Текст книги "Мычка (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– А ты упрямый. И это хорошо. Что именно тебя интересует?

Мычка помолчал, собираясь с мыслями. Хозяин дома на удивление легко переходил от уныния к радости, из хмурого отшельника превращаясь в веселого балагура, чем сбивал с толку.

– Чтобы резать, достаточно и ножа, а колоть лучше рогатиной.

– Рубить, – подсказал Филин. – Мечом рубят.

Мычка взглянул недоверчиво, с сомнением произнес:

– Но ведь чтобы рубить, нужно место для замаха, а в лесу часто бывает так, что и себя протискиваешь с трудом, не то чтобы размахнуться.

– А кто тебе сказал, что меч сделан для боя в лесу? – удивился Филин.

Мычка открыл и закрыл рот. Удивление собеседника казалось таким естественным, а взгляд бесхитростным, что мысль о шутке отпала сама собой. Но, если не лес, то что? Неужели в мире бывает что-то другое? Хозяин дома уже как-то оговаривался о чем-то подобном, но тогда Мычка счел это за шутку. Снова насмешка? Или мир и вправду настолько велик, что где-то лес заканчивается, и начинается... пустота, камень, вода? Фантазия раз за разом билась в черепе, в тщетных попытках представить, что может быть там, где нет леса.

Не обращая внимания на отразившуюся на лице Мычки борьбу эмоций. Филин продолжил:

– Мечу нужна свобода. Такая, что не стесняет движений, позволяя сливаться с оружием в единое целое, соединяя грацию тела, прочность металла и силу мышц в безудержном танце смерти. В лесу, ты все верно сказал, копье да нож – лучшие помощники, но для бескрайних просторов внешнего мира используют меч. Да и не только меч. Существует великое множество видов оружия, и когда-нибудь ты с ним познакомишься. – Он улыбнулся, добавил загадочно: – Возможно, даже раньше, чем можешь предположить.

Оглушенный услышанным, Мычка замер, уставившись в пространство. Перед внутренним взором, смешиваясь в затейливый вихрь, пляшут удивительные конструкции, похожие на огромные снежинки, но не изо льда, а из металла. Снежинки крутятся, ослепительно блестя остро отточенными краями, сходятся, сшибаясь с жутким треском, расходятся вновь, оставляя за собой ослепительный шлейф из бликов и огненных искр.

Из мира фантазий выдернул скрип и похрустывание. Мычка живо поднялся, намереваясь продолжить расспросы. Однако, стол напротив оказалось пуст, а хозяин дома сменил место, расположившись на лежаке. Глядя, как он устраивается под шкурами, Мычка задавил любопытство, оставив вертящиеся на языке множество вопросов на потом. Прислушиваясь к ровному дыханию Филина, Мычка ощутил, что и сам не прочь прилечь. Уборка и приготовление пищи отняли силы, и тело, не успев восстановиться после болезни, властно требует отдыха. Мычка ушел на свое место, завернулся в шкуры и мгновенно уснул.

Следующие несколько дней прошли в оживлении и суете. Отвары и уход отшельника сделали свое дело, жизнь вернулась в измученное побоями и болезнью тело вершинника. Прилив сил, усиленный чувством благодарности, творил чудеса. Мычка успевал везде и занимался всеми делами, какие только мог измыслить. Просыпаясь с утра, он выходил наружу, чтобы отгрести от дома навалившийся за ночь снег. Сперва просто утаптывал, бродя вокруг дома кругами, и с каждым разом отходя все дальше от стен. Метод казался не очень удачным, ноги вязли, снег рассыпался, заваливая только что очищенное место. Однако, Мычка не унывал. Требовалось восстановить силы, а уж в какой форме – особого значения не имело, и он упорно продолжал наматывать сотни шагов, раз за разом обходя дом по кругу.

Задумчиво понаблюдав за его стараниями, Филин ушел в дом и вернулся с деревянной лопатой. Дождавшись, когда Мычка, покраснев и отдуваясь, в очередной раз покажется из-за угла, он вручил ему лопату со словами:

– Возьми. Отличный способ восстановить силы, намного более удобный, а главное, полезный, чем бестолковая беготня.

Мычка взял лопату, повертел в руках, примерился... Когда Филин вновь показался на пороге, то только покачал головой. Вокруг дома, на пару шагов, образовалось ровное очищенное пространство, а от дверей в лес вела короткая, но широкая дорожка лишь слегка присыпанная снежком.

Вернувшись в дом, Мычка позавтракал, отдохнул, затем, не в силах сидеть в безделье, собрал шкуры отовсюду, куда смог дотянуться, и остаток дня провел неподалеку от избы. Отыскав свободное от деревьев пространство, он разложил шкуры на снег, и занялся чисткой, с наслаждением вдыхая насыщенный запахом хвои морозный лесной воздух.

На следующий день история повторилась. Чистое пространство вокруг дома стало в два раза шире, дорожка длиннее, а шкуры сменил нехитрый охотничий скарб. Ловко орудуя короткой костяной иглой, Мычка зашивал прохудившуюся одежду, затачивал ножи, подравнивал деревянную посуду, срезая неровности и безжалостно выскабливая почерневшие и засалившиеся места, отчего миски приобретали приятный свежий цвет, а ложки, хоть и уменьшались в размерах, становились изящнее и красивее.

Когда в доме отшельника больше нечего было чинить и чистить, а Мычка ощутил, что достаточно окреп для коротких прогулок в лес, пришло время охоты. Сперва он просто бродил неподалеку, наслаждаясь возможностью беспрепятственно идти куда вздумается. Но вскоре бесцельно слоняться наскучило, и он принялся наблюдать за оставленными на снегу следами, разгадывая по оттискам насколько крупный был зверь, куда направлялся и какие цели преследовал.

Однако, вскоре надоело и это, и Мычка предложил Филину помощь в установке и проверке силков. Охотники племени не распространялись о местах поиска добычи, и Мычка особо не рассчитывал на согласие, спросив больше для приличия. Однако, Филин на удивление легко согласился, да еще и порадовался.

– Не зря я с тобой мучился. Как только увидел, сразу понял – парень дельный!

Не заходя далеко в лес, охотник провел Мычку по местам промысла, показав, где установлены ближайшие силки и ловчие ямы, потребовал, чтобы вершинник собственноручно снял и установил ловушку, после чего, довольный, вернулся домой, предоставив спасенному возможность проявить навыки охотничьего мастерства.

Ощутив себя в родной стихии, Мычка занялся охотой настолько усердно, что вернулся лишь к вечеру. Заслышав скрип двери, Филин повернул голову, проследив, как Мычка выкладывает на стол тушки зайцев, одобрительно покачал головой, после чего отвернулся, и более за вечер не сказал ни слова.

С этого времени Мычка днями напролет начал пропадать в лесу. Поднимаясь затемно, когда небо только начинало светлеть, он одевался, закидывал на плечо с вечера собранный мешок с припасами, и покидал дом отшельника. Царящая у подножья деревьев кромешная тьма не мешала, наоборот, создавала неповторимое ощущение единения с окружающим миром.

Ориентируясь по расположению деревьев, по едва заметным мелким признакам, Мычка пробирался к нужному месту не торопясь, наслаждаясь бесконечным чувством свободы и ощущением собственных сил. Там, в деревне, затерявшейся где-то в бесконечных лесных просторах, он никогда не чувствовал подобного. Он охотился, порой, забредал в опасные места, уходил далеко и надолго, но всегда подспудно ощущал связь с родными. Это тонкое, едва уловимое ощущение поддерживало в трудную минуту, придавало уверенности и сил, но, в то же время, не позволяло вкусить абсолютной свободы.

Прислушиваясь к себе, Мычка радовался и трепетал от доселе неведомых чувств, не в силах понять, нравятся ли произошедшие с ним изменения, или лучше было тогда, в прошлом, под защитой духов племени и родственных уз. Постепенно тьма отступала, под натиском солнечных лучей втягивала серые щупальца в самую глубь древнего леса. Вместе с возносящимся светилом просыпался мир. Несмело запевали птахи, в ветвях начинали суетиться деловитые белки, а по кустам, выползая из ночных лежбищ, шевелились белоснежные зайцы.

Забрав пойманную добычу, и обновив силки, Мычка продолжал бродить уже бесцельно, изучая лес во всем многообразном великолепии. Гигантские завалы бурелома, заиндевелые ежи кустов, мельтешащее то тут то там мелкое зверье – все привлекало внимание и вызывало неустанный интерес. Утомившись, он присаживался под деревом, развязывал мешок, и неторопливо трапезничал. Насытившись, Мычка надолго застывал в неподвижности. Ближе к вечеру, когда солнце начинало клониться, Мычка поворачивал назад. Повторяя пройденный путь, он вновь осматривал силки, возвращаясь к дому ровно в тот момент, когда краски дня выцветали, а лес наполнялся торжествующим сумраком.

Желание как можно скорее вернуться домой, жгущее огнем по началу, постепенно ослабело, отошло на задний план. Да и пробираться по заснеженному лесу в поисках родной деревни представлялось не лучшим решением. Возможно позже, когда сугробы просядут, а меж корней деревьев зажурчат веселые ручьи, он двинется в путь. Пока же размеренная жизнь одинокого охотника представлялась верхом желаний, чтобы хотелось куда-то стремиться и что-то менять.

Иногда, когда кладовая переполнялась добычей, или накапливались мелкие домашние дела, Мычка не ходил в лес. В такие дни, обложившись необходимой к починке утварью, он сидел снаружи, неподалеку от входа, очищая посуду, штопая одежду, или вырезая очередной, взамен сгоревшего, вертел.

Рассматривая на свет только что зашитую рубаху, Мычка услышал скрип двери. Повернувшись, он наткнулся на изучающий взгляд Филина.

– Вот что, паря, бросай-ка ты эту ерунду. Пора бы и делом заняться.

Хозяин дома сделал неуловимое движение, отчего его рука, мгновение назад прятавшаяся за спиной, возникла спереди, а в кулаке... Мычка невольно задержал дыхание, а сердце ударило с перебоем. Холодно отсвечивая металлом, в кулаке застыл меч.

ГЛАВА 15

Стараясь не выдать охвативших чувств, Мычка отложил шкуру, встал, приблизился, неотрывно глядя на меч, что, на деле, оказался не вертелом, а неким неведомым оружием. Филин перехватил меч за лезвие, протянул.

– Что стоишь, бери.

Мычка осторожно взял оружие двумя руками. Пальцы ощутили гладкую, приятно холодящую поверхность металла, лаская, прошлись туда-обратно. Ладонь сдвинулась, легла на рукоять. Мычка постоял, прислушиваясь к ощущениям. Чем-то похоже на нож, только непривычно тяжелый. Он взмахнул мечом, раз, другой. Блеснуло, клинок с гулом рассек воздух. Он поднял взгляд на хозяина дома, спросил с запинкой:

– И... что мне делать?

Тот пожал плечами.

– Ничего. Пока ничего. Попривыкни, приноровись. Чтобы рука притерпелась. – Глядя, как Мычка покачивает оружием, добавил: – Запомни только, удар наносят ребром. Меч – оружие прочное, но, коли на другой меч найдет, не выдержит, если плоскостью поставишь.

Филин скрылся в доме. Мычка остался у порога в растерянных чувствах. Каждый день он смотрел на меч, и каждый день порывался продолжить однажды начатый разговор, но всякий раз сдерживался. И вот дождался. Хозяин дома сам вернулся к теме. Но, как вернулся! Просто дал оружие, без наставлений, пафосных речей, не опасаясь, что гость сломает, унесет, или, чего доброго, обратит против него самого.

Мысль показалась кощунственной. Мычка уже хотел отмахнуться, обругать себя за глупости, но перед внутренним взором возникли исполненные ненависти лица рыбарей, а в ушах зазвучали слова Филина – "убить чужого – добро". Рука невольно дрогнула, серебристый клинок показался вдруг угрожающим и чуждым. Ведь это даже не дубинка, что ударит, сорвет кожу, возможно, сломает кость. Меч легко рассечет мышцы, разрубит кости, пронзит. Вещь, единственный смысл которой – убийство.

Мычка похолодел. Красивое оружие, удобно лежащее в руке, предстало с совсем иной стороны. Возникло сильнейшее побуждение зайти в дом, отдать, и больше никогда не притрагиваться к жуткой вещи. Он сделал шаг, рука потянулась к двери, пальцы ухватили ручку. Но что-то глубоко внутри воспротивилось. Мышцы удерживающей меч руки наполнились силой, а пальцы с такой мощью впились в рукоять – не отлепить. Мгновение Мычка колебался, разрываясь от противоречивых чувств, затем мягко отступил.

Шаг, другой. Он отошел, снова взмахнул мечом. Сомнения истаяли, на душе стало легко. Недавние колебания показались глупостью испуганного ребенка. Как можно отказаться от такого?! Простая полоса металла, но какая уверенность вдруг появилась в теле, стоило лишь прикоснуться. Он взмахнул мечом раз, еще один, еще, как завороженный, вслушиваясь в угрожающее завывание разрубаемого металлом воздуха.

Мычка не расставался с мечом весь день, а вечером с сожалением положил оружие на место, с чувством, что оставляет частичку себя. На следующий день он отправился проверять силки, но, обычно приятное, занятие не доставляло удовольствие. Наскоро расставив ловушки, он поспешно вернулся, и лишь когда руки потянулись к оружию, понял, что именно влекло назад.

Филин промолчал, но взглянул одобрительно, и Мычка вновь ходил вокруг дома, ощущая странную смесь радости и возбуждения, когда, взмывая по велению руки, оружие издавало короткую, но грозную песнь. Сперва он всего лишь рубил воздух, но, осмелев, стал сбивать сучки и небольшие веточки, с любопытством наблюдая, как на месте соприкосновения дерева с металлом остается ровный срез.

Очередной раз обойдя дом, Мычка наткнулся на Филина. Тот стоял, задумчиво глядя в пространство, но, заслышав шаги, обернулся, и Мычка оторопел. В руке у хозяина дома блестит точно такой же меч, или даже больше. Хотя нет, не такой, и не больше. Приглядевшись внимательно, Мычка отметил: перекрестье другой формы, а клинок немного короче и отличается цветом.

Отметив, как изменилось лицо вершинника, Филин скупо улыбнулся, сказал:

– Вижу, обвыкся. Что ж, нападай.

Мычка сглотнул. Догадаться, что кончится чем-то подобным, было не сложно, но, тем не менее, предложение застало врасплох. Ощущая вихрь противоречивых чувств, он произнес:

– Это обязательно?.. В том смысле, что...

Филин поморщился, перебил:

– Ты оружие в руки взял для чего? Нападай.

Голос прозвучал повелительно, и Мычка замолчал, ощутив сперва досаду, а затем и злость. И что на него нашло? Ведь если отбросить страх и правила, на самом деле он жаждет схватки. Размахивать оружием, срубая беззащитные веточки, конечно, хорошо, но нужен противник, пусть не настоящий, пусть всего лишь имитация, но иначе никак.

Он шагнул вперед, ударил. Сперва не сильно, пробуя руку. Филин кивнул, неспешно поднял оружие. Мечи столкнулись, издав мелодичный звук. Мычка отступил, потоптавшись, ударил еще и еще. Филин одобрительно качал головой, и отбивал удары Тело пронзил восторг, а голова закружилась от нахлынувших чувств. Сердце застучало сильнее, разгоняя кровь по жилам, мышцы напружинились.

Так вот он каков, настоящий бой! Тело смещается, выплескивая силу в движении, мышцы горят от напряжения. Хочется бить сильнее, чаще. Зажатое в руке невиданное оружие придает сил и уверенности. Как, оказывается, просто. Взмах, еще один. Шаг вперед, назад. Не иначе, он уже рожден с этим знанием. Добытчик, боец, победитель!

Резкий, сильнее обычного, удар. Пальцы рвануло и... рука опустела. Оружие отлетело поодаль, а в горло, холодя и покалывая, уперся металл. Филин рывком приблизился, отчего его лицо заслонило большую часть мира. Губы изогнулись в усмешке, а глаза блеснули льдом. Глядя в расширившиеся от удивления глаза Мычки, он замедленно произнес:

– Молодец, начало неплохое. Но, не увлекайся. Ты еще даже не ученик, ты просто взял в руки оружие. Не более того.

Столь же неуловимо и быстро, как приблизился, он отстранился, убрал меч. Ощупав горло, Мычка сглотнул, сказал, с трудом сдерживая возбуждение:

– Прости. Возможно, я забылся, но это непередаваемое ощущение окрыляет.

Филин улыбнулся, ответил:

– Я вижу, и это хорошо. Значит стезя воина тебе не чужда и наши усилия не пропадут даром.

Не поняв, что имел в виду собеседник, Мычка сходил за оружием, тщательно стряхнув налипший снег, поинтересовался:

– Что дальше?

Филин пожал плечами.

– Продолжаем. Но сперва несколько замечаний...

Мычка выслушал, но от будоражащего кровь восторга понял не все, если не сказать – вообще ничего не понял. Слова казались лишними, неуместными в этом празднике куража и силы. Хотелось двигаться, жить, ощущать непривычную, но столь приятную тяжесть в руке, чувствовать холодок ветра, слышать мелодичный звон.

Филин чуть нахмурился. Рассеянность Мычки не укрылась от его внимательного взора. Однако, не смотря на явное невнимание слушателя, он договорил. В его взгляде, обращенном на вершинника, проглядывало нечто странное, словно в стоящем напротив молодом парне он видел отражение себя, каким он был давно, со всеми свойственными юности радостями и недостатками, с высоты минувших лет вызывающими лишь слабую улыбку грусти.

– Продолжим.

Соперники подняли оружие, и лес вновь наполнился мелодичным звоном. И вновь, как и в первый раз, Мычка ощущал кураж и будоражащую кровь сладкую радость, с какой тело вбирало живительную силу боя, за долгое время болезни истосковавшись по движению.

– На сегодня хватит.

Филин шагнул назад, выйдя за пределы досягаемости. Разгоряченный боем, Мычка подался следом, и лишь несколько мгновений спустя осознал услышанное. Он спросил с удивлением:

– Уже все? Но ведь я полон сил!

Филин сказал насмешливо:

– Возможно, но ты здесь не один.

Поняв, что сглупил, Мычка закусил губу, сказал покаянно:

– Прости. Это настолько кружит голову, что я сам не знаю, что говорю.

Хозяин дома отмахнулся.

– Пройдет. По началу со всеми бывает.

Он старался говорить отстраненно, и даже с пренебрежением, но, по блеснувшим в глубине глаз искрам, Мычка понял, его слова доставили собеседнику удовольствие. Прижав руки к груди, он воскликнул:

– Никогда! Такое не может пройти. Ведь это же, это... – он задохнулся, не найдя подходящих слов, чтобы выразить охватившие чувства.

Филин покачал головой, сказал строго:

– Остынь. Все когда-то проходит. Хотя, тут ты прав, некоторым вещам не перестаешь радоваться даже многие годы спустя.

Он ушел в дом, а Мычка еще долго бродил по лесу, не в силах успокоиться. Мышцы требовали нагрузки, а в черепе вихрем листвы кружились обрывки мыслей. Мир уступил место фантазиям, где он сокрушал чудовищ, размахивая блистающим как пламя зари мечом, побеждал дерзнувших бросить вызов соперников, отчего удостаивался уважения старейшин и страстных взглядов красавиц племени.

Лишь когда из-за наступающей тьмы стволы деревьев стали мутнеть и расплываться, а мороз, усилившись, начал пронимать даже сквозь одежду, Мычка успокоился. Вернувшись домой, он тщательно очистил оружие, водрузил на место и приступил к приготовлению ужина, предвкушая повторение тренировки на следующий день.

Однако, к его удивлению, ни на следующий, ни через день, Филин и словом не упомянул о занятиях, словно и звон оружия, и возбуждения боя привиделись во сне. Мычка все также брал меч, бродил неподалеку от дома, срезая сучки и веточки, но и только. Минула седьмица, когда, проснувшись с утра, Мычка обнаружил Филина возле стены с мечом. Хозяин дома стоял неподвижно, неотрывно глядя на меч. Услышав шорох шкур, он отстраненно произнес:

– Желание еще не пропало?

Остатки сна как рукой сняло, Мычка живо оказался на ногах, воскликнул с подъемом:

– Еще бы! Только, почему так долго? Уж сколько дней прошло...

Филин замедленно повернулся, и Мычка поперхнулся словом, настолько непривычно серьезным оказалось лицо хозяина дома.

– Нам обоим нужно было подумать. Тебе – чтобы понять, насколько сильно желание, мне – чтобы принять решение.

В ожидании чего-то необычного и удивительного перехватило дыхание, кусая губы от нетерпения, Мычка осторожно поинтересовался:

– И что за решение?

Филин помолчал, сказал, тщательно подбирая слова:

– Ты брал в руки меч, испробовал сладость... боя, но ты даже отдаленно не представляешь, что можно творить с его помощью. Хочешь ли ты... узнать?

– Конечно, – одними губами выдохнул Мычка. – Как можно этого... не хотеть?

Губы Филина изогнулись в суровой усмешке.

– Никакое мастерство не дается просто. На получение даже самых простых навыков понадобиться много сил. Ты уверен, что хватит терпения, а желание не угаснет несколько дней спустя?

Задыхаясь от возбуждения, Мычка воскликнул:

– Уверен ли я? Да я ночей спать не буду, руки в кровь собью, сапоги стопчу! Скажи только что делать, с чего начать?

Ожидая ответа, в мыслях он уже собирал мешок, бежал вглубь леса, побеждая встающие на пути многочисленные трудности. Однако, Филин только и произнес:

– Проверь силки и приготовь трапезу.

Пораженный простотой указания, Мычка произнес ошарашено:

– И это все?

Филин раздраженно дернул плечом, сказал с досадой:

– Ну да. Можешь еще щепы наколоть, или вокруг дома побегать, если сил много.

– А как же... – Мычка в растерянности указал на оружие.

Хозяин дома сказал проникновенно:

– Этим мы займемся завтра, прямо с утра, а чтобы ничего не отвлекало... – Он вдруг изменился в лице, рявкнул зло: – Делай, что сказано!

Ойкнув, Мычка вылетел в сенцы, на мгновение вернулся, быстро побросал в заплечный мешок припасы, после чего стремительно выскочил из дома, опасаясь, как бы суровый учитель в последнее мгновенье не передумал. Хлопнула дверь, захрустел снег и вскоре все стихло.

Филин некоторое время с улыбкой прислушивался к долетающим снаружи звукам, затем приблизился к стене, сняв оружие, взмахнул мечом крест накрест. Его лицо стало сосредоточенным и суровым, словно хозяину дома предстояло некое непростое и ответственное дело.

Едва забрезжил рассвет, Мычка уже нетерпеливо ерзал возле входа. Однако, Филин не торопился вставать. Из-под вороха шкур, куда завернулся хозяин дома, доносилось лишь сладкое посапывание. Измучавшись ожиданием, Мычка вышел наружу, чувствуя, что если прямо сейчас не займется чем-нибудь полезным, сбрасывая распирающую мощь, то, не удержится, разбудит хозяина дома. Конечно, вечером Филин однозначно дал понять – учению быть, но, успев достаточно узнать переменчивый норов подземника, рисковать не хотелось.

Побродив вокруг, Мычка наткнулся на поваленное дерево. Вспомнив, что от сложенной позади дома поленницы осталось совсем немного, Мычка порадовался находке. Когда от дерева остался лишь комель, а посильные для голых рук ветви и сучья оказались сложены возле дома аккуратной кучкой, Мычка задумался. Избыток сил ушел на заготовку топлива, но жажда действия не ослабла.

Взглянув на небо, что из черного стало темно-голубым, Мычка двинулся в дом, рассчитывая если не застать Филина уже готовым к делу, то хотя бы помочь проснуться. Однако, едва рука коснулась двери, решимость поколебалась. В ушах прозвучало вечернее предупреждение – легко не будет. Возможно, Филин действительно спал, прежде, чем обучать вершинника, решив хорошенько отдохнуть. Но, вполне могло случиться и так, что он устроил будущему ученику испытание терпения.

Похожие испытания частенько устраивали опытные охотники племени подрастающим следопытам. Оставив молодняк с самого утра в засаде на зверя, где требовалось сидеть ни шелохнувшись, и почти не дыша, они отправлялись по своим делам и возвращались лишь под вечер, определяя по оставленным следам насколько точно ученик следовал указаниям.

Усмехнувшись собственной догадливости, Мычка отошел от двери, устроившись на лежащем у стены бревне, застыл. По началу усидеть удавалось с трудом. Нетерпение будоражило кровь, требовало выхода в действии, так что Мычка впивался ногтями в остатки коры на бревне, чтобы не вскочить, не забегать с воплями. Но вскоре мысли улеглись, сердце успокоилось, застучало тише. Он ощутил покой, когда сознание как бы растворяется, проникаясь насыщающим лес умиротворением.

В таком состоянии его и застал Филин. Почесываясь и зевая, хозяин дома вышел наружу, окинул взглядом лес. Заметив Мычку, он некоторое время смотрел с любопытством, однако, ничего не сказал, вновь скрылся в доме. Вскоре он появился, держа в каждой руке по мечу.

– Приступим?

Мычка вынырнул из полудремы, куда незаметно для себя погрузился, замедленно перевел взгляд на Филина, сказал со слабой улыбкой:

– Надеюсь, я прошел испытание?

Лицо подземника приняло озадаченное выражение. Он поинтересовался:

– Испытание, какое испытание?

С трудом сдерживаясь от переполняющего довольства собой, Мычка хитро улыбнулся, понизив голос, заговорщицки произнес:

– Ну, как же: испытание терпением, несгибаемая воля, тяжелый труд?..

Филин повторил эхом:

– Испытание терпением, несгибаемая воля... Вообще-то я просто проспал.

Вручив меч вершиннику, что, ошарашенный ответом, глупо хлопал глазами, хозяин дома отвернулся, с отстраненным видом отошел на несколько шагов. Но, загляни в этот момент Мычка учителю в глаза, увидел бы, как глубоко внутри, тщательно упрятанные, мерцают насмешливые искры.

ГЛАВА 16

Удар, мечи сталкиваются, высекая сноп злых белесых искр, разлетаются, чтобы встретиться вновь. Еще удар. Клинок, что должен неминуемо зацепить, рассечь плоть, обнажить кости, останавливается совсем рядом, не в силах преодолеть сопротивление собрата. Лицо учителя больше напоминает деревянную маску, настолько неподвижно. Живут лишь глаза. Оценивающе оглядывая соперника, сдвигаются то в одну, то в другую сторону. Сдвигаются немного, совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы защититься, или атаковать, нанеся удар в наиболее уязвимое место.

Кровь горячей волной бежит по жилам, бьет в голову, пьяня и возбуждая, как настоянный на березовом соке и меду хмельной напиток. Воздух со свистом рвется сквозь плотно стиснутые зубы, в груди нарастает жжение. Изнури, с трудом сдерживаемый, рвется рык ярости. Бой захватывает, уносит в наполненные мощью и необузданной силой дали, подчиняет, заставляет забыть обо всем.

С начала обучения прошло достаточно времени, но, всякий раз, вступая в схватку с учителем, он теряет хладнокровие. И это не смотря на все старания! Поначалу, получая от соперника тычки и затрещины, он зверел, как получивший оплеуху волчонок, кидался, забыв обо всем. Но, раз за разом повторяя одни и те же ошибки, научился сдерживаться. Сперва с трудом, и совсем ненадолго. Потом дело шло все лучше и лучше. Сейчас он уже не тот комок нервов, что, получив чувствительный удар, слепо размахивал мечом, воя от обиды и боли. Но даже теперь, после непродолжительной схватки, внутри закипает, а к горлу подкатывает нечто злое и яростное.

И если даже он, кто никогда не отличался буйным норовом, от тренировки начинает сопеть и яриться, каково было начинать учителю? Переменчивый, легко вспыхивающий, как брошенная в огонь трава, как он смог достигнуть вершин мастерства, выдержать побои и издевательства? Или, существуют и другие методы, а то, чем они занимаются едва ли не каждый день, лишь отражение неких основополагающих принципов, преломленное через вспыльчивую суть мастера?

Громко и зло звякнуло. Рука занемела от удара, а меч, вырвавшись и пальцев, блеснул рыбкой, отлетев далеко в сугроб. Шипя, и тряся рукой, Мычка хмуро взглянул на наставника. Тот покачал головой, сказал с укоризной:

– Сколько раз говорено, во время боя не смей думать.

Мычка вздохнул, сказал виновато:

– Прости, я отвлекся.

– Я заметил, – бросил Филин насмешливо. – В следующий раз, прежде чем решишь отвлечься, запасись лишней рукой... Да и головой тоже.

Мычка тряхнул головой, отчего волосы рассыпались по плечам золотистым водопадом, сказал с обидой:

– Но ведь у меня уже отлично получается! Сам говорил, я быстро схватываю, отлично запоминаю, хорошо воспроизвожу.

Филин кивнул.

– Все так. Но ты выспался, сыт, в спину не упирается стена, а из леса ко мне на помощь не бегут товарищи.

Не уловив намека, Мычка поморщился, сказал с запинкой:

– Я не очень понял, о чем ты.

Тыльной стороной ладони Филин стер выступившие на лбу капли пота, произнес с нажимом:

– Ты не всегда сможешь выбрать себе соперника, место и время схватки. Будет и наоборот. Схватка сама найдет тебя. И поверь, это будет происходить в самых отвратительных и невыгодных условиях.

– И что же мне делать? – по-прежнему не понимая, куда клонит учитель, растеряно произнес Мычка.

Раздраженный бестолковостью подопечного, Филин рявкнул:

– Не отвлекаться! Никогда и ни на что. Лишь когда будешь полностью уверен, что враг повержен, и не причинит тебе вреда, можешь расслабиться. Будь у нас настоящая схватка, ты бы лишился головы!

Мычка поморщился, сказал с недоверием:

– Ты преувеличиваешь. Я не так уж и отвлекся. Ну, от силы, отделался бы неглубоким порезом.

Филин прищурился, его глаза опасно блеснули.

– Не веришь на слово?

Мычка ощутил, как в животе похолодело, поспешно отгородился ладонями, сказал покаянно:

– Прости, я что-то не то сказал. Конечно, ты прав.

Филин помолчал, буравя ученика взглядом, проворчал:

– Ох уж мне эта юношеская заносчивость. Едва меч в руки взял, как сразу мастер.

Мычка замотал головой, воскликнул, протестуя:

– Но ведь это вовсе не так! Кому, как ни тебе, это знать лучше всего?

Глядя, как поникли плечи ученика, а в глазах метнулась обида, Филин вздохнул, сказал примирительно:

– Ладно, уговорил. Выгонять тебя не буду, и даже позволю носить дичь и готовить трапезу. Но с дальнейшим обучением пока повременим. – Заметив метнувшуюся в глазах Мычки панику, добавил с нажимом: – И не вздумай настаивать. Подустал я, да и тебе стоит отвлечься.

Он резко повернулся, ушел в дом. Мычка проследил за отшельником, не зная что делать, не то бежать следом, умоляя простить и продолжить тренировки, не то смириться, переступив через страстное стремление совершенствовать навыки боя, дождаться, пока к учителю вернется настроение.

Пока он размышлял, Филин вернулся. Обрадовавшись, Мычка подался вперед, но остановился, озадаченно глядя на руки наставника. Филин неторопливо приближается, а в ладони, покачиваясь в такт шагу, зажата изогнутая палка. Отметив недоброе выражение в лице учителя, Мычка невольно отступил. Тот заметил, ухмыльнулся, обнажив в улыбке мелкие белые зубы, сказал мстительно:

– Вытянуть бы тебя промеж лопаток, чтобы пух полетел, да вещь жалко.

– А... что это?

– Это? – Филин ухмыльнулся. – Это то, чем ты будешь заниматься намного, намного больше, чем боем на мечах.

– Этой... палкой? – На лице Мычки отразилось недоверие.

Не отвечая на вопрос, Филин зацепил за одну из металлических лапок на концах палки толстую белесую нить, в которой Мычка узнал высушенную звериную жилу, перевернув, он упер конец палки в землю, нажал, так что послышался скрип, сжав зубы от натуги, так что на висках выступили багровые жилы, обмотал свободным концом нити вторую лапку. Удостоверившись, что нить не сорвется, отшельник ослабил руки, любуясь получившейся конструкцией, сказал:

– Я не говорил тебе раньше, но теперь время пришло. Лучшая схватка та, которую выигрываешь еще до начала. И эта вещь – первейший для того помощник.