Текст книги "Наследство для безумцев (СИ)"

Автор книги: Валерия Малахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Кайл иронически усмехнулся. Джамина всерьёз проникла в его мысли, как пишут дурные поэты, «завладела разумом и сердцем». Это, конечно, вряд ли… но местечко в разуме и сердце девчонка точно себе отвоевала. Даже интересно, к чему в итоге всё придёт.

Эйнар, к слову сказать, своё дело знал. Прямо растворился в толпе, увлекая Амирану за собой. Ну какой же шикарный бандит получился бы из этого северного тэрля! Жаль, так жаль, что он уедет управлять своим замком…

Кривовато ухмыльнувшись, Скорпион отбросил праздные мысли. Так или иначе, дело почти сделано. Пора убираться отсюда, пока не поднялась шумиха.

Неторопливо поднявшись на ноги, Кайл лениво, вразвалочку пошёл прочь, время от времени останавливаясь, дабы не привлекать к себе внимания. Выпил стакан процеженного сока, обернулся и похлопал Далре, как раз завершившей очередную историю, и лишь тогда покинул сад. Его ухода, естественно, никто не заметил: представление было в самом разгаре, и разгорячённая толпа жаждала лишь очередной сказки.

Амирана в одежде рабыни, заранее припрятанной в одной из каморок, выглядела… совершенно обычно. Лицо ей старательно испачкали, сложную причёску распустили, соорудив взамен простенький и неопрятный узел волос, придерживаемый грубой деревянной заколкой – и словно вся прелесть холёной благороднорожденной госпожи куда-то испарилась. Осталась лишь испуганная девчонка, нервно кривящая рот и крепко стискивающая пальцы. Скорпион поневоле задался вопросом: а Джамина без макияжа и хороших манер тоже лишилась бы яркости и обаяния? Впрочем, подурнела Амирана или нет, а Эйнар не сводил с возлюбленной восторженного взгляда, и это, решил Кайл, было единственным, о чём стоило беспокоиться. Если б заказчик всей заварушки внезапно передумал, увидав свою красотку в таком виде, вышло бы… неловко.

И хватит, Умбарт всё заешь, думать о Джамине! Сейчас всяко не до неё.

– Готова? – сухо осведомился Кайл у Амираны. Та, задрожав, кивнула.

Идея о том, как вывести девчонку из поместья, принадлежала Далре – кому же ещё? Вот кто умел плести интриги! Сама Эсамель, даром что богиня коварства, обзавидовалась бы. Впрочем, может, и обзавидовалась. Мало ли. Что, в конце концов, Кайл понимает в богинях и сказительницах?

Так или иначе, Амиране вручили два полных ведра мусора и объедков – девчонка прямо зашаталась под этой ношей – и отправили к чёрному выходу. В открытую, не стесняясь. Ибо чего может стесняться рабыня, выполняющая пускай тяжёлое и неприятное, однако вполне законное поручение управляющего?

– Люди всегда и везде одинаковы, – сказала Далра, когда заговорщики обсуждали эту часть плана. – Людям не нравится дерьмо, и люди не видят опасности в жалких существах, стоящих по статусу несоизмеримо ниже их самих. Не волнуйтесь, если Рани хорошо сыграет роль, то всё пройдёт, как по маслу.

И Далра оказалась права. Охранники, скучавшие у дверей, лишь брезгливо поморщились, учуяв зловоние и увидав мух, роящихся над вёдрами. Один даже посторонился, придержав полы собственного кафтана и давая грязной служанке выйти, никого больше не запачкав.

Это урок, мрачно сказал себе Кайл. Урок на будущее. Его необходимо накрепко запомнить – в конце концов, он, Кайл Скорпион, тоже человек.

За стенами дома Амирану ожидали люди Эйнара, которые должны были проводить девчонку на корабль. Ну что ж, раз всё прошло благополучно, то пора и самому уносить ноги.

Идя к забору, Скорпион успел заметить, как в главные врата входит десяток вооружённых стражников. Эти, в отличие от переодетых неумех, не скрывались. Интересно, что им понадобилось в доме Куддара? А впрочем… Ни одно любопытство не стоит плахи.

Кайл отвернулся от новоприбывших и поторопился к дыре в заборе.

* * *

Куда бы Джамина ни пошла, она не оставалась в одиночестве. Слуги, которые не были слугами, следовали за ней по пятам, даже не пытаясь изобразить, что они занимаются делами. И чем дальше – тем навязчивей они становились. Словно время, проведённое Джаминой на празднике, давало им право относиться к ней всё пренебрежительней и пренебрежительней.

Причин этого девушка решительно не понимала. Она решила было уйти, но Имида куда-то запропастилась, а без неё Джамина решительно отказывалась покидать проклятый дом Куддара. Никогда не знаешь, что устроит дядюшка за твоей спиной!

Какую же глупость она сотворила, отказавшись от предложения Кайла! Правитель Падашера, может, и не стал бы вызывать волнения знати, назначая Мадлика наследником обоих состояний. Зато Куддар был бы мёртв, мёртв окончательно и бесповоротно. А сейчас… да что он такое задумал?

Джамина сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Ладно, глупость или нет, а вчерашний рассвет, как говорится, не воротишь, сколь бы он ни был прекрасен. Теперь остаётся только ждать.

Наверное, это тоже ошибка. Наверное, нужно бежать со всех ног. Но Джамина знала: она никогда не простит себе, если с Имидой что-нибудь случится. А в этом доме с любым может произойти беда.

Девушка пропустила момент, когда толпа гостей устремилась во внутренний сад, точно полноводная река, в которую то и дело вливались отдельные ручейки. Всё произошло слишком быстро. Джамина позволила людскому течению унести себя – и вот она уже под одним из навесов, а слуга (настоящий, не те, что с глумливыми усмешками шли за ней) предлагает сесть в кресло и наслаждаться представлением. Наслаждаться? Слово казалось пустым и лишённым смысла, но девушка послушно кивнула, опускаясь на мягкое, удобное сиденье. На губах застыла любезная улыбка. Спасибо, отец, ты научил свою дочь успешно прятать страх за маской вежливости.

Сказительница рассказывала что-то, и толпа реагировала, но Джамина не могла сосредоточиться. Её слух улавливал отдельные фразы: «Рассказывают, что некий повеса… И тогда правитель рассмеялся и сказал… А девушка ответила ему…». Когда окружающие хлопали и кричали слова одобрения, Джамина делала то же самое.

Она пропустила момент, когда внезапно стало тихо. Далра умолкла на полуфразе, повинуясь едва заметному жесту Куддара. Толпа взволновалась и умолкла, лишь шелестели недоумённые вопросы, заданные шёпотом.

А между рядами скамеек и кресел шли стражники, облачённые в полный доспех, и у каждого из них на рукаве красовалась траурная повязка. Кто-то из впечатлительных барышень вскрикнул, но её тут же заставила замолчать родня.

Куддар поднялся с места, обернулся и поднял руку:

– Благороднорожденные! Я собрал вас, как выяснилось, в недобрый час. Своими действиями желал я порадовать Эсамель Изменчивую, дабы она отвратила от моего рода свой гнев. Но, видимо, моих молитв оказалось недостаточно. Ибо то, что мне только что стало известно, повергло меня и всё моё семейство в неизбывное горе.

Джеххана порывисто вскочила с места и встала рядом с супругом – высокая, очень стройная для своих лет и очень страшная. Лицо её было искажено горем и негодованием, и Джамина невольно задалась вопросом: это искренние чувства или очередная игра, понятная лишь посвящённым? Куддар обнял жену за плечи. Выглядело всё, надо признать, весьма эффектно. Для полноты картины рядом не хватало лишь наследника, поддерживающего семью в трудную минуту, но Мадлик вряд ли был способен сыграть такую роль. К слову, а где Рани? Трепетная дочь благородного семейства тоже оказалась бы очень кстати.

В следующий миг все мысли вылетели из головы Джамины. Куддар поднял руку, и подрагивающий палец указывал прямо на неё.

– Злодейка! Как ты могла?

Джамина искренне не понимала, что происходит. Стражники двинулись к ней, и девушка невольно подалась назад, отступив на несколько шагов.

– Бежишь? – взвизгнула Джеххана. – У тебя не получится! Некуда бежать, никто не примет и не приютит такую подлую душу!

Заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, Джамина спросила, стараясь, чтобы голос звучал небрежно и звонко:

– Дядюшка, тётушка, вы позвали меня сюда, чтобы осыпать оскорблениями? Ни я, ни мой отец этого так не оставим!

Выражение лица Куддара чуть изменилось, и Джамина с ужасом поняла: в глазах дяди мелькнуло удовлетворение. Кажется, только что она попалась в ловушку. Но какую? Почему обычно осторожный и трусоватый дядюшка внезапно решил напасть в открытую?

Здесь что-то не так. Что-то случилось, а она не имеет об этом ни малейшего понятия.

Куддар тем временем глубоко вздохнул. Когда он вновь заговорил, глубокая печаль в его голосе заставила Джамину скривиться. Театральная постановка дядюшке явно удалась, но благороднорожденному не следует так откровенно лицедействовать!

И что это за пьеса, о которой она, Джамина, не имеет представления, однако против воли в ней участвует?

– Я не хотел, – сказал тем временем Куддар, – видят небеса, я не хотел говорить об этом ужасе в присутствии посторонних.

О да, конечно! И именно потому затеял весь спектакль!

– … но ты, племянница, своими циничными, бессовестными словами вынудила меня. Знайте же! – Куддар возвысил голос. – Знайте, что истинная дочь моего брата, Имида, прибегла к моей защите, ибо только так могла спастись от чудовища, которое пряталось под личиной прекрасной девушки, отцовской любимицы. Чудовища, осмелившегося пойти на величайший грех – убийство собственного отца!

Что? Как он посмел… что он несёт?

И при чём тут Имми?

Толпа, до того безмолствовавшая, ахнула, точно единое целое. Какая-то девица сомлела. Со всех сторон на Джамину устремились негодующие взгляды. Она задохнулась от бешенства, но попыталась овладеть собой, рассказать всем, немедленно рассказать, кто в самом деле виноват в злодеянии! Но прежде чем девушка успела сказать хоть слово, двое дюжих стражников подскочили к ней и скрутили руки. Джамина вскрикнула, от боли на глазах выступили слёзы. Куддар же продолжал размеренно вещать:

– Знайте же, что всё это время и сам я не доверял дочери своего брата. Этот поспешный отъезд Советника Амбиогла, о котором не знал даже Правитель Падашера… Я подозревал многое, очень многое… но истина оказалась чудовищней всех моих догадок. Дочь моего брата, как ты могла? Как посмела?

– Что ты несёшь? – отчаянно выкрикнула Джамина. – Ты, посмевший…

Чья-то большая волосатая лапища грубо заткнула девушке рот. Куддар скорбно покачал головой:

– Начальник городской стражи нашёл тело Советника Амбиогла. И в его руке – его мёртвой руке! – был зажат клочок ткани. Очевидно, что мой брат боролся с убийцей, жаждал перед смертью открыть всему свету правду. Имида опознала эту ткань – ткань с платья её старшей сестры! Всё ещё смеешь отпираться?

Ответить Джамина не смогла – рот её по-прежнему был зажат, оставалось лишь отчаянно мычать. Но Куддар, похоже, в любом случае не желал, чтобы она отвечала. Чей-то голос прямо над ухом девушки пролаял короткую команду, и стражники потащили пленницу к выходу. Джамина извивалась и пыталась брыкаться, но тщетно: хватка у её мучителей оказалась мёртвой. Позади о чём-то разглагольствовал дядюшка, однако слов было не разобрать. Впрочем, Джамина и без того понимала, что там происходит: Куддар и его супруга изображают убитых горем людей, а подпевалы и лизоблюды из толпы вовсю их утешают.

Больше всего Джамина боялась за сестру – даже больше, чем за саму себя. Понятно, что Куддар вовсю использует крошку Имиду, но что с ней случится потом? Она слишком слаба, чтобы противостоять натиску дядюшки…

Когда стражники затащили Джамину в дом, ей удалось оглянуться: Имида стояла рядом с Куддаром и Джехханой. Рука младшей сестрёнки была в руке дядюшки, а тётя гладила Имми по голове.

Затем дверь захлопнулась.

* * *

Сидя на горе подушек и задумчиво поигрывая тёмно-синим яйцом, которое временами попискивало, Далра рассказывала Аштаркаму о том, что же случилось в доме Куддара.

Амирана уже успела переброситься со сказительницей парой слов, и теперь нежилась в объятиях тэрля Эйнара. Тот ожидал, когда утихнет сумятица и откроются городские ворота, чтобы отправить девушку на корабль, заблаговременно отплывший из Падашера и сейчас прячущийся в одной из бухточек, облюбованных контрабандистами. Судя по всему, влюблённые были крайне заняты: из комнаты, отведённой для них, слышался нежный смех и воркование, а иногда томные стоны.

Аштаркам внимательно слушал, кивая в нужных местах, однако не сводил глаз со странного предмета в руках сказительницы.

– Это оно? – наконец спросил бывший жрец, когда история ареста Джамины закончилась. – Та вещь, что нужна твоим Лордам-протекторам?

– Ага, – Далра потянулась, разминая затёкшую спину.

– Значит, ты скоро уезжаешь, – вопросом это не было, но сказительница всё-таки кивнула:

– Да.

Короткое словечко упало в полумрак комнаты и растаяло в нём. Наступило молчание. Тинниман-Юбочник наверняка назвал бы его драматичным или даже трагическим, но Далра и Аштаркам слишком давно и слишком хорошо друг друга знали. Никто из них не собирался извиняться за то, что он такой, какой есть, никто не прогнулся бы под другого, а значит и говорить было не о чем. Просто двое грустят перед долгой разлукой.

– Ладно, – усмехнулся в конце концов Аштаркам, – по крайней мере, ты в этот раз не вляпалась ни во что совсем уж безумное. И то хлеб.

Далра рассмеялась.

– Что верно, то верно. Полагаю, остаток дней я могу провести у тебя?

– Эй, остаток дней ты должна провести у меня! Иначе я начну ревновать. И не вздумай за это время снова вляпаться.

– Во что?

Аштаркам шутливо нахмурился:

– Да откуда мне знать? Например, в вызволение этой девочки, как там её, Джамины? Вдруг она тоже твоя подружка?

Далра закатила глаза:

– У меня не так много подруг, по крайней мере, здесь. Успокойся, Аш. Я уже получила от семейства Хафесты всё, что мне было нужно. Джамина меня не интересует.

– Хорошо, – Аштаркам улыбался, но глаза смотрели очень серьёзно. Далра удивлённо подняла голову:

– Что-то стряслось?

– Не что-то, – бывший жрец хмыкнул. – Кто-то. Кажется, я понял, чем Скорпион заинтересован. Точнее, кем.

– Серьёзно? – Далра отставила тарелку с пирожными. – Но что между ними общего?

– Понятия не имею.

– Благороднорожденная девица и бандит из Гадюшника?

– Я знаю немало таких историй, – пожал плечами Аштаркам. – Девицы читают дешёвые книжонки, где каждый первый оборванец – принц или на худой конец сын наместника, а затем влюбляются в смазливых мерзавцев с хорошо подвешенными языками. Как правило, все эти романы заканчиваются паршиво.

– Для девиц или для мерзавцев? – ухмыльнулась Далра.

– Как правило, для девиц, – Аштаркам отвечал достаточно серьёзно. – Но и у мерзавцев тоже могут случиться проблемы. У девиц, знаешь ли, имеется родня, которой очень не нравится, когда какой-то паршивый хлыщ лишает их дочь выгодного замужества, а их самих – доброго имени. Ну или лишает дочь имени, а семью – выгод от замужества, тут уж по-разному бывает.

Далра вздохнула. Аштаркам понимающе кивнул:

– Бывает и как у Амираны. Но редко. Такие сволочи не каждой дурной девице в родители достаются.

– Кстати, о сволочах, – встрепенулась Далра. – Я кое-чего тебе не сказала…

Аштаркам тихонько вздохнул. Как правило, такое вступление предвещало очередные неприятности.

* * *

Кайл рычал, расхаживая туда-сюда по своей комнате в «Пьяном черепе», точно дикий зверь по клетке – и сломал бы прутья, да непонятно, как подступиться.

Эта девчонка! Он поверил ей, подумать только, поддался её чарам, точно наивный благороднорожденный, ни разу в жизни не видавший женского предательства! Как глупо, как безбожно глупо… И ведь он действительно желал ей помочь!

Ну ничего, теперь она либо сгниёт в тюрьме, либо её казнят на площади перед дворцом Правителя. И он, Кайл, отпразднует её смерть, заказав самое вкусное вино, самые изысканные яства! Но сначала сходит посмотреть на казнь. Поглядит, как искажается красивое личико при приближении смерти…

В груди неприятно заныло, и Скорпион вполголоса выругался.

– Но почему, Джамина? – хотелось спросить зло, а получилось неимоверно тоскливо, Кайл даже сам скривился, но всё же повторил: – Почему? Зачем было обманывать? Разве я бы осудил? Разве я не говорил, что помогу в любом случае?

Ответа, разумеется, не последовало: Джамина сейчас сидела в тюремной клетке, и слышать Кайла ну никак не могла. Скорпион с досадой стукнул кулаком по пушистому ковру, украшавшему стену, пнул резной сундук, в котором хранил одежду, и немного успокоился. Заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, свалился на кушетку и затих, подложив руки под голову и уставившись в потолок.

Что ж, любовь и впрямь творит с людьми странные вещи, следует это признать. Поэтому, возможно, нынешнее положение дел к лучшему. Ну да, разбогатеть не вышло, зато и голову не потерял. Можно сказать, судьба вовремя остановила от падения в самую дурацкую из ловушек, которую когда-либо выдумывали боги. Вон, Эйнар из хорошего воина скоро превратится в девичью подстилку. Само собой, его дело, и Кайл мешать не собирается, но всё же хорошо, что сам он не очутился на месте Эйнара. А ведь был близок.

Немного жаль, конечно, что теперь никогда не узнать, почему Джамина убила Советника Амбиогла. Ну и демоны преисподней со всей этой историей! Можно подумать, на свете мало того, чего Кайл не знает! Во многих знаниях много печалей, или как там Далра говорила. Собственно, вот и Далра тоже… Аштаркам обезумел из-за девчонки, подумать только! Нет уж, Кайл Скорпион в такую западню не попадёт ни за что.

За этими раздумьями его и застала сказительница, постучавшаяся в дверь спросить, пойдёт ли Скорпион прощаться с Эйнаром. Кайл, обрадованный тем, что можно с лёгкой душой забыть о Джамине, радостно согласился – по мнению Далры, как-то даже чересчур радостно. Впрочем, своё мнение сказительница благоразумно оставила при себе, посчитав, что со временем всё само собой разъяснится.

Прощание вышло сумбурным, но лёгким – с улыбками, похлопыванием друг друга по плечам и спине, обещаниями когда-нибудь обязательно встретиться вновь и напиться так, что и земля, и небеса вздрогнут… Всё шло хорошо, пока Эйнар не упомянул Джамину.

– Мне нет дела до этой девицы, – холодно обрезал Кайл. Все посмотрели на него удивлённо, он криво усмехнулся, заметив удивление собравшихся, но больше ничего не сказал. Далра пожала плечами:

– Да скоро никому уже не будет до неё дела. Просто Рани печалится о том, как ловко её отец обвёл всех вокруг пальца, подставив старшую дочь Амбиогла.

На секунду Кайлу показалось, что он ослеп и оглох. Затем звуки и цвета вернулись, став в тысячу раз ярче.

– Подставив? – услышал он свой собственный голос, равнодушный и пустой. Далра кивнула, а Эйнар со вздохом покачал головой:

– Амирана очень переживает. Её отец – он… сумел подослать убийцу к Советнику Амбиоглу, а потом обвинил во всём эту девушку, Джамину. Амирана случайно подслушала его разговор с настоящим убийцей. Теперь она не знает, что делать. С одной стороны, хочет помочь девушке, с другой же – это означает выступить против собственной семьи.

– Я посоветовала ей всё забыть и счастливо жить с Эйнаром, – обронила Далра. – Видят боги, Рани это заслужила.

– Заслужила? – Кайл чувствовал, как все взгляды устремляются на него, но ничего не мог с собой поделать. – А что же тогда заслужила Джамина?

Далра пожала плечами:

– Увы, но смертную казнь. Ты же понимаешь…

– Не понимаю, – обрезал Кайл, а затем очень мягко – так мягко, как только мог, – добавил:

– Вы же все у меня немножечко в долгу, верно? Я хотел бы… получить возмещение.

* * *

Падашерская тюрьма представляла собой огромное здание с рядами стальных и деревянных клеток, прислонённых друг к другу и разделённых широкими проходами – достаточными для того, чтобы надзиратели могли спокойно пройти по центру коридора. В каждой клетке имелся тощий тюфяк, набитый гнилой соломой, и тщательно закреплённый грубый горшок с крышкой, куда заключённые справляли естественные нужды. Время от времени надзиратели, грохоча ключами, заменяли горшки, но делали это не слишком часто.

Окон в стенах не было. Тусклый свет лился из нескольких отверстий под самым потолком, но там, наверху, находились помещения стражников, а потому свет не гас ни днём, ни ночью. Создатели тюрьмы не слишком-то заботились об удобстве заключённых, хотя всё же учли, что со временем множество немытых тел начнёт немилосердно вонять – и потому провели какую-никакую вентиляцию. В результате великое множество народу простыло, поскольку по зданию гуляли вечные сквозняки, и почти из каждой клетки слышались чихание или надсадный кашель. Но вот это тюремную администрацию ни капли не волновало. Равно как и крысы, вальяжно расхаживающие по тюрьме и время от времени нападающие на ослабевших заключённых. Одним человеком больше, одним меньше – кому есть до этого дело? Умрут эти – подвезут новеньких. Кого б хорошего, а преступников в Падашере всегда хватало!

Джамина потеряла счёт часам – или дням? Время в тюрьме шло совершенно не так, как на воле. Его измеряли от кормёжки до кормёжки, и вскорости девушка окончательно запуталась в том, сколько именно раз мрачный одутловатый надзиратель приносил ей миску с неприятной на вид и на запах бурдой. Еду полагалось выхлебать прямо из выщербленной посуды – никаких столовых приборов арестантам не выдавали.

Сначала девушка пыталась не есть, но вскорости обнаружила, что пальцы сами тянутся к миске. Желудок скручивало до рези, перед глазами плавали разноцветные круги. Зажав нос левой рукой, правой Джамина поднесла миску к губам и сделала первый глоток. Её немедленно вырвало. Подавив следующий прилив тошноты, девушка упорно глотала едва тёплое варево и кое-как опорожнила посудину. Следующие разы дались намного легче, и Джамина с ужасом осознала: она привыкает. Привыкает к тюремному распорядку, к сальным взглядам из соседних клеток, к двусмысленным (а иногда и совсем недвусмысленным) шуточкам и насмешкам… Всё верно: она – райская пташка, залетевшая в эти подземелья волею случая, и здешние обитатели не могли просто оставить её в покое. Повезло ещё, что ей, как единственной здесь женщине, полагалась отдельная клетка: пускай крохотная, пускай абсолютно просматриваемая со всех сторон, зато без сокамерников и с краю, возле самой стены. Джамина быстро научилась не подходить туда, где её ждали потные и жадные мужские руки, измазанные тюремной грязью. И пусть от стены веяло сыростью, но девушка упорно держалась возле неё. Если заболеет – неважно; неважно даже, если придётся умереть. Всё равно Джамина проиграла, оставалось лишь смириться.

Некоторую неловкость девушка испытывала, лишь справляя нужду, но полагала, что вскорости привыкнет и к этому. Её-то уж точно никто не стеснялся!

Поначалу Джамина ждала, что к ней придут дознаватели, начнут допрашивать, возможно, даже пытать… Но время шло, одна кормёжка следовала за другой, а никто не являлся, и стало ясно: её уже осудили, оставалось лишь дождаться казни. Никому не интересно то, что произошло на самом деле. Разумеется, в этом чувствовалась рука Джехханы, договорившейся с роднёй. Тюремщики и дознаватели, небось, считают, что оказывают этим услугу дочери Амбиогла, избавляя её от лишних страданий!

Так что, когда толстый надзиратель, гремя ключами, освободил её из клетки, набросил на шею кожаный шнур и повёл куда-то, Джамина испытала лишь усталое облегчение. Наконец-то всё закончится, и она встретится с отцом в царстве Умбарта! Конечно, советник Амбиогл будет недоволен дочерью, проигравшей войну с убийцами, но сильно ругать вряд ли станет. Он и сам, честно скажем, свою битву проиграл.

Пока девушка шла за охранником, стараясь держаться строго по центру коридора, со всех сторон бесновались заключённые. Кто-то пытался обратить на себя внимание, осыпая Джамину насмешками и оскорблениями, кто-то выкрикивал сальные шуточки, а некоторые с разбегу бросались на прутья так, что клетки тряслись. Это было сущее безумие, которое пробрало даже надзирателя: пару раз он щёлкнул кнутом, осаживая особо разбушевавшихся узников. Девушка ёжилась: она-то думала, что уже свыклась со здешними обычаями, но нет, тюрьма всё ещё могла её удивить, и осознание этого наполняло душу ледяным холодом. «Ничего, – утешала себя Джамина, – сейчас меня казнят, и больше я никогда и ничего не почувствую. Как же хорошо!» Помогало, честно говоря, слабо: Джамине хотелось жить, хотелось вернуть прежнее счастье и покой. Хотелось, чтобы всё стало, как прежде: улыбался светло отец, Имида радовалась пустячным подаркам, вечерами семья собиралась за ужином и обсуждала прошедший день…

Всё это осталось в прошлом, оказалось фальшью, пустышкой, яркой стекляшкой, выставленной напоказ в витрине, чтобы заманить простаков. Джамина прекрасно понимала, насколько оставшаяся в памяти картинка не соответствует действительности. Но всё равно готова была пожертвовать целым миром, лишь бы вновь оказаться в этой сладкой лжи, запутаться в ней и никогда не возвращаться в холодную и злую реальность.

Пускай отец даже выдаст её замуж, пускай! Это можно пережить. Советник Амбиогл вряд ли подберёт любимой дочери плохого мужа, а даже если и так – всё равно она сможет видеться с родными ей людьми и не будет знать…

Не будет знать, кто на самом деле разрушил её счастливый мир.

Это знание… она так его желала, так долго к нему шла! И вот теперь ей всё известно – и что же? Вместо хотя бы слабенького отголоска радости – мёртвая пустота. Даже для боли или гнева места в сердце не осталось.

Ладно, сказала самой себе Джамина, довольно. Хватит раскисать. Если в этой жизни ей осталось лишь достойно умереть – значит, следует умереть достойно, как и положено дочери Амбиогла и женщине, обвинённой без вины. Боги увидят её смерть и покарают тех, кто на самом деле виновен.

Джамина решительно выпрямила спину и заглушила в голове слабенький голосок, твердивший, что её смерть на самом деле ничего не изменит, и виновные продолжат процветать и радоваться жизни. Даже если так – всё равно никто не посмеет сказать, что дочь Амбиогла умерла, скуля и извиваясь, умоляя о пощаде!

Хотя, если честно, она была почти готова умолять.

Совсем недавно Кайл Скорпион сказал ей: «Нет ничего чудовищного в том, чтобы просто хотеть жить». Теперь Джамина очень хорошо понимала, что бандит имел в виду. Ничего особенного, просто жизнь – ходить, дышать, любоваться небом и городскими пейзажами, – но когда у тебя это отнимают, наконец-то осознаёшь, насколько всё это было для тебя ценным.

О Кайле Джамина вспоминала редко. Что ей тот разбойник? Чем он сумеет помочь? Наверняка он тоже забыл о ней, раз уж дельце не выгорело. В мире Кайла Скорпиона каждый сам за себя. Он сам так говорил. А что они в конце концов поладили – ну, будем честными, Джамина всё это время держала камень за пазухой, так кто осмелится утверждать, что бандит не делал того же самого? И хорошо, если камень был один, а не целая пригоршня!

Да Кайл и не виноват, что всё случилось, как случилось. Он лишь пытался найти в происходящем собственную выгоду. Как и сама Джамина.

– Ну, чего ты там плетёшься? – хриплый голос тюремщика вырвал девушку из раздумий, разом вернув в реальность. – Давай, прибавь шагу!

Шнур ощутимо дёрнул за шею. Джамина пробормотала извинения, которые явно никому не были нужны, и послушно засеменила за провожатым, стараясь не отставать.

Её вывели на первый этаж, и девушка инстинктивно зажмурилась – она отвыкла от яркого солнечного света. Как же, оказывается, сияет лик Хольтара, Великого Дарителя! Ещё одна вещь, о которой Джамина забыла, пребывая в заключении.

Странно, но её, похоже, вели не в сторону выхода, а куда-то вглубь тюрьмы. Хотя, возможно, казнь состоится тихо, без излишней публичности, где-нибудь во внутреннем дворике? К этому Джамина не знала, как относиться. С одной стороны, никто не станет её бесчестить и позорить. С другой же – не удастся выкрикнуть на весь мир, что она невиновна, и указать на истинного убийцу!

Ну что ж, на всё воля богов. Как они решат – так и будет.

– Сюда, – буркнул детина. Джамина переступила порог маленькой комнатушки, по размерам едва превышающей пару тюремных клеток, и замерла, не веря собственным глазам. На неё смотрела, часто-часто смаргивая слёзы, её сестра, Имида.

Вот уже кого Джамина не рассчитывала встретить в подобном месте!

– Что ты здесь делаешь? – вопрос вырвался из уст Джамины сам собой. Имида достала платочек, промокнула им глаза и выдохнула:

– О, сестричка…

Голосок её, обычно звонкий и мелодичный, сейчас звучал надтреснуто. Ресницы были слипшимися, глаза покрасневшими. Имида скомкала платок в руках и покачала головой:

– Сестричка, мне так жаль, так бесконечно жаль…

Джамина огляделась. Унылые серые стены не украшало ничего – ни картины, ни гравюры. Наверное, так и надо – мало ли, что и как заключённые могут использовать для побега. Маленькое окно под потолком было зарешёчено, пропуская ровно столько света, сколько требовалось для того, чтобы разглядеть собеседника. Посреди каморки стояли крепкий деревянный стол и два грубо сколоченных табурета. Имида переминалась с ноги на ногу возле одного из них; Джамина опустилась на другой.

На краю стола – чисто выскобленного, тщательно отмытого, – сиротливо ютился какой-то узелок. Джамина не удержалась от удивлённого взгляда. Имида заметила его и поторопилась объяснить:

– Это подарок. Ну, тебя наверняка здесь плохо кормят. Я распорядилась испечь пирог. Твой любимый, кухарка сказала, вышел хорошо…

Имида коротко вхлипнула и вновь старательно улыбнулась. А Джамина сидела и не знала, что сказать. Это было так странно – она-то думала, что душа её оледенела полностью, а сейчас там поднималась буря чувств, и острый гнев вонзался прямо в сердце.

В углу слышался писк – крысы в падашерской тюрьме водились повсюду, от них невозможно было укрыться. В обычное время Имида упала бы в обморок от одного шороха, но сейчас она слишком сосредоточилась на сестре. Переживала, бедняжка.

С нехорошей усмешкой Джамина развернула пирог. Действительно, тот самый, от которого её с самого детства невозможно было оттащить за уши. Свежий и душистый. Немыслимая роскошь для бесправной узницы.

Кивнув в такт своим мыслям, Джамина резко дёрнула запястьем. Пирог улетел со стола в угол с крысами и развалился на две мягкие неравные половинки.

Царское угощение. Пушистые твари будут довольны… какое-то время.

– Что ты делаешь? – вскрикнула Имида.

– Проверяю, – невесело улыбнулась Джамина. – Тот яд… он ведь действует быстро, правильно?

– Какой яд? Я не понимаю тебя…

– Ты прекрасно меня понимаешь, сестричка. Тот яд, которым ты отравила отца. Не думаю, что ты выбрала для меня другой. Во-первых, ты вряд ли хорошо разбираешься в разных зельях, а во-вторых, это же так удобно – отравительница сохранила для себя крошку яда и воспользовалась ею перед казнью, не в силах вынести разоблачения и публичного позора… Завершённая картина, если хочешь, могу даже поаплодировать. Когда там меня должны казнить? Случаем, не сегодня?