Текст книги "Мычка (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Мычка дернулся всем телом, распахнул глаза. Совсем рядом, обдавая жаром, пылает огонь, отстреливает мелкие злые искры. Смутно удивившись, как пламя до сих пор не угасло, Мычка отодвинулся, повел взглядом. Сквозь ветви сочится слабый утренний свет. Ночь пролетела незаметно. Чувствуя ломоту во всем теле, будто и не спал вовсе, он с трудом сел, осмотрелся.

Неподалеку, возле одной из луж, что-то копошится, доносится невнятное бормотание и плеск. Мычка прищурился, вглядываясь сквозь дымку, невольно улыбнулся. Устроившись возле кромки воды, Зимородок полощет одежду. Руки так и мелькают, дергают, выскабливают, полощут, отчищая со шкур малейшие кусочки грязи. Вот она закончила, выпрямилась, подхватив под мышку ком белья, зашагала к огню. Приблизившись, девушка принялась развешивать одежду на ветви, загодя воткнутые полукругом возле огня. Подчеркнуто не замечая Мычку, Зимородок занималась делом. Лишь после того, как костер спрятался за стенкой из шкур, повернувшись вполоборота, она сказала с прохладцей:

– Долго спишь, для охотника.

ГЛАВА 10

В глаза словно сыпанули песка, тело ноет, будто он всю ночь таскал бревна. Мычка простонал:

– Куда уж дольше, едва лег...

Зимородок скорчила мордочку, сказала со смешком:

– Как же, как же. Я уж костер разожгла, себя в порядок привела, постирала, а ты все лежишь, не иначе выжидаешь чего... И я даже догадываюсь, чего именно.

Мычка отозвался эхом:

– Чего...

– Ждешь, пока пожрать приготовлю! – воскликнула Зимородок обвиняюще. – Да только не дождешься.

Не в силах спорить, Мычка отвернулся, отполз к ближайшей луже, упав в воду лицом, полежал, ощущая, как кожа начинает гореть, и одновременно исчезает усталость. Подняв голову, он хватанул воздуха, вновь опустил. Уши тут же заложило, череп заломило от холода, но Мычка мужественно держался, ожидая, пока выветрятся остатки сна. Когда боль стала нестерпимой, он вскинулся, взметнув волосами фонтан воды.

Сзади раздался полный негодования вопль. Прислушиваясь к приглушенным ругательствам, Мычка улыбнулся, легко вскочил. Ледяная вода взбодрила. Сердце забилось чаще, разгоняя по жилам застоявшуюся за ночь кровь. Разохотившись, Мычка сбросил рубаху, принялся черпать из лужи горстями, плескать на грудь, отчего кожа порозовела, а по спине разбежались мурашки. Ощутив, что полностью проснулся, он закончил, вернулся к костру, присел, подставляясь под благодатные волны тепла.

Зимородок отодвинулась, не желая смотреть на спутника, отвернула голову так сильно, что едва не вывихнула шею. Однако, нет-нет, да сверкала в сторону спутника взглядом, настолько яростным и недовольным, что Мычке казалось – кожи касаются чьи-то острые коготки. Не достигнув ожидаемой реакции, Зимородок как ни в чем небывало повернулась, сказала с приторной улыбочкой:

– А есть-то хочется, хочется, по глазам вижу.

Покачав головой, Мычка указал на мешок, сказал с осуждением:

– Вообще-то с утра не стоит набивать желудок, но раз уж невтерпеж, пошарь на дне, там остались кусочки.

Зимородок отшатнулась, сказала низким от ярости голосом:

– Это кому здесь невтерпеж, это мне-то невтерпеж?

Мычка пожал плечами.

– Конечно, кто мне о завтраке уши прожужжал? – Он скупо улыбнулся, добавил примирительно: – Да ты ешь, не бойся, я никому не скажу.

От бешенства Зимородок пошла пятнами, вскочила. Пальцы сжимаются в кулаки, глаза пылают, а губы дрожат так сильно, что, еще немного, и на наглеца обрушится шквал слов, да таких, что затопчут, вобьют в землю по уши, а после еще и пройдутся сверху, приминая оставшееся.

Словно не замечая происходящих со спутницей изменений, Мычка произнес рассудительно:

– Раз уж зашла речь, то на ночь тоже не стоит наедаться. А то потом храп, да разные прочие непотребства...

– Храп!? – Глаза Зимородок, и без того расширенные, выпучились еще, она прошипела по-змеиному: – Хочешь сказать, я храплю?

Мычка с опаской покосился на спутницу, что от злости стала раздуваться, становиться больше, выше, страшнее. Подобно, как на глазах увеличивается жаба, стоит лишь нечаянно задеть. Она открыла рот, выгнулась, готовясь не то крикнуть, не то укусить, но в этот момент где-то неподалеку гулко ухнуло. Колыхнулась вода в ямках, с ветвей посыпалась хвоя, а чуть погодя, ослабленная расстоянием, в грудь мягко толкнула воздушная волна.

Зимородок рванулась, единым духом перемахнув костер и оказавшись за плечом у Мычки, прошептала с дрожью:

– Что это?

– Где? – Мычка повернул голову, встретился взглядом с полными испуга глазенками спутницы.

– Ну это, жуткое, там... – Из-за плеча высунулась рука, сделала неопределенный жест.

Мычка пожал плечами, сказал с запинкой:

– Наверное, тебе лучше знать.

Зимородок воскликнула удивленно:

– Мне-то откуда!.. – Поперхнулась, закончила шепотом: – Откуда мне знать?

На этот раз удивился Мычка.

– Разве не ты сказала – жуткое. Знать ведаешь о чем речь.

Немного успокоившись, Зимородок рассудительно произнесла:

– Я не знаю что это, но раз оно производит такие звуки, то просто не может не быть не жутким.

Девушка шептала прямо в ухо, ероша дыханьем волосы, отчего кожа немилосердно зудела. Но от ее тела, жаркого, как нагретый очаг, по спине разливается приятное тепло, и Мычка всеми силами крепился, не желая прерывать удовольствие невольным жестом или неуместным движением. Прислушиваясь к сердцебиению спутницы, ощутимому даже сквозь шкуру рубахи, Мычка успокаивающе произнес:

– Вряд ли там что-то особенное. Скорее... просто рухнувшее от старости дерево.

Зимородок шумно выдохнула, сказала с ноткой страха, но уже спокойнее:

– Видать, большое было дерево.

Мычка качнул головой, откликнулся эхом:

– Видать. Ну, если это действительно было дерево, то да, большое.

Девушка снова насторожилась, коснувшаяся было спины прохлада вновь сменилась жаром, прошептала с подозрением:

– А что, это может оказаться вовсе и не дерево?

– Может, – согласился Мычка.

Зимородок рассердилась, прошипела зло:

– Так что ж ты мне тогда голову морочишь! Какой ты охотник, если даже не можешь сказать, дерево это было, или не дерево?

Мычка покивал, сказал с раскаяньем:

– Ага, непутевый. Но ты не расстраивайся. Сейчас мы туда сходим, и все узнаем.

– Куда?! – Зимородок вновь перешла на шепот.

– В лес.

– Зачем? – простонала она, впав в полуобморочное состояние.

– Как зачем? Посмотрим, узнаем точно, дерево это, или не дерево. Тебе же интересно.

– Нет! – Зимородок подскочила, воскликнула с дрожью: – Мне не интересно.

Мычка вздохнул, сказал с изумлением:

– Разве? А мне вот очень даже интересно.

– И тебе не интересно, – отрубила Зимородок. – И вообще, засиделись мы. Давно пора выходить. Собирайся.

Она поднялась, хотя и с некоторой робостью, начала сдергивать одежду. Глядя, как она запихивает в мешок не успевшие обсохнуть шкуры, Мычка лишь покачал головой, но спорить не стал. Заплечные мешки заняли свои места, погасло залитое водой пламя, и вскоре под ногами уже чавкала раскисшая от влаги земля.

Путь лежит в сторону, откуда донесся звук. По началу Мычка хотел пройти напрямую, но, завидев, куда именно он направляется, Зимородок вцепилась клещом, так что пришлось сделать изрядный крюк, и лишь после, когда девушка перестала оглядывать и испуганно вздрагивать, они вернулись на прежний путь.

Лужи поредели, а затем и вовсе сошли на нет. Стало суше. Если до того ноги чавкали по грязи, то теперь под подошвами приятно похрустывает хвоя и мелкие веточки. Зимородок носится вокруг, с любопытством разглядывает желтые пятна едва распустившихся цветов, осторожно дотрагивается до игл царап-куста, сбивает палочкой высохшие гроздья грибов-древожоров, с восторгом следя, как с треском разлетаются облачка грязно-желтых спор.

Сохраняя серьезное выражение лица, в душе Мычка ликовал. Именно так он и представлял далекое путешествие. Конечно, вместо скачущей девчушки, рядом должен был идти в ногу опытный воин, или даже не опытный, и не обязательно в ногу, но тот, на чье плечо в сложной ситуации можно положиться, кто не предаст и не дрогнет. Но почему-то нет чувства обиды на судьбу, и не так уж тяжел дополнительный заплечный мешок. Да и лишний раз повернуть голову, осматриваясь в поисках опасности, если подумать, не в тягость. Главное, что под ноги ложится дорога, взору открываются новые земли, и есть кому разделить радость пути, пусть даже это всего лишь взбалмошная девица, пугающаяся каждого шороха и в жизни не выходившая дальше околицы.

В букет лесных ароматов закралась неприятная нотка, помаячила, дразня непривычным запахом, но исчезла так быстро, что Мычка даже не успел толком насторожиться. Однако, вскоре запах вернулся, став крепче и мощнее. Мычка принюхался, невольно замедлил шаг, пытаясь понять, где раньше встречал подобное.

Зимородок отметила заминку, повернув личико, прощебетала с насмешкой:

– Не рановато для привала, прошли – всего ничего?

Мычка не ответил. Запах дразнит, щекочет ноздри, отзываясь на языке отвратительным привкусом, заставляет напрягать память, в безуспешных попытках понять природу явления. Видя, что спутник идет все медленнее, уставившись в пространство невидящим взглядом, Зимородок остановилась. Улыбка исчезла, уступив место настороженности. Она подошла, спросила со скрытой тревогой:

– Что-то случилось?

Мычка спросил невпопад:

– Ты что-нибудь чуешь?

Зимородок принюхалась, поводила глазами, оглянулась на всякий случай, но лишь пожала плечами.

– Нет. А в чем дело?

– Запах. – Мычка пошевелил пальцами, пытаясь в жесте выразить ощущения, сказал с запинкой: – Чую запах, но не могу понять.

– Что не можешь? – Зимородок сделала круглые глаза.

– Не могу понять, чем пахнет.

Зимородок сморгнула, спросила с непониманием:

– А какая разница?

На этот раз с непониманием взглянул Мычка. В его глазах отразилось такое изумление, что спутница ощутила себя неловко. Он произнес замедленно:

– Чтобы избежать опасности, нужно ее заметить вовремя. В густом лесу меньше всего пользы от глаз. Когда ты узришь противника, скорее всего будет уже поздно. Чуть лучше слух, но и это не панацея. Не все шумят как бер, а затаившегося в засаде дикого кота не услышать вовсе.

– И что же делать, – испуганная серьезным голосом спутника, спросила Зимородок с дрожью.

Мычка улыбнулся, коснулся кончика носа.

– Нюх. Он загодя предупредит об опасности. Позволит понять – стоит ли идти дальше, или лучше повернуть.

Выпучив глаза, Зимородок протараторила скороговоркой:

– Предлагаю повернуть!

Мычка поморщился.

– Теперь от всего что не ясно шарахаться?

– Конечно, – ответила Зимородок с убеждением. – А как иначе?

Мычка покосился на девушку, сказал с неодобрением:

– Можно и иначе. С чего бы стал останавливаться?

Зимородок фыркнула, сказала колко:

– Вижу, тебе не хватило бера. Еще хочешь?

– При чем тут бер?

– Да при том! Едва живой остался, а опять лезешь непонятно куда.

Заговорщицки понизив голос, Мычка произнес:

– Так ведь не обязательно это опасность. Может там что полезное, ну, или вкусное.

– Жрун, – с отвращением процедила Зимородок. – Ради еды готов к демонам на рога идти.

– А если не еда? – произнес Мычка еще более заговорщицки.

– Что же?

– К примеру... к примеру... – Мычка задвигал бровями, пытаясь представить что-нибудь способное вызывать интерес спутницы. Тусклый блеск привлек взгляд. Подняв руку, Мычка узрел кольцо, сказал с радостью: – К примеру набитый кольцами да серьгами сундук!

У Зимородок отвисла челюсть. По остекленевшему взгляду Мычка понял – подобное девушке в голову не приходило. Не выходя из ступора, Зимородок поинтересовалась, почему-то перейдя на шепот:

– А такое бывает?

Мычка ненадолго смутился, но тут же нашелся, сказал с пренебреженьем:

– Да бывает, еще б не бывать. Сам натыкался... пару раз. Идешь себе, идешь – бац, сундук!

Глаза девушки загорелись, она спросила хриплым от возбуждения голосом:

– И что там, в сундуке?

Мычка отмахнулся.

– Разное барахло. Блестки там всякие, шитые рубахи. Ну и конечно кольца, кольца и серьги. Много колец. И еще больше серег.

Для верности, он развел руки, показывая сколько именно колец и серег. Заворожено следя за его руками, Зимородок прошептала:

– Так чего мы тогда ждем, пошли быстрее!

– Куда? – Мычка оторопел.

– К сундуку.

– К какому сундуку... А-аа, вон ты о чем. – Мычка помялся, сказал нехотя: – Ну, ты, это, шибко не настраивайся. Не обязательно, что будет именно сундук. В том смысле, что сундук-то будет точно, но за содержимое не ручаюсь. Хотя... не ручаюсь даже за сундук. Если только небольшой ларь отыщем. Или шкатулку. Да и та может оказаться пустой...

Зимородок прервала резким жестом, сказала с великой решимостью:

– Веди. И только попробуй свернуть в сторону!

Мычка почесал в затылке, но спорить не стал, двинулся по запаху, благо, тот уже не исчезал, а наоборот, становился все сильнее и сильнее, вытесняя прочие ароматы леса.

Подлесок загустел, идти стало заметно тяжелее. Мычка удивленно вертел головой, не понимая, отчего кустарник, растущий до того редкими пучками, здесь буквально налезает друг на друга. Создалось впечатление, будто кто-то целенаправленно засадил все вокруг саженцами, что впоследствии выросли, взматерели, отгородив часть леса ощетинившейся ветвями живой стеной. Осталось лишь радоваться, что местечко облюбовал невзрачный лиственник, окажись это царап-куст, можно было бы смело повернуть назад, даже не пытаясь протиснуться сквозь сплетенья усаженных шипами ветвей.

Зимородок шла рядом, плечо к плечу. Также раздвигала ветви, терпела болезненные прикосновения к коже мелких, но удивительно жестких листьев. Мычка мучился совестью, глядя на пламенеющие на щеках спутницы ссадины, каждый раз, когда на нежной коже девушки появлялась очередная багровая полоска, взрагивал, словно это ему сейчас стеганула по лбу коварная ветка. Мычка уже сожалел о глупой шутке. Ведь он и предположить не мог, что девушка клюнет на такую безвкусную ложь! А она поверила, положившись на честность спутника, позволила себя увлечь, и теперь пыхтит рядом, продираясь сквозь все новые и новые кусты, что, кажется, никогда не кончатся.

Уязвленный собственной низостью, несколько раз он порывался сказать, выложить всю правду. Пусть она разозлится, пусть накричит, но он будет чист перед совестью. Наконец, решившись, он открыл рот, но в этот момент Зимородок прошептала:

– Что это?

Всего в шаге от них лес кончился. Вернее, деревья просто расступились, образовав идеально круглую поляну, но настолько большую, что глаз с непривычки провалился в зависшую над поляной синюю каплю неба. Кустарник также закончился. Только что ветви стояли стеной, скрученные в невероятных хитросплетениях, и вот уже пустота. Каких-то полшага, и буйная поросль обрывается, будто наткнувшись на невидимую стену.

Но не это привлекло взор. Посреди поляны возвышается земляной холм, больше похожий на кочку, настолько аккуратный, ровный, без единой выемки или неровности. Холм приковывает взгляд, пугающими, невероятными для природы правильными очертаниями. И размер, каков размер! Холм огромен, вздымается выше самых высоких деревьев, и очень-очень крут. Бока начинаются в паре шагов от отбрасывающей растения незримой границы, пушистые от почерневшей травы, испятнанные пучками мелких кустиков, резко взмывают вверх, где закругляются, переходя в плоскую вершину.

ГЛАВА 11

Шепотом, настолько тихим, что Мычка с трудом уловил смысл, Зимородок выдохнула:

– А сундуки всегда находятся в таких... жутких местах?

Мычка хотел отшутиться, но язык примерз к гортани. Неожиданно всплыло воспоминание из детства. Слова. Обрывки рассказа. Зашедший в дом гость делился впечатлениями о дальней охоте. Тогда Мычка был еще слишком мал, лежал в кроватке, отгороженный ширмой, и не мог видеть лица охотника, но наполненный ужасом голос запомнил надолго. Со временем слова истаяли, расплылись, забылся и рассказ, вытесненный более насущными делами, коих у каждого ребенка намного больше чем у любого взрослого.

И сейчас, глядя на чудовищное порождение неведомых сил, Мычка вспомнил тот день, а в ушах вновь зазвучал испуганный шепот. Слова протаяли, выкристаллизовались в огненные руны, отчего в желудке похолодело, а волосы на загривке встали дыбом. "Ни за что, если случайно встретите творение древних мастеров, не подходите близко, и, тем более, не заходите вглубь! Снаружи это ничем не примечательный круглый холм, но внутри..." Дальше воспоминание обрывалось, отчего становилось лишь еще страшнее.

Удивительный холм пугает и завораживает одновременно. Безумно хочется подойти, прикоснуться, рассмотреть внимательнее, но сердце сжимается от страха перед неведомым, а ноги деревенеют. Если бы рядом не было спутницы, что сейчас смотрит на него со страстной надеждой, наверное, Мычка бы ушел, вернулся в лес, не смотря на сжигающее любопытство. Но Зимородок дышит в ухо, прижимается к боку, отчего плечи раздаются сами собой, а сердце стучит чаще.

Отбросив сомнения, Мычка стиснул зубы, шагнул вперед, будто в пропасть. Мгновение парализующего страха, когда не знаешь, что случится в следующий миг, и вот он уже стоит на полянке. Сердце трепещет испуганной мышью, по спине сбегают капли пота, но губы раздвигаются в победной усмешке. Он превозмог себя, шагнул в неизвестное, открыл очередную ступеньку в бесконечной лестнице неведомого.

Позади зашуршало. Зимородок выскочила следом, прижалась, быстро-быстро дыша и испугано озираясь, прошептала в ухо:

– Почему-то мне страшно. Правда, странно? – Она нервно хихикнула.

И хотя на душе скребли кошки, Мычка приосанился, сказал легко:

– Если всего бояться, от каждого куста шарахаться будешь.

Зимородок оглядела холм, сказала с уважением:

– Это все же побольше куста будет.

Они двинулись по кругу, стиснутые с одной стороны непролазной стеной леса, с другой боком холма. Зимородок поглядывала на холм с опаской, но не выдержала, коротко дотронулась, тут же отдернув руку, затем осмелела, принялась ощупывать земляной бок. Мычка смотрел с неодобрением. Его с детства учили, что, прежде чем трогать неизвестные предметы, стоит сперва присмотреться, изучить, мало ли какая опасность кроится в невзрачном на вид растении, мелком животном, тихом лесном озерце. Растение может оказаться ядовито, животное нападет, а скрытые от взора в темной воде озера холодные ключи сведут мышцы судорогой, утянут на дно.

Однако, вслух он ничего не сказал. Трусом выглядеть не хотелось, да и Зимородок успела порядком испачкать руки, сбила огромный пласт земли, и продолжала раз за разом тыкать кулачком в бок холма без каких-либо видимых для себя повреждений. Холм медленно поворачивается вокруг, одинаковый и чуждый в невероятном совершенстве форм. Завороженный величием зрелища, Мычка не мог отдать себе отчет, зачем он идет по узкому, и явно опасному пространству.

Запах усилился, но источник по-прежнему не показывался на глаза, и Мычка уже отчаялся что-либо найти, когда Зимородок схватила его за плечо, порывисто выдохнула:

– Там!

Мычка взглянул в указанном направлении, ощутил неприятный холодок в груди. Край холма срезан, будто огромным ножом. Пока видна лишь грань, где шарообразность прерывается, отсеченная неведомой силой. И хотя взгляд еще не охватил картины в целом, что-то подсказывает – там, впереди, нечто намного более интересное, чем просто земляной скол.

– Пойдем, – Мычка взял спутницу за руку, – думаю, там кроется разгадка.

Зимородок поежилась, но руку не отняла, лишь спросила жалобно:

– Ты уверен, что нам действительно туда нужно? Может, пока не поздно...

Мычка улыбнулся, сказал ободряюще:

– Да мы только одним глазком. Если увидим... нет, даже почувствуем опасность, сразу же вернемся!

Зимородок сглотнула, и хотя на ее лице отразилось сильнейшее нежелание лезть в такое страшное, и явно очень опасное место, двинулась вперед, как бы невзначай продолжая удерживать Мычку за руку.

Холм повернулся еще, и они невольно замедлили шаг, а затем и вовсе остановились. Неведомая сила срезала землю на десяток шагов вглубь, обнажив каменное содержимое. Серый, искрошенный камень, источенный отверстиями, но удивительно монолитный. Скала! Земля лежит сверху тонким слоем, удерживаясь на ровной, как пятка, скале неведомым образом. Но не это привлекло взор. Посреди среза чернеет провал. Будто огромная нора неведомого зверя, сумевшего прорыть вход в неподатливой породе. Вот только стенки норы не привычно округлые, а...

Мычка подался вперед, неотрывно глядя на обнажившийся камень. Идеально ровный свод, отвесно обрывающиеся стены. Не нора, вход! Принюхиваясь, ноздри потянули воздух. В носу запершило, по языку расползся неприятный привкус. Запах! Здесь он гораздо сильнее и гуще, чем где-либо еще. Мычка подошел ближе, остановился возле самого входа.

Пробитый неведомым существом, проход манит и пугает одновременно. В лишенной света, черной как ночь глубине бродят тени, доносится звук падающих капель, многократно отраженный в камне, кажется гулким и угрожающим. Взгляд скользнул в сторону, задержался на странных уродливых выростах. Огромные, искаженные временем и влагой куски металла, что-то смутно напоминающие: один сверху, почти под самым сводом, один у самой земли. На противоположной стене то же самое. Форма смутно знакома, но время покрыло металл ржой до такой степени, что первоначальное предназначение уже не понять.

Чуть дальше, возле стен, громоздятся рыже-черные груды. Мычка принюхался, покачал головой. А вот и источник запаха. Огромные кучи металла, раскисшие, изъеденные водой настолько, что лишь пристальный взгляд сможет различить в комьях грязи останки некогда благородного металла.

Прошуршали легкие шаги, остановились рядом. Из-за плеча раздалось испуганное:

– Надеюсь, ты... мы не пойдем туда?

Мычка повернул голову. Испуганные глаза, побледневшие щеки, кончик язычка то и дело высовывается, облизывает пересохшие от страха губы. До этого мгновенья он и думать не смел, вторгнуться в обитель тьмы и древних легенд. Но стоящая за плечом хрупкая девушка придает смелости, возбуждает задор, отчего хочется совершать нелепые действия и умопомрачительные поступки, лишь бы не упасть в глазах.

Мычка усмехнулся, сказал с деланным безразличием:

– Почему бы и нет?

Зимородок отскочила, как ошпаренная, прошипела зло:

– Совсем с ума сошел!

Мычка улыбнулся уголками губ, спросил с насмешкой:

– Боишься?

Зимородок пошла пятнами, воскликнула:

– Ничего я не боюсь! Просто, там... там... – Она запнулась, замолчала, мучительно подыскивая соответствующее слово, выпалила победно: – Там ничего не видно!

Мычка покивал, сказал в раздумье:

– Это ты верно заметила.

Зимородок бледно улыбнулась, спросила с заметным облегченьем:

– Значит не пойдем?

Вместо ответа, Мычка сбросил заплечные мешки, пошарив, вытащил из одного кремень и трут, какую-то грязную тряпицу, затем подошел к стене кустарника, долго присматривался, пока не нашел подходящую ветвь. Коротко хрустнуло. Зимородок обеспокоено следила за его действиями, то и дело поглядывая в сторону пещеры: не мелькают ли в глубине жуткие чудища, не спешат ли полакомиться глупыми путниками?

Потянуло дымком, замерцали искры. Однако Мычка еще некоторое время сидел, прикрывая руками, и подкармливая огонек мелкими щепками, и лишь когда ветка запылала, поднялся, сказал с победным видом:

– Вот и все. Можно отправляться.

Зимородок отшатнулась, сказала скороговоркой:

– Я не пойду. – Заметив исказившую губы спутника усмешку, поспешно добавила: – Я устала и хочу отдохнуть. К тому же там наверняка скользко от грязи. Да. Именно так. Сколько и грязно. Я не хочу вновь стирать одежду, тем более, воды поблизости нет.

Подобный поворот событий не радовал, но факел уже вовсю пылал, и Мычка лишь пожал плечами.

– Хорошо.

Он развернулся, зашагал ко входу. Зимородок хмуро смотрела вслед. Когда Мычка почти скрылся в проеме, не выдержала, выкрикнула со злой обидой:

– Ну и иди, смельчак несчастный. А я тогда тоже пойду, только не следом. Вот вернешься, узнаешь...

Она кричала вслед еще что-то обидное, но Мычка исчез, повалившись в зловещий зев пещеры, только свет факела сверкал тусклой блесткой, с каждым мигом становясь все бледнее, пока совсем не угас. Зимородок в гневе отвернулась, не желая даже смотреть на наглеца, что посмел бросить ее одну. И ради чего, ради какой-то засыпанной грязью пещеры!

Кипящая в груди ярость требует выхода. Зимородок прошлась взад вперед, раздувая ноздри и сжимая кулаки. Перед внутренним взором вставали картинки, одна слаще другой, как спустя немного времени, опомнившись, Мычка выметнется из пещеры, но спутницы не найдет. Зимородок злорадно ухмыльнулась, представив, как он будет метаться, звать, но ответом будет лишь молчанье. Он будет метаться до тех пор, пока, обессиленный, не упадет на землю, размазывая слезы по щекам и стеная от горя.

Однако время шло, а Мычка не появлялся. Зимородок все чаще поглядывала в сторону пещеры, наконец не выдержала, позвала чуть слышно. Но ответа не получила. Черное пятно провала насмешливо таращится, подобное пустой глазнице черепа. От пришедшего на ум сравнения стало не по себе. Зимородок втянула голову, замерла. Стена леса позади вдруг показалась угрожающей, а в ведущей внутрь холма черной дыре заклубились тени. Словно где-то в глубине, сожрав сунувшегося в логово безумца, пробудились темные силы, но не удовлетворившись одной жертвой, потянули черные щупальца наружу, подгоняемые вековечным голодом по горячей крови живых существ.

Горло стиснуло, страх сковал тело. Зимородок ощутила, как на голове зашевелились волосы. Внезапно почудилось, что из сплетения ветвей позади кто-то смотрит. Тяжелый взгляд, внимательный и страшный. Извернувшись ужом, она отпрыгнула, лихорадочно завертела головой, отыскивая источник паники. Страх все сильнее, глаза расширенны так, что едва не вылазят из орбит, сердце колотится, грозя выскочить из груди, а ноги подгибаются от страха. Что затаилось в лесу, чего ему надо?

Внезапно в гуще ветвей хрустнуло, зашуршала хвоя, а с дерева с недовольным воплем сорвалась ворона. Зимородок вспикнула, спасаясь от рвущегося из леса неминуемого ужаса, опрометью бросилась в темный зев пещеры.

Мычка медленно брел по пещере, внимательно поглядывая по сторонам. Особого интереса покрытые потеками стены не представляли, но любопытство лучше страха, и раз за разом он продолжал всматриваться, хотя ничего нового не замечал. Под ногами хлюпает вода, порой, поскрипывает снег, почерневшими пятнами разбросанный тут и там, с потолка свисают многочисленные сосульки. Снаружи тепло, но здесь, в черной глубине, царство вечного холода. Там, где в монолитной породе вода проточила ходы, камень изукрашен льдистыми узорами, но большая часть стен укрыта пушистой снежной шкурой.

Время от времени Мычка опускал факел, насторожено смотрел под ноги, страшась увидеть оттиски лап хозяина леса, но обнаруживал лишь многочисленные отпечатки лап мелких хищников. В мертвой тишине слух ухватил далекое постукивание, будто кто-то быстро-быстро перебирает лапками. Мычка насторожился, прислушался. Глаза полезли на лоб, когда он понял, что звук усиливается и... движется по пятам. Свободная рука потянулась к оружию, коснувшись рукояти, замерла, но в следующий миг опала. Мычка с облегчением выдохнул, приветливо улыбнувшись ровно в тот момент, когда из тьмы выметнулась знакомая фигурка.

Успокаивая, он коснулся плеча девушки, сказал участливо:

– Испугалась?

Зимородок отстранилась, и хотя в глазах плещется испуг, сказала сердито:

– Утомилась. Ты тут бродишь, красоты разглядываешь, а я жди! К тому же там жарко. А тут хорошо, прохладно.

Заметив, как она передернула плечами, конечно же от подземной свежести, а никак не от страха, Мычка покачал головой, сказал с сожалением:

– Пока похвастаться нечем. Из всех красот – грязь да сосульки. Но ничего, пройдемся еще, может что интересное отыщем.

Зимородок поморщилась, явно не одобряя идею дальнейшей прогулки, но вслух лишь произнесла:

– Как скажешь.

Грязь кончилась, покрылась слоем снега, исчезли натеки. Стены оделись плотной шубой из инея. Заинтересованный странными выступами, Мычка несколько раз останавливался, подходил ближе, даже несколько раз ковырнул ножом, но, бессильный пробить толстенный слой смерзшегося до плотности камня инея, отступал. Коридор плавно поворачивал то в одну, то в другую сторону. Несколько раз попадались узкие и извилистые свертки. Не желая заблудиться, Мычка оставлял тоннели без внимания, всякий раз выбирая основную дорогу. Дважды стены расходились, образуя большие комнаты, но вскоре сходились вновь, однако на третий раз комната оказалась столь велика, что сколько Мычка не всматривался, не смог увидеть даже намека на стены или свод.

Пока Мычка разглядывал свод, Зимородок пристально всматривалась вглубь пещеры, наконец она подняла руку, указывая на что-то впереди, сказала чуть слышно:

– Мне кажется, или там, во тьме, что-то есть?

Мычка перевел взгляд. Далеко впереди, в смутных отблесках факела, белеют странные конструкции. Покрытые инеем, как и все вокруг, царапают взгляд непривычными, ни на что не похожими формами. Заинтересовавшись увиденным, Мычка шагнул вперед, но в это мгновенье факел пыхнул, выбросив веер искр, потускнел.

Зимородок охнула, прошептала в ужасе:

– Если он погаснет, мы окажемся в полной тьме!

Мычка покачал головой, сказал, стараясь не показать сомненья:

– Ерунда, как дошли, так и вернемся. Смотри, сколько еще не сгоревшего дерева!

Однако, медленно но неумолимо огонь продолжал меркнуть. Зимородок покрылась мертвенной бледностью, прохрипела:

– Он гаснет! Он сейчас погаснет!

С досадой стиснув зубы, Мычка переводил взгляд то на смутные силуэты впереди, то на меркнущее пламя. Пройти так далеко, наткнуться на неведомое и... уйти не солоно хлебавши, лишь потому, что проклятая палка не хочет гореть! Исполненный противоречивых чувств, он шагнул вперед, но Зимородок вцепилась клещом, повисла всем весом, не давая сдвинуться.

Мычка стиснул зубы, разрываясь между голосом разума, настойчиво советующим вернуться, и подталкивающим вперед азартом. В затухающем свете пламени неведомые конструкции потускнели, исчезли из вида, тьма надвинулась, а лицо спутницы приобрело жуткий мертвенный оттенок. Наконец, решившись, Мычка повернулся, с тяжелым вздохом двинулся назад, поначалу нехотя, но по мере того, как пламя тускнело, из полного жизни огня превращаясь в хилую искру, все быстрее и быстрее.

Рядом, тяжело дыша, и отстукивая зубами дробь, шла Зимородок. Вцепившись в руку, она тянула так, что Мычка едва успевал перебирать ноги. Единым духом они пронеслись через комнаты, миновали повороты, когда Зимородок воскликнула: