Текст книги "Наследство для безумцев (СИ)"

Автор книги: Валерия Малахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

История сильно попахивала неприятностями. Ну, это было логичным: вряд ли Советник Амбиогл по доброй воле перешёл в царство Умбарта и завещал похоронить себя таким странным способом. Хотя богачи иногда такое вытворяют, что ни на голову не надеть, ни под зад не подставить. Но Амбиогл, вроде, казался нормальным… По крайней мере, наниматель из него был неплохой, хотя и требовательный. Люди такого полёта всегда хотят самого лучшего, и Скорпион втайне гордился, что его шайка превосходит других на голову, а то и две, раз на них обратил внимание этот человек. Который теперь, если верить Мёрзлому, кормил в реке раков собственными потрохами.

И при чём тут, во имя Великой Пятёрки богов, старшая дочь Советника?

Джамину Кайл видел несколько раз и мог себе честно признаться: девчонка его привлекала. Совсем непохожа на худых и невысоких аристократок, обязательно бледных, будто сбежавшие из царства Умбарта духи, плоскогрудых и немощных. Нормальная девица, отличная даже. И грудь при ней, и задница на месте. Такую завалить сами боги велели.

А ещё из неё ключом била энергия, будто вода из фонтана. И словно этого мало – девчонка совершенно не стеснялась собственного ума, не притворялась безмозглой и могла за себя постоять. Крепкобёдрых и полногрудых баб в Падашере хватало, а вот умных и независимых почти не наблюдалось. Маленькая хищница даже не пыталась влезть в шкуру кроткой овечки, нахально бросая вызов устоявшимся традициям. Это возбуждало, причём Кайл точно знал, что не его одного. Интересно, у неё действительно что-то было с Кушпой? Конечно, благороднорожденная госпожа обычно не снисходит до раба, но Скорпион как никто другой знал, сколь непрочны границы этого самого «обычно».

В любом случае, Амбиогл мёртв. С одной стороны, жаль конечно. Кайл выполнял заказы обоих сыновей Хафесты, и Амбиогл всегда нравился ему больше. Куддару не хватало тонкости мысли и изящества замыслов. Разумеется, у старшего сына вельможи изначально больше возможностей, ему не надо юлить, словно змее в тростниковых зарослях… но на уме и изворотливости старшинство обычно сказывается не лучшим образом. Куддар исключением не стал.

С другой стороны, для некоего Кайла Скорпиона смерть Амбиогла открывает определённые… возможности. Советник не тот человек, чей уход к Умбарту долго останется незамеченным, так что надо поторопиться и выяснить, кто же прикончил знатного господина. А дальше нажиться на чужом преступлении.

Дочка? Но зачем ей это? Может ли Мёрзлый внезапно оказаться прав? Да, это не похоже на обычно разумную Джамину, но любовь заставляет вытворять ещё и не такие глупости. В этом случае красотке определённо понадобится помощь человека сильного и опытного.

Кайл нехорошо усмехнулся и отхлебнул вина. Оно приятно горчило, было густым и красным, словно пролитая недавно кровь. Скорпион нечасто пил такое до того, как попасть в «Пьяный Череп».

Ну хорошо, допустим, девчонка замешана в убийстве собственного папаши. Но к чему все остальные телодвижения? Относительно совести у Кушпы Скорпион придерживался твёрдого убеждения: нет там никакой совести и сроду не было. Тогда с какой радости разыгрывать этот дешёвый спектакль, убивать себя, топить карету, предварительно проткнув её, как свиную тушу?

Кушпа продался Куддару? Но в этом случае ему тем более нет нужды топиться! Да и хозяйку поминать он не стал бы…

Ладно, что бы там ни случилось, а «хозяйка Джана» знает куда больше, чем Скорпион. И обязательно поделится этими знаниями – неважно, по доброй воле или нет. А потом можно будет решить, что делать дальше. В конце концов, если девчонке нравились объятия чернокожего раба, так у Кайла объятья ничуть не хуже! И не имеет значения, как гордая аристократка к ним отнесётся, выбора-то у неё не останется!

* * *

– Эй, Зайнэ, мне того же пойла! – раздалось от двери, ведущей во внутренние помещения «Пьяного Черепа». Кайл ухмыльнулся: на ловца и зверь бежит! В общем зале появился сам хозяин таверны.

Аштаркаму было под сорок – почтенный возраст для Гадюшника, где редко кто отмечал тридцатилетие. Бритой головой и манерой одеваться он напоминал жреца. Неудивительно – когда-то, в молодости, прошедшей куда более благополучно, нежели его нынешняя жизнь, он служил в храме Хольтара, Дарителя жизни. Но потом случилась драка, о причинах которой Аштаркам не любил говорить. Кайл подозревал, что это было связано с какой-нибудь хорошенькой храмовой потаскушкой, но доказательств своей догадки до сих пор не получил. В любом случае, широкоплечий молодой жрец совершенно потерял над собой контроль и убил собрата. Разумеется, ничего подобного он не желал, но легче от этого никому не стало.

Случись убийство при иных обстоятельствах, влиятельная семья наверняка замяла бы дело, но убитый вёл свой род не просто от знатного предка, а от мелкого божества, входящего в свиту Хольтара. Связываться с разгневанным божком родственники Аштаркама посчитали нецелесообразным и отреклись от юноши, предоставив тому выпутываться самостоятельно. Из храма его изгнали с позором, вчерашние друзья моментально отвернулись и предпочли забыть былую дружбу, а есть и пить хотелось по-прежнему. Для таких, как он, в целом Падашере существовала лишь одна дорога – в Гадюшник.

С тех пор много приливов и отливов сменило друг друга. Обычно богатые и беспутные вельможи пропадали в Гадюшнике навсегда, но Аштаркам, к удивлению очень многих, не сгинул бесследно, а вполне преуспел. Цена, которую бывший жрец заплатил за свой нынешний статус, как водится, измерялась в свёрнутых шеях, выбитых зубах и сломанных рёбрах. Сейчас Аштаркам внушал обитателям Гадюшника немалое почтение, а всему Падашеру – животный страх. За его голову была назначена немалая награда, и время от времени тела незадачливых любителей наживы (как правило, иногородних – в Падашере мало кто рисковал связываться с бывшим жрецом) всплывали в сточных канавах. Или же – если Аштаркам был не в духе – вспарывались от горла до паха и в таком виде подбрасывались к казармам городской стражи.

Сейчас владелец «Пьяного Черепа» красовался в распахнутом чёрном халате да небрежно завязанной на чреслах набедренной повязке, что наводило на мысли о бурно проведённой ночи. Тусклый свет из маленьких окошек-бойниц почти под потолком давал возможность разглядеть мощные плиты грудных мышц. Безволосая смуглая кожа (мать Аштаркама вела род от кочевых племён пустыни) матово поблёскивала в неверном освещении – бывший жрец успел совершить все положенные омовения. Правильные и строгие черты лица, так редко встречающиеся в Гадюшнике и сразу выдающие знатное происхождение, странно контрастировали с тёмными кругами под глазами и утомлённой чувственностью губ. Мысли Кайла тут же сменили направление. Прежние привычки, как он с ними ни боролся, всё равно давали о себе знать, и оценивать мужскую красоту Скорпион умел. «Сразу ясно, что в нём Далра нашла», – усмехнулся Кайл про себя.

Аштаркам с кривоватой ухмылкой оглядел несколько опрокинутых столов и вновь повернулся к Скорпиону. Тот усмехнулся в ответ: драчку, случившуюся прошедшей ночью, вышибалы погасили быстро, а потом даже оказали помощь тем, кого отлупили. Сам Кайл в это время только-только зашёл в заведение, был дико голоден, посему ни в каких безобразиях участия не принимал.

– Элиос, Скорпион. Ты сегодня ранняя птица, – Аштаркам с удивительной для такого крупного тела ловкостью пробрался между столиками и подсел к приятелю. Кайл приветливо кивнул:

– Элиос, Аш. Только птица я поздняя – ещё не ложился. Дела, заботы… Вытащили добрые товарищи ни свет ни заря, теперь сижу, новости обдумываю.

Кайл переждал, пока Зайнэ разольёт вино по кубкам, отсалютовал Аштаркаму, пригубил и неспешно продолжил:

– Кстати, о новостях. Мой человек лично видал, как с восходом солнца Далра прошла через Западные врата.

Аштаркам шутливо закатил глаза:

– В Падашер прошла или убралась восвояси?

– Да ладно тебе, можно подумать, она тебе весточки не подала бы, если б здесь гостила. Ну или кто другой не подал бы весточки. Выслужиться перед тобой каждый норовит, вот и я тоже… – Скорпион преувеличенно раболепно склонился над собственным кубком в вежливом поклоне, не забыв при этом отхлебнуть как следует. Аштаркам фыркнул:

– Ну, тебе как-то всё время удаётся выслуживаться лучше прочих, аж диву даюсь. Западные, значит… Интересно, в какую очередную дрянь она вляпалась?

Скорпион развёл руками:

– Тут я тебе не помощник, сам у неё выпытывай. Я так, по мелочи. Принёс добрую весточку, подумал, вдруг тебе порядок навести перед её приходом нужно…

– Вот здесь ты в точку попал. С порядком у меня, сам видишь… Прямо сейчас уборкой и займусь, – Аштаркам поднялся: – Эй, Зайнэ! Скорпиону кувшин вина за счёт заведения! И спасибо за добрые вести.

Кайл старательно удержался от скабрезной ухмылочки. Он, как и прочие обитатели Гадюшника, понимал, что обет целомудрия и Аштаркам – две вещи несовместные. Другой вопрос, что когда Далра гостила в Падашере, прочие женщины из личных покоев хозяина «Пьяного Черепа»… эээ… убирались.

Далра была странствующей сказительницей. Хорошей, это признавали повсюду в Падашере. Истории, которые она приносила с собой из дальних краёв, даже порой записывали учёные люди из библиотеки Правителя. Словом, ей бы здесь жить да жить, но у некоторых в задницу запрятано шило, и когда они слишком долго сидят на одном месте, то оно больно колется. По крайней мере, таковым было общее мнение. Сам Кайл считал иначе. С его точки зрения, Далра на кого-то шпионила. На кого именно и что заставляло её этим заниматься – Скорпиона интересовало мало. Далра была женщиной Аштаркама, а остальным пускай городская стража и Незримые занимаются, им за это деньги платят.

Помимо прочего, в пользу этой догадки служили обстоятельства, при которых Далра впервые появилась в Падашере. Она тогда вовсе не собиралась рассказывать сказочки, ни весёлые, ни страшные. Далра разыскивала подругу, которую впоследствии нашли мёртвой. Затем она впуталась в историю с демонопоклонниками, причём история эта завершилась полным разгромом бедных сектантов. Простая сказительница, говорите? Ха!

Скорпион слабо разбирался в сказителях и их профессии, но был почти уверен: девушка просто много читала или действительно бывала в разных странах (ну шпионка же!) и нахваталась там разных историй. А сказительницей назвалась уже в Падашере, когда не вышло представиться кем-нибудь другим. Потом, скорее всего, втянулась. Ну или не пожелала разрушать уже сложившуюся репутацию. Кем она была раньше, откуда заявилась в Падашер и куда регулярно пропадает, никто не знал: Далра умела заставить слушателей затаить дыхание, живописуя приключения героев истории, но повесть о собственной жизни хранила в тайне. Знал ли о чём-то Аштаркам? А Незримые? Им, конечно, по чину положено, но с другой стороны, тамошний начальник с Аштаркамом в родстве, и если он хоть в чём-то замарался, то за яйца его держат крепко и основательно, может и закрывать глаза на проделки ушлой пришелицы…

Аштаркам любил эту женщину, что тоже наводило Скорпиона на определённые мысли. Не станет бывший жрец Хольтара, воспитанный среди книг и свитков, влюбляться в первую попавшуюся оборванку! От их учёных бесед с Далрой иногда у нормальных людей уши вяли. Ладно, допустим, со времён благодатной юности хозяин «Пьяного Черепа» несколько раздался в плечах и сильно потерял в моральных принципах, но какая разница? Разве что ещё сильней должно потянуть к девице, не склонной закатывать истерики, умеющей управляться с острыми игрушками и разбирающейся при этом во всякой там заумной мути, в которой девице, к слову, совершенно незачем разбираться! А раз уж Далра освоила и оружие, и помянутую заумную муть, значит, кто-то её этому научил.

Кто-то.

И зачем-то.

Соображения свои Кайл, разумеется, держал при себе, лишних вопросов не задавал и вообще занимался собственными делами, а с Далрой пускай Аштаркам носится. Но грядущие месяцы обещали стать… занимательными. Всегда находился какой-нибудь придурок, жаждущий через Далру добраться до хозяина «Пьяного Черепа», да и сама сказительница с удовольствием впутывалась в разнообразные приключения. И это не учитывая происшествия с Советником Амбиоглом, которому Кайл собирался уделить пристальное внимание.

Интересно, могла ли Далра быть причастной и к этому?

Да нет, глупость какая. Она ведь заявилась в Падашер уже позже.

Или всё-таки?..

* * *

Одна из окраин Гадюшника выходила прямиком к портовым складам. Господа из таможни, конечно, бурчали, ибо традиционно часть товара неведомым образом уплывала из-под их бдительного ока, но прочих всё устраивало. Эта часть Гадюшника оставалась относительно целой, ибо поселились здесь люди рачительные, хозяйственные, заинтересованные в получении прибыли. Дома позволяли эту самую прибыль получать в неплохих объёмах. Размещались в них бордели, гостиницы, разнообразные заведения – от солидных, для купцов средней руки, жаждущих пропустить после удачной сделки чашу-другую вина и потискать пышнотелую красотку, до трущоб, где узенькие комнатёнки были забиты нищими, а трёхэтажные нары сдавались почасово.

Некоторые ночлежки существовали не больше торгового сезона: затем начинались шторма, и владельцев заведения, похоже, уносило ветром и проливными дождями куда-то в хмурую осень. Другие гостиницы, напротив, стояли десятилетиями, просто время от времени меняя владельцев.

К числу последних относилась «Трещина».

Здание было небольшим, двухэтажным, а сдававшиеся внаём комнаты на втором этаже – так и вовсе крохотными. Зато цены здешний хозяин не заламывал до небес, а помещения содержал в чистоте. Поэтому и получал исправно доход от матросов, путешественников и даже небогатых торговцев, которые экономили каждый медный диск и не могли себе позволить остановиться в более роскошной гостинице. Воришек в «Трещине» не слишком-то жаловали, и постояльцы могли расслабиться настолько, насколько это возможно в таком месте, как Гадюшник.

В одной из комнатёнок «Трещины», крепко обнявшись, лежали двое: крепко сложенный русоволосый юноша с необычно светлой для здешних мест кожей и весьма миловидная девица с пышными формами, пикантным личиком и огромными карими глазами в пол-лица. Рука юноши гладила пышные каштановые кудри подруги.

В комнате царило молчание, нарушаемое лишь дыханием влюблённых. Оно было не холодным или натянутым – нет, обычное молчание двух уставших после постельных игр любовников. Эти двое явно чувствовали себя хорошо рядом друг с другом и хотели продлить время, проведённое вместе.

Девушка заговорила первой. Она со вздохом разомкнула объятья и произнесла:

– Эйнар, мне пора.

Парень не ответил, лишь покрепче обнял возлюбленную, а вторая рука ненавязчиво спустилась с волос на грудь. С лёгким вздохом девушка покачала головой:

– Нет, милый. Отпусти меня, родители и без того ни за что не поверят, будто я задержалась у Халиба так долго. Этот жирный боров даже поцеловать женщину толком не может! Уже поздно, мне следовало вернуться домой ещё час назад.

Эйнар подчинился, но видно было, что он делает это с явной неохотой. Девушка примирительно улыбнулась, легко поцеловала своего возлюбленного в губы, вспорхнула с кровати и начала одеваться. Эйнар с тоской следил за ней, и наконец не выдержал:

– Послушай, мне не нравится, что ты растрачиваешь свою молодость и нежность на скотов, недостойных целовать следы твоих ног. Амирана, прошу, ты должна прекратить это занятие! Сама ведь знаешь, до добра оно не доведёт.

Печальный взгляд был ему ответом. Затем девушка неохотно проронила:

– У меня нет выбора, милый…

В прекрасных больших глазах, которые несколько поэтов уже успели сравнить с газельими, блеснули слёзы. Были ли они правдивыми? Амирана, признаться, не знала этого и сама.

Благороднорожденной сложно жить, когда за спиной перешёптываются, когда некоторые открыто тычут в неё пальцем и презрительно бросают: «Вон идёт шлюшка». Амирана научилась не слышать то, чего не хотела слышать, не видеть брошенных на неё презрительных взглядов и улыбаться ласково тем, кто вытирал об неё ноги. Всё равно потом придут за тем, за чем мужчины всегда приходят. Мужчины, ничего не поделаешь.

Она привыкла не сразу, но всё-таки привыкла. С тех самых пор, как в тринадцать лет юная Амирана увидала красавчика-раба и позволила ему увести себя «поглядеть на водопад», её жизнь, в сущности, закончилась. Она правда думала, что они будут любоваться красивыми видами, хотя сейчас уже понимала, почему никто не поверил.

Раб потом бежал, его нашли и казнили… вроде бы. Амирану это уже не касалось. Она позволила невольнику то, что порядочная девушка должна позволять только мужу. И не сопротивлялась, когда он это с ней проделывал. Амирана плакала, рассказывала, как закаменела от страха, как умоляла раба прекратить, но всем было наплевать. Никто из приличных мужчин не захочет в жёны обесчещенную девицу, никто не пожалеет её и не поймёт её страданий. Отец, благороднорожденный Куддар, объяснил это юной Амиране очень хорошо. А ещё сообщил, что она, конечно, позор рода и беспутная тварь, но так и быть, он, Куддар, не станет убивать её во имя чести имени и даже выдаст замуж в провинцию… когда-нибудь потом.

Иногда Амиране казалось, что лучше бы убил. Лучше бы урна с её прахом покоилась в фамильном склепе или даже была бы брошена в море, как это делают с недостойными людьми. Но интересы рода Куддар всегда ценил выше благополучия дочери. И интересы рода требовали… покровителей в некоторых сферах деятельности. Влиятельные люди не оказывали подобных услуг просто так.

А вот за молодое и податливое девичье тело в сочетании с внушительной взяткой – оказывали.

Теперь Амирана куда реже думала о смерти, чем в самом начале, когда отец подложил её под первого своего «хорошего друга». Она действительно привыкла. Если во всём повиноваться отцу, слушаться его во всём, не перечить, то он будет добр и даже ласков. Может, действительно купит впоследствии мужа и отправит непутёвую дочь в провинцию…

И тут появился Эйнар. Прекрасный и пылкий Эйнар, тайный любовник и первая истинная любовь.

Амирана не знала, что делать. Ей хотелось быть с ним вечно и никогда его не видеть, ведь мужчины рано или поздно предают, исключений не бывает. Хотелось прижаться к нему и залить грудь слезами и в то же время оттолкнуть: он так хорош! Она его недостойна.

Почему его лицо не кривится в презрительной гримасе, когда он узнаёт об очередном её любовнике? Почему его глаза по-прежнему теплы и нежны? Боги, где здесь подвох, покажите – или лучше не показывайте никогда!

Она ведь рассказала Эйнару историю своего падения, надеясь, что тот покажет истинное нутро! Почему же он не отвернулся от неё, почему принялся бранить Кудара, ведь не Куддар же пошёл за рабом в тот страшный день? Почему Эйнар так добр к ней, в чём причина? Ведь не может же он действительно любить такую распутную девку, как Амирана!

Или может?

Эйнар, разумеется, не догадывался о терзаниях девушки. Он обдумывал последнюю её реплику. Лицо его потемнело, брови нахмурились:

– Из-за отца, да?

Амирана горько вздохнула. Ну вот как объяснить пылкому влюблённому, тому, кто дороже жизни, что не из-за отца, а из-за неё самой? Она недостойна столь светлого чувства, её путь лежит во тьму…

– Есть выход, – продолжал тем временем Эйнар, – и я тебе о нём говорил уже не раз! Выходи за меня замуж, Рани! Мы уедем ко мне в замок. Ну да, там холодно, но я велю топить зимой все камины и укутаю твои плечи медвежьей шубой! Этого медведя я победил сам, но поскольку сердце моё принадлежит тебе, то и шубу из его шкуры я должен сделать для тебя, таков обычай!

– Милый, не надо о таком говорить… – начала было Амирана, но её грубо прервали. Занавеска, отделявшая комнату от тёмного коридора с шумом отдёрнулась, и на пороге воздвигся худой жилистый старик с непомерно большим носом и растрёпанными пучками седых волос, обрамлявших внушительную плешь.

– Ну вы, голубки, – пронзительным визгливым голосом завопил он, не обращая внимания на наготу молодых людей, – быстренько выметайтесь-ка отсюда! Я вам комнату до рассвета сдавал, а сейчас уже Час Лиа-Льяр, Утоляющей жажду! Так что давайте, натягивайте, что там вам есть натянуть на срам, и брысь! Другим людям тоже, может, нужно на койке полежать!

Эйнар и впрямь потянулся к одежде, но не к штанам, а к поясу с ножнами. Увидев это, Амирана охнула и затараторила:

– Мы просим прощения, господин Бинн, мы ужасно виноваты, я отдам те деньги, которые мы вам должны, вот прямо сейчас отдам…

– Да уж понятно, отдашь! А ты, парень, даже думать забудь проткнуть старика Бинна своей зубочисткой: ни боги тебе не простят, ни мои сыновья, что там, внизу… В общем, так, эту комнату я уже сдал, и её новую владелицу задерживать не намерен. Сами уберётесь или помочь?

– Погоди-ка, Бинн, не пори горячку, – раздался из-за занавесей приятный женский голос, и в комнату вошла женщина лет на десять старше Амираны. А может, и на все двадцать: есть такие женщины, которые живут, не замечая времени, и время почему-то перестаёт замечать их. Может, у них договор с Сахогом, отцом богов, переворачивающим песочные часы в своей одинокой келье и знающим все судьбы наперёд? Кто их знает, этих женщин!

Сначала у Эйнара мелькнула было мысль, что незнакомка прибыла из тех же краёв, что и он: светлые волосы, серые глаза, а кожа могла и загореть немного на здешнем солнце… Но потом он присмотрелся и понял, что поспешил с выводами. Таких высоких, широко расставленных скул и пухлых, немного вывороченных губ, не водилось ни у одного из северных народов. Перед ним определённо стояла иноплеменница.

Одежда тоже вызывала вопросы. Ну ладно, серый неприметный плащ, такие носит каждый первый, и боги с ней, с потрёпанной дорожной курткой, но штаны… Ни одна из северных женщин не наденет такого облегающего бёдра безобразия! Не то чтобы штаны вообще были запретны для соплеменниц Эйнара, но столь откровенные постеснялась бы надеть и падшая женщина… На этой мысли Эйнар бросил смущённый взгляд на Амирану, которая, услыхав голос и увидав женщину, встрепенулась и выглядела явно обрадованной.

– Элиос, Рани, – поздоровалась незнакомка. – И ты здравствуй, неведомый, но определённо симпатичный парень!

– Далра! – взвизгнула Амирана, бросаясь на шею незнакомке, и всё встало на свои места. О Далре слыхал даже Эйнар, северный тэрль, гостивший в Падашере без году неделю. Но оказывается, Амирана с ней хорошо знакома! На миг грудь кольнула глупая тревога и исчезла, сменившись желанием действовать. Обняв сказительницу, умница Амирана слегка развернула её, дав Эйнару возможность надеть собственные штаны без откровенно оценивающих и любопытных женских глаз. Не то чтобы женское внимание не льстило молодому тэрлю, но… не в присутствии возлюбленной же! Да и Далра, если верить слухам, не была той женщиной, на которую стоило засматриваться.

* * *

Эйнар считал себя храбрецом, но не дураком. Зачем лезть к незнакомой женщине, когда самая лучшая только что находилась в его собственной постели? Только идиоты бегают за каждой встреченной красоткой, забывая о той, кого сочли достойной разделить с тобой кров.

Амирана тем временем продолжала щебетать:

– Во имя Великой Пятёрки, Далра, как же я рада тебя видеть! Ты надолго?

– Как получится, дорогая, как получится…

– А, неважно! Я рада каждой минуте, проведённой с тобой! Да, кстати, – увидав, что её возлюбленный оделся, Амирана мило улыбнулась: – Позволь представить тебе моего друга Эйнара. Он благороднорожденный с севера, владеет там землёй. Этот, как его…

– Если владеет землёй, то тэрль, – Далра усмехнулась смущённой подруге и обернулась к юноше: – Элиос, Эйнар. Для меня честь быть знакомой с человеком, который удостоился любви моей хорошей подруги.

Показалось, или в любезном тоне Эйнар уловил едва заметное предупреждение? В любом случае, его ответ был искренне и шёл от души:

– И ты здравствуй, сказительница. Для меня честь любить эту девушку и честь быть знакомым с тобой.

– Эй, – надула губки Амирана, – я вовсе не говорила, что люблю его!

– Зачем такое говорить? У тебя на лице всё написано, – Далра широко улыбнулась. – А иначе ты бы не встречалась с ним в «Трещине», подальше от отцовских соглядатаев. Непохоже на твои обычные места… хм… охоты.

Амирана наполовину кокетливо, наполовину смущённо дёрнула плечиком, но возражать не стала. Эйнара это вдохновило. Если девушки действительно дружат, то Далра в этой парочке очевидно старшая подруга – и по возрасту, и по жизненному опыту. Так может, Амирана послушает её, раз уж глуха к его мольбам?

Конечно, это немного… нечестно. Эйнар отнюдь не придерживался мнения, что в любви все средства хороши. Но ведь подруга должна желать подруге добра, правильно? А лишний союзник в борьбе со страхами Амираны ему совершенно не помешает!

По правде говоря, Эйнар не понимал, почему его любимая женщина так упорно ему отказывает. Юношеская пылкость подсказывала единственный возможный вариант – на самом деле Амирана его не любит. Но жизнь уже успела доказать Эйнару, что его мнение не всегда самое правильное. Нельзя знать о людях всё, даже если ты тэрль, привыкший повелевать ими с раннего детства. И вот сейчас, когда под понимающим взглядом Дарлы его возлюбленная немного растерянно промолчала, не сказав ни слова против, в душе Эйнара вспыхнула надежда.

По крайней мере, если он и получит очередной отказ, то, возможно, ему хоть объяснят, почему он недостоин руки своей девушки!

Эйнар набрал побольше воздуха, мысленно попросил здешних богов о поддержке, и ринулся в атаку.

– На самом деле, я просил её стать моей женой. Уже не раз и не два. Но увы, мне не дано понять, отчего она меня всегда отвергает. Может, северный тэрль и впрямь не подходит дочери падашерского вельможи?

Амирана охнула. Далра же вскинула голову и прямо взглянула на Эйнара.

До сего момента он не понимал, что нашёл грозный Аштаркам, о котором ходили легенды, в невысокой и не слишком, на вкус Эйнара, привлекательной женщине. Но сейчас, видя спокойные, ясные, слегка насмешливые глаза, похоже, решил эту загадку. Далра понимала людей с полуслова, замечательно умела втереться в доверие. Ей хотелось рассказать свои секреты. Не говоря ни слова, ничего не обещая, сказительница могла дать понять, что все чужие тайны она сбережёт. Правда это или нет – вопрос другой, но Эйнар поймал себя на том, что прикидывает, как бы заполучить такую советницу.

Невыполнимая задача, увы. А жаль.

– Твои намерения похвальны, тэрль, – тем временем неторопливо заговорила Далра. Лицо её оставалось спокойным, но на губах появилась лёгкая улыбка. Всем своим видом она словно приглашала продолжать, и Эйнар не мог не принять такого предложения.

Странно, но когда он глядел на Далру, то становилось намного легче изливать душу. Вспомнились все поэтические сравнения, которые были отвергнуты, сочтены банальными, пустыми и глупыми. Эйнар говорил и не мог остановиться:

– Да, я просил её. Я умолял. Говорил, что она – смысл моей жизни, солнце, прогнавшее тьму из моей души, цветок, расцветший там, где доселе были снега. Но она не хочет даже слушать, поэтому дай мне совет ты, её подруга. Что мне делать? Как поступить, неужели отказаться от великой любви? А может, она и впрямь считает мелкого северного тэрля недостойным своей красоты? Возможно, ей мил другой мужчина…

– Это неправда, клянусь Великой Пятёркой Богов, неправда!

Отчаянный вопль, казалось, вырвался из глубин души Амираны. Её трясло, из глаз покатились крупные слёзы.

– А что правда, Рани? – искушающе мурлыкнула Далра, опустив ресницы и улыбаясь, словно хитрый песец, обдуривший охотника и безнаказанно стащивший приманку прямо из капкана. – Что же правда? Скажи нам. Мне вот тоже интересно…

– Как ты можешь? – Амирана разрыдалась, но быстро справилась с собой: привычка всегда выглядеть красиво победила даже в этот сложный для неё миг. Эйнар хотел броситься утешать возлюбленную, но Далра недвусмысленно покачала головой, и юноша остался стоять на месте. В конце концов, сказительница явно знала, что делает. – Как ты можешь так говорить, Эйнар? Как вы оба можете так думать? Я же забочусь о тебе, как ты не понимаешь? Ты моя жизнь и моё счастье, Эйнар, моя единственная любовь!

– Так почему же ты не хочешь соединить наши руки, если сердца уже соединены?

– Да потому, что я шлюха! Это правда, горькая, но уж какая есть. Каждый в Падашере знает, кто я. Как ты введёшь в дом недостойную женщину, которую познал любой, на кого ей указал её отец? И потом: если ты женишься на мне, нам придётся бежать, навсегда покинуть Падашер, а ты рассказывал, как твоему клану важна торговля с нашим городом! Отец никогда не простит, если я пойду против его воли. Он будет в гневе, не даст мне и половины медного диска, и больше скажу – он будет мстить! Разве достойно подвергать возлюбленного таким испытаниям? Нет, Эйнар, тебе нужна хорошая жена, девушка богатая и с безупречной репутацией, а вовсе не я, и когда ты хорошенько поразмыслишь…

Вначале Эйнар просто казался себе погребённым под потоком странных слов, не несущих никакого смысла. Затем вспомнил, что находится в чужих землях, где играют по незнакомым правилам, и брачные танцы иные, нежели у него на родине. Но почему Амирана так сильно ему не доверяет? Что именно он сделал такого, в чём провинился?

– Да разве я прошу руки твоего отца? Пусть его карают ваши боги, я здесь ни при чём! Кроме него, есть другие люди в городе, а если не срастётся – есть другие города…

– Эйнар!

– Рани!

– Так, хватит, – голос Далры, спокойный и даже немного сонный, разрезал нарастающее напряжение, будто меч – человеческую плоть. – Пошумели – и довольно, пожалуй. Эйнар, не мечи такие взгляды, я на твоей стороне. Амирана, солнышко ясное, хватит рыдать, успокойся. Карты выложены, подозрения высказаны, теперь крик только помешает. Надо сесть да поговорить спокойно, как взрослые люди. Начнём с вопросов материальных. Эйнар, если память мне не изменяет, в твоих краях принято выкупать девицу у её родителей?

Амирана так широко распахнула удивлённые, заплаканные глаза, что вся злость у Эйнара мгновенно улетучилась. Надо же – и вправду он не говорил с ней о таких мелочах! Считал их само собой разумеющимися. Может, Далра и впрямь сумеет разрешить то, что самому Эйнару кажется неразрешимым?

– Так и есть, мы своих возлюбленных выкупаем, – северный тэрль открыто ухмылялся, – ну или воруем, ежели выкуп запросят непомерный. Рани, любовь моя, предупреждаю сразу: ты стоишь примерно дюжину кораблей, гружёных заморскими товарами. У меня их нет. Украсть тебя?