Текст книги "Синдикат-2. ГПУ против Савинкова"

Автор книги: Валерий Сафонов

Соавторы: Олег Мозохин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Предлагалось решить вопрос о назначении Фомичева особоуполномоченным ЦК. Круг его обязанностей – консультация по важнейшим делам, постановка работы в важнейших направлениях, например, издательское, информационное дело, решение от имени ЦК спорных вопросов в филиалах, выполнение особых заданий. Этими вопросами Фомичев должен был заинтересоваться.

Сергей Эдуардович должен был сообщить о своем отъезде (получена телеграмма от Аркадия), медлить он не может. Если ему ехать за Борисом, то необходимо как можно быстрее достать деньги. ЦК тоже нужны деньги. Работать, не зная хватит или нет денег для работы ЦК и филиалов через две недели, нельзя. Особенно просит денег Туркестан. Там есть интересные комбинации.

Планировалось организовать поездку Фомичева в Тулу, Брянск, Тверь. Для осуществления этого необходимо было проверить связи, их возможности наладить информационную работу среди рабочих – не организационного, а главным образом агитационного характера. Наметить план возможного усиления числа «наших» людей. Вопрос должен был дебатироваться особо, Фомичевым и Владимиром Георгиевичем.

Как и планировалось, 31 июня на квартире Павловского (по легенде) состоялось второе свидание Сергея Эдуардовича и Ивана Терентьевича.

В 20.30 вечера прибыл Павловский. В 21.30 – Фомичев. Перед его приходом все присутствовавшие заняли комнаты. В первой – члены ЦК «НСЗРиС» Павловский и Федоров, во второй – члены ЦК Новицкий и другие.

Во второй комнате была чисто деловая обстановка: Новицкий без пиджака, в домашнем костюме чертил что-то по плану.

Поздоровавшись со всеми находившимися во второй комнате, Фомичев вошел в первую к Павловскому, который в это время оживленно о чем-то спорил с Федоровым. Фомичев был очень любезно принят Сергеем Эдуардовичем. С самого начала Иван Терентьевич стал рассказывать о зарубежных друзьях – Савинкове, Философове, Арцыбашеве, Шевченко.

Рассказал, что Яковлевич и Д. Иванов (бандиты) очень долго ждали от него приглашения, но ввиду исхода имевшихся у них средств выехали в Советскую Россию с заданиями от Экспозитуры. Он обменялся с ними явками, адресами и паролями, но они ждут приглашения все-таки от Павловского.

Сергей Эдуардович слегка «побранил» Фомичева за то, что тот носит револьвер, всякие бумаги, письма. Письмо от Савинкова Фомичев немедленно вручил Павловскому и очень благодарил, что тот ему указал на необходимые принципы конспирации. Павловский далее сообщил ему, что он по постановлению ЦК назначен особоуполномоченным и первая его работа в этой должности – поездка в Тулу, Брянск, Тверь, в рабочие районы Московского округа для выяснения точного настроения рабочих масс, и просил его «не подгадить».

Павловский сообщил также, что срочно выезжает в Ростов по вызову Аркадия Иванова для производства намеченного экса артельщика Азнефти, после чего немедленно выедет в Париж за Савинковым. В конце разговора опять вернулись к Яковлевичу и Д. Иванову. Фомичев написал Павловскому адреса, явки и пароли к ним. Затем Павловский извинился перед Фомичевым, что он очень занят из-за отъезда, жалел, что недолго пришлось побеседовать. Иван Терентьевич тоже спешил к поезду на дачу, в 23.00 он ушел, внешне очень довольный, что повидался с Павловским.

Перед самым уходом Фомичев отозвал Павловского в сторонку, что-то ему шептал, но Павловский вел себя великолепно: только и говорил, и то громко, «да, да», «хорошо, хорошо», «сделаем» и т. п.

Во все время беседы поведение Павловского было идеально, вплоть до таких сценок, что он свободно разлегся на диване, действительно как у себя дома; несколько раз выходил из комнаты якобы по делу к сидевшим во второй комнате и т. д.

Во все время беседы Никольский входил к Павловскому, советовался с ним относительно какой-то местности, какого-то «полковника».

Все это произвело на Фомичева хорошее впечатление, и в дальнейшем он должен безусловно подтвердить и Савинкову, и Фило-софову, и всем, что он был два раза у Сергея Эдуардовича, говорил с ним, пил и советовался.

Федоров считал, что цель этого свидания, достигнута, Фомичев убежден в действительности всего им виденного[195]195
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791, Т.10. Л. 28–30.


[Закрыть].

Во время поездок по рабочим районам страны Фомичев убедился в наличии филиалов московского ЦК и их активной борьбы с большевиками. Вернувшись из поездки, он поставил перед ЦК вопрос о направлении в Варшаву курьера для передачи Борису Викторовичу писем от него, Павловского и ЦК.

Девятая командировка за границу

В это время Федоровым был разработан проект девятой командировки за границу. Планировалось, что в Польшу на этот раз вновь поедет Г.С. Сыроежкин. Цель командировки заключалась в поддержании связи с Экспозитурой и французским лейтенантом Донзо, что было необходимо для получения загранпаспортов и французской визы для будущей командировки в Париж за Савинковым. Сыроежкина планировалось командировать не позднее 5 июня как очередного курьера Мосбюро для выполнения насколько это возможно, части польских заданий и заданий французского лейтенанта.

Григорию Сергеевичу поручалось везти за рубеж доклады Мосбюро по линии польских и французских заданий, письмо-доклад Павловского Савинкову, письмо Философову, доклад Философову и Савинкову от Фомичева о всем, что он видел в СССР, о Павловском, а также книги, газеты и письмо Фомичева к жене о необходимости ее приезда.

Учитывалось то, что Савинков решил выехать в Россию, где он планировал развить работу по подготовке государственного переворота и организации ряда терактов над видными руководителями РКП. Одним из условий его приезда было согласие ЦК и приезд к нему Павловского. Работа по этой линии могла быть реализована не ранее 15–20 июня.

При возвращении Сыроежкин должен был привезти жену Фомичева, которая станет небольшим залогом при предполагаемой командировке Фомичева и Андрея Павловича в Париж к Савинкову.

Григорий Сергеевич должен был исполнять только роль курьера, как и прошлый раз. Всю остальную работу выполнили бы письма Павловского и Фомичева. На командировку отводилось не более 12 дней. К моменту командирования Федорова и Фомичева Сыроежкин должен был быть в Москве[196]196
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 9. Л. 70.


[Закрыть].

Направляя Сыроежкина за границу, КРО ОГПУ преследовал цель рассеять у Савинкова и его ближайших сподвижников сомнения по поводу столь длительного пребывания в СССР Павловского и ускорить приезд Бориса Викторовича в СССР. В соответствии с планом крокистов в письме-докладе Павловского сообщалось, что им совершен удачный экс, который принес московскому ЦК десятки тысяч рублей и в ближайшее время, сразу после ростовского налета на поезд с деньгами, он выедет к Савинкову.

Григорий Сергеевич вез большой доклад Савинкову от Фомичева, в котором тот подробно описывал все, что видел и слышал в Москве и других городах, а также об активной деятельности Сергея Эдуардовича, который в ЦК выходит на первые роли.

Крокистами был также подготовлен доклад о положении дел в Москве, письма и дезинформационный материал шефу Экспозитуры капитану Майеру о проделанной работе. Сообщалось, что в период апреля и мая работа Мосбюро протекала благополучно. Резидент на Западном фронте «Штиль» наметил провести работу по фильтровке имеющихся конфидентов, а по выясненным в мае новым линиям разведывательного контакта провести вербовку нескольких новых конфидентов. В отношении них проводилась тщательная и всесторонняя проверка.

Мосбюро организовало резидентуру в Москве для работы по линии французов на основе старых связей в Главвоздухфлоте, Главвоенпроме и ГАУ. Проводится работа в изыскании конфидентов по полученным связям в авиазаводах и химических заводах (лабораториях), есть надежды в будущем получать материалы по этой линии. В данное время посылался материал, общего характера, который смогла дать резидентура на начальном периоде возникновения.

Эта работа требует больших расходов, так как для того, чтобы выяснить вопросы задания научного характера, приходится проникать к солидным лицам. За май израсходовано 215 долларов (415 рублей). Сюда не входило жалованье Ивана Терентьевича («Дарневича»). Получалось, что ежемесячный расход на новую резидентуру составлял 265 долларов (215 долларов работа, 50 долларов жалованье резиденту).

По резидентуре Западного фронта на следующий период работы в связи с новыми линиями разведконтакта Мосбюро просило увеличить денежную ставку, отпускаемую на работу.

По своим материалам Мосбюро просило дать отзыв. Предлагалось следующее задание передать курьеру на руки в пакете, деньги на июнь (на работу и жалованье) – на руки курьеру под расписку. Просили дать ему разрешение для покупки двух револьверов. Высказывалась просьба о выдаче необходимых документов для поездки в Варшаву к Философову на два дня.

Так как обратно с курьером в Москву должна была ехать жена Фомичева, курьера просили долго не задерживать. По его возвращении планировалось направить следующего курьера с материалами за июнь. «Штилю» дали категорическое приказание завести с Экспозитурой письменную связь. К докладу были приложены информационный доклад; обсервация по Главному воздушному флоту, по Главной военной промышленности, по авиахимическим частям; приказы по Главному артиллерийскому управлению и Западному фронту; обсервация Штиля по Западному фронту; список всех складов артиллерии СССР[197]197
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791, Т.10. Л. 58–58 об.


[Закрыть].

В ночь с 9 на 10 июня 1924 г. с помощью Крикмана Сыроежкин перешел советско-польскую границу и явился в хутор Ганще, где остановился у знакомого поляка по первой поездке. Спустя час встретился с комендантом постерунка Маня и несколькими полициантами. Маня пригласил его к себе.

За завтраком рядом с Григорием Сергеевичем сел полициант № 2211 – тот, с которым в январе 1924 г. он встретился на советской территории около Родошковичей при переходе границы. Сыроежкин напомнил ему об этой встрече в присутствии Маня и предупредил о том, что в следующий раз надо быть осторожнее и не заходить в чужой огород, уточнив, что он мог тогда ухлопать его, приняв за красноармейца, переодетого в форму полицианта. Тот заохал и поблагодарил за внимательность.

Немного позже пришли в Турковщизны, но так как было еще слишком рано, то Сыроежкин остановился в квартире писаря. В это время поручик Глуховский, узнав о переходе границы полициантом, стал расспрашивать подробности этой встречи. По мнению Григория Сергеевича, если бы он этого полицианта пристрелил, то Глуховской искренно пожал бы ему руку.

Свое мнение Сыроежкин высказал в том смысле, что полициант не походил на шпиона, хотя определенно судить не брался. Глуховский сделал распоряжение его арестовать. В присутствии Григория Сергеевича тот был обезоружен и допрошен. Он подтвердил свое пребывании на советской стороне, объяснив это тем, что был пьян и заблудился. До этого с Григория Сергеевича взяли официальные показания.

При последнем переходе границы (за Анфисой) Сыроежкин встретился с этим полициантом в хуторе Ганще. Его вернули к служебным обязанностям, но он ждал наказания свыше, безжалостно ругал коменданта Маня, который выдал его поручику.

От Глуховского Григорий Сергеевич получил документы и в тот же день с сопровождающим выехал в Вильно, куда прибыл 11 июня. Остановился в гостинице «Бристоль» (№ 143), а затем направился в Экспозитуру, где передал привезенный материал капитану Майеру. Майер спросил, возьмет ли он с собой в Россию Ирманова, который живет в Вильно и ждет не дождется выезда. Сыроежкин ответил, что на этот счет не имел никаких указаний, но готов написать письмо в Москву и, быть может, успеет получить ответ.

Условились встретиться на следующий день в пять часов в гостинице «Бристоль» с поручиком Соколовским. Григорий Сергеевич сказал Майеру о необходимости поездки в Варшаву. Последний обещал заготовить документы. Из Экспозитуры пошел в квартиру Фомичева, там застал Анфису, Надежду Оболенскую и Ирманова. Приблизительно через 2–3 часа, Анфиса собиралась идти к Олен-скому в политическую полицию с материалом, переданным ей от Фомичева. Сыроежкин от нечего делать пошел с ней.

И здесь с ним произошел непредвиденный случай, который чуть-чуть не закончился для всего дела «Синдикат-2» трагически. Около улицы Большой, он увидел перед собой Франца Францевича Стржалковского, своего старого приятеля и сослуживца. Тот, увидев Григория Сергеевича, радостно воскликнул: «А, здорово, как ты сюда попал?» Сыроежкин подумал послать его ко всем чертям, затем решил поздороваться.

Анфиса пошла дальше, а он остался с Стржалковским. Спустя 2–3 минуты их встретил Майер. Проходя мимо, он посмотрел на них, «сделав улыбку».

Стржалковский – бывший офицер, поляк. Летом 1918 г., когда Сыроежкин вступил в Красную армию, он там встретил его. Тот занимал должность председателя мобилизационной комиссии и начальника инженерного парка. Через месяц-полтора они познакомились, Сыроежкин стал работать у него помощником, впоследствии они стали хорошими друзьями. Но случилась беда: Стржалковский стал часто напиваться, принимал ежедневно морфий и кокаин. Все, кто знал Франца Францевича, считали его за большого жулика.

Стржалковский знал, что Сыроежкин во время Гражданской войны работал в военно-революционном трибунале Кавказского фронта. В сентябре-октябре 1920 г., когда Григорий Сергеевич ехал в отпуск из Ростова, он его встретил на вокзале. Франц Францевич сказал, что арестован за то, что его кто-то принял за графа Шереметьева, просил дать ему поручительство. Сыроежкин отказал, но написал на бланке, что знает Стржалковского как сослуживца, подписался: «комендант ВРТ Кавфр. и чл. РКП».

Следующая встреча с ним произошла в начале 1922 г. в Тамбове, куда Григорий Сергеевич был командирован из ВЧК в составе комиссии по пересмотру дел участников Тамбовского восстания. Утром, выходя из гостиницы, он встретил Стржалковского с одним поляком. На его вопрос, где он работает, Сыроежкин ответил, что работает в ВЧК и прибыл в Тамбов по командировке. Стржалковский в свою очередь сообщил, что он занимал видное положение в армии Тухачевского на Тамбовском фронте, но ввиду расформирования остался без определенного места и намеревается выехать с женой в Польшу. После этого они не встречались.

И вот, 11 июня 1924 г., в первый день приезда Сыроежкина в Вильно, опять встреча. Пошли в ресторан. Стржалковский спрашивал, как тот попал в Польшу. Григорий Сергеевич ответил, что в России не мог дольше оставаться, так как мог быть расстрелян, а потому просто бежал оттуда. Стржалковский рассказал, что работает «старшим пшевдовником», до этого был начальником пограничной конной полиции. По приезде из России был арестован по обвинению в принадлежности к компартии, но затем освобожден, просидев два с половиной месяца; сейчас ему не совсем хорошо живется – мало платят, а недели две назад в Вильно раскрыта коммунистическая организация, арестовано свыше 100 человек.

Посидев с полчаса стал просить взаймы денег на кокаин. Сыро-ежкин его отговаривал, но тот продолжал настаивать, тогда Григорий Сергеевич дал ему 20 миллионов польских марок (2 доллара). Через 5–7 минут Стржалковский вышел, сказав, что идет в туалет. Сыроежкин увидел, что тот разговаривает на улице с полициантом, жестикулируя руками, немного позже появились еще два полицианта, а Стржалковский исчез. Григорий Сергеевич понял, в чем дело. Если он бросится бежать, то независимо от результата, на разработке надо ставить крест. Принял решение в самой категорической форме до последнего отрицать все то, что будет говорить Стржалковский, называя последнего провокатором. Этот способ казался подходящим еще и потому, что Стржалковский, как большой наркоман и пьяница не мог пользоваться в глазах своего начальства хорошей репутацией.

Соседняя комната за 15–20 минут наполнилась шпиками. Сыроежкин написал записку Стржалковскому следующего содержания: «Фр. Фр. больше ждать не могу, уезжаю в Бристоль, буду у тебя вечером», и передал ее кельнеру. До этого Франц Францевич перед уходом, дал свой адрес: ул. Полесская, д. 15; Сыроежкин дал ему свой: гост. «Бристоль». Захарьин Степан Васильевич.

После того как Григорий Сергеевич стал выходить из ресторана, шпики зашевелились и начали выходить за ним. Он уже сел в коляску, но подошел полициант и спросил документы. Сыроежкин передал ему удостоверение Экспозитуры. Несмотря на это, полициант предложил следовать за ним, сказав, что его просят на минутку. Сыроежкин вошел в приемную, увидел Стржалковского и нескольких лиц, в том числе Анфису: она ждала аудиенции Оленского. Его пригласили в комнату и спросили, знаком ли он с Стржалковским.

Сыроежкин крайне повышенным тоном рассказал, что в конце 1920 г., когда он прибыл из белого партизанского отряда в Ростов по делам отряда, то будучи выпивши, стал искать кокаину. «Тут подвернулся Стржалковский, который и предложил 3 грамма. Покупаю. Начинаю пробовать, оказывается кокаин таким паршивым, что мой нос стало раздирать. Обругал Стржалковского жуликом. Тот ударил Сыроежкина по лицу. В ответ тот схватил Стржалковского, подмял его под себя и поколотил, как нужно. Нас отвели в милицию. По дороге Стржалковский умолял простить его». В общем, помирились, пили с ним в этот и следующие дни. Тогда же и расстались. «А теперь, желая свести личные счеты, он затаскивает меня в полицию».

Григорий Сергеевич ругаясь выбежал в приемную. Стржалковский говорит: «Как, ты не мой б. помощник по Красной армии; ты в Трибунале работал…» Сыроежкина подобная «провокация» как бы ужалила, с криком «провокатор» он накинулся на Стржалковского, прижал его к дверям, но в тот же момент шпики, оторвали Сыроежкина от него. Втолкнули Стржалковского в другую комнату и заперли дверь: он в ужасе, форменным образом орал и пищал о причастности Григория Сергеевича к РКП(б), расстрелах и пр.

Присутствующая публика на всю эту сцену реагировала по-разному: некоторые недоумевали, некоторые смеялись и регулярно бегали в комнату, где находился Оленский, и докладывали ему, о каждом моменте происходившей «сцены». Еще минут двадцать Сыроежкин бегал по приемной, сильно нервничая, ругаясь, ударял кулаком по столу, разбил чернильницу, неоднократно кидался к двери в другую комнату, где был Стржалковский – и все вообще в таком духе.

Вышла от Оленского Анфиса и говорит: «Оленский сказал, что это какое-то недоразумение и Вас сейчас же освободят». Немного спустя входит Оленский и приглашает в кабинет. Спросил прежде всего по существу дела, касающегося привезенного материала, а затем Григорий Сергеевич рассказал ему ту же историю с Стржалковским, добавив, что если встретит его еще раз, то обязательно убьет, как провокатора. Оленский сказал, что Стржалковского они разыскивали, и сейчас он арестован. Раньше он работал в конной полиции, но был уволен, так что на это не следует обращать внимания.

Сыроежкин настаивал на очной ставке, Оленский обещал провести ее на следующий день, но таковая не была произведена. Он выдал обратно Григорию Сергеевичу документ и отпустил его из политической полиции. Сыроежкин поехал в Экспозитуру и рассказал об инциденте Майеру и Соколовскому, не забыв о своей угрозе убийством Стржалковскому. Майер просил не делать этого, убеждая, что они постараются во что бы то ни стало арестовать Стржалковского. Из Экспозитуры Сыроежкин направился в квартиру Фомичева. Анфиса спросила: «Здорово избили этого типа?» Сыроежкин ей немного рассказал о Стржалковском. А она сообщила, что Оленский спрашивал, давно ли она знает Сыроежкина и как его фамилия.

На следующий день Григорий Сергеевич в гостинице «Бристоль» ждал Соколовского. За полчаса до его прихода, послышался стук в дверь. К его удивлению, в комнату влетел Стржалковский, со словами: «Дай руку, прости, друг, я тебя не знаю, что увидишь из переписки». Григорий Сергеевич вскочил с постели, выхватил из-под подушки револьвер. Стржалковский пробкой выскочил из комнаты и побежал из гостиницы, Сыроежкин за ним. Стржалковский убежал, а Сыроежкин возвратился в номер. Вскоре пришел Соколовский и капитан, которого Григорий Сергеевич не знал. Первым их вопросом было: «Вы не виделись еще с этим типом?» Сыроежкин, страшно возмущаясь, рассказал о случившемся и добавил, чтобы они передали в политическую полицию: если последняя будет устраивать провокации по отношению к нему и посылать шпиков, то он этих шпиков будет стрелять.

Соколовский уверял, что Стржалковский приходил на свой риск и не может быть, чтобы его подослали. Спросил, когда приедут Фомичев и Леонид и когда Григорий Сергеевич намеревается выехать в Варшаву. Сыроежкин ответил, что может выехать 13 июня. Соколовский передал ему 100 долларов. Посоветовал перебраться в другою гостиницу во избежание того, чтобы Стржалковский не узнал о его связи с Экспозитурой. Григорий Сергеевич так и сделал. 13 июня он послал с запиской в Экспозитуру Анфису, она принесла документы, и в тот же день Сыроежкин выехал в Варшаву, куда прибыл утром 14 июня на ул. Сенную, д. 28, к Дмитрию Владимировичу Философову.

Дмитрий Владимирович испуганным тоном спросил: «Вы один приехали?», а затем: «А с Вами как, ничего серьезного не случилось?» Григорий Сергеевич ответил отрицательно. Философов сказал, что должен был приехать Павловский, его все ждут. Сыроежкин передал письма, немного поговорил. О своем инциденте ничего не сказал. Относительно денег сказал, что те деньги, которые вез с со-262 бой, пришлось передать нашему резиденту на одно срочное дело, сейчас может передать ему 100 долларов, которые достал в Вильно, и обещал доставить остальные на обратном пути.

Григорий Сергеевич условился встретиться с Дмитрием Владимировичем в редакции «За Свободу», где тот хотел познакомить его с Е.С. Шевченко. В назначенное время Сыроежкин пришел Евгений Сергеевич сперва смотрел на него косо, видимо, это было связано с тем, что получив письмо, он не получил 25 долларов. После того как Григорий Сергеевич объяснил, что в Вильно еще получит деньги, тот оживился. Вкратце Сыроежкин рассказал ему ту же историю с деньгами.

Философов пошел пересылать деньги для Бориса Викторовича, а Сыроежкин с Шевченко – обедать в ресторан. Шевченко, старая хитрая лиса, спрашивал его, давно ли он работает с Леонидом, что делал раньше, как выглядит Павловский. В общем разговоре Сыроежкин ему между прочим рассказал, что подвергался проверке организацией и что Сергей Эдуардович его так же подробно расспрашивал о его отрядах. Когда узнал о том, что Григорий Сергеевич старый партизан и имел свои отряды, Шевченко оживился и стал говорить откровеннее. Говорили подробно о басмачестве, об отрядах на Юге и вообще о положении в СССР. Сказал: «Ну, если уж, Вас «Серж» хотел брать с собой на юг, то он знает, с кем имеет дело». Григорий Сергеевич перед этим сказал Шевченко и Философову, что Павловский намеревался его взять с собой на Юг, но этому помешала его командировка за кордон.

О себе рассказал следующее: работал в 1918–1919 гг. с Леонидом на юге в партизанских отрядах, затем имел свои отряды в Донской области, а затем в Кубанской и на Кавказе. В 1922 г. последний отряд был почти целиком уничтожен. В начале 1923 г. появился, по предложению некоторых друзей – бывших офицеров, в Москве. Летом 1924 г. встретился с Леонидом. Шевченко спросил, давно ли Сыроежкин знает Сергея Эдуардовича. Тот ответил, что в продолжение последних нескольких месяцев, до этого не знал.

Из ресторана вернулись в редакцию Евгений Сергеевич все мялся насчет денег, он знал, что Сыроежкин хотел купить револьвер, но 263 подходящего не нашел. Григорий Сергеевич, видя это, предложил ему 15 долларов, Шевченко с удовольствием принял их и очень благодарил.

Немного позже Философов передал Сыроежкину письма и просил передать на словах о том, что сейчас центр всего – это встреча, по-видимому в Варшаве, Павловского и Бориса Викторовича, что последний уже прибыл бы сюда, но произошла некоторая задержка в получении виз. Главное, все ожидают приезда Сергея Эдуардовича, а его нет, но теперь он спокоен, узнав, что Павловский выехал по делам на юг, благодарил за деньги.

После этих встреч Сыроежкин вернулся в Вильно. Там он встретился с Соколовским и капитаном. Они, как и раньше, и благодарили его за то, что он не убил Стржалковского, так как был бы скандал. Григорий Сергеевич предупредил их, что в случае если в дороге его будет пытаться арестовать политическая полиция, то он будет отстреливаться. Соколовский просил не устраивать скандал, убеждая, что политическая полиция – тоже польская власть. Просили еще приезжать.

Не следующий день, 25 июня, встретил Соколовского на улице, тот ехал в гостиницу к Григорию Сергеевичу. Он пригласил его в Экспозитуру, где передал еще 75 долл, и задание от французов. В тот же день Сыроежкин с Анфисой выехал в Олихновичи, а откуда в Турковщизны.

Вечером Григорий Сергеевич перешел границу, связался с Крик-маном, вечером следующего дня он вновь вернулся в Польшу, захватил с собой Анфису, и благополучно с нею вновь перешел границу. Затем подводой они доехали до Минска, откуда поездом выехали в Москву, куда прибыли 28 июня[198]198
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 9. Л. 70–74.


[Закрыть].

Сыроежкин привез новое задание Экспозитуры Мосбюро на июнь 1924 г. Майер писал, что полученный им доклад не достигает желательного уровня. Информационный доклад включал сведения общего характера без указания точных данных. Было не понятно сокращение комсостава на 23 %, так как это сокращение должно

было быть согласовано с сокращением штатов управлений и штабов. Относительно введения в жизнь принципа единоначалия не было указано, есть ли возможности к осуществлению этого проекта. Не ясно в отношении денежного снабжения комсостава. Ни слова не сказано об обучении в пехоте и кавалерии. Не указан план обучения на 1924 г., ни слова не уделено лагерным сборам и летним маневрам.

Доклад Штиля включал малоинтересный материал за исключением сведений о снабжении частей. Из его информационного материала, невозможно было понять состояние войск Западного округа. Видно, что у Штиля отсутствуют люди, которые могут добыть материал, касающийся столь важных вопросов, как обучение. Сведения о территориальных частях также не достаточно проработаны. Не получено секретных приказов по Западному округу, получены только обыкновенные приказы с января по март, нет приказов за апрель и май.

Материалы, присланные по заданию французов, не имели никакой стоимости. Весь материал о химической войне переписан из книг. Майер считал, подобного рода метод информации недопустимым явлением. Материал по авиации также не имел никакой ценности и не мог быть оплачен.

Совершенно не понятны Майеру были расчеты Фомичева. Жалованье за май им было получено в апреле (83 долл.), Анфиса Павловна получила 27 долларов в мае и июне. Француз выплатил 75 долларов. В общем, его жалованье на май составляла сумму: 75+24+83 = 182 доллара.

Относительно организационного доклада:

«1) Не упомянуто ни слова о требуемой мною связи через Мина.

2) Штиль – как указано, не имеет информаторов по различным вопросам, кроме снабжения.

3) Задание француза уже оговорил.

Следует обратить серьезное внимание на постройку поста связи в Минске. В этом направлении Вами ничего не сделано. В ближайшем времени ожидаю доклада о производстве в смысле связи работах.

Кроме указанных в предыдущих моих задачах пунктов, прошу ответить на следующие вопросы:

а) Терчасти: – какие возрасты входят ныне в состав тердивизий на территории Запокруга. Ввиду зачисления в состав тердивизии новобранцев в 1902 г. вышел ли из состава этой дивизии 1898 год? Зачислен или только призван для прохождения подготовительной службы 1902 год? Какие перемены произошли в декрете о терчастях в связи с установлением новых сроков военной службы?

б) Получить штаты полков, дивизий и корпусов стрелковых мирного времени.

в) Прислать именования всех полков стрелковых и кавалерийских – частей Запокруга.

г) Получить точные данные о «Чрезвычайной Комиссии Обороны Государства».

д) Получить точные сведения о тяж. арт. особ, назнач. (Таон), получить штаты групп, дивизионов и батарей. Таон Запокруга (II и IV группы Таон в Новозыбкове и в Ржеве). Расквартирование этих частей, их план мобилизационный.

ж) Собрать точные данные относительно следующих лиц: (их характеристику службы в старой и Кр. армии, политические воззрения и отношение к сов. власти и их военную способность и значение.

1. Гиттис – Лен. ВО.

2. Лашевич – ЗСВО.

3. Пугачев – ОКА.

4. Белецкий – Оперчасть РККА.

5. Березин – Разведупр. РККА.

6. Венцов – Оргчасть. РККА.

7. Шпехторов – Мобчасть РККА.

8. Блюмер – I стр. корп.

9. Надежный – II ««

з) Дать сведения о нижеперечисленных школах авиации в С.С.С.Р.

I. Нижние школы воздушного флота 1: 2[199]199
  Так в тексте документа.


[Закрыть] школа военных летчиков, две военные школы Красного Воздушн. Флота (училище и школа), военно-техническая школа красного Возд. флота. Определить: 1) Место нахождения; 2) число для каждой школы учащихся; 3) штаты; 4) программы, число выпусков и число окончивших полный курс.

II. Высшие училища Воздушного флота: Школа летчиков-наблюдателей 1: 2 школа Красн. летчиков, школа летчиков, школа авиации, стрелковая школа и метания бомб, школа аэрофотографи-ческая. Остальные все вопросы, как в § 1.

III. Академия Воздушного флота. Все остальные вопросы, как в § 1.

IV. Общие сведения:

1) Число военных летчиков и наблюдателей, призванных в 1924 году на повторительные курсы.

2) Определить, кому подчинена авиационная школа, указанная выше, или ЦУВ ПОТРУД и действительно ли она предназначена для обучения допризывников, как это видно из системы школьной сети.

3) Какие требования для кандидатов, желающих поступить в низшие, высшие школы и академию Возд. флота.

4) Увеличение числа школ и выпусков в связи с увеличением Воздушного флота.

и) Относительно фронт, задачи – как уже было указано.

Пакет № 1608 на обратный путь».

В заключение Майер писал, что нет еще решения французов по продолжению работы на требуемых условиях. Денег на эту задачу не получил, так как не хочу больше задерживать курьера[200]200
  ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 9. Л. 75–76.


[Закрыть].

Командировка по Юго-Востоку республики

10 июня 1924 г. состоялось экстренное заседание ЦК «НСЗРиС» о командировании на Юго-Восток России Новицкого (С.В. Пузиц-кого) и Фомичева. В три часа собрались на квартире Федорова. Все в недоумении, в чем дело. Андрей Павлович ответил, что причина экстренного заседания ЦК ему неизвестна, созвано оно по указанию

Владимира Георгиевича. Все волнуются. Это настроение передается и Фомичеву, который все-таки себя сдерживает и хочет казаться очень спокойным.

В 3 часа 45 минут приходит Владимир Георгиевич и Сергей Васильевич Новицкий. Владимир Георгиевич объясняет кратко о причине срочного заседания, оглашает телеграмму от уполномоченного из Ростова и предлагает Новицкому завтра же выехать в Ростов. Новицкий отказывается по служебным соображениям, но Владимир Георгиевич без обсуждения ставит на голосование вопрос о поездке Новицкого в Ростов. Принимается единогласно.