Текст книги "Белый ворон"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

11

После сообщения Марины о намерении адвокатуры составить мне компанию во время обеда, с ходу понял: рабочий день будет гораздо плодотворнее и насыщенней, чем могло мечтаться. Потому со спокойной совестью потащил за собой из фирмы как никогда тихого начальника отдела снабжения.

Я не без удовольствия пнул ногой сияющий бок новенького «БМВ» начальника отдела снабжения и скомандовал:

– Давай, отпирай свое сокровище.

Несмотря на явно трепетное отношение к движимой собственности, Костя бросил на меня преисполненный благодарности взгляд прежде, чем расколдовать свою суперсекретную сигнализацию. Представляю, что бы стало твориться в офисе, если бы я начал выяснять подробности очередных подвигов и приключений моего чиновника для особых поручений, а потом, к вящей радости Марины, делать собственные выводы. Разговоров в «Козероге» на месяц вперед могло прибавиться, учитывая, что тема отправки Константином генерального менеджера в объятия сердечного приступа уже начала всем поднадоедать.

– Гони в мой ресторан, – отдаю команду хранящему молчание Косте и в зеркале бокового обзора замечаю, как следом за нами набирают скорость машины охраны.

Ну, конечно, перед тем, как завалиться на боковую, Рябов успел привести своих головорезов в состояние повышенной боевой готовности. На всякий случай, не более того; вдруг проснется, а над ним уже Воха трусится и стучит: шеф, пока ты спал, генеральный директор продул в казино пять долларов, чересчур перенервничал от такой потери и стал известную команду расстреливать. Сережа ведь меня до сих пор опекает, словно я действительно на такое способен. И, между прочим, правильно делает.

Мой ресторан называется «Среда», среди прочих немеряно расплодившихся кабаков города он самый престижный. Даже рябовский «Трактир», сводящий с ума гурманов своими блюдами и ценами, в сравнение не идет. «Среда» открыта всего один день в неделю, а потому предварительная запись желающих попасть в него идет уже следующим годом. При таком раскладе кабацкие цены мало кого тревожат, тем более, некоторым из потенциальных гостей вряд ли выпадет счастье попасть в «Среду», несмотря на предварительную запись. Бывает, очень солидные клиенты ее почему-то игнорируют, хотя, наверное, они бы все-таки предпочли побывать в престижном ресторане, чем выступать в главной роли кладбищенского шоу.

– Ну, Константин, поведай, чем в очередной раз порадуешь? – задушевно спрашиваю лучшего дружка моего сыночка после того, как мы расположились в отдельном кабинете.

– Там такие козлы, – откровенно поведал свое мнение о заграницах Константин. – А менты ихние – прямо гестапо. Вы же сами знаете, эти мудаки – черные полковники. В точности, как по телевизору учили. Так в натуре они еще хуже. Да…

– Константин, – медленно пододвигаю к себе тарелку с купатами, изготовленными по индивидуальному заказу, – мой аппетит может до того испортиться, что горячий шницель забьет твой поганый ротик надежнее кляпа. Говори, жлобеня, что опять отчебучил. Может, мне теперь Интерпол в гости ждать?

– Ну что вы? Дождешься этих бездельников, как же… Все, извините. Мы с ребятами решили культурно отдохнуть, с шашлычком, а эти гады нам такое устроили…

– Что именно?

– Полицию вызвали. Ждите, чтобы Греция на нас напала. Куда ей! Ихние Геракаклы против наших ребят мелко плавают, я отвечаю. Мы вшестером против двадцати гостиничных стояли, так им дали! Это же не мужики, падло буду, если они… Двадцать рыл против шести не проканали! Что я, престиж страны ронять должен? Пусть наших знают.

– Значит, подвиги Челнока на тебя подействовали. Супругу во время турнира определил в ложу амфитеатра?

– У нее тогда голова болела… А потому ее греческие мусора прямо к трапу подвезли.

– Теплоходному?

– Нет, нас всех в самолет посадили… Такие расходы! Ну и страна! Никому в морду не дай, защищая честь и достоинство. Тут же ментам стучат. И теплоход этот… Разве они умеют отдыхать?

– Значит ты еще и на теплоходе отличился?

– Так я же говорю, они все козлы. И наши тоже. Думаю, черт с ним, с этим траханым теплоходом, в гостинице отдохнем… Ну и порядки! Шашлык культурно не пожри! Чтобы я еще раз в эту Грецию отдыхать поехал? Никогда! Лучше дам на себе немцам заработать.

– Тем более, греки наверняка ненавязчиво намекнули, что в их стране тебе появляться не следует.

– Тоже мне потеря! Чего там не видел? Ихних древних развалин? Нет, ну как вам нравится, кто-то когда-то среди их храмов погулеванил, а они теперь за посмотреть на это бабки берут?

– Вот тупые, – огорчаюсь по поводу недальновидной греческой политики в отношении Кости, – ты бы со своими корешками за один вечер их гостиницу в такие руины превратил, акрополям-некрополям рядом нечего делать. Зато через пару тысяч лет, исключительно благодаря вам, потомки этих греков всех туристов у итальянцев на раз бы поотбивали. Подумаешь, развалины какого-то Колизея, вы только увидите ошметки нашей гостиницы, сразу догадаетесь, какие там бои шли. Куда всем гладиаторам и прочим гуннам до Кости со товарищи? Значит так, Константин. То, что тебя можно перевоспитывать только с помощью господ «калашникова» или «макарова», это я давно понял. Но если ты, поганка бледная…

– Понял-понял, – скороговоркой затарабанил Костя. – Все, что надо, сделаю в лучшем виде. На общественных началах. Я больше не буду.

– А, значит, не такое у тебя хреновое финансовое положение?

– Только из-за бережливости, – всплеснул руками начальник отдела снабжения. – Ну, я еще немного сэкономил от свадебных подарков. Вот скажу вам…

– Заткнись, – скомандовал я, потому что в кабинет без стука вошел юрист Степанченко.

– Гостем будь, Степан, – киваю на свободное кресло. – А ты, Костя, быстро дожуй свой шницель и жди меня в машине. Кофе не получишь – вот такое тебе будет наказание по итогам греческого вояжа. Правильное решение, соответствует главному девизу времен строительства коммунизма: «Экономика должна быть экономной». Нечего Костю долларом наказывать, пусть жену продолжает обеспечивать. Посажу его на подсос, самому придется о Снежане заботиться. Мужнины подарки с моими в сравненье явно не пойдут, да и воспитывать Константина можно с тем же успехом, как искать пульс у скелета, потому налицо значительная экономия нервно-финансовых запасов.

Степанченко посмотрел на поднявшегося из-за стола Костю и, накладывая закуску на тарелку, заметил:

– Пусть не торопится, пока не поем, разговора не будет. Проголодался, аппетит набегал. Набегал, что и говорить. С помощью «мерседеса», правда, но это для экономии времени.

– Кстати, Костя, а что, в их гостинице действительно нельзя шашлыки варганить?

– Я же говорю – они полные придурки. Что мы, некультурные совсем, ничего не понимаем? Мы же мангальчик не внутри гостиницы, а возле бассейна соорудили. Представляете, они еще говорят о сервисе, а возле бассейна даже туалета нет…

– Все, Костя, свободен, – скороговоркой прерываю окончание исповеди, чтобы у адвоката не испортился аппетит. – Дуй в машину.

Пока Степанченко неторопливо подкреплялся, я спокойно пил кофе, живо представив себе картину Костиных приключений. А чего же вы хотели, господа иностранцы, столько лет выли дурным голосом, как из-за железного занавеса никого не выпускают. Ну разве что немногочисленные группы каких-то дикарей, на которых нападает поголовное косоглазие при виде бакалейной лавки. Дикари они и есть: одеты хуже пугал, покупают все самое дерьмовое, железными зубами детей пугают, снимают номера в затрапезных гостиницах. Жрать захотят – в ресторан ни ногой, собираются в одном номере, вытаскивают привезенные из-за железного занавеса консервы и варят из них суп в биде, дружно помешивая его кипятильниками.

Радуйтесь, эти дикари ушли в прошлое вместе с пресловутым занавесом. Теперь вы дождались других русских, которых именуете новыми. Наши дурачки, подхватив это определение, вторят вам – новые русские, имея в виду таких, как Костя и его дружки. Они, скорее всего, от избытка демократических чувств в ваш греческий бассейн запросто помочились. Может, таким образом наши туристы высказали свое отношение к проклятому тоталитаризму, доказав загранице, насколько они теперь свободны. С их точки зрения, наверняка только так можно стать гражданином обновленного общества, тем более, что не у нас придумано определение под названием «новые русские».

В принципе, я не против таких поверхностных выводов по поводу этой краснопиджачной генерации с золотыми фиксами и ошейниками, сорящими вокруг себя специфическим жаргоном и свободно-конвертируемыми валютами. Делая покупки, они ведут себя так, словно приобретение всего остального мира – дело нескольких часов, но при этом отчего-то оставляют память о своем пребывании на стене пентхауза надписью «Здесь был Вася». Новые? Как бы не так; долгие годы они изрисовывали стены родных городов, даже не понимая, что делают это подсознательно, подобно котам, обсыкающим границы своих владений. А раз они такие крутые, почему бы не нагадить в этот греческий бассейн в прямом смысле слова? И гадят по всему миру, эти так называемые новые русские, хотя на самом деле они никакие не новые, это старая шпана с ее хулиганским ухватками. В лучшем случае ребятки стоят при тех, кто никогда не позволит себе оставить автограф на стене шикарного сортира в Эмпайр-стрейт билдинге.

И отдыхать настоящий новый русский в самой роскошной гостинице не станет, у него за кордоном свои дома имеются. Златые цепи, они ведь все больше на дубах висят, а уж надеть малиновый пиджак, подобно гарсону, до такой эксцентрики ни один серьезный человек не дойдет. Правда, я с некоторых пор вместо медальона таскаю крест из красного дерева, с бриллиантиками-гвоздями в ладонях золотого Иисуса. Но красный пиджак? В конце концов хозяин ресторана может считать себя его служащим, однако в «Среде» даже официанты носят смокинги.

– Я готов, – оторвал меня от дельных мыслей Степанченко, промокая салфеткой краешки губ.

– Слушаю.

– Жалобы в прокуратуру не потребовалось. Ланду завтра выпускают на подписку в связи с теми тяжкими заболеваниями, о которых ты догадался.

– Степан, ты гений. Интересно, во сколько мне обойдется твоя забота о невиновном человеке?

– Мой гонорар как всегда будет зависеть от исхода дела, – усмехнулся юрист. – Однако я перестал тебя узнавать, ты ведь один из немногих, кто платит с запроса.

– Я неправильно выразился. Просто имел в виду цену договоренности со следствием, медициной и прокуратурой.

– Медицина копейки стоила, что касается следствия, ты будешь приятно удивлен. Они согласились с моим предложением совершенно бескорыстно.

– Чудеса продолжаются, – пробормотал я. – Однако и в них мне что-то слабо верится. Степан, кое в чем ты, конечно, волшебник, но не до такой же степени. Хоть убей, не верю, что без копейки денег…

Степанченко широко улыбнулся.

– Такая постановка вопроса вполне возможна. Если тебе так хочется, пожалуйста. Это обошлось в два с половиной доллара.

– Интересная цена вопроса.

– Это цена не вопроса, а видеокассеты. Дело в том, что в «Олли», как и в других фирмах, есть аппаратура слежения за покупателями. Когда милиционеры обнаружили в подсобном помещении монитор, продолжающий демонстрировать все происходящее в магазине, они ринулись искать видеозапись своей грандиозной работы. Перерыли все, кое-какие кассеты нашли, только на них интересующей кинохроники не было, одни художественные фильмы. Задержанные в один голос уверяли: запись происходящего в магазине не ведется.

– А на самом деле?

– Конечно. Только из квартиры за стеной, где именно для подобных визитов установлена аппаратура-дублер.

– И стукачок фирменный о ней не знал?

– Кроме Ланды, о ней не знал никто. Следствие, правда, упорно интересовалось, нет ли у меня дубликата кассеты, однако мой ответ был настолько правдивым, насколько оно заслуживает.

– Понятно, отчего они не сильно настаивали, – замечаю, прикуривая белую стомиллиметровку «Пэлл-Мэлла».

– Кассета больше интересует наших доблестных захватчиков главного мафиози Юрика. Где документальное подтверждение доблестной работы ментов?

– Для тебя это тайна. Впрочем, как и для всех остальных. Иначе в следующий раз мне могут не поверить.

– А если вдруг с тобой что случится?

– Оставь переживания, ничего страшного со мной не произойдет. Вполне рядовой случай.

– Степан, я не это имел в виду. Ты же знаешь, кроме очень долгих лет жизни, желаю тебе только отменного здоровья, потому что все остальное можно приобрести даже по безналичному расчету. Живи сто лет, но вдруг, не дай Бог…

– Не дай Бог, – повторил суеверный адвокат. – Если., тьфу-тьфу, что-то произойдет, ты получишь эту кассету. И не только ее.

– Знаешь, Степан, за что я тебя уважаю? Не за голову твою золотую, а за то…

– Прекрати доводить меня до приступа сентиментальности. Ты ведь тоже умеешь держать слово. Все, спасибо за угощение, я поехал.

Перед тем, как покинуть ресторан, достаю из кармана радиотелефон и коротко сообщаю Оле:

– Дорогая, облей духами пышную кровать. Завтра твой благоверный будет дома.

– Спасибо… – начала госпожа Ланда, однако я с ходу перебил ее:

– Пустяки. Будь счастлива.

Удобно расположившись рядом с Костей, с ходу подымаю и его тонус жизни:

– Ты уже на работе. Значит пока ваша светлость изволила с греками сражаться, у нас неприятность произошла.

– Знаю-знаю, – с суровым видом бросил мой подчиненный, – какие-то козлы Лиду грохнули. Вы правильно решили, я все сделаю в лучшем виде.

– Серьезно?

– Не сомневайтесь, не подведу. Мы им покажем, всех до одного перемочим вкрутую.

Я испугался не Костиной реакции, а его военного настроения. Не иначе обращение «ваша светлость» всерьез принял. Того глядишь, сейчас выхватит свой слонобой «магнум» и начнет затвором клацать. Я-то знаю, кого мой сынок копирует. Помню, когда Рябова ранили, Гарик чересчур воинственно размахивал своей никелированной хлопушкой, требуя немедленно отправиться мстить за кровь дяди Сережи.

– Это потом, – чуть снижаю боевые порывы начальника отдела снабжения. – Сперва нужно достойно предать тело земле. Значит, организуешь венок от моего имени, поможешь Вохе. Меня на кладбище не будет, так что клятву отомстить будешь давать про себя.

Боевой запал Кости улетучился на глазах при одном упоминании фамилии заместителя коммерческого директора. Не так давно Воха по моей просьбе лечил провалившего задание Константина общефизической подготовкой в течение десяти дней. С тех пор начальник отдела снабжения относится к утренней зарядке, как к обязательному условию существования каторжника и старается лишний раз не попадаться на глаза Андрею.

Соловьиная трель телефона в боковом кармане слабо зазвучала, когда я устроился в «джипе» охраны.

– Здравствуй, – слышу ленивые интонации руководителя моей пресс-группы Бойко. – Мы сейчас можем встретиться у Студента?

– Нет, Игорь. В настоящее время у него находится великий Дюк. Давай ровно через пару часов. Конец связи.

За это время можно и отдохнуть, однако мне необходимо продолжать заботиться о других людях. Потому набираю номер телефона и задушевным голосом спрашиваю:

– Ты по мне не соскучилась?

– Когда будешь? – такой ответ приходится оценивать однозначно.

– Очень скоро.

Спрятав телефон во внутренний карман, мягко замечаю:

– Значит так, орлы. Выкатывайтесь на свежий воздух и через два часа ждите меня у дома Студента.

Сидевший рядом с водителем парень, развернулся в мою сторону и твердо сказал:

– Извиняюсь, конечно, но свои яйца я на помойке не нашел.

– Понимаю, у Рябова других взысканий не бывает, – спокойно отвечаю ему. – Однако фирмой все-таки руководит ваш покорный слуга.

– Кто бы спорил, – покорно соглашается охранник. – Но если что… Мне потом на другую работу не устроиться.

– За яйца переживаешь? – вспоминаю, что Марина тоже доводила меня по поводу трудоустройства. – Так они же у тебя медные.

– Я за вас не яйцами, головой отвечаю, – твердо ответил охранник. – Пожалуйста, выходите. Саша приехал.

Спорить и доказывать, что я руковожу всеми и вся бесполезно. В вопросах безопасности приоритет решений принадлежит Рябову. Об этом было договорено давно. Поэтому к новенькому дому в престижном районе города я добрался на «Волге» в сопровождении юркого «нисана» и не сильно удивился, увидев возле подъезда «джип».

Никакой личной жизни, подумал я, прижимая пуговку звонка на двери, неподалеку от которой сосредоточенно рассматривали стенку рябовские спиногрызы. Явно Сережа им маршрут расчертил, маньяк безопасного образа жизни. Впрочем, это его работа.

– Как отдохнула, Снежана?

– Лучше не бывает, – рассмеялась она, обхватив мою шею руками.

– Да, мне твой благоверный поведал. Он такой крутой…

– Лучше тебя не бывает, – чмокнула меня в нос жена начальника отдела снабжения. – Я это окончательно на теплоходе поняла.

Бросив беглый взгляд на часы, откровенно признаюсь:

– На то, чтобы подтвердить твое мнение, у меня остался всего час двадцать.

– Я думаю, тебе все-таки кое-что удастся, – с этими словами Снежана выскользнула из короткого халатика.

Отвечая на ее поцелуй, я с тревогой подумал: вдруг Снежана решит вернуться к своим излюбленным играм, начнет привязывать мои руки к спинке кровати. Иди знай, может, Сережка и под этим сексодромом охрану держит. Начнет Снежана меня вязать, охрана тут же среагирует. Мне ведь особых извращений в постели не требуется; я в них и без секса в обычной жизни огружен по ноздри.

– С чего начнем? – с хищным выражением на своем прекрасном личике спросила отставная фотомодель.

Разве это главное, подумал я, натренированным движением расстегивая ее «половинки». Начать можно как угодно, главное кончить вовремя. И в любовной игре, и в той, которую приходится постоянно вести.

12

По отношению к моему эксперту Студенту я полностью дублирую рябовские заскоки под девизом «Безопасность – прежде всего». И правильно, второго такого специалиста не нанять ни за какие деньги. Конечно, в мире есть еще несколько человек, обладающих его познаниями, однако я сильно сомневаюсь, что любой из них согласится вести образ жизни Студента даже за миллион долларов в месяц.

Во-первых, этот миллион моему эксперту даром не нужен. Вслед за «во-первых» можно перечислять остальные его достоинства, вплоть до «в-сотых». Действительно, к чему Студенту большие деньги, если они ему вообще не нужны, как и многое другое, начиная от новой обуви и заканчивая женщинами. У него есть только одно постоянное желание: коптеть над произведениями искусства и скакать от радости встречи с очередными приобретениями моей команды. На этом все жизненные потребности Студента можно считать исчерпанными.

Спроси его, откуда попал в холодильник кусок колбасы или какого цвета рубаха украшает несколько распухший студенческий торс, тот недоуменно помахает ресницами и после экскурсии на кухню начнет с удивлением рассматривать собственное изображение в зеркале, чтобы ответить на подобные вопросы. Это еще что, до моего прошлого визита Студент был уверен: он до сих пор живет в Советском Союзе, и я сильно сомневаюсь, что в свой бесценный архив эксперт заложил сведения, из каких именно стран состоит сегодня его бывшая родина.

Зато на все вопросы, связанные с моей основной деятельностью, Студент дает ответы, резко увеличивающие продажную стоимость произведений искусства, которым весьма далеко до бесценных в больших кавычках шедевров, проходящих через руки Дюка. По части знаний выдающийся ученый доктор искусствоведения Студенту в подметки не годится, зато он умеет так важно раздувать щеки, что я уже несколько раз призадумывался о персональном подарке для Дюка в виде академической мантии. Студенту эта мантия нужна столь же остро, как и пресловутый миллион; потому стараюсь загружать его работой по маковку, чтобы он постоянно ловил от жизни высший кайф с собственной точки зрения.

Дверь в квартиру эксперта открываю собственным ключом; если Студент работает, от этого плодотворного процесса его можно оторвать только с помощью взрыва гигантского письменного стола. Если, конечно, эксперт обратит внимание на такую мелочь.

Охрана при нем постоянно, с той памятной ночи, когда я едва успел спасти жизнь Студента. Один узкоглазый тип собирался доказать Студенту: он тоже великий специалист в области искусства, правда, под названием боевое. Слава Богу, мне удалось в конце концов убедить его в обратном, оторвав от полемики с неподвижно лежащим экспертом.

Специалист он, между прочим, действительно был отменный, только я – далеко не супермен, всякие там «когти тигра» и прочие премудрости знаю весьма поверхностно. И пусть этот чернопоясный деятель, внедренный в мою команду кандидатом медицинских наук Колотовкиным, умел прыгать не хуже обезьяны и ломать доски голыми руками, я ему убедительно доказал: когда пуля попадает в глаз и выбивает стенку затылка, самому выдающемуся мастеру восточных единоборств можно рассчитывать на дальнейшее ведение боевых действий исключительно в виде мелко подрагивающих конечностей.

После моего выстрела тогда еще товарищ Рябов повел медицинский спор с кандидатом наук Колотовкиным, который попытался перехватить один из наших каналов. В результате научной дискуссии Колотовкин окончательно понял старую истину: даже доктору наук, а не то, что какому-то кандидату, вряд ли будет тесно в той самой персональной квартире под землей, которую только и мог гарантировать каждому советскому человеку к двухтысячному году великий нарколог Горбачев.

– Чем порадуешь, Игорь? – спрашиваю у руководителя своей поисковой группы, зайдя в комнату.

– Радовать – по части Студента, – предельно откровенно поведал Бойко. – Наше дело работать. Хорошо или очень хорошо – скоро узнаем. Но не раньше того, как гений покинет свою святая святых и обратит свой милостивый взгляд на нас, неразумных.

– Именно для этого ты меня вызвал?

– Почти.

– То есть?

– Студент может ответить на любой вопрос, кроме основного. Цена на товар несколько крутовата. Жаль, прошли те времена.

– Это точно. Теперь работу Пуссена за пятнадцать рублей не купишь, не приобретешь доску Иорданса в качестве картины неизвестного художника семнадцатого века в комке по цене двух бутылок водки.

– Сегодня всем трудно, – успокоил меня Бойко.

– Нам особенно. Нет, Игорек, я не шучу. Прозрачные границы уже начинают приобретать матовый цвет – вот что тревожит; переброска товара в Узбекистан обходится не дешевле, чем в Германию.

– Тише, вдруг Студент услышит слово «товар» и упадет от такого кощунства в обморок, – улыбнулся Бойко.

– Охрана на него жалуется. Вчера ребята вместо того, чтобы культурно выпить сто грамм под селедку, слушали его лекцию о мелкой пластике восемнадцатого века.

– Ну это ты врешь. Нет, я не о лекции. Чтобы Студент услышал, о чем мы говорим, когда карлует в своем кабинете – такого просто быть не может.

– Что такое карлует?

– Терминология моего водителя. Саша прикрывал Студента, когда я задействовал все наши силы. Несколько дней отсюда не выходил. Теперь, если я захочу его сильно наказать, то пошлю на экскурсию в музей – страшнее наказания воображение не подсказывает… Да, а «карлует» дословно означает – вкалывает, как папа Карло, стругая Буратину, как изволил высказаться Саша, доказывая свои глубокие литературные познания.

– Теперь ты врешь, – сказал Игорь. – Он скорее всего знает о папе Карло не из первоисточника, а кино видел.

– Не спорю. Однако ты упоминал о мелкой пластике…

– Есть интересная камея.

– А может инталия?

– Тогда пусть будет гемма.

– Отчего ты решил, что она интересная?

– Это следует хотя бы из поведения Студента. Думаешь, он просто так с ночи от дела не отрывается? Да, и еще у бабаньки этой имеется несколько холстов, один неподписной. За гемму она запела целых триста баксов. Говорила, она очень ценная.

– Цена, конечно, крутая.

– Пару лет назад я за триста баксов чемодан таких гемм мог взять и сдачи потребовать.

– Заплатил?

– За все про все полштуки. С ума сойти, такая растрата! Но не это главное. Заказанный товар приходит из Германии через два дня.

– Понял. Позвоню, конечно, но считай, таможня уже дало «добро».

– Ясно. Только как она «добро» дает – это тебе считать.

– Если начну вслух считать – у тебя уши попухнут. Думаешь, они твоей бабки дурнее? Времена, когда место стоило двести баксов, тоже в прошлом.

Бойко потянулся и заметил:

– Да, если несколько лет назад я сказал бы тебе: очень скоро мы начнем работать по ввозу с Запада, ты бы, наверняка, меня к психиатру направил.

– Нет, Игорек. В этом ты ошибаешься. Я ситуацию еще тогда просчитал. Существует множество произведений искусства, которые не могут выплыть на Западе ни при каких обстоятельствах. Зато наш наркобарон с удовольствием приобретет работу, пусть за ней Интерпол с высунутым языком гоняется. В этом я уже убедился. Наш деловар и таким манером доказывает свою крутизну при специфике работы.

Знаешь, Игорек, я попал в цвет, когда вспомнил, как Чингисхан демонтировал самые красивые в мире ворота и приказал установить эту громадину перед входом в юрту своей любимой жены. Кое-кому тешит душу не произведение искусства, чья цена подымается из года в год, а совсем другое. Вот вы ищите картинку по всему миру и еще сто лет рыскать будете, а она в моей двадцатикомнатной сакле висит, радуя глаз хозяина при виде гостей, цокающих языком: вах-вах, какой культурный человек, понимаем, почему дочку в самую престижную школу Англии определил…

Появление Студента прервало искусствоведческую дискуссию. Мой главный эксперт пронесся пулей мимо нас, на ходу расстегивая брюки.

– Обосрался от радости, – прокомментировал Бойко. – Я ведь тебе говорил – вещь редчайшая.

– Ну так сходи на кухню, скажи охране, чтоб зад ему протерли. Студент явно позабудет самостоятельно сделать это.

– Самое смешное, ребята в такое поверят безоговорочно. Недавно ему в постель девку уложили, так он управился за две минуты.

– Стахановец, пятилетку за три палки выполняет…

– Но главное, после своего сексуального подвига умчался в кабинет в одной майке.

– Тоже еще событие. Обычная манера поведения.

Студенту все-таки удалось удивить меня. Вернувшись в комнату, он заметил наше присутствие в квартире.

– Здравствуйте… Игорь, где ты разыскал эту гемму?

– Лишние знания отрицательно влияют на здоровье их обладателя, – отвечаю Студенту вместо Игоря. – Я тебе об этом сто раз говорил.

Студент нахмурился куда обидчивее овчарки Трэша при виде Педрилы, пожирающего собачий завтрак. Не идет из головы персидская скотина, от которой даже Трэш шарахается. С человеком, вооруженным пистолетом, овчарка не боится связываться, но Педрило ей кажется куда страшнее двух вооруженных двуногих противников.

– Студент, хочешь я тебе котика подарю? Рукой погладишь – стресс уйдет. Вместе с дурными вопросами.

– Вы своего кота имеете в виду? – отвлекается Студент от самой скользкой в моем бизнесе темы.

– Ты о нем знаешь? – искренне удивляюсь я.

Студент располагает сведениями о существовании Педрилы: мистика, помноженная на фантастику. О том, что Советского Союза уже нет – не догадывался, зато о появлении хвостатого террора осведомлен. С ума сойти, хотя лично для меня развал страны был гораздо меньшим бедствием, чем появление в собственном доме этой длинношерстной паскуды.

– Наслышан, – подтвердил мой главный эксперт под дикий хохот Игоря Бойко.

– Это ему ребята рассказывали. После того, как он утомился от лекции о мелкой пластике, – вытирая текущий глаз, поведал Игорь.

Вот что значит жизнь на виду. Не удивлюсь, если какой-нибудь мой партнер из Новой Зеландии, прежде чем перейти к делу, из традиционной вежливости начнет интересоваться здоровьем Педрилы.

– Да, слух о моем коте прошел по всей земле великой, – пробормотал я и перевел разговор в нужное русло, отвлекая Студента от потуг занести в свой каталог сведения, откуда Бойко выцарапал гемму:

– Так что это за дребедень дешевую притаскал тебе Игорь?

Все. Теперь Студент не станет отвлекаться на глупые вопросы. Сперва, конечно, глаза на лоб выпучит, начнет меня воспитывать: как вы посмели драгоценное произведение искусства дребеденью назвать, у меня от таких слов во рту пересыхает, а в животе сплошные позывы сбегать, откуда только что заявился.

Хороший руководитель обязан досконально изучить своих людей. Помню, я полотно не очень известного художника «вещью» назвал, так эксперта чуть кондрашка не хватила. Зато сейчас определение еще хлеще. Может, потому Студент таращил свои зенки куда сильнее и прежде, чем потащить меня за руку в свою святая святых, пару минут брызгал в воздух такими словами вперемешку со слюнями, мне покраснеть впору. Только вот одна загвоздка – краснеть я не умею.

– Смотрите, – ткнул в мою руку старинную лупу на резной рукоятке Студент, – и вы посмели назвать это уникальное творение таким словом?

Вещь действительно интересная, однако пора вернуть Студента в его обычное состояние. Я пристально посмотрел изображение амура у ручья и небрежно заметил:

– Мне кажется, она кем-то ретуширована.

Студент тут же позабыл о своих прежних высказываниях.

– Век создания можете определить?

– Приблизительно первый. До рождества Христова.

– А кому она принадлежала?

Я чуть было не брякнул: бабаньке какой-то, но вовремя понял, что имеет в виду Студент. Его уже не волнует, где именно раскопал гемму Бойко. Судя по кипе старинных каталогов и тетрадей, лежащих на столе, Студент времени зря не терял.

Действительно уникальную вещь продать нетрудно, но, если при этом поведать клиенту о ее истории, цена обычно возрастает. Минимум на двадцать процентов; бывали случаи, что и на триста.

– Откуда я знаю, кому она принадлежала? – откровенно признаюсь Студенту. – Может, она была в коллекции князей Гагариных, а в восемнадцатом году какой-то красногвардеец, прежде чем спалить их фамильное гнездо вместе со всем содержимым, включая какого-то Ван Эйка, сунул гемму в карман. Или вместе с другими шедеврами искусства она поступила в так называемый музей пролетарского искусства, а затем в «Антиквариат». Нет, здесь я ошибаюсь, эта контора работала только на заграницу, а гемма туда явно не попала.

Студент недовольно засопел. Еще бы, он тоже порой не может ответить на элементарный вопрос – куда это задевался Ван Дейк из Строгановского дворца после победы Великого Октября? Каким манером он впоследствии очутился вместе с прочими эрмитажными Гойями в Национальном музее Соединенных Штатов? На такие вопросы мне порой приходится самостоятельно искать ответы, потому что, в отличие от Студента, я очень давно засомневался в пресловутой чистоте чекистских рук, несмотря на проповедь их главаря по кличке Железный.