Текст книги "Синдикат-2. ГПУ против Савинкова"

Автор книги: Валерий Сафонов

Соавторы: Олег Мозохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Замечания нашлись и еще сколько. Свои соображения по проекту задания изложили А.Х. Артузов, Р.А. Пиляр и только что назначенный на должность 2-го заместителя начальника КРО ГПУ Я.К. Ольский, являвшийся совсем недавно председателем ГПУ Белоруссии.

Планировалось, что 7—10 июня по линии Смоленск – Минск– Вильно, выедет секретный агент ГПУ Федоров. Переправа через границу пройдет, как обычно, с помощью Крикмана. В Вильно Федоров представится особоуполномоченным от «Л.Д.». Фомичеву предъявит мандат и личное письмо от лидера «Л.Д.», в котором он представляет Андрея Павловича, как своего верного, близкого и надежного человека, который, хотя и не является членом ЦК «Л.Д.», но за период пребывания в Москве выдвинулся в группе по работе «Л.Д.» и «НСЗРиС».

Федоров уже переходил границу, был лично известен Фомичеву и всему Варшавскому областному комитету, в лице Философова, Клементьева, Дорогунина. Это сводило до минимума шансы на провал. Планировалось, что в Вильно Федоров пробудет 3–4 дня. Это время будет потрачено на получение заграничных паспортов. По получении от Секунды паспортов и передаче ему информационных материалов от московского бюро, Фомичев вместе с Федоровым выедет в Варшаву. Там Философов должен был достать в двухдневный срок необходимые визы для поездки в Париж.

В Варшаве Андрей Павлович сделает доклад о положении и работе. Для поднятия своего авторитета предъявит две листовки, якобы выпущенные в Москве в связи с убийством Воровского и нотой Керзона. Через три дня Андрей Павлович с Иваном Терентьевичем выедут в Париж для переговоров с Савинковым.

Для ГПУ командирование в Париж Фомичева приобретало большое значение, так как тот считал, что контакт, налаженный с группой «Л.Д.» в Москве, создание Московского комитета пропаганды и поездка в Париж представителя «Л.Д.» является результатом ис-

ключительно его работы. Было совершенно очевидно, что он постарается в своих интересах раздуть легенду КРО ГПУ до возможных пределов.

После приезда в Париж Фомичев и Федоров должны явиться лично к Савинкову. В случае если последний откажется принять Федорова как уполномоченного «Л.Д.», то тот откажется вести переговоры с кем бы то ни было другим. Представлялось, что шансов на то, что Савинков откажется вести переговоры лично, очень мало, так как он предупрежден Философовым о предстоящих переговорах. Кроме того, переговоры с Савинковым уполномоченного «Л.Д.» – это решение Варшавского областного комитета НС, во главе с членом ЦК НС Дмитрием Владимировичем Философовым.

Планировалось, что результаты переговоров могут привести к двум предложениям:

1. Полное слияние ЦК НС с ЦК «Л.Д.» на основе:

а) сохраняется фирма «НСЗРиС», в ЦК которого на паритетных началах входят представители ЦК «Л.Д.» в равном количестве;

б) ЦК «НСЗРиС» переносится в Россию, на территории которой автоматически самоупраздняются все местные группы «Л.Д.» и НС и реорганизуются по выработанному новым ЦК плану местные организации;

в) «Л.Д.» дает свой информационный и агитационный аппараты и все свои имеющиеся связи на периферии и центре;

г) то же самое дает и «НСЗРиС».

2. Контакт «Л.Д.» с «НСЗРиС»:

а) образуется в Москве единый руководящий центр на паритетных началах от «Л.Д.» и «НСЗРиС». При этом обязательна переброска в Москву нескольких видных работников НС, могущих совместно «Л.Д.» на случай переворота создать временное правительство;

б) организации «Л.Д.» и местные организации НС в виде МКД и Пр. сохраняются на паритетных началах, в дальнейшем развиваются по указаниям ЦК этих организаций;

в) единому центру подчиняются на весь период заключенного соглашения, как руководящему органу, все местные группы «Л.Д.», также, как и местные группы НС;

г) никакое взаимное инспектирование не допускается;

д) у единого центра будет общая финансовая комиссия;

е) во всякое время обе организации в случае принципиальных расхождений или по каким-либо другим причинам могут расторгнуть заключенный контакт, не расконспирируя себя;

ж) точные инструкции по иным пунктам: террор и др. – вырабатываются отдельно.

На случай возможности приезда в Москву кого-либо из крупных работников НС – Дикгоф-Деренталя, Виктора Савинкова – Федоров должен был взять с собой в Вильно несколько трудовых книжек на любую фамилию, прописанную в нескольких городах СССР, в том числе обязательно в Москве.

По заключенному в Москве соглашению Фомичев едет в Париж на средства «Л.Д.» из-за отсутствия средств у Варшавского областного комитета.

Если «НСЗРиС» не пойдет на создание объединенного ЦК, пойти на тесный политический и технический контакт и самым решительным образом настаивать на усилении крупными силами, связями и средствами московского комитета «НСЗРиС», дабы подравнять его к силе и влиянию «Л.Д.» Этот пункт был особенно важен в случае срыва переговоров «Л.Д.» и Савинкова в Париже.

По линии поляков план этой командировки сводился к следующему:

«В предыдущую поездку капитану Секунде были доставлены приказы и дислокации некоторых центральных учреждений и округов. В письме к нему нашего агента № 66 была изложена такая легенда: В Москве создалось Бюро польского шпионажа из наших агентов № 66,417 и Павлова[128]128
  Имеется в виду А.П. Федоров.


[Закрыть] /все они являются зарегистрированными работниками 2-го отдела Полгенштаба в Вильно, /руководимые, агентом № 66/ важно, ввиду того, что агент № 66, пользуется большой популярностью в польских кругах, как хороший шпион.

Бюро развивает свои связи и прилагает максимум усилий к заполучению возможно большего количества информационного мате-

риала как по линии личных связей, так и за деньги, причем наиболее ценным материалом является последний. На этот предмет Московское Бюро шпионажа истребовало от капитана Секунды средств на работу из директив для дальнейшего продолжения работы бюро. В результате третьей поездки, устного доклада о положении работы агента № 417, письма агента № 66 и полученного Секундой информационного материала Секунда словесно санкционировал существование Московского Бюро, отпустил на работу 30 долларов и обещал ежемесячно выдавать на продолжение работы 500 долларов в случае получения солидного информационного материала и единовременно выдать 10 миллионов польмарок за устройство своего человека в штабе Запфронта.

На основании изложенного, Московское Бюро шпионажа посылает в эту командировку возможно большее количество информационного материала, дислокации и кроме того, выполняет часть заданий, данных капитаном Секунда, /выяснить в какие части переформирован 11-й и 12-й Погранбатальоны, приказы Центральных Управлений, дислокации Бронечастей и т. п./. Вопрос о насаждении своего человека в штабе Запфронта улажен, результатом чего и является посылка частично материала по Запфронту /Фомичеву известно, что при провозе на границу, Павлов ездил в Смоленск специально для устройства этого вопроса и таким образом Московское Бюро шпионажа закрепляет в глазах Секунды свое положение, как одно из лучших пляцувок, что было уже высказано Секундой лично нашему агенту № 417/.

Кроме того, есть много пояснений, что в этот раз капитан Секунда выполнит хотя бы часть своих обещаний и наших требований и отпустит на работу в Москве средства, что значительно удешевит всю нашу разработку»[129]129
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 11–13.


[Закрыть].

Андрей Павлович внимательно ознакомился со всеми соображениями руководства КРО ГПУ и своих товарищей, не отказываясь ни от чьей мысли, понимая, что там, в поединке с врагом, они пригодятся ему и станут незаменимыми помощниками.

Затем крокисты подготовили письма Савинкову от Шешени и Фомичеву от лидера «Л.Д.», а также, как и планировалось, антисоветские листовки под названием «На смерть Воровского» и «На ноту Керзона». Не забыли, конечно, и о дезинформационном материале для польской разведки. «Шпионский материал» получился солидным и достоверным, не вызывавшим никаких подозрений[130]130
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 50–59.


[Закрыть].

В зашифрованном письме Б.В. Савинкову от 8 июня 1923 г. Л.Н. Шешеня пишет: «Ваш личный пример в борьбе с врагами родины, Ваши уроки оставили во мне неизгладимый след, – это упорство в достижении намеченной цели создать по воспринятой от Вас идеологии всероссийского Н.С.З.Р.С. Над этим и работаю уже год: кажется, что-то сделал, не знаю мало ли, много ли. Оценить можете Вы сами и сказать, что делать и как делать дальше. Те, что в Варшаве, на просьбу неоднократную дать совет и указания в работе ничего мне дать не могли, кроме исторических выкриков и расхваливания меня. Может быть, относительно их я и ошибаюсь, но от их писем и рассказов о них создалось такое впечатление».

Поездка Особоуполномоченного «Л.Д.» к Вам, предварительные переговоры с ними здесь есть результат моей работы. Наше желание развить «торговлю» во всероссийском масштабе, так как «Л.Д.» в настоящее время единственно крупная, трезвая и сильная торговая фирма, приемлемая для нас»[131]131
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 15.


[Закрыть].

Было готово письмо и лидера «Л.Д.» – В.Г. Островского к И.Г. Фомичеву, датированное 12 июня 1923 г., в котором он пишет, что начатые переговоры дали хорошие результаты: «Образованное совместными силами Политбюро работает хорошо, отозвалось на совершающиеся мировые события выпуском воззваний. Очень сожалею, что не имею возможности по некоторым обстоятельствам лично поехать к Б.В., но ЦК Л.Д. командирует, как особоуполномоченного для переговоров и заключения договора А.П.[132]132
  А.П. Федоров.


[Закрыть], выдвинувшегося в нашей торговой фирме благодаря удачным с Вами переговорам и избранного вскоре после Вашего отъезда моим секретарем. На

нем остановился наш выбор еще и потому, что он в курсе подробностей всех наших переговоров, знаком хорошо лично Вам и Варшаве, а также не нуждается в проводнике до Вильно»[133]133
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 15.


[Закрыть].

Далее Островский в отношении Андрея Павловича Федорова пишет, что выбор сделан очень удачный, он надеется, что при под держке Фомичева ему удастся благополучно завершить начатые переговоры, и просит передать привет Борису Викторовичу[134]134
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 14.


[Закрыть].

15 июня 1923 г. Андрей Павлович выехал из Москвы в Смоленск, где на следующий день побывал на квартире начальника КРО ПП ГПУ по Западному краю С.С. Турло, представил ему командировочные документы, и с Крикманом выехал на советско-польскую границу. В ночь на 18 июня он перешел границу и около 12 часов дня был в Вильно, у Фомичева, который встретил его радостными объятиями. Иван Терентьевич ждал его с нетерпением и хотел было уже ехать на польскую границу, чтобы выяснить, не задержан ли кто-нибудь там большевиками. Ему не терпелось быстрее отправиться в Париж.

Ждал Андрея Павловича и капитан Секунда, надеясь получить от того очередную партию разведывательного материала. В тот же день Андрей Павлович оказался у него на приеме. Кратко рассказав о добытых материалах, он пообещал принести их на следующее утро, а Секунда тут же написал отношение к комиссару города Вильно о выдаче двум польским панам-лесопромышленникам, Павловскому Андрею и Даршевичу Ивану, заграничных паспортов, так он представил Федорова и Фомичева.

На следующее утро, получив от Андрея Павловича материалы, довольный капитан Секунда уехал в Варшаву докладывать об успехах своего подразделения.

22 июня Андрей Павлович и Иван Терентьевич получили заграничные паспорта. Вскоре Фомичев отправился в Варшаву по каким-то своим делам, а Федоров встретился с вернувшимся из столицы Польши Секундой, который радостным голосом сообщил ему, что

руководство 2-го отдела Генштаба Польши высоко оценило работу московской резидентуры и выдало ему вознаграждение.

После получения паспортов от капитана Секунды, перед поездкой в Варшаву, Федоров предложил Фомичеву взять его заграничный паспорт и выехать на день-два раньше его для подготовки французской визы. Иван Терентьевич согласился и 26 июня выехал в Варшаву. Андрей Павлович должен был приехать через два дня.

Фомичев просил Андрея Павловича переправить к Шешене Аркадия Федоровича Иванова, который хотел работать в России. Федоров ответил, что вопрос о его переброске будет решаться по результатам переговоров с Савинковым.

Андрей Павлович обратил внимание, что, когда в беседе с Фомичевым подымался вопрос о поездке в Париж, его жена Анфиса Павловна говорила, что ничего у них не получится, в Париж они не попадут. Фомичев при этом как-то неестественно огрызался на нее и отмалчивался. Андрей Павлович решил, что надо узнать о предположениях Анфисы Павловны относительно поездки и использовал для этого двухдневное отсутствие Фомичева.

Он пригласил жену Фомичева в кино, а затем в ресторан. Там он ее основательно подпоил и узнал следующее. Перед возвращением Фомичева из Москвы в Вильно у него на Антоколе по распоряжению капитана Секунды был произведен обыск. Причину обыска она не знала, предполагая, что Секунда подозревал Ивана Терентьевича в его работе кроме поляков еще и на Литву. После обыска капитан нашел им новую квартиру и предложил Анфисе Павловне немедленно туда переехать, где Фомичев по приезде из Москвы и застал ее.

Вначале он был очень оскорблен и огорчен, но затем, после переговоров с Секундой, все утихло, улеглось, и теперь их отношения упрочились насколько, что Ивану Терентьевичу поручили очень ответственное дело.

Анфиса Павловна рассказала, что, приехав из Москвы, Фомичев выехал в Варшаву к Философову решать вопрос о получении виз для поездки в Париж. Дмитрий Владимирович сказал ему, что не сможет урегулировать этот вопрос. Позже Иван Терентьевич с Анфисой Павловной вновь поехали в Варшаву к Дмитрию Владимировичу еще 137 раз узнать реальность получения виз. Тот вновь отказал Фомичеву, указывая на отсутствие у него связей в консульстве. Фомичев почти поссорился с Дмитрием Владимировичем, сказав, что тогда он обратится с этим вопросом непосредственно к Савинкову.

По возвращении в Вильно Фомичев получил от Философова письмо, в котором тот писал, что в случае приезда представителя из Москвы он приложит все усилия к получению французской визы, полагая, что это удастся, хотя и очень трудно.

В связи со всеми этими обстоятельствами Анфиса Павловна полагала, что Андрею Павловичу и Ивану Терентьевичу вряд ли удастся поехать к Борису Викторовичу. По ее словам, этого не хочет Философов, который боится встречи Савинкова с Фомичевым, так как Иван Терентьевич знает о каких-то злоупотреблениях Дмитрия Владимировича.

После этого разговора Андрей Павлович небезосновательно стал считать, что Анфиса Павловна была в курсе всей работы Фомичева.

Узнав все, что было необходимо, Федоров 28 июня выехал в Варшаву, где его уже ждали Фомичев и Философов. Дмитрий Владимирович через Фомичева пригласил Андрея Павловича к себе на квартиру, чего в прошлый приезд в Варшаву не было.

В Варшаве Андрей Павлович и Фомичев довольно долго ждали французских виз. Помощь в их получении оказал французский капитан-разведчик Де-Рош, который устроил им встречу с консулом Франции. Консул требовал массу разных документов, спрашивал, почему за них хлопочет капитан Де-Рош, а затем с большой неохотой сообщил им, что он согласился дать им визу на один месяц[135]135
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 44.


[Закрыть].

Затем они получили транзитные визы через Чехословакию, Австрию и Швейцарию, так как полякам ехать через Германию было довольно опасно.

Наконец все позади: 11 июля они выехали из Варшавы в Париж. Из-за отсутствия средств пришлось ехать с пятью пересадками, поэтому весь путь занял почти трое суток. 14 июля в час ночи прибыли в Париж, как раз в то время, когда отмечался французский нацио-

нальный праздник День взятия Бастилии. Весь Париж до утра веселился на улице. За отсутствием свободных номеров в привокзальных гостиницах они до семи утра гуляли с французами на празднике.

Утром отправились в район проживания Савинкова – «Тро-кадеро», устроились в отеле «Коперник». Приведя себя в порядок, Фомичев, отправился к Савинкову, а Андрей Павлович остался ждать его на улице. Выйдя через полчаса, сияющий Фомичев сообщил, что Борис Викторович ждет его к 12 часам.

Ровно в назначенное время они были у Савинкова, который встретил их радостно, долго и крепко пожимал руку представителю московской организации «Л.Д.», окидывая его испытующим взглядом. Андрей Павлович отметил дешевый, правда, тщательно выглаженный костюм и полуистоптанные ботинки Бориса Викторовича. Квартира была самая простая, из обстановки – письменный стол, большая софа, несколько стульев и книжная полка, полная книг.

Савинков забросал Андрея Павловича вопросами о Москве и России, об экономической жизни страны и литературе, о чем пишут советские газеты. Беседа велась какая-то бессистемная, перепрыгивая с вопроса на вопрос. Удивленный таким приемом, Фомичев в конце встречи попытался изложить Савинкову о целях приезда москвича, но тот прервал его и сказал: встретимся часов в 6 вечера и тогда поговорим.

Вечером Андрей Павлович и Иван Терентьевич вновь посетили Савинкова, их встретила жена журналиста Дикгоф-Деренталя – Любовь Ефимовна. По обращению с ней Савинкова видно было, что они очень близки друг другу. Разговор опять был бессистемным, Савинков задавал вопросы, в основном об экономической жизни России, а Андрей Павлович отвечал. Отвечал правдиво, показывая на конкретных примерах, что жизнь на родной земле налаживается и в экономике большевики уже достигли многого. В 11 вечера разошлись, договорившись встретиться на следующий день.

15 июля в пять вечера они вновь были у Савинкова. Встретил их уже совсем другой человек – цепкий, жесткий, мечущийся по комнате, забросавший их вопросами о деятельности «Л.Д.». Чувствовалось, что Борис Викторович прекрасно осведомлен о всех делах либеральных демократов.

В самом начале беседы он сказал Андрею Павловичу, что переговоры с «Л.Д.» может вести только Борис Савинков, но не как председатель ЦК «НСЗРиС», ибо ЦК – фикция, в действительности его не существует. Изменил М.К. Гнилорыбов, умер В.В. Ульяницкий, за связь с монархистами из ЦК выведен Г.Е. Эльвенгрен. Таким образом, ЦК распался, остались у него только единомышленники – Дерентали в Париже, А.Г. Мягков и брат Виктор в Праге, Д.В. Философов в Варшаве. От этих лиц и будут вестись переговоры.

Андрей Павлович улыбнулся и быстро ответил, что он уполномочен Комитетом действия и пропаганды сделать доклад не председателю ЦК «НСЗРиС», а лично Борису Викторовичу Савинкову. Центральный комитет «Л.Д.» также поручил ему вести переговоры только с Савинковым.

Фомичев сделал подробный доклад о деятельности «Л.Д.». Иван Терентьевич был превосходен, он очень старался. Своим рассказом о «Л.Д.» как о крупной и сильной, почти единственной организации демократического толка в России Фомичев выполнил 90 % работы Андрея Павловича.

В конце беседы Федоров удивленно развел руки и сказал: «Ну и работники у вас, Борис Викторович, чудо… Иван Терентьевич так прекрасно все изложил, что мне нечего даже добавить… Я надеюсь, что наши разногласия, о которых поведал неповторимый ваш начальник Виленского пункта, рассеются как дым, как утренний туман».

Все рассмеялись. Чувствовалось, что настроение у Савинкова великолепное. Вскоре появилась чета Деренталей, и «дорогого гостя из далекой, но близкой сердцу России» пригласили отобедать в ресторане.

Перед уходом в ресторан Савинков полушепотом сообщил Андрею Павловичу, что он просит его завтра, 16 июля, зайти к нему часов в 8 вечера одного, без Фомичева, так как дальнейшие переговоры должны вестись без него, многое до поры до времени должно быть секретом от Ивана Терентьевича.

В ресторане дискутировали о России, Франции и всей Европе, о фашизме и еврейском вопросе в России при всех ее правительствах, об экономике настоящей и будущей «третьей» России. Много говорили

о Муссолини, и все они – Савинков, Деренталь и Любовь Ефимовна – восхищались дуче. Андрей Павлович сделал вывод, что вождь итальянских фашистов был их коньком, слабой стрункой, человеком, которым любовались, которому поклонялись, которого любили.

16 июля в одном из шикарных ресторанов, в уютном и укромном кабинетике, начались переговоры между Савинковым и Андреем Павловичем. Москвич подробно проинформировал Бориса Викторовича о политическом и экономическом состоянии Советской России, настроении рабочих и крестьян и просто обывателей, а также о положении в РКП(б), Коминтерне и Красной армии. Андрей Павлович был в ударе. Он оперировал цифрами и статистическими данными из дезинформационных материалов прошлых командировок в Варшаву, переговоров с Фомичевым в Москве и специально подготовленными крокистами к его поездке в Париж.

Савинков подробно познакомил «друга из Москвы» с положением дел в Западной Европе, рассказал о всех антисоветских организациях за рубежом. Наиболее многочисленными, как говорил Савинков, являлись монархисты, которых он разделил на три группировки:

1) группа Николая Николаевича во главе с Марковым (вторым);

2) группа «кирилловцев» во главе с генералом Кутеповым и

3) Врангель со своим представителем в Париже генералом Холь-мстеном.

По словам Савинкова, монархисты много шумят за границей, благодаря своим титулам и званиям надувают правительства почти всех европейских стран, распространяя слухи, что за ними вся крестьянская Россия, а значит, и Красная армия, состоящая из крестьян. В январе-феврале 1923 г. Маркову (второму) удалось «затуманить мозги» американскому миллионеру Форду и получить от него в качестве аванса 50 тысяч долларов на подрывную работу в России. Монархисты тут же устроили съезд в первоклассных отелях Парижа, провели несколько раутов и вскоре опять остались без денег. Больше Форд денег не дает[136]136
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 43–50.


[Закрыть].

По мнению Савинкова, единственной монархической группой, которая ведет кое-какую антисоветскую работу в России, является группа Врангеля. Работа ее заключается в основном в сборе шпионских сведений. Эта группа имеет наибольший вес в Западной Европе.

Ни с кем из монархических групп связи Савинков не имеет, так как все эти князья и генералы считают его чуть ли не большевиком, виновником революции и всех бед в России.

К группе Центра он отнес бывшего председателя правительства Севера Н.В. Чайковского с Вокаром, кадетов с П.Н. Милюковым, донских казаков с эсером Скопцовым, Филимоновым и А.П. Богаевским, а также эсеров во главе с А.Ф. Керенским, к которым примыкали кубанские казаки во главе с Бычом и Макаренко.

Наиболее тесную связь Савинков имел с Чайковским и Вокаром. Их группе он даже передал один из пограничных пунктов для связи с Россией. Работу они вели в России незначительную и только среди верхов интеллигенции, в основном с профессорско-преподавательским составом университетов и институтов. Связи с массами не имели. Контакты с Чайковским Савинков в данное время почти не поддерживал, так как этот, по его словам, милый старик уже почти выжил из ума.

Андрей Павлович внимательно слушал разговорившегося Бориса Викторовича, запоминая наиболее интересные его характеристики лидерам белой эмиграции. Вот он оживился и спросил: имеет ли группа Чайковского-Вокара влияние в Западной Европе?

Савинков засмеялся, взмахнул руками и ответил, что никакого влияния они не имеют, и в доказательство привел два эпизода из совместного посещения с Чайковским английского военного министра и маршала Пилсудского. В обоих случаях эти деятели заставили, правда тактично, покинуть Чайковского их кабинеты. Черчилль вызвал своего адъютанта и приказал тому показать Чайковскому карту антисоветской России.

А Пилсудский в самом начале беседы очень обиделся на Чайковского, который маршалу сказал: есть большие государства и малые, есть большие люди и маленькие…

142

Пилсудский на просьбу Чайковского помочь им деньгами зло ответил: я очень маленький человек и помогаю только маленьким государствам, а большие люди пусть занимаются большими государствами… И, прервав встречу, отказал в просьбе Чайковского’.

Кадеты с Милюковым, как поведал Савинков, были заняты газетной полемикой, пересмотром своей программы и издательской деятельностью.

Скопцов, Филимонов и Богаевский только благоустраивали казаков-эмигрантов, симпатией которых не пользовались, так как не смогли добыть средств. К кому им окончательно пристать, до сих пор не решили.

Керенский имеет центр в Праге. Живут эсеры на средства, получаемые от чехословаков взамен золота, вывезенного чехами из Сибири при Колчаке. С Керенским сотрудничали и кубанские казаки.

Затем информацией о работе Комитета действия и пропаганды и «Л.Д.», а также о перспективах сотрудничества и разногласиях с Варшавой и Фомичевым делился Андрей Павлович. Выслушав внимательно долгий рассказ гостя из Москвы, Савинков весело сказал, что разногласий у них нет никаких: Фомичев и Варшава пока не в курсе наших дел, я и мои близкие сподвижники совершили уже «большой сдвиг влево». Единственный пункт разногласий, отметил Савинков, это террор, и он вполне согласен с постановкой «Л.Д.» этого вопроса – предоставить его разрешение, как вопроса тактического, будущему ЦК. Экономический террор им самим уже осужден, как «бьющий не большевиков, не советское правительство, а жителей России»[137]137
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 46.


[Закрыть]<sup>[138]138
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 47–48.


[Закрыть]</sup>.

Далее шла информация Савинкова о деятельности «НСЗРиС» с момента его зарождения в 1918 г. в Москве и до последнего времени. Сейчас подрывная работа союза в Советской России, по словам Савинкова, почти прекратилась из-за отсутствия денежных средств. Сам он теперь только и занят поиском денег для возобновления борьбы с большевиками. Вопрос о слиянии или контакте с «НСЗРиС» сразу отпал за отсутствием союза и его ЦК. Остался вопрос о контакте с Савинковым и новой организацией союза в Москве во главе с Шешеней и Зекуновым.

По мнению Савинкова, в Москве должен расположиться ЦК, а за границей – его представитель для поддержки связей с правительствами стран Западной Европы, антисоветскими зарубежными центрами и для руководства газетой. Представитель подчиняется всем директивам Центра. Союз, по предложению Савинкова, может быть образован двумя путями:

1) Комитет действия «НСЗРиС» сам разворачивается в союз, выбирает временный Центральный комитет, а затем на будущей конференции пополняется видными членами савинковской группы. Он тесно контактирует с «Л.Д.» Сам Савинков согласен на выставление своей кандидатуры на пост председателя ЦК.

2) Комитет действия сливается в Москве с организацией «Л.Д.», выбирая ЦК союза, который на конференции пополняется новыми членами.

Савинков высказался за второй путь[139]139
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 4. Л. 48–49.


[Закрыть].

Но для задуманного дела – повторял, тяжело вздыхая, Савинков – нужны деньги. Много денег. Денежные средства он надеялся получить скоро. Деньги ему обещали бельгийские дельцы, кровно заинтересованные в будущих концессиях в России, а также американский миллионер Форд, прекративший выдачу субсидий монархистам. Была надежда и на Муссолини, который обещал уже не раз помочь ему, но денег пока не давал.

Деньги нужны были Савинкову для организации переворота в России. Он надеялся, что скоро, совсем скоро, должно вспыхнуть стихийное восстание московского гарнизона, а затем уже и по всей России. При наличии «НСЗРиС» в Москве они захватят руководство восстанием в свои руки. Первым делом им нужно взять Кремль, для чего необходимо иметь пару своих бронированных полков. И сразу после взятия Кремля объявить массовый террор над лидерами коммунистов. Такие лица, как Троцкий, Дзержинский, Каменев и другие, должны быть расстреляны на месте. Чтобы восстание удалось, на главных железнодорожных магистралях – Ростов, Петроград, Киев, Харьков, Заданный фронт – целесообразно иметь своих людей, которые не пропускали бы к Москве помощь для большевиков.

Ввиду полностью достигнутого единодушия Савинков предложил Андрею Павловичу пожить в Париже дня 2–4, так как надеялся на получение тысяч 50 франков, которые планировал отправить в Москву на организационные нужды на первое время.

Андрей Павлович в эти два-три дня вновь встречался с Савинковым, но уже в обществе Людмилы Ефимовны и полковника Сергея Эдуардовича Павловского. Разговоры были общего характера. Павловский рассказывал про свои похождения, Савинков про поход с Балаховичем, Деренталь про организацию покушения в Берлине при участии Клементьева и капитана Васильева и т. д.

В субботу на очередной встрече в кафе Савинков огорченно сообщил, что «дело» получения денег затянулось, а когда разрешится не знает.

Договорились, что по приезде в Москву Андрей Павлович сделает доклад о положении дел в группе «Л.Д.» и комитете, так как от них зависело слияние и организация «НСЗРиС». Если же слияния не произойдет, то комитет может развернуться в союз и контакти-роваться с группой «Л.Д.».

Немедленно после получения денег, в чем Савинков нисколько не сомневался, он созовет в Париже конференцию, на которую будут приглашены представители Москвы. На ней будут рассмотрены план дальнейшей работы, организация ЦК в Москве и распределение средств.

Уже в конце беседы Савинков сообщил, что есть и четвертый способ добычи денег – это отправка полковника Павловского и его людей в Советскую Россию.

Из рассказов Шешени и Зекунова Андрей Павлович знал, что Сергей Эдуардович Павловский принадлежал к очень небольшому числу лиц, без поддержки которых вся деятельность Савинкова сошла бы на нет. Этот по-собачьи преданный Савинкову полковник был физически сильным, умным, осторожным, безумно храбрым 145 и беспощадно жестоким. Это его банды в течение 1921–1922 гг. терроризировали население пограничной полосы Западной Белоруссии[140]140
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 5. Л. 19.


[Закрыть].

Захватить такого крупного бандита было бы большой удачей для КРО ГПУ. Федоров договорился с Савинковым, что выступление отряда Павловского нужно обязательно согласовать с московскими организациями – Комитетом действия «НСЗРиС» и «Л.Д.». Поэтому, сформировав отряд, Павловский маскирует его на польско-советской границе, а сам тайно от своих людей прибывает в Москву к Леониду Николаевичу или Андрею Павловичу, которые к этому времени разведают место экса, желательно поезда с крупной суммой денег.

Андрей Павлович предупредил, что далее организация никакого отношения к этому делу иметь не будет. План его был таков: по приезде Павловского в Москву захватить его, а Савинкову сказать, что мы его не видели и к нам он не приезжал. На этом Андрей Павлович с Сергеем Эдуардовичем и Борисом Викторовичем и сговорились. Никто, кроме них троих, о цели приезда в Россию Павловского не должен был знать.

В воскресенье, 22 июля 1923 г., состоялся прощальный ужин Андрея Павловича с Савинковым. На нем также присутствовали Павловский, Фомичев, Деренталь с супругой и англичанин Сидней Рейли с супругой. Савинков представил Андрею Павловичу Рейли как своего хорошего знакомого, который оказывает ему постоянную помощь. Англичанин на прекрасном русском языке интересовался политическим и экономическим положением Советского Союза, состоянием железнодорожного и водного транспорта, экспортом хлеба большевиками.