Текст книги "Мычка (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Мычка лишь развел руками. Вот он, живой, перед всеми, к тому же спасший детей. Какие могут быть сомнения?

Вперед шагнул мелкий скрюченный старик, больно ткнув Мычку пальцем в грудь, продребезжал:

– Чему дивитесь? Он же нечисть лесная. Мало что с бером – с демонами договорится!

Толпа в мгновенье ока оживилась, загомонили женщины, посуровели лицами мужчины. А дед не унимался, продолжал дребезжать.

– Думаете это он ваших детей вернул? Это он оборотней вернул, поганых. Детей-то давно черные духи умертвили, кровушку выпустили, душу выпили, а взамен перевертышей подсунули, нашли помощника. Ночь наступит, они и обернутся тварями мохнатыми зубастыми, поползут по избам, жертв выискивать, еще живых решать!

Мычка открыл и закрыл рот. На его глазах происходит нечто невероятное, словно в кошмарном сне. Люди, коим он помог, рискуя жизнью, обвиняют его же. И в чем обвиняют, в рожденных воспаленными умами небылицах! Какие духи, что за оборотни? От криков зазвенело в ушах, а от исполненных злобой лиц замутило. Мычка схватился за голову, чувствуя, еще немного, и он сойдет с ума, бросится в лес, подобно несчастной женщине, подергиваясь и завывая.

Среди искаженных физиономий и глумливых рож вдруг возник лик, что разом успокоил, наполнил душу умиротворением. Словно луч солнца пробился через черные тучи, осветил, согрел дыханием. Девушка, за которой он наблюдал из-за забора, стоит тут же, в толпе, но, в отличие от многих, ее лицо остается исполненным спокойствия и отрешенным. Но иначе не может и быть. Ведь прекрасному чужды дрязги и грязь, совершенное выше глупости, и не приемлет лжи. Ее взгляд обращен не куда-нибудь, а на него, проникает в самую суть, отделяя навет от истины. И потому во взгляде печаль, что остальные заблуждаются, не в силах разглядеть в смущенном юноше светлой души и чистых помыслов.

– Что случилось, почто голосим?

Трубный глас прокатился над толпой, перекрыл шум, заставив притихнуть даже самых яростных. Из-за спин селян выдвинулся уже знакомый высокий муж с вислыми усами, сделав пару шагов, остановился. Деревенские вновь зашумели, затараторили наперебой, сбиваясь, и мешая друг-другу, заголосили, пытаясь первыми поведать о случившимся. Староста слушал молча, сперва с улыбкой, затем посуровев. Глядя на изменения в его лице, Мычка ощутил робость. Если уж глава деревни встанет на сторону обвинителей – это конец. Но вот взгляд метнулся к незнакомке, и робость испарилась. Пока она здесь, несправедливости не произойдет.

Гомон затих. Селяне выдохлись, замолкли один за другим, ожидая решения старшего. Староста некоторое время молчал, затем произнес тяжело, словно ронял камни:

– В том, что вы говорите, есть зерно истины. Парень не наших кровей, пришел неведомо откуда. Кто он, мы не знаем, да и не особо интересно. Но он спас двоих детей...

– Не детей, перевертышей поганых! – выкрикнул старик визгливо.

Староста вперил тяжелый взор в старика, сказал сурово:

– Сеч, ты стар и мудр, но и ты не всеведущ, можешь ошибаться.

Толпа заволновалась, послышались недовольные шепотки. Кто-то, невидимый за спинами, выкрикнул:

– Может и он, а может и ты!

Усатый покачал головой, сказал тяжело:

– За свои ошибки я ответ держу. Готов ли ответить ты?

– За что ответить? – прокричал тот же голос, но уже не так уверенно.

– Если дети – подкидыши лесные, от них нужно избавиться, и как можно быстрее. Но, если нет? Достаточно ли ты уверен, чтобы своими руками убить несмышленышей? Может не ты, так кто-то другой уверен?

Ответа не последовало. Староста замедленно обвел глазами селян, но всякий тупил очи, отворачивался, не в силах выдержать тяжелого вопрошающего взгляда.

– А если окажется, что ты не прав, и ночью по селу разбегутся злыдни лесные? – проскрипел старик злобно.

