Текст книги "Синдикат-2. ГПУ против Савинкова"

Автор книги: Валерий Сафонов

Соавторы: Олег Мозохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Секунде от Мосбюро был дан адрес: Москва, ул. Владимиро-Долгоруковская, д. 27, кв. 75 на имя А. Лихаревой. Резидент в письме к Секунде подписывается «Янек», а Секунда в письме к резиденту – «Ваня».

Первое письмо Мосбюро должно было написать до 15 декабря с извещением, что найден резидент, который по приезде в Западный край должен найти себе местожительство и сообщить адрес для получения писем от Секунды.

«Резидент должен присылать:

«1/ документальные данные,

2/ информационную сводку,

3/ организац. сводку резидентуры З.Ф.

4/ Обсервацию всего З.Ф., составленную из обсерваций конфидентов и приложение при ней своего взгляда на воен, положение в 3. Крае.

5/ Военную литературу:

а/ Красноармейскую правду /Газета З.Ф./,

в/ Война и Революция – секретное издание Шт. Зап. /2 последних экземпляра/,

с/ Военная мысль и Революция за 1Х-Х-Х1-ХП м-цы,

д/ Военный Вестник за Х1-ХП м-цы по Арт. Связи, Авио-Бронарт,

ф/ Кокурин – Встречный бой,

к/ Фольтьянова – Танк-Рено русский,

л/ Инструкции /огневые роты/. Тактический указатель для боя пехоты,

м/ Сорина – Размышления о Воен. Искусстве».

От Мосбюро Майер ждал информационную сводку о военном положении в СССР. На работу по Западному фронту чекистами было получено 100 долларов. На работу Мосбюро по ГАУ и ВФ. Майер не дал ни цента. Шешене и Федорову выдали жалованье и путевые по 90 долларов.

По ГАУ и В.Ф. Майер еще раз предупредил, что передаст Мосбюро Варшаве после того, как получит от резидента по Западному фронту результаты работы.

От Варшавы планировалось получение материальной помощи на работу в центре и задание следующим образом: «в Москве Варшава даст свою связь, через которую мы будем передавать материал, а от Варшавы получать деньги и задание, не делая для этого специальных поездок в Польшу. Передача нас по центру Варшаве должна по расчету Майера состояться в январе 24 г., т. к. к этому времени он ждет от резидента по З.Ф. уже выполнения работы в организационном отделении по заданию Зап. Фронта, кроме того, Майер желает, чтобы резидент по З.Ф. сам приехал в Вильно и сделал ему доклад о том, что им сделано и что можно сделать, – какие у него имеются мотивы для дальнейшей работы».

Майер сказал, что Мосбюро может присыпать в качестве курьера кого хочет, так как он по существу является только техническим исполнителем.

«На вопрос о наших взаимоотношениях Мосбюро и Экспозитуры, т. е. кого Майер видит в нас – шпионов ли или членов савинков-ской организации, которая преследует определенные политические цели, Майер и Секунда ответили, что они с нами работают на чисто идейных принципах и видят в нас союзников против большевиков и понимают нас, как определенную политическую организацию.

На вопрос, как мы держали бы связь, если бы была война, так как мы хотим войной воспользоваться для активного выступления к свержению власти большевиков способом разложения тыла армии, частей армии, устраивать переход частей К. А. на сторону поляков, дабы им открыть фронт и партизанские действия в тылу Кр. Армии, приурочив это ко времени поднятия восстания в центре».

На это Майер ответил, что это очень хорошо, если мы так предполагаем провести переворот, они всегда чем могут помогут.

Сообщили Майеру, что от МК НС в конце декабря могут приехать 2–3 человека в Париж к Савинкову на совещание, через Вильно. Спросили, можно ли надеяться, что Майер не поступит с ними, как со шпионами, ибо эти люди не ведут разведывательной работы для Экспозитуры, а ведут только политическую антибольшевистскую работу? Можно ли рассчитывать, что им дадут заграничные паспорта с правом выезда и въезда в Польшу?

Майер ответил, что он даст паспорта за сутки и не поступит с ними так, как с шпионами, ибо знает только Мосбюро, которое ведет работу разведывательного характера для него. Секунда же высказал желание встретиться с едущими в Париж в частной обстановке и иметь разговор частного характера.

В разговоре Секунда хвалился, что у него на Полоцке есть проводник, с которым он сам без риска, когда угодно, может попасть в Полоцк и пробыть там некоторое время, так как у него есть надежная квартира.

Затем Федоров Андрей Павлович вместе с Шешеней Леонидом Николаевичем и Фомичевым Иваном Терентьевичем отправились в Варшаву. Там, Шешеня с Федоровым отправили Фомичева известить Д.В. Философова о своем приезде. В первый день пребывания в Варшаве Философов вечером через Фомичева пригласил их к себе на квартиру. Свидание прошло в разговорах о положении в России.

Под конец свидания Дмитрий Владимирович завел разговор о С.Э. Павловском. Его письмо было передано ему ранее. Философов расспрашивал о том, где и что он делает, когда думает приехать, почему он избрал район своих действий Сев. Кавказ, когда думает совершить экс, который бы дал возможность Савинкову начать работу, ибо, сидя в Париже, тот сам себя обманывает надеждами, не зная при этом, где занять денег лично для себя.

О Павловском был сделан доклад согласно легенде. Философов просил передать ему, чтобы Сергей Эдуардович берег себя, они все его очень любят и часто вспоминают.

На следующий день назначили встречу вечером в ресторане «Кристалл», там Дмитрию Владимировичу передали письмо к Савинкову. Разбились «на пары». Д.В. Философов разговаривал с А.П. Федоровым, а Е.С. Шевченко с Л.Н. Шешеней, который начал расспрашивать о работе, о целях, о силе организации, о том, что делает Павловский и когда приедет обратно. На первые вопросы Леонид Николаевич дал ответы, намекнув, что из конспиративных соображений не может детально все рассказывать.

В дальнейшем разговоре Шешеня стал критиковать И.Т. Фомичева, Философов ему поддакивал. Критика Леонида Николаевича сводилась к тому, что Иван Терентьевич, перейдя в мае границу из СССР в Турковщизне всю ночь солдатам рассказывал о том, где он был и что видал.

Дмитрий Владимирович за ужином спросил Федорова, зачем он приехал. Ему было сказано: для того, чтобы ознакомиться с действительным положением НС и разрядить атмосферу, которая создалась в отношениях с Майером и Секундой. Ответ удовлетворил Дмитрия Владимировича, но он был недоволен тем, что ему не дали использовать у начальника 2-го отдела Генерального штаба Бауэра всех тех процентов прибыли, которые могли иметь от того капитала, который из себя представляла организация и привозимые материалы (приказы). Он сказал, что Майер не дал снять копии приказов И.Т. Фомичеву. Философов обижался еще на то, что именно Ивану Терентьевичу в мае дали мандат к Пилсудскому.

В ответ на вопрос о визах в Париж Философов обещал все узнать в французском посольстве и написать Савинкову о возможности приезда в конце декабря к нему лиц от Мосбюро и «Л.Д.».

На следующий день, тоже вечером, вновь была встреча в ресторане «Кристалл». Присутствовали Д.В. Философов, Е.С. Шевченко, И.Т. Фомичев, Л.Н. Шешеня и А.П. Федоров.

Днем Фомичеву был какой-то нагоняй от Философова. Иван Терентьевич во время ужина волновался и от этого проливал попадавшиеся ему под руки рюмки, на что Философов смотрел очень презрительно. Затем не выдержав сказал: «Фомичев мне сегодня приносит пакет для Савинкова, в нем ненужный хлам, всякие перепечатки устаревших сведений, которую исключительно на что полезно употребить, так это на уборную». Фомичев стал оправдываться и говорить, что этот материал представляет большую политическую важность. Философов рассмеялся и посоветовал Фомичеву искать что-нибудь посущественнее.

После этого Философов заговорил с Федоровым, а Шевченко, как и прошлый раз, – с Шешеней. Евгений Сергеевич конфиденциально, по поручению Философова, передал просьбу помочь им деньгами для работы газеты и для них лично. Причем высказывалось большое удивление тому, что Фомичеву дали на содержание 25 долл., называя это развратом работников.

Евгений Сергеевич сказал, что если у них не начнется приток денег в конце декабря, то газета лопнет, а это равносильно тому, что Савинков уйдет в отставку и займется написанием мемуаров. Леонид Николаевич ответил, что не предполагал такое плохое материальное положение, обещал дать денег после того, как Майер заплатит им за работу. Позже из Вильно Философову было направлено 15 долларов.

Дмитрий Владимирович также через Шевченко просил передать Павловскому, что для того, чтобы они не погибли как политическая организация на Западе, необходимо прислать денег.

Евгений Сергеевич сказал, что он с удовольствием приехал бы к Павловскому и остался работать в Москве, если бы его не связывала работа в газете «За Свободу». После всех этих разговоров ужин закончился напутственными пожеланиями на дорогу.

Философов выйдя в фойе ресторана встретил какого-то знакомого и остался, а Шевченко проводил крокистов до Венского вокзала, по соседству с которым они жили в гостинице «Народовой». Попрощавшись троекратными поцелуями – разошлись.

Прибыв в Вильно из Варшавы, А.П. Федоров и Л.Н. Шешеня стали собираться в обратный путь. Иван Терентьевич 3 декабря высказал желание в январе поехать в Москву. На вопрос, по какому делу, ответил: «Как курьер от Секунды и от Мосбюро обратно». Леонид Николаевич ему ответил, что от поляков он может быть, но от Мосбюро курьером – нет до тех пор, пока не поставит на равную ногу

себя во взаимоотношениях с Секундой. При том положении, которое у него сейчас (на побегушках и полная зависимость), он никогда не отстоит интересов Союза и спасует. Как курьер от Савинкова он пригодится только в том случае, если возникнет экстраординарная ситуация, когда не будет в Вильно курьера от Мосбюро, и второе – он может приехать поработать на несколько месяцев, дать кому-либо из москвичей отдохнуть в Вильно. Со всем этим И.Т. Фомичев согласился.

До этого разговора Иван Терентьевич сказал, что, хотя он и получил от Москвы материальную поддержку, позволяющую ему выйти из зависимости от Секунды, но он оставляет за собой право на самостоятельную работу. Леонид Николаевич предупредил: если Фомичев считает себя членом НС, то должен подчиняться. Если он думает в делах с поляками что-либо делать по своему разумению, а не по полученным инструкциям, то пусть заранее скажет об этом и откажется получать средства из Москвы для жизни. В этом случае он попросит Дмитрия Владимировича дать в Вильно кого-нибудь другого. После такого разговора Фомичев резко изменился и стал в разговорах говорить: слушаюсь и т. д. и просил дать ему инструкции, как быть дальше с Экспозитурой. Ему было предложено поставить себя с Секундой и Майером так, что он является не работником поляков, а членом МКДиП НС, представительствующий в Вильно при Экспозитуре.

4 декабря Андрей Павлович и Леонид Николаевич выехали из Вильно в сопровождении Фомичева. Не доехав на подводах сто шагов до границы СССР, перешли ее благополучно, напутствуемые крестными знамениями Фомичева[162]162
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 6. Л. 29–36.


[Закрыть].

А.П. Федоров («Петров») 13 декабря 1923 г. дополнил предыдущий доклад тем, что в Вильно, 22 ноября Фомичев показывал ему письмо от Деренталя, где тот сообщал, что ему на работе оторвало указательный палец правой руки. Лежит в госпитале и получает 10 франков от страхкассы. Его жена, Любовь Ефимовна, бегает целый день по урокам, чтобы прокормить родных и его, в данное время

временного инвалида. Относительно финансовой стороны и предполагавшихся «комбинаций» пишет, что «впереди огоньки, но от огоньков этих трубок не раскуришь».

При первой встрече Философов просил Федорова переговорить с ним отдельно. Встретились на другой день за обедом в ресторане «Лиевский». За обедом Андрей Павлович подробно информировал его о России, о МКД и Пр., об «Л.Д.», о «НСЗРиС» с временном ЦК, о Павловском, сути его дальнейшей работы в России, на Кавказе. Всем этим Философов видимо остался доволен. Относительно Финляндии он указывал, что Савинков сможет эту связь устроить через финляндского консула в Париже.

Сообщил, что его очень интересует вопрос, как относиться к предполагаемому Францией признанию Советской России и завязыванию торговых сношений. В Париже, по его словам, образуется по этому вопросу какая-то комиссия, где ему предлагают быть одним из экспертов по русскому вопросу. Но он и Савинков не знают, какую позицию им занять. Федоров указал на то, что «для нас, Мосработников, отношение Европы к СССР не имеет никакого значения. Признание не есть прекращение нашей антисоветской работы. Торговые же сношения Европы с СССР только облегчают нашу работу тем, что усиливают «НЭП», а усиление «НЭПа» есть отказ большевиков от многих пунктов своей программы, что в конце концов сведет их всех к нулю».

Философов одобрил необходимость поездки к Савинкову, полагая, что надо быть в Варшаве или до 23 декабря, или после 2 января 1924 г. (период праздников) хотя бы потому, что Савинков к этому времени будет иметь информацию о СССР, каковой он в данное время не располагает, а пичкается всякой «фомичевской дрянью». Очень был обижен, что Павловский и Мосбюро прислали Фомичеву 25 долларов; это, по его мнению в сущности есть развращение провинциального работника: «Неужели «Серж» не знает, что Б.В. очень нуждается».

Андрей Павлович сказал, что Павловский выехал из Парижа на четыре дня позже его и, когда он выезжал, такого кризиса не было, а была, напротив, надежда в скором времени достать большие деньги на работу, созвать конференцию и т. д. Павловский не мог знать, что ничего не вышло и у Бориса Викторовича нет даже 20 фр. на

обед. Сказал, что примут во внимание создавшееся положение и как-нибудь выйдут из него победителями. Намекнул на возможность оказания материальной поддержки Савинкову.

Выдачу Фомичеву 25 долларов Дмитрий Владимирович считал это подрывом его работы. Он почти ежедневно ходил к полковнику Бауэру клянчить денег на газету, а здесь их провинциальный работник получает от своей организации из Москвы 25 долларов. Естественный вывод, который может сделать Бауэр, так это то, что Центр, то есть Варшава, в лице Философова получает большую сумму. Результатом этого может быть прекращение снабжения от Бауэра. Далее он просил передать Фомичеву, чтобы тот не распространялся о получении денег.

Из разговора было ясно, что они страшно нуждаются в средствах, даже самых небольших, но Дмитрию Владимировичу сказать об этом прямо и попросить помощи от Московской организации было неудобно. Это он сделал, как было сказано выше, через Шевченко. Из-за отсутствия средств вовсе отошли от работы несколько членов союза.

Философов рассказал, что на бывших сторонников Пилсудского во втором отделе Генштаба гонение: Матушевский, Брадковский уволены, да так, что сами узнали об этом только в приказе. Теля-ковского еще держат, так как, с одной стороны его некем заменить, а с другой – он знает много компромата.

Провинциальные сторонники Пилсудского пока еще держатся прочно.

У Философова есть возможность, по предложению чехов, жить в Праге, получая субсидию в 2000 чешских крон, и заниматься научной работой.

На вопрос о связи с болгарским консулом, указанным им в прошлый приезд, Дмитрий Владимирович огорченно ответил, что это лицо выехало в Болгарию как раз перед коммунистическим восстанием, должен был вернуться, но до сих о нем нет сведений. Предположил, что в прошлый раз он блефовал, стараясь показать широту своих связей[163]163
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 6. Л. 42^43.


[Закрыть].

Андрей Павлович еще дополнил, что в Турковщизне у коменданта 9-й роты оставили пакет с незаполненными бланками (удостоверения и железнодорожный билет) за № 776/к 23, для будущего приезда в Вильно[164]164
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 6. Л. 37–39.


[Закрыть].

Таким образом, шестая командировка А.П. Федорова и Л.Н. Ше-шени в Польшу, по мнению руководства КРО ГПУ, привела к следующим результатам:

«1. Окончательно улажен вопрос с Экспозитурой № 1 о резиденте на Запфронте /якобы мы устанавливаем резидента по Штазапу/.

2. Решен окончательно вопрос о необходимости поддержания связи с поляками в случае войны Польши с Совроссией.

3. У Б.С., крайне интересующегося нашими делами, одни лишь огоньки, а денег покамест нет.

4. Финансовое положение в Варшаве савинковцев и их газеты «За Свободу» очень тяжелое. Польских субсидий едва-едва хватает для поддержания выпуска газеты. Ее редактор полк. Шевченко хочет ехать к нам в Россию.

5. Поляки гарантируют приезд и все удобства для наших людей, присылаемых в Зап. Европу. Переписка с поляками и савинковцами впредь будет вестись симпатическими чернилами»[165]165
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 6. Л. 1.


[Закрыть].

Седьмая командировка за границу

21 января 1924 г. Федоров подготовил проект седьмой командировки за рубеж. Главной ее задачей являлось удержание связи с Экспозитурой № 1. Это было необходимо для облегчения предполагаемой парижской поездки. В связи с этим следовало выполнить минимум их заданий. В первую очередь «организовать» резидентуру на Западном фронте, «создать» адрес для непосредственной переписки в экстренных случаях Экспозитуры с резидентом, послать краткую сводку о сентябрьских маневрах, краткую обсервацию войск, приказ по войскам Западного фронта, газету «Красноармейская

Правда» и журнал «Война и Революция», часть книг из польского заказа, приказы по ГАУ.

Весь этот материал в пакете надлежало послать через курьера И.Т. Фомичеву как представителю Мосбюро в Вильно, а тот должен был передать его в Экспозитуру. Для Ивана Терентьевича и поляков посылаемый курьер не знал содержания пакета, был мало посвящен в работу как Мосбюро, так и «Л.Д.» и «НСЗРиС», но человек он был безусловно верным, соратник Шешени. В свою очередь от поляков через Ивана Терентьевича курьер должен был получить письменное задание и дальнейшие инструкции, деньги, чернила для переписки и пр. Мосбюро в лице Шешени и Павловского посылает Секунде организационный доклад и препроводительное письмо при материалах с перечислением номеров приказов, чтобы Фомичев не смог что-либо присвоить.

По савинковской линии предусматривалось послать Ивану Терентьевичу письма от Шешени и Павловского с указанием о содействии курьеру в установлении связи между ним и Секундой, а также письмо-доклад Павловского Философову и Савинкову о своей работе, о работе в ЦК «НСЗРиС» в связи с развернувшейся внутрипартийной борьбой у коммунистов. Кроме того, Дмитрию Владимировичу и Ивану Терентьевичу предполагалось послать по 20 долларов от ЦК «НСЗРиС».

Поездка должна была ограничиться только городом Вильно, ее продолжительность планировалась от 9 до 12 дней[166]166
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 7. Л. 2–2 об.


[Закрыть].

В командировку было решено в качестве курьера ЦК и московской «пляцовки» направить сотрудника КРО ОГПУ Григория Сергеевича Сыроежкина. Посылка официального сотрудника за рубеж объяснялась тем, что в самый кульминационный момент разработки, руководство КРО не желало вводить в нее нового секретного агента, который мог незначительной ошибкой испортить все дело.

Савинкову от Павловского с курьером было направлено зашифрованное письмо, в котором указывалось о двух противоположных течениях, возникших в Москве, в ЦК. Он писал вождю: «В верхах нашего объединенного торгового предприятия (то есть Московского ЦК) получились разногласия. Вы знаете, что мы сшиты из двух разнородных материй и теперь одни тянут в одну сторону, другие – в другую. Развала дела нет, но одни стоят за активную коммерческую политику, другие говорят о более медленном ведении операции».

С этого письма началась подготовка Савинкова к мысли, что в ЦК распри, которые могут привести к катастрофе огромного дела, тесно связанного с возвращением его к активной политической жизни.

С этой поездкой сотрудников ГПУ были связаны и другие задачи. Нужно было подготовить командировку представителя ЦК «НСЗРиС», а также договориться с поляками о переброске в СССР савинковцев, которых сочтет нужным направить в Россию Борис Викторович.

В ночь на 27 января с помощью Крикмана Григорий Сергеевич Сыроежкин благополучно перешел русско-польскую границу и явился в хутор Ганще, где зашел в дом полицианта. В ту ночь он не имел возможности следовать далее, так как при переходе сильно обморозил пальцы рук. Утром 27 января вместе с полициантом выехал в Турковщизны. Командира роты поручика Глуховского не застал, поговорил с его заместителем Курацким, сообщил ему номер документа Экспозитуры № 1, оставленного в декабре прошлого года. Тот долго не решался что-то делать, но в конце концов с сопровождающим направил его на с. Олихновичи. Оттуда через полчаса поездом выехали в Молодечно, где явились к начальнику постерунка (пост полиции) поручику Лясону.

Тот сначала смотрел на Григория Сергеевича подозрительно, затем, отпустив полицианта, пригласил его сесть. На вопрос, знает ли он в Москве М.Н. Зекунова, Сыроежкин ответил утвердительно, а затем произнес фамилию Секунды. После этого поручик вскочил с постели, оделся и начал разговаривать самым корректным образом, все время извиняясь за то, что он сперва посчитал Григория Сергеевича за бандита, и объясняя это тем, что в препроводительном письме Курацкого высказывалось такое предположение. В разговоре неоднократно вспоминали Зекунова, давая о нем самые лучшие отзывы.

За «ликером» Лясон начал жаловаться, что ему плохо живется, имеет холодную комнату, часто по нескольку дней не обедает, так как вынужден помогать семье, проживающей в Вильно, что трудно работать за отсутствием нужных средств. В пример, указал на какого-то Липова, работавшего безупречно в Радошковичах, для которого он с большим трудом выхлопотал перед капитаном Секундой жалованье в 10 долларов в месяц. Коснувшись Фомичева, Лясон сказал, что тот работает у Секунды по части заготовки «липовых» документов для работников Экспозитуры.

Затем стал просить Сыроежкина купить ему по возможности в Москве золотые часы «Омега» и папирос. Предложил комбинацию «по заработку». С его слов один еврей, контрабандист, попал в тюрьму. Еще до ареста тот неоднократно предлагал Лясону переправлять большие партии кокаина для продажи в России через «своего» человека. Лясон думал принять все меры к его освобождению, а после того, как контрабандист достанет товар, Григорий Сергеевич его получит и продаст в России, «а этого еврея – к черту, к черту». Григорий Сергеевич пообещал поручику Лясону по такому вопросу побеседовать в будущем.

Затем Сыроежкину постелили постель и заготовили проездные документы, которые тут же и передали.

28 января в 5 часов он выехал в Вильно. Прибыв на место назначения, отправился к Фомичеву, которого застал дома. Сказал ему, что прибыл из Москвы от Леонида, передал письма. Затем Фомичев познакомил Григория Сергеевича с Анфисой Павловной, а та в свою очередь – с Надеждой Сергеевной Оболенской из Киева, проживавшей у Фомичевых на правах прислуги.

В разговоре Фомичев коснулся своего пребывания в Москве, состроил крайне недовольное выражение лица и сказал: «Ведь я тоже был в Москве». Сыроежкин ответил, что о его приезде в Москву узнал недавно. После обеда Фомичев, захватив с собой сотню папирос для капитана Секунды, вышел из квартиры, спустя некоторое время явился Секунда.

Когда Григорий Сергеевич сказал ему, что, уже будучи на территории Польши, задержался с приездом в Вильно на несколько часов по вине заместителя коменданта 7-й роты в Турковщизнах Курацкого, Секунда разразился руганью и начал говорить с Иваном Терентьевичем о возможности перемены пункта перехода границы вместо Турковщизны Радошковичи через Липово. Но на этом пункте они почему-то не остановились.

В продолжение 10–15 мин. разговор носил общий характер. Видя, что у Секунды уже не хватает терпения увидеть привезенный материал, Григорий Сергеевич передал его. Секунда тут же начал его просматривать, изредка произнося «добре, добре», «добре есть». Еще перед тем как Сыроежкин передал материал, Секунда рассказал о том, что вопрос о его переводе в Познань окончательно разрешен. Он скоро туда уезжает, но связь с нами безусловно будет поддерживать. Обращаясь к Фомичеву, сказал: что же касается паспортов, то он об этом переговорил, все будет сделано.

За ужином капитан справился о здоровье Леонида Николаевича, расспрашивал о последних новостях в России, затем говорил об антисоветском движении и, в частности, об Антонове. Сыроежкин рассказал, что в период Гражданской войны командовал партизанскими отрядами, пытался не раз соединиться с Антоновым и Махно, но неудачно. Район действий его отрядов – Донская, Саратовская и Кубанская области. В конце разговора намекнул на возможность своей поездки в Варшаву, главным образом за тем, чтобы купить там револьвер «американский кольт», по поручению Леонида.

Секунда сказал, что он может ехать на сколько угодно, документы выдаст в любое время. Капитан пробыл приблизительно час, говорил очень любезно, выражал все время сожаление по поводу обморожения пальцев, пообещав прислать на лечение денег. На другой день передал через Фомичева 10 долларов.

В тот же день Григорий Сергеевич с Иваном Терентьевичем были в кафе «Штраль». Фомичев рассказывал, как он убежал из Воронежа, как проводил работу в лагерях, вскользь касался своей поездки в Париж и о том, что газета «За Свободу» перебивается кое-как. Сыроежкин говорил, что не может забыть красной партизанской работы, что настоящая работа его успокаивает. Первую ночь Григорий

Сергеевич провел в квартире Фомичева, на другой день перебрался в гостиницу «Бристоль».

3 февраля Сыроежкин выехал с Фомичевым в Варшаву. Прибыв туда, остановились временно в кафе на ул. Маршалковской, оттуда Иван Терентьевич созвонился по телефону с Дмитрием Владимировичем Философовым и через полчаса стал собираться к нему идти, захватив с собой журналы и газеты, которые затем были посланы Савинкову.

Перед поездкой в Варшаву Секунда передал Григорию Сергеевичу 30 долларов. Фомичев, зная об этом, неоднократно просил дать ему взаймы 25 долларов для передачи «одному» человеку в Варшаве (Философову), так как тот очень нуждается в деньгах. Григорий Сергеевич не отказал в этом.

Возвратившись от Дмитрия Владимировича, Фомичев зашел в «Гранд-отель», д. 5 по ул. Хмельной. Вернувшись, стал намекать, что обедать с ними будет Е.С. Шевченко. Сыроежкин ответил, что не уполномочен с кем бы то ни было встречаться и вести переговоры. Фомичев в конце концов согласился с этим доводом, боясь получить нагоняй от Шешени и Федорова и добавил: «Ну, в таком случае я сам сделаю доклад о международном положении, сойдет».

Обедали в ресторане «Кристалл». На вопрос Фомичева, как Сыроежкин встретился с Леонидом, тот ответил, что встретился с ним случайно в кафе на Арбате. После ряда встреч Леонид стал его постепенно посвящать в работу. Григорий Сергеевич сказал, что программа «НСЗРиС» ему известна давно, что он много читал о Савинкове. Коснулись родственных связей. Сыроежкин со слезами на глазах рассказал, что его отец был расстрелян красными в Новочеркасске за агитацию против советской власти, а мать спустя два месяца после этого случая умерла.

В Варшаве пробыли один день. За это время Фомичев несколько раз заходил в д. 5 по ул. Хмельной, в контору газеты «За Свободу» и еще по некоторым неизвестным Сыроежкину адресам. В течение 2–3 часов искали в магазинах Варшавы «американский кольт». Так как его не было в продаже, купили револьвер «Пипер». По возвращении из Варшавы, Григорий Сергеевич по-прежнему заходил ежедневно на квартиру Ивана Терентьевича, посещая иногда кафе с ним или с его супругой. Как-то Фомичев спросил о Гнилорыбове, Тютюнике и кронштадтцах. Сыроежкин высказал предположение, что Гнилорыбов едва ли будет расстрелян большевиками.

За две недели своего пребывания в Вильно Григорий Сергеевич видел, что Фомичев почти всегда находился в квартире, откуда выходил только несколько раз, в том числе к капитану Секунде.

8 февраля Григорий Сергеевич получил на руки 205 долларов и 9 февраля вместе с Фомичевым выехал из Вильно. В купе Иван Терентьевич передал ему письма для Москвы.

На ст. Олихнович Фомичев предложил взять возницу до границы брата Ф.Э. Дзержинского, надежного старика. Григорий Сергеевич ответил, что как бы не был надежен брат Дзержинского, но лучше если его не будет. Фомичев нанял другого и еще по дороге напомнил, что возница – не брат Дзержинского.

В Турковщизне по предложению Ивана Терентьевича угостили Курацкого водкой. Тот рассказал, что в первый раз он смотрел на Сыроежкина подозрительно. Фомичев передал ему новый документ Экспозитуры за № 245.

До самой границы Григория Сергеевича провожали Фомичев и Курацкий, там его расцеловали, после чего он перешел границу. Из Радошковичей 10 февраля выехал подводой в Минск, а оттуда в Москву[167]167
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 7. Л. 20—22


[Закрыть].

В Москву Сыроежкин привез письмо шефа Экспозитуры № 1 Секунды Московскому бюро. Тот писал, что добытая информации и документы в большей части отвечают на поставленные им вопросы и выполняют часть задач. Информационная часть, обработанная резидентом Шпигелем, показывает полное понимание дела и задач.

В феврале требовал получить от резидента сборники секретных и обыкновенных приказов по войскам Западного фронта, документальные данные относительно территориальных частей на этом фронте и собственную сводку по этому вопросу. Резидент должен окончательно выяснить состав войск фронта и во что бы то ни стало стараться иметь своих конфидентов в отделениях – организационном, мобилизационном и формирования территориальных частей в штабе фронта. Выяснить состав частей, подробности их размещения и их состав, а также программы обучения и прохождение занятий в пехоте, артиллерии, кавалерии, броневых частях, школах комсостава. Приказы относительно допризывного обучения. Приказ об отсрочке призыва. Установить источники пополнения конского материала и состояние лошадей. Численное отношение штатов к действительному состоянию лошадей. Вопросы мобилизационной подготовке конского состава.

Уточнить размещение авиачастей на Западном фронте и их состав. Все о снаряжении авиачастей, о авиационных мастерских, о программе прохождения занятий на аэродромах, о постройке новых аэродромов и расширении их сети.

О химической подготовке и обучении частей Западного фронта. Подробности относительного существования снаряжения и оборудования «газовых камер», учебной «газовой» стрельбы артиллерии и применение химических средств в наступлении и обороне во время маневров 1923 г.

Организацию штаба фронта, его личный состав и характеристика выдающихся личностей.

Секунда в отношении организации связи Мосбюро и резидента Западного фронта просил известить о двух новых конспиративных адресах в Москве и Смоленске, так как высылка писем по одному и тому же адресу могла быть опасна.

Далее он писал о желании получить следующие издания:

«1/ Газ. «Красноарм. Правда», комплект за январь и февраль 1924 г.

2/ «Революция и война» след, два номера /получен № 26–27/ и кроме того №№ 19, 21 и 23–23 года.