Текст книги "Берзарин"

Автор книги: Василий Скоробогатов

Если отойти в сторонку, видны ряды других наших полков: 902-го и 905-го стрелковых, 771-го артиллерийского, других частей и подразделений.

…К месту построения прибыли командир дивизии Галай, его заместитель по политчасти Дюжилов, начальник штаба Коняшко. Они поднимаются на площадку самоходного орудия, грозной САУ с длинным, задранным в небо хоботом пушки.

В обычное время голос Галая хриплый, скрипучий, но сейчас мы слышим его четко и ясно. Генерал поздравляет нас с победой. В ответ разносится по колоннам «ура!». Слово берет наш главный политвоспитатель, полковник Дюжилов.

Он начал с рассказа о боевом пути дивизии. И это, наверное, необходимо. Старослужащих здесь очень мало. Помнящих ноябрь 1942 года и Астрахань – единицы. А ведь дивизия выступила в поход из Астрахани. Свыше двадцати восьми месяцев шла дивизия сквозь огненную пургу по калмыцким степям и дальше на запад… Части дивизии освобождали Ростов-на-Дону, прорывали гитлеровскую оборону на реке Миус, форсировали Днепр, Южный Буг, Днестр…

В жестоких боях полки несли потери. Гибли наши боевые друзья, но уцелевшие продвигались вперед. Из тыла шли на пополнение молодые ребята, они становились умелыми воинами. И вот Висла и Одер. И дивизия пришла в Берлин!

Нас вели к победам замечательные полководцы.

У наших ног – поверженный Берлин.

Как не вспомнить те призывы, которые провозглашались еще в Астрахани, на великой русской реке Волге: «Даешь Берлин!»

Когда Дюжилов закончил свою речь, на его место встал начальник штаба Коняшко. Он зачитал указы о награждениях, приказы с благодарностями.

К знамени 905-го стрелкового полка прикрепляется орден Богдана Хмельницкого, 771-го артиллерийского полка – орден Александра Невского. 902-й и 899-й стрелковые полки награждены орденами Кутузова. Нашим полкам присвоены наименования Берлинских.

Здесь же, на этом построении-митинге командиры получили для вручения всем своим подчиненным грамоты. Их текст гласил:

«Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища И. В. Сталина от 2 мая 1945 года № 359 за овладение столицей Германии городом Берлин всему личному составу Вашего соединения, в том числе и Вам, принимавшему участие в боях, объявлена благодарность».

…Митинг окончен. Слышатся отрывистые слова команд. Сейчас офицеры отведут подразделения на свое место. Командир полка Сергей Артемов зовет к своей машине начальника штаба Вениамина Маноцкова и меня – его помощника. Вытащив карту из планшета, Артемов сообщает план передислокации. Наше место – Западный Берлин, академия имени Германа Геринга и район Берлинер-Груневальд. Обязанность – несение патрульной и караульной службы.

Смотрю на командира полка – он за эти дни сильно постарел. И Маноцков – тоже. Последние трое-четверо суток фактически не спали. Мы людей не торопили, собирались к переезду в Западный Берлин суток трое. Еще раз я увидел рейхсканцелярию. За сутки подъезды расчистили, установили шлагбаумы и будки для часовых. Подъезжали машины, выходили из них чины и их обслуга.

Как стало известно позже, 3 мая маршал Жуков, генералы Берзарин и Боков приезжали из Карлсхорста на Вильгельмплац, побывали в рейхсканцелярии. Им доложили, что трупы Гитлера и его приближенных не найдены. Их сожгли и где-то закопали. Генералы пошли во двор и парк, откуда убитых и раненых уже убрали. Им показали остатки потухших костров, где, возможно, были сожжены Гитлер и его жена Ева Браун. Куча пепла не впечатляла. И Жуков заметил:

– На этих кострах немецкие солдаты кипятили воду.

Возникли сомнения насчет «самоубийства» фюрера. Может быть, он ушел в подполье, переждет время, а потом найдет убежище в Испании, Португалии или где-нибудь в Латинской Америке. И кто-то подал мысль о «прочесывании» городских кварталов.

Нам определили координаты, где мы должны работать. Наши подразделения усердно участвовали в этой акции. Осматривали все закоулки подвалов, чердаков, тоннелей. В штабе опрашивали задержанных. Жители одного из кварталов выдали нам бывшего немецкого коменданта Ростова. У Маноцкова во время оккупации Ростова погиб его родной брат. Работал брат в Доме политпросвещения. И потому гитлеровцы осудили его на казнь: с дощечкой на груди «Большевистский поп» отправили на виселицу. Захватили тетку Гиммлера, начальника гестапо. Всего полгода тому назад она вернулась домой из Америки. Изъяли у нее акции какой-то американской компании.

А одно подразделение вдруг схватило «Гитлера». Длинное прыщеватое лицо, слипшиеся редкие волосы на голове, челка на лбу, усики. Уполномоченный контрразведки «Смерш» допросил его. Кто такой? Хозяин лавочки с Фридрихштрассе. Его знает весь квартал. Явная ошибка! Отпустили его с миром. Вот уж действительно от серьезного до смешного – один шаг.

Полковник Артемов, улыбаясь, заметил:

– Даже если Гитлер и скрылся, то он не такой болван, чтобы шляться со своими идиотскими усиками.

Задержали человека с усиками бойцы батальона Виктора Боровкова. И один штабной шутник в честь этого события сочинил стихи, посвященные Боровкову:

 
Его солдаты под мостом
Поймали Гитлера с хвостом!
 

Комбата Боровкова злило то, что смеялся над ним шутник-сапер. Комбат ворчал:

– Не понимаю, что здесь смешного. Сказали нам: ищите! Мы и искали. Это сложнее, чем воткнуть в землю дощечку «Мин нет!». Мины искать всякий может…

В тот же день поиски фюрероподобных личностей прекратили.

Батальоны наши двинулись по широкой Кюрфюрстендамм к новому месту расквартирования – в городок немецких авиаторов, в академию Германа Геринга.

Для полноты повествования могу проинформировать своего читателя о том, где же погребен самоубийца, бывший фюрер Третьего рейха.

Останки военного преступника Адольфа Гитлера и его жены Евы Браун, в конце концов, после ряда перезахоронений, погребены окончательно. Это произошло 5 апреля 1970 года при следующих обстоятельствах. Советские войска, как это и предусматривалось международными договоренностями, до конца 90-х годов XX века находились на территории Германии.

Как известно, позиции, занимаемые в Берлине 5-й ударной армией генерала Берзарина, уже в 1945 году перешли к 3-й ударной армии, которой командовал генерал-полковник Василий Иванович Кузнецов. Армия и ее штаб несколько раз меняли места дислокации. Контрразведка 3-й ударной армии, завладевшая останками фюрера, всякий раз выкапывала из земли ящик с прахом Гитлера и везла с собой. Затем эти останки оказались в Москве на Лубянке.

В 1970 году председателем КГБ СССР был Ю. В. Андропов. Он – бывший комсомольский вожак, затем партизан; он – интеллектуал и даже стихотворец. Возглавив такое ведомство, Юрий Владимирович занялся гитлеровскими останками. По его приказу ОКР провел операцию под условным названием «Архив». Гроб с прахом фюрера доставили в Германию.

О финале этой истории любознательные граждане узнали в Москве в 2007 году. В столице, на Поклонной горе в декабре была открыта выставка, посвященная девяностолетию ВЧК. 18 декабря 2007 года в газете «Московский комсомолец» был напечатан репортаж с выставки. В нем изложено содержание актов о работе оперативной группы, занимавшейся останками военных преступников. Акты свидетельствуют, что останки фюрера вывезены были в город Шенбек – недалеко от Магдебурга. Автор репортажа процитировал текст:

«Совершенно секретно. Экземпляр единственный

Акт о физическом уничтожении останков военных преступников

5 апреля 1970 года. Уничтожение произведено путем сожжения на костре на пустыре в районе г. Шенбек – в двух километрах от Магдебурга. Останки перегорели, вместе с углем истолчены в пепел, собраны и выброшены в реку…»

Близ Шенбека протекает небольшая речушка, приток Эльбы.

Материалы выставки «90 лет ВЧК» открыли тайну «могилы Гитлера», которую некоторые исследователи и публицисты продолжали искать до недавних пор.

Уже после этой публикации в «Московском комсомольце» американские киношники в 2009 году отсняли фильм «Побег Гитлера». Телефильм о том, что Гитлер во время боев в Берлине все же бежал и где-то скрывался. Неужели найдутся зрители, которые пойдут смотреть киноподделку? Значит, есть люди, которые верят: в 1945 году Гитлер спасся. И незачем их переубеждать.

Глава седьмая
ЕГО КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС

Слово о науке ненависти

Город свастик и орлов, гауптштадт Третьего рейха, со своими темными элементами попал, как говорится, в отвратительную ситуацию. Сатанинская власть гитлеровских бонз, власть гестапо провалилась в тартарары. Отправляясь в преисподнюю, фюрер проклял своих подданных и высказал мысль, что без него германская нация и фатерланд не имеют права на земное существование. Но человек, спасший мир от коричневой чумы, провозгласил иное:

«Гитлеры приходят и уходят, а государство немецкое, народ немецкий остаются».

Сказано это было и к месту, и ко времени. Население Германии, жестоко проученное плодами своего неразумия, стало расставаться с прежними предубеждениями.

Да, мы шли сюда с идеей: «Горе стране насильников и убийц!» Даже на Висле наша ненависть к обитателям коричневого рейха не знала предела. Скажу о себе лично. Моего брата-артиллериста, оставшегося раненым на поле боя под Малоярославцем, фашисты вместе с другими плененными затащили в церквушку и пригвоздили к кресту, поэтому я придерживался принципа: гитлеровцев надо уничтожать. И газеты наши призывали: «Убей немца!» В январе, за польской речкой Пилицей, мы разгромили сборный эсэсовский полк. Солдаты наши жесточайшим образом расправились с остатками того полка, исполнявшего гитлеровские истребительные директивы.

Но уже спустя неделю в наших рядах ненависть к немцам стала остывать, ее градус стал падать. Нравственная атмосфера заметно изменилась на Одере – к нам пришли пополнения из далекого тыла. Молоденькие новобранцы принесли иные настроения. Вот прибыла маршевая рота из Тулы. С «зелеными» солдатиками беседует парторг полка Михаил Новиков. «С каким наказом проводила сына на фронт твоя мамаша?» – спросил он семнадцатилетнего паренька. Тот ответил: «Мне мама, вытирая слезы, сказала, что я буду вооружен и не должен обижать немецких мирных граждан». В другой роте белорусский паренек из семьи, побывавшей под немцами и пережившей ужасы оккупации, поведал примерно то же: «Родители и офицеры в военкомате нам сказали: “Будьте людьми. Не судите германцев строго – имейте жалость!”».

Великое стояние на Одере. По моему мнению, оно было необходимо и с психологической стороны. Пылавшая в сердцах воинов-освободителей лютая ненависть к «фрицам» и «Гансам», мучителям и палачам, стала понемногу выветриваться. Стояние на Одере было в какой-то мере спасительным для жителей Германии, для Берлина. На солдатские души благотворно действовала всепрощающая сила материнских сердец. Не к лицу русскому человеку быть мстителем и карателем, когда враг повержен. Эмблема – свастика и орел-стервятник – стала меньше раздражать и особых эмоций не вызывала. Наши воины вошли в Берлин нормальными людьми.

Шекспировский масштаб личности

Еще пылали пожары, в развалинах, подземельях и укрытиях трещали «шмайссеры», ППШ, пулеметы, еще падали с неба авиационные бомбы, на площадях и мостовых рвались артиллерийские снаряды и мины, а истинный, подлинный хозяин в Берлине уже имелся. Об этом позаботились те, от кого зависела судьба города: позаботились Верховный главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин и творец победы наших войск в Берлине маршал Георгий Константинович Жуков. При численности населения в 3,5 миллиона городу без полномочного хозяина-распорядителя не обойтись. Всему живому требовались питание, вода, свет и тепло. И транспорт для передвижения. И человеческое внимание.

«Насладившись» войной, своей безумной мечтой о мировом господстве, Берлин молил о явлении человека, который бы спас тех, кто уцелел. И население города его получило.

Получило коменданта.

Термин «комендант» прочно вошел в словарь русского языка, хотя привнесен туда извне. Во французском языке это слово означает «командир», «начальник».

Кто лучше других справится в такой, поистине отчаянной обстановке с обязанностями хозяина – коменданта Берлина? Для командования Красной армии это был непростой вопрос.

В подчинении комфронта маршала Г. К. Жукова служило немало умных, толковых, деятельных генералов. Многие из них прошли большую боевую и жизненную школу, умело руководили войсками. В военных училищах, в академиях их учили премудростям оперативного и тактического искусства, практике комендантской службы. В этом отношении вроде бы проблем не возникало. Однако это только на первый, поверхностный взгляд. А копни глубже – все не так-то просто.

Поверженный многомиллионный Большой Берлин – случай особый, исключительный. Это взятый штурмом главный город огромного европейского государства. Будущий статус его неизвестен. Во всемирной истории войн никогда ничего подобного не происходило. Да, русские войска дважды до этого брали Берлин. В первый раз во время Семилетней войны в августе 1759 года и второй раз – в 1815 году во время коалиционной войны против Наполеона I. Но те войны носили иной характер, и комендантская служба имела иные цели. В тех войнах обычно армии брали штурмом город, жгли, разрушали, грабили его и уходили, захватив трофеи и пленных.

Война отечественная, война против гитлеризма была принципиально иной. Она велась с освободительными целями. И наш солдат-ратник был человеком другого склада. Город этот до последнего времени служил исчадием зла. Быть комендантом в таком месте – не всякому генералу по плечу. Маршал Г. К. Жуков еще в начале войны приметил в своих войсках военачальника на сто процентов пригодного к такой чудовищно трудной роли.

Человек этот – Николай Эрастович Берзарин. В великой трагедии Шекспира «Гамлет» есть одна фраза, услышав которую, публика немеет: «Он человекбыл, человекво всем!» Это емкое высказывание вполне подходит для характеристики генерал-полковника, командующего 5-й ударной армией, занявшего должность коменданта Берлина.

Берзарина к такой роли подготовила вся его жизнь. Петербургский мальчишка, полусирота, с младых лет знал, что такое трущобы большого города. Затем перенес многолетние скитания по великим просторам родной страны, из края в край. Надо выжить, надо самому отстоять свое право быть личностью, человеком. Знаменитый писатель и драматург Всеволод Вишневский с восхищением говорил о Берзарине, как о талантливом, высокообразованном военачальнике. «У него есть мае-штаб», – подчеркивал Вишневский. Выбор Жукова писатель приветствовал от всего сердца.

Полководческая деятельность развила в Берзарине лучшие качества русского генерала – нравственные, моральные.

Что еще можно кратко сказать о биографии Берзарина? Удивительно, что зачастую счастливый случай шел ему навстречу. На Дальнем Востоке он встретил прекрасных наставников – В. К. Блюхера, И. Ф. Федько, Г. М. Штерна и др. Незадолго до германской агрессии японцы, рискнувшие возле озера Хасан вступить с Берзариным в единоборство, крепко его зауважали. Своим военным мастерством он покорил сердца японцев. Романтические глашатаи Страны восходящего солнца совсем молодого военачальника нарекли «Уссурийским тигром».

А чуть раньше развитию дарования администратора, военно-хозяйственного дарования способствовало поприще военного коменданта Иркутска. Там он, управляя гарнизоном, зарекомендовал себя как самобытный комендант. Кстати, в этой должности есть что-то поэтическое. В Хабаровске, например, я помню, у нас комендантом города был полковник Чернояров. Строг, справедлив, остроумен. И офицеры гарнизона в его честь слагали стихи. Из этой плеяды русского офицерства был и Николай Эрастович Берзарин.

Первые эдикты коменданта

Последние очаги войны в Германии и на соседних с ней территориях Европы погасли в середине мая. Наша страна стала готовиться к юридическому оформлению победы, к подписанию акта о капитуляции Германии. Но союзники начали «мухлевать». Оказалось, что они хотят все решить в обход нас и без нас и предпринимают меры, чтобы поставить во главе Германского государства, как это завещал покойный Адольф Гитлер, гросс-адмирала Карла Дёница.

Для англичан этот гросс-адмирал был почти своим – во время Первой мировой войны находился у них в плену. Превосходно! Но гросс-адмирал Дёниц был «свой парень» и для Адольфа Гитлера. Что это означало в 1945 году? Означало то, что он – один из главных военных преступников и его место не в кресле германского канцлера, а на скамье подсудимых.

Дёниц и его военно-морское окружение перевели свой штаб из города Плён во Фленсбург, расположенный на границе с Данией. Там уже обосновался убежавший от фюрера Гиммлер со своим штабом. Все знали, что Гиммлер задался целью стать премьер-министром поверженной Германии под руководством Дёница. Им симпатизировали западные союзники. Всё «зер гут». Дёниц и Гиммлер согласились капитулировать перед Эйзенхауэром.

Эта компания решила переехать в Реймс, город, где до 1825 года короновались французские короли. Не провинциальная дыра, не захолустье. В реймсской школе располагался штаб Верховного командования англо-американских экспедиционных сил.

7 мая 1945 года в Реймсе в здании этого учебного центра в 2 часа 11 минут утра состоялось подписание акта о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Акт подписали американский генерал Смит и немецкий генерал Йодль. Советский представитель при штабе союзных экспедиционных войск генерал-майор И. А. Суслопаров был приглашен для подписания акта как свидетель. Суслопаров сделал на документе приписку, что это – не окончательное соглашение.

Из этого международного правового документа «торчали уши» интриганства, подлой игры, шулерства.

Попытка провести вокруг пальца наших дипломатов англо-американцам не удалась. Кремль поставил вопрос ребром. Проблема капитуляции Германии должна решаться не на задворках, не за кулисами, а гласно и открыто перед всеми нациями, а именно – в Карлсхорсте, где размещался штаб 5-й ударной армии, возглавляет которую генерал-полковник Н. Э. Берзарин, гросс-комендант Берлина.

Карлсхорст – живописный район Берлина. Вокруг – зеленые лужайки, где растут, по крайней мере, восьмидесятилетние деревья. Нарядные стены домов увиты плющом.

Для своей резиденции Берзарин избрал комплекс зданий бывшего Военно-инженерного училища. Фашистов в свое время выбила отсюда элитная 301-я стрелковая дивизия. Следом за ней с боями шли полки 248-й стрелковой Одесской дивизии, первое формирование которой обороняло Москву. Бойцы 248-й, заняв Карлсхорст, сделали то, что военные люди называют нынче зачисткой.

Из Карлсхорстской резиденции, из здания училища, военный комендант Берлина, он же начальник гарнизона Н. Э. Берзарин начал свои широкомасштабные действия по наведению порядка в освобожденных районах города. Предмайская неделя – великая неделя. Рухнули твердыни рейхсканцелярии, погиб предводитель нацистского рейха. Берзарин, естественно, начал с того, что 27 апреля обнародовал сообщение: он, советский генерал, принимает на себя всю административную и политическую власть в Большом Берлине.

Надо же произойти такому совпадению: в тот день город «впал в кому». Последняя действовавшая берлинская электростанция в Шарлоттенбурге после взрыва мостов немецким вермахтом прекратила давать электричество. В результате прекращения электроснабжения вышли из строя водоснабжение, канализация и газоснабжение, а также все коммуникационные и транспортные системы. Как это непохоже на падение Парижа, на улицы которого войска немцев-завоевателей вступали под звуки оркестров, а парижане встречали их цветами. Нет, эта война была принципиально иной.

Получив весть о катастрофе с электроснабжением, Берзарин той же ночью бросает свои инженерные части в Руммельсбург, где повреждены и остыли турбины электростанции. В 10 часов 30 минут советские военные инженеры сначала задействовали частичную мощность станции, а потом, под огнем противника, полностью завершили восстановительные работы. Выведенная из строя в ходе боев электростанция в Штеглице усилиями наших инженеров дала ток 1 мая.

Нужно было незамедлительно раскинуть сеть районных и участковых комендатур, подобрать для них людей. И эту задачу комендант города решил. Грамотные, умелые люди в армии нашлись. Но маршал Жуков считал, что профессионализм – это еще не всё. Он дал Берзарину директиву:

«Мы ожидаем, что в каждом работнике нашей берлинской комендатуры сплетутся в тугой узел все высокие нравственные понятия: долг, порядочность, воля, доброта».

У Берзарина имелась твердая опора – кадровый состав его армии. Нам всем передали требования Жукова и Берзарина. Эти требования сводились к тому, что советский офицер – командир части, подразделения должен быть интеллигентнее своего ремесла, без этого он не годится для серьезного дела за рубежом. Везде и всюду, на всех встречах с командирами и политработниками Берзарин и члены военного совета армии подчеркивали, что теперь надо овладевать функциями офицера-администратора, действуя в рамках международного права.

«Готовы ли вы для этого?» – выступая перед руководящим составом комендатур, спрашивал Николай Эрастович. И отвечал: «Если не готовы, то следует быстро себя подготовить». Затем продолжал: «Работнику комендатуры, администратору надо иметь политическое зрение, нетривиальность восприятия явлений, он должен проявлять чуткость к тонкостям человеческой натуры, к национальным чертам. При этом надо придерживаться принципов интернационализма. Нравственное, умственное богатство определяет работника комендатуры не в меньшей мере, чем профессиональные знания».

Генерал напомнил нам высказывание Льва Толстого: «Случалось ли вам в лодке переезжать быстротечную реку? Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований, надо рулить всегда выше: жизнь снесет».

То, что я скажу ниже, пусть мой читатель не сочтет за нескромность, за хвастовство. Но как мне не гордиться тем, что в тот период командование моей работой было довольно? А член военного совета 5-й ударной армии, генерал-лейтенант Ф. Е. Боков в своих мемуарах «Весна Победы» отозвался о моей «персоне» с похвалой? Федор Ефимович назвал меня персонально в числе тех офицеров, кто на освобожденных территориях Германии неукоснительно действовал в духе международного права, кто относился к населению этой страны с доверием и благожелательностью [72]72
  См.: Боков Ф. Е.Весна Победы. М., 1979. С. 205–207.


[Закрыть].

Командир артиллерийской батареи тяжелого дивизиона Николай Александрович Борисов (после войны – педагог одной из московских школ, заслуженный учитель РСФСР) на страницах газеты «Маяк» посвятил мне такие строки:

 
Были небывалые невзгоды,
Смерчевые тучи и дожди.
Мы прошли и сквозь огонь, и воды,
И сквозь трубы медные прошли.
 
 
В Лету канул главный наш экзамен,
Отгремели залпы в том бою.
И в Берлине комендант Берзарин
Руку жал усталую твою.
 

В занятых нашими войсками районах города уцелевшие жители почувствовали, что имеется какая-то надежда на спасение. На своем родном языке они услышали голос русского человека. Голос мира и дружбы.

Комендант распорядился, чтобы в жилые кварталы, не подверженные обстрелам, выдвинулись несколько десятков машин с радиоустановками и дикторы зачитывали на немецком языке распоряжения военных властей. Каждая из радио-установок передвигалась с места на место, рискуя попасть под удар фаустника, и за сутки делала порой по 50–60 передач. Слушающим сообщалось, что Красная армия сражается с фашизмом, а не с немецким народом, что у трудового, честного жителя-берлинца нет и быть не может ничего общего с гитлеровским фашизмом. Немцы должны понять, что русские не испытывают ненависти к немецкому народу, они хотят видеть Германию свободной… «Ахтунг! Ахтунг!» – это был зов жизни.

Политика советских военных властей разъяснялась в листовках, которые выпускались огромными тиражами и расклеивались по городу.

Армия Берзарина вела смертельные бои в правительственных кварталах, а командарм-комендант издал основной свой правовой акт, эдикт-приказ от 28 апреля 1945 года № 1.

В нем было сказано:

«1. Населению города соблюдать полный порядок и оставаться на своих местах.

2. НСДАП (сокращенное название нацистской партии. – B.C.)и все подчиненные ей организации распустить и деятельность их запретить.

3. В течение 72-х часов со времени опубликования приказа должны явиться на регистрацию все военнослужащие немецкой армии, войск СС и СА, оставшиеся в городе Берлине.

4. Руководящему составу всех учреждений НСДАП, гестапо, жандармерии, охранных отрядов, тюрем и всех других государственных учреждений явиться в районные и участковые комендатуры для регистрации.

5. Все коммунальные предприятия, как то: электростанции, водопровод, канализация, городской транспорт, все лечебные учреждения, все продовольственные магазины и хлебопекарни должны возобновить свою работу по обслуживанию населения. Рабочим и служащим перечисленных учреждений оставаться на своих местах. В дальнейшем, до особых указаний, выдачу продовольствия из продуктовых магазинов проводить по нормам и документам, существовавшим ранее.

6. Собственникам банков и управляющим временно всякие финансовые операции прекратить, сейфы немедленно опечатать и явиться в военные комендатуры с докладом о состоянии банковского хозяйства.

Всем чиновникам банков категорически запрещается проводить какие бы то ни было изъятия ценностей…»

В приказе строго оговаривалось требование к населению о немедленной сдаче оставшегося на руках оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, военного снаряжения и имущества.

Зеленые листочки эдикта – листочки приказа номер один… Они густо запестрели на заборах и тумбах, на стенах уцелевших домов, в аудиториях учебных заведений, в театрах, библиотеках, школах.

Люди собирались возле тумб с приказами, высказанное комендантом обсуждалось, толковалось.

В штабы полков, бригад, дивизий пришли и некоторые другие приказы, распоряжения, инструкции, которые издавались штабом Берзарина под грифами «Для служебного пользования» и «Секретно».

Хочется привести здесь типичный для того времени документ. Он относится к категории приказаний. Приказание коменданта Берлина Н. Э. Берзарина от 7 мая 1945 года № 0180 «Об организации патрульной службы в г. Берлине» в открытой печати не появлялось – его исполнение возлагалось на военнослужащих. Документ гласил:

«Комендант Берлина приказывает:

1. В целях решительного пресечения мародерства и другого противозаконного поведения ввести всеохватывающее патрулирование в тех районах, где размещены армейские подразделения.

2. Для несения патрульной службы выделить лучшие силы из числа рядовых, сержантов и офицеров.

3. Для контроля патрульной службы и поддержания общего порядка в Берлине, а также в целях пресечения грабежей и насилий привлекать всех, без исключения, штабных офицеров всех уровней.

4. Проводить патрулирование на автомашинах с командой от четырех до шести автоматчиков, а именно:

– от каждого из стрелковых полков: одна машина;

– от каждого дивизионного штаба: две машины;

– от корпусных штабов: три машины;

– от штаба армии: десять машин».

При штабах полков имелись комендантские взводы. У нас в полку командиром этого взвода служил Сергей Астахов, до призыва в армию работавший начальником районной милиции. Он и группа штабников оборудовали грузовик для патрульной службы. Вооружив людей автоматами, Астахов дал знать всей округе, что здесь он не потерпит каких-либо бесчинств. Саратовчанин, лейтенант Володя Жевак, например, в кварталах, занятых нашим полком, через громкоговоритель оповестил жителей на немецком языке, куда им обращаться с сигналами, если кто-либо из военных допустит притеснения.

Потом мы учредили в штабе приемную, где постоянно вместе с дежурным офицером находился переводчик Киселев. На этом пункте жители имели возможность изложить свои просьбы.

Разговоры на том пункте шли не только о текущем, о будничном. Немцев волновало, что будет дальше. Возврат к «веймарскому» государственному устройству? Немцам Володя Жевак говорил так. Всё это определит международная конференция по Германии. Надо думать, что скажут свое слово немецкие политики, антифашисты.

Уже в мае в Германии роились тысячи газетчиков, радиокомментаторов, обозревателей, они осаждали коменданта Берзарина, районных и участковых комендантов. Я услышал новое понятие «брифинг». В то время оно означало «инструктаж». Берзарину приходилось выкраивать время для брифингов. На одном из них побывал и я как представитель участковой комендатуры – мы несли комендантскую службу в районе Берлинер-Груневальд.

Берзарина корреспонденты спросили, каким он видит внешнеполитический курс Советской страны в отношении Германии. Он ответил четко и определенно: «Мы за единую демократическую Германию».

Единая демократическая Германия – таков в то время был наш ориентир.

Так оно и было бы, если бы не грубое вмешательство извне, не коварство и интриги враждебных немецкому народу сил, прежде всего сил Запада.

Напомним, что о Германии без Гитлера серьезно речь шла в октябре 1943 года в Москве на Конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании. Их вдохновило то, что советские войска, громя вермахт, форсировали Днепр, ожидалось, что заморские гости заговорят об открытии второго фронта, а они стали разлагольствовать о шкуре еще сильного и яростного зверя. Американская делегация предложила после падения гитлеровского режима разделить Германию на несколько карликовых государств времен курфюрстов.

Затем в иранской столице Тегеране собрались вожди трех союзных во Второй мировой войне держав (28 ноября – 1 декабря 1943 года), где также был затеян разговор о будущем Германии. Уже ржавели в донских степях и на Волге немецкие танки, пушки и автомашины разгромленной и плененной армии Паулюса, а англо-американские генералы чесали затылки, размышляя: начинать драку с гитлеровцами или не начинать?

В Тегеране в присутствии Сталина состоялся любопытный диалог между главами правительств Англии и Америки:

« Черчилль: Я за расчленение Германии. Но я хотел бы обдумать вопрос относительно расчленения Пруссии. Я за отделение Баварии и других провинций от Германии.

Рузвельт: Чтобы стимулировать нашу дискуссию по этому вопросу, я хотел бы изложить составленный мною лично два месяца тому назад план расчленения Германии на пять государств.

Черчилль: Я хотел бы подчеркнуть, что корень зла Германии – Пруссия.

Рузвельт: Я хотел бы, чтобы мы сначала имели перед собой картину в целом и потом говорили о компонентах. По моему мнению, Пруссия должна быть как можно более ослаблена и уменьшена в своих размерах. Пруссия должна составлять первую самостоятельную часть Германии. Во вторую часть Германии должны быть включены Ганновер и северо-западные районы Германии. Третья часть – Саксония и район Лейпцига. Четвертая часть – Гессенская провинция, Дармштадт, Кассель и районы, расположенные к югу от Рейна, а также старые города Вестфалии. Пятая часть – Бавария, Баден, Вюрстемберг. Каждая из этих пяти частей будет представлять собой независимое государство. Кроме того, из состава Германии должны быть выделены районы Кильского канала и Гамбург. Этими районами должны будут управлять Объединенные Нации или четыре державы. Рурская и Саарская области должны быть поставлены под контроль либо Объединенных Наций, либо попечителей Европы. Вот мое предложение».

Сталин хранил ледяное молчание, слушая этот «милый» диалог, означавший превращение территории великого государства в болото, а немецкую нацию в стаю грызущихся между собой псов. Этим псам нужен был хлыст, а хлыст этот находился бы в руках строгого хозяина, дяди Сэма. Действительно, милая перспектива! Перспектива, ради которой на полях сражений рекой льется кровь русских солдат и офицеров.