Староста ответил сурово:

– Мой выбор – мой ответ. Пока решаю детей не трогать. Подождем, приглядимся. Нечисть лесная себя как-нибудь да выдаст. Вы же двери на ночь запирайте покрепче, да топите пожарче. Демоны, как известно, огня не любят.

– А с этим что? – прогудел грузный мужик с серебристыми висками, указывая на Мычку.

Староста развернулся. Мычка ощутил тяжелый пронизывающий взгляд, но глаз не отвел, наоборот, ответил насколько смог открытым взором. Староста отвернулся, бросил:

– А ничего. – Заметив удивление в глазах селян, поправился: – Пока ничего. То, что парень от бера ушел, причины могут быть разные. Может удачлив не в меру, а может и впрямь лесные жители настолько умелы, что и бера вокруг пальца обведут. В любом случае, пока лихих дел не натворил, потерпим, чай не долго осталось.

Староста замолчал, двинулся в сторону деревни. Мычка заметил, как пробираясь чрез толпу, тот перекинулся с незнакомкой долгим многозначительным взглядом. Но толпа зашевелилась, и оба исчезли из виду, а когда люди разошлись, ни прекрасной девушки, ни мужчины с вислыми усами не оказалось.

Силы ушли. Вновь накатила слабость, заныли натруженные работой мышцы. Пошатываясь, Мычка подошел к реке, зачерпнув воду ладонью, обтер лицо, побрызгал на шею. Мысли гудят, словно в черепе завелся пчелиный рой, сердце стучит с перебоями, то замедляется, так что едва слышно, то бьется учащенно, колотясь о ребра так, что отдается в пятках.

– Что, паря, перетрусил?

Мычка повернул голову. Опираясь на весло, хозяин стоит рядом, глумливо скалит зубы.

По-прежнему ощущая гул в голове и слабость во всем теле, Мычка с трудом протянул:

– Странные у вас обычаи.

– Какие есть. – Хозяин пожал плечами. – У каждого обычаи свои. А уж коль в чужой дом сунулся – будь добр, соблюдай. Иначе долго не протянешь. Да ты уж и сам понял, чего объяснять.

– И что же делать? – Мычка взглянул с сомнением.

Хозяин хмыкнул.

– Что-то, рыбу в мешки ссыпать, да к избе волочь. Протухнет – вся работа насмарку.

ГЛАВА 9

Время пролетело незаметно. Весь день, на пару с хозяином, Мычка занимался заготовкой рыбы. Часть улова заморозили как есть, разместив под домом в глубокой промерзшей яме. Раскладывая рыбу по отгороженным оструганными щепками отсекам, Мычка с содроганием посматривал на уходящие вверх стены. Посеребренная инеем, в прожилках корешков, глина от холода смерзлась в камень. Втянуть лестницу и захлопнуть крышку, дело дело пары мгновений. Пожелай хозяин – и гость никогда не выберется наверх, пополнив «запасы» хорошим шматом свежемороженой человечины. Удивляясь себе, Мычка гнал гнетущие мысли, но лишь когда, отрезая от хладной пасти погреба, крышка захлопнулась позади, вздохнул с облегчением.

Часть улова, нанизав тушки на нити, развесили сушиться вдоль стен. Однако, прежде чем очередная гирлянда рыбешек украшала жилище, приходилось заниматься долгой и утомительной обработкой, вычищая кишки, срывая чешую и обламывая часть плавников, топорщащихся острыми тонкими иглами лучей. Когда работа закончилась, Мычка с трудом разогнулся. Мышцы затекли и неприятно ноют, перед глазами плывет, а пальцы, исколотые косточками, облезли и распухли настолько, словно он, подобно беру, полдня воровал мед, засовывая руки в соты к злым лесным пчелам.

– Ну вот и славно, – с удовлетворением произнес хозяин, водрузив перед собой парующую похлебкой миску.

Получил миску и Мычка. Выложив на стол горку вяленой рыбы и пучок пожухлых, но сохранивших толику запаха пряных трав, хозяйка молча удалилась в соседнюю комнату.

С трудом ворочая ложкой, что никак не хотела держаться в раздутых пальцах, Мычка осторожно произнес:

– За то время, что я здесь нахожусь, вы раз за разом готовите похлебку из рыбы.

– Не нравится? – Хозяин взглянул остро.

