Текст книги "Белый ворон"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Не пропали петарды; Гершкович их для нужд пиротехников оформил с необходимым «Козерогу» наваром. Причем, сделал это в тот же день, когда узнал о моем решении устроить маленький фейерверк из неходового, исключительно благодаря мэрии, товара возле одного государственного офиса. Откуда у прогоревшей всерьез и надолго киностудии нашлись деньги, ума не приложу. Да и не моего ума это дело. И кто с нами теперь за зерно рассчитается – фирму тоже не должно волновать. Я ведь Коте недавно сказал – ваши игрушки меня не касаются. А потому – пусть закупает фураж на зиму для прокорма малоимущих, иначе, чтоб хлеб не пропал, открою подпольные высококачественные самогонные цеха, а что из этого выйдет – они сами прекрасно знают.

Будет вам и акцизный сбор, и восстановленный собор, и все остальное на свете, научил я Голубенко, как разговаривать с дирекцией концерна «Олимп». Перекроем все бабки на благотворительность и милосердие, а уж если пойдет драка на сраку, так мы отпуск заслужили еще больше, чем команда Березовского. Гриша в этом деле, козе ясно, проявит солидарность вовсе не с вами.

Голубенко поправил очки на носу и умчался спасать хлеб от очередного постановления области, а за меня тут же взялся генерал. Отставной, правда, зато самый настоящий Герой Советского Союза, руководящий нынче военно-патриотической организацией «Снежинка». Прежде чем стать зиц-председателем частного охранного агентства, генерал Бабенко занимал пост начальника Управления охраны памятников культуры. Наверняка бы сидел там до сего дня, однако, в отличие от очень многих, жизненных убеждений не менял.

В течение двадцати лет кряду генерал Бабенко как ведущий специалист по памятникам культуры выдвигал одно-единственное предложение, направленное на улучшение внешнего вида города, которое, не пойму отчего, так и не было претворено в жизнь в период проклятого застоя. Бабенко – настоящий Герой, от идеалов своей жизни не собирался отказываться даже в новейшие времена. Я только на этом его и купил, пообещав содействовать давнему прожекту. Вот потому генерал стал директором, сидит в офисе «Снежинки», а контролирующие организации, знающие, кто руководит этим тоже охранным предприятием, стараются обходить его десятой дорогой.

Герой Советского Союза орал так, что мне резко захотелось пришить к своему пиджаку хотя бы сержантские погоны. Его интересовало, до каких пор я буду бездельничать, вместо того, чтобы раз и навсегда решить вопрос о повышении роли памятников культуры в общественном сознании. После того, как я твердо ответил: «Товарищ генерал, а что вы хотите? Двадцать лет этот вопрос не решался, разве могу его за пять минут протолкнуть?» – Бабенко с ходу успокоился и заорал: весь смысл его дальнейшей жизни зависит только от моих действий, и Герой все-таки не теряет надежды дожить до того светлого дня, когда сможет помереть со спокойной душой. Мне пришлось гаркнуть на генерала, он с ходу ответил: «Так точно!» – беседа необычайной важности на том закончилась.

В свое время главный охранник памятников культуры выступил с идеей, будоражащей его воображение до сегодняшнего дня. На одном из партийных совещаний, посвященных культуре, было единодушно поддержано предложение ЦК вести народ в кинотеатры для поголовного просмотра фильма Матвеева «Особо важное задание». И когда все присутствующие дружно подняли руки вверх, голосуя, как привыкли, вскакивает Бабенко и, пользуясь атмосферой всеобщего воодушевления, в который раз пытается пропихнуть свою идею. Бюрократы они и есть бюрократы, а потому памятник одного из основателей Южноморска до сих пор стоит в самом центре города.

Сам удивляюсь, как уцелело это монументальное произведение искусства работы Мартоса, представляющее из себя памятник не пролетарию Свердлову, обшмонавшему царские загашники, а самому настоящему аристократу, вдобавок князю иностранного происхождения. Ведь не кто-нибудь, а лично главный спец по охране памятников культуры Южноморска генерал Бабенко возмущался: до каких пор в центре города будет стоять этот бронзовый французский жид? Его надо по-быстрому снести, а на том самом месте установить памятник вождю мирового пролетариата. В Южноморске всего-навсего пятьдесят два монумента в честь великого Ленина, а это свидетельствует о нашей политической незрелости. Небось, в других миллионных городах бронзовых вождей куда больше.

Однако, мне кажется, сегодня непросто осуществить давнюю идею генерала. Тем более, памятники вождя революции стали пользоваться действительно повышенным спросом у людей, особенно тех, кто занимается цветными металлами. Нет, я имею юридическое право за свои деньги ставить памятник хоть Ленину, хоть Геббельсу, хоть самому себе, однако вряд ли мне позволят предварительно снести монумент французского князя. А на другое решение Бабенко все равно не согласится, хотя я предлагал установить памятник вождю мирового пролетариата у него во дворе, точь-в-точь такой, какой там уже стоит.

После беседы с генералом я окончательно убедился: он рановато ушел в отставку со своего ответственнейшего поста, равно как и другой генерал, возглавлявший Литературный музей, который давным-давно именуют исключительно Археологическим. Когда мне показалось – все приятные сюрпризы сегодняшнего дня исчерпались, появившаяся Марина поведала самую свежую новость и лишь затем отправилась варить кофе.

Конечно же, наиболее приятный сюрприз преподнес тот, от кого иного ждать не приходится, а именно – начальник отдела снабжения. Во всяком случае в одном я уже уверен: гигантская рюмка в моем кабинете – это не его работа и Косте не улыбнется счастье посидеть в ней для всеобщего обозрения в коридоре.

Константину до того понравилось хворать, что он снова загремел в больницу и даже прихватил с собой супругу. Однако сильно сомневаюсь, что в течение нескольких ближайших дней начальник отдела снабжения сможет приставать к медