Район Олимпийской деревни. Район военного лагеря Дёбериц. Дивизия получила все условия для жизни и учебы, для гарнизонной службы. В Дёберице было всё – казармы, административные здания, полигон, площадь для подготовки к парадам, другие постройки – склады, баня, столовые. Санитарная часть полка и ее начальник – капитан медицинской службы Виктор Соловьев даже мечтать не смели о таком медицинском комплексе. Вполне приличная больница, а рядом в более просторных помещениях разместился медико-санитарный батальон.

Капитан Соловьев дежурил, когда в ординаторской появился майор Толстов. Он пытался сесть на стул, но упал. Соловьев позвал санитаров, которые положили Толстова в больничную палату. Врачи пытались оказать майору какую-то помощь, но ничего не успели сделать. Майор умер, не приходя в сознание.

При вскрытии тела умершего сделали заключение: в организме цианиды. Записки майор не оставил, имелись основания думать, что он покончил с собой.

Похоронили майора-артиллериста на военном участке кладбища Олимпишесдорф. Многие батарейцы за лафетом с гробом шли в слезах. А старшего лейтенанта Сашу Буймова, бесстрашного истребителя немецких танков, друзья вели под руки, он не держался на ногах.

Виктор Соловьев, земляк Бориса Толстова, написал в Астрахань письмо его семье, супруге Ане с дочкой. Аня приезжала, посетила могилу мужа и забрала его вещи. Не знаю уж, как Виктор истолковал молодой вдове уход из жизни Бориса. У нас, хорошо его знавших, она ни о чем не спрашивала.

Район Западного Берлина, где комендантом зоны был Борис Толстов, отошел к американцам. Жалею я, что артиллерист-майор не дожил до того дня, когда он мог бы с честью и достоинством передать свои владения войскам США. Я видел батальон, вступивший в академию имени Геринга. На их грузовиках белой краской нанесена была художником голова лошади. Мне объяснили, что подразделение относится к кавалерийской бригаде.

Наш майор при своей жизни распростился с лебедями на озере Шляхтензее. Вряд ли «кавалеристы», «джи-ай», стали бы возиться с птицами.

В академии имени Геринга они развернули торговлю ширпотребом, сюда тучами хлынули люмпен-девицы. Узнал я еще об одной особенности в поведении американцев. Если берзаринские коменданты провозгласили неприкосновенность жилища берлинцев, то «джи-ай» в этом им отказали. У них патруль, какой-нибудь верзила-негр, мог вламываться в немецкую квартиру в любое время суток. Немцам вообще было запрещено пользоваться запирающими устройствами. Всё бесхозное подлежало реквизициям. Лебеди были обречены – так или иначе, от них не осталось бы ни пуха ни пера.

Глава восьмая
«БЕРЗАРИН – ОСВОБОДИТЕЛЬ И ДРУГ…»

Долг, воля, доброта

Первый советский комендант Большого Берлина Николай Эрастович Берзарин находился на этом уникальном посту 54 дня. Именно такой отрезок времени отпустила ему судьба. Таким оказался его «комендантский час».

Это были бесподобные дни для всех, кто жил в ту эпоху. Ничего подобного никогда не было и не будет. Это были дни, когда, наконец, отгремели залпы и на многострадальную землю Европы снизошел покой и воцарился мир. Так уж повелось, что люди в своих хрониках, летописях, ученых трудах, в произведениях литературы и искусства исследуют и прославляют победы на ратном поле, выделяют имена подвижников, победителей. И, наверное, в той или иной мере, такой подход оправдан.

Но как оценить, с чем можно сравнить свершения человека в те дни, когда над истерзанной войной землей только-только встает заря мирной жизни? Человек-творец, человек, жаждущий счастья, воевал, разрушал, когда это было неизбежно. Однако он прибегает к оружию и вынужден вступать в единоборство со злыми темными силами не по своей воле, его вынуждают на это обстоятельства, и он воюет потому, что ему нужен мир.

Всякие аналогии, сравнения, как известно, рискованны. Но я решаюсь назвать здесь имя военного гения, Наполеона Бонапарта. Если поразмыслить, он ведь вел войны тоже… ради созидания! Он был в этом уверен. И Наполеон не так уж высоко ценил свои, несомненно, исторические победы. Он писал, что его многочисленные победы на полях сражений будут, в конце концов, забыты людьми. Наполеон в заточении, автор мемуарных сочинений, обдумывая финал своих деяний, задавался вопросом: что же останется от его дел в памяти поколений? И дал на свой вопрос ответ: никто и никогда, а Франция в особенности, не забудет созданный им, Наполеоном, кодекс… Кодекс Наполеона, открытые им правовые аспекты, основы норм существования общества конца XVIII – начала XIX столетия. В такой самооценке Наполеон не ошибся. Мы можем добавить, что к его кодексу люди обращаются и поныне.

В XXI столетии граждане Франции, обсуждая на своем референдуме проект конституции Европейского союза, имели для своих умозаключений базу, наполеоновский кодекс… Страна Бонапарта и Шарля де Голля брезгливо забраковала самодельное творение стряпчих из натовского Брюсселя.

Думается, что вопросы, сродни тем, которые мучили в конце жизни Наполеона, ставили перед собой и Петр Великий, и Александр Суворов, и Бисмарк, наши военные деятели, прежде всего Георгий Жуков… Они искали и находили на своем жизненном пути заметные и ценные вехи, не связанные с полководческой деятельностью. Ибо, как, наряду с гениями человечества, пророками, утверждает Альфред де Виньи – война осуждена Богом и проклинаема даже теми людьми, которые непосредственно участвуют в ней и которых она приводит в тайный ужас…

Русские воевали, ненавидя войну, ненавидя ее зачинщиков той ненавистью, к которой звало слово наших пророков – Льва Толстого, Федора Достоевского. Но вот отгремели залпы, погасли пожарища. Обозначился переход нашей державы на рельсы мирного строительства. Жаждали мира и соседние с нами народы. И оказалось, что в наших вооруженных силах, заброшенных в зарубежную даль, есть личности, которые вполне готовы сменить мечи на орала в изменившейся обстановке. Таким человеком предстал перед миром Николай Берзарин, лидер-освободитель немецкой столицы от гитлеризма. Человек, отмеченный самыми высокими наградами родины.

Те стратегические боевые операции, которые войдут в историю как высокие образцы военного искусства, для него теперь не имели никакого значения. Его верный ближайший соратник Федор Боков как-то сообщил нам, ветеранам 5-й ударной, что Николай Эрастович, страдавший от незаживших ранений, говорил о себе невоенном, о себе, как человеке, вышедшем в отставку – только бы ее приняли. Даже блестяще осуществленные Висло-Одерская и Берлинская операции, являющиеся частью сталинско-жуковского плана уничтожения нацизма, для него, Берзарина, означали всего лишь этапы невыносимо тяжких трудов. Он вспоминал Северо-Запад России, Прибайкалье, Приморье – милые его сердцу пейзажи. «Отставником пойду работать на конный завод», – говорил он [79]79
  См.: Н. Э. Берзарин. Автобиография. 26.4.1936. ЦАМО РФ. Оп. 1 864 326.


[Закрыть].

В Берлине комендант Берзарин, узнав, что в одной из дивизий большая группа студентов-иркутчан уезжает домой, посетил этих заслуженных воинов и в прощальной речи с огромной душевной теплотой отозвался об этом крае, о Байкале с Ангарой. Эти места не могут служить ареной военных действий, они священны. Они олицетворяют красоту всей земли, красоту России, для которой превыше всего доброта, честь, долг.

Потом уезжали студенты-третьекурсники – воины, призванные из Новгородчины. Берзарин и их проводил самолично. Вспомнил таинственный Селигер, гору предков – Ореховну. Места эти изумительно красивы, и кощунством, издевательством над природой стало то, что их коснулась саперная лопатка оккупанта. Он, Берзарин, мечтал вернуться на родину и первым делом приехать на побережье Селигера, в окрестности деревни Свапуша, пройти через лесные заросли к бревенчатому домику, где бьет из-под земли небольшой родничок. Здесь рождается Волга, главная река России. Командарм общался там с простыми, смелыми людьми и там всем своим сердцем понял, что такое нравственность. И потому фашистам не удалось преодолеть этот священный рубеж. Немцы ушли отсюда побежденными.

Война – это кровь, грязь, страдания…

Во время войны было много случаев, когда потерявшие друг друга члены семьи воссоединялись. Бывало, что сын потерял отца; братья, чьи судьбы разбросала по белому свету война, наконец встретились или один из них узнал, что домой пришла «похоронка»…

А я поведаю об одном факте.

На подходе с боями к Берлину генерал-майору Николаю Захаровичу Галаю, нашему комдиву, передали, что в соседней дивизии, в одном из стрелковых батальонов, служит и опален огнем сражений его родной отец. Комдив-сын рванулся к нему – он с начала войны не знал, где его папаша – их родная деревушка была захвачена фашистами.

Лихолетье порвали семейные связи, и их не удавалось восстановить.

Генерал встретился с командованием дивизии, и те скоро доставили ему, сыну Захара, поседевшего усатого бойца с медалью «За отвагу» на груди. Он ушел в партизаны, а селение враги сожгли. Отряд партизан, в котором оказался Захар, в подходящее время вступил в ряды Красной армии…

Встреча генерала Галая с отцом не стала сенсацией и все же вышла трогательной, кое-кто из присутствующих даже прослезился. Пока писари готовили документ о передаче солдата генералу, сам боец куда-то исчез. Через полчаса старый воин вернулся к сыну с вещмешком, где находилось все его движимое и недвижимое имущество.

– Куда ты ушел, я беспокоился, – заметил генерал.

– Понимаешь, сын, я отправился на поиски котелка и алюминиевой ложки, – ответил боец. – Свои пришлось отдать новобранцу, тот еще не обзавелся… Не знаю, как быть, но у меня нет котелка…

– У нас, батя, в дивизии мы подберем тебе посудинку, – ответил сын. – Поехали!

Отец стал бойцом в дивизии, командовал которой его сын-генерал. Без котелка он, конечно, не остался. И скоро отправился домой, восстанавливать хозяйство своей сельхозартели. В родной Белоруссии.

Провожая своих солдат домой, Берзарин, дав им напутствие, говорил, что они с маршалом Жуковым считают себя посланцами народов России и вынуждены еще на некоторое время остаться здесь, потому что призваны показать здесь ее великодушие, дать представление о ее высокой духовности.

Каждая историческая эпоха порождает, условно говоря, свой собственный «кодекс Наполеона». В Германии этот «кодекс», можно сказать, начинается с приказа первого советского коменданта Берлина генерала Н. Э. Берзарина от 28 апреля 1945 года № 1.

Следующим эпохального значения шагом в правовой сфере стала принятая 5 июня 1945 года Декларация о поражении Германии и взятии верховной власти в Германии правительствами СССР, США, Великобритании и Франции. Мы в своем штабе полка увидели схему зон оккупации. Район Большого Берлина подлежал самостоятельному разделению на четыре зоны.

Декларацию подписали маршал Жуков, генерал армии Эйзенхауэр, фельдмаршал Монтгомери, генерал Делатр де Тассиньи. Как любят говорить политики, в тот день были поставлены все точки над «i».

При подписании декларации произносились красивые речи. Собравшиеся почтили память недавно умершего президента США Делано Рузвельта. Узнали трогательную подробность: американский лидер скончался, когда художник рисовал его портрет. У Рузвельта в тот день был готов конспект речи, которую он хотел произнести на следующий день по радио. В речи говорилось:

«Больше, чем конца войны, мы хотим конца всех войн. Да, конца этого зверского, нечеловеческого, совершенно не практического метода урегулирования разногласий между правительствами… Мы должны приложить все силы к тому, чтобы победить сомнения, страхи, невежество, алчности, сделавшие возможным этот ужас».

Слова… слова… К тому времени у американцев уже имелась атомная бомба, которую они готовы были применить к тому, кто осмелится перечить янки. Жуков, конечно, не строил никаких иллюзий. Жуков, Вышинский отлично знали, что янки могут говорить красивые слова, сверкая белозубыми улыбками, охотно говорить о миролюбии, положив на свой стол заряженный кольт… Их идол, их «божество» – полицейские дубинки, стальные наручники, петля на шее пленного…

3 ноября 1945 года – всего через два месяца после капитуляции Германии – на рассмотрение Комитета начальников штабов США поступил Доклад № 329 Объединенного разведывательного комитета. Его первый параграф гласил:

«Одобрить приблизительно двадцать целей, пригодных для стратегической атомной бомбардировки СССР».

Преданные гласности в XXI веке секретные документы Пентагона свидетельствуют о чудовищном коварстве США. 14 декабря 1945 года Объединенный комитет военного планирования издал директиву 432/д. В директиве сказано:

«Наиболее эффективным оружием, которое США могут применить для удара по СССР, – являются имеющиеся в наличии атомные бомбы».

4 апреля 1949 года было объявлено о создании организации Североатлантического договора (НАТО). По плану «Троян» объектами атомного удара должны стать уже не 20, а 70 советских городов. План «Дропшот» намечал устроить в нашей стране 300 новых Хиросим [80]80
  См.: Овчинников Вс.Тайны Пентагона: План «Дропшот» намечал в нашей стране 300 новых Хиросим // Российская газета. 2010. 29 июля. № 167.


[Закрыть].

Комментарии, как говорится, излишни. Лишь героический труд всех тех, кто привел СССР к ядерному паритету с США, избавил нас от последствий таких планов, как «Троян» или «Дропшот».

Советский Союз усилиями Горбачева и К ^опохоронен. Руки у НАТО развязаны. Глобалисты уже преподнесли свои подарки Ираку, Югославии, Афганистану, Ливии и т. д. Они не стесняются. Наши «друзья» живут стремлением смести с лица земли русских. В 2010 году состоялась акция – Всероссийская перепись населения. Официальные данные – русское население продолжает катастрофически сокращаться. Русский народ вымирает. Так, может быть, вождям глобализма, НАТО и не надо особенно напрягаться, готовя для России атомные и прочие бомбы? Все же бомба стоит денег, и немалых. И без этого население России благополучно вымрет в обозримом будущем?! Беда эта пришла в XXI веке.

Нас, конечно, интересовала судьба войск, штурмовавших Берлин. Она прояснилась. Некоторые воинские части, пока идет процесс демилитаризации и денацификации в Германии, временно останутся на месте. Останется и наша 5-я ударная армия.

Люди «первого часа»

Главноначальствующий военной администрации Германии маршал Жуков подписал приказ от 10 июня 1945 года, которым разрешил деятельность политических партий [81]81
  См.: Архив МО. Фонд Полевого управления Группы советских войск в Германии. Оп. 1951. Д. 17. Л. 462–464.


[Закрыть]. Немецкая прогрессивная общественность восприняла эдикт русского маршала как проявление доверия демократическим силам Германии. Тем самым было положено начало новой жизни немецкого народа. Тысячи и тысячи немцев-патриотов, при нацистах томившихся в тюрьмах и концлагерях, не стали мешкать: они видели – настал их час! Они немедленно включились в работу!

Тех честных и самоотверженных немецких граждан, которые сразу же включились в работу, стали называть «людьми “первого часа”». Эти патриоты-энтузиасты стали опорой советского коменданта Берзарина, опорой районных и участковых комендатур.

Ожили левые организации, с большой активностью стали действовать социал-демократы. Мне лично приходилось бывать на таких собраниях, и после этого у меня надолго оставалось ощущение того, что я становился участником праздника.

В Берлине впервые было осуществлено единство самых массовых организаций трудящихся – родилось объединение свободных немецких профсоюзов.

Вскоре возникли Христианско-демократический союз (ХДС), Либерально-демократическая партия (ЛДП), Культурный союз демократического обновления Германии («Культурбунд»), организации молодежи и женские комитеты.

Таким образом, в строительстве новой жизни в Большом Берлине, наряду с коммунистами-тельманцами, приняли участие социал-демократы, члены профсоюзов и антифашистски настроенные буржуазные деятели. Их объединяла общая задача – совместно, в едином блоке преодолеть последствия нацистского режима. Интересы каждой прослойки населения должны быть подчинены общим интересам. Настрой был таков: в строительстве новой Германии обязаны участвовать все, независимо от политических и религиозных взглядов.

В Берлин стали возвращаться эмигранты-антифашисты, члены возникшего на территории Советского Союза в июле 1943 года национального комитета «Свободная Германия». Вернулись на свою родину бесстрашные борцы с нацизмом поэт-антифашист Э. Вайнерт, соратники Э. Тельмана – В. Пик, В. Ульбрихт, В. Флорин, Г. Соботка, Э. Хериле и А. Аккерман. Они имели четкую, научно обоснованную внутриполитическую программу, выполнение которой должно было привести к торжеству идей мира, демократии и социализма.

До создания союзной военной комендатуры и появления в Берлине военных контингентов и оккупационных властей Америки, Англии и Франции власть в Большом Берлине в течение мая – июня целиком и полностью находилась в руках советского военного командования [82]82
  После гибели Н. Э. Берзарина командующим 5-й ударной армией и комендантом Берлина был назначен генерал-полковник А. В. Горбатов. После него во главе Центральной комендатуры Берлина были сначала генерал-лейтенант Д. И. Смирнов, а затем генерал-майор А. Г. Котиков.
  Генерал-лейтенант Ф. Е. Боков был перемещен на работу в Советскую военную администрацию в Германии. Он стал членом военного совета Советской военной администрации в Германии (СВАГ). Задачи СВАГ были изложены в Положении о Советской военной администрации в Германии, утвержденном Совнаркомом СССР 6 июня 1945 года. В этом документе указывалось, что СВАГ «…имеет своей задачей осуществление контроля за выполнением Германией условий безоговорочной капитуляции, управление советской зоной оккупации и проведение в жизнь согласованных решений Контрольного Совета по главным военным, политическим, экономическим и другим вопросам, общим для всей Германии».


[Закрыть].

…Воинские части гарнизона по утвержденным графикам готовили западные районы Берлина к передаче их войскам союзников. Район Тиргартена с рейхстагом отходил под власть англичан.

Командованию 94-й гвардейской стрелковой дивизии из комендатуры было сообщено, что полкам соединения следует 20 мая прибыть к рейхстагу. Там гвардейцы 94-й встанут в почетный караул… Состоится церемония снятия с купола рейхстага Знамени Победы для отправки его в Москву. Гвардейские полки под звуки маршей пришли в центр города. Вот Бранденбургские ворота, вот рейхстаг, на котором полощется на ветру Красное знамя с серпом и молотом. Слышались команды, отдаваемые командирами.

Снимал Знамя Победы сводный взвод лейтенанта Бойченко. Вместо него взвод водрузил на куполе рейхстага государственный флаг Союза ССР. В тот же день Знамя Победы было доставлено на аэродром. Святой символ проводил в Москву комендант Берлина генерал Николай Эрастович Берзарин.

Выступая на страницах областной ярославской газеты, участник штурма Берлина, полковник В. А. Жилкин, касаясь дальнейшей судьбы Знамени Победы, пишет:

«…Сопровождали священную реликвию в Москву посланцы 3-й ударной армии. Они прибыли в столицу нашей страны на Центральный аэродром. Там Знамя Победы было встречено Почетным караулом частей Московского гарнизона. Из рук знаменосца Ильи Сьянова его приняли назначенный знаменосец Герой Советского Союза старший сержант Ф. А. Шкиров и его два ассистента, тоже Герои Советского Союза гвардии старшина И. П. Панышев и сержант П. С. Маштаков.

Однако, к великому сожалению, было решено на Парад Победы это знамя не выносить. Прямо с генеральной тренировки Знамя Победы было отправлено в Центральный музей Вооруженных сил СССР, где оно хранится и сегодня.

Дело в том, что “дивизионные патриоты” по своей инициативе нанесли на полотнище наименование своего соединения: “150-я Идрицкая дивизия”. Поэтому организаторы такого масштабного мероприятия, как Парад Победы, сочли, что использовать знамя в этой акции нельзя. В боевой операции по взятию рейхстага участвовала не только 150-я дивизия, но и другие части и соединения. Данное Знамя Победы на парадах стало использоваться только с 9 мая 1965 года, когда в сознании общественности представление о водружении на куполе рейхстага победного стяга устоялось. И каких-либо нареканий в адрес 150-й дивизии уже не было – страсти остыли».

Шли годы и вдруг… в 2007 году священная реликвия, Знамя Победы, попало в поле зрения Государственной думы. Предложено было это знамя «усовершенствовать». Нашелся либерал-демократ, бывший генерал, по фамилии Сигуткин. Он предложил убрать с полотнища не только наименование Идрицкой дивизии, но и изображение серпа и молота, а взамен нанести американскую белую звезду.

Глумление над Знаменем Победы вызвало шквал возмущения, прежде всего со стороны участников Великой Отечественной войны. Мерзкую затею осудили средства массовой информации. Например, газета «Донская искра» возню вокруг Знамени Победы назвала «отнюдь не похмельным синдромом генералишки-недотепы, а продуманной акцией либералов, окопавшихся во властных структурах».

В то время вышла в свет книга председателя совета ветеранов 5-й ударной армии генерал-лейтенанта Д. А. Наливалкина «Исповедь о прошлом и настоящем» [83]83
  См.: Наливалкин Д. А.Исповедь о прошлом и настоящем. М., 2008.


[Закрыть]. От имени ветеранов 5-й ударной автор гневно осудил подлые намерения врагов России.

Гнусный проект «закона» Сигуткина оказался выброшенным на свалку. Президент Российской Федерации В. В. Путин отклонил «закон», оскорбляющий самое святое, что имеет наша родина, – Великую Победу над германским фашизмом.

Берлин берзаринский

Для Берзарина нежданным-негаданным оказалось то, что у него, кадрового офицера, будет болеть голова от мыслей по поводу работы городского общественного транспорта, да еще в чужой стране. И тут у него голова действительно «заболела». Город, попавший в одночасье под каток военной машины, лишился транспортного обслуживания, надземного и подземного. Выбиты из рабочего состояния трамвайно-троллейбусные и автобусные парки. Снаряды и бомбы изуродовали рельсовые пути, бетонные магистрали, уничтожили линии электропередач. Это произошло в полисе, где до войны обитало более трех миллионов жителей. Около трехсот тысяч из них, бросив жилье и имущество, бежали и укрылись в пригородах, но эти человеческие особи теперь возвращаются.

Без городского транспорта – в городе всему «каюк». Люди Берзарина в первые дни работы комендатуры в аварийном режиме добыли ток, введя в действие некоторые мощности электростанций, день ото дня энергетическое сердце города крепло. Но как выйти из катастрофического положения с городским транспортом?

Специалисты центральной комендатуры, оценив обстановку, разработали конкретные планы-задания для районных комендатур. И те развернули мобилизацию сил и средств. И буквально в считаные часы находившаяся в коме транспортная проблема стала подавать признаки жизни.

Чудо? Фантастика? Нет, это реальный факт. Надо обратить внимание на то, из кого состояли берзаринские кадры и рабочая сила. Кто был подручным, исполнителем коммунально-хозяйственных замыслов Берзарина? Его офицеры. Именно офицеры невозможное превращают в возможное. Таку генералов обстояло дело с петровских времен. Поэт Афанасий Фет, все молодые годы тянувший лямку офицера-строевика, в своих «Воспоминаниях» изложил такую мысль: «…Никакая школа жизни не может сравниться с военной службой, требующей одновременно строжайшей дисциплины, величайшей гибкости и твердости хорошего стального клинка в сношениях с равными и привычку к мгновенному достижению цели кратчайшим путем» [84]84
  См.: Фет А.Воспоминания. М.: Правда, 1983. http://az.lib.ni/f/fet_a_a/text_0170.shtml


[Закрыть].

Это было сказано о военнослужащих царского периода. А что такое царская армия, мы знаем по произведениям Александра Куприна и других классиков русской литературы. Но даже в те времена с их пороками армия, ее кадровый костяк, олицетворяла лучшее, творчески богатое, наиболее деятельное, что есть в народной толще.

У Берзарина были отборные офицеры Красной армии, командиры ее ударных сил. А это уже нечто особенное. Они способны были творить за чертой возможного.

Рабочие руки коменданту дал немецкий народ. Что в высшей степени характерно для немцев – их умение работать. Да, умение работатьотличает немцев от всех прочих наций.

По моему мнению, здесь имело место счастливое сочетание двух факторов. Организаторами восстановительных работ в освобожденном городе были берзаринские русские офицеры-ударники, а исполнителями их приказов-распоряжений – умеющие подчиняться и трудиться получившие мир и надежду берлинцы. Имея такие факторы, можно, как говорится, свернуть горы. Возникли бригады рабочих, возглавляемые энтузиастами, которые, взявшись за дело, совершали невероятное в обычных условиях, даже немыслимое.

Итак, электростанции ожили, но городской транспорт мертв. Его спасет срочная реанимация. 13 мая комендант отдает приказ ремонтникам, готовым действовать в режиме атаки. В тот же день генералы Берзарин и Боков с группой своих сотрудников опускаются в галереи «унтерграунда». А там уже гремят отбойные молотки, летят искры электросварки. Немцы работали так, что комендант остановился в приятном изумлении.

Работы продолжались и тогда, когда коменданта и его офицеров окружили люди. Решили устроить небольшой перекур у того места, где авиабомба пробила перекрытие тоннеля, сюда пробивались солнечные лучи. Получилось летучее совещание. Берзарину рассказали о ходе работ, о неотложных нуждах. Техники, материалов, оборудования рабочие не просили. Им сообщили, что в дополнение к продуктам по карточкам до окончания работ им выделят русскую сгущенку, мясные консервы, картофель, муку, кофе, табачные изделия. Физические нагрузки велики, это учитывается.

В конце беседы рабочий-диггер, назвавшийся Карлом, парень лет восемнадцати, несмело спросил у своих русских собеседников об… Алексее Стаханове. Чем в России занят богатырь-шахтер? Берзарин в ответ кивнул в сторону Федора Бокова, лицо которого осветилось теплой улыбкой. Коснувшись рукой плеча Карла, Боков сказал, что Алексей Стаханов был и остался горняком – он окончил Промышленную академию и, получив диплом горного инженера, руководит сейчас в Караганде коллективом одной из угольных шахт, в его подчинении находится тысяча рабочих с инженерно-техническим персоналом. Алексей Стаханов имеет чин «генерал-директора».

– С войной покончено, Карл, – заключил генерал Боков, – ты пойдешь учиться и тоже станешь «генерал-директором», как Стаханов!

Слова Бокова вызвали веселое оживление у присутствовавших при беседе ремонтников. Они стали поздравлять Карла, своего будущего «генерал-директора».

Вернувшись в свою резиденцию, Николай Берзарин и Федор Боков время от времени делились впечатлениями от посещения метро. Боков говорил, что коль уж у немцев дошло до разговоров о Стаханове, то насчет метро можно быть спокойным. И оказался прав. Через 24 часа в комендатуру с «подземного фронта» доложили, что берлинский «унтерграунд», его основные ветки заработали, поезда с пассажирами пошли… Подземка имеет 57 станций, к концу мая отремонтируют 52. Остальные – попозже.

14 мая стал действовать трамвайный транспорт. Возобновили работу первые автобусные линии.

Город должен жить полнокровной трудовой жизнью. И комендант Берзарин 15 мая издает приказ, которым населению разрешалась свобода передвижения начиная с 5.00 до 22.30. В тот же день берлинцы узнали о том, что отменяется затемнение. Опустилась ночь, и город озарили электрические огни, а квадраты окон окрасил золотом свет электроламп. Годами берлинцы жили, боясь огня. Жизнь по эталонам каменного века канула в прошлое.

16 мая коменданту Берзарину из районных комендатур доложили, что в городе начали работать с частичной мощностью заводы по производству газа и водопроводные станции. Вместе с ними заработала и канализация.

Зарождение самоуправления на новых принципах

Три недели Берзарин в Берлине был единоличным правителем. Такое положение нормально при чрезвычайных обстоятельствах. Жизнь стала входить в нормальное русло. И теперь надо постепенно передавать власть в руки самих немцев. У коменданта в аппарате уже работает бывший министр германского правительства времен Веймарской республики Андреас Гермес. Он антифашист, содержался в гитлеровском концлагере, был приговорен к смертной казни, спасся случайно – лагерь освободили русские солдаты. Андреас Гермес зарекомендовал себя прекрасным хозяйственником, авторитетным человеком в деловых кругах. На днях, по просьбе Берзарина, он представил коменданту на подпись хорошо подготовленный документ, которым регламентировалась свободная частная торговля всеми товарами. Коммерсанты вздохнули с облегчением, они активизировались. Ассортимент товаров в магазинах, в том числе и продовольственных, расширился.