Мычка помотал головой, поспешно ответил:

– Нравится, еще как нравится: горячо, жирно, вкусно. Но одна лишь рыба... У нас мужчины уходят в лес, охотятся, приносят дичь: птиц, зверей, порой и рыбу.

Хозяин поморщился, с казал с заметным раздражением:

– Ну, а у нас только рыба. Зверье надо выслеживать, расставлять силки, загонять. А рыба – вон, всегда под рукой: ставь невод, тяни, да тащи до дому.

Мычка помолчал. Перед внутренним взором встали лица охотников племени, как они учили молодняк навыкам охоты, с какой страстью и проникновением объясняли повадки зверей, с каким тщанием учили делать ловчие ямы и ставить силки. Вспомнилось непередаваемое ощущение, испытанное не раз и не два, когда он шел по лесу, разбирая запутанную вязь следов, таился в кустах, ожидая зверя, по запаху выслеживал дичь, сливаясь с лесом в единое целое.

Ощутив волнующий след переживаний, Мычка с удивленьем произнес:

– Просто достать невод и вернуться назад... ведь это невыносимо скучно!

Хозяин покачал головой, сказал со вздохом.

– Пока работаешь, так обычный парень, но как откроешь рот... Зачем носиться по лесу, сломя голову, рискуя изувечить ноги, или, того хуже, наткнуться на голодного бера, если можно добывать пищу без всякого риска?

Мычка сморгнул, сказал с великим изумлением:

– Но как же задор, кипение крови? Как развить выдержку если не ожиданием зверя в засаде, как стать выносливее, если не через погоню за добычей? Как, наконец, заслужить уважение соплеменников, если не через успехи в охоте?

Хозяин без интереса отмахнулся.

– Пустое. Была б утроба полна. А все эти прыжки да скачки лишь от избытка дури. Поживи с мое – поймешь.

Мычка промолчал. Перед глазами встали образы охотников племени: едва вошедших в силу, чьи лица еще носили следы детской непосредственности, могучие воины, в самой силе, и даже убеленные сединой старики. Все мужчины племени предпочитали действие безделью, не оставаясь в стороне, если доводилось заняться чем-то нужным и полезным. И он всегда считал, что это верный, и единственно возможный из укладов. Но здесь, в деревне рыбарей, все оказалось иначе, и оставалось лишь смотреть, да дивиться.

Закончив трапезу, Мычка поблагодарил, поспешно покинул избу. Хозяин заметно тяготился его присутствием, оставалось только удивляться упорству, с каким он выжидал окончания положенного срока. Будь Мычка на его месте, давно бы уж отпустил гостя на все четыре стороны. Вернувшись в сарай, Мычка улегся на топчан, раскинул руки, наслаждаясь отдыхом. Перед внутренним взором закрутились картины прошедшего дня: лодка, груда искристой от слизи и льда рыбы на дне, безумное лицо женщины, стремительный бег по лесу, и исполненный ярости взгляд бера. Толпа, угрожающие крики, угрюмые лица селян, среди которых одно прекрасное, как серпик молодого месяца на небосклоне.

Сердце застучало сильнее. Мычка сел, затем вскочил, в волнении заходил по кругу. В груди клокочет и жжет, а в животе распространяется волнующая сладость. Эти глаза, губы, волосы... Он должен увидеть ее во что бы то ни стало! Но день прошел, уже поздно. И прекрасная незнакомка давно спит, или занимается хозяйством, огражденная от нескромных взоров высокой оградой и крепкими стенами.

Рука потянулась к двери, толкнула. Из проема хлынул свет, не яркий, угасающий, но душу наполнила радость. Хотя уже глубокий вечер, но еще не настолько поздно, чтобы селяне улеглись. От избы по соседству доносится негромкий говор, кто-то ругает пса, слышны звуки песни.

Крадучись, чтобы лишний раз не попасться местным на глаза, Мычка прошел к нужному дому, приник к ограде, всматриваясь в происходящее через щель в жердях. Внутренний двор невелик, отбрасываемый через окна свет выхватывает сарай и поленницу, остальное скрыто в тенях, видны лишь смутные очертания. Возле калитки девушка, стоит, повернувшись спиной, но фигура и волосы выдают внимательному взгляду охотника ту самую, ради которой он пришел.

