Текст книги "Наследство для безумцев (СИ)"
Автор книги: Валерия Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)
– Погоди, тэрль, не гони повозку, дорога всё ещё ухабистая… Предложение ты, конечно, высказал заманчивое, может, мы потом к нему ещё вернёмся, – Далра тоже позволила себе короткую усмешку. – Пока же ответь: что получает мужчина, когда женится на девушке? Какое приданое?
– Да то, что на ней надето, – фыркнул Эйнар. – Ну, может, сундук-другой с женскими безделушками, дорогими её сердцу. Юбки там любимые, кружева, нитки, прочая дребедень… Мужчина должен уметь прокормить семью, а получать деньги от жены – это недостойно.
У Амираны от изумления приоткрылся ротик. Далра же невозмутимо продолжала:
– Теперь ответь, но честно, ничего не скрывая и не приукрашивая: что скажет твоя родня, когда Амирану в дом введёшь? Подумай и отвечай!
Юноша задумался ненадолго, затем пожал плечами:
– Братья спросят: «Эйнар, в каком племени ты украл такую красавицу? Там ещё похожих нет?». А отец и дяди заволнуются: не придётся ли драться, ежели заявятся родные или бывший муж? Не потому, что испугаются, – им всегда в охотку подраться, просто захотят узнать, не следует ли вдобавок к нашим молодцам позвать союзников из тех замков, которые с нами в дружбе. Вот так. Но все будут рады. Если у тэрля жена красивая, значит, он и сам не промах: за неудачников красавицы не выходят. А раз сумел такую раздобыть и отстоять – стало быть, человек стоящий, с ним дело иметь можно.
– И никаких вопросов о порядочности девушки? – не отставала Далра.
– Шутишь? – изумился Эйнар, и сам себе ответил: – Конечно, шутишь. Ты, судя по всему, по свету постранствовала, наши обычаи крепко знаешь. Раз уж тэрль ввёл женщину в дом женой, значит, она того достойна. Иначе быть ну никак не может. Я ведь тоже цену себе знаю.
Из глаз Амираны полились слёзы:
– Эйнар! Эйнар, укради меня… Я хочу стать твоей женой, я люблю тебя, Эйнар!
Далра про себя усмехнулась, глядя, как влюблённые слились в долгом и страстном поцелуе. Эх, молодо-зелено… Амирана, конечно, ещё дитя. Стоило ей понять, насколько её мужчине безразличны её прежние похождения, и сразу позабыла и про сурового батюшку, и про трудности с торговлей… А они, между прочим, никуда не денутся: уж кого-кого, а Куддара его дочурка изучила очень хорошо. Мстительная и злопамятная скотина.
С одной стороны – ну какое ей, Далре, дело, что там в дальнейшем стрясётся с Эйнаром? С другой – она, вроде как, уже вляпалась в эту любовную историю, так почему бы не довести приключения влюблённых до логической развязки? Потом можно будет, к слову ежели, неплохо заработать, поменяв кое-какие мелочи и рассказав на очередном представлении…
Ну и с учётом того, ради чего сказительница нынче вообще выбралась в Падашер, – определённо, помочь парочке влюблённых благое дело. Далра не слишком-то обольщалась блестящими глазами и томными вздохами Эйнара, она видела таких внешне безобидных северных парней в деле. Да и Амирана стервочка та ещё. Определённо, эта парочка в союзниках лишней не будет.
На самом деле, подругами они с Амираной были весьма условными – Далра старалась поддерживать хорошие отношения со всеми более-менее важными людьми в тех местах, которые посещала, а Куддар был определённо важной персоной. Рани, скорее, прилагалась к нему эдаким довеском, человеком, способным между делом рассказать что-нибудь нужное. Но за прошедшую жизнь Далра научилась ценить подобные «довески», которые иногда становились куда ценнее, чем самые важные из их господ и повелителей. Так почему бы не помочь девочке? Особенно сейчас, когда дела, приведшие сказительницу в Падашер, напрямую относились к сыновьям Хафесты…
Поцелуй меж тем затянулся. Пришлось выразительно кашлянуть. Парочка смущённо отпрянула друг от друга, и Далра широко улыбнулась:
– У вас ещё будет время, клянусь всеми богами… Кстати, о времени. Рани, ты точно домой не торопишься?
Амирана внезапно съёжилась:
– О, Хольтар! Отец меня прибьёт.
– Вряд ли, – поморщилась Далра, – но проблемы, само собой, будут. Дай подумать… так, откуда ты шла домой?
Эйнар изо всех сил хранил бесстрастное лицо. Ему было больно, но разве его боль облегчит страдания любимой? Ничего, нужно потерпеть всего немного, и её бедствия закончатся.
– Из дома благороднорожденного Халиба, – потупившись, призналась Амирана.
– Понятно. Это из-за того случая на таможне, да? Контрабанда фарумских изумрудов?
– Откуда ты…
– Перекинулась парой слов со стражниками у Западных врат. Должна же сказительница хотя бы приблизительно знать, о чём в городе сплетничают! А сплетничают об этой истории предостаточно. Ладно, ты шла домой и вдруг встретила… ну, кого?
На секунду Амирана замешкалась, а затем звонко расхохоталась:
– Не тебя ли случайно?
– Именно так всё и было, умница. И что же ты сделала, увидев меня?
– Я… я вспомнила о празднике луны! Отец через шесть дней устраивает по этому поводу торжественный приём. И я попросила тебя выступить на нём, пообещав щедрое вознаграждение!
– Хм… ну, я никогда не отказывалась от денег, – Далра коротко усмехнулась. – Но через шесть дней… как-то слишком быстро, у меня имелись другие планы.
Амирана кокетливо захлопала ресницами:
– Вот-вот, ты начала упираться, у тебя были свои дела, и спорили мы долго. Однако моя настойчивость принесла долгожданные плоды, и ты согласилась… иначе отец меня точно прибьёт.
– Маленькая шантажистка, – рассмеялась Далра. – Твой отец поплатится за твою наглость! Ты же знаешь, я стою дорого. Скажем, пару золотых дисков.
– Что?! – Амирана совершенно искренне ахнула. – Побойся богов, Далра! Не больше диска с четвертью, и то если пообещаешь до праздника луны не принимать ничьих приглашений!
– Полтора и мы договорились. При этом вечера в «Трещине» и «Пьяном черепе», как обычно, не в счёт.
– Ты жадная и бессовестная хищница… идёт. А теперь мне и впрямь пора. Пока, Далра, до встречи, любимый!
И Амирана вылетела из комнаты, очевидно, опасаясь, что прощание затянется. Судя по взгляду, которым проводил её Эйнар, так бы оно и случилось.
Стоило занавесям перестать колыхаться, как Далра развернулась к юноше, который всё ещё мечтательно и задумчиво глядел туда, где скрылась самая прекрасная женщина в его жизни. Теперь лицо сказительницы было холодным и отстранённым, глаза смотрели пристально, оценивающе.
Эйнар подобрался. Кажется, Далра специально подождала, когда её подруга покинет комнату, и теперь начнётся серьёзный разговор.
– Итак, тэрль, девушка согласна выйти за тебя замуж. Но давай честно: в её словах тоже имеется резон. Куддар, сын Хафесты, не тот человек, который легко отдаёт свою собственность всяким пришлым, он не мальчик для битья и его следует бояться. Так что хлопот у тебя будет полон рот. У тебя есть какой-нибудь годный план, тэрль?
Усилием воли Эйнар подавил ярость. Да, эта женщина имела право спрашивать; в конце концов, её можно понять – она беспокоится о подруге. И вообще, если бы не она – кто знает, услышала бы Амирана его пылкое признание или в который раз запретила бы об этом говорить? Так что вместо нахмуренных бровей Далре досталась пленительная улыбка:
– План был… но сейчас изменился. Правда, мне понадобится твоя помощь. Ты знаешь здесь многих, так что скажи: можно ли собрать в одном месте пятерых жрецов из разных храмов, дабы они благословили наш брак, минуя согласие отца невесты? У нас на севере, разумеется, таких проблем не возникнет, но мне хотелось бы дать Амиране уверенность в прочности нашего союза. Я всё оплачу…
– Как сказал бы Бинн – да уж понятно, оплатишь! Такое возможно. И дальше что?
– Думаю, с торговыми делами я, если постараюсь, управлюсь дня за три. Мой корабль будет готов к отплытию через неделю. Этот праздник, как и все здесь, тянется целую ночь, а утром люди засыпают мёртвым сном?
– Верно, – лицо Далры осветила мимолётная улыбка. – И что, ты хочешь умыкнуть Амирану утром?
– Именно так. Я понимаю, ей придётся нелегко, но другого случая может и не подвернуться.
– Ты прав. Амирана девушка умная, не поспит разок ради собственной свадьбы. А кого ты намереваешься позвать в свидетели?
– Ну… – Эйнар замялся. – Я хотел попросить одного человека…
Бросив на юношу взгляд исподлобья, Далра тихонько рассмеялась:
– На всякий случай, тэрль, напомню тебе, что я действительно знаю здесь многих, и не только приличных людей. Как зовут этого человека?
– Кайл. Он из Гадюшника.
– Кайл Скорпион? – Далра дождалась немного смущённого кивка Эйнара и тихонько присвистнула: – М-да, для скромного северного тэрля у тебя и впрямь завидные знакомства. Ты хоть знаешь, кто он такой?
Эйнар пожал плечами:
– Он сказал, что бандит, я ему поверил. Мы познакомились во время случайной драки. Я помог ему – хоть он и сам великолепный боец, – а он посоветовал, если кто меня обидит, сбросить ему весточку.
– Он бандит, это правда. Но он многое тебе не рассказал… Впрочем, не бери в голову, брак всё равно будет заключаться где-нибудь на задворках Гадюшника, а там Скорпиону можно появиться без опасений, что городская стража захочет нарубить его на гуляш. Я на днях буду в «Пьяном черепе», передать ему твою просьбу?
Эйнар медленно, задумчиво склонил голову, затем, спохватившись, поблагодарил. Только сейчас до него начало доходить, насколько всё серьёзно. Не то чтобы юноша боялся драки – но, по примеру старших родичей, хотел выяснить все риски и разработать дополнительный план защиты. Заметив это, Далра одобрительно кивнула.
– Хорошо, тэрль, у меня осталось лишь два вопроса. Первый: как ты намереваешься вести здесь торговые дела, если во врагах у тебя будет такой влиятельный человек?
– Никак, – мгновенно ответил Эйнар. – Я уже говорил: Падашер – не единственный торговый город. Он удобно расположен, но есть и Чиадакия, Бахторн, другие города… и торговцы там не любят сыновей Хафесты, я узнавал.
– Верно, – усмехнулась Далра. – Ну и второй вопрос: что ты будешь делать, если в день похищения на море разразится шторм? И думать забудь, будто Куддару о вас с Амираной ничего не известно. Раз он позволил вам встречаться – стало быть, просто ошибается на ваш счёт: считает, что ты для его дочери всего лишь отдушина, минутная прихоть. Он ведь не дурак, понимает, какие порой его подельники мерзопакостные козлы, да простят меня боги… Но если дочь исчезнет, то Куддар не станет долго ломать голову, гадая, куда она подевалась. И вот тогда вся стража Падашера поднимется по тревоге. Ты ведь знаешь, кто дед Амираны по материнской линии?
Эйнар мгновенно помрачнел:
– Об этом я не подумал. Что же делать?
– Ну-у-у… Я бы отправила корабль из города на пару дней раньше. Торжественно попрощалась бы со всеми, а сама затаилась в городе. Или здесь, в «Трещине», или там, где Кайл подскажет, он мастак прятать грузы и людей. Раз он велел тебе отыскать его в случае неприятностей, стало быть, ты пришёлся ему по сердцу. У него есть связи с контрабандистами, а вокруг Падашера полно тихих бухточек, где можно укрыть небольшой корабль, вроде твоего. Из города выберетесь посуху, а там ищи ветра в поле!
– Великолепная идея! Я навеки твой должник!
– Зачем же так долго? – Далра усмехнулась. – Тебе есть, чем расплатиться, и если ты договоришься с Кайлом, то я назову свою цену.
– А ты дорого стоишь, – хмыкнул Эйнар.
– Дорого, – не моргнув глазом, согласилась Далра. – Но полагаю, цена окажется вам с Амираной по карману. Об этом поговорим попозже – я устала и вряд ли пока представляю себе все детали плана. А сейчас нам лучше расстаться. Не стоит, чтоб нас часто видели вместе. Да и дела твои торговые стоят.
Поклонившись, Эйнар вышел. Выждав некоторое время, Далра спросила:
– Ну и что ты обо всём этом думаешь?
Бинн тут же проскользнул в комнату – лишь занавеси едва слышно прошелестели.
– Я думаю, что ты спятила. Не успела приехать, пыль с сапог не стёрла – и уже по уши вляпалась в дело! И в какое! Подумать только, умыкнуть у Куддара дочь! Нет, деточка, Аштаркам тебя за подобное по голове не погладит.
– С Аштаркамом я сама поговорю, – тон сказительницы стал прохладным, но Бинн лишь ухмыльнулся. Он знал Далру давным-давно: в свой первый приезд женщина остановилась именно в «Трещине», да так и привыкла жить здесь. Старик привязался к ней и искренне переживал, когда Далра в очередной раз впутывалась в интриги Падашера, – а случалось это, увы, слишком часто.
– И ты поговоришь, и я поговорю, и Скорпион, не сомневайся, хоть парой слов да перемолвится. Словом, разговоров будет до небес. Что тебе понадобилось от Куддара?
– Бинн, – Далра расшнуровала сапоги, сбросила их и растянулась на кровати, блаженно вздохнув – всё-таки усталость давала о себе знать, – ты уверен, уж прости за вопрос, что это твоё дело?
– А и не уверен, – мелко закивал старик. – Теперь так совсем не уверен. Но Аштаркам – дело другое.
– Вот Аштаркаму и расскажу, – поморщилась Далра. Разговор с возлюбленным предстоял не из простых. Впрочем, когда это с Аштаркамом было просто… – Вообще, если рассуждать логически, его помощь мне не помешает. Кто, как не он, связан со жрецами, ещё со старых времён?
– Ты страшная женщина, – наставительно произнёс Бинн. – И мне иногда жаль Аштаркама.
– Мне его постоянно жаль, – отмахнулась Далра. – Связался он со мной на свою голову…
Бинн моментально переменил мнение и принялся убеждать сказительницу, что уж кто-кто, а Аштаркам от неё своё получает. И вообще, раз Аштаркам не говорит, что недоволен, – значит, он доволен. А раз он доволен – то и все довольны.
Далра не возражала. Хоть она и не подавала виду, но на самом деле очень устала с дороги, да и разговор с влюблённой парочкой изрядно её утомил. Поэтому вскорости она начала отвечать невпопад, а там и задремала. Бинн покивал собственным мыслям и осторожно вышел из комнаты. По пути дёрнул за ухо одного из мальчишек-слуг, шнырявших по «Трещине» с различными мелкими поручениями от постояльцев, и велел пробежаться к «Пьяному черепу», сказать тамошнему вышибале, что Далра добралась без приключений и сейчас спит. Мальчишка был из Гадюшника, приходился сыном младшей сестре Гнедого Хамути, помощника главаря одной из шаек грабителей, так что за его безопасность Бинн не беспокоился. Тамошний, разберётся.
Затем хозяин «Трещины», немузыкально насвистывая под нос народную песенку о вечной любви, отправился по своим делам. Гостя он ожидал не раньше, чем стемнеет.
* * *
Солнце уже клонилось к закату, когда пожилой раб-управляющий рискнул постучаться в дверь комнаты Джамины. К его удивлению, браниться хозяйка не стала, просто крикнула раздражённо:
– Что там ещё?
– Благороднорожденная госпожа, – раб по имени Самрук съёжился, понимая, что принёс плохие вести, но не смел не договорить, – нас осчастливил своим появлением благороднорожденный Куддар, сын Хафесты, и супруга его, почтеннейшая и достойнейшая в жёнах благороднорожденная госпожа Джеххана. С ними дочь их, благороднорожденная госпожа Амирана. Они почтительно просят благороднорожденную госпожу явить свой прекрасный лик.
Самрук мог гордиться собой – он выпалил все титулы на одном дыхании и не сбился ни разу. Впрочем, ему было не до самолюбования. Чувства госпожи к Куддару и его семейству он знал (чего там – даже разделял), и теперь опасался лишь проявления буйного нрава старшей дочери Амбиогла. Но госпожа вновь его удивила.
– Осчастливил визитом, говоришь? – задумчиво-ласково переспросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ладно, проводи их в малый зал для приёмов и вели подать прохладительные напитки. Сласти, наверное, тоже. Будь гостеприимен, вежливо скажи, что я вскоре присоединюсь к ним, вот только приведу себя в подобающий для приёма гостей вид.
– Слова госпожи в моих ушах. Но большая часть приказов госпожи уже исполнена – благороднорожденная госпожа Имида сейчас в малом зале с гостями. С позволения госпожи, я пойду и исполню те её повеления, которые ещё не выполнены мною, нерасторопным.
– Да будет так. Ты поступил верно, Самрук, ты разумный и усердный раб. А теперь ступай. Таких важных гостей нельзя надолго оставлять без присмотра. Ещё не досчитаешься потом части имущества!
Это была единственная колкость, которую позволила себе Джамина. Самрук встревоженно покачал головой. Именно таким приторно-вежливым и немного отстранённым голосом хозяин Амбиогл имел обыкновение говорить о врагах… о смертельных врагах. Старый раб тяжко вздохнул и поспешил в малый зал для приёма гостей, по пути тихонько бормоча молитву Хольтару. Да избавят боги этот дом от беды!
Джамина тем временем поспешно одевалась, путаясь в нижних юбках и тихонько ругаясь сквозь зубы. Зин-Зан поначалу глядела испуганно, а затем робко предложила помощь. Дело пошло быстрее, особенно когда пришла пора укладывать волосы в торжественную причёску – самую простую изо всех возможных, но всё же высокую и с множеством переплетённых кос. Без рабыни Джамина вряд ли справилась бы, стоило честно это признать.
На сей раз хозяйка не стала связывать юную наложницу – убедилась, что Зин-Зан послушна и даже не помышляет о побеге. Да и зачем бежать, если жизни ничего не угрожает, а на улице молодая красивая девушка без связей и знакомств вряд ли протянет очень долго. Ограничившись строгим приказом вести себя естественно и никому ничего не рассказывать, Джамина отпустила Зин-Зан в её покои, а сама отправилась к родственничкам, да расцелует их в обе щеки Умбарт, хозяин мёртвых!
Благороднорожденный Куддар, сын Хафесты, был высок, и в молодости слыл статным красавцем, но годы взяли своё, и крепкая мускулатура отошла в прошлое. Джамина считала его толстым, но скорее Куддара следовало назвать массивным – жир равномерно распределялся по его телу. На удлиненном, как у всех потомков Хафесты, лице застыло выражение значительности – Куддар считал себя вправе глядеть на весь мир сверху вниз. Густые брови почти срослись на переносице, крупный нос с горбинкой нависал над слегка выпяченными губами, под которыми красовалась небольшая, но холёная бородка, завитая кольцами по последней моде. Тёмно-карие глаза излучали властность. «Чувствуется древняя порода», – говорили про Куддара в городе, и, к большому неудовольствию Джамины, говорили куда чаще, нежели про Амбиогла, якобы поддавшегося тлетворному влиянию иноземцев. Куддар, в отличие от брата, всячески подчёркивал свою приверженность старым добрым традициям, и даже сейчас, когда жаркий день подошёл к концу и сменился лёгкой вечерней прохладой, на плечах его красовалась не тёплая куртка, а лёгкая шёлковая накидка, вручную расшитая сценами из деяний великих героев.
Жена его, Джеххана, в молодости слыла первой красавицей Падашера, да и сейчас выглядела очень привлекательно. Лишь едва заметная сеточка морщин возле глаз, скрытая искусно наложенным макияжем, да начавший слегка расплываться подбородок выдавали её истинный возраст. Фигуре же до сих пор могла позавидовать почти любая девушка. Впрочем, красоту черт этой женщины портил чересчур надменный взгляд и поджатые губы. Всё ей казалось не так, она могла придраться к прислуге по малейшему поводу и без повода вовсе. Поговаривали, что Джеххана свела в могилу не одну служанку, на которую бросил тёплый взгляд её супруг. Наверное, внезапно подумала Джамина, именно потому у Амбиогла всегда хватало лазутчиков в доме у брата, готовых выведывать тайны старшего сына Хафесты не за страх, а за совесть. Даже самый распоследний раб имеет право на чувства, а если твою возлюбленную сводят в могилу лишь за пару ласковых слов от хозяина, так поневоле озвереешь.
Воистину, умной женщиной Джеххану назвать не решился бы никто, однако хитрости и злости ей всегда было не занимать. Изворотлива и жестока – так про неё судачили досужие сплетники. Дочь свою она третировала беспощадно, а сыну не доставалось лишь по причине его скорбного разума.
Интересно, сможет ли Куддар со временем купить сыну невесту? Пока даже самые захудалые, битые-перебитые жизнью провинциалы, для которых счастьем было, когда мясо дважды в неделю подавалось к их столу, стыдились отдать дочерей за такого жениха. Но если состояние Куддара сольётся с богатствами брата и превысит все мыслимые и немыслимые пределы, чья-нибудь жадность обязательно перевесит и стыд, и совесть, и любовь к дочери…
Джамина надеялась, надеялась искренне, что чаша злодеяний дядюшки ныне переполнилась, и боги воздадут ему за содеянное уже в этой жизни. Раньше она думала о возможности прощения для Куддара – если он раскается, примирится с братом, будет истово молиться. Эти времена прошли. Старший сын Хафесты убийством собственного родича перешёл все возможные пределы, и не будет ему милости, и возмездие справедливых богов падёт на голову его. А от богов никуда не скрыться, вопли злокозненных, как известно, только радуют псов Умбарта, воздающих гневом и болью за учинённые мерзости.
Ни одна из этих мыслей, промелькнувших в мгновение ока, не отразилась на лице Джамины, когда она вошла в зал и церемонно приветствовала гостей. Имида, увидав на губах сестры приветливую улыбку, заметно приободрилась и нежным голосом, похожим на звенящий колокольчик, произнесла:
– Джана, дорогая, дядя Куддар и тётя Джеххана через шесть дней хотят устроить праздник луны. Будут состязания факиров и жонглёров в честь Обманщицы-Эсамель, будут глотатели огня… Представляешь, сестрица Рани уговорила прийти саму Далру, так что и люди достойные найдут себе пищу для ума! Первое выступление Далры в Падашере, она сегодня только приехала – ах, я умираю от желания попасть на этот праздник!
– Очень любопытно, – вежливо отозвалась Джамина, изучая милое личико Амираны и гадая про себя: «Где же ты шлялась с утра пораньше, дорогуша? Небось, опять дома не ночевала!». Собственно, против двоюродной сестры Джамина особо ничего не имела – разумеется, если не учитывать её происхождение и нынешнюю репутацию. В детстве девочки даже дружили, по крайней мере, так рассказывал отец. Сейчас, разумеется, не стоило поддерживать близкие отношения с падшей девушкой. Да и вообще, она дочь Куддара, а у свиньи рождаются поросята, хоть в золоте свинью держи, хоть в хлеву!
Джеххана с любезной улыбкой вмешалась в разговор:
– Мы приглашаем всю вашу семью, дорогие мои. Джамина, Имида, вы будете самыми прекрасными драгоценностями в короне нашего праздника. Ни одна красавица не сравнится с вами двумя, и если вы почтите наш скромный дом своим присутствием, то я уверена, праздник будет иметь успех, и юноши из хороших семей будут ужами виться, лишь бы добыть приглашения!
– Что до меня, то я успел соскучиться по брату, – усмехнувшись добавил Куддар. – Наша старинная вражда – повод для злобных сплетен, бросающих тень на весь род, оскорбляющих память Хафесты, покойного отца нашего. Пора положить ей конец.
У Джамины перехватило горло, и она вынуждена была отвернуться, сделав вид, что озабочена одной из завязок на платье, – иначе никак не справиться было со злобной гримасой, исказившей её лицо. Ах ты ж последыш из помёта гнилозубого шакала! Неужто для дядюшки Куддара и впрямь не существует ничего святого, и ни боги ему не указ, ни домашние духи?
А ведь похоже на то. Иначе не стыд, так хоть здравый смысл подсказали бы ему не упоминать имя брата, которого он только что свёл со свету. Но стыда Куддар не ведал, и совести у него тоже отродясь не водилось. Иначе не посмел бы, просто не посмел бы!
Больше всего Джамине сейчас хотелось кликнуть слуг и велеть им плетьми да палками выгнать проклятую семейку, вышвырнуть их из дома, воздух которого они оскверняют своим нечистым дыханием, своими гнусными улыбками. Как они смеют ступать по здешним коврам, почему не проваливаются в мягкий ворс, словно в трясину собственных грехов? Как могут говорить и не задыхаться ядом, источаемым из их ртов?
Но отец часто говорил: «Деточка моя, держи друзей на расстоянии рукопожатия, а врагов – на расстоянии поцелуя». Потом он, правда, смеялся и советовал ходить при этом в кольчуге, но сейчас важным было не это. Что ж, Джамина выполнит отцовский наказ, каких бы мучений ей это ни стоило.
Кроме того… на треклятом празднике и впрямь будет полно юношей из хороших семейств. Можно присмотреть себе кого-нибудь. Тогда жертва Кушпы точно будет не напрасной.
Развернувшись к родичам, девушка с милой улыбкой вымолвила:
– Мне очень жаль, дядя, но ещё этой ночью отец уехал по срочному делу. Собирался второпях, так что не знаю, куда он отправился и на какой срок. Однако если он вернётся до праздника луны, я обязательно передам ему твоё пожелание – а оно воистину благое, тут, боги мне свидетели, никто не может усомниться.
– Хольтар-Солнце велел семьям жить в мире и держаться друг друга, так жрец говорил, – поддакнула Имида. Джамина же не сводила взгляда с лица дядюшки. Показалось, или действительно после её слов в чертах его промелькнула растерянность?
Тем не менее, Куддар с волнением справился быстро и с прежней значительностью подтвердил, что да, Хольтар завещал семьям именно это, и ему жаль теперь осознавать, что сам он, Куддар, столько времени сим заветом пренебрегал. И несомненно отъезд Амбиогла как раз тогда, когда возникла возможность помириться, следует счесть кознями злых духов, но им не победить честных людей. «Тобой-то они уж давно овладели, на плечах твоих ездят, на голову гадят», – с отвращением подумала Джамина, продолжая мило улыбаться.
– Но вы-то на праздник придёте? – не пожелала далеко уходить от волнующей темы Джеххана. Джамина изобразила приличествующее случаю смущение:
– Трудно сказать. Принимать решение без благословения от отца – не знаю, право же, не знаю…
Умоляющее лицо Имиды, честно говоря, раздражало. Могла бы и подыграть, маленькая охотница до развлечений!
– Ох, племянница, перестань! – поморщился Куддар. – Мой брат никогда не держал вас взаперти. Это не в традициях сыновей Хафесты. Уверен, Амбиогл не стал бы препятствовать естественному женскому стремлению навестить родственников и как следует повеселиться. Скорее, сам бы вас сопроводил.
«Мразь!» – едва не выкрикнула Джамина, сдержавшись не иначе как чудом. Однако Имида явно считала иначе. Она порывисто схватила сестру за руку:
– Дядюшка прав, Джана. Папа был бы только рад. Ну же, Джана, соглашайся!
Старшая сестра заставила себя не отдёрнуть руку – напротив, просияла робкой, несмелой улыбкой, словно бы поддавшись уговорам:
– Всё верно, дядя Куддар. Спасибо, что напомнили о традициях нашей – теперь уже действительно нашей общей – семьи. Мы охотно принимаем ваше любезное приглашение и от души за него благодарим. Надеюсь, отец успеет подъехать ко дню праздника.
– Если это произойдёт, счастье наше уже не сможет стать более полным, – склонила голову Джеххана.
Далее родичи некоторое время болтали о ценах на ткани и зерно, об очередной выходке третьего сына Правителя Падашера, да благословят его и этот город боги (и желательно, благословят чем-нибудь получше, чем мальчишка, бегающий по чужим гаремам), – ах, несомненно, благороднорожденным девицам не следовало бы подобное слышать, не для их ушей такие истории, но сплетникам ртов не заткнуть, так лучше пускай родственники представят факты в более-менее благонравном изложении… Будет ли мальчишка на празднике? Увы, пригласить придётся, но батюшка Джехханы настоятельно посоветует юному распутнику ответить вежливым отказом. Вспомнили про недавно вышедший философский труд почтеннейшего Байдали из столичного учёного собрания. Имида и Амирана честнейшими голосами заявили, что ничего в этой «Похвале мудрости собирателей крох забытых знаний об устройствах деспотий» не поняли, а Джамина полчасика побеседовала о тексте с дядюшкой – главным образом, для того, чтобы позлить его, ведь Куддар не раз и не два заявлял о женском предназначении. Далее разговор перешёл на обычные для такого рода визитов городские сплетни. Вскорости гости откланялись, сделав это, по мнению Джамины, крайне вовремя – её и без того невеликий запас терпения стремительно истощался.
Как жаль, что Имида не разделяла мнения сестры! Она щебетала и щебетала без умолку, восхваляя великодушие дядюшки и тётушкин хороший вкус при выборе нарядов, сокрушаясь об отсутствии отца и строя планы на случай его скорого возвращения домой. В итоге, когда Имида очередной раз спросила мнения Джамины о заколках тёти Джехханы, в ответ она услыхала раздражённое:
– Да чтоб эти заколки её закололи до смерти!
– Джана, как ты можешь?
– Как можешь ты? Эти люди причинили столько горя нашей семье, что одними извинениями ничего не загладить! Да, я иду к ним танцевать, но делаю это отнюдь не с лёгким сердцем!
Имида надулась, на глазах её выступили слёзы, но извиняться Джамина не собиралась. Впрочем, чтобы слегка загладить свою вину, она предложила младшей сестричке сходить к портным:
– Раз уж мы собираемся как следует повеселиться, то и впрямь нужно выглядеть лучше всех на празднике! А что? Тётя Джеххана жаждет видеть две драгоценности – сделаем ей такой подарок!
– Сестрицу Рани не будет видно за нашими нарядами, – хихикнула Имида, вновь приходя в хорошее расположение духа. Джамина кивнула согласно и кликнула рабов закладывать экипаж.
С покупками сёстры провозились до темноты. Джамина старалась ублажить Имиду, а потому не скупилась. В конце концов, будущему жениху тоже ведь желательно пустить пыль в глаза!
Вначале заехали к портнихе, как и собирались. Проторчали там довольно долго, узнали все городские слухи, старательно обсудили наряды каждой из трёх супруг Правителя Падашера, особое внимание уделив самой младшей, взятой в дом лишь прошлой осенью. Поговорили о возможном прибавлении в семействе Правителя, ещё раз, используя только что услышанную сплетню, перемыли косточки его третьему сыну. Щебетала с портнихами в основном Имида; Джамина старательно ахала и охала в положенных местах. Разговор, впрочем, не прошёл совсем уж мимо её ушей: раз выходное платье третьей супруги Правителя было сшито из мидвийской ткани, стало быть, торговые пути, оборвавшиеся после войны четыре года тому назад, потихоньку восстанавливаются. Правитель Падашера сквозь пальцы глядел на контрабанду тканей и драгоценностей, однако своей семье ходить в незаконно привезённых вещах строго-настрого запрещал.
Далее пришёл черёд ювелирной лавки, где девушек накормили вкуснейшими сластями, напоили крепким свежезаваренным чаем и между делом показали новинки. С почтеннейшим Саддоком, ювелиром в третьем поколении, Джамина была неплохо знакома: отец не раз брал её на переговоры. Старикашка Саддок вовсю пользовался услугами контрабандистов и в делах проявлял поистине железную хватку, хотя речи его годились, чтобы вместо мёда на лепёшки намазывать – до того сладкие и приторные. От портнихи девушки забрали по кусочку ткани, и Саддок, вовсю расхваливая вкус юных барышень, помог им выбрать драгоценности под цвет и в стиль к описываемым нарядам. Наверное, Морвус-Сквалыга, бог торговцев, лично присутствовал при рождении старого ювелира и поцеловал его в лоб – а затем для верности и в обе щеки, да ещё и пару серебряных дисков в пелёнки положил, чтобы дела шли лучше. Иначе чем объяснить, что Джамина практически безропотно рассталась в ювелирной лавке чуть ли не с половиной суммы, которую решила выложить ради праздника?
