Текст книги "За Москвою-рекой. Книга 2"

Автор книги: Варткес Тевекелян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Алексей Федорович спокойно попросил назначить авторитетную комиссию и разобраться во всем на месте. Комиссия, к счастью, поняла суть дела. Все кончилось хорошо, а на душе противно, – осадок остался неприятный. Этак недолго отбить у людей всякую охоту делать что-то новое, непривычное для глаз и ушей начальства.

Вчера вернулись ребята, в доме стало весело. Трофим стал совсем большой. Завтра ему в школу.

По случаю начала учебного года Леонид притащил уйму подарков Трофиму, все солидные, деловые вещи: кожаный портфель, пластмассовый пенал с каким-то абстрактным рисунком, цветные карандаши, школьную авторучку, тетрадь для рисования. А Татке – шелковое платье, белые с красным туфельки. Наша маленькая кокетка любит повертеться перед зеркалом!..

Детские сады хотя и вернулись в город, но откроются дней через пять-шесть, – идет не то ремонт, не то подготовка к приему детей. Так повторяется каждый год. Никому до этого нет дела, а работающим матерям – горе. Малышей-то в эти дни девать некуда. Вот и у нас: Милочка уходит в школу к восьми часам, я бегу на комбинат еще раньше…

5 сентября

…Наконец на комбинат поступил один экспериментальный экземпляр бесчелночного, бесшумного ткацкого станка, сконструированного Власовым. Правда, станок этот работает пока еще неважно, но главное – он перспективный. Я не ткач, мне судить трудно, однако специалисты утверждают в один голос, что это – станок будущего.

Уже одно то, что он избавляет ткачих от страшного грохота, от профессиональных болезней – глухоты и нервного расстройства, – великое дело. Главный плановик Шустрицкий подсчитал, что оснащение нашего комбината такими станками освободит целый зал ткацкого цеха и даст возможность установить дополнительно сто сорок станков.

10 сентября

С некоторых пор у нас на складе готового товара пусто. Каждое утро, по графику, к нам приезжают представители торгующих организаций и забирают выработанный за предыдущий день товар. Наши ткани не залеживаются на прилавках, покупают их охотно. Еще бы не покупать! Они красивы, недороги, отвечают разным вкусам.

На днях я стал свидетелем интересного явления. Наш юрисконсульт, не имеющий, казалось бы, никакого отношения к производству, бегал по красильно-отделочной фабрике, шумел и бушевал, требуя выполнения плана строго по графику и согласно расписанному ассортименту. Наконец он поймал заведующего фабрикой и прочитал ему нотацию:

– Прошу вас не забывать, что сейчас у нас прямые договоры с магазинами тканей и базой Текстильторга на поставку товара не только по количеству, но и по рисункам и расцветкам. По вашей вине торгующие организации буквально разденут нас штрафами, пустят по миру!

– Дайте нам суровье по рисункам и нужные красители, тогда и спрашивайте. А так… – Заведующий фабрикой развел руками.

Юрисконсульт ничего не хотел слушать, он угрожал, что будет жаловаться Власову.

– Можете жаловаться хоть самому господу богу, от этого суровье и красители не появятся. Вы бы лучше подумали, как бы притянуть к ответственности наших безответственных поставщиков, чем без толку шуметь. – Заведующий фабрикой повернулся и ушел.

Конечно, хорошо, когда за план болеют даже юрисконсульты, но толку от этого мало. Над нашими поставщиками, как говорит мастер Степанов, не каплет, – они исходят только из своих собственных интересов и часто ставят нас в безвыходное положение. Вырабатывают то, что им выгоднее. Химики, например, в течение целой декады поставляют нам одни темные красители, потом переходят на выработку светлых. То же самое с прядильщиками. Чтобы выпускать товар строго в ассортименте, нам приходится делать большие запасы сырья и материалов, а это невыгодно со всех точек зрения, в особенности теперь, когда дорога каждая копейка.

Нужно, чтобы поставщики отвечали перед нами так же, как мы отвечаем перед торгующими организациями.

25 сентября

Ну и дела! Власов предложил доктору химических наук Николаю Николаевичу Никитину вернуться на комбинат и возглавить лабораторию, пообещав создать ему все необходимые условия для научно-исследовательской работы. К великому удивлению всех, Николай Николаевич принял предложение Власова и вчера, в понедельник, приступил к исполнению своих обязанностей. Вместе с ним к нам пришли работать еще трое молодых химиков – один кандидат наук, два инженера. Ясно, что возвращение к нам такого знающего человека, как Николай Николаевич, очень важное событие. В современных условиях ни одно большое предприятие не может работать успешно без собственной лаборатории и экспериментальной базы.

Интересно, как будут ладить между собой Леонид и Никитин? Ведь деятельность Леонида тесно соприкасается с работой лаборатории.

Утром я спросил об этом Леонида.

– Думаешь, сработаешься с ним?

Он пожал плечами.

– Отчего нет? Нам с ним не детей крестить, а общее дело делать… Постой, ты думаешь о Наташе?

И я увидел, каким растерянным и смущенным стало его лицо.

Леонид получил разрешение в течение недели являться на работу к двенадцати часам: он должен был в Институте теплотехники консультировать по утрам специалистов, строящих экспериментальный образец парового котла его системы.

Перед этим он встретил, как всегда, Музу в метро и попросил ее прийти в половине седьмого к главному входу парка «Сокольники».

– Пойдемте куда-нибудь, а то я вас не скоро увижу, – сказал он.

Простившись с нею, он, как всегда, встал за углом дома, чтобы проводить ее взглядом, пока она не исчезнет за массивными дверями своего института.

Что это? Он не верил своим глазам: откуда ни возьмись появился Никонов и торопливо стал догонять Музу Васильевну.

Леонид тотчас же пошел следом за ним и услышал, как он, поравнявшись с Музой, сказал:

– Прошу вас, уделите мне несколько минут внимания!..

– Нам не о чем разговаривать, – ответила та не поворачивая головы и скрылась в дверях.

Юлий Борисович постоял некоторое время, глядя на захлопнувшуюся перед его носом дверь, повернулся – и лицом к лицу столкнулся с Леонидом.

– А-а, теперь я понимаю, – злобно проговорил он, – она стала твоей любовницей!

– Объясните мне, почему вы преследуете эту женщину? – сдерживая кипевшее в нем возмущение, спросил Леонид.

– Тебя это не касается!

– Касается. Больше, чем вы думаете…

– Я на нее имею больше прав, чем ты. Понял? – отрезал Юлий Борисович и быстро пошел по направлению к метро.

…В Институте теплотехники Леонида встретили радушно. Руководитель работ, пожимая ему руку, сказал:

– Вы молодчина, Леонид Иванович! Нам остается только уточнить с вами кое-какие детали и приступить к сборке. Не бойтесь, это займет не много времени: дней пять – семь, не больше. Потом встретимся во время испытаний.

Леонида радовало такое отношение, – он знал, что в институтах чужое изобретение далеко не всегда встречают благожелательно. Здесь же люди всячески старались помочь делу и поскорее изготовить котел. Он разъяснял неясные места в чертежах, быстро находил новые, оригинальные решения, но из головы не выходило столкновение с Никоновым. Сомневаться не приходилось: Никонов имеет на Музу какие-то права, иначе он не стал бы так петушиться…

Сославшись на неотложные дела, Леонид уехал из института на комбинат, но и здесь, на своем обычном рабочем месте, не нашел успокоения. Он не мог думать ни о чем другом – только об отношениях между Музой и Никоновым. Он пытался внушить себе, что прошлое Музы его не касается, но это было слабым утешением. Он знал одно: нынешний день будет решающим, он узнает истину, потому что разговор будет откровенным, «без фокусов», как любит говорить Сергей.

Ах, если бы люди были такими же твердыми в действительности, как в своих мечтах! Едва только Леонид увидел Музу, как он, забыв все свои твердые намерения, побежал ей навстречу.

– Господи, как я рада вас видеть! – сказала она, беря его за руку.

– Да?

– Я ведь видела из-за двери, что вы говорили с ним… И я боялась за вас… Он страшный человек…

– Скажите мне, что нужно этому Никонову от вас? – Леонид взял Музу под руку и повел по боковой аллее парка.

– Я отказалась видеться с ним, и, по-моему, в нем заговорило оскорбленное мужское самолюбие…

Молча прошли они всю аллею, свернули в другую. И Леонид решился. Повернувшись к ней, преграждая ей путь, он спросил:

– Вы не рассердитесь, если я скажу вам, что настало время выяснить наши отношения?

– Нет… Зачем же мне сердиться на вас?..

– Я вас люблю. И вы знаете это.

– Да, знаю…

– Будьте моей женой…

Она долго, ласково смотрела на Леонида. Потом взгляд ее стал жестче.

– Это не так просто, как вам кажется.

– Ведь я вам не безразличен?

– Нет.

– В чем же тогда дело?

– Сядем! – предложила она, и, отыскав свободную скамейку в глубине парка, они сели.

– Как же вы делаете такое предложение женщине почти незнакомой? Вы же ничего не знаете обо мне…

– У меня есть глаза и уши. Достаточно того, что я вижу и слышу вас.

– А моя прежняя жизнь?

– Я вас люблю!

– А потом, узнав некоторые подробности моей биографии, вы разочаруетесь, сделаете несчастным и себя и меня. Чтобы мое прошлое не встало когда-нибудь между нами, я хочу, чтобы вы знали обо мне все…

Тихо, почти шепотом, рассказала она о всех своих увлечениях, о замужестве. Рассказывала она сдержанно, внешне спокойно, но не щадила себя, не оправдывала. Это была исповедь женщины, немало повидавшей в жизни, но никогда не любившей.

– До встречи с вами я не верила, что есть на свете настоящая любовь и что я смогу полюбить. Знаете, это же чудо: в дни, когда я не вижу вас, я не нахожу себе места! Я все время о вас думаю, с вами разговариваю… Если бы вы только знали, какое счастье любить!..

– Я-то это хорошо знаю! – пробормотал Леонид, целуя ее руки.

Сентябрь давал себя чувствовать, налетали порывы холодного ветра, кружились желтые листья.

– Холодно! – Муза зябко поежилась, поднялась. – Пойдемте, Леня… – Она впервые назвала его так.

Леонид хотел было накинуть ей на плечи свой пиджак, но она решительно отказалась.

– Может, подниметесь ко мне, выпьете стакан чаю? – спросила она, когда они подошли к ее дому.

– Я только схожу в магазин…

– Не надо, у меня все есть! – Она взяла его за руку и не отпускала до тех пор, пока они не поднялись на второй этаж.

Когда она зажгла свет, Леонид от неожиданности даже вздрогнул, – он никак не мог предположить, что в неказистом деревянном доме может быть такая современная, убранная с большим вкусом, уютная комната. Ничего лишнего, и каждый предмет стоял именно там, где, казалось, и должен был стоять. Занавески и легкие шторы на окнах, на круглом столе скатерть итальянской работы, маленький старинный секретер, а рядом вместительный книжный шкаф. У противоположной стены – низкая тахта, возле нее полированный столик. На столике ваза со свежими цветами. И во всем чувствовалась заботливая женская рука.

– Будем пить чай! – Муза достала из стенного шкафа торт, печенье, графин с вином, бокалы, чашки.

От ее близости, от ощущения огромного счастья Леонид словно опьянел. Он обнял ее, стал целовать глаза, щеки, губы…

…Был второй час ночи, когда он вспомнил, что нужно идти домой.

– Зачем? – спросила она. – Уже очень поздно. Оставайся, утром вместе поедем на работу.

– Не могу, дома будут волноваться! – И он нежно поцеловал ее на прощанье.

Дома не спала одна Милочка, – ждала его. Услышав стук калитки, она быстро открыла входную дверь, а когда Леонид вошел в комнату, со слезами на глазах уткнулась ему в плечо.

– Наконец-то ты пришел! Я так волновалась… Еще немного, и разбудила бы Сергея, позвонили бы в милицию! – Милочка отстранилась, в упор посмотрела на него. – Нет, слава богу, не пьяный… Где же ты был?

– Женился, – односложно ответил Леонид.

– Что?

– Женился! Ну что ты удивляешься, бесценная моя сестричка? Что в этом необыкновенного? Твой брат такой же человек, как все, с той только разницей, что, в отличие от большинства, я счастлив. Так счастлив, что ты не можешь себе представить.

Из-за занавески показались колеса, потом сам Иван Васильевич. Он, по-видимому, еще не спал.

– Что тут происходит? Почему ты так поздно, Леонид?

– Папа, он женился, – сказала Милочка.

– Ну что ж, в добрый час! Рано или поздно все люди совершают этот рискованный шаг. Но все-таки, сынок, тебе следовало бы показать свою невесту нам – мне, Милочке, Сергею. И получить наше благословение…

– Ты же знаешь, папа, что секретов от вас у меня нет. Покажу непременно. Уверен, что вы все одобрите мой вкус. Милочка, я завтра же приглашу ее к нам!

– Ой, только не завтра!.. Я хочу все подготовить как надо, а завтра я работаю. Лучше послезавтра, – сказала Милочка.

– Договорились, послезавтра так послезавтра. Я парень покладистый, на все согласен! Другой бы возражал, а я вот нет, прямо ангел во плоти.

– Расхвастался, – подал голос Иван Васильевич. – И такой и сякой. Где твоя скромность?

– На самом деле, жених, чем дурака валять, рассказал бы хоть, кто она, какая. Красивая? – В Милочке заговорила женщина.

– Сказать красивая – мало. Она необыкновенная, во всем мире такой другой не найдешь. Ты, конечно, не в счет… У нее благородная поступь, осанка, достойная принцессы крови, руки что крылья, волосы как у Василисы Прекрасной, а глаза! Ну что за глаза, в них утонуть можно. Они не голубые, как море, нет, а скорее зеленоватые, волшебные. Короче, таких глаз нет ни у кого и быть не может. Все ясно или у тебя есть еще вопросы?

– Ну конечно, разве из тебя вытянешь хоть слово правды!

– Клянусь копытом моего белого осла – все, что я говорил, истинная правда.

– Ты что, успел расписаться с нею?

– Какая банальность!.. Клочок бумаги со штампом и печатью будет непременно, а пока налицо взаимная и беззаветная любовь!

– Спустись с облаков на грешную землю и проделай все так, как полагается, – сказал Иван Васильевич. – Кстати, где вы думаете жить?

– Это да, это вопрос. Власов обещает квартиру на будущий год. Не знаю, как быть. Ждать целый год боюсь, – уволокут ее из-под самого моего носа!

– Никуда она не денется! Если любит, подождет. Даже хорошо, – пройдете испытание временем, – спокойно сказал Иван Васильевич.

– Ждать год – это очень долго, – сказала Милочка. – Приводи ее сюда. Пока живите здесь, – в тесноте, да не в обиде, – а когда получишь квартиру – переедете.

– Вот сестра у меня чудо! Добрая, настоящая. – Леонид обнял Милочку. – Но она не согласится переехать сюда, к тому же у нее есть комната, здесь, в Сокольниках, недалеко от нас.

– Что ж, переходи к ней ты!

– Это вовсе исключается. По моим старомодным понятиям, мужчина должен построить дом для своей семьи. Ничего, подождем год, а через двенадцать месяцев станем жить-поживать в своей квартире. Заберем с собой туда и отца.

– За отца не беспокойся, мне и здесь хорошо. От Трофима и Татки я уходить не собираюсь. – Иван Васильевич развернул коляску.

– Ладно, папа, не будем сейчас спорить. Мы еще вернемся к этому разговору. А теперь спать, спать, завтра рано на работу! А Сергей так и не проснулся, несмотря на нашу бурную полемику!..

Утром, в вагоне метро, Леонид сказал Музе:

– Вчера я сообщил своим, что женился.

– С ума сошел!..

– Ничего подобного! Никогда не был в более трезвом уме и твердой памяти! – ответил он и передал приглашение сестры на завтра.

– Мне как-то неловко явиться к вам…

– Почему это?

Она промолчала.

– Глупости! – сказал Леонид. – Я сегодня же пойду в загс, и когда подойдет наша очередь, мы распишемся.

– К чему такая спешка?

– Пусть все будет всерьез, как у людей, – был ответ.

Казалось, все идет хорошо, но дня через три приключилось с Леонидом такое, что заставило его задуматься о многом.

Леонид задержался на комбинате и собрался домой в одиннадцатом часу. В переулке, в ста шагах от станции метро, перед ним возникли двое верзил и преградили дорогу.

– Ты, что ли, будешь Леонидом Косаревым? – спросил один из них, ростом чуть меньше другого.

– Я. – Леонид насторожился и встал спиной к высокому забору, чтобы легче было защищаться. Он знал, что беспричинные драки в Сокольниках не редкость.

– Да ты не бойся, мы тебя не тронем, ты ведь нашенский, сокольнический, к тому же сын инвалида, инженера Ивана Васильевича, – сказал второй. Леонид заметил, что лицо у этого парня было самое обыкновенное, из-под кепки с коротким козырьком торчит чуб, а руки огромные.

– Что же нужно вам от меня?

– Вот что, друг, ты поменьше задавай вопросов и больше слушай, что говорят тебе бывалые люди, понял?

– Понял. – Леонид лихорадочно обдумывал положение. Если они не собираются его трогать, почему же тогда остановили?..

– То-то, люблю толковых людей. Мы тебе зла не желаем, потому и лясы точим, а ты слушай и вникай, о чем речь. Короче, за тобой охота, будь осторожен, иначе разукрасят всю физию.

– Охота!.. Почему?

– Фу-ты, опять вопросы, – рассердился первый. – До чего же любят болтать эти интеллигенты. Сказано – слушай, так ты помалкивай да слушай. Ты кому-то здорово насолил, иначе он не стал бы швырять монеты. Ты парень свой, потому можно говорить прямо. Тот фраер заплатил нам, чтобы мы основательно поколотили тебя, с таким расчетом, чтобы ты повалялся в постели недели две, а еще лучше – попал в больницу. Уж очень обозлился он на тебя. Говорит: «Выбейте ему почки или печень, чтобы он знал, почем фунт лиха». Деньги мы у него, конечно, взяли и, можно сказать, половину пропили, но дело не в этом. Если он узнает, что мы тебя не тронули, сговорится с другой компанией, а те поддадут тебе так, что ты отца с матерью забудешь, понял? Наш тебе совет: поваляйся малость в постели, потом, прежде чем выходить на улицу, нарисуй под глазами фонари. Иначе мы выйдем из доверия, а ты все равно пострадаешь.

– У меня к вам просьба, – обратился к ним Леонид.

– Валяй, – ответили оба одновременно.

– Можете ли вы сказать мне, кто он такой?

– Вот чудак, он думает, что имеет дело с посланником великой державы, который, прежде чем начать разговор, представляется. Я, мол, такой-сякой. В нашем деле так не бывает. Сделал дело – получай монету, остальное тебя не касается, – ответил низенький.

– Опишите хоть его внешность, – не отставал Леонид.

– Витька, как, можно? – спросил первый у высокого.

– Отчего же, валяй, пусть парень знает, с кем имеет дело. Пригодится на будущее.

– Он выше среднего роста, худощав, – начал описывать первый, – глаза серые, а волосы еще на месте, они не то что очень темные, нет, одним словом, середина на половину, не брюнет и не блондин. Одевается шикарно и носит мягкую шляпу. Видать, валютчик.

– Валютчик?

– Ну да, деньгами швыряет, – значит, промышляет валютой. Он спрашивает моего кореша Витьку, сколько мы возьмем за такое дельце? Витька не моргнув глазом отвечает: триста целковых. И что ты думаешь, тот фраер, не говоря ни слова, достает бумажник и отсчитывает монету.

– Спасибо, ребята, вы не шантрапа, как думает о вас тот франт. Я догадываюсь, кто дал вам такое поручение, хотя и не знаю, валютчик он на самом деле или нет. Впрочем, от него всего можно ожидать.

– Если не валютчик, то крупный спекулянт, торгует левым товаром. Мы-то с Витькой разбираемся в людях.

– Черт с ним, это не так уж важно, потом разберемся. Чтобы вас не подводить, обещаю два дня завязывать щеку, на большее не согласен.

– Мало, – сказал тот, кого звали Витей. – Посиди несколько дней дома. Бюллетень, что ли, не дадут, если захочешь?

– Вопрос не в бюллетене, у меня срочные дела на комбинате.

– Ну ладно, валяй, завяжи щеку как следует. Бывай здоров, да ходи с оглядкой, – великодушно согласился первый и протянул руку.

– Только не вздумай связаться с легавыми. Это к хорошему не приведет, – посоветовал Витя и тоже потряс руку Леониду.

Верзилы повернулись и ушли, а Леонид медленно поплелся домой. Разумеется, Леонид знал, что Никонов способен на всякую подлость, но такого он не допускал. Неужели оставить его, подлеца, без наказания? Но как накажешь? Поделиться с Сергеем, рассказать ему все? Ответ Сергея известен заранее: он непременно посоветует обратиться в органы милиции, а это нельзя. И не только из-за Витьки и второго верзилы. Нет. Милиция, разматывая клубок, обязательно дойдет до Музы Васильевны, ведь она первопричина всего. Не будь ее, Никонову и в голову не пришло бы мстить ему. За что? А какой еще выход? Поймать Никонова и поколотить его как следует, чтобы он вспомнил отца и мать, как говорил верзила. «Правильно, и получить пятнадцать суток за мелкое хулиганство», – сам себе сказал Леонид.

Оставалось терпеть и ждать, тем более что по словам Сергея выходило, что Никоновым интересуются органы.

Сегодняшний случай заставил Леонида многое передумать, проникнуться особым уважением к тем предельно честным и благородным людям, с которыми он работал и жил. И хватит бравировать своей свободой, широтой мысли. Нужно дело делать и отвечать за него сполна.

Во время обеденного перерыва Леонид зашел в партком к Сергею и без всяких предисловий спросил:

– Скажи, Сергей, меня примут в партию?

Усталое лицо Сергея озарилось улыбкой.

– Кого же принимать в партию, если не таких, как ты? Конечно, примут!

– Ты это… без шуток?

– Честное пионерское!

– Тогда дай мне анкету. И научи, что я должен сделать, чтобы все было поскорее.

– Почему поскорее?

– Так. Хочу шагать по стопам отца… Идти с тобой, с Власовым. Хочу, чтобы все было как у людей, – всерьез! – ответил Леонид.