Рядом еще кто-то. Человек скрыт в тени, но силуэт выдает крупного мужчину. Вот он шевельнулся, что-то сказал. Мычка нахмурился, ощутив неприятный укол в сердце. Мысль о том, что незнакомка может общаться еще с кем-то, кроме него, причинила боль. Мычка замер, раздираемый мучительными сомнениями. Парочка беседует негромко, разговор явно не предназначен для чужих ушей. Но... ведь он не чужой. Он испытывает к хозяйке этого дома столь трепетные чувства, что давно стал своим, своим настолько, насколько это вообще возможно.

Скрипнула калитка, под тяжелыми шагами захрустели камешки. Неведомый ночной гость двинулся в его сторону. Вжавшись в изгородь, Мычка застыл, пронзая взглядом приближающуюся фигуру. Шаг, другой. Мужчина идет неспешно, словно задумавшись. Вот он поравнялся, не замечая скрытого в ночи охотника, двинулся дальше. В наползающем сумраке Мычка различил свисающие по обе стороны рта темные хвосты. Староста! От сердца отлегло. Никак не вяжется образ могучего сурового мужчины в годах с шастающим по темну любителем женских ласк.

Шорох шагов затих, Мычка вновь прильнул к ограде, замер, не в силах оторвать глаз от девушки. Незнакомка по прежнему стоит возле калитки, словно обдумывая нечто сказанное старостой. Вот она шелохнулась, замедленно двинулась в сторону дома. С каждым шагом девушки сердце бьется все громче, будто ноги прекрасной незнакомки задевают некие невидимые струны, отзывающиеся в груди сладким щемом.

Фигура приближается, ненадолго замирает напротив, так близко, протяни руку – коснешься. Шум в ушах все громче, а биение в груди достигает такой силы, еще немного и сердце проломит ребра, выскочит на землю пульсирующим окровавленным комком. Если не окликнуть сейчас, не привлечь внимание, чудесное видение исчезнет, скроется за тяжелыми бревнами стен. После чего останется лишь идти назад не солоно хлебавши. Этого нельзя допустить.

С трудом проталкивая воздух через враз пересохшее горло, Мычка прошептал:

– Постой, не спеши.

Силуэт замер. Девушка вскинула голову, отчего волосы красиво колыхнулись, спросила с заметным испугом:

– Кто здесь?

Мычка молчал, мучительно соображая, как именно представиться. Не услышав ответа, девушка повторила строже:

– Кто меня звал?

– Это я... Одна из женщин, испуганная бером, сегодня оставила детей в лесу. Я их вернул.

Слова вырвались сами собой. Мычка не успел испугаться, что ляпнул что-то не то, но девушка заметно оживилась, шагнула в его сторону.

– Так вот кто подсматривает за мной из-за забора!

В голос незнакомки прозвучала насмешка, и, в то же время, одобрение, словно девушка приглашала припозднившегося гостя к дальнейшей беседе. Ощутив облегчение, Мычка произнес:

– Да, да. Это я. Но я не подсматриваю, нет.

– Как же это назвать?

Она шагнула ближе, так что воздух наполнился ароматом девичьего тела, а щек коснулось теплая волна дыхания. Задыхаясь от чувств, Мычка произнес со страстью:

– Я всего лишь проходил мимо, но... услышал твой голос, увидел лицо и... – Он замолчал, задохнувшись от волнения.

Отблеск света из окошка позволяет разглядеть, как изменилось лицо собеседницы. Если мгновение назад в глазах блестели озорные искры, а сейчас ее лицо потемнело, будто на солнце набежала туча. В глазах промелькнуло странное выражение. Но, Мычка сморгнул, и наваждение прошло. Губы незнакомки кривятся в усмешке, а глаза лучатся любопытством.

Улыбнувшись, она сказала с упреком:

– И ты не нашел ничего лучше, чем прийти ночью, и меня напугать?

Мычка воскликнул с обидой:

– Что ты, что ты! Я скорее дам разорвать себя на мелкие кусочки, чем причиню тебе боль, или даже просто неудобство.

На лицо незнакомки вновь набежала тень, но, увлеченный беседой, Мычка уже не обращал внимания. К тому же поднялся ветерок, забравшись через окна в дом, раз за разом тревожил языки пламени, отчего по лицу девушки, да и по всему двору, заплясали веселые тени.

Лицо девушки вдруг стало озабоченным, она спросила с тревогой:

– Наверное, это очень страшно, встретить бера в лесу. Тем более, если ты один и без оружия. У нас в поселке на такое мало кто способен.

Мычка ощутил, как грудь распирает от гордости. Она оценила! Не могла не оценить. Пусть даже все жители деревни поняли его поступок превратно, эта девушка небесной красоты восприняла все единственно верным образом. Мычка ответил, стараясь, чтобы голос оставался отстраненным:

– Наверное, ты права. Это действительно страшно, если спасаешь себя, но... я был не один. Конечно, потом, после, внутри холодеет, а ноги подгибаются, но в тот момент, на поляне, я не ощущал ничего.

Девушка покачала головой, сказала с глубокой грустью:

– Ты удивительно смелый. Наверное, это потому, что живешь в лесу, где повсюду опасности. Где за каждым деревом хищник, а под слоем безобидной хвои корявые корни да заостренные сучья. И хорошо, что вокруг деревни ограда. Не будь ее, страшно представить, какие ужасы наползали бы из леса по ночам.

Мычка замотал головой так, что перед глазами замелькало, воскликнул:

– Нет, нет, что ты! Лес совсем другой. В лесу нет зла. Да, он суров, и неопытный путник легко потеряется, или даже погибнет от голода. Но стоит проявить уважение, прислушаться, поверить лесу, и он станет твоим помощником и другом.

Сквозь щель видно, как девушка качает головой, а на лице отражается сильнейшее сомнение. Чувствуя, что ему не верят, Мычка предложил:

– Знаешь, слова словами, но лучше ощутить самому. Я проведу тебя по лесу, покажу его тайны, научу читать следы, и расскажу что делать при встрече со зверем. Пойдем прямо сейчас, и ты не пожалеешь.

Девушка задумалась. Глядя, как на ее лице происходит борьба чувств, Мычка затаил дыхание, чтобы ни единым звуком, ни движением не нарушить готовое сорваться с уст прекрасной незнакомки согласие.

Наконец, борьба закончилась, а лицо приобрело серьезное выражение. Осторожно, подбирая слова, девушка произнесла:

– Твои речи полны решимости и огня, и похожи на правду. То, что произошло сегодня, как бы к этому не отнеслись жители деревни, лишь подкрепляет впечатление. Ты храбрый и опытный воин. Но, прежде чем покинуть дом, мне нужно закончить дела и подготовиться. Ведь прогулка по лесу, это совсем не то же самое, что прогулка по деревне.

– Так ты согласна? – Преисполнившись радости, Мычка воскликнул так громко, что неподалеку рявкнул пес, из соседнего двора ему ответили недовольным рычанием. Поперхнувшись, Мычка повторил шепотом: – Так ты согласна?

Девушка сказала просто:

– Согласна. Но не сегодня.

– Конечно, когда тебе будет удобно. Хоть через день, хоть через десять...

Вспомнив, сколько дней осталось в запасе, Мычка поперхнулся, замолчал. Незнакомка как будто догадалась о его сомнениях, сказала с подъемом:

– Зачем так много? На приготовления хватит дня. Завтра в полдень... нет, лучше к вечеру, я закончу дела и мы сможем погрузиться в тайны леса. А сейчас прощай.

Девушка отвернулась, скользнула к избе. Колыхнулся воздух, хлопнула дверь и все стихло. Мычка вздохнул полной грудью, широко улыбнулся. По телу разлилась сладкая истома. Его не оттолкнули, не выказали презрения и злобы, наоборот, прекрасная незнакомка проявила участие, по достоинству оценив утренний отважный поступок.

Забылось все, изматывающая рыбалка, страшная встреча с хозяином леса, озлобленность толпы. Перед внутренним взором неотрывно стоит прекрасный лик, а в ушах звучит чарующий голос. Сердце стучит размерено и глубоко, а мышцы полны сил, словно и не было наполненного тяготами дня. Ощущая сильнейшее желание поделиться радостью, Мычка завертел головой, отыскивая, кому можно излить переполняющие чувства. Но тьма неподвижна, и вокруг ни души. Сгустившийся сумрак загнал жителей деревни в избы, лишь слабо мерцают закрытые ставнями окна, да поскуливают в будках устраивающиеся на ночлег псы.

Взгляд заскользил по деревне, ушел за границу околицы, прикипел к черной кайме леса. Мычка удивился собственной глупости. Какие собеседники, зачем ему с кем-то говорить, если поблизости лес! Вот, совсем рядом, рукой подать. Для прогулок и мечтаний нет лучшего места, чем полутьма под сенью вековых великанов. Деревья, хоть и не могут говорить, но все слышат и понимают. Даже самый тихий шепот разносится далеко по чаще, возвращаясь шорохом листьев и шепотом трав. Нужно лишь замереть на миг, прислушаться, чтобы проникнуться мудростью пущи, обрести ясность мыслей и телесный покой.

Мычка зашагал к околице. Не мудрствуя с поиском выхода, перемахнул ограду, легко избежав заостренных наконечников жердей, что годились больше для устрашения, чем представляли реальную угрозу. Несколько десятков шагов, и он в родной стихии. Отгороженная деревьями, скрылась с глаз деревня, затихли голоса, исчезли терпкие запахи, вытесненные свежим и чистым лесным ароматом.

Уши привычно задрожали, прислушиваясь к дыханию спящего леса, тихому, но бесконечно разнообразному. Вот под лапой крадущегося хищника треснул сучок, над головой зашуршала падающая шишка, где-то вспикнула сонная птица. Отдавшись настроению, Мычка побрел, не разбирая пути. Мысли улеглись, оставив в черепе лишь звенящую пустоту, на сердце стало приятно легко, как может быть легко лишь у живущего в согласии с собой и окружающим миром.

Повеяло влагой, чуть позже донесся монотонный шум. Деревья разошлись, обнажив ленту речушки. Блистающая в свете луны, водная лента прорезала лес извилистой широкой тропой. Мычка остановился. Река оказалась весьма кстати. Он уже забыл, когда последний раз мылся. А ведь завтра он поведет девушку на прогулку. Будет неприятно, если в кристально чистом лесном воздухе она учует грязь немытого тела, а она учует, не может не учуять, ведь ее собственный запах так прекрасен, что любой другой аромат на его фоне кажется отвратительной вонью.

Не раздумывая более, Мычка отвязал плащ, сбросил рубаху, штаны, и вошел в воду. Кожу обожгло, от холода заломило мышцы, а зубы застучали, выбивая дробь. Еще немного, и, не выдержав пытки, он опрометью бросится назад. Решившись, Мычка упал ничком, разом погрузившись в воду. Дыханье перехватило. Глотая воздух широко раскрытым ртом, он вскочил, зачерпывая воду полными горстями принялся с силой растирать тело, выскребая въевшуюся грязь.

Сперва было невмоготу, но от яростных движений мышцы разогрелись. Вместе с грязью ушла усталость, тело наполнилось силой. Выбравшись на берег, Мычка тщательно принюхался, с удовлетворением отметив, что запах почти исчез. Осталась лишь малость, от которой не избавиться даже самым тщательным купаньем. Освеженный и довольный, Мычка еще некоторое время побродил по лесу, после чего вернулся в деревню. Пробравшись в сарай, он рухнул на топчан, и уснул, исполненный самых радужных ожиданий и надежд.

ГЛАВА 10

Весь следующий день Мычка провел словно во сне. Подолгу замирал на одном месте, с блаженной улыбкой бродил, не глядя под ноги, отчего то и дело спотыкался. Глядя на странное поведение гостя, хозяин поначалу лишь хмурился, но когда, в очередной раз, Мычка выронил нож, едва не воткнув себе в ногу, не выдержал.

– Ты чего, дурман травы объелся? Иди-ка, подыши воздухом, а то, того и гляди, руку себе рассечешь, все кровью забрызжешь.

Виновато улыбаясь, Мычка покинул избу, некоторое время потеряно топтался по двору, затем вышел, побрел по деревне. Попадающиеся на пути собаки в угрозе щерили зубы, а селяне провожали угрюмыми взглядами. Но, погруженный в мечты, Мычка не замечал ничего вокруг, двигался, словно и не к нему обращены распахнутые пасти, а неприязнь селян порождена какими-то неизвестными причинами, а он лишь случайный свидетель, волею случая оказавшийся рядом.

Порой, выныривая из тумана мечтаний, Мычка смутно удивлялся, что вокруг по-прежнему светло. Ведь в фантазиях давно наступил вечер, и вместе с прекрасной незнакомкой они уже бродят по насыщенной невидимой жизнью, исполненной тайн и чудес чаще. Но, вскоре вновь погружался в насыщенный тенями и мороком зыбкий мир грез.

– Шел бы ты отсель, да побыстрее.

Мычка остановился, сморгнул, пытаясь сообразить, что отвлекло от столь приятного занятия. Напротив, у заборчика, на стесанном бревне развалился мужичок. Рубаха подрана, нечесаные вихры торчат в стороны ежовыми колючками, лицо заросло щетиной, щеки отдают синевой, не то от грязи, не то выдавая скрытую хворь, но глаза смотрят цепко, не упуская из виду случайного прохожего.

Пожевав губами, мужичок повторил:

– Уходи из деревни, и чем быстрее, тем лучше.

Удостоверившись, что селянин обращается к нему, Мычка пожал плечами, спросил с недоумением:

– Почему я должен уходить?

– Ты чужой, а чужих здесь не любят.

Подбирая слова, Мычка осторожно произнес:

– Я заметил нечто подобное, но решил, что обманулся. Ведь для ненависти нужен повод.

Мужик ухмыльнулся, отчего рожу перекосило так, что стало страшно смотреть, сказал со смешком:

– Какой еще повод? Ты чужой, этого достаточно.

Видя, что собеседник настроен на разговор, Мычка приблизился на шаг, сказал смелее:

– Да, я не местный, и не знаю ваших обычаев, потому иногда глуплю. Но ведь я такой же, как и вы.

Мужичок покачал головой, сказал с насмешкой:

– Такой, да не такой. Вон, бледный какой, словно призрак, и статью слаб, не в пример нашим мужикам. А уж про уши и вовсе молчу.

Мычка коснулся кончика уха, спросил озадачено:

– А что уши?

– Как что? – Мужичок аж подпрыгнул. – Да они ж торчком, как у зверя!

– И это все? – Мычка вздернул брови.

– А тебе мало? – Мужичок вздернул брови в ответ. – Людей за меньшее изгоняют. А ты так и вовсе не человек. Вершинник – одно слово.

– Я запомню твои слова, – произнес Мычка сдержано, отступая на шаг.

– Запомнишь, не запомнишь – мне без разницы. Только уходи, а то поздно будет. – Воровато оглянувшись по сторонам, мужичок подался вперед, жарко зашептал: – Уходи прямо сейчас, пока есть возможность. Ладно б в избе сидел, носа не казал, так по селу же маешься, глаза людям мозолишь.

Мычка отступил еще на шаг. В глубине души росло отвращение к этому грязному, похожему на больного зверька, мужичку. Ему предлагают уйти. По быстрому, тихо, словно нашкодившему волчонку. И не просто уйти – бежать, забыв про долг, данное слово, а главное, прекрасную девушку, что еще день назад была недосягаемой мечтой, но уже сегодня, как солнце склонится к закату... Нет, этому не бывать!

Похоже, чувства отразились на его лице так ярко, что мужик вздрогнул, мгновение молчал, затем неторопливо вернулся на бревно, откуда вскочил в мгновенном порыве, произнес замедленно:

– Вижу, на ветер слова. И дернуло же меня с тобой, выродком, заговорить. Знал же, не будет толку.

Мычка развел руками, сказал с деланным радушием:

– Ты сказал, я слышал. В любом случае, благодарю за беседу.

Пятясь, он отступил на шаг, затем еще. Мужик хмуро смотрел вслед, затем не выдержал, сказал с досадой:

– Вот же дурачина. Ладно б просто глупости творил, но ты же сыновей старосты в грязи извалял, на него тень бросил. Такое с рук не спускают. – Он замолчал, махнув рукой, отвернулся.

Отвернулся и Мычка, двинулся дальше. Однако, слова случайного собеседника запали в душу. Если мужичок не врет, та троица, о которой он и думать забыл, далеко не последние в деревне люди, и это тревожит. Однако, он уже дважды встречался с их отцом, старостой, и тот мало что не выказал недовольства, но еще и защитил его от разгневанных селян.

Вспомнив последние встречи с высоким, носящим вислые усы мужчиной, Мычка улыбнулся. Староста, как и положено старшему в деревне, не просто могучий, опытный муж, но и справедливый управитель. Ведь ему постоянно приходится разрешать возникающие среди селян многочисленные споры, а принять верное решение может лишь тот, кто руководствуется справедливостью и честью, а не корыстью и личной заинтересованностью.

То, что дети приняли позор, вряд ли понравится отцу, и, нет сомнений, староста зол на него. Но, как настоящий вождь, он не позволяет чувствам взять верх. Именно поэтому староста дважды встал на его, Мычки, сторону, переломив волю селян, лишь потому, что того требовала справедливость. И вряд ли кто-то в деревне осмелится противиться воле вождя.

Мычка с облегчением выдохнул. Было потускневший, мир вновь засверкал яркими красками, а предостережения мужичка показались бессмысленными и смешными. Тем более, желай дети старосты поквитаться, они бы выбрали место и подгадали время, как и в первый раз. Однако, этого не произошло. Судя по всему, наставления отца поубавили пыл сыновей, подобно тому, как повеления старосты умерили гнев селян.

Погуляв еще немного, Мычка вернулся, исполненный самых радужных надежд. Взглянув на его сияющее лицо, хозяин лишь покачал головой, молча указал на стол, где громоздилась гора рыбы. Вооружившись ножом, Мычка приступил к работе, выплескивая переполняющие тело силы. Прислушиваясь к дробному стуку ножа, хозяин некоторое время с недоверием следил за руками гостя, но вскоре успокоился, продолжил прерванное занятие, время от времени поглядывая на Мычку и одобрительно покачивая головой.

Ближе к вечеру Мычка забеспокоился. Поглядывая то в окно, где стремительно угасал день, то на груду рыбы, что, казалось вовсе не уменьшилась, он хмурился и кусал губы. В отчаянье, что время уходит, он попытался работать быстрее, но лишь порезался, да разлохматил несколько рыбин так, что изуродованные тушки стали годны разве что в мусор.

Хозяин посматривал с интересом, наконец вздохнул, сказал ворчливо:

– Устал – скажи прямо. И нечего рыбу переводить. Иди, отдыхай, да захвати чешую, а то совсем дышать нечем.

Мгновенно просветлев лицом, Мычка поднялся, быстрыми движениями сгреб мусор, подхватив корытце, выскочил из избы. Хозяин проводил его недовольным взглядом, но едва за вершинником захлопнулась дверь, с отрешенным видом вновь погрузился в работу.

Сбегав до околицы, Мычка вытряхнул чешую за ограду, двинулся назад, косясь на псов, что сперва угрожающе скалили зубы, но стоило ему отойти, тут же затрусили в сторону широкой щели в заборе, рассчитывая поживиться останками. Вернувшись, Мычка поставил корытце на место, ушел в сарай, дожидаться назначенного времени. Но неподвижно лежать, вперив глаза в потолок, оказалось не по силам. Распираемый нетерпением, он принялся мерить шагами двор, нетерпеливо поглядывая на небо.

Однако, солнце словно остановилось. Медленно-медленно, будто кто-то огромный и неведомый плеснул на остывающий шар древесной смолы, прилепив светило к небосклону, солнце ползет вниз. Тени удлиняются, набирают мощь, растут вширь и длину. Одна за другой затихают птицы. Небо темнеет, наливается чернотой, пронзительно синее поначалу, постепенно выцветает. Далекие перья облаков зажигаются огненными всполохами, отчего кажется, что где-то в небесах запылал невероятный по мощи пожар, и вот-вот перейдет на землю, разбежится огненной стеной, обращая все на своем пути в пепел.

Устав бесцельно бродить, Мычка принялся собирать разбросанные вокруг чурки, снося к стене дома, и складывая в аккуратную поленницу. Занятие захватило, позволило отстраниться от изнурительного ожидания. Увлекшись работой, Мычка не заметил, как пролетело время. Лишь когда очертания поленницы стали размываться, а для того, чтобы отыскать очередную щепку, пришлось усиленно всматриваться в землю, Мычка спохватился.