Текст книги "Наследство для безумцев (СИ)"
Автор книги: Валерия Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Итак, для блага твоего и твоей сестры лучше за простолюдина не выходить.
Голос Кайла был спокоен, да и сам он не производил впечатления человека, раздосадованного провалом своей затеи. Джамина не смогла сдержать облегчённого вздоха, пусть и постаралась сделать его не слишком нарочитым.
– Именно так. Я уж не говорю о том, что случится, если выяснится… профессия моего мужа.
– А ты расскажи, зачем молчать. И что же случится?
– В тюрьму меня посадят, как осквернительницу чести рода. А тебя, к слову, казнят на площади перед дворцом Наместника через четвертование. Не скажу, что я так уж сильно озабочена твоей судьбой, но в тюрьме Падашера, говорят, плохо кормят, да и общество там для девушки из приличной семьи весьма неподходящее.
В глазах Скорпиона снова вспыхнули весёлые огоньки:
– Знаешь, обычно слухи лгут. Но не в этот раз. Чистейшая правда – в тюрьме тебе не место. И кормят там действительно паршиво. Но есть способ этого избежать.
– Неужели? Не поделишься?
Кайл лениво усмехнулся:
– Поделюсь, почему же нет? Мы можем рассказать людям красивую сказку. Сказки людям обычно нравятся, если они действительно хороши, недаром сказители на них так зарабатывают. Ну, скажем, когда-то давно, ещё когда Советник Амбиогл был молодым дворянином, вышвырнутым из дома презренным старшим братом… я ведь правильно излагаю, именно «презренным»?
– Продолжай, – почти против воли улыбнулась Джамина. – Пока у тебя выходит неплохо.
– Вот именно в ту пору бедолага Амбиогл познакомился с небогатым, но несомненно благороднорожденным человеком, оказавшим будущему Советнику неоценимую услугу. Какую-нибудь, позже придумаем, что же там за услуга такая была, что даже вознесясь до небес, Амбиогл её не забыл. Хотел отплатить по-царски, но друг его оказался человеком скромным, сидел себе в глухой провинции, был всем доволен, в падашерские интриги и дрязги ввязываться не желал. И тогда Амбиогл написал ему, что в благодарность за ту самую услугу жаждет с ним породниться – дескать, у него есть дочь, а у благодетеля подрастает сын, в отличие от отца, мечтающий о карьере в большом городе, так почему бы и нет? Переписку подделать не проблема, в Гадюшнике специалисты есть.
– Я сама… – Джамина осеклась было, но затем взяла себя в руки и твёрдо закончила: – Если мы договоримся, то я справлюсь сама. Почерк отца я прекрасно умею воспроизводить, различий никто не заметит.
На лице Скорпиона внезапно расцвела обворожительная улыбка:
– В самом деле? Благороднорожденная госпожа, я и не подозревал наличия у вас стольких достоинств! Конечно же, если возможно обойтись своими силами, то посторонних в это… семейное дело втягивать не следует. Если не секрет: Советнику Амбиоглу об этих талантах старшей дочери было известно?
– Было! И во имя Хольтара, хватит перебрасываться шпильками! Дай мне всё обдумать
Кайл с нагловато-ласковым выражением лица развёл руками, показывая, что не собирается мешать будущей невесте. А Джамина внезапно осознала, что всерьёз восприняла предложение бандита и даже размышляет, как осуществить его с наименьшими потерями для имущества семьи и репутации. А почему, собственно говоря, нет? Это куда лучше, чем ловить объедки со стола Куддара!
Так, нужно прекратить пороть горячку и взяться за дело с холодной головой. На первых порах совершенно точно следует сделать вид, будто во всём покорилась Кайлу Скорпиону. В конце концов, она связана и находится в полной его власти! А вот когда он развяжет её, а ещё лучше – ей доверится…
Да, лучше подождать сладкого момента свободы, прежде чем начать действовать. Когда у Джамины будут развязаны руки – во всех смыслах этого слова! – вот тогда возможны… варианты. Вплоть до выдачи тела Скорпиона… и его пособников, если придётся… городской страже. Вместе с душераздирающей историей о мести убийцы роду Хафесты. Если же удастся связать бандита с Куддаром – тогда можно броситься в ноги Правителю Падашера с очередной байкой. Ну не одной же Далре их сочинять!
Вдоволь насладившись этой мечтой и вернувшись в суровую реальность, Джамина вновь заговорила:
– Роль отпрыска этого небогатого, но несомненно благороднорожденного господина ты, надо думать, оставил за собой?
Кайл, начавший было беспокоиться – уж больно блаженная улыбка блуждала по губам девушки – встрепенулся и кивнул:
– Несомненно. Ты надеялась на что-то иное?
– Надеялась? – Джамина выгнула бровь. – Я просто уточняю детали. Ну, если ты желаешь стать моим мужем, то помимо расписки Амбиогла тебе понадобится либо живой и достаточно здоровый отец-дворянин, плюс, двое благороднорожденных свидетелей его (а заодно и твоего) происхождения, либо гербовая бумага, подтверждающая твои права на титул и заверенная по всей форме. Сможешь что-нибудь подобное достать?
– Запросто, – заметив удивление собеседницы, Кайл весело подмигнул. – Сидел я однажды в таверне, выпивал и думал: «А неплохо бы тебе, Скорпион, заиметь благороднорожденного папашу!». Сказано – сделано. Был такой себе Сагеил, сын Увлара, может, слыхала?
Джамина нахмурилась, роясь в памяти:
– Не припоминаю, извини.
– Да я и не надеялся… Это мелкопоместный дворянин из земель под Фаралуном. Ничего такого, о чём можно поэму сложить или хотя бы в налоговой ведомости провинции упомянуть. Пьяница горький, долгов больше, чем шелков, поместье перезакладывал раза три, но человек в целом неплохой. Жену сильно любил, пока жива была – ещё держался как-то, а когда она ушла к Умбарту, запил по-чёрному, хозяйство запустил, на упрёки родственников посылал их в дальние края и тому подобное. Полтора года назад последовал за женой в царство мёртвых. Несчастный случай – с лошади свалился. Нечего в седло лезть, когда ноги на земле толком не держат… – Кайл невозмутимо поигрывал бокалом. Тёмно-красное вино колыхалось, будто свеженацеженная венозная кровь.
– Поучительная история, – Джамина почувствовала, как по спине бегут мурашки. Держаться становилось всё сложнее. – И какое отношение к этому Сагеилу имеешь ты?
– Самое прямое, – прозвучало двусмысленно, и бандит эту двусмысленность и не собирался ретушировать, скорее, подчёркивал и позой, и ленивыми жестами, и голосом. – За пару недель до смерти помянутый Сагеил составил бумагу, заверенную в присутствии всех положенных свидетелей, в том числе родного брата усопшего – впрочем, тогда он усопшим ещё не был, даже не собирался… В общем, составил бумагу. В ней он признал, что некий Кайл, сын вдовы моряка, является на самом деле его единственным сыном, зачатым по молодости и дурости – ну, в бумаге не так сказано, само собой, там всё возвышенно и благородно, как полагается. Наследства помянутому Кайлу не положено, зато можно прибавлять к своему имени родовое, и титул переходит к нему, а у младшенького братца остаётся имущество и какой-то там титул по его, младшенького, матушке. Всё по закону.
– А почему ты отказался от имущества? – приподняла бровь Джамина. Её колотило – впервые в жизни она сталкивалась с таким неприкрытым цинизмом, с таким ледяным пренебрежением к чужим жизням, с таким… откровенным злом. О, Хольтар, неужели ей и впрямь предстоит сотрудничать с этим человеком? Да человек ли он – может, демон из свиты Эсамель Изменчивой?
В любом случае, следовало отвлечься на что угодно – пусть даже на имущественные вопросы, связанные с незнакомым ей человеком.
Кайл пожал плечами:
– Ну, во-первых, там были одни долги. Во-вторых, надо же мне было чем-то заманить младшенького! Удивительно, как много для некоторых значит старая полусгнившая усадьба. Родовое гнездо, ни больше, ни меньше… Слушай, прекрати трястись! Или тебе снова как-нибудь помочь прийти в себя?
– Нет уж, спасибо, – поспешно ответила Джамина. Способы приведения в себя у бандита были уж больно… бандитскими. Но, кажется, её слова привели к противоположному эффекту: Скорпион залпом допил вино и подошёл к пленнице. Та закусила губу, попыталась отодвинуться, но верёвки больно впились в тело и не пускали.
– Тебе так неприятны мои прикосновения? – мягко осведомился Кайл.
– Вообще-то… да. Я не привыкла к тому, что меня касаются мужские руки. Вдобавок, я уже в полном порядке, не надо меня… утешать.
– Утешать… – тон, которым бандит произнёс это слово, заставил Джамину вскинуть голову: Кайл говорил так, словно смаковал вино… или некую шутку, понятную ему одному. – Ну что ты. Утешать я тебя точно не собираюсь.
И не успела Джамина облегчённо выдохнуть, как её мучитель добавил:
– То, что я сделаю с тобой, называется совершенно иначе.
Слова замерли у девушки на губах. Тех самых губах, которые теперь легонько обводил указательный палец правой руки Кайла.
– Жаль, что мои прикосновения тебе не нравятся. Хотя, признаюсь, в чём-то ты права: пощёчина – не лучшее начало для близкого знакомства. Наверное, нужно попросить за неё прощения.
«Но ты не попросишь».
Почему-то Джамина была уверена: извинений от Кайла Скорпиона она не дождётся. А вот чего иного…
– Да, мне определённо жаль. Но есть и хорошие новости: я знаю много способов удовлетворить женщину. Может, какой-то из них тебе подойдёт. Времени навалом, попробуем всякое.
– За… зачем?!
– А затем, радость моя, что я тебе не верю. Ты умница, умнее многих мужчин, а значит, идея подставить меня наверняка вертится в твоей красивой головке. Я прав? Ну конечно, прав. Учись не бледнеть и не дёргаться, когда твои планы раскрывают, в жизни пригодится. Я знаю, что ты умеешь драться до конца, и не хочу в решающий момент остаться без денег и со стражей на хвосте. А вот когда ты станешь моей… Будь ты хоть сто раз дочерью Амбиогла, любой аристократ потребует провести предсвадебное освидетельствование. Конечно, можно заплатить женщинам, которые это сделают: заплатить раз, другой, третий… а потом убить, чтобы не проболтались. Можно даже замазать деньгами рот супругу – но надолго ли? В общем, не проще ли будет остаться со мной?
От накатившей паники девушка окончательно потеряла голову.
– Не трогай меня! Я… не хочу, не хочу, слышишь, ты, я не хочу!
Словно не услышав её, Кайл спокойно, размеренно продолжал:
– К слову об освидетельствовании… Не то, чтобы для меня это имело хоть какое-то значение, но всё же скажи: ты девственна?
– Да как ты смеешь?!
– Так девственна или нет? – Кайл не повысил голоса, но в комнате ощутимо повеял ледяной ветерок.
– Да! Чтоб тебя уволокли в преисподнюю псы Умбарта! Отпусти меня!
С коротким вздохом Скорпион протянул руку и начал гладить Джамину по голове, словно маленького ребёнка.
– Не отпущу.
Странно, но именно этот жест – такой невинный, даже целомудренный, лишённый какой бы то ни было похоти, – окончательно сломал сопротивление девушки. Она обмякла, хватая ртом воздух; по щекам её вновь покатились слёзы. Кайл решительно подавил в себе зародившееся было чувство жалости, удивительное даже для него самого. Во-первых, откуда ему знать, что именно сейчас девчонка не лжёт? Она уже показала себя неплохой актрисой. А во-вторых…
Во-вторых, вряд ли юная аристократка сдалась окончательно. Это лишь временное поражение, и если пожалеть её, отпустив сейчас, то в будущем можно ждать тех ещё неприятностей. Женщины – существа мстительные. Девчонка ничего не забудет и ничего не простит. Особенно жалости к себе от простолюдина.
Да и вообще: если влезаешь в игры подобного рода, будь готова к последствиям. Мир, где люди убивают друг друга, жесток, и никто не станет прощать тебя лишь за то, что ты молода и хороша собой. Чем раньше его будущая супруга это уяснит – тем лучше.
Продолжая медленно, успокаивающе гладить девушку, Кайл вновь заговорил:
– Что ж, раз ты девственна, то я буду осторожен, – почувствовав, как сжалась Джамина под его рукой, он снова вздохнул: – Послушай, это всё равно случится. Здесь и сейчас. Но вот как это произойдёт – выбирать тебе. Мы заключаем необычную сделку, и я хочу необычных гарантий, но сделка от этого никуда не денется. Между нами контракт – и больше ничего. Попробуй посмотреть на ситуацию именно так.
– Я… пытаюсь. Мне страшно, – девушка осеклась, но слова уже вылетели из её уст. Сейчас Джамина как никогда напоминала обиженного ребёнка. Скорпион мрачно напомнил себе обо всех проделках «малютки». Страшно ей, ну да! Лжёт, как дышит. Ей нельзя доверять ни в чём. Но… можно пойти на небольшие уступки.
– Мне не хочется… причинять тебе боль. Не обольщайся: если надумаешь сопротивляться, то я не стану колебаться ни одного удара сердца. Но повторяю – я так не хочу. И потому сделаю тебе предложение. Если сейчас всё пройдёт… благополучно и по доброй воле, то получишь подарок.
– Ты покупаешь меня? – Джамина не верила собственным ушам. – Но что ты можешь мне дать? Это смешно!
– Значит, посмеёшься, – Кайл сжал обеими ладонями голову девушки и взглянул в испуганно-мятежные глаза. – Я убийца, так что я могу тебе подарить? Только смерть твоего врага. Хочешь, я убью для тебя Куддара? Бесплатно. Так, как ты пожелаешь – медленно, мучительно, растягивая агонию на часы или мгновенно, так, чтобы он вдохнул и уже не выдохнул… Ну? Хочешь такой подарок? Я стану твоим мужем, а до свадьбы буду твоим любовником, это уже решено, и тебе никуда не деться. Но я готов заплатить. Ты примешь такой выкуп за свою девственность?
– Ты серьёзен? – во взгляде девушки мешались недоверие и надежда. Кайл мрачно усмехнулся:
– Разумеется. Одним трупом больше, одним меньше… Зачем бы мне лгать?
Джамина могла бы назвать сразу несколько поводов для лжи, но слишком устала от этой ночи, тянущейся, казалось, бесконечно, от борьбы с этим человеком, от собственного страха… Пусть же всё идёт, как идёт. Она проиграла, это очевидно, так стоит ли зря тратить последние силы? Можно ведь… можно выйти за него, даже родить ему ребёнка, а там никто не подумает спрашивать у вдовы, девственна ли она!
А если этот мерзавец убьёт Куддара, то Джамина тем более не станет плакать! Пусть же пауки пожрут друг друга, а она постоит над схваткой. Да, это самое разумное.
– Хорошо. Ты прав. Такая цена и впрямь… приемлема. Развяжи меня – и я сделаю всё, что ты скажешь. Только… – Джамина запнулась. – Я, конечно, слыхала, как это делается, но сама…
– Расслабься, – Кайл неуловимым движением выхватил нож, и не успела девушка испугаться, как верёвки уже упали с её запястий. – Ночи сейчас длинные, времени на… учёбу хватит. Выпьешь со мной?
Джамина послушно кивнула. Теперь, когда решение было принято, на душе стало легче. Да, сейчас придётся быть послушной, вытерпеть прикосновения грязного бандита, исполнить любые его прихоти – но время для мести обязательно настанет. Отец говорил, что его любимой дочери никогда не хватало терпения – что ж, самое время научиться с милой улыбкой терпеть превратности судьбы. И ждать, да, ждать удобного момента.
Она дождётся. Никто не посмеет безнаказанно оскорблять дочь Амбиогла!
«Отец, всё это – ради тебя. Ради нашего дома, его безопасности. Пускай ты мёртв, но я сберегу твоё наследство!»
Кайл тем временем разливал вино по бокалам. Затем, скептически поглядев на пленницу, покачал головой:
– Нет, в руки я тебе ничего не дам. Они затекли. Давай-ка я их разомну. А чтоб выпивка зря не пропадала, сыграем в одну игру: девушка будет пить из губ мужчины. Знаешь такой способ?
– Нет… – по спине девушки прошла волна озноба, сменившаяся жаром. Щёки её покраснели, а глаза широко распахнулись.
Джамина знала, что сейчас ей следует смущаться. Но ведь она уже согласилась исполнить любую фантазию этого мужчины! И если вдруг удастся сделать так, чтобы не было больно или противно…
Пока противно не было. Было любопытно.
– Аристократка, – притворно вздохнул Кайл. – И чему вас только учат? Впрочем, не отвечай, сам знаю: жить в рамках правил. Оч-чень строгих. Ну не гляди ты так! Ещё один невинный, беспомощный взгляд – и я размякну. Упаду тебе в ноги, резко поглупею, стану молить о пощаде… О любви чего-нибудь сочиню.
Внезапно Джамине стало смешно. Вот ведь история – сейчас её лишит девственности, а с нею и надежд на сколько-нибудь приличное замужество человек из отребья, с которым и на одной-то улице зазорно находиться… Но хочется не плакать, а смеяться, и ничего с этим не поделаешь!
Наверное, на путь порока становятся именно так.
– Врёшь ты всё, – фыркнула она прямо в лицо Кайлу.
Скорпион на миг прекратил массировать изящные руки.
– Насчёт вина – чистая правда. Что ж, давай попробуем…
* * *
Такого наплыва посетителей «Трещина» не помнила давно. Наверное, с предыдущего визита Далры в Падашер. Добропорядочные обыватели смешались с портовыми грузчиками и загулявшими матросами, в толпе мелькали лохмотья обитателей Гадюшника и сшитые по последней моде наряды аристократов. Все желающие не поместились в общий зал, и у специально нанятых на эту ночь вышибал к утру наверняка должны были заболеть кулаки – слишком многие не смогли принять того, что их не впустят.
Слуги сбились с ног, подавая выпивку и съестное. В углу скучали разряженные в пух и прах шлюхи – их время наступит позже, когда сказительница уйдёт на перерыв.
Далра появилась, как обычно, через час после заката. Старый ритуал, сложившийся ещё в первый её приезд. Толпа встретила её рёвом и свистом, но тут же послушно затихла, стоило женщине приложить палец к губам, призывая к тишине.
– Рассказывают, что один купец обожал свою красавицу-жену…
Часы летели, одна история сменяла другую. Купец благополучно убедился в верности жены, а жестокий правитель, пытавшийся разлучить влюблённых, как и полагается, был посрамлён. Далее последовала леденящая кровь байка о разбойнике, повстречавшем призрак когда-то убитой им девушки, а затем – длинная волшебная сказка, где друзья-герои сражались с демонами, решившими погубить их город. Гостиница то взрывалась раскатами многоголосого хохота, то на глазах у особо впечатлительных посетителей появлялись слёзы, а то вдруг как-то само собой вспоминалось, что на дворе – глухая ночь, и у тех, кто бродит по ночным пустырям, острые зубы… Лишь когда первые лучи Хольтара, Дарителя жизни, позолотили тёмное небо, сказительница с утомлённой улыбкой попросила у слушателей пощады. Люди словно очнулись от волшебного сна: зашумели, задвигались, заговорили все разом… Вместительная миска в очередной раз пошла по кругу и вернулась, заполненная монетами до краёв. Напоследок побаловав публику фривольной побасенкой о дворнике и трёх красавицах, Далра устало потёрла глаза и откинулась на спинку высокого стула. Что ж, ночь удалась. И заработать тоже получилось немало.
Глядя, как толпа постепенно и неохотно редеет, женщина мягко улыбалась. Люди всегда одинаковы – когда им даёшь что-либо редко и неохотно, то в их глазах полученное приобретает необычайную ценность. Даже если это сказки, которые каждый может выдумать и сам.
Необычная возня у входа привлекла её внимание. Кто-то упрямо пытался выгрести против течения – что было нелегко, но смельчак упорно протискивался через толпу по направлению к нескольким бочкам, заменявшим сказительнице сцену. Спустя миг глаза Далры блеснули узнаванием, и она махнула рукой, подзывая старого знакомца. Вышибалы, пытавшиеся уговорить странного посетителя убраться подобру-поздорову, прекратили свой тяжкий (и тщетный) труд, а парень радостно утроил усилия и вскорости уже восторженными возгласами приветствовал сказительницу.
Был он высок, но не широкоплеч, а, скорее, долговяз. Вытянутое лицо с уныло висящим носом могло бы принадлежать человеку, совершенно разочаровавшемуся в жизни, если бы не блестящие ироническим весельем глаза (правый при этом подозрительно припух). Большой рот с тонкими губами раздвинулся почти в лягушачьей улыбке, и парень, подобравшись поближе, радостно склонился в поклоне, подметая пол пером с видавшей виды шляпы:
– Приветствую мою самую удачливую из заклятых соперниц!
– И тебе не чихать, Тинни. Как жизнь? Давненько я тебя не видала.
Парень закатил глаза:
– А могла бы и вовсе не увидать! Нет, ты представляешь? Стоило немного подзадержаться – и всё, меня не пускают в дверь! Я им талдычу, что ты была бы счастлива перекинуться со мной парой слов, но эти костоломы, похоже, совсем оглохли и перестали разбирать человеческую речь!
Далра искренне расхохоталась:
– Тинни, ты неисправим!
– А это потому, что меня нужно не исправлять, а любить! – гордо подбоченился парень. Далра покачала головой:
– Да уж, любить тебя заповедовали людям боги! К слову: а где это ты подзадержался?
На самом деле, ответ был известен женщине заранее: только одна страсть могла заставить Тиннимана по прозвищу Юбочник пропустить то, что касалось напрямую его профессии, и страстью этой были женщины – все и сразу.
– Ну как тебе сказать… – парень сделал вид, что смутился. – Мы тут с одной девушкой – дочкой пекаря – обсуждали азы игры на лютне, и так увлеклись…
– Прекрасно понимаю. Ещё бы – ужасно увлекательная тема, – серьёзно кивнула Далра, и собеседники дружно рассмеялись.
Лютнистом Тинниман и впрямь был талантливым. Если б не его неисправимый характер, побуждавший регулярно нарушать покой чужих жён (и столь же регулярно огребать от возмущённых его визитами мужей), слава великого музыканта давным-давно гремела бы по всему Падашеру, если не по всей стране. А так он вынужден был скрываться в Гадюшнике, да и там его порой настигали громилы, нанятые оскорблёнными в лучших чувствах горожанами, а иногда – горожанками, не стерпевшими очередной измены. Говоря по правде, он подкатывал и к Далре, прекрасно зная о её связи с Аштаркамом, но тут уже сама сказительница пожалела дурака и дала ему от ворот поворот. Обижаться Тинни не стал – женщин на свете было ещё много, самых разных женщин, и почти в каждой имелась своя изюминка, делавшая её лучшей на свете. А дружеские отношения позволили лютнисту принять участие в парочке похождений Далры и обогатить свой репертуар поистине замечательными балладами.
– В любом случае, я здесь и бесконечно рад тебя видеть, дорогая, – отсмеявшись, сообщил Тинни. – Ты всё хорошеешь и хорошеешь. Это дар богов, или ты сама отыскала в своих странствиях источник вечной молодости?
– Я тоже рада, – отозвалась Далра, как обычно, пропуская мимо ушей комплименты Тинни-Юбочника – ясно же, что тренируется человек, и ничего больше! – Сейчас я закажу чего-нибудь взбадривающего и пройдём ко мне, расскажешь о последних сплетнях. А вздумаешь распускать руки – сломаю лютню и нос.
Профессия всегда вынуждала лютниста быть в курсе последних слухов, а дружба не позволяла утаивать важные новости от прямой конкурентки. Особенно с учётом того, что надолго Далра в Падашере не задерживалась, так что никаких особенных потерь Тинни не нёс. Наоборот, мог сам получить какую-нибудь иноземную побасенку, из которой впоследствии выходила неплохая любовная история.
– Только не нос! Как я буду петь гундосым? – в притворном ужасе возопил лютнист, а затем добавил уже серьёзней: – Выпивка – это всегда хорошо, но, может, сначала отдохнёшь немного? Ты уже зелёная, хоть тебе и этот цвет к лицу. Давай я заскочу после полудня, тогда и побеседуем всласть.
Сказительница вздохнула:
– Боюсь, не выйдет. Сам знаешь: дальше я на пару ночей перебираюсь в «Пьяный череп», а это значит, что до заката мне нужно быть в Гадюшнике. Аштаркаму не нравится, когда я хожу там по темноте.
– Ха! Кому бы понравилось? Он совершенно прав, дорогая!
– И ты туда же… – на самом деле Далра спорила исключительно по привычке, и они оба это знали, хоть старательно притворялись, будто ведут серьёзную беседу. – Словом, он обещал прислать людей, чтобы меня проводили, а учитывая его нелюбовь к моим ночным прогулкам, ждать их надо как раз к полудню.
– Это чтоб на тебя успеть засветло полюбоваться, – подмигнул Тинни-Юбочник, и вдруг насторожился: – Постой-ка… Когда это он умудрился тебе что-то наобещать? Он что, был здесь? Он выходил из Гадюшника?
Сказительница поморщилась:
– Не ори ты на всю гостиницу! Был, не был, выходил, на печи сидел… Ты уже успел выяснить, где моя комната? Вот и славно, ступай туда, я Бинну закажу чего-нибудь и догоню.
Лютнист повиновался, бормоча под нос что-то восхищённое насчёт любви, наполняющей сердца людей несказанной отвагой. Сомнений не было: к следующему утру, если не к сегодняшнему вечеру, эти строчки превратятся в премилую любовную балладу. Оставалось лишь проследить, чтобы там не упоминались подлинные имена.
Именно об этом Далра и заговорила, едва вошла в комнату. Тинни, разумеется, возмутился и заверил, что ничего подобного делать и не предполагал, но его клятвы женщина привычно пропустила мимо ушей. Наконец лютнист сменил преувеличенно-невинный взгляд на нормальный и пообещал, что никто ничего не заподозрит. Пообещал, надо заметить, с явным сожалением. Далра его понимала: имена везде и всегда играли важную роль для популярности стихотворений. Но точно так же она понимала, что лично ей неприятности совершенно не нужны – а городская стража могла сколько угодно закрывать глаза на её связь с Аштаркамом, но не тогда, когда об их встречах распевают во всё горло падашерские менестрели.
Тинниман это тоже понимал, так что, когда первый запал прошёл, даже слегка смутился, а потому в качестве извинений выложил куда больше сплетен, чем намеревался сначала. Выслушав ворох новостей вперемешку с самыми дикими слухами, сказительница задумчиво прищурилась:
– Стало быть, Советник Амбиогл укатил неведомо куда?
Тинниман пару раз хлопнул ресницами. С его точки зрения, новость была самой что ни на есть рядовой, излишнего внимания не заслуживающей.
– Ну да, укатил. И одним лишь богам ведомо, где его сейчас искать и когда он вернётся. С ним и раньше это случалось, старшая дочка с делами неплохо справляется в его отсутствие. А почему тебе так интересно?
– Да так… – Далра задумчиво усмехнулась. – Есть у меня к сыновьям Хафесты кое-какой интерес. Тебя, к слову, на Праздник луны к благороднорожденному Куддару пригласили?
– Шутишь? – лютнист не скрывал досады. – Эти толстосумы, небось, и знать-то обо мне не знают. Ну, им же хуже!
– Им же хуже, – спокойно согласилась Далра. – А ты у нас по-прежнему на площади Трёх козлов выступаешь?
Изначально ничем дотоле не примечательная площадёшка получила гордое наименование «площади Трёх наместников», будучи названа так в честь троих героев, на протяжении долгих лет защищавших Падашер от осады и в буквальном смысле этого слова отдавших за город собственные жизни. Разумеется, статуи великих наместников решено было поместить на площади – в честь славных подвигов, да и вообще, чтоб люди не забывали. Тогдашний наместник, то ли внук, то ли правнук одного из героев, согласился профинансировать воздвижение статуй. Вот только скульптор, которому поручили прославить подвиги в веках, не ограничился фигурами самих наместников, и попытался приделать им за спины копья и штандарты, символизирующие невесть что, но наверняка что-нибудь героическое. Получилось изумительно похоже на рога, и народное название площади было предрешено. Осознав ошибку, заказчик статуй велел штандарты удалить, но сделал этим ещё хуже – «три козла» моментально превратились в «трёх безрогих козлов». Со временем безрогость из названия вывалилась, но козлы прочно остались в народной памяти, и статуи регулярно украшались ветвистыми веночками, а то и просто рогами, спиленными неведомо с кого.
– Ну да, – Тинниман немного растерялся. – Козлы мне уже как родные, я им пару баллад посвятил… А что?
– А ты можешь осторожно людей поспрашивать, видели ли они Амбиогла? Если он выехал на рассвете, торговый люд точно его бы заметил. Ну, если не его самого, так хоть карету…
Площадь Трёх козлов давно уже использовалась местными, как удобное место для рыночка. Торговых лавок там, правда, не стояло, но с телег можно было вести коммерцию ничуть не хуже, а городская стража взимала за перевозимые торговые пункты куда меньшую мзду.
– Не вопрос, – Тинниман выглядел заинтригованным. – Но с тебя история. Причём такая, чтоб знал один лишь я.
– Потом, – Далра таинственно улыбнулась. – Но обязательно. Обещаю: ты в накладе не останешься. Да, и ещё мне нужны будут все слухи насчёт рода Хафесты, какие ты сумеешь раздобыть.
– Я много могу раздобыть, – Тинниман залихватски заломил бровь, и Далра вздохнула:
– Ладно, вот тебе задаток…
Чего-чего, а романтических историй Далра из Города-между-мирами знала в избытке.
* * *
Усталая, невыспавшаяся, Джамина ехала домой. Противоречивые чувства раздирали душу девушки на части.
Падашер просыпался. Лениво перекрикивались чайки, кружащиеся над портовыми причалами в поисках мелкой рыбёшки – а то и отбросов, вываленных из какого-нибудь кабака прямо на улицу. Первые разносчики молока, отчаянно зевая, волокли на тележках тяжёлые бидоны и кувшины. Розовые от рассветных лучей стены домов были похожи на щёки влюблённых, впервые увидавших друг друга после долгой разлуки и не знающих, что сказать и как выразить свои чувства.
Раньше это зрелище обрадовало бы Джамину. Раньше. Но не теперь. Этим утром краски казались резкими и вульгарными, голоса торговцев – крикливыми, а утренний воздух – серым и грязным. И она прекрасно знала, кто тому виной.
Кайл Скорпион. Это он украл её девственность, драгоценный товар, предназначенный лучшему из лучших! Да как он мог, безродный бродяга, наглец, убийца!
Джамина устало вздохнула. Сколько можно переживать попусту? И если быть совсем уж честной, то её обвинения не слишком-то справедливы.
Разумеется, Скорпион – безродный бродяга, мерзавец и всё прочее. Никаких бранных слов не будет достаточно, чтобы описать тьму, поселившуюся в его душе. Но вот насчёт девственности… Не украл, а купил. Купил за голову другого мерзавца. Достаточно честная сделка.
Или нет? В конце концов, сама Джамина вовсе не желала подобную сделку заключать! Кайл вынудил её, в прямом смысле этого слова приставив к горлу нож. Но всё же…
Всё же что сделано – то сделано. Горевать поздно, нужно подумать о будущем. И хоть сейчас оно представляется мрачным, возможно, всё не настолько плохо.
Кайл предлагал убить дядюшку Куддара в любой момент, хоть на следующий день. Джамина – чего греха таить? – посмаковала эту мысль, но неохотно от неё отказалась. Да, конечно, зрелище дядюшки, распростёртого на земле с перерезанным горлом – это лучшее, что можно себе вообразить, но сейчас подозрение может пасть на неё саму. Да и практической пользы от этого не будет никакой, один вред. Ближайший родственник мужского пола – это полоумный Мадлик, сын Куддара, полностью зависимый от Джехханы. Если Правитель Падашера решит поддаться на уговоры дорогого родственничка, тётушкиного папаши, то Мадлика признают наследником, и Джеххана с радостью отравит племянниц, а то и чего похуже сделает. Куддар хотя бы осторожен и труслив… Если же Правитель решит сам прибрать к рукам наследство Амбиогла, то хорошего тоже выйдет мало – поди пойми, кого он выберет в женихи дочкам своего Советника! И кто бы это ни был, девственность Джамины точно подвергнется проверке.
