Текст книги "Закон меча. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 59 страниц)

– А зачем? – ухмыльнулся Райво. – Боги забавляются. Им приятно наблюдать, как тает твое войско, конунг! Как твои хваленые викинги каждый день обсераются от страха, находя дозорных прирезанными. И боги ждут, когда варяги разделаются с вами. О, им недолго ждать! Слышите, вы, сыны свиней?! – возвысил голос Райво. – Всем вам выпустят кишки! Все вы сгниете в гардских землях, ибо никому из вас не разожгут последнего костра! А ты, конунг долбаный, может, и вывернешься – больно скользок! – но попомни мои слова: я уйду к предкам мужчиной, а вот ты не нужен более ни одной женщине!

– Заткнись! – трубно взревел Эйрик.

– А я все сказал, – хладнокровно сказал Райво.

– Ты будешь жалеть о своих словах, – измолвил, сдерживаясь, Эйрик. – Но недолго!

– Да пошел ты… – выцедил Райво.

В нем родилось удивительное ощущение инобытия – словно и не его собирались казнить лютой казнью, а другого Райво, а он стоит рядом, не видимый ни для кого, и смотрит, жалеючи.

– «Красного орла» этой падали! – прорычал Эйрик.

Райво схватили и положили лицом вниз на огромное бревно, заготовленное для киля лодьи.

– Дозволь мне! – попросил Дюк Славянин.

– Давай… – буркнул Эйрик, впадая в черную депрессию.

Дюк вытащил нож и встал над Райво.

– Приступай, смельчак! – подбодрил его Райво. – Не бойся, я же привязан!

Дюк оскалился и воткнул лезвие ножа в голую спину Райво. Воткнул неглубоко, рядом с хребтом. Медленно, одно за другим, отделил ребра. Райво не вскрикнул, только утробный сип выдавливался у него из гортани, да пот катился по белому лицу. Дюк вырезал косточки и с другой стороны, сунул пальцы под трепещущую плоть, сочащуюся кровью, и вывернул ребра наружу. А потом показал «кровавого орла» – ухватил пальцами розовые легкие Райво и вытащил их со спины, будто крылышки. Райво хотелось выть, но не было воздуху в скомканных легких. А потом сердце Райво разорвалось, не выдержав боли.

Глава 17

Кнорр купца Удо потихоньку выгребал в море – и окунался в туман. Скоро уже все окружающее растворилось в белесой мге. Звуки делались глуше, сырой воздух отдавал солью и водорослями. Олег стоял, держась за мачту, и пытался хоть что‑нибудь разглядеть за «дымовой завесой», но тщетно.

Покашливая, приблизился Удо сын Онева. Купец сутулился и выглядел больным.

– Опять все отсыреет… – ворчал он. – Где солнце? Хоть Хорсу молись!

Неожиданно он схватил Олега за правую руку, кто‑то, подкравшись сзади, заломил левую, а третий неизвестный ловко выхватил Олегов меч из ножен. Сухов отчаянно рванулся, и его с размаху припечатали спиной к мачте.

– Не балуй! – спокойно посоветовал Удо, разглядывая поданный ему хазарский меч. – Ничего, так, клиночек. Острый…

И он ловко срезал у Олега с пояса кошелек.

– Пусти, сука! – крикнул Олег в бешенстве.

Удо посмотрел на него с укоризной.

– Ругается еще… – вздохнул он и ударил кулаком под дых, коротко, без замаха.

Олег задохнулся на мгновение и ответил, ногой съездив купцу по коленке.

– Ай!

Морщась, Удо отпрыгнул и протянул руку в туман, требовательно пощелкивая пальцами. Из тумана протянулась рука дающего, держащая кнут.

– Экий бычок норовистый! – добродушно проговорил Удо. Замахнувшись, он стегнул Олега, распарывая ему рубаху. Поперек груди набухли капельки крови из рассеченной кожи.

«Только бы грамотку не задел!» – мелькнуло у Сухова.

– Продолжать? – спросил Удо с прежним добродушием.

– Довольно…

– Я тоже так думаю, – согласился Удо. – Боос! Чамота! На весло его!

Два здоровенных морехода, державших Олега, провели его на нос и усадили на скамью у правого борта. Худой, но жилистый старикан с отрезанными мочками ушей и татуировкой на щеке, толстым кожаным ремнем ловко привязал левую ногу Олега к скамье и затянул хитрый узел.

– Людей нехватка, – объяснил Удо, жуя новый кусок сала. – Что сидишь? Греби давай!

Косолапый, перекособоченный Боос выразительно щелкнул бичом. Олег выстроил трехэтажную конструкцию из самых отборных матов, но на Удо с Боосом его монолог не произвел особого впечатления.

– А с тобой что делать будем? – повернулся Удо к Пончику.

– Пончик! – крикнул Олег на русском образца двадцатого века. – Прогибайся!

– Не вели казнить! – завопил Пончик, падая на колени. – Лекарь я! Пригожусь тебе!

– Лекарь, говоришь?.. Правду ли баешь?

– Проверь!

– Хм… – глубокомысленно выразился Удо, поискал и нашел решение вопроса: – А вот у меня в горле першит! Лечи, давай!

– Это мы мигом! – засуетился Пончев.

Бросившись к своей сумке, изрядно похудевшей за время пути, он нашел сушеную малину и потребовал:

– Вода потребна! Чашу хорошую, и чтобы кипяток!

– Борис! – гаркнул Удо. – Нагрей лекарю воды!

– Много ли? – раздалось тягуче из тумана.

– С полкотелиа!

– Подождать надобно…

Олег сцепил зубы и стал тягать весло. Прямо перед ним шевелились лопатки впередисидящего гребца. Всякий раз, наклоняясь вперед, гребец сгибался так, что у него проступали все позвонки, напоминая гребень земноводного. А когда разгибался, на Олега накатывал тяжелый дух давно не мытого тела.

– А мы точно в Старигард идем? – спросил Сухов.

Впередисидящий глянул на него краем глаза.

– Точно… – буркнул он.

– Тогда ладно! – сказал Олег. – Потерпим!

Солнце поднялось повыше, и туман стал редеть, открывая морские дали. Кнорр шел, забирая к северо‑западу. Берег по правому борту не пропадал из виду, так и тянулся волнистой полосой, а слева стелилась песчаная коса, близнец Неринги, и казалось, будто покрывшие ее сосны росли прямо на волнах. Задул ветер с юга. Боос с длинным как жердь Чамотой поднял парус, и гребцы убрали весла.

– Вскипело! – высунулся из‑за мачты мордатый Борис. – Кому тут полкотелка?

– Мне! – отозвался Пончик. – Чашки есть?

– А то!

Борис покопался в сундучке с посудой, погремел и достал глиняную чару.

– Во!

– Пойдет! – бодро сказал Пончик.

Запарив в чаре малину, он дал выпить настою Удо и велел купцу закутаться.

– Ух ты! – изумился тот, выхлебав снадобье. – Враз потом прошибло!

– Вот сиди и потей! – сказал Пончев назидательно. – С потом хворь выходит!

– Ладно тогда, – смилостивился хозяин корабля. – Живи!

– Благодарствуем! – поклонился Шурик, пряча гримасу.

Потекли часы плавания. Кнорр обогнул широкую песчаную косу, прикрывавшую Эстмере, и вышел в открытое море. Там сменили курс, повернув на запад, и парус пришлось опустить.

– Весла на воду! – распорядился Удо, потея под толстой кошмой. – Живо!

Гребцы мигом окунули весла и налегли.

Последним к работе приступил Олег. Сидел он ближе всех к форштевню, потому и весло ему досталось самое длинное и тяжелое. На варяжской лодье место это считается почетным, его занимают лучшие бойцы, а на кнорре такая «честь» больше схожа с наказанием. Со своей скамьи Сухов видел всю палубу, до самой кормы, где горбатились такие же рабы, как и он. Рабы? «Мы не рабы, – усмехнулся Олег, откидываясь с веслом, – рабы не мы! Я вам еще устрою…»

Кнорр не уходил далеко в море, не удалялся от берега, занесенного дюнами, с островками сосновых лесков. Поморье. Померания. Поляки пока только принюхиваются к запаху моря, но скоро уже предки заносчивых шляхтичей устремятся к этим берегам.

Ветер переменился, дунул с севера. Рей толчками пополз на мачту, хлопая раздуваемым парусом, и гребцы снова убрали весла, откинулись к бортам, сипло вдыхая соленый воздух.

Гребец, что сидел перед Олегом, спросил глухо, не поворачивая головы:

– Как звать тебя? – Его русский был далек от совершенства, но внятен.

– Звать Олегом.

– А мое имя – Прийду, – представился товарищ по несчастью, – я из племени эстов.

– Слушай, Прийду, – тихо заговорил Олег, – а тебе не приходило в голову, что кнорр можно захватить? Пустить Удо и всю свору рыбам на корм и самим плыть? Или в пираты податься!

– Пир… что?

– Ну, как их тут называют… «Тигры моря»! «Морские братья»!

Прийду прыснул в мозолистый кулак и захихикал, мотая нечесаной головой.

– А Удо кто, по‑твоему? – еле выговорил он. – Он и есть морской брат. Его по всем берегам знают. Он по Висле шнырял, набирал товар. А потом арабам все продал – дюжину славянских невольниц. Моравок, чешек… А теперь отдыхает Удо, плывет в Старигард, янтарь везет. А ты, как последний тупица, сам полез к нему на борт! Подумал бы, ну кто на Висле пристает к берегу, если не разбойник?

– Во как…

– Да, вот так. А ты, я вижу, задиристый, не сидится тебе! Так я недосказал о том, кто был до тебя. Звали его Глеб, выступной был… Кинулся вчера на Удо, а тот ему – раз! – и голову с плеч. И за борт, рыбок твоих кормить…

– И что это меняет? Да будь он хоть сэконунгом! Что, так и будешь за веслом сидеть?

– А куда ты бежать собрался? – разозлился Прийду. – В море прыгнешь? Давай! Сигай. До Гардов отсюда, знаешь сколько топать?

– Знаю, – коротко сказал Олег и смолк.

Что проку тратить слова на раба, страшащегося выйти из рабства? Быдло, оно и есть быдло. Вопрос в том, как ремень кожаный перерезать… Крепок, зараза! Сырой был, когда вязали, а теперь усох, и узел затянулся, твердым стал, будто из кости выточен.

Стемнело, и Удо приказал править к берегу. Кнорр завели в устье крошечной речушки и привязали канатами к деревьям. «Морские братья» сошли на берег, развели костры, подвесили над огнем котел. А гребцов оставили ночевать на палубе, на всякий случай связав руки.

Олег сидел у борта, нахохлившись. Злость то разгоралась в нем, то пригасала, прячась, как угли в пепел. Что сейчас в Гардах творится? Кто взял верх? Может, все уже, и наши разбиты? В летописи было сказано, что Рюрика призвали, но вот даты везде разные указаны – выбирай любую! И не окажется ли прав Нестор, назвавший 862 год? Сейчас же все от него, от Олега, зависит. Надо бежать, скакать, лететь к Рюрику, а как?

– Чтоб вас всех…

Ночной ветер донес до Сухова запах с берега. Это был запах мясной похлебки. Как есть хочется… Рабы беспокойно заворочались, завздыхали. Если их и накормят сегодня, то достанутся им лишь объедки. Двое дозорных перебрались с берега на палубу и разлеглись, лениво споря, высасывая, судя по звукам, мозг из кости и обгрызая мякоть.

Вдруг Олег заметил третью тень, смутную, застившую мачту, на гладком дереве коей плясал блик костра.

– Олег! – тихо позвал Пончик. – Ты где?

– Здесь я! – откликнулся Сухов.

Пончев двинулся на голос, нащупал Олегово колено и опустился на палубу.

– Держи, – сказал Пончик шепотом.

Связанные руки Олега ощутили что‑то липкое и теплое.

– Что это?

– Мясо.

Больше ничего объяснять Сухову не нужно было. Нащупывая зубами мясцо, он вгрызся в сочный кусок, испытывая наслаждение от тупого поглощения пищи.

– Слушай, Олег, – зашептал Пончик Сухову на ухо, – я там подслушал… Короче, где‑то через сутки мы подгребем к Йомсбургу, это город такой, в устье Одры…

– И что? – промычал сын Романа с набитым ртом.

– Вот…

Сухов ощутил касание холодной стали – Шурик сунул ему нож за короткое голенище сапога.

– О'кей! – шепнул Олег словечко, неведомое в этих временах.

Минули сутки. Унылые берега Поморья все так же тянулись по левому борту, угнетая своей пустынностью. Один лишь раз забелели жалкие домишки местных рыбарей, и снова пустоши, снова битые ветрами сосны, снова навеянные дюны. К вечеру ветер стих, и до устья Одры добирались на веслах. Ночь простерлась над морем, пала темень, в которой перемешались и стали неразличимы суша и вода, но Удо опоздание не пугало. Скоро Олег понял, почему.

Когда кнорр достиг тех мест, где Одра впадала в море, на горизонте ярко засветился «горн вулкана» – йомсбургский маяк. Величайшая редкость на севере, маяк не поражал архитектурными изысками – обычная башня, рубленная из дерева, только самый верх был обмазан толстым слоем глины и выложен камнями. Всю ночь на площадке «горна вулкана» жгли большой костер, посылая сигнал плавающим и путешествующим – здесь гавань!

Йомсбург вообще был необычен. Занимая место в коренных землях вендов, Йомсбург оставался колонией норманнов, их так и звали – йомсвикинги. Как они уживались с воинственными вендами? Да неплохо уживались. Велений рейксов и жрецов‑гриве вендских слушались, но и своего не упускали. Как только вендский рейкс объявлял военный поход, йомсвикинги были тут как тут. Дорестад грабить? Любо… Гамбург брать? Лады… Но никогда йомсвикинги не дрались с варягами, что с гардскими, что с местными, вендскими. Почему? Да потому что все вперемежку звались «тиграми моря» и, будучи «морскими братьями», не выясняли особо, кто из них полосатее. Шли на абордаж одной толпой и добычу делили по‑братски.

К пристани кнорр подтащили на буксире – к борту подвалили две большие лодки, Удо сунул в каждую по дирхему, и невидимые во тьме гребцы рьяно взялись за дело – зацепили кнорр канатами и погребли. Бревенчатый причал был высок, задираясь выше борта кнорра. На берегу, освещая стены крепости, горели костры, метались тени, слышались голоса.

– Комит ут!

– Велькомнир, Удо! Дрекка?

– Йа! Оль ок свинакьот!

– Яйе, куннинги! Пу скалт дрека мед мер!

– Йа, готт ок вель![76]

Народу было много, и Удо не стал связывать рабов на ночь: куда они денутся в городе, где каждый второй – воин?

Олег терпеливо ждал, пока шумство на пристани поутихнет, но напрасно. Пьянка‑гулянка только набирала обороты – у костров уже запевали, кое‑где и приплясывали, разогретые спиртосодержащими напитками.

Сухов пригляделся к гребцам. Рабы спали. Лежали вповалку на голых досках и дрыхли. Правильно, когда спишь, не хочется есть…

Осторожно выудив ножик, Олег принялся перепиливать ремни, стянувшие его ногу. Кожа была как дерево, поддавалась лезвию туго, но уступала понемногу. Все!

Сухов осторожно приподнялся, высматривая Шурика. На фоне светлого шатра, натянутого над палубой позади мачты, шевельнулся силуэт. Ага!

Осторожно ступая, приблизился Пончев.

– О… – слетело с его губ, начиная имя друга.

– Тсс!

Тень Пончика истово закивала головой. Олег поставил ногу на качавшийся борт, подтянулся и шагнул на причал. Следом, шумно сопя, перебрался Шурик. На глазах у пьяных йомсвикингов бегать и метаться было нельзя. Воины есть воины, мигом протрезвеют, углядев подозрительное движение. И Олег пошел вразвалочку, лениво загребая ногами и удаляясь в тень ближайшего строения – то ли амбара, то ли лодочного сарая. Пончик пристроился следом.

– Куда это вы намылились? – грянул Боос, выходя из тени.

Олег полоснул ножом, задевая руку пирата, и тот взвыл.

– Бежим!

Олег дунул, огибая сарай, оказался на узкой темной улочке. Пончик поспешал следом, а позади слышались азартные вопли и топот догоняющих.

Улочка выводила на улицу пошире, залитую светом наиярчайшего фонаря – луны. Эта улица была пустынна, а склады, обступавшие ее, не имели окон. Олег помчался по ней, высматривая хоть малую щель между складами, но те стояли впритык. Он добежал до высокой бревенчатой стены крепости и понял, что пропал. Дальше ходу не было. Тупик. А погоня уже вырывалась на улицу, вопли мешая с гоготом и руганью, размахивая факелами и оружием. Завидя Сухова с Пончевым, прижавшихся к крепостной стене, «морские братья» взревели.

– Будешь моим заложником! – быстро сказал Олег, захватывая шею Пончика сгибом локтя и приставляя нож. – Ори давай!

– Спасите! – закричал Шурик. – Помогите!

– Громче!

– А‑а‑а! – возопил «заложник». – Удо! Спаси! У‑у‑у!

Усатые и бородатые морды, подсвеченные огнем факелов, остановились в шаге от беглецов. Вперед вышел Удо.

– Не устерег я тебя, – ухмыльнулся он.

– Отойди! – крикнул Олег, отыгрывая роль. – Не то я прирежу твоего лекаря!

– Удо‑о! – захрипел Пончик, очень артистично трепыхаясь и брыкаясь.

– Отпусти лекаря, – велел Удо, – и тебя не тронут!

– Врешь!

– Я сказал… – с угрозой начал Удо, но Олег отшвырнул на него Пончика и кинулся в сторону. Он и не думал совершить попытку к бегству, просто надо было создать алиби Пончику. Нельзя было, чтобы их обоих посчитали беглыми… Удар дубинкой по голове погасил сознание.

Очнулся он от пинка, грубого пинка сапогом по ребрам, отдавшегося в голову. Олег застонал и сел. Не раскрывая глаз, ощупал затылок и сразу обнаружил здоровенный желвак, пульсирующий болью. Олег открыл глаза и увидел прямо перед собой засмальцованные порты Удо. Нога поганого венда нетерпеливо притоптывала. Олег поскорее встал, не дожидаясь, пока Удо еще разок влепит ему по организму.

– Очухался? – с прежним легким добродушием спросил Удо и усмехнулся. – А ты тот еще фрукт. Как чесанул! Чуть лекаря моего не прирезал, другана своего!

«Проверяет, что ли?» – подумал Олег и процедил на всякий случай:

– Чтоб он сдох, твой лекарь!

– Ай‑ай‑ай! – притворно вздохнул Удо и резко сменил тон: – Запомни на будущее, когда опять вздумаешь убежать. Бить тебя больше не будут. Для таких упорных, как ты, есть средство получше. Я с тебя, со скота, шкуру спущу и выброшу в море, освежеванного! В соленое море! А ты у нас парень здоровый, живой еще будешь во время купания и помрешь не скоро! Пока кровь спустишь рыбкам, пока чайки тебя обклюют… Сначала они глаза выклевывают, потом уже остальное‑прочее… Ты меня понял?

– Я тебя понял, – подтвердил Олег, пообещав себе убить эту сволочь, как только представится возможность.

– Хозяин! – подлез Пончик. – Лучше его не трогать! Ведун он, с нечистью знается! Его так и звали у нас – Вещим! Он будущее ведает!

– Да ну?! – заинтересовался Удо, вовсе не испуганный Олеговыми связями в потустороннем мире. – И смерть мою предсказать можешь?

– Могу, – усмехнулся Олег. – Острая сталь остановит твое сердце, Удо, и выпустит всю черную кровь!

Взгляд Удо чуток изменился – не страх, но опаска засветилась в глазах венда тревожным огоньком.

– И скоро мне ее выпускать? – спросил он с напускной небрежностью.

– Где‑то на этой неделе! – ухмыльнулся Олег, прикинув, что скоро они прибудут в Старигард, а там уж, хочешь не хочешь, а бежать с кнорра придется. Он должен доставить бересту по назначению, должен! Иначе за что сгинули Асмуд и Крут? А в Гардах ждут и надеются… И Улеб, и Валит, и Рада, и все‑все‑все…

– Плюссо! – рявкнул Удо. – Подь сюды!

Подбежал мужичонка с татушкой на щеке и поклонился.

– Этого – на цепь! – буркнул Удо.

Боос с напарником усадили Сухова на скамью, и Плюссо вдел Олегову ногу в железное кольцо с цепью. Скрепил кольцо клепкой и четырьмя точными ударами сковал. Другой конец цепи удерживался огромным шурупом, вкрученным в палубу. Удо лично подергал цепь – держится! – и двинулся на корму. Выждав, пока «морские братья» отойдут подальше, Пончик быстро проговорил:

– Завтра вечером мы прибудем в Старигард!..

– Достань мне какой‑нибудь пруток железный, – попросил Олег, – типа отвертки, костыля или гвоздя большого!

– Я попробую! – дал Пончик обещание.

– Весла на воду! – заорал Удо с кормы. – Поднять парус!

Сцепив зубы, Олег ухватился за рукоятку весла и сделал хороший гребок. Еще не вечер!

Кнорр сделал крюк, огибая остров Руян, а когда проходили северный мыс, Олег впервые увидел Аркону, священный город вендов, неприступную крепость, воздвигнутую на белых скалах. За стенами этой цитадели скрывалось главное святилище бога Свентовита, покровителя Виндланда. И Удо, пользуясь близостью святыни, принес жертву Свентовиту, а заодно морскому богу Эгеру и супруге его Ран – выбрал самого старого из гребцов и вырезал тому сердце. Сочащийся кровью миокард Удо посвятил Свентовиту, а труп скинул в море, взывая к Эгеру с просьбой о милости. Рабы, с ужасом пронаблюдав жертвоприношение, гребли так, словно шли на побитие мирового рекорда.

– Что, страшно стало? – насмехался Олег, работая вполсилы. – Вкалывайте, вкалывайте…

Прийду сопел только, но сопел очень выразительно, почти членораздельно.

Под вечер рабам дали роздых, а заодно обнесли скудным ужином – по хвосту жареной камбалешки в одни руки и по сухарю каменной твердости. Питье было на всех – ведро кислого кваса. Квас принес Пончик. Разливая пойло по щербатым чашкам, он протянул Олегу его посуду. Олег принял чашу и ощутил под пальцами холодный стержень. Перехватился, глотнул кислятины, переморщился… И лишь потом разглядел инструмент, подсунутый Пончиком. Это был кривоватый пруток квадратного сечения. Не ломик, не монтировка, но все же будет чем вывернуть чертов шуруп.

Солнце едва село, когда справа по борту открылась земля. Слева тоже что‑то такое виднелось, но ограниченных очертаний. Остров, наверное.

– Скоро Старигард, – пробормотал Прийду, косясь на Олега. – Подходим уже…

– Отлично! – ухмыльнулся Олег. – Мне здесь сходить!

Прийду ничего не сказал, только плечом повел, будто прикрываясь.

Старигард не стоит на самом берегу, он расположился чуть подальше, в глуби материка, но глубокая речушка, раскопанная под судоходный канал, соединяла стольный град страны вендов с морем. Стража, почивавшая на входе в эту копанку, помахала кнорру белой тряпкой – проходите, дескать, вход свободен.

– Парус спустить! – скомандовал Удо. – На веслах – смотреть в оба!

– Дождешься… – пробормотал Олег, нагибаясь и просовывая прут в кольцо, которым оканчивался шуруп. Дело шло туго, видать, приржавел шуруп. Олег поднатужился… Пошло! Чем дальше, тем легче выкручивался. Готово…

А кнорр как раз входил в устье канала. Достаточно узкий, канал‑река был глубок и шел прямо, без извивов. Берега его не поражали бурлением жизни – не набережная, чай, – но купы деревьев оживляли склоны, то крутые, то пологие. Когда берег понижался, становились видны домики в отдалении, изгороди, бредущий скот. Дорога, вильнув, приближалась к каналу, и глазам давались прохожие и проезжие.

Олег долго ловил взгляд Пончика, поймал, наконец, и кивнул. Пончик, заметно побледнев, опустил глаза – понял, дескать. Вот, удобное место!

Олег привстал, сердце у него заколотилось. Берег правый выступал, словно приглашая сойти. Олег решительно опустил весло в воду. Гребцы с левого борта упирались по‑прежнему, и весло‑тормоз сработало – кнорр повело вправо.

– Ты что творишь, собака?! – рявкнул Удо, появляясь совсем рядом, как чертик из коробки.

Олег быстро поднялся, и венд вытаращился на него, ибо стоять прямо прикованному было невозможно: не пускала цепь. На целую секунду Удо впал в растерянность, и этого времени Олегу хватило в достатке. Ухватившись за шуруп, он с силой всадил его венду в грудь и вкрутил рукой для надежности.

– Предсказание сбылось! – выдохнул Олег и отпихнул Удо. Венд упал, натягивая цепь. Шуруп выскочил из пробуравленной им груди, и тут же выплеснулся фонтанчик крови. Удо скрючился и медленно разогнулся, вытягиваясь и костенея не по‑живому. Гребцы вскочили, заорали, оторопевшая команда бросилась на нос, а Сухов продемонстрировал цирковой номер – шевельнул веслом, опуская лопасть на выступ берега, вскочил на борт и сбежал по веслу вниз. Не бог весть какой талант – варяги бегали по веслам в бою, и не на тихой речушке, а в море. Вот где эквилибр!

– Пончик! – гаркнул Олег.

Не оборачиваясь, он на четвереньках взобрался на откос и перекатился на траву. Следом над обрывом показалась голова Пончика.

– Руку!

Выдернув товарища наверх, Олег обернулся. Кнорр прибило к берегу, и половина команды ринулась в погоню. Другая половина растерянно топталась по палубе, поглядывая то на убитого, то на «братьев», кинувшихся вдогон убийце.

– Бежим!

Олег помчался по дороге, не чуя ног. Казалось ему, что пятки вовсе не касаются пыльной дороги, а месят воздух, такой ощутимо плотный.

– Хорошо, что у них луков нет! – прокричал Пончев.

– Наддай! – ответил Сухов. – Наддай!

Он обошел на повороте повозку, груженную сеном, и ринулся через толпу землепашцев, волокущих в корзинах за плечами овощи и прочие сельхозпродукты.

– С дороги!

Распихав заторможенных аграриев, Олег рванул дальше, а ошеломленные аграрии, придя в себя и сильно обидевшись, излили свою злость на «морских братьев», догонявших Олега, встретили тех пинками, тумаками и нехорошими словами. Разъяренные пираты раскидали земледельцев, но время было упущено. Беглецы скрылись. Поорав, помахав руками, «морские братья» припустили обратно к кнорру, видимо опасаясь, что ценный груз поделят без них.

– Ото… рвались… – сказал со всхлипом Пончик.

Олег глянул в щель дровяного сарайчика, который стал им убежищем, и кивнул.

– Ушли вроде…

– Сюда кто‑то идет!

Дверь сарайчика резко отворилась, и внутрь зашел огромный мужик, широкоплечий, с косматой головой. Рукава его были закатаны, оголяя могучие конечности с въевшейся угольной пылью.

– Ну? – прогудел он. – И что все это значит?

Олег подумал и решил не темнить.

– Удо, сына Онева знаешь? – спросил он.

– Да кто ж его не знает… – усмехнулся мужик.

– Я убил его!

Мужик крякнул и почесал в затылке. Хмуро осмотрел цепь, которую Олег держал в руке, и кивнул.

– Пошли в кузню, – пробурчал он.

Они вышли во двор, заросший травой. Раздвигая стебельки и соцветия, двигалась гусиная вереница. Справа горбатились сараи, белела березовая поленница. Слева кривился колодезный сруб, валялось тележное колесо. А прямо по центру торчала кузня.

В кузне было сухо и жарко. Горн пылал, наполняя воздух запахом горящего угля, заготовка краснела накалом.

– Ты коваль? – спросил Олег.

– Да вроде… – проворчал кузнец. – Зовут Кадимом.

– А я Олег.

– А меня Пончиком кличут!

Кадим покивал космами и сказал:

– Ногу сюда!

Взяв зубило и молот, кузнец в два счета расковал Олега, растянул руками кольцо и бросил цепь в угол, где валялась целая груда металлолома.

– И куда путь держите?

– Нам надо в город, – сказал Пончик. – Очень.

– Ищите кого? – прищурился Кадим.

– Рорика сына Регинхери! – раздельно произнес Олег.

Кузнец только глаза выпучил.

– Серьезно?

Сухов кивнул:

– Нас послали к нему. Поможешь в город пробраться?

– А дело доброе? – все еще сомневаясь, спросил Кадим.

– Самое что ни на есть!

– Ладно – что с вами делать… Только запомните одну вещь: убив Удо, вы нажили себе врага.

– То есть?

– У старого Онева было два сына – младший Удо и старший Пирагаст. И старшенький не успокоится, пока не покарает убийц брата. И наверняка вас уже ждут у городских ворот.

– Цепь была особой приметой, – улыбнулся Олег, – ты ее снял…

Кадим кивнул понятливо.

– Бородами заросли вы, – сказал он в раздумье. – Ну, это мы сбреем… И переоденем! Пошли.

Солнце окрасило небо на западе в багряные тона, когда Олег и Пончик покинули гостеприимный дом Кадима. Подбородки бритые, волосы подравнены, в новых рубахах и при плащах – друзей стало не узнать. Хозяин вызвался их проводить.

– Города вы не знаете, – сказал он, – я проведу…

– Когда ж я тебе долг верну? – сказал Олег, улыбаясь.

Кадим усмехнулся:

– Дороги, бывает, и сходятся…

Путь до города был неблизок – верст пять. Олег и иже с ним спешили, ступая торопливо и широко, но не выделялись в толпе. В этот поздний час торопились все, а то закроют ворота городские – и жди утра!

Старигард выстроили на плоском холме. Он был окружен по кругу рвом, соединенным с каналом. Судов в канале было, что мусору. За рвом был насыпан вал, облицованный камнем, а на валу кругом шла городская стена, укрепленная башнями. С обоих берегов канала в город вели мосты.

Когда бревна моста загудели под ногами Олега, Кадим сзади сказал негромко:

– Видишь в воротах верзилу с хвостом? Это Пирагаст!

Сухов лениво пошарил глазами по башням, фланкировавшим ворота, и выхватил взглядом рослого здоровяка с длинными волосами, стянутыми на затылке в хвост. За Пирагастом стояли дюжие молодцы, готовые по первому знаку вожака кинуться и учинить расправу.

Олег миновал ворота, скользнув равнодушным взглядом по напряженному лицу братца Удо. Тут его сердце екнуло – он заметил за спиной Пирагасха Бооса, держащего над головой факел. Боос подносил огонь поближе к лицам шарахавшихся «гостей города» и всматривался в них. Сухов собрался внутренне. Тепло близкого факела коснулось его щеки, он недовольно отстранился. И пошел дальше. Боос не узнал его! Пончик тоже миновал заставу.

– Пронесло… – выдохнул он.

– Пошли! – сказал Кадим.

Они направились к центру города. Улицы Старигарда не были мощены и пылили изрядно, а уж какая тут слякоть бывает в дождь, можно себе представить. Дома вокруг стояли непривычного виду. Стены – каркасы из дубовых брусьев с заделанными глиной промежутками. Крыши тесовые, а двери резные.

– Дворец рейкса на площади, – сказал Кадим, – сейчас выйдем…

– Так у вас Рорик правит? – поинтересовался Олег.

– Молод больно, – ухмыльнулся кузнец. – Дядька его на троне, Ингорь Косой.

– Понятно…

Центральная площадь была не слишком большой, и почти всю ее занимал храм все того же Свентовита, круглый, под конической крышей, и весь покрытый резьбой. Каждый столб, доска, перекладина – все резное и расписанное красками. Площадь окружали бревенчатые или обшитые досками дома в два‑три этажа, украшенные резьбой.

– Пришли! – Кадим указал на большой терем с лестницей, выходившей в маленький дворик. На ступенях дежурили стражники, вооруженные копьями и щитами.

– Куды? – лениво поинтересовался страж, опуская копье.

– Мы к Рорику! – объявил Олег. – С посланием от Улеба конунга, верховного князя Гардарики!

Страж очень удивился. Копье его заколебалось, словно повторяя раздумья хозяина: пропустить – не пропустить?

– Хватай убийцу! – заорали вдруг несколько грубых голосов. – Держи его!

Олег резко обернулся – на площадь выбегали «морские братья». Боос, Борис, Пирагаст, и еще кто‑то, и еще…

– Ты, что ли, убивец? – поинтересовался страж.

– Я не убил, – зло ответил Олег, лихорадочно соображая, куда ему пробиваться, – я наказал сволочь Удо!

– Удо, сына Онева? – уточнил страж.

Сухов затравленно кивнул.

– Проходи! – сказал страж.

Совершенно оглушенный, Олег взбежал по лестнице, слыша за спиной знакомое:

– Куды?

– А ну, пропустил! – взревел Боос.

– Не велено, – ответил страж. – Гуляй!

«Морские братья» зашумели, но личную гвардию рейкса набирали из лучших бойцов, и драки не случилось.

– Здорово! – пропыхтел Пончик позади.

– И ты здесь?!

– А то!

– А Кадим?

– Он на лестнице дежурит. Обсказывает подробности.

– Ясно…

Поднявшись на крыльцо второго этажа, Олег храбро двинулся по центральному проходу и оказался в обширном зале, ярко освещенном факелами и целым рядом светилен. По залу бродили богато одетые венды, степенно беседуя или цедя вино из серебряных чар. И кто из них Рюрик? Олег подошел к двум молодым парням в тяжелых меховых плащах и спросил:

– Где я могу увидеть Рорика сына Регинхери?

Парни переглянулись, и левый сказал правому:

– С каких это пор в лучший дом города допускаются челядины?

Олег не выдержал и ответил:

– Тебе морду давно не били? Хочешь, чтобы я тебе освежил ощущения?

– Ах ты… – вспыхнул молодой.

– Спокойно, Хилвуд, – раздался голос, в котором пробивались властные нотки. – Ты кто таков?

Олег обернулся и увидел молодого еще человека, лет тридцати, с крупными чертами лица, твердого, словно рубленого, с широковатым носом. Лоб незнакомца облегал серебряный венец, украшенный горошинками бирюзы.