Текст книги "Черное солнце"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

«Стрежень» продолжал углубляться в лёд, уходя с закруглением к северу. Под куполом его пересекал поперечный туннель. Оттуда выехали пятиосники – они шли порожняком, поджимая по три пары колёс, и окружили добровольцев на манер «вагенбурга». [65]65
  Вагенбург —способ защиты караванов, когда фургоны становились в круг, образуя подобие укрепления.


[Закрыть]Вторая линия обороны.

– Ждём, – коротко обронил Сихали.

– Ждём, – согласился Шалыт. – Алеа якта эст. [66]66
  Alea jacta est (лат.). —Жребий брошен.


[Закрыть]

Добровольцы разбились на группки, устраиваясь кто где. Вдоль стен купола лежали стопы настилов, штабеля пустых пластмассовых ящиков, остов разобранного на части автокара – в общем, было куда пристроить пятую точку опоры.

– Убрать бы весь этот лёд, – натужно сказал генрук АЗО, взбираясь на тёплый капот пятиосника, – было бы где развернуться! А то мне же ещё и завидуют – вот, территории-то сколько, больше двух Австралий! А там той территории – тьфу! Сплошная гляциотория… [67]67
  От лат. glacies – лёд.


[Закрыть]

– Та же фигня, – улыбнулся генрук ТОЗО. – Тихий океан велик, а толку? Или островки мастерим, или на дне селимся… Кстати, я сейчас подумал… А ведь наши «домики» тоже на сваях!

– Во-во… А если чёртов «айс» этой твоей ППВ перебросить?

– Замучишься перебрасывать, – хмыкнул Тимофей. – Возле Мирного одна всего термостанция поставлена, радиус прогрева у неё миль пять. Без «термы» – как? Лёд сам не растает… Правда, сибиряки обещали поставить ещё две или три термостанции, но… Тут, знаешь, лучше не загадывать – они там, в Заполярье, вечную мерзлоту поднимают, так что, сам понимаешь…

Сихали смолк, чувствуя, что разговор не о том. ППВ… Тут неясно, сохранится ли сама АЗО! Наверное, Шалыт подумал примерно о том же, ибо спросил тихонько:

– А ты сам-то веришь в то, что мы прогоним «интеров»?

– Не с теми мы схватились, Лёнь, – процедил Браун. – Контрольный выстрел делают в голову, а не в пятку!

– Ты это к чему? – наморщил лоб Шалыт.

– «Авалон» громить надо, а не «интеров». Альварадо к стенке ставить и прочих сановных уродов.

– Ты серьёзно? – растерялся генрук АЗО.

– Абсолютно.

– А ты в курсе, что «Авалон» – самая неприступная крепость в мире?

– Лёня, неприступных крепостей не бывает.

– Мечты, мечты, – пропел Шурик Белый, – где ваша сладость?..

– …Мечты ушли, – уныло закончил Рыжий, – осталась гадость.

– Лёнь! – заорал, приподнимаясь, Кобольд. – Штаб посёлка не отвечает!

– Ага! – крякнул Сихали. – Пошло дело!

Удивительное существо – человек. На него враг наступает, а он радуется… Так ведь ожидание вымотает куда пуще «прямой и явной угрозы»!

– Думаешь, «интеры»? – спросил Шалыт, облизывая губы, словно передразнивая Помаутука.

– Больше некому.

– Готовность три! – гаркнул Харин.

Шалыт занервничал.

– Где же гроходчики? – стал он оглядываться, ёрзая по капоту. – Где же моя «тяжёлая артиллерия»?..

И тут «интеры» пошли в атаку – десять боевых киберов типа «Вий» выкатились в стрежневой туннель, лязгая гусеницами, залпом плазменных излучателей накрывая экскаватор-универсал и обогатители. Разряды не могли прожечь тяжёлые машины насквозь, они вязли в механизмах – на камни захлестали ручьи жидкого металлопласта, из щелей визиров и радиаторов забили газы и пар.

Горняцкие роботы не сплоховали – с шипением ударили лучи геологических лазеров, загремели пульсаторы. Что творилось с «Виями», Тимофею видно не было, однако второй залп со стороны противника ударил куда жиже первого – струи перегретой плазмы пробороздили ледяные стены, обрушивая тающие осколки и напуская пару.

– Готовность два!

Геологический робот, резво переставляя присоски, забрался на самый потолок и оттуда трижды выстрелил из лазера. Три ярко-фиолетовые вспышки озарили «стрежень», отражаясь от стен, как от зеркала. Плазменный заряд, как оранжевый бурав, ударил в ответ, отрывая роботу правую кормовую ногу и обе передних. Машина повисла на трёх присосках, успела разок стрельнуть и сорвалась.

– Готовность раз!

Киберы-диггеры бросились в атаку, вытягивая пульсаторы перед собой. Половине машин удалось сойтись с «Виями» вплотную. Пульсаторы расколупали панцири боевых роботов – и полегли диггеры, рассеянные плазменными взрывами. Пол под ногами вздрагивал.

– Готовность ноль! – крикнул Тугарин-Змей и завопил: – Глаза!

Сихали рефлекторно зажмурился, вскидывая ладонь перед собой, и в то же мгновение стрежневой тоннель затопил ослепительно-фиолетовый свет – сработала плазменная пушка. С отвратительным скрежещущим воем плазма просадила горную технику насквозь, и экскаватор-универсал прогорел на глазах, оплавился, осел в размякший грунт. Густой серый пар заполнил весь «стрежень», остро воняя ионизацией, заглушая шум талой воды, льющейся со сводов. «Дождик» пролился на раскалённые обломки, и плеск тут же сменился скворчанием, поддавая пару.

И снова провыла струя высокотемпературной плазмы, сиянием пронизывая непроглядную тучу. Запредельный жар не испарял воду, а сжигал её, распавшуюся на водород и кислород, – ленты оранжевого пламени размётывало по всему «стрежню».

И вот тогда, в слоившихся парах, показались гигантские фигуры в боевых скафандрах. «Интеры» шагали осторожно, переходя лужи расплава по обломкам экскаватора и обогатителей, рдевших красным накалом.

Похожие на роботов в своих боекостюмах, «международники» шагали широко и валко, построившись в цепи, поводя перед собою штурмовыми двухпотоковыми бластерами.

– Огонь! – выдохнул Сихали.

Из почти шестисот добровольцев вооружена была половина, причём лёгко. Поэтому Тимофей пошёл на военную хитрость – он свёл в пары стрелков из бластера и владельцев охотничьих карабинов. Броня боевых скафандров была усилена двумя слоями мезовещества, способного отразить удар пиролуча. Но мезовещество хрупко… И вот пуля раскалывала верхний отражающий слой, а разряд бластера прожигал скол.

Один из «интеров» вздрогнул, покачнулся, поражённый в набедренник. Толстая нога-тумба, согнутая флексорами, так и не разогнулась. Потеряв равновесие, «международник» рухнул.

Второму не повезло ещё больше – пуля калибром 16,3 миллиметра пробила пластину мезовещества на грудном сегменте, а лучемёт разворотил и скафандр, и живую плоть. Третий зря повернулся, выставляя горб энергоранца, – от прямого попадания рвануло так, что боекостюм с силою приложило о стену туннеля.

Но добровольцам доставалось ещё пуще – антаркты, не защищённые тяжёлой бронёй, гибли десятками, падали с обгорелыми дырами в груди, с выжженными кишками. Кому-то мощные импульсы отрывали ногу или руку. Или голову.

Лопались бочковидные колёса, и пятиосники оседали на грунт, веером стеклянных осколков разлетались кабины и кузова.

Задыхаясь в ионизированном пару, Сихали экономно стрелял из трофейного лучемёта, с тревогою поглядывая на индикатор. Он уже подумывал об отступлении, когда у него за спиной заорали грубыми голосами:

– Расступись с коридора!

Из липкого жёлтого тумана показалась орава проходчиков, толкавших платформу с лазером-гигаваттником. За первой платформой поспешала ещё одна, движимая силою мышц и с помощью такой-то матери. Эта была нагружена автономным энергоблоком. «Тяжёлая артиллерия» вышла на позицию.

– Игни эт фэрро! [68]68
  Igni et'ferro (лат.) – огнём и мечом.


[Закрыть]– плотоядно оскалился Шалыт.

– Отходим! – крикнул Браун. – Бегом!

– Ложись, братва! – орали, надсаживаясь, проходчики.

С противным визгом включился лазер, и Сихали бросился на землю, прикрывая голову руками.

Бледно-фиолетовый пламень заполнил туннель, будто светящийся газ – внутренность старинной неоновой лампы. Не свет, не огонь, а сама энергия неистовствовала в «стрежне», разваливая в непрерывном режиме всё живое и неживое.

Тут не выдержали своды, подпиравшие верхний горизонт, – ледяной потолок просел, обвалился глыбами льда и рухнул, погребая пережжённый грунт и обугленные трупы.

Глава 10
ФРИДОМФАЙТЕРЫ [69]69
  Freedomfighters (англ.) – бойцы свободы.


[Закрыть]

14 декабря, 17 часов 15 минут.

Когда Сихали проморгался и прочихался, яркий голубоватый свет в «стрежне» замерцал, да и потух, а после наступившую тьму чуток рассеяло красное аварийное освещение, тусклое, придававшее всему мрачный оттенок. И тишина…

Завал то и дело поскрипывал да скрежетал – это глыбы льда «устраивались поудобнее». Изредка оба поперечника доносили слабый гул, но основную озвучку составляли людское дыхание, кашель и шорох одежд.

Поднявшись на колени, Сихали встал и прочистил горло.

– Построиться! – скомандовал он.

Отряд пришёл в движение, послышались негромкие голоса. Угнетённое сознание людей пока ещё сдерживало эмоции.

– Шалыт! Живой?

– Почти… – закашлялся знакомый голос, и в неверном свете нарисовался генрук АЗО. – Ох… Вита бревне… [70]70
  Vita brevis… (лат.) – Жизнь коротка…


[Закрыть]

– Так я не понял, – громко сказал Шурик Рыжий, – кто кого победил? Мы – их или…

– Ты жив? – перебил его Белый. – Вот и радуйся!

– Раненые есть?

– Трое…

– А у нас пятеро. А, нет, четверо – убило Ника…

– Девять легкораненых, много погибших.

– Эй, бойцы! Вы бы рассчитались, что ли! Сколько нас осталось, вообще?

Цифры вышли удручающими – сгинула почти половина фридомфайтеров, как сами себя предпочли называть партизаны-антаркты. Лучевая атака и обвал многим стоили жизни.

– Зато и весь передовой отряд «интеров» лёг тут же! – воскликнул механик Кобольд, бодрясь.

– Ты это вдовам наших расскажи, – пробурчал отец Иоанн, – и их деткам, оставшимся без пап.

– На войне как на войне, – поскучнел механик. – Лазер цел хоть?

– Завалило… – сказал кто-то из толпы.

– А чего они сразу из пушек? Мы, значит, не по закону, а людей в распыл пускать – это нормально?!

– «Интеры» «Новолазаревскую» брали когда, – заговорил Шалыт, – то послали вперёд танки со стационарными биопарализаторами. А новолазаревцы не оценили ихний гуманизм – пустили «Харьковчанки» напролом, на таран и всю спецтехнику поскидывали с барьера на припай! Ну и всё! «Международники» тут же окрысились, строчку «меры бескровного воздействия» в своих крысячьих планах как бы вычеркнули и вписали: «силовые акции»… Сик!

– Гады… – пронеслось, затухая.

– Ладно, фридомфайтеры, – громко сказал Сихали, стараясь, чтобы голос звучал мужественно и твёрдо. – Это был первый бой, и мы его не проиграли. Кобольд, где тут ближайший медпункт?

– На третьем горизонте. Щас поперечником пройдём и по пандусам наверх.

– Выступаем тогда. Здоровые поддерживают раненых. Командиры групп! Шлите по двое в разведку. Вперёд!

Группа за группой, фридомфайтеры двинулись по поперечному коридору. Он отходил всего на пару километров от стрежневого, но так далеко шагать не пришлось. Вскоре слева показалась арка, обрамлённая гирляндой фонарей. За нею начинался длинный, пологий пандус, устланный листами пластметалла с дырчатой перфорацией. Он вывел отряд на верхний горизонт, где стояла всё та же красноватая полутьма и гулкая тишина.

– Направо! – скомандовал Кобольд, «подрабатывая» проводником.

Одолев ещё один пандус, отряд выбрался на светлое место – обширный перекрёсток, квадратный в плане, одну из стен которого покрывал большой красный крест, выложенный всё тем же атермальным настилом.

– Сюда!

В здравпункте никого не было, но аптечки имелись во множестве, нашлись даже экспедиционные медбоксы и киберхирург, правда сломаный.

– Тут ещё столовая есть, – возбуждённо проговорил Кобольд, – и аккумуляторная!

– И фонари имеются? – поинтересовался Тимофей.

– А как же! Полно! И пульсаторы тоже.

– Так чего ж ты молчал? – не совсем логично воскликнул Белый. – Пульсатор – оружие пролетариата! Веди.

Безоружные расхватали увесистые агрегаты «двойного назначения», а вскоре возникла нужда и в фонарях – тяжкий грохот донёсся сверху, восколебав ледниковый щит. И красный свет потух.

– Подорвали, гады… – процедил Шалыт. – Завалили вход!

Сихали включил фонарь и обвёл лучом перекрёсток. В одном из поперечных коридоров забликовало выпуклое стекло кабины пятиосника.

– Так, разведгруппа – на машину, и вперёд. Проверите обстановку на спуске.

Разведчики ринулись исполнять приказ генрука ТОЗО.

– Стойте! – окликнул их генрук. – Возьмите с собой по пищевому рациону. Перекусите в дороге. Остальные – в столовку!

Рабочая столовая была вырублена во льду, здесь было холодно, и даже на мягкие стулья вокруг столиков не тянуло присесть. Но универсальная кухонная машина работала исправно, обеспечивая всех жаждущих и оголодавших горячими бульоном и кофе.

– А туалет тут имеется? – вопросил Белый, отдуваясь после третьего стакана «эспрессо».

– А как же! – бодро воскликнул Кобольд. – По поперечнику направо, первая дверь. Всё как у людей!

– У нас туалетов нету, – важно сказал Шалыт, – у нас гальюны.

– Всё не как у людей, – ухмыльнулся Белый.

– Долго не сиди, – серьёзно посоветовал Рыжий.

– А чего?

– Чаво-чаво… Унитаз-то ледяной. Отморозишь… то самое, и будет тебе «чаво»…

Вся столовая загоготала, а Сихали порадовался – бойцы сбрасывали напряг. Стало быть, крепчали духом.

Напившись бульону с сухариками, Тимофей вышел на перекрёсток. В слабых отсветах из столовки дрожали блики на ледяных стенах. Было зябко и душно, тянуло в сон. Сихали вздохнул: ночь прошла не в постели…

Он не был полководцем и не имел чётких стратегических планов. Браун действовал по обстановке, применяя ту или иную тактику. Да и о какой такой стратегии можно было вести речь, имея под рукой три с лишним сотни необученных, практически безоружных людей? Какие наступления планировать? Где в Антарктиде тыл и где передовая? Но в одном Тимофей был уверен твёрдо – он правильно сделал, что ввязался в эту войну. За зло надо платить по справедливости! [71]71
  Слова принадлежат Конфуцию.


[Закрыть]

В стрежневом коридоре заплясал мутный свет, пробивавшийся сквозь густой туман, – возвращались разведчики.

Заполнив перекрёсток мерным клокотанием, пятиосный вездеход развернулся и затормозил.

– В общем, так, – возбуждённо крикнул один из разведчиков, спрыгивая с тёплого капота, – завалило наглухо!

– Три или четыре горизонта обрушены, – дополнил доклад другой.

– Замуровали нас! – заключил третий.

– Самим не разобрать? – уточнил Сихали.

Разведчики дружно помотали головами.

– Тысячи тонн, – развёл руками самый молодой из них, словно извиняясь.

– Понятно… А вентиляционные шахты?

Подошедший Кобольд буркнул:

– Не пойдёт. Шахты-то широкие, но это ж гладкие трубы в два километра!

– Можно было бы по ней геологического робота отправить… – дал подсказку молодой разведчик.

– А где ты его видишь? – агрессивно спросил Кобольд, тут же успокаиваясь и бормоча: – Вот и я о том же…

К беседующим приблизился Белый.

– Не примёрз? – спросил его Сихали без улыбки.

– А я стоя!

В столовой захихикали.

– Ладно, – сказал Тимофей, – последний вопрос. Мы тут экскаватор-универсал сыскать можем?

– А чего ж! – бодро ответил Кобольд. – Сыщем.

– Вот и сыщи. Будем пробиваться с минус четвёртого горизонта к поверхности. Правильно я понимаю?

– Правильно! – вразнобой ответили горняки.

Округлая туша экскаватора ворочалась на груде колотого льда, задирая манипуляторы повыше. Гром пульсаторов мешался с шумом рассыпавшегося льда, в воздухе кружилась снежная пыль, мелкими иголочками покалывая разгорячённое лицо и шурша по каэшке.

Сихали оглянулся назад – длинный наклонный туннель уходил вниз, больше походя не на пандус, а на осыпь. Пятиосники буксовали, зарываясь колёсами в ледяное крошево, сверкавшее алмазами в пляшущем свете сотни фонарей и фар. Фридомфайтеры переговаривались:

– Да не гальмуй ты! Так только ещё глубже зароешься!

– Где лопата?

– Серый, отгребай! Во!

– Опусти четвёртую ось, слышишь? Она у тебя висит!

– Настил, настил тащите! Без него никак!

– Эй, наверху! Принимайте!

– Под колёса, под колёса давай!

– Пошёл!

– Пошёл, пошёл!

Взрыкивая моторами, грузовик попёр вверх, хрустя кусками льда, вминая настил в податливую холодную массу.

– Па-аберегись!

С грохотом осели глыбы льда, шатнулись грузно, собираясь скатиться, но горняки тут же набросились на них, дробя пульсаторами. Однако Тимофей смотрел не на глыбы, а туда, где качались манипуляторы экскаватора, – верхний пласт льда матово светился голубым, предвещая скорую «раскупорку». И вот ледяной потолок просел, покрываясь трещинами, и рухнул, впуская ярчайший свет.

– Фиат люкс! [72]72
  Fiat lux! (лат.) – Да будет свет!


[Закрыть]– заорал Шалыт.

Сихали крепко зажмурился, на ощупь отыскал тёмные очки и нацепил их, прикрывая слезящиеся глаза. «Не дай бог, нас ждут наверху…» – мелькнуло у него.

– Ур-ра-а! – грянуло снизу.

Универсал, качаясь, со скрежетом загребая гусеницами, цепляясь манипуляторами за края пролома, стал выбираться наверх. Увёртываясь от летящих обломков, следом поспешил Сихали.

Он выбрался третьим, после Кобольда и Шалыта, занимавшего место экскаваторщика.

Перед ним белела ледяная пустыня, приподнятая грядой невысоких гор Тил, и то место, где недавно стоял посёлок. Больше его там не было – луч лазера с орбиты стёр все здания, исполосовав улицы копотными бороздами и воронками, курящимися вонючим дымом. Лишь кое-где торчали покорёженные сваи, а вдалеке виднелись нетронутые с виду турболёты и птеробусы.

Леонид Шалыт обернулся к Сихали и сказал ровным голосом:

– Могу поспорить, что там всё заминировано.

Тимофей кивнул.

– А где все? – растерялся Кобольд.

– На старой базе должны быть… – сказал Шалыт, суетливо доставая радиофон. – Там тепло, только есть нечего…

Сихали отобрал у генрука коммуникатор.

– Не надо, – покачал он головой, – а то засекут звонок.

– Кто? – недоверчиво спросил Шалыт.

Тимофей показал на светлое пятнышко, плавно поднимавшееся над горизонтом.

– Станция «Сульдэ», – спокойно сказал он. – Переждём, пока она не скроется с глаз.

– И?.. – мрачно засопел Леонид.

– И двинемся к горам Пенсакола [73]73
  Являются частью Трансантарктических гор и состоят из четырёх хребтов, в том числе – Форрестол и Нептьюн.


[Закрыть]– по-прежнему спокойно сказал Сихали.

На часах был полдень, когда караван из пятиосников отправился к посёлкам Форрестол и Нептьюн-Сити, огибая аэродром. Кобольд пожертвовал одним из диггеров и послал робота к борту номер один. Едва диггер отпер дверь в салон, как весь турболёт превратился в ослепительный клуб огня. Тугая волна взрыва ударила по ушам.

Пилот Сан Саныч горестно охнул.

– Ведь только-только диффузоры поменял, – запричитал он страдающим голосом, – новенькие совсем!

Кувыркавшиеся турбины и стабилизаторы пробили по птеробусам, те тоже рванули, добавляя грохоту. Эффект домино.

– Вопросы есть? – спросил Тугарин-Змей и сам же ответил: – Вопросов нет.

И пятиосники покатили на север, к Пенсаколе. Гражданские, выделяясь оранжевыми каэшками на фоне палаток старой базы, долго махали фридомфайтерам вслед.

«Без опыта, – думал Сихали, трясясь на капоте переднего грузовика, – без оружия… А теперь ещё и без дома!»

Но надежда пока была. И злости хватало. А что ещё нужно для ха-арошей драки?..

Глава 11
КРИК ПТИЦЫ ГАМАЮН [74]74
  По древнерусским верованиям, птица Гамаюн была посланницей богов, а её крик предвещал счастье.


[Закрыть]

16 декабря, 3 часа 05 минут.

АЗО, горы Пенсакола, посёлок Нептьюн-Сити.

Ночёвку устроили на заброшенном прииске – паре выплавленных во льду туннелей, упиравшихся в горушку-нунатак. Старатели думали, что наткнулись на золотую жилу, но богиня удачи фальшиво улыбнулась искателям фарта – драгметалла хватило едва на пару дней лихорадочных работ. И всё, месторождение иссякло. А в Антарктиде стало на один город-призрак больше – дома, ангары, склады из пластконструкций так и остались торчать у подножия обледенелого нунатака. Собрать их было куда проще, чем разобрать.

Пятиосники загнали в туннели, пушившиеся инеем, а фридомфайтеры собрались в маленьких домиках, похожих на вагончики. Комнатки-норушки хранили следы былой жизни, разгульной и не слишком обременённой правилами санитарии, – повсюду валялись пакеты из-под пива, на полу, на столиках, даже на стенах намёрзли отвратные потёки, перегородка, на которую вешали каэшки, блестела, словно замазанная чёрным лаком, и повсюду были наклеены стереофото голых девиц. Этих даже жалко становилось – холодно же!

Шалыт на пару с Кобольдом притащили куб энергосборника и подключили отопление – сетка термоэлементов на стенах стала пощёлкивать да потрескивать. Сихали снял перчатку и приложил ладонь к «живому» видеоплакату, прямо на пышную грудь томной блондинки – руке стало тепло, а блондинка словно растаяла – выгнулась, подняла руками пышные округлости; изогнула бедро, улыбнулась зазывно – и повторила цикл с самого начала.

– Я давно заметил, – сказал Белый, – что женщины от тебя без ума.

– Как говорит Рыжий, – улыбнулся Тимофей: – «Кто-то щас получит!»

Помаутук нервно глянул за окошко.

– А со спутника не заметят инфракрасное излучение? – спросил он. – По времени, Спу-57 как раз над нами.

– Не должны, – легкомысленно ответил Шалыт, – здесь хорошая изоляция.

Сихали демонстративно достал служебный радиофон и набрал номер.

– Ты чё?! – вытаращился генрук АЗО. – Засекут же!

– А вот фиг им, – хладнокровно сказал генрук ТОЗО. – Эта штучка, – он покачал радиофон на ладони, – стоит дороже «Харьковчанки»!

Переключив коммуникатор на громкую связь, он положил его на стол. Нежно засветилась стереопроекция, изображая голову в панаме, нечесаную и небритую. Голова оскалилась в радости узнавания.

– Генрук?! Здорово!

– Привет, Кузьмич, – сказал Сихали полупрозрачному спецуполномоченному. – Докладывай об успехах.

– Ага… – построжел Кузьмич и зачитал сводку официальным голосом: – Подводный крейсер Тихоокеанского флота «Генерал Алексеев», следовавший к АЗО, неожиданно… к-хм… подвергся торпедной атаке в районе подводных гор Маркус-Неккер. Корабли охранения торпеды перехватили, пытались и неизвестные субмарины потопить, но те ушли. К-хм… Авианосец Седьмого флота «Аламо», покинув Пирл-Харбор, тоже проследовал на юг и, ты понимаешь, какая незадача – приблизительно над разломом Кларион чуть было не столкнулся с экранолётом типа «Пеликан»… [75]75
  Сверхтяжёлый боевой экраноплан, который Пентагон планирует принять на вооружение после 2020 года. Размах крыла – 152 м, длина – 122 м, взлётная масса – 2700 тонн, крейсерская скорость – 460 км в час.


[Закрыть]Крейсер «Джон Браун» подбил «птичку», но та всё ж таки «клюнула» авианосец в борт – чинится, гад.

– Отлично, – сказал Сихали, сдерживая улыбку. – Юлиус ничего Альберту не передавал?

– Молчит пока. Тут… это… Боровиц на фронт рвётся, добровольцев собрал на Туамоту, оружия кучу… У них там СПО типа «Изола» и стратоплан «Гамаюн», готовый к взлёту. Что передать старому пер… кхе-кхм… герою?

– Передай Стану, чтобы взлетал часика через два, тогда он не успеет попасть в зону видимости «Сульдэ». Ждём его в Нептьюн-Сити! Ну всё, пока…

– Стоп-стоп-стоп! – зачастил Кузьмич.

– Чего ещё?

– Да я самое главное забыл сказать! Международные войска базу себе отгрохали где-то рядом с вами, в посёлке Пенсакола. Перебросили туда гарнизон в сто пятьдесят «интеров», сотня в лёгкой броне, полста в боескафандрах. Ага…

– Тогда скажешь Стану, чтобы летел пониже и не отсвечивал. Всё?

– Теперь всё. Пока!

– Пока…

Сихали положил радиофон в правый карман и сказал:

– Отбой! Через два часа выдвигаемся.

Фридомфайтеры кинулись занимать скрипучие откидные кровати и выдвижные диванчики, а кому не хватило койкомест, устроились прямо на полу.

На Тимофея ещё действовал спорамин, поэтому он даже не пытался заснуть – как занял сломанное кресло в углу, так и остался на нём, только ноги вытянул. Пошевелил пальцами ног в унтах. Эх, в душик бы сейчас…

Джунакуаату Помаутуку тоже не спалось – нахохлившись, «Кудрявый» сидел на пустом ящике, спиной привалившись к стене.

– Сложно привыкнуть? – негромко спросил его Браун. – Когда нарушения заповеди «Не убий!» становятся правилом?

Пастор посмотрел на него пристально, усмехнулся и покачал головой. Облизнул губы.

– Наша война – зло вынужденное. Кстати, в буквальном переводе заповедь Божья звучит в иной тональности: «Не убий без суда!» Чувствуете разницу?

– М-да… Ощутимо.

– Зло… Добро… – Помаутук вздохнул. – Это чересчур общие категории, они очень относительны и не бесспорны. Добро всегда пассивно, это не деяние, а просто не сотворение зла и непротивление злу. Но разве в том благо? Если человек, занявший позицию невмешательства, хладнокровно наблюдает за мучениями людскими, то он потворствует злу! Тут непротивление тождественно соучастию… Скажите, Тимофей, вы, вообще, верите в светлое будущее?

– В коммунизм? – усмехнулся Сихали.

– А что? – не отступился пастор. – Хорошее слово. Его, правда, испаскудили, как только могли, но тут надо видеть суть, а она в том, что коммунизм – это высшая форма общества.

Браун вздохнул.

– Мир Справедливости… – проговорил он. – Знаете, пастор, я бы очень хотел пожить в таком мире, где вокруг одни только гордые, весёлые, красивые, хорошие люди. А ещё лучше родиться в нём… Но, Господи, когда ж это будет?.. И будет ли?

– А вы знаете, Тимофей, что самое удивительное? – оживился пастор. – Ведь мы можем устроить коммунизм хоть сейчас! Стоит только всем людям договориться – не лгать, не предавать, не причинять смерти, не делать друг другу больно, и всё! Но ведь не хотят… Мелкие страстишки, мелкие пакости дороже человекам, нежели любовь к ближнему и дальнему. А коммунизм – это моя мечта, Тимофей. Основной движущей силой при коммунизме будет стремление масс максимальным образом удовлетворить свои духовные потребности, и, когда возникнет противоречие между вечным недостатком материального потенциала общества и вечным избытком культурного потенциала, настанет эпоха всеобщего духовного благоденствия, эпоха активного добра! А пока мы вынуждены делать добро из зла…

Неожиданно Сихали почувствовал головокружение, бледные отсветы заиграли под потолком, а перед глазами – или в самой голове? – замелькали смутные образы: мрачные своды, сочащиеся влагой, мокрые улицы, скудно осиянные рядом фонарей, слепые окна домов. И неразличимая человеческая масса, тоскующая о счастье, взывающая о помощи. Вот человек с очень бледным лицом, в чёрной фуражке с высокой тульей, втолковывает ему что-то с силою, с прочувствованностью, но Тимофей почти не слышит голоса, заглушаемого хором: «Зиг хайль! Зиг хайль!..»

Так же внезапно, как началось, наваждение пропало. Сихали увидал неподвижно сидевшего Помаутука, мирно храпевших товарищей, свои руки, вцепившиеся в подлокотники, пышногрудую блондинку, неутомимо казавшую свои прелести.

– Это… – хрипло выговорил он. – То самое?..

Пастор кивнул.

– Да, – сказал он с вымученной улыбкой. – Очень слабый сигнал… Видимо, творению фон Штромберга сильно не хватает энергии. Ну, по крайней мере, нам с вами не потребуется медицинская помощь…

– И то хлеб, – проворчал Браун. Глянув на часы, он набрал воздуху побольше и грянул: – Подъём!

Прозвание «сити» в английском языке приложимо лишь к крупным городам. Нептьюн-Сити к ним не относился, это был маленький «одноуличный» посёлок – два ряда домишек, выстроившихся полукругом вдоль Мэйн-стрит, огибавшей куполовидный нунатак, напоминающий формой женскую грудь. Или шелом русского витязя – это уж кому как.

Караван фридомфайтеров вышли встречать человек двести, и отнюдь не с хлебом-солью – решительно настроенные мужики в каэшках тискали лучемёты или пульсаторы, а те, кому не достались орудия убийства, красноречиво сжимали и разжимали кулаки.

Пятиосники подъехали и остановились в ряд. Сихали, спрыгнув с капота, непринуждённо зашагал к «встречающим».

– Кто такие? – крикнул сухонький старикан с козлиной бородкой.

– Глаза разуй, – вежливо посоветовал ему Тимофей.

Старикан сперва вытаращился на него, потом прищурился, присмотрелся…

– Ребята! – заорал он. – Да это никак Сихали Браун, самый быстрый стрелок! Он самого Акулу Фогеля уделал!

– Он не только ганфайтер, – проворчал подоспевший Шалыт, – Сихали «по совместительству» генрук ТОЗО.

– А мы чё? – снова вылупился старик, неуклюже юля. – Мы ничё… Так, это… Добро пожаловать, генруки!

– Воздух! – разнёсся протяжный крик.

Тимофей резко обернулся и увидел вдали пунктирный инверсионный след стратолёта – словно кто нанизывал комочки ваты на незримую нить. Вот вспух последний клубочек, и ниточка словно оборвалась – гиперзвуковик снижался.

– Спокойно! – крикнул Сихали. – Это наши!

Когда стратоплан «Гамаюн» понёсся над самым куполом, да так низко, что плотный фирн [76]76
  Фирн– плотно слежавшийся, обычно многолетний снег.


[Закрыть]за его хвостом летел искристыми фонтанами, у Тимофея исчезли последние сомнения – так лихо вести аппарат мог только один человек – старый пилот и межпланетник Станислас Боровиц.

Двигатели-прямоточники взвыли на реверсе, стратолёт выпустил шасси. Коснулся льда и помчался, трясясь и вздрагивая, пока не угодил в рыхлую снежницу и весь не окутался белым облаком, словно под лавину попал.

Плавно опустилась хвостовая аппарель, и вниз сбежали океанцы-добровольцы. Загорелые, небритые, увешанные оружием, они блестели солнечными очками и сверкали белозубыми улыбками, а впереди вышагивал Станислас – пожилой, моложавый, седовласый и, как всегда, «под градусом».

– Тимка-а! – заорал он. – Здоров, амиго! [77]77
  Amigo (исп.) – друг.


[Закрыть]Как жизнь половая?

– Хреново, Стан! И как тебя только тётя Хани отпустила?

– А то ты не знаешь, как! Сказала: «Убьют – домой можешь не возвращаться!»

Обняв старого секундо, [78]78
  Segundo (исп.) – второй. Так на ранчо называли управляющих, замещавших самого хозяина-ранчеро.


[Закрыть]Сихали убедился, что Боровиц ещё крепок – таких дедов из железа делали и обшивали сыромятной кожей. Хрен сломаешь!

– Принимай пополнение! – сказал Стан, сияя. – Китопасы все – и точно знают, с какой стороны у бласта дуло!

Тут старичок-антаркт с козлиной бородкой выбрался вперёд и сказал ревниво:

– А наши сплочённые ряды, между прочим, тоже пополнились! Парни второй день слетаются – из Гросвенора, из Вестфолля, из Хал-Флада, из Эдсел-Форда, Йорга, Юсарпа, Такахе, Форрестола…

– Не хухры-мухры, – снисходительно сказал Боровиц и крикнул: – Чего прижухли? На разгрузку! Дед Мороз подарки привёз!

В загашнике у «Деда Мороза» нашлись тяжёлые плазменные излучатели «Доннер» и «Теплон», шестиствольные системы лазерного огня «Сикс-шутер лайтинг» и прочие «игрушки», которым бородатые дяди-фридомфайтеры радовались как дети малые.

– Сан Саныч! – приобнял Боровиц шеф-пилота. – Будь другом, отгони «птичку»! А то больше некому!

– Да я не знаю даже… – Толстяк неуверенно глянул на генрука.

– Отгони, Сан Саныч, – кивнул Тимофей, – а то ведь всё равно не отстанет.

– А куда? – взбодрился пилот, куда уверенней себя чувствовавший за штурвалом.

– До дому! – рекомендовал сегундо. – Куда ж ещё.

– Не выйдет, – покачал головой Сихали. – Тебя, Стан, уже засекли, и обратно «Гамаюн» не выпустят – собьют. Сан Саныч, дуй в «Мак-Мердо»!

– Ага! – согласно кивнул пилот.

– И я с вами! – крикнул Помаутук. Помедлив, он сказал Брауну: – Соберу свою группу, а то грех стоять в стороне.

– Успеха, пастор.

Вскоре гиперзвуковик снова поднял вой, развернулся, разметал снег, испаряя и сдувая пар. Разогнался, стелясь стремительной тенью, и взлетел, набирая высоту под своим же следом – цепочкой расплывшихся белёсых облачков инверсии.

Проводив глазами сверкавший «Гамаюн», Сихали оглядел фридомфайтеров и улыбнулся.

– Ну что же, – сказал он, – мы теперь зубастее стали, можем и покусать. «Интеры» устроили базу в Пенсаколе. Окружим их, нападём и…

– …Порвём! – договорил Боровиц.

– А это уж как получится. По машинам!