Текст книги "Наследство для безумцев (СИ)"
Автор книги: Валерия Малахова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Несколько секунд Имида молчала. Затем лицо её неуловимо изменилось: исчезло отчаянье, страх, боль… Взамен пришло спокойствие – так безмятежно выглядят излечившиеся от смертельного недуга или же, наоборот, прошедшие весь путь до смертного одра и полностью смирившиеся с выпавшей долей. Имида аккуратно отёрла слёзы и спрятала платок. Затем спросила, и в голосе её прозвучало искреннее любопытство:
– Как ты узнала? И нет, казнь назначена на завтра.
Джамина почувствовала, как под ногами разверзается земля. Да, она почти не сомневалась в своих выводах; да, решила спровоцировать сестру на признание; но одно дело провоцировать и почти не сомневаться, и совсем другое – получить ответ, полностью развеивающий любые, даже самые крошечные надежды.
Имида. Маленькая крошка, о которой старшая сестра заботилась с самого детства. Милая девчушка, неспособная вынести даже небольшую боль и горько рыдающая над трупиком любимой канарейки, не успокаивающаяся почти декаду… Сколько во всём этом было лжи? И где тогда правда?
– Так как? – на прелестном фарфоровом личике появилось нетерпеливое выражение. Казалось, ещё чуть-чуть – и младшая сестра начнёт топать ножкой, как делала всегда, если её прихоти не исполнялись в ту же секунду. – Откуда ты узнала?
– Я просто много думала. В тюрьме больше нечем заняться, знаешь ли, – Джамина с кривой усмешкой обвела комнатушку взглядом. – Или спишь, или сидишь себе и думаешь о разном. Очень… несуетное место.
Имида еле слышно фыркнула – то ли согласилась, то ли, напротив, хотела поспорить, но в последний миг передумала.
– Ну вот… В ту ночь ты не спала. Была возле покоев отца – мы ведь там и столкнулись. Тебе ничего не стоило отвлечь служанку, которая несла вино, какой-нибудь мелкой придиркой или незначительным распоряжением, вбросить в кувшин яд и уйти, словно ничего и не случилось. Но ты решила остаться, проконтролировать всё. Это была ошибка. Впрочем, понятная и вполне простительная: убийство ты всё-таки совершала впервые, боялась, что не справишься…
– Я ничего не боялась! – тряхнула головой Имида. – Такая умная старшая сестрица, а говоришь такие глупости. Я ничего не боялась, и у меня всё получилось!
– Не всё, – мягко поправила Джамина. – Уж не знаю, куда ты глядела, когда Зин-Зан выбежала из покоев господина и направилась ко мне. Не стоило её выпускать.
– А как бы я её задержала?
– Ты растерялась, – кивнула Джамина. – Растерялась и позволила мне перехватить инициативу. Вторая ошибка.
– А как бы я смогла остановить тебя?! Но да, признаю, я не ожидала, что ты начнёшь действовать… так быстро и так смело. Ты убила Зин-Зан?
Внезапно Джамине стало смешно. Это была странная реакция на происходящее – любому нормальному человеку в такой момент не до смеха, но поделать с собой девушка ничего не могла, и неуместная улыбка расколола ей рот, точно трещина – глиняный кувшин. Глаза Имиды широко распахнулись, в них мелькнули растерянность и злость, а лицо исказилось. Как же всё-таки гнев уродует человека, подумалось Джамине.
– Так убила или нет?
– Тебя это не касается, – голос старшей сестры был мягким и убаюкивающим, таким Джамина когда-то пела малышке Имиде колыбельные. Давно, когда трава казалась зеленее, а деревья – намного выше. Когда сестринская любовь представлялась безусловной, а отец был для обеих сестёр почти божеством.
– Скажи мне, Имми, зачем? Что ты от этого получаешь, чего не дали бы тебе дома? Ведь не было никого, кто не любил бы тебя…
– Любил? – Имида истерически расхохоталась. Смех вышел каркающим, совершенно непохожим на мелодичный перезвон колокольчиков. – Ты любила меня? Да ты же меня презирала!
В первый миг Джамине показалось, что она ослышалась.
– Ни ты, ни отец не воспринимали меня всерьёз! Ах, малышка Имми, такая бесполезная хорошенькая дурочка! Вырастим её, как свинью на убой, а там выдадим замуж за кого-нибудь породовитей и поценней для семейного дела, чтоб дядя Куддар позеленел от зависти и утёрся. Но не Джамину, о нет, Джамине можно вообще, наверное, замуж не выходить, пускай остаётся и помогает отцу… Джамине можно всё, а Имми получит какую-нибудь красивую безделушку, вот как вы меня любили!
– Это неправда, – хрипло произнесла Джамина, и смех Имиды вновь заполонил комнатушку:
– Да неужели?
– Ты… ты никогда не говорила о том, что хочешь…
– Ты тоже ни о чём не говорила! – голос Имиды поднялся почти до визга. – Тебе просто всё дали, преподнесли на блюдечке, а меня оставили в стороне!
– Тебя никто не… – Джамина осеклась. А действительно ли она обращала внимание на просьбы младшей сестры – те из них, которые не касались новой заколки или вкусного пирожного? В памяти всплыло: «Джана, дай мне прочесть это!» – «Нет, дорогая, это слишком скучно для тебя, да и сложно, ты не поймёшь»… Джамина прикусила губу, побледнев. Имида торжествующе вскинула голову:
– Теперь поняла, да?
– Даже если так, – Джамина перевела дыхание, глаза её хищно сузились, – даже если так, Имми, убийство отца не было выходом. Ты всерьёз думаешь, что Куддар станет относиться к тебе лучше? Какую выгоду ты получишь от своих деяний?
– Какую выгоду? О, дорогая, очень, очень большую! Девушкам, знаешь ли, нужно вовремя выходить замуж. Вот я и выйду – за кузена Мадлика. Таким образом объединятся состояния двух семейств, а когда дядюшка Куддар отойдёт к Умбарту – дядюшка ведь тоже не вечен, и, возможно, ему осталось меньше, чем он думает, – возьму в свои руки управление всеми делами семьи. Мой жених – он… ты сама всё понимаешь.
К горлу Джамины подкатила тошнота. Нет, она понимала, что её младшая сестрёнка превратилась в настоящее чудовище, но пасть столь низко?
– За Мадлика? – не веря собственным ушам, переспросила она. – За эту слизь?
– Ах, зачем ты так говоришь о родне? – Имида усмехнулась, и эта гримаса совершенно не была похожа на её обычную очаровательную улыбку. – В последнее время мы много с ним общались. Он может быть даже милым, особенно если выдать ему пирожных. Тогда вообще лапочка. Сидит в углу и не мешает.
– И ты… ты правда рассчитываешь родить от него ребёнка? Ты хоть представляешь, каким он станет?
– От него? – Имида приложила пальчик к выпяченным губам, делая вид, будто размышляет. – Ну, от него – вряд ли. Но дядюшка Куддар ещё вполне крепок телом, а если нет – всегда можно найти смазливого раба. Можно даже подыскать не смазливого, а похожего внешне на Мадлика. Тогда все точно поверят, что чудеса возможны и боги даровали роду Хафесты благословение после череды страданий.
Джамина покачала головой:
– Боги прокляли род Хафесты ещё сильней, чем раньше. Прокляли его тобой. Ты – самое чудовищное, что случалось с нашей семьёй.
– Неужели? – Имида фыркнула. – Чудовищней тебя, женщины, которая скрыла следы моего преступления? Женщины, которая ради наследства спуталась с грязным отребьем из Гадюшника – не думай, будто я не знаю, дядюшкины лазутчики уже донесли об этом Скорпионе или как его там. Неужели я хуже тебя, сотворившей всё это?
Несколько секунд Джамина думала, затем решительно кивнула:
– Да, Имми. Ты хуже, чем я. Намного хуже.
Кое-как взяв себя в руки, Имида попыталась нежно и обаятельно улыбнуться. Вышло не очень: губы девушки подрагивали, а глаза метали молнии, так что улыбка вышла кривой.
– Завтра, дорогая сестричка… завтра, когда тебя повезут на казнь под улюлюканье толпы… когда палач начнёт свою работу… ты пожалеешь, что отказалась от моего последнего подарка. Ты, всегда такая уверенная в себе, такая недоступная, любимица отца, умница, глядевшая на меня сверху вниз… ты пожалеешь.
– Уходи, – Джамина чувствовала, как тело предательски трясётся. Странное веселье прошло, оставив после себя озноб. Скоро ещё, не дай боги, зубы стучать начнут… – Убирайся прочь. С этой минуты мы не сёстры.
– О, неужели? – Имида хихикнула, и этот детский смех внезапно прозвучал куда страшней, чем недавние вопли. – Ты можешь считать так, дорогая, но я буду печалиться о тебе. И о тебе, и об отце. Пролью немало слёз, их все увидят.
– Не смей… даже упоминать… нашего отца. Ты, убийца!
– Нет, дорогая, – счастливый смех заставил Джамину невольно содрогнуться. Может, сестра просто безумна? Это многое бы объяснило. Не злоба, а злой рок, помутнение рассудка… – Убийца здесь ты, сестричка. Ты, а вовсе не я. Завтра об этом узнает весь Падашер. Я – лишь несчастная жертва. Как знать, не спаси меня дядюшка Куддар, вдруг я последовала бы за отцом в царство Умбарта? Именно так скажут люди.
– Они могут говорить, что угодно. Я знаю. Знаешь ты. И знают боги, Имми. Когда мы встретимся в царстве Умбарта…
– О, вот когда мы там встретимся, тогда я и отвечу за свои грехи, реальные или выдуманные! А сейчас… – голос Имиды вновь опустился до злого шёпота, – сейчас твоя очередь страдать!
Лицо девушки искривилось в злобной гримаске, но лишь на миг – затем Имида окончательно успокоилась и несколько раз кивнула в такт собственным мыслям. Они явно показались ей приятными:
– Увы, сестричка. В этой игре должна выиграть одна лишь я. Так было предопределено.
Имида направилась к двери. Постучала, привлекая внимание охранника. И уже на пороге мягко произнесла:
– Может, всё-таки подберёшь кусочек с пола? Он вкусный, поверь. И… как ты сама сказала, это быстро.
– Пошла вон, – ровным голосом ответила Джамина. Имида пожала плечами:
– Как грубо… Ладно, это твой выбор. Хотя жаль, очень жаль.
Дверь за ней закрылась, и Джамина позволила себе сгорбиться, закрыв лицо руками. Пока охранник не поднял её с жёсткого сиденья, у неё ещё оставалось несколько мгновений для беззвучных рыданий.
В углу каморки неподвижно валялась мёртвая крыса.
* * *
– А всё-таки, Аш, – Далра задумчиво катала по столу шарик, наскоро слепленный из хлебного мякиша, – почему ты решил помочь Скорпиону?
– Я? – бывший жрец деланно приподнял бровь, всем своим видом демонстрируя изумление. – А разве это не ты горела желанием восстановить справедливость?
Далра усмехнулась:
– Ну, слова Рани я ему передала, признаю. Хотела посмотреть на реакцию. Но вот всё остальное – твоя и только твоя заслуга.
– Твои… опыты, дорогая, когда-нибудь доведут нас обоих до чего-нибудь очень неприятного. Особенно если у тебя войдёт в привычку ставить их на таких людях, как Скорпион. Далра, ну ты же умная девочка, подумай сама: если я помогу Кайлу, уже он станет моим должником. Конечно, похищение дочки Куддара – услуга крупная, но она не идёт ни в какое сравнение с бегством приговорённой к смерти убийцы. Кроме того… – Аштаркам цинично ухмыльнулся: – Общение с тобой заставило меня поверить в истинную любовь. Смотри, даже Скорпион поддался её чарам! Ах, сердце моё трепещет, и что там ещё говорят в подобных ситуациях. Сказительница здесь ты, сама додумывай нужное.
Далра расхохоталась:
– Да уж, конечно!
Ни один из них не стал уточнять, сколько правды в этой, на первый взгляд, жестокой шутке. Аштаркам не стал говорить о том, что участие любимой женщины в этой авантюре – повод побыть с нею лишний день, а Далра не сочла нужным упомянуть, что прекрасно его понимает. Некоторые вещи оба за свою долгую связь научились понимать без слов.
– Ладно, ладно, – отсмеявшись, сказительница махнула рукой. – Договорились. Во всём виновата я. А план-то у нас есть, или придётся на ходу что-то придумывать? Казнь уже завтра.
– Хорош бы я был, если б не составил плана, – хмыкнул Аштаркам, а затем слегка помрачнел: – Поначалу мы с Кайлом хотели не геройствовать, а просто вывести девчонку из тюрьмы с помощью проверенных людей.
Далра понимающе кивнула. У хозяина «Пьяного черепа» везде имелись лазутчики – без этого он не смог бы продержаться так долго. И, разумеется, тюрьма была одним из первых мест, на которые некоронованный король преступного мира обратил внимание.
– Похоже, не вышло? Ну, раз уж ты мне об этом говоришь.
Аштаркам едва заметно поморщился:
– Да, не вышло. Куддар слишком уж заинтересован в племяннице. А его жена… сама знаешь.
– Дочь начальника городской стражи, о чём не устаёт напоминать каждому встречному и поперечному.
– Именно. Ну, стало быть, придётся вытаскивать девицу из-под носа у палачей. Благо, есть у меня среди конвоиров надёжный человечек. Полученных денег ему будет достаточно, чтобы удрать из Падашера вместе с семьёй.
– Не жаль тратить настолько полезного типа ради какой-то… Джамины?
– Ну, во-первых, не ради Джамины, а всё же ради Скорпиона. А во-вторых, конечно, жаль! – Аштаркам негромко рассмеялся. – Но хорошие отношения с этим парнем стоят потерянного шпиона. Ты знаешь, что он в своё время претендовал на «Пьяный череп»?
Сказительница отложила игрушку и заинтересованно посмотрела на Аштаркама.
– Нет, – медленно произнесла она. – Я этого не знала.
– Теперь знаешь. Ну, на самом деле любителей прийти на всё готовенькое было много, и Кайл отступился одним из первых, более того – переметнулся на мою сторону. Но я не знаю, действительно ли он оставил эту мысль, или затаился и ждёт удобного момента. Так что мне стоит держать его близко… очень близко.
Далра понимающе кивнула:
– Чтобы он не имел пространства для ненужных манёвров?
– Именно. Ну и вполне возможно, что он и впрямь станет следующим владельцем «Черепа». Это зависит… от множества обстоятельств.
«Это зависит от того, справишься ли ты со своими делами, отпустят ли тебя Лорды-Протекторы».
Разумеется, Аштаркам не произнёс этого вслух. И, разумеется, переспрашивать Далра не стала.
На западе садилось солнце, прочерчивая по улицам длинные тени – точно морщины на лице старика.
* * *
Джамину разбудили на рассвете. Впрочем, «разбудили» – это сильно сказано: ночь девушка провела в печальных раздумьях, и лишь под утро забылась в коротком неверном сне. Ей снился отец: он стоял перед ней в разорванных одеждах, держась обеими руками за горло и пытаясь что-то сказать, но вместо слов получались лишь невнятный свист и хрипы. Затем Советник Амбиогл упал, и вокруг его головы быстро натекла лужа чёрной крови. Сквозь горе и испуг Джамина слышала странные звуки, точно звенели деньги в шкатулке, которую держали в доме для непредвиденных расходов. Шкатулка прилетела и раскрылась, монеты упали в кровь, одна всё крутилась и крутилась в вязкой жиже, никак не желая упасть, и Джамина загадала: если золотой диск останется на ребре, она останется жива. Но почему она, раз мёртв отец?..
Пожалуй, Джамина даже осталась рада пробуждению, пускай оно и обещало быть последним в её жизни.
Хмурый здоровяк-надзиратель привёл с собой женщину – бледную, тощую, с невыразительным лицом, одну из тех наёмных плакальщиц, которые собираются при храмах Умбарта и предлагают свои услуги за пару медных дисков. Женщина держала в руках длинную рубашку – простую и грубую, с глубоким вырезом, скреплённым верёвочными завязками. Последняя одежда приговорённых.
Джамина переоделась без лишних понуканий. Подчёркнуто не обратила внимания на надзирателя, который откровенно пялился на её тело. Сделала вид, будто не услышала и свиста заключённых, вовсю обсуждавших её прелести и сожалевших, что не сумели их «опробовать». Впрочем, находились и такие, что желали быстрой и лёгкой смерти. Им Джамина, пожалуй, даже ответила бы – если б не внезапно пересохшее горло.
Подумать только, ещё вчера… нет, не так, ещё за день до того, как её без лишних церемоний отправили в тюрьму, да что там – ещё за час до этого Джамина и подумать не могла, что сможет раздеться в присутствии такого количества мужчин. Великая Пятёрка богов, да она бы со стыда сгорела! Теперь это казалось всего лишь мелким неудобством. Подумаешь, глазеют… Не лапают – и на том спасибо.
Переодевшись, Джамина поклонилась женщине. Та удивлённо распахнула глаза, но ничего не сказала – лишь кивнула. Джамина и не ждала ответа: дело плакальщиц – голосить, им нельзя говорить с теми, кого они отправляют к Умбарту. Древний ритуал, о котором как-то рассказывал отец. Девушка никак не ожидала, что будет в нём участвовать. Теперь же с ней обращались, как с мертвецом, по какой-то причине задержавшимся на этом свете. От подобного на душе стало холодно и тоскливо.
Надзиратель набросил на шею Джамины уже знакомый кожаный шнур и повёл мимо клеток с заключёнными к выходу. Почти против собственной воли девушка обрадовалась, когда увидела солнечный свет – пускай слабый, скрытый толстым слоем облаков. Как странно: обычно в это время года на улицах Падашера царила неимоверная духота. Сейчас же дул свежий ветерок, проникающий даже за стены темницы, и прохлада заставила кожу покрыться мелкими мурашками. Джамина поёжилась, но всё же не могла не вдыхать воздух, свободный от тюремных миазмов, не могла не пытаться расслышать свободные птичьи голоса. Возможно, она слышала их в последний раз, и именно потому птицы пели так сладко и так вдохновенно.
Кто знает, вдруг мир сейчас прощается с ней, Джаминой? А дождь, который вот-вот пойдёт, – это слёзы богов, оплакивающих невиновного человека?
Последняя мысль заставила Джамину усмехнуться и покачать головой. Нет, боги не вмешиваются в дела смертных. У них свои занятия, недоступные людскому пониманию. Если бы было иначе, то сейчас с небес на головы всех виновных в беззаконии сошёл бы не дождь, а множество разящих молний.
Во дворе Джамину ждали. Худой и унылый человек, одетый в тёмно-синий халат Ведомства наказаний, держал в руках свиток пергамента. Увидав девушку, чиновник коротко осведомился у надзирателя, та ли это, о которой ему говорили, и, получив утвердительный ответ, развернул свиток. На саму Джамину он подчёркнуто не обращал никакого внимания.
– Указ Правителя Падашера, – голос у чиновника оказался звучным и раскатистым, совершенно не вязавшимся с постной физиономией. – Сим объявляется, что девица по имени Джамина, дочь Первого советника Правителя Падашера, совершила неслыханное и кощунственное деяние, отняв жизнь у собственного отца, Амбиогла, сына Хафесты. Таковое деяние совершено было корысти ради, ибо указанная девица вступила в сговор с чернью и отребьем…
А имя Скорпиона не называют, хмыкнула про себя Джамина. Что, как сказал бы отец, очень о многом говорит. Даже интересно, какие у Кайла дела лично с начальником городской стражи? А может, и с самим Правителем? Жаль, что уже не спросить.
– Вышеуказанное демонстрирует порочность натуры упомянутой Джамины, и таковая порочность столь велика и страшна, что Правитель Падашера, скорбя о загубленной душе и посоветовавшись со жрецами, пришёл к выводу о невозможности исправления сей девицы, а посему, сокрушаясь и сетуя, принял решение о казни помянутой Джамины.
Уфф. На одном ведь дыхании выпалил! И не запнулся ни разу!
Джамина чувствовала странную лёгкость во всём теле. Мир словно отдалялся, уплывал куда-то вдаль, и ловить его, возвращать обратно не было никакого желания. Даже постоянные упоминания об убийстве отца больше не задевали. Наверное, она просто не в состоянии была страдать ещё сильней. Впрочем, зарекаться Джамина бы не стала. Мир неоднократно доказывал, что способен подстроить ей самые невероятные каверзы.
– …и указ сей распространить по всему Падашеру, в назидание и вразумления нерадивых ради, – торжественно завершил чтение чиновник, скрутил свиток и отдал его незаметно подошедшему начальнику тюрьмы. Тот с поклоном принял указ, заверив, что всё будет незамедлительно приведено в исполнение. На Джамину вновь не обратили внимания. Её уже словно и не существовало, она не воспринималась, как живой человек. Вещь, относительно которой имеется указ Правителя. Только указ и имел значение.
Возможно, это было правильно. Возможно, жизнь и смерть – лишь слова, смысл которых ускользает даже от самого пытливого взора… Но смириться с этим оказалось невероятно сложно.
Надзиратель, повинуясь повелительному кивку начальника тюрьмы, вновь дёрнул за кожаный шнур, принудив Джамину упасть на колени. Только теперь на неё поглядели.
– Если ты, – медленно начал начальник тюрьмы, – покаешься и признаешься в содеянном, то всё произойдёт здесь и сейчас. Быстро. Ты не отведаешь стыда, который чувствуют во время публичной казни.
На краткий миг Джамине захотелось сдаться. Оставить в прошлом все обиды, прийти к Умбарту – Хозяину мёртвых с чистым сердцем, не тая ни на кого зла. Но… тогда пришлось бы солгать. Признать то, чего не было.
Джамина покачала головой:
– Нет. Я невиновна.
– Что ж, – начальник тюрьмы очень демонстративно пожал плечами, – как знаешь. Отправляйте её. И разошлите гонцов, чтоб прочли указ на всех городских площадях.
– Слушаюсь, – раздалось сразу с нескольких сторон. Видимо, служащие тюрьмы стояли где-то рядом в ожидании распоряжений, просто Джамина, поглощённая собственной бедой, их не заметила. Девушка хотела было оглядеться, но в этот миг за шнур дёрнули, понуждая её встать и последовать за надзирателем. Ворота тюрьмы со скрипом распахнулись, и за ними Джамину ожидала грязная клетка, водружённая на телегу.
– Туда, – грязный палец надзирателя ткнул в сторону узкой дверцы. Джамина еле смогла протиснуться сквозь неё и всерьёз задумалась: а как быть толстым приговорённым? Для них имеется специальная клетка? Или в тюрьме все худеют до состояния скелетов?
Дверца с лязгом захлопнулась. Скрипнул ключ в замке.
Телега, запряжённая двумя невозмутимыми волами, нещадно скрипела и подпрыгивала на каждом ухабе. Стражники не делали ничего, чтобы предотвратить это – напротив, подхлёстывали волов и вслух делали ставки на то, свалится пленница или нет. Чтобы не упасть, Джамине пришлось крепко вцепиться в прутья клетки, в которой её везли на казнь. Пальцы побелели от напряжения.
Что ж, вот и пришёл конец всему. Да будет так.
«Да будет так», – хотела прошептать Джамина, но пересохшие губы не слушались. Может, и к лучшему: девушка не знала, сможет ли сохранить достоинство во время казни. А если молчать, если сохранить силы для одной лишь фразы – «я невиновна!» – то, возможно…
На самом деле Джамине хотелось визжать, забиться вглубь клетки, обхватить себя руками и выть, раскачиваясь взад-вперёд. Разумеется, ничего подобного она не могла себе позволить. Достоинство – единственное, что ей оставили, остальное уже давным-давно было растоптано и уничтожено. Но если вести себя на казни достойно, то, возможно, кто-то задумается… кто-то поверит ей…
Солома, валявшаяся под ногами на полу клетки, пропиталась чужими потом, кровью и мочой. Эта клетка видела немало людей, отправлявшихся в последний путь, и все они вели себя по-разному. Джамина не любила бывать на публичных казнях, но пару раз всё же присутствовала. Один заключённый бился о прутья так, что едва не проломил себе голову – может, он именно это и пытался сделать? – другой же скулил и умолял пощадить его. Она так не поступит. Она сохранит достоинство. По крайней мере, до тех пор, пока боль не вывернет её наизнанку. А дальше… дальше случится, как случится.
Джамина не лгала себе: она боялась боли, боялась куда сильней, чем даже неизбежного унижения. Всё-таки Кайл был прав: в подобные минуты животные чувства подчиняют человека, и ему хочется только жить. Жить любой ценой.
Но человек тем и отличается от зверей, что может контролировать себя. Или хотя бы пытаться это делать.
Людей на пути следования телеги было немного, однако они вели себя по-разному. Кто-то отворачивался от клетки с приговорённой, кто-то делал жест, отгоняющий злых духов, кто-то плевал в сторону Джамины, но большинство просто глазело с жадным любопытством. Упитанный маленький ребёнок дёрнул мать за юбку, заверещал что-то невразумительное, и женщине пришлось присесть, заворковать успокаивающе. Кажется, малыш хотел посмотреть на казнь, а мать торопилась по своим делам. У черни мало развлечений, подумалось Джамине, и на казнь они ходят, как знать на праздничные собрания. Может, перед глазами этого ребёнка прошло уже немало приговорённых?
Может, когда он вырастет, то и сам станет палачом…
Поглощённая невесёлыми раздумьями, Джамина поначалу не обратила внимания на то, что телега разворачивается, пытаясь заехать в небольшой проулочек и по сути преграждая дорогу конной охране. А вот охранники заметили это моментально. Грубые вопли вырвали девушку из задумчивости. Один из всадников попытался было подскочить к вознице и огреть его плетью, но тут в воздухе просвистела первая стрела, и охранник свалился с коня, ухватившись за пробитое горло.
Фигуры в чёрных масках возникли словно бы из ниоткуда: сгустились в рассветной дымке, приобрели плотность и бесшумно сдвинулись с места, мгновенно окружив стражников. Джамина, бледная, словно полотно, смотрела, как её пленители падают один за другим. Лошади трясли головами и вставали на дыбы, напуганные запахом свежей крови; люди сцеплялись друг с другом, точно бешеные звери. Где-то неподалёку истошно завопила женщина; один из нападающих почти лениво взмахнул рукой, и крик смолк, сменившись коротким бульканьем.
На самом деле всё закончилось быстро, пускай напуганной Джамине и показалось, будто прошла целая вечность – вечность, наполненная свистящей сталью клинков, истошно ржущими лошадьми, стонами и хрипами умирающих. Не успел шум боя стихнуть, как один из победителей подбежал к клетке, перескочив через труп стражника. Джамина испуганно отшатнулась, вжавшись в прутья напротив дверцы, но мужчина, похоже, не обратил на это ни малейшего внимания. Он был занят – сбивал с клетки замок. Покончив с этим занятием, он поднял голову и произнёс:
– Ты яйцо здесь собралась высидеть, что ли? Идём, а то понабегут сейчас всякие…
Этот голос Джамина узнала бы из тысячи. Этот голос…
Голос Кайла Скорпиона.
* * *
Кайл ждал этого момента слишком долго. Иногда (примерно раз в пару часов) ему казалось, что уже и не дождётся.
Момента, когда он увидит лицо женщины, которую любит.
Как любил говорить Аштаркам, ты можешь скрывать правду от всего мира, но вот от себя самого – не стоит. И если правда кажется тебе чудовищной… ну, просто дай себе время привыкнуть.
Глупости случаются с каждым в мире. И у каждого имеются слабости. Смешно считать себя исключением из правил. И опасно предполагать, будто никогда не вляпаешься в ловушку под названием «любовь».
Ему, Кайлу Скорпиону, ещё повезло: он влюбился в женщину, по-настоящему достойную. Такую, которой можно гордиться. А можно ли ей довериться – станет понятно со временем. Наверное, можно. Если самому тебе она сумеет доверять.
«Просто сделай это, – сказал Аштаркам. – Просто признай: ты хочешь освободить Джамину не по каким-то ста тысячам надуманных причин, а всего-навсего по одной, самой важной: ты влюблён и желаешь, чтобы любимая была с тобой рядом. Чтобы с ней ничего не случилось».
И Кайл собирался сделать именно это, а остальное… остальное пускай катится к демонам! Если ему нельзя влюбиться и получать от этого удовольствие, то зачем вообще пытаться пробиться наверх? К чему тогда всё то, чем он занимается, если в жизни одна лишь сплошная морока и никакого удовольствия?
Но к тому, во что превратят его любимую женщину несколько дней в тюрьме, Кайл оказался не готов. Хотя и представлял себе примерно, каково богатой избалованной аристократке потерять всё и жить на тюремной баланде. Оказалось, что представлял недостаточно хорошо. Джамина выглядела… ужасно. Раньше Скорпион мало употреблял это слово, но сейчас оно моментально всплыло в памяти. И дело было не в том, насколько она исхудала – к такому Кайл себя как раз подготовил. Но вот её глаза… глаза, которые раньше смотрели дерзко, вызывающе, бесстрашно, а теперь потухли…
В груди Скорпиона поднялась ярость. Подобное он чувствовал очень-очень давно, когда мстил ублюдкам, пытавшимся его раздавить, сломать, заставить ползать у них в ногах. Все они умерли страшной смертью, и теперь Кайл жалел только об одном – что не сможет заставить конвойных, сопровождавших Джамину на казнь, мучиться так долго, как они того заслуживают.
Ладно же. Пускай будет так. Пускай. Всё равно охранники – лишь пешки, а истинные виновники известны давным-давно. И Кайл не откажет себе в удовольствии выпотрошить их с чувством, неспешно и наслаждаясь мучительными криками боли!
А сейчас самое главное – позаботиться о Джамине. Ей, бедолаге, досталось куда сильней, чем многим и многим.
Кайлу понравилось, как вспыхнули глаза Джамины при звуках его голоса. Она и вправду была рада его видеть! И пускай здравый смысл твердил, что девушка точно так же обрадовалась бы любому спасителю, Кайл послал здравомыслие куда подальше и улыбнулся, протягивая любимой руку. Джамина приняла её почти робко, но не сопротивлялась, когда Скорпион резко дёрнул и под приветственный свист банды принял девушку в объятья.
Спустя пару часов он уже был в своей комнате в «Пьяном черепе». Нет, не так: в их с Джаминой общей комнате.
– Я не убивала отца, – это было первым, что сказала Джамина, и Кайл сдержанно просиял: никто не смог вышибить из его возлюбленной это поистине ослиное упрямство! – Ты должен мне поверить.
– Разумеется, ты не убивала. Я знаю, кто это сделал. Ты была права насчёт Куддара…
– Он замешан в этом, но убийца – не он.
Некоторое время ушло на объяснения и осмысление услышанного. Обоим было, о чём подумать.
– Тело моего отца! – внезапно встрепенулась Джамина. – Они и вправду его нашли?
Кайл медленно покачал головой:
– Вряд ли. Когда я… скажем так, прояснил для себя ситуацию, то велел своим людям отыскать тела Советника и его раба. Они это сделали и похоронили трупы. Без ритуалов, ну да уж как пришлось. Думаю, впоследствии попрошу Аша, раз уж он в курсе дел, провести обряд. После того, как в городе зачитали указ о твоей поимке, я сходил и проверил могилы. Земля нетронута.
Скорпион не стал рассказывать возлюбленной, что сделал это уже после того, как узнал об интриге Куддара. Некоторые вещи… некоторые глупости о себе лучше не открывать никому и никогда. Достаточно того, что сам знаешь. С ума сойти, и это он, всегда доверявший собственным уму и интуиции! Куддар всех умудрился обмануть, даже самого Кайла.
Ничего. Куддар вскорости за это заплатит.
Джамина тем временем продолжала недоумевать:
– Но… откуда тогда…
– Да взяли первого попавшегося бедолагу, более-менее похожего телосложением, обезобразили тело и со всеми почестями притащили в семейный склеп. Кто возьмётся проверять?
Девушку передёрнуло:
– Такое сотворить… так надругаться над собственной семьёй, над своим же могильным склепом…
Кайл не стал указывать, что Джамина, по сути, поступила ничем не лучше. Со временем сама разберётся. Вполне естественно обвинять того, кто чуть не лишил тебя жизни, во всём подряд – от кражи курицы до заговора с целью свержения правителя. Сказал вместо этого:
– Посмотри на дело с другой стороны. Думаешь, твой отец хотел бы покоиться в гробнице, куда со временем положат и Куддара? Да эти двое передрались бы в первую же ночь после похорон старшенького! Представляешь себе, какой в Мёртвом городе поднимется переполох?
