Текст книги "За Москвою-рекой. Книга 2"
Автор книги: Варткес Тевекелян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Я понес жестокое наказание, – целый год отсидел!
– И решили, что это все? Вы забыли о моральной стороне дела… Впрочем, этот разговор ни к чему. Другой работы у нас нет. Хотите работать дежурным теплотехником – пожалуйста. Идите в отдел кадров и оформляйтесь, я дам указание. – Власов встал, ему противно было разговаривать с этим типом.
– Нет, эта работа мне не подходит, – ответил Никонов, направился было к выходу, но, остановившись у дверей, повернулся к Власову. – Не думал, что вы такой мстительный! Считал, что вы понимаете, что тогда я выполнял чужую волю… И что же по-вашему, – если человек один раз поскользнулся, так он навсегда лишается места под солнцем и права на труд?
– Не обманывайте себя. Вы не случайно поскользнулись. Образ вашей жизни, ваше поведение во всем, даже в мелочах, должны были привести вас к тому, к чему и привели.
– Ничего, я еще встану на ноги! Тогда посмотрим. – И он вышел из кабинета.
В поисках работы Юлий Борисович побывал в разных учреждениях, посетил десятки фабрик, и везде ему предлагали место рядового инженера. Дни проходили, сбережения таяли, а он никак не мог отрешиться от старых привычек: посещал рестораны, приглашал к себе женщин, угощал их вином, фруктами…
Узнав, что Толстяковы живут на даче, он направился в Софрино. Юлий Борисович надеялся, что Василий Петрович может оказаться ему полезным, – без сомнения, у него сохранились старые связи. Да и с Ларисой не мешало бы возобновить прежние отношения, – она женщина волевая, энергичная…
На даче он обнаружил полнейшее запустение. Толстяков, больной, раньше времени состарившийся, безразличный ко всему, не удостоил своего бывшего оруженосца даже короткой беседы. В ответ на приветствие он молча кивнул и снова погрузился в книгу, которую читал. А Лариса Михайловна, увидев его, спросила с явным раздражением:
– Зачем пожаловал?
– Хотел узнать, как вы живете, и засвидетельствовать свое почтение…
– Напрасно беспокоились!.. И вообще я посоветовала бы вам забыть наш адрес…
Юлий Борисович не верил своим ушам: это говорила та самая женщина, которая недавно устраивала дикие сцены ревности и плакала на его груди. Нет, с миром решительно что-то случилось!..
Иногда он вспоминал о Бороде, но прежде чем являться к нему, нужно было легализоваться, как разумно советовал Шагов.
Юлий Борисович начал было отчаиваться, но помог случай.
Как-то в ресторане «Арагви» он встретил бывшего артельщика, тоже причастного к сделке с шерстяными отходами и чудом избежавшего суда. Узнав о бедственном положении Юлия Борисовича, он обещал помочь и сдержал слово: позвонил на следующий день и дал адрес трикотажной фабрики, где работал его знакомый. И Юлий Борисович тотчас же поехал на эту трикотажную фабрику к главному инженеру Голованову.
Фабрика оказалась обыкновенной кустарной мастерской с допотопным оборудованием, но имела все признаки большого предприятия: проходную будку с вахтером, одетым в полувоенную форму, окошечко с табличкой «Бюро пропусков», контору, где по сторонам неширокого коридора с крашеным скрипящим полом теснились многочисленные кабинеты начальства.
Юлий Борисович вошел в маленький кабинет главного инженера. Узнав, от кого посетитель, Голованов пригласил Юлия Борисовича сесть, внимательно ознакомился с его документами.
– Очень хорошо, – изрек он наконец. – Хочу вас предупредить заранее, – оборудование у нас изношенное, разнотипное. Нам нужен механик опытный, не гнушающийся черной работы. К сожалению, платить много не сможем, по штатному расписанию механику полагается у нас девяносто рублей в месяц, иногда бывает и прогрессивка…
Юлий Борисович сокрушенно вздохнул, но на Голованова это не произвело впечатления.
– Я покажу вам наши цеха и, если вы согласитесь работать у нас, представлю директору.
В больших залах одноэтажного дома разместились цеха – мотальный, вязальный, швейный и отделочный, а во флигеле рядом в облаках густого пара работали несколько полуголых красильщиков.
На складе готового товара, куда они зашли, лежали штабеля безвкусных дамских кофточек, жакетики, свитера из хлопчатобумажной пряжи и коричнево-серые полупуховые платки двух размеров.
Тронув рукой плохо окрашенные кофточки грязно-синего цвета, Юлий Борисович спросил:
– Берут?
– Еще как! – ответил главный инженер.
Директор, вялый, пожилой человек, всецело доверившийся главному инженеру и, видимо, мало вникающий в дела фабрики, не возражал против приема на работу товарища Никонова.
– Установим вам, как полагается, месячный испытательный срок, вы познакомитесь с фабрикой, мы поближе узнаем вас и окончательно оформим. Будем надеяться, что сработаемся, – сказал он.
Так честолюбивый опытный инженер Юлий Борисович Никонов стал главным механиком бывшей кустарной артели. Работа была не пыльной. Дисциплины никакой – приходи на работу и уходи, когда хочешь. Слесари-ремонтники оказались опытными, знающими свое дело людьми. Им давали прилично зарабатывать, и потому они старались выжать из старого оборудования все, что только можно.
Юлий Борисович догадывался, что руководители фабрики совершали какие-то комбинации, но какие, он не знал, да и не старался узнать: раз его не вовлекали в эти дела, значит, не доверяли.
При небольшом окладе сбережения его быстро таяли, и, взвесив все свои обстоятельства, он решил в ближайшие дни съездить в Красково к всемогущему Бороде. Все это время он ждал, когда представится такая возможность.
В субботу после работы, не заезжая домой, Юлий Борисович поехал в Красково. Сидя в электричке, он внушал себе, что посещение Бороды ни к чему его не обязывает: приедет, познакомится, послушает, что скажет этот маг-чародей, и все. Никаких обещаний и сделок до тех пор, пока не убедится в абсолютной безопасности предприятия, если таковое будет предложено. Он – стреляный воробей, его на мякине не проведешь!..
Сойдя на платформу дачного поселка, он легко нашел Красноармейскую улицу, никого не спрашивая. Дом номер семнадцать на этой улице ничем не отличался от большинства других дач: высокий забор, сад и в нем деревянный домик.
На звонок калитку открыла седая, опрятно одетая старуха.
– Вам кого? – спросила она, преграждая незнакомцу путь в сад.
– Я к Соломону Моисеевичу! – бодро ответил Юлий Борисович.
– А по какому делу?
– Привез привет от одного его близкого друга.
– Минуточку. – Старуха бесцеремонно закрыла калитку перед самым его носом и велела подождать. Скоро она вернулась и пригласила Юлия Борисовича в дом.
В большой комнате, обставленной старинной мебелью, его встретил худой, невысокий старик с окладистой бородой. Одет он был скромно: черный костюм из дешевого полушерстяного материала, старомодная трикотажная сорочка в полоску, домашние тапочки.
– Я привез вам привет от Аркадия Семеновича Платова, – сказал Юлий Борисович с подчеркнутым уважением. – Судьба свела нас вместе в отдаленных местах, и должен признаться, что если бы не он, то вряд ли я сегодня стоял бы перед вами.
– Юлий Борисович Никонов, если не ошибаюсь? – Голос у Бороды оказался мягким, певучим.
– Совершенно верно!
Заметив удивление на лице Юлия Борисовича, Борода улыбнулся и объяснил:
– Я давно жду вас. Садитесь, пожалуйста. Аркадий известил меня о вашем возможном посещении. – Борода устроился в кресле, а гостя посадил на диван. – Очень приятно, что вы не забываете добро. Это характеризует вас с самой лучшей стороны… Рассказывайте, как вы устроились, как живете?
– Хвастаться особенно нечем… Работаю механиком на трикотажной фабрике за девяносто рублей в месяц.
– Какая это фабрика?
– Числится под номером восемнадцать, в Черкизове.
– А… Там главный инженер Голованов?
– Совершенно верно. Вы его знаете?
– Так, немножко, – Борода улыбнулся. – Я хотел было спросить вас кое о чем, но надобность в этом отпала, – мне рассказали о вас…
– Кто же мог рассказать? – Юлий Борисович пожал плечами.
– Свет не без добрых людей, – уклончиво ответил Борода.
– Что же вам рассказывали обо мне?
– Все хорошее, между прочим и то, что вы весьма увлекаетесь женщинами. Как видите, я знаю о вас все или почти все.
– Но это преувеличение, я женщинами увлекаюсь не больше, чем все холостые мужчины моего возраста, – почему-то стал оправдываться Юлий Борисович.
– Даже если больше, что из этого? Кто в молодости не любил женщин! Со временем это проходит. – Глаза у Соломона Моисеевича стали лукавыми, и, чтобы переменить тему разговора, он спросил: – Вы обедали?
– Не обедал, но не голоден. Я закусил по дороге.
– Софья Григорьевна, – позвал Борода, – не пора ли нам пообедать? Кстати и наш гость покушает с нами, – добавил он, когда старуха появилась у дверей.
Обед был скромный: щи, котлеты и, вместо третьего, чай.
– Вы уж извините, живем мы скромно, – сказал Борода, – вино бывает у нас только по большим праздникам, да и пить некому.
За обедом завязался оживленный разговор, и между прочим Борода поинтересовался: не делал ли Голованов попытку привлечь Юлия Борисовича к делу?
– Впрочем, они мелко плавают, и доходы у них мизерные, – добавил он.
– Признаться, я стараюсь держаться в стороне и не вникать в их дела, – сказал Юлий Борисович.
После обеда хозяин повел гостя в сад, показал фруктовые деревья, небольшой, но тщательно обработанный огород, множество цветов перед террасой и вдоль дорожек.
– Люблю копаться в земле, – лучший вид отдыха! И, если хотите, эликсир долголетия. Как вы думаете, сколько мне лет?
Юлий Борисович внимательно посмотрел на сухопарую фигуру старика, на его свежее, краснощекое лицо без единой морщинки, живые черные глаза и сказал наугад:
– Я бы дал вам лет пятьдесят пять, не больше.
Тот рассмеялся.
– Хорошо бы так!.. К сожалению, скоро семьдесят.
Юлий Борисович стал прощаться, но Борода удержал его:
– Подождите минуточку. Как у вас сейчас с деньгами?
– Не блестяще…
– Я могу одолжить вам немного денег. Вернете потом, когда не будете стеснены в средствах…
– Спасибо, мне неудобно… – Юлий Борисович был смущен предложением Бороды.
– Всегда следует помогать ближнему, – иначе добро не зачтется!
Борода пошел в дом и, вернувшись минут через десять, протянул Юлию Борисовичу маленький сверток.
– Тут тысяча рублей, – сказал он и проводил гостя до калитки.
– Право, не знаю, как вас благодарить! – Юлий Борисович с чувством пожал худую, но крепкую руку старика.
– Не стоит благодарности! На той неделе загляните, – может быть, придумаем для вас что-нибудь! – И Борода закрыл за ним калитку.
Среди ночи Юлий Борисович проснулся, словно кто-то толкнул его в бок, и сразу вспомнил о Бороде, о тысяче рублей. «Приманка, а может быть, ловушка», – мелькнуло в голове, и от одной этой мысли ему стало жарко и сон окончательно пропал. В этот поздний час в доме было тихо. Он встал, прошелся по комнате, выпил стакан боржома и подошел к открытому окну. Лунная, светлая ночь. Все дышало миром и покоем, не было покоя только на душе у Юлия Борисовича. Борода с его деньгами не выходил из головы. «Ерунда, какая может быть ловушка? Я ему расписку в получении денег не давал? Не давал, – успокаивал он себя. – Если Борода предложит что-либо неприемлемое для меня, откажусь, и делу конец! Никто не может заставить меня делать то, чего я не хочу. А ёсли возникнет вопрос, зачем я посетил некого гражданина Казарновского, по прозвищу Борода, ответ будет простой и правдивый: сидел в лагере с одним человеком, он попросил побывать у старика, передать ему привет. Этика, знаете, лагерная, в такого рода просьбах отказать нельзя… Вообще-то силен человек, ничего не скажешь. Подумать только, задолго до личного знакомства со мной сумел узнать обо мне все, даже о моей слабости к прекрасному полу. Откуда, как? Нет ли у Бороды своей агентуры, или у них хорошо спаянная организация?»
Юлий Борисович лег в постель, закрыл глаза, но сон не шел к нему.
«Тысяча рублей порядочные деньги, – мой годовой заработок! Никто беспричинно не станет швыряться такой суммой. Тут что-то не так, или у этих дельцов так много денег, что они не знают, куда их девать, или под всем этим есть какая-то непонятная для меня подоплека. Главное – понять суть и не оказаться в дураках».
Остаток ночи провел Юлий Борисович в кошмарах. Утром он встал с головной болью.
Юлий Борисович не поехал к Бороде на следующей неделе: решил подальше держаться от этих людей. Но – как жить? Вопрос этот возникал все чаще, по мере того как таяли деньги. А таяли они быстро.
На беду, он познакомился с очень милой, образованной девушкой по имени Мурочка и почти влюбился в нее. С нею было приятнее, веселее, чем с другими. Но Мурочка оказалась требовательной и расточительной. Она любила рестораны, танцы, часто устраивала веселые вечеринки. Все это стоило немалых денег. И наконец скрепя сердце Юлий Борисович снова отправился в Красково.
Борода встретил его радушно, как старого знакомого. Даже не поинтересовался причиной долгого отсутствия.
– Все собирался к вам, но никак не мог вырваться: то одно, то другое… – начал было Юлий Борисович, когда они устроились в саду на скамейке. Однако Борода не обратил на его слова никакого внимания. Весь его вид – улыбающееся лицо, прищуренные глаза с хитрецой – как бы говорил: «Рассказывай, рассказывай, – я – то знаю настоящую причину. Все это время ты боролся сам с собой». Заметив это, Никонов осекся и замолчал.
– Вы друг моего друга, следовательно, мой друг. Вы можете приходить ко мне когда только вам вздумается! – сказал он.
– К сожалению, не скоро вернется наш общий друг. – Юлий Борисович вздохнул. – Как было бы хорошо увидеть его здесь!
– Да, не скоро, если, конечно, не освободят досрочно, как вас…
– Обязательно освободят! Вы бы видели, каким уважением пользуется там Аркадий Семенович.
– Дай бог!.. Мне очень не хватает его… Ладно, оставим его в покое. Рассказывайте лучше, что нового у вас?
– Ничего… Тяну лямку по-прежнему…
– Я кое-что придумал для вас. Если хотите, можете заняться.
– Чем именно… заняться?
– На первых порах хоть и небольшим, но доходным делом… Ваша фабрика выпускает пуховые и полупуховые платки, не так ли?
– Выпускает.
– Есть у меня один знакомый директор магазина в пассаже, – он торгует вашими платками. Вы будете снабжать его незаполненными ярлыками, и на этом ваши функции кончаются.
– Вы отлично знаете, что к производству платков я не имею никакого отношения… И потом, где я возьму незаполненные ярлыки?
– Платками займутся без вас… Что касается ярлыков, то, по моим сведениям, они лежат у вас в открытых ящиках. Главному механику по должности положено оставаться на фабрике после работы и руководить ремонтными делами. Разумеется, ярлыки легко достать и без вас. Но, спрашивается, зачем привлекать к этому золотому делу еще кого-то? А дело стоящее. За каждый платок, проданный в этом магазине, вы будете иметь один рубль. Если учесть, что магазин получает от вашей фабрики от пятисот до шестисот платков в месяц, то не трудно подсчитать, сколько придется на вашу долю. Я понимаю, шестьсот рублей небольшие деньги, но для начала неплохо, как вы думаете?
– Неплохо, конечно, – ответил Юлий Борисович и задумался. – А как передавать ярлыки и получать деньги?
– Ярлыки вы лично передадите директору магазина в собственные руки, а деньги будете получать у меня в конце каждого месяца. Такой вариант вас устроит?
– Но я ведь незнаком с этим директором, – все еще колебался Никонов. Впрочем, соблазн был слишком велик, – шутка ли, пятьсот – шестьсот рублей в месяц.
– Незнакомы, так познакомитесь. Его зовут Алексей Алексеевич Федотов. Не могу сказать, что он большой красавец, нет, – жирненький, с довольно объемистым животом и бритой головой. Советую вам предварительно сходить туда и познакомиться с обстановкой. Я на вашем месте купил бы мелочь, а на следующий день явился туда, чтобы обменять покупку. Сделать это без разрешения директора нельзя. Заходите к нему в кабинет, познакомьтесь и, если будете одни, передайте привет от Земина и скажите, что на днях зайдете. Условьтесь, когда ему удобно повидаться с вами.
– Понял. А кто такой Земин?
– Один надежный человек. – Борода уклонился от прямого ответа.
– Вроде все ясно… Меня беспокоит только одно – как бы не попасться с этими проклятыми ярлыками. В случае чего не скажешь ведь, что взял их для коллекционирования!
– Не надо попадаться. А что, вы знаете способ делать деньги без всякого риска? Если знаете, поделитесь со мной. Как говорит один мой хороший знакомый, без труда не вытащишь и рыбку из пруда… Попозже, может быть, придумаем более приемлемый способ. Почему, скажем, вам нельзя иметь доверенность от фабрики на получение ярлыков из типографии, а по дороге зайти на минутку в пассаж за покупками?
– Так было бы удобнее, – оживился Юлий Борисович.
– Что же, нужно поработать над этим вариантом. Надеюсь, доведем дело до конца.
– Еще один вопрос. Может быть, он прозвучит наивно, но что делать, кроме вас мне больше не с кем посоветоваться. Скажите, как быть с ярлыками, если по какой-либо причине не удастся вручить их Федотову, куда девать их?
– Скажу вам без лести, Юлий Борисович, что у вас складная голова и вы далеко пойдете. Так и нужно. Если человек хочет заниматься делом, он обязан предусмотреть самые неожиданные ситуации. Держать ярлыки у себя дома нельзя. Известно, что только случайности губят людей. На мой взгляд, лучше всего найти надежное место и оставить их там. Если же такого места нет, то уничтожить. Не жалеть и уничтожить.
– Правильно, рисковать не стоит… Впрочем, может быть, мне удастся найти такое местечко.
– Еще один вам совет. Не оставляйте ничего подозрительного у знакомых. Женщины народ любопытный, непременно поинтересуются содержанием вашего свертка. Не посвящайте женщин в свои дела.
– Вы правы.
Юлий Борисович без всякого труда завладел целой пачкой ярлыков. Во время обеденного перерыва, когда в помещении, где производили браковку и маркировку готового товара, никого не было, он взял пачку ярлыков, завернул в газету, спрятал пачку в котельной и стал выжидать – обнаружат ли пропажу? Прошла неделя, а о ярлыках никаких разговоров не было. Успокоившись, он отнес ярлыки в пассаж и вручил директору магазина.
В конце месяца Борода выдал Юлию Борисовичу пятьсот рублей, сказав при этом, что удержал сто рублей в счет его долга. Юлий Борисович был доволен: он одним махом доставил две тысячи пятьсот ярлыков. Этого количества хватит месяцев на пять, – ему оставалось только получать деньги. Такой удачи он не ожидал.
Дней через десять подвернулась еще одна выгодная работенка, и все через того же Бороду. Кто-то позвонил от его имени и попросил приехать в Красково. Не зная, в чем дело, Юлий Борисович в тот же вечер явился к Бороде и с тревогой спросил, что случилось.
– Ничего особенного, имеется одно интересное предложение, и если вы захотите, можете хорошо заработать, – ответил тот.
– Всего-то? – Юлий Борисович облегченно вздохнул. – А я черт те что подумал… Заработать я всегда готов, лишь бы работенка не была особенно пыльной.
– Вы шутник, и это мне нравится, веселым людям в жизни всегда везет. Скажите, вы хорошо знаете вязальные машины?
– Знаю.
– Одной организации нужно установить двенадцать кругловязальных трикотажных машин. Вы сколотите бригаду и заключите с той организацией трудовое соглашение. Люди они порядочные, скупиться не будут, дадут рабочим хорошо заработать. Вам же двести рублей за каждую собранную машину. Это вас устроит?
– Вполне.
– Как видите, я забочусь о вашем благе в надежде, что на том свете это мне зачтется, – не то всерьез, не то в шутку сказал Борода.
– Обязательно зачтется, а на этом свете я вам очень благодарен. Соломон Моисеевич, с того самого дня, как я встретился с вами, мне страшно везет. Везет не только в делах, но и во всем остальном.
– Речь, видимо, идет о любовных утехах?
– Допустим. Разве это плохо? Не одними же деньгами счастлив бывает человек.
– Эх, молодость, молодость. – Борода с тоской улыбнулся. – Да, забыл добавить, что вы можете у них работать по совместительству и получать хорошие деньги.
– Сначала соберем машины, а там посмотрим.
– Мудрые слова.
– Когда можно приступить к работе? – спросил Юлий Борисович.
– Хоть завтра.
Учреждение, куда явился Юлий Борисович после телефонного звонка, оказалось психиатрической лечебницей. Заместитель главврача по хозяйственной части, благообразного вида человек лет сорока пяти, в модных очках и в белом накрахмаленном халате, похожий скорее на профессора, чем на завхоза, принял его любезно, и, отрекомендовавшись Михаилом Аркадьевичем, повел механика в полуподвальное помещение.
– Здесь думаем организовать трикотажный цех, – начал он, – при этом мы не преследуем никаких меркантильных целей. Наш главный врач, светило в области психиатрии, считает, что лучший способ лечения душевнобольных – это труд.
– К сожалению, в медицине я плохо разбираюсь. – Юлий Борисович не верил ни одному слову заместителя главврача.
Главный механик трикотажной фабрики и заместитель главврача психиатрической лечебницы очень быстро нашли общий язык. Возвратившись в контору, они набросали на бумаге проект трудового соглашения, согласно которому Никонов Юлий Борисович, в дальнейшем именуемый «исполнитель», обязывался установить со своей бригадой двенадцать кругловязальных трикотажных машин за полтора месяца. Заместитель главного врача лечебницы, в дальнейшем именуемый «заказчик», обязывался доставить бригаде все необходимые материалы, как-то: цемент для фундаментов, кабель, эбонитовые трубы, электрошнур и прочие мелочи, нужные для проводки. Он обязывался также за каждую собранную и пущенную машину платить сто пятьдесят рублей, а всего тысячу восемьсот рублей наличными деньгами. И сверх этого по двести рублей за каждую машину лично Юлию Борисовичу, но уже без всякого договора, по джентльменскому соглашению. Как говорят в Одессе, на бене монес, на честное слово, значит.
Работа действительно была выгодная, а главное – без всякого риска. Юлий Борисович быстренько сколотил бригаду из девяти человек, сам десятый, и на следующий день, подписав трудовое соглашение от имени бригады, приступил к работе.
Машины оказались новенькими, в ящиках, прямо с завода. Их можно было монтировать по одной на день, но чтобы Михаил Аркадьевич не подумал, что переплачивает, Никонов решил растянуть время, тем более для этого были законные основания, – должен же затвердеть цемент под фундаментами.
Каждый вечер ходили в психиатрическую лечебницу всей бригадой. Юлий Борисович давал рабочим необходимые указания и исчезал до следующего вечера.
Спустя месяц все двенадцать машин были установлены. Электрики подвели кабель, дали ток.
Расчет учинили без задержки. Михаил Аркадьевич пригласил всю бригаду к себе в кабинет, там открыл несгораемый шкаф, извлек пачку денег. На ходу составили ведомость и, поделив заработанные тысячу восемьсот рублей на десять частей, получили каждый сто восемьдесят рублей. Кто-то из рабочих сказал, что получается несправедливо, главному механику, руководившему всей работой, следует заплатить больше, чем остальным, но Юлий Борисович великодушно отверг это предложение и получил равную долю.
Михаил Аркадьевич расщедрился и на прощанье выдал бригаде еще пятьдесят рублей «на выпивку», а когда рабочие разошлись, отсчитал Юлию Борисовичу обещанные две тысячи четыреста рублей.
Юлий Борисович обратил внимание на то, что Михаил Аркадьевич не спросил у рабочих справки о местожительстве, не переписал номера их паспортов и не удержал в ведомости полагающегося подоходного налога. Он с самого начала догадывался, что тут что-то нечисто, уж очень щедро платили за сборку машин, трудовое соглашение и ведомость для оплаты денег – сплошная фикция, они составлены для отвода глаз и будут уничтожены, как только он уйдет.
«У этих людей есть источники дохода, причем большого, иначе не стали бы они так легко бросаться деньгами… Впрочем, это меня не касается», – подумал Юлий Борисович и стал прощаться.
Михаил Аркадьевич предложил ему взять на себя руководство трикотажным цехом, сулил высокий оклад.
– Вы можете работать у нас по совместительству или перейти к нам в штат, – уговаривал он Юлия Борисовича. – Заплатим вам прилично. С прогрессивкой и премиальными рублей триста наберется в месяц. Короче, я гарантирую вам эту сумму.
– К сожалению, я не трикотажник по профессии, я только механик и руководить цехом не смогу, – не хватит знаний, – отказался Юлий Борисович.
Через несколько дней на вопрос Бороды, почему он отказался от столь выгодного предложения, Юлий Борисович ответил без утайки:
– Я уверен, что у них дело нечистое. Организовали у себя маленький трикотажный цех и будут сбывать товар налево, – кто станет спрашивать у лечебницы отчет. Каждый, конечно, зарабатывает себе на хлеб и масло как может, но Михаил Аркадьевич человек несолидный, с таким работать опасно.
– Вы правы, – согласился Борода. – Мне говорили, что он легкомысленный человек и мот, но зато комбинатор отличный, к тому же удачливый. Но бог с ним, это нас с вами не касается, пусть сам отвечает за себя…
Юлий Борисович аккуратно каждый месяц получал свою долю, и денежные дела его поправились настолько, что он полностью расплатился с Бородой, купил полдюжины нейлоновых сорочек, сшил костюм, приобрел две пары модных остроносых ботинок. И у него еще осталась значительная сумма. Однако только через несколько лет Борода стал привлекать его к настоящим делам.
Мурочка непрестанно и с восторгом рассказывала о необыкновенно красивой переводчице, недавно поступившей к ним в институт.
– Я не мужчина и то влюбилась! Что за женщина, бог ты мой, бывают же такие! Красивая, умная, а как языки знает, – передать нельзя!
– В жизни не встречал необыкновенных женщин и до сих пор не верил в их существование, сейчас тоже сомневаюсь. Познакомь, пожалуйста, посмотрим, что за чудо эта твоя новая знакомая, – лениво попросил Юлий Борисович.
– Познакомлю хоть завтра, я не такая эгоистка, как ты думаешь, и ни капельки не ревную, – ответила Мурочка. И она познакомила Юлия Борисовича с Музой Васильевной Горностаевой, и тот настолько увлекся прекрасной переводчицей, что готов был жениться на ней, хотя и презирал семейную жизнь. Единственное, что омрачало его настроение, – это холодность, отчужденность Музы Васильевны. Но, приписав это очередной женской уловке, он успокоил себя и продолжал ухаживать за ней.
Однажды, вручая Юлию Борисовичу очередную выручку, Борода спросил:
– Скажите, где вы храните свои деньги?
– У меня их не так много, чтобы ломать над этим голову… Часть денег ношу с собой, часть прячу в ящике письменного стола.
– Не годится, – изрек Борода.
– Что делать? Не могу же положить деньги в сберкассу. Сейчас же возникнет вопрос: откуда у вас, уважаемый товарищ Никонов, столько денег при окладе девяносто рублей?
– Можно, конечно, держать деньги без большого риска в ящике письменного стола, когда их не так много, а как быть, если будет много?
– Я на это не надеюсь, но если подвернется такое счастье, тогда, видимо, придется дать мозгам заявку.
– Глупо в наше время жить по поговорке: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Место, куда прятать деньги, нужно подготовить заранее. Но сперва нужно определить, что следует прятать.
– Не понял, что вы хотели сказать?
– Если что и следует копить, то только золото или валюту.
– А где их взять?
– Если хотите, я вам скажу, – ответил Борода. – К нам ежегодно приезжают сотни тысяч иностранцев – туристов. Среди них много деловых людей. Подумайте сами, какой им смысл менять валюту по официальному курсу, когда за нее в другом месте можно получить гораздо больше советских денег?
– Но это опасно!..
– Если взяться за дело умеючи, то никакой опасности нет. Короче, – хотите испробовать свои силы на новом поприще? – Борода устремил на него черные, как маслины, пронзительные глаза.
– Отчего нет, если дело сулит хороший заработок…
– Сулит, и немалый. Возьмите отпуск за свой счет дней на десять и поезжайте во Львов. Там купите кое-что…
Через несколько дней Борода снабдил Юлия Борисовича командировочным удостоверением и чемоданом с двойным дном, уложил туда десять тысяч рублей крупными купюрами, дал адрес, где он должен был остановиться, и назвал людей, с которыми следовало связаться во Львове.
– Люди эти абсолютно надежные. Но дельцы, – им палец в рот не клади, откусят. Запомните: последняя цена десятирублевой золотой монеты – семьдесят – восемьдесят рублей. За один американский доллар – рубля три, не больше, иначе даже расходов на дорогу не оправдаете. Канадские доллары не берите. Кстати, вы можете отличить американский от канадского?
– Нет, разумеется.
Борода поднялся к себе и вернулся с большой лупой. Он протянул Юлию Борисовичу одну бумажку.
– Вот взгляните, это знаменитый американский доллар, который имеет хождение во всем мире, даже в самых отдаленных уголках, а это, – он протянул вторую бумажку, – канадский. Разницу заметили?
– Заметил.
– Так запомните хорошенько, иначе вам могут подсунуть канадский вместо американского.
– Скажите, – Юлий Борисович замялся, – что будет, если… Ну, если я попадусь?
– Зачем говорить такие неприятные слова! Если, на худой конец, чекисты проследят, что абсолютно исключается, вам следует избавиться от чемодана, и больше ничего. Без вещественного доказательства ни один суд не может осудить вас. Слава богу, мы живем в цивилизованном обществе, где соблюдаются законы!
Юлий Борисович взял чемодан, попрощался со стариком и уехал домой.
По дороге он размышлял о том, что в чемодане у него десять тысяч рублей, на худой конец, легко можно их присвоить, объявив, как учил сам Борода, что вынужден был избавиться от чемодана. Можно же в оправдание выдумать какую-нибудь правдоподобную версию и выйти сухим из воды.
«Львов побоку. Взять да поехать с деньгами домой и не подвергать себя риску. Не заявит же Борода в милицию о пропаже». Подумав так, Юлий Борисович даже заерзал на жестком сиденье электрички, потом решительно отверг такой вариант, не потому, что боялся мести Бороды и компании, хотя и это приходилось брать в расчет, а из соображений, что при помощи того же Бороды и его приятелей ловкими комбинациями можно сколотить значительно больше денег и тогда подумать более основательно о перспективах. Так решил он и по дороге домой заехал на Киевский вокзал и купил билет до Львова в купированном вагоне.
