Текст книги "Мушкетер"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Хлеб есть! – испуганно пискнули из кухни.

– Тащите всё сюда, – решительно скомандовал Людовик, переступая порог кухни, – сделаю омлет.[62]62
  Случай с приготовлением омлета – факт, упомянутый в книге Эмиля Маня «Повседневная жизнь Людовика XIII».


[Закрыть]

Отстранив рукою кухарку, король сам встал у плиты. Раскокав пару дюжин яиц, добавив зелени и молока, посолив, его величество взболтал месиво и вылил на раскалённую сковороду с пузырящимися шкварками. Уже через пару минут омлет был готов, и король подал его на стол, выскобленный до белизны.

– Угощайтесь, господа, – сказал он и первым показал пример.

После трапезы Людовик малость успокоился и подобрел.

– Испортили мне всю охоту, – проворчал он, благодушествуя, – но всё равно я доволен. Одного жаль – день короток, а скоро нас всех ждут дела и долгий путь…

– В Париж, ваше величество? – осмелился задать вопрос Быков.

– В Ла-Рошель.

Глава 7,
в которой Олегу поручается ответственное задание

1

Ла-Рошель, остров Иль-де-Ре.

Герцогу Бэкингему не пришлось долго уговаривать короля Англии, чтобы тот проявил враждебность по отношению к французам, – поддержка гугенотов была для Карла I единственно возможным образом действия.

Гугеноты – братья по вере, и этим всё сказано. Они были верными союзниками англичан-протестантов, а вот власть французского короля гугеноты отвергали, не желая платить налоги, противопоставляя себя остальной нации и борясь с «римским чудовищем» – католической церковью. Из дюжины подданных короля Франции всего один исповедовал кальвинизм,[63]63
  Кальвинизм – направление протестантизма, созданное французским теологом Жаном Кальвином (гугеноты – это французские кальвинисты).


[Закрыть] но и это была сила.

Даже Ришелье недоумевал, отчего вдруг в Англии начались погромы и преследования католиков, а это был явный сигнал для Людовика, дабы тот пошел навстречу требованиям гугенотской верхушки, купцов и богачей. Прояви король слабость, поддайся он – и французская корона потеряла бы весь юго-запад страны как минимум.

Война была неизбежна, и она началась – войско Людовика осадило Ла-Рошель, богатый город-государство гугенотов, откуда изменнические настроения распространялись по всему королевству. Это был своего рода французский Амстердам, отсюда корабли отплывали в Африку за дешёвыми чернокожими рабами, везли их на плантации Вест-Индии,[64]64
  Область Карибского бассейна.


[Закрыть] там загружались колониальными товарами и следовали в Новую Францию или в Новую Англию, доставляя оттуда в Европу меха и прочий ходкий товар. Тройная выгода!

А уж флот у купцов Ла-Рошели был такой, каким и король похвастаться не мог. Один лишь Жан Гитон, предводитель осаждённых, снарядил десятки кораблей. Его железная воля и неукротимость поддерживали в ларошельцах боевой дух.

А гугенотов Анжу, Пуатье и Лангедока поднимали против короля герцог Анри де Роган и брат его Бенжамен, герцог де Субиз. Оба шли на поклон к Карлу I, ибо вера была важнее кровных уз.

Желая отторгнуть от Франции её южные земли, ларошельцы не брезговали ничем. Достаточно сказать, что город стал базой пиратов, а «джентльмены удачи», подзуживаемые гугенотами, до того обнаглели, что блокировали однажды порт Бордо!

Короля просто вынудили к тому, чтобы он доходчиво объяснил, кто в доме хозяин. Капитанов пиратских кораблей колесовали, и протестанты тут же объявили их мучениками…

Ла-Рошель окружена болотами и солончаками, да и с моря подступиться к городу непросто. И дело заключалось не только в приливах, множестве мелей и очень сложном фарватере, хотя и от этого лоцманы седели.

С юго-запада гавань Ла-Рошели прикрывал остров Олерон, а с запада – Иль-де-Ре. Оба клочка суши задерживали морскую воду, порождая мощные течения. Поэтому большие корабли могли заходить в порт Ла-Рошели лишь два раза в сутки, когда прилив сменялся отливом, а этот момент трудно было поймать.

По приказу французского короля напротив города соорудили крепость Форт-Луи, а попечением кардинала Ришелье был укреплён остров Ре – здесь выстроили цитадель Сен-Мартен и маленький форт Ла-Пре.

И это было мудрым решением – помочь осаждённой Ла-Рошели можно было только с моря, ибо у Людовика Справедливого не было флота. Зато он был у Карла I.

27 июня 1627 года из Портсмута вышли пятьдесят транспортов и пятнадцать кораблей: «Рипалс», под командованием вице-адмирала лорда Линдсея, «Вэнгард» сэра Джона Бурга, «Виктори» контр-адмирала лорда Харви, а также «Рейнбоу», «Уорспайт», «Нонсач», «Эспиранс», «Лайон», ну и ещё шесть судов поменьше. Около Дюнкерка к отряду присоединились десять кораблей под голландским флагом.

Командовал флотом герцог Бэкингем, лорд-адмирал Англии. Вместе с ним отплыли восемь тысяч солдат, а уж флагманский флейт[65]65
  Флейт – трёхмачтовый парусник с высокой кормовой надстройкой и бушпритом с блинда-реем. Флейт, как и родственный ему пинас, послужили прототипами фрегатов. Первый в мире фрегат был спущен на воду в Англии лет через 20 после описываемых событий.


[Закрыть] «Триумф» больше напоминал плавучий дворец. Джордж Вильерс вёз с собой двадцать костюмов, скрипки, охотничьи пики, восемь верховых лошадей, ещё шестнадцать коней для упряжек, две кареты и прочее, и прочее, и прочее. Герцогская каюта была вся раззолочена, паркетный пол устилал персидский ковёр, а в углу помещалось нечто вроде алтаря, укрытого драгоценной парчой. На нём, в окружении свечей, находился портрет Анны Австрийской.

К середине июля флот вышел к острову Ре.

…Бэкингем развернул карту на столе и прижал её уголки серебряным кубком, чернильницей в виде золотого сфинкса и Библией в драгоценном окладе.

Де Субиз ткнул пальцем в изображение Иль-де-Ре.

– Высаживаться лучше всего здесь, – сказал он, – на побережье Себлансо – эта часть острова ближе всего к суше. А выйти сюда следует проливом Пертюи-Бретон, единственным доступом для кораблей, идущих с севера.

Герцог задумчиво кивнул.

– И много ли французов нас ожидает? – усмехнулся он. – Ла-Пре, полагаю, можно не брать в расчёт…

– Да, – кивнул Бенжамен, – в Ла-Пре хорошо если человек сто наберётся. Основные силы сосредоточены в форте Сен-Мартен-де-Ре, там засела тысяча солдат при двенадцати орудиях.

– Кто командир?

– Жан Сен-Бонне, маркиз де Туара. Он – маршал. Говорят, Ришелье недолюбливает Туара – тот частенько путает казну со своим карманом…

Бэкингем весело хмыкнул.

– Да кто ж не любит сие увлекательное занятие? – сказал он. – Ладно, подступаем к берегу всеми силами, спускаем шлюпки – и в атаку!

– Рыть траншеи? – деловито осведомился де Субиз.

– Никаких траншей! – отрезал лорд-адмирал. – Зарываться в землю, как кроты, – признак трусости. Мы явились к сим берегам не для того, чтобы выставлять малодушие напоказ, а дабы взять приступом цитадель Сен-Мартен и водрузить над нею знамя Англии!

Бенжамен де Субиз не стал спорить, он почтительно поклонился.

Утром английские корабли развернулись бортами к узкой полоске суши под названием Иль-де-Ре и начали бомбардировку форта Сен-Мартен. Силуэты флейтов то и дело затушёвывались клубами порохового дыма, а ядра так и свистели, фонтанами вздымая прибрежный песок.

Солдаты, правда, не испытывали горячего желания умирать за Англию незнамо где, и в лодки их приходилось загонять дубинками.

Длинной, многозвенной цепью двинулись шлюпки, набитые солдатами. Высаживались они на длинной, с версту, узкой песчаной косе.

Англичане воинственно кричали, поминая имя Господне всуе и обещая проклятым папистам устроить ад на грешной земле. Французы не оставались в долгу: эти голосили, понося поганых еретиков, грозя им новой Варфоломеевской ночью. Конные и пешие, они покидали ворота крепости и бросались на англичан – пики так и мелькали в воздухе, мушкеты грохотали, не переставая.

Стоя по пояс в воде, Бэкингем подбадривал наступающих, призывая к штурму, но маршал Туара своё дело знал – схватка была жаркая, французы и англичане шли стенка на стенку, изничтожая друг друга.

– Вперёд! – орал герцог, взмахивая шпагой и поражая набежавшего француза. – Вперёд, Англия!

Рядом с ним, задетый пулей, упал солдат. Рискуя захлебнуться в нараставшей приливной волне, Джордж Вильерс подхватил раненого и вытащил на берег.

– Держись!

К полудню берег был усеян трупами убитых, ломаными древками, утерянными шлемами-морионами. Закрепившись на острове, герцог так и не смог взять приступом форт Сен-Мартен.

Вечером маршал Туара прислал в лагерь Бэкингема своего пажа и трубача. Паж, бледный худой юноша, едва справляясь с дрожью в голосе, передал устное послание маршала – тот предлагал выкуп за тела убитых.

Герцог отказался от денег, позволив забрать павших и поклявшись тому не препятствовать. Отсылая парламентёров, он наградил пажа двадцатью золотыми, а трубачу дал десять монет.

В тот же день французский маршал совершил ответное благородство – он отпустил пятерых пленных англичан, вручив каждому из них по десять пистолей.

– Ничего, ваша светлость, – бодрился де Субиз. – Король осадил Ла-Рошель, а вы окружили Сен-Мартен – и первым удостоитесь лавров победителя!

Бэкингем усмехнулся.

– Поговаривают, – сказал он, – что Людовик лично прибудет под стены Ла-Рошели, а с ним и его главный министр. Вот над кем мне бы хотелось одержать победу! Восторжествовать над обоими, повергнуть их в прах – вот в чём истинная виктория!

…Двумя неделями позже герцог Бэкингем получил послание короля Англии.

«Стини, – говорилось в нём, – я получил сообщение о том, что ты счастливо и удачно захватил Ре. Я молю Бога послать тебе столько же радости, сколько мне доставила эта новость. Я сейчас занят тем, что готовлю тебе помощь, и скоро ты узнаешь, что я могу порадовать тебя действиями, а не только словами».[66]66
  Цитируется по книге Мишеля Дюшена «Герцог Бэкингем».


[Закрыть]

Война разгоралась…

2

Франция, Париж.

Все «попаданцы», ставшие на постой к Хромому Бертрану, поневоле вставали в одно и то же время – в пять утра.

Бывало, впрочем, и так, что «господа» уходили на службу, а «слуги» продолжали дрыхнуть.

Хотя, по правде говоря, дел у Пончика и Акимова хватало – туда сходи, то принеси, за лошадьми присмотри…

А дрова? А корм для непарнокопытных? Что ты!..

Ко всему прочему, находиться в услужении у мушкетёра вовсе не значило быть этаким хитроумным лакеем, вроде дартаньяновского Планше, а самым настоящим ординарцем, скорее даже – оруженосцем. Их так и называли тогда – военные слуги.

Пончик постепенно обвыкал в «новом» времени. Вызнавал, где можно было достать чистой воды, кто из испанских купцов мог продать кусок зелёного мыла. (Местные, надо сказать, этим предметом интересовались мало. Мужчины не устраивали банные дни, будучи уверенными, что мытьё лишит их известной силы, а женщины следовали церковному наставлению о примате чистоты духовной над чистотою телесной. Чтобы перебить запах, щедро поливали себя парфюмами, веря, что те проникают глубоко в плоть их, преграждая путь хворям.)

Обычно Шурка с утра отправлялся на рынок Пре-о-Клер закупать провизию. У Виктора в это время было иное задание – дров раздобыть, а после наготовить съестного.

У него это получалось, сказывалась холостяцкая практика (почему-то принято считать, что неженатые питаются исключительно в столовых по причине полной своей несовместимости с кулинарией. Клевета! Это всё незамужние придумали). Жизнь налаживалась.

Прошло три дня после королевской охоты, а приказа выступать в Ла-Рошель всё не поступало.

На утро четвёртого дня Сухов проснулся удивительно бодрым. Акклиматизировался, что ли? Да и то сказать, в бытность свою магистром при дворе автократора ромеев[67]67
  Титул императора, басилевза Ромейской (Византийской) империи.


[Закрыть] он и вовсе до рассвета поднимался, уж таков был суровый придворный церемониал. Ничего, привык.

Натянув короткие штаны, Олег застегнул их на три перламутровые пуговицы, обул войлочные туфли, спустился вниз и умылся из бочки – всю ночь шёл дождь, так что вода была чистая.

– Держи, – услышал он голос Пончика и протянул руку, нащупывая холстину. Утерев лицо и руки, он вернул её Шурику и спросил: – А ты там, у нас, я имею в виду, в нашем времени, историей не интересовался?

– Интересовался, – вздохнул Александр, – но только не XVII веком.

– Знать бы, когда осада Ла-Рошели закончится… Раньше на Карибы не отплыть, англичане всех подряд шерстят. С юга попробовать? Так там берберы…

– Лучше подождать, – помотал Пончик головой. – Угу… А ты бы мог всё бросить и уплыть?

Сухов усмехнулся. Отжавшись пятьдесят раз, он взялся приседать и ответил между упражнениями:

– Не думаешь же ты… что я в мушкетёрах останусь до пенсии? Засветиться просто надо… раскрутиться, как полагается… да и махнуть на юга с королевской грамотой… в чине губернатора, скажем. Я ж тебе говорил уже.

Шурка покивал.

– Меня одно утешает, – вздохнул он, – что Гелла даже не заметит моего отсутствия. Для неё-то времени пройдёт всего ничего, какая-то пара дней. Один я тут скучаю. Угу…

– Ничего, Понч. Прорвёмся!

Позавтракав холодным мясом и запив его горячим какао, только-только входившим в моду, Олег с Яриком направили стопы к дому де Монтале. Во дворе они застали необычное оживление.

– Послезавтра отправляемся! – сообщил им Жак де Террид последние известия. – Король приболел, но вроде как уже выздоровел. Кстати, поздравляю!

– С чем? – не понял Сухов.

Мушкетёр хихикнул.

– Пусть тебе лучше де Лавернь скажет! Он сюрпризы любит.

Недоумевая, Олег пробился к лестнице, где его встретил командир.

– Приветствую, мой лейтенант, – сказал Сухов.

Приглаживая усы, де Лавернь хмыкнул и ответил:

– И тебе привет… корнет!

Насладившись выражением Олегова лица, лейтенант расхохотался.

– Королевская охота была удачной, – объяснил он, посмеиваясь, – тебя резко повысили, минуя чины капрала и сержанта! Виват король!

– Виват! – искренне рявкнул Олег. Стало быть, врут о неблагодарном Людовике!

– Вива-ат! – взревела мушкетёрская братия.

– За это дело не грех и выпить! – воскликнул Жан-Арман дю Пейре,[68]68
  Много позже он, стараниями королевы, добавит к своему простонародному дю Пейре титул графа де Тревиля и станет капитан-лейтенантом роты мушкетёров.


[Закрыть] коренастый гасконец, бывший до того единственным корнетом в роте.

– Рири! Жеже! – зычным голосом воззвал сам маркиз де Монтале, в кои веки показавшийся перед мушкетёрами. – Выкатывайте бочонок анжуйского!

Анри Матье и Жерар Туссен исполнили приказ с большим воодушевлением, и вскоре живительная струя пролилась в подставленные кубки, чаши, а то и в оловянные миски.

– Вечно он меня опережает! – пожаловался Ярослав. – Пробую догонять – куда там! Угонишься за таким!.. Ваше здоровье, господин корнет!

– Это дело! – крякнул Жак де Террид, прикладываясь к сосуду. – Капрал пятьсот ливров получает, сержант – семьсот, а корнет – тысячу!

Дохлебав, он поспешил за добавкой, но ему не досталось – что такое бочонок для полусотни здоровых лбов?

– Выпей за меня, – сказал Сухов, протягивая огорчённому Жаку свою чашу, – меня капитан зовёт.

Повинуясь приглашающему жесту Жана де Берара, Олег поднялся по лестнице, впервые попадая в приёмную. Прикрыв за собою дверь, маркиз тяжело прошёлся по кабинету и облокотился о краешек новомодного бюро из орехового дерева.

– Послезавтра, – веско начал он, – мы выступаем в поход. Однако вам, господин виконт, и вашему другу барону приказано задержаться.

– Могу ли я поинтересоваться, кем именно?

– Скажем так, этого хотят и в Лувре, и в Люксембургском дворце. Достаточно?

– Вполне, мой капитан.

– Сути того, что вам предстоит, корнет, я не знаю, но одно могу сказать точно: задачу перед вами поставят зело трудную и опасную. Лично мне не выпадало подобного испытания, но я знаю нескольких достойных людей, которым высочайше поручали… мм… задания известного толка. Одни заслужили почёт и славу, другие… Другие сгинули без следа.

– Я предпочитаю почёт и славу, – тонко улыбнулся Сухов.

Коротко хохотнув, де Монтале наклонился к нему и сказал:

– В таком случае, господин виконт, отправляйтесь домой и ждите гонца. Как только выполните дело, вам порученное, догоните нас. Рота на марше двигается весьма неспешно. Лишь бы было кому догонять!

– О, мой капитан, кто только меня не преследовал! Сколько было жаждущих пустить мне кровь! И ничего, жив пока.

– Тогда удачи вам, корнет!

Дома Олега ожидал ещё один сюрприз – в гости явился Робер-Арман Дешамп дю Сарра, племянник графа д’Арси. Хромая, он вышел навстречу и развёл руками:

– Батюшка ваш не стерпел, – сказал он, – велел найти вас да узнать, что да как. Вижу, что удача вас не обошла стороной, вы уже королевский мушкетёр!

– Берите выше! – торжественно сказал Ярослав. – Перед вами корнет роты мушкетёров!

– О-о! Граф просил, чтобы я передал вам вот это… – Робер-Арман отцепил от пояса увесистый кошель. – А от вас он ждёт письма.

– Мне надо было самому догадаться и отписать отцу, – покивал Сухов. – Когда вы обратно?

– Задерживаться не стану. Сегодня доделаю все свои дела, а с утра и отъеду.

– Располагайтесь! А я, с вашего позволения, возьмусь за письмо.

Чувствуя укор совести, Олег устроился за столом, вооружась пером, чернильницей и листом бумаги. Избегая некоторых имён и не слишком вдаваясь в детали, он описал свои приключения, нажимая на успехи, – пусть старику будет спокойнее, пусть погордится сыном!

Накатав целую страницу, Сухов присыпал бумагу песочком, смахнул его и скатал письмо в тугую трубку. Пончик, подойдя сзади, шепнул:

– Ярик говорит, что мы не едем в Ла-Рошель. А куда?

– Куда пошлют, Понч.

– А кто?

Олег молча, но выразительно возвёл глаза к потолку.

– У-у…

Отдав послание Роберу-Арману и лишний раз заверив того, что не претендует на замок и угодья в ближайшие лет двадцать, Сухов вернулся за стол. Устроился поудобнее – придвинулся к стенке, так чтобы комфортно было облокотиться о подоконник.

Олег думал о том, что к кочевой жизни он, конечно же, приспособится, чего уж там, но бесприютное существование «без определённого места жительства» определённо не для него. Спать, где положат, и есть, что дадут, – далеко не мечта всей жизни.

Вот и эта квартира на улице Старой Голубятни – надолго ли у него эта крыша над головой? Вернутся ли они сюда? Бог весть… Осада Ла-Рошели – это история долгая. Год как минимум.

– По-моему, это к нам, – сказал Пончик, выглядывая в окно.

Олег приподнялся со стула и увидел, что на улице перед домом Хромого Бертрана стоит молодой человек в простом платье буржуа, но с повадками принца крови. Это был Шарль-Сезар де Рошфор.

– Понч, будь другом, проводи человека.

– Слушаюсь, господин, – чопорно ответил Александр.

– Ох, кто-то щас получит!..

– Такова наша холопья доля.

Быков, валявшийся на кровати, фыркнул насмешливо.

– Не понимаю, – сказал он, – почему бы двум благородным донам не вздуть строптивого слугу?

– Да надо бы, – проворчал Сухов. – Распустились…

Де Рошфор поднялся по лестнице и у двери выразительно глянул на сопровождавшего его Пончика. Тот поджал губы и удалился в людскую.

– Господин виконт, – учтиво поклонился паж кардинала, – его высокопреосвященство желает видеть вас для приватного разговора.

– Когда?

– Немедля.

– Едем!

Олег и Яр живо оседлали коней и двинулись на улицу Вожирар. Гвардейцы, крутившиеся вокруг Малого Люксембургского дворца, уже не были для Сухова на одно лицо, кое-кого он знал лично, о похождениях некоторых других ему успели рассказать.

У парадного входа в кардинальскую резиденцию дежурил сам Луи де Кавуа. Судя по всему, капитан гвардейцев был в курсе событий и проводил Олега без задержки в ту самую каминную, где Ришелье принимал Сухова немногим ранее.

Монсеньор находился тут же, только не сидел у камина, как в прошлый раз, а нервно вышагивал от окна до гобелена на противоположной стене, отчего его алая сутана развевалась как знамя. Неприязненно оглядев вышитых на ковре борзых, кардинал разворачивался и устремлялся к приоткрытой раме, из-за которой доносился неразборчивый шум голосов и ржание коней.

– Вызывали, ваше высокопреосвященство? – почтительно склонился Олег.

– Да, господин виконт! – коротко кивнул кардинал. – И я, признаться, рад, что однажды… э-э… облегчил вам жизнь. Ныне я ожидаю подобного от вас, господин де Монтиньи.

– Всегда к услугам вашего высокопреосвященства.

Ришелье снова кивнул, складывая руки за спиной.

– Господин виконт, – начал он, – уверены ли вы, что повстречали в известном доме именно Мари де Шеврез?

– Ручаться бы не стал, монсеньор, поскольку никогда не видал эту особу ранее. Однако граф Холланд называл её Мари, а она сама упоминала супруга, называя того по-свойски Клодом.

Кардинал покивал.

– Вот что, сударь, – медленно проговорил он. – Я желаю поручить вам одно дело, настолько же опасное, насколько и важное. Объясню, почему именно вам. Вы – человек новый, хотя и успели нажить врагов. Известная нам обоим особа никогда вас не видела, хотя и знает о вашем существовании, а я не могу рисковать своими людьми, поскольку все они, так или иначе, известны Козочке.[69]69
  Ещё одно прозвище, данное кардиналом герцогине де Шеврез, прижившееся в свете.


[Закрыть] По всей видимости, герцогиня не задержалась в Париже, однако у меня есть подозрения, что она тайно направилась в замок Дампьер, в своё родовое поместье. Вряд ли Дьявол надолго задержится там, а посему надо успеть её застать… Но дело вовсе не в мятежной герцогине. Ваше задание будет связано с другой женщиной, имя которой – Люси Карлайл. Леди Карлайл – непримиримый враг герцога Бэкингема и уже не раз исполняла мои, признаюсь, весьма щекотливые поручения. Вы покажете ей этот перстень, – Ришелье протянул Олегу массивную печатку с оттиском грифона, – и миледи поможет вам решить ту задачу, которую я перед вами поставлю. – Его высокопреосвященство задумался. – Ла-Рошель – это ключ ко всему югу королевства. Если мы не вскроем сей замок, то потеряем много земель. И тогда окружающие нас государи вцепятся в ослабевшую, обескровленную Францию, дабы растерзать её окончательно, растащить на куски. Герцог де Роган уже поднимал восстание в Лангедоке, однако все эти происки не будут ничего стоить, если мы возьмём Ла-Рошель, эту гугенотскую цитадель, столицу бесславного государства, которое не должно появиться на картах!

Город окружён королевскими войсками с суши, и вся помощь, потребная ларошельцам, может прийти лишь с моря. Герцог Бэкингем, лорд-адмирал Англии, высадился напротив Ла-Рошели, растрачивая свои немалые силы на атаки и штурмы крепости Сен-Мартен. Измотав англичан, мы перейдём в контрнаступление и победим. Победим, если к лорд-адмиралу не подоспеют вовремя подкрепления, обещанные королём. На помощь Бэкингему должна отправиться ещё одна эскадра, а возглавит оную граф Холланд. Вам я поручаю задержать её отбытие, насколько это вообще возможно. Вы вольны поступать так, как вам будет угодно: подкупать продажных, убивать неподкупных, подзуживать нестойких, клеветать на достойных! Делайте, что хотите, но эскадра Холланда не должна выйти из Портсмута хотя бы до октября!

– Исполню всё в точности, ваше высокопреосвященство, – поклонился Сухов.

«Красный герцог» медленно покивал, то ли в ответ на его слова, то ли в такт своим мыслям.

– Но, перед тем как отправиться в Англию, любезный виконт, – продолжил он, – вы нанесёте визит в замок Дампьер. Там вы встретите полную противоположность леди Карлайл, однако и Шевретта может нам очень и очень пригодиться. Вам надо будет лишь расположить её к себе… да хоть соблазнить! Наша Мари весьма падка на красивых мужчин. В разговоре с нею вы упомянете, что направляетесь к графу Холланду с поручением от Бэкингема – дескать, герцог передаёт графу тревожную весть: верить де Субизу, что отирается ныне при дворе Карла I, выпрашивая подачки у короля, нельзя. Мол, этого субъекта и в Малом Люксембургском дворце примечали. – Ришелье усмехнулся. – Мадам де Шеврез – женщина настолько же пылкая, насколько и сентиментальная. Полагаю, она захочет воспользоваться оказией, чтобы передать через вас весточку Генриху Ричу, лорду Холланду. Конечно, памятуя о женском непостоянстве, я бы не рассчитывал на то, что вы получите-таки письмо из её рук. Но почему бы не понадеяться на это? О, вижу, вижу, дорогой виконт! Вас мучает вопрос: а как можно рассчитывать на благорасположение Дьявола вам, человеку, не представленному герцогине, по сути, первому встречному, подозрительному незнакомцу?

Ришелье приблизился к столу и взял в руки письмо, свёрнутое в трубку и окрученное золотой нитью с красной восковой печатью. По тонкому запаху духов Олег догадался, от кого это послание.

– Графу де Барро,[70]70
  Глава французской разведки в Испании.


[Закрыть] моему человеку в Мадриде, – сказал кардинал, – удалось перехватить письмо герцога Бэкингема, адресованное Мари де Шеврез.

Послание это пролежало у меня добрых полгода, но получателю об этом ничего не известно. Письмо не содержит в себе ровным счётом ничего особенного – обычные любезности мужчины, добивающегося женщины. Однако отец Жозеф вписал между строк тайное сообщение. Оно сделано симпатическими чернилами, обращаться с которыми Шевретта научена.

То, что герцог якобы сообщит ей по секрету, поможет удержать врагов Франции у её восточных границ – Мари лично не позволит тамошней шайке герцогов-мародёров вступить в войну. И тогда мы сможем сосредоточить все силы на главном направлении, каким для нас является Ла-Рошель.

Ещё в прошлом месяце бретонские рыбаки предупредили меня о том, что английский флот проследовал к этому логовищу гугенотов, а ныне его величество король лично отправляется к осаждённому городу. Туда же придётся выехать вскоре и мне. Вам, дорогой виконт, я поручаю доставить это письмо по адресу и передать его лично в руки хорошо знакомому нам Дьяволу – пусть потрудится на благо Франции, а не во вред ей! – Помолчав, Ришелье добавил негромким голосом: – Удастся ли вам – и мне – наше общее дело? Станет ли герцогиня де Шеврез, по неведению своему, орудием в моих руках? Бог весть… Но если мы будем вынуждены снять осаду Ла-Рошели, то нас ждут совершенно чудовищные последствия. Отпадёт не только юг – вся страна расколется на уделы, а весь мой кропотливый труд, все усилия, с которыми я собирал земли под властью короля-самодержца, пойдут прахом. Этого допустить нельзя. Ни в коем случае.

Если Мари не подумает о Генри Холланде и не пожелает напомнить о себе… Что ж, она ещё раз утвердит нас в мысли о непредсказуемости женской натуры, но и только. Главная ваша миссия начнётся и закончится в Англии. Ступайте, любезный виконт, и да поможет вам Господь.

Поклонившись, Сухов удалился, пряча письмо за пазухой. Миссия, порученная ему, представлялась Олегу достаточно простой и выполнимой. Задержавшись в Дампьере, они двинутся к берегам туманного Альбиона, где ему только и останется, что проявить все навыки магистра и кесаря, приобретённые на службе у императоров Византии. И спасти Францию.

Близкое будущее показало, что Олегар де Монтиньи несколько ошибался насчёт простоты и выполнимости задания. Но кто же ведает судьбу?..