Текст книги "Мычка (СИ)"

Автор книги: Василий Блюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Похоже, местные не так уж плохи. Возвести специальный дом, чтобы приятно провести время за беседой, трапезой, а если негде, или далеко идти, то и заночевать, могли только очень хорошие люди.

Принюхиваясь к сочащимся сквозь ставни ароматам, и приплясывая от нетерпения, Зимородок произнесла :

– Пойдем быстрее, а то я от голода сейчас забор начну грызть. – Добавила с запинкой: – А о местных поговорим после, если до того мнение не изменится.

Она устремилась ко входу, толкнула дверь. По ушам ударил гул голосов, а ноздри забило волной запахов. От чада и спертого воздуха запершило в горле так, что выступили слезы, Зимородок невольно закашлялась, с испугом огляделась. Мрачное помещение с почерневшими стенами и закопченным потолком, большая часть пространства заставлена массивными столами с приземистыми тяжелыми скамьями. Чуть свободнее возле дальней стены с широким проемом, откуда тянет жаром, и катятся волны одуряющего запаха пищи.

Комната погружена в полутьму, отблески тлеющих в очаге углей слабы и дальние углы тонут во мраке. Корчма полна людей, но во тьме не разглядеть фигур, а лица – словно бледные пятна, лишь время от времени влажно поблескивают глаза, отчего кажется, что за столами не люди, а жуткие лесные духи.

В спину легонько толкнуло. Зимородок испуганно дернулась, поспешно посторонилась, дождавшись, когда спутник выдвинется вперед, засеменила следом. Отыскав взглядом свободное место, Мычка направился к столу, стараясь не задевать посетителей, тем более, что некоторые едва сидят, покачиваясь, словно от сильного ветра. Его провожали настороженными взглядами, но, едва Мычка поворачивал голову, все тут же отводили глаза, словно вовсе и не интересовались припозднившимся посетителем.

Остановившись у свободного места, Мычка спросил дружелюбно:

– Можно присесть?

Сидящий за столом плюгавый мужичок произнес нечто невнятное, другие двое не прореагировали вовсе, продолжили сидеть недвижимо, уткнувшись лицами в тарелки. Пожав плечами, Мычка присел, бросив взгляд на спутницу, сделал приглашающий жест. Зимородок поморщилась. Даже клубящийся в комнате дым и недостаток света не скрывают въевшиеся в дерево столешницы темные разводы. Тщательно стряхнув крошки со скамьи, она села, с брезгливой гримаской отодвинула в сторону полную обглоданных костей миску, приняв горделивую позу, застыла.

Пока Мычка вертел головой, высматривая, у кого бы узнать местные правила, из проема в стене выдвинулся тучный мужик в засаленном кожаном переднике. Окинув зал внимательным взглядом, он безошибочно вычленил новых посетителей, направился прямиком к столу.

– Что будете заказывать? – рявкнул так неожиданно и громко, что Зимородок ойкнула, подпрыгнула на месте.

Мычка развел руками, сказал просительно:

– Мы здесь впервые. Объясни, что это за место.

Мужик не выказал удивления, прорычал:

– Это корчма Дерюги, стало быть, меня. Здесь едят, пьют и спят. Конечно, если есть чем заплатить. Надеюсь, у вас есть?

Не переставая улыбаться, Мычка произнес:

– Заплатить. Я не понимаю о чем ты.

Дерюга нахмурился, взглянув на Зимородка, рявкнул:

– Твой парень прикидывается, или и в правду дурак?

Заметив, как, не смотря на улыбку, закаменело лицо спутника, Зимородок поспешно произнесла:

– Не обращай внимания. Седьмицу назад ему сук на голову упал. С тех пор заговаривается.

Хозяин корчмы кивнул, сказал с жалостью:

– То-то я смотрю – лыбится без причины. Теперь понятно. – Он пошерудил в кармане передника, извлек горсть плоских металлических кружков, сунув под нос вершиннику, произнес: – Деньги, деньжата, монетки... есть такое? Иначе ни еды, ни крова, и лучше выметайтесь сразу. И так места нет.

Зимородок спала с лица, однако Мычка вдруг просиял, полез в заплечный мешок. Пошарив, он извлек кружочек, подобный тем, что показал хозяин, только заметно крупнее, и совсем другого, не зеленоватого, а темно-желтого цвета, протянул.

– Пойдет?

Дерюга лапнул монетку, его глаза расширились, а голос разом просел.

– Конечно! – Сглотнув, он просипел в странном возбуждении: – Сейчас все будет: поесть, выпить, ну и конечно комната. Ведь вы не пойдете дальше на ночь глядя.

Хозяин корчмы исчез. Зимородок наклонилась ближе, потрясенно прошептала:

– Ты откуда это взял?!

Мычка отмахнулся.

– Когда у тебя дома рылся в сундуке, случайно под руку попало. Хотел оставить, но чуток взял, а теперь, гляди-ка, пригодилось.

Зимородок ахнула, схватилась за голову, прошипела сдавленно:

– Чурбан лесной, ты вообще представляешь, сколько ты ему сейчас дал?! Да за эту монету таких три корчмы можно выменять, вместе с хозяином, припасами и всеми посетителями вместе взятыми!

Мычка сморгнул, силясь понять, чем вызвал ярость спутницы, но в этот миг вернулся хозяин, притащив здоровенное блюдо, и мысли исчезли, вытесненные проснувшимся аппетитом. Хозяин опустил блюдо на стол, бесцеремонно столкнув прочие миски на самый край, тут же исчез, но вскоре вернулся с двумя пузатыми глиняными кувшинами с блестящими черными крышками и парой глиняных же чарок. Выложив принесенное на стол, он промурлыкал:

– Кушайте, наслаждайтесь. Если что понадобится – зовите.

Осмотрев стол, Мычка ощутил, как рот наполняется слюной, а желудок голодно завывает. Засыпанные зеленью ломти горячего мяса, глубокие миски парующие обжигающей похлебкой, ранее не виданные, но вкусные на вид корнеплоды и здоровенный кусок чего-то серого, ноздреватого.

Глаза разбежались, не в силах выбрать. Мысль еще только обозначилась, а руки уже подтянули ближайшую миску, ухватили кусок побольше, забросили в рот. Рядом хрустит и чавкает Зимородок. Изредка, перехватив насмешливый взгляд, спохватывается, начинает есть с достоинством, но вскоре забывает, принимается чавкать и хрустеть еще громче.

Выплюнув очередную кость, Мычка скептически осмотрел опустевшую тарелку, отодвинул, придвинул следующую. Миска с похлебкой. Жидкость чуть подостыла, подернулась пленочкой жира, но внутри по-прежнему обжигающе горяча. Ложка так и замелькала, не успевая двигаться ото рта к миске и обратно. Взгляд остановился на ноздреватой массы, что при помощи подруги уменьшилась едва не вдвое. Мычка оторвал кусочек, принюхался, осторожно положил на язык, и вскоре уже упоенно жевал, заедая очередную порцию похлебки.

И мясо и похлебка оказались насыщены терпкой приправой, и вскоре Мычка ощутил сильнейшую жажду. Взгляд упал на кувшины, стоящие там, где и поставил хозяин. Плюгавый мужичок с мутным взглядом, косился на кувшины с явным вожделением, но трогать не решался. Мычка взял ближайший, потянул за крышку. Хряснуло, крышечка с натугой вышла. К запахам пота и дыма примешался кисло-сладкий аромат. Похоже, хозяин откупорил для ценных гостей одно из своих лучших вин. Мычка плеснул в чарку, глотнул, скривился, ощущая, как по рту разливается жидкий огонь, проникает в глотку, заполняет желудок, поджигая все на пути, идет дальше.

Подобное он уже пробовал в деревне. Тогда изделие охотников показалось гораздо менее приятным, правда, это было давно, и, возможно, вкусы успели поменяться. Он опорожнил чарку, но больше наливать не стал, памятуя, насколько вино коварно. Если где-нибудь в лесу, вдали от людей, еще можно напиться до беспамятства, то терять бдительность в незнакомом селе явно не стоит.

Зимородок, однако, успела хлебнуть, и явно не один раз. Глядя, как у спутницы раскраснелись щеки, а глаза непривычно заблестели, Мычка покачал головой, спрятал непочатый кувшин, а открытый с остатками вина протянул плюгавому соседу, со словами:

– Испей, не откажи в милости.

Заметив придвигающийся кувшин, тот мигом вышел из оцепенелости, схватив подарок, буркнул:

– Уж не откажу, не бойся.

Запрокинув кувшин, мужичок стал глотать столь жадно, будто не пил несколько дней. Глядя, как ходит вверх-вниз кадык соседа, Мычка с удовлетворением кивнул. Зимородок же покосилась с недовольством, спросила злым шепотом:

– Зачем отдал? Если не хочешь сам, не значит, что другим не надо.

Мычка коснулся заплечного мешка, сказал укоряюще:

– У нас есть еще, но, не думаю, что это хорошая мысль. Вино коварно. Посмотри на них, – он кивнул на дремлющих соседей по столу, – эти люди спят, одурманенные напитком. Если произойдет что-то нехорошее, они даже не заметят.

Зимородок наморщила носик, фыркнула:

– Было бы чего бояться. В глухом лесу, среди диких зверей, еще понятно. Но здесь...

Мычка лишь вздохнул, убеждаясь, что убрал вино вовремя. Еще немного, и Зимородок начнет лезть с разговорами к местным, вон как раскраснелась, глазенками так и сверкает, а там и до драки не далеко. Конечно, можно и подраться, уже почти цикл, как он не схлестывался в хорошей кулачной забаве, но отчего-то кажется, что местные не поймут. Да и Зимородок не одобрит, когда, вместо желанной чистой постели, очнется посреди леса, замерзшая и вымазанная в грязи.

Он завертел головой, отыскивая корчмаря. Тот возник, словно этого и ждал, спросил с приторной улыбкой:

– Еще мяса, вина?

– Благодарю, не нужно. – Мычка покачал головой. – Наверное, мы все же отправимся спать. Конечно, если я не ослышался, и у тебя действительно есть комнаты.

Корчмарь всплеснул руками, отчего его огромный живот колыхнулся, воскликнул:

– Конечно есть, как не быть! Вот только... – он на мгновенье запнулся, – все комнаты заняты. Все, кроме одной. Но смею вас уверить – лучшей! Там есть окошко, ларь, и отличная большая кровать.

Зимородок кивала в такт словам, но едва услышала последнее, вспыхнула, воскликнула с негодованием:

– Как одна? Что значит одна? Нам нужны две!

Корчмарь захлопнул рот так, что клацнули зубы, взглянул с непониманием, перевел глаза на Мычку. В его глазах удивление мешалось с подозрительностью. Заметив, как лицо корчмаря твердеет, а в глазах зажигаются нехорошие огоньки, Мычка примирительно улыбнулся. Вспомнив, как именно в его деревне обозначали перебравших вина, он кивнул в сторону девушки, незаметно пощелкал себя средним пальцем по краешку челюсти, не особо надеясь, что Дерюга поймет.

Однако жест оказался универсален, и корчмарь понимающе закивал, расплылся в улыбке, пробормотал:

– Конечно, конечно. Все, как пожелаете. Раз нужны две – будут две.

Мычка с облегчением выдохнул, поднялся, заодно подхватив спутницу, произнес:

– Что ж, веди. Сил нет, как спать хочется.

Корчмарь двинулся вперед, дойдя до дальнего угла, отворил дверь, застыл в ожидании. Крепче ухватив девушку за руку, Мычка пошел следом, не обращая внимания на нахмуренные брови и недовольное сопенье спутницы. Перед дверью Мычка обернулся, мельком оглядел помещение, перехватив несколько внимательных взглядов, что, впрочем, тут же исчезли, потеряв всякий интерес.

Дверь захлопнулась, отрезая от шума и запахов помещенья. Одновременно стало темно. Прислушиваясь к тяжелым шагам хозяина корчмы, Мычка пошел следом. Вот шаги затихли, что-то протяжно скрипнуло.

– А вот и ваша комната. Заходите. Тут несколько темновато, но внутри окно, так что света хватит.

Мычка осторожно обошел Дерюгу, больше похожего на сгусток тьмы, вошел в помещение. Дверь захлопнулась. Послышалось приглушенное – "доброй ночи", заскрипели удаляющиеся шаги, хлопнуло вторично и все стихло.

Рядом засопело, донеслось недовольное:

– Ты это все специально подстроил! Думаешь, я не видела, как вы переглядывались с корчмарем?

– Я лягу на полу, – произнес Мычка отстраненно.

Зимородок помолчала, не ожидав столь простого решения, сказала неуверенно:

– Какая разница, все одно подглядывать будешь.

Дождавшись, когда глаза привыкнут, и смогут различить хотя бы общие очертания интерьера, Мычка осмотрел комнатку. Небольшая, три на четыре шага, комнатушка не поражает богатством: кровать у одной стены, ларь, а по совместительству стол, у противоположной. Мелкое, затянутое помутневшим от старости звериным пузырем окошко почти не пропускает свет, и огни в окнах ближайших изб кажутся далекими и бледными, словно звезды.

Зимородок скользнула к постели, проворчала:

– Отвернись.

Мычка послушно повернулся. В ожидании, пока за спиной затихнет шуршание, взгляд мазнул по двери, вверх, затем вниз, не обнаружив на пути препятствий, прошелся вновь и вновь. Мычка произнес в раздумье:

– Похоже, здесь и впрямь живут хорошие люди.

– Это почему? – донеслось сонное.

– У двери нет засова.

Шорох за спиной затих, Зимородок воскликнула в изумлении:

– То есть как нет, совсем?

Мычка пожал плечами.

– Ну да. А зачем, если к двери кроме постояльцев никто не притронется?

– Что значит никто? – пискнула Зимородок в возмущении. – А если сквозняком распахнет, а я тут голая?

Позади отчаянно заскрипело, громко зашуршало одеяло, будто и впрямь дверь вот-вот распахнется, и в комнату ввалится развеселая толпа постояльцев, примется с пристрастием и интересом пялить глаза.

– Ты закончила? – Мычка нетерпеливо передернул плечами. – Вообще-то я бы тоже прилег.

Из-за спины донеслось задушенное, будто Зимородок не просто завернулась в одеяло, но и забилась под кровать:

– Да. Но только чур, ложись на пол. Ты обещал!

Для верности Мычка постоял еще немного, чтобы уж точно не увидеть даже кусочка обнаженного тела, что без ведома хозяйки, неким удивительным образом, случайно высунулось из-под одеяла, после чего повернулся, принялся раздеваться. Он не стал открывать ларь, а просто сложил вещи сверху, сперва перевязь, затем заплечный мешок.

Со вздохом облегченья Мычка опустился на пол, подложив рубаху под спину, а штаны, в качестве подушки, под голову, поерзав, и устроившись удобнее, затих. Навалилась усталость, натруженные дорогой, приятно заныли мышцы. Однако сон не шел. Непривычная, после свободы леса, теснота комнаты давит, порождая смутные опасения и невнятное беспокойство.

Мычка прислушался. Сверху доносится равномерное сопенье, Зимородок уже спит. Приглушенные стенами, слышны разговоры оставшихся в зале людей, откуда-то издали доносится частый брех собак и заунывная песня. Он еще некоторое время прислушивался, но вскоре глаза закрылись, звуки истончились, и мир исчез, погрузившись в мягкую долгожданную черноту.

ГЛАВА 5

Тихий скрип царапнул острым коготком, отчего уши разом дернулись, повернулись к источнику звука. Сон мгновенно слетел, как уносятся остатки утреннего тумана под порывом свежего ветерка. Не открывая глаз, Мычка прислушался до ломоты в черепе. Тишина. Ни звука. Словно шорох почудился. Может и так, вот только откуда взялось ощущение, что в комнате появился кто-то еще?

Мычка приоткрыл глаза, принюхался. Ноздрей коснулся запах лука и специй, мощный, будто к лицу поднесли тарелку с пищей. Похоже, ночной гость перед визитом не удосужился прополоскать рот. Вновь скрипнуло. Визитер явно пытается ступать как можно тише, но получается плохо. Возможно, если бы в комнатке остановились обычные люди, от подобного шума никто и не почесался, но только не вершинник.

Темное пятно в проеме качнулось, сдвинулось, сперва на шажок, затем еще. Мычка смутно удивился, что гость до сих пор не отдавил ему ногу. Шажок. Еще шажок. Фигура нависла над ларем, руки протянулись к вещам, зашуршала ткань. Мычка с облегченьем выдохнул. Визитер оказался обычным воришкой, и заглянул всего лишь проверить содержимое мешка, не имея за душой более жестоких намерений.

Мягко, стараясь не шуметь, Мычка поднял руку, примерившись, цапнул незнакомца за ляжку. Тот вспикнул, шарахнулся к выходу, однако запнулся, вылетев в коридор, с грохотом приложился об стену. Судя по звуку, удар получился не слабым, однако страх оказался сильнее, и визитер рванул к выходу, жалобно поскуливая и жутко топоча. Хлопнуло, где-то в отдаленье приглушенно зазвенело, и все стихло.

Полежав некоторое время, но так больше ничего и не услышав, Мычка поднялся, проверил вещи, не унес ли чего с перепугу незадачливый грабитель, после чего тщательно притворил дверь и улегся обратно. Не смотря на произведенный гостем изрядный шум, Зимородок даже не почесалась, дышала размеренно и тихо. Похоже, шума не слышали и снаружи, по крайней мере никто не пришел поинтересоваться. Подождав еще немного, Мычка уснул вновь.

Вновь заскрипело. Мычка мгновенно пробудился, готовый к новым неожиданностям, однако, услышав протяжный, с завыванием, зевок, успокоился. Руководствуясь старой привычкой, глаза Мычка не открыл, но судя по пробивающемуся через веки свету утро давно наступило. Зевок повторился, заскрипела постель. Обдав щеку воздухом, рядом опустилась нога, за ней вторая. Мычка чуть приоткрыл веки, скосил глаза. Перед глазами, подсвеченная льющимся из окна светом, возникла стопа, пальцы смешно торчат в стороны, сквозь бледно-розовую кожицу видны голубенькие жилки.

Мычка улыбнулся, закрыл глаза вновь. И как раз вовремя, потому что мгновенье спустя Зимородок встала. От мысли, насколько интересный вид открывается из его положения, Мычка едва не распахнул глаза, но, представив, что случится, если спутница это увидит, зажмурился покрепче, а для верности еще и нахмурился.

Сверху завозилось. Судя по слабому касанию воздуха и скрипу половиц, девушка шагнула. Однако, мгновенье спустя донесся испуганный вспик, постель хрястнула, будто сверху бросили нечто тяжелое, раздался негодующий шепот:

– Вот ведь разлегся, демон лесной! Напугал едва не до икотки.

С трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос, Мычка произнес:

– С добрым утром.

Ответом стал задушенный всхлип, Зимородок произнесла с ужасом:

– Так ты не спишь?

– Возможно бы и спал, если бы кое-кто не начал топтаться по голове, – ответил Мычка с усмешкой.

Зимородок сказала виновато:

– Я не заметила. – Опомнившись, сменила тон, воскликнула обвиняюще: – Да ты подсматривал!

Мысленно приготовившись к утомительной беседе, Мычка произнес ровно:

– Не подсматривал.

Зимородок фыркнула:

– Как же, ври больше! Подсматривал, не мог не подсматривать!

– Это почему? – удивился Мычка.

– Любой бы на твоем месте подсмотрел, – заявила Зимородок с непоколебимой уверенностью.

– А я, представь, не подсматривал! – произнес Мычка упрямо.

Зимородок помолчала, сказала упавшим голосом:

– Но, почему? Разве я такая страшная?

Мычка поперхнулся, некоторое время собирался с ответом, наконец вздохнул, сказал примирительно:

– Ладно, ты права, я подсматривал.

Зимородок запрыгала в кровати так, что взметнулась пыль, заорала победно:

– Я же говорила, говорила! А еще врал. У, нечисть лесная.

Мычка лишь вздохнул, поднялся подчеркнуто неторопливо, позволяя подруге получше спрятаться в одеяло, выглянул в окно. За мутным пузырем ничего толком не разглядеть, смутные тени да яркие пятна света, остальное лишь угадывается, почти не выделяясь на фоне почерневшей от времени пленки.

Рука наткнулась на мягкое, пальцы невольно сгребли, поднесли к глазам, в тот же миг раздался негодующий вопль:

– И не лапай мою одежду! И без того мятая. А после твоих пальцев станет и вовсе непотребной.

Мычка сгреб рубаху и штаны, не глядя, бросил через плечо, сказал отстраненно:

– Пойду, осмотрюсь. А ты одевайся и выходи. Если не будешь тележится, авось к завтраку поспеешь.

Он двинулся к выходу, отворил дверь. Позади завозилось, донеслось наставительное:

– Будешь заказывать еду – меня подожди, а то подсунут черствое. Тебе-то без разницы, а я подавлюсь. И больше не давай этому пройдохе-хозяину монет, он и так нам до конца жизни должен. В смысле, мне должен. Вы оба должны!

Мычка поспешно шагнул наружу, захлопнул дверь. Звук как ножом отрезало. Он с облегчением вздохнул, повел плечами. Порой Зимородок становилась настолько несносной, что хотелось бросить все, плюнуть на данное наставнику слово и бежать не оглядываясь, лишь бы не слышать занудных наставлений. Причем, ладно в лесу, там хоть можно пригрозить муравейником, или припугнуть бером, но здесь, в деревне...

Отмахнувшись от неприятных мыслей, Мычка прошел через коридор, мимо ряда одинаковых дверей, судя по всему ведущих в такие же комнатушки для гостей, отворил ведущую в зал дверь. С вечера зал не особо изменился, разве поубавилось посетителей, да стало ощутимо светлее. Огибая столы, и перешагивая тела перебравших с вечера гостей, мирно дремлющих возле лавок, Мычка вышел наружу.

Ноги ступили на твердое, взбили облачка пыли. У дверей лишенное травы серое пятно, земля вытоптана до состояния камня. Похоже, заведение Дерюги пользуется популярностью. Что не удивительно. Село гораздо больше, чем родное, как по размеру, так и по количеству домов.

Мычка повертел головой. Домов много, но стоят не абы как, рядками, а между – пустой промежуток. В памяти всплыл диковинное слово – улица. Мычка повторил про себя пару раз, покатал на языке, кивнул с одобрением. Умно и удобно. Люди позаботились, чтобы оставить свободное пространство для подвоза материала, да и для прохожих.

Осмотревшись, он вернулся в корчму, после жарких солнечных лучей ощутив приятную прохладу помещенья. Навстречу шагнул хозяин, расплывшись в улыбке, поинтересовался:

– Хорошо ли спалось?

Мычка кивнул.

– Неплохо. Вот только...

– Что?

Дерюга задал вопрос чересчур поспешно, а глаза забегали. Мычка улыбнулся, махнул рукой.

– Шумновато, да в дверь кто-то среди ночи долбился, не иначе – комнаты попутал.

Дерюга задумался, сказал отстраненно:

– Да-да, бывает, гости перебирают с вином, вот и... – Он шагнул в сторону, но, словно что-то вспомнив, тут же вернулся, спросил с великим радушием: – Может завтрак? Для столь щедрых гостей только самое лучшее.

Вспомнив наставления Зимородок, Мычка произнес с расстановкой:

– Вчера я впотьмах спутал монеты, так что... почему бы и позавтракать, раз оплачено?

Лицо хозяина вытянулось, похоже, за завтрак он рассчитывал получить еще столько же, если не больше, однако спорить не стал, лишь произнес с кривой улыбкой:

– Конечно, конечно. Сейчас все будет.

Мычка проводил Дерюгу взглядом, заметив, как недобро сверкнули глаза хозяина корчмы, однако значения не придал. Сев за ближайший стол, прямо напротив входа, он замер в ожидании. На фоне потемневших стен дверной проем с распахнутой настежь дверью кажется входом в неведомый мир. Вот, совсем рядом, задымленные балки потолка, грязные половицы, серые брусья стены, но стоит сделать шаг, попадаешь в наполненный сочной зеленью, пышущий зноем мир с белоснежными шапочками облаков и пронзительным синим небом.

Замечтавшись, Мычка пропустил момент, как оказался не один, а когда повернул голову, наткнулся на вопрошающий взгляд спутницы.

– Надеюсь, прежде чем попусту таращиться на улицу, ты успел заказать завтрак?

Мычка кивнул, произнес отвлеченно:

– Сколько живу, не перестаю удивляться, насколько мир прекрасен.

Зимородок заглянула в глаза спутнику, перевела взгляд в проем, вновь вернула, спросила с подозрением:

– Никак, девку красивую увидел?

Мычка вздохнул, сказал с чувством:

– Небо, облака, роща... Вроде бы одни и те же, но всякий раз видятся по-разному. Если смотреть из леса – одно, стоя посреди поля – совсем другое, а отсюда, из темного зева корчмы – то и вовсе иначе.

Зимородок некоторое время сверлила Мычку недовольным взглядом, затем улыбнулась, сказала понимающе:

– Это у тебя с голодухи. Я, когда в животе урчит, тоже начинаю цветочками любоваться, чтобы отвлечься. Ничего, сейчас принесут завтрак, поешь, и все наладится.

Зашуршали шаги. На столешнице возникли миски – то же, что и вчера: мясо, похлебка, горстка овощей и ноздреватый ломоть. Мычка пододвинул миску, принялся с аппетитом есть, Зимородок же долго принюхивалась, тыкала мясо пальцем, наконец, откусила кусочек, проворчала с недовольным видом:

– Так и думала, что черствое подсунет. Мог бы и подогреть.

Мычка пожал плечами, сказал с подъемом:

– А по мне, так неплохо, твердовато в меру, а то, что холодное... так и не хочется горячего с утра. Особенно понравилось это, только не могу понять, из чего сделано. – Он подбросил на ладони ноздреватый кусочек.

Зимородок покосилась на спутника, наморщила лоб, словно что-то вспоминая, сказала с запинкой:

– Кажется, это называется хлеб, а готовят из травы.

Мычка забросил кусочек в рот, сказал, будто пробуя на вкус:

– Хлеб... Какое необычное слово! – Спросил пытливо: – Скажи, откуда ты все знаешь?

Ковыряясь в мясе, Зимородок буркнула:

– Что все?

– Ну, о деньгах, о хлебе? И ведь наверняка это далеко не все.

Зимородок с отвращением отодвинула мясо, отщипнув кусочек хлеба, сказала задумчиво:

– Я не всегда жила в лесу. Давным-давно меня привезли в деревню рыбарей.

– Филин? – выпалил Мычка осененный догадкой.

Зимородок кивнула.

– Да, только тогда его звали иначе, и он был гораздо моложе.

Пытливо заглянув девушке в глаза, Мычка поинтересовался:

– А где ты... вы жили до того?

Зимородок помрачнела, глаза заволокло пеленой, а взгляд ушел вглубь, будто девушка созерцала не почерневшую стену напротив, а нечто давно минувшее, невидимое для окружающих. Она произнесла чуть слышно:

– Это было очень давно, и я почти ничего не помню. Высокие здания, просторные улицы, смех и разговоры. Лица размыты, а образы тусклы. Потом крики, шум, долгое путешествие через лес, и, наконец, деревня.

Не желая обидеть подругу неловким словом, Мычка спросил мягко:

– Ты сказала, Филин привез тебя. Почему вы живете порознь?

Зимородок вздохнула.

– Сперва жили вместе. Та изба, где ты меня нашел – его рук дело. Однако, местные дядю жаловали не особо, а он отвечал взаимностью. – Она помолчала, добавила с горькой улыбкой: – Тебе это должно быть понятно лучше, чем кому-либо. Ведь и с теми и с другим ты имел дело.

Мычка передернул плечами, представив, что пришлось бы жить в поселении рыбарей, сказал поспешно:

– Я понял. Он ушел. Но почему не забрал тебя?

Зимородок пожала плечами.

– А зачем? Ушел он недалеко, да и не на совсем. Заходил, проведывал. Сперва часто, потом, правда, все реже. К тому же ко мне деревенские относились гораздо спокойней, не обижали, даже помогали по мелочи.

Мычка произнес с пониманием:

– Наверное, тяжело жить среди чужих.

– Не сладко. – Девушка кивнула.

– Тогда почему ты не согласилась идти со мной?

Зимородок поджала губы, сказала едко:

– Ты ввалился посреди ночи, напугал, начал плести небылицы.

Мычка вздернул бровь, спросил недоверчиво:

– И это все причины?

Зимородок сдвинула брови, сказала недовольно:

– Не все. Но, я привыкла жить, как живу, сроднилась с местными, хоть и ограниченными, но в чем-то милыми людьми. И бросать все, бежать сломя голову неизвестно куда, с незнакомым парнем, пусть даже посланным дядей... Такой поворот событий, уж извини, тогда не показался мне привлекательным.

– А сейчас? – Мычка улыбнулся. – Сейчас кажется?

Зимородок произнесла в раздумье:

– Порой, когда все хорошо, я рада, что ты утащил меня насильно. Сидела бы сейчас в избе, чистила опостылевшую рыбу... – Заметив как Мычка расплылся в улыбке, добавила сердито: – Но, порой, хочется тебя убить!

– И что останавливает? – поинтересовался Мычка лукаво.

– То и останавливает, что леса не знаю. Куда я одна в чаще сунусь?

Мычка сказал мягко:

– Но здесь не чаща.

– Вот и подумаю! – бросила Зимородок с вызовом. – Может и подамся куда. Только до села побольше дойдем, а лучше – до города.

Мычка произнес с убежденьем:

– Лучше до города. А еще лучше до города, что возле горы.

Зимородок сердито сверкнула глазами, но промолчала, взялась за похлебку. Мычка же поднялся, исчез за ведущими в комнаты дверьми. Когда ложка заскребла по дну, Зимородок со вздохом отодвинула тарелку, потянулась за миской с овощами. Крепенький в пупырышках огурчик смачно захрустел на зубах: один, второй. Над ухом негромко кашлянуло. От неожиданности Зимородок охнула, втянув вместе с воздухом огрызки огурца, зашлась в жестоком кашле.

По спине пару раз несильно хлопнуло, послышалось задумчивое:

– И куда торопишься, боишься, отберут?

Зимородок крутанулась, взглянула гневно. Мычка стоит тут же, укоризненно качает головой, в глазах осуждение. Проклятый дикарь! Мало того, что напугал, так еще глумится. Дождался, паразит, пока она набьет рот огурцами, кашлянул ни раньше, ни позже. Негодяй, наглец, вершинник! Научился красться, как лесной кот, и пользуется вволю, честных людей пугает.

Видя, что спутница угрожающе вращает глазами, и не собирается отвечать, Мычка назидательно произнес:

– На миг оставить нельзя: или в лужу залезет, или обожрется так, что глаза вылазят и из ушей торчит. Пойдем, пока последних посетителей корчмарю не разогнала, вон, уже косятся.

ГЛАВА 6

Зимородок испуганно присела, зажав рот руками и уронив глаза в пол, выскочила наружу. Мычка задумчиво проводил девушку глазами, одновременно провел рукой над плечом, проверяя, все ли на месте: рукояти мечей, охвостья стрел, лапка лука, поправил лямку заплечного мешка.

– Уже уходите?

Мычка неторопливо повернулся. Рядом стоит корчмарь, в одной руке обрубок кости, в другой здоровенный тесак, губы раздвинуты в улыбке, но в глазах нет радушия, скорее наоборот. Будь они посреди леса, Мычка бы поостерегся стоять так близко, а лучше и вовсе обошел. Окинув взглядом хозяина корчмы, он произнес с деланным радушием:

– Погостили, пора и честь знать. Благодарю за кров, за угощение.

Дерюга поморщился. Гость заплатил, и заплатил с лихвой, и благодарить за подобное мог либо откровенный дурак, либо искусный насмешник, что, в общем, одинаково противно. Однако, роль корчмаря быть радушным, к богатым посетителям – радушным вдвойне. Дерюга всплеснул руками, воскликнул сокрушенно:

– Всего-то и переночевали, никак торопитесь?

Мычка развел руками, ответил:

– Не скажу, что торопимся, но и задерживаться не спешим.

Корчмарь покивал, сказал со вздохом:

– Что ж, понимаю, дела, дела... – Он отступил на шаг, но, словно только вспомнив, хлопнул себя по лбу, воскликнул: – Так может чем помочь, подсказать что? Ведь вы не местные. А на чужбине, в местах незнакомых, и простой совет пригодится.

Дерюга не вызывал теплых чувств, как и желанья беседовать по душам, но расспросить о дороге стоило, тем более, возможность представилась сама собой. Помедлив, Мычка произнес:

– Не слыхал ли ты о большом городе?

Корчмарь сморгнул, сказал в раздумье:

– Мож и слыхал. А что за город?

Мычка развел руками, произнес с досадой:

– В том и дело, что названья не ведаю. Знаю лишь, что на юге.

Дерюга ухмыльнулся, сказал с усмешкой:

– На юге много чего есть, особливо, ели долго идти. Ты путем скажи, что за город, кто живет? Может там колдун какой обитает, или дева прекрасная. Чем знаменит?

Мычка растеряно смотрел на корчмаря, лихорадочно вспоминая рассказы Филина. Хоть что-нибудь, хоть малейшую зацепку! Корчмарь явно не при мамке рос, видно, что бывалый, может и впрямь укажет путь. Воспоминание вспыхнуло молнией. Конечно, как он мог забыть! Мычка выдохнул, сказал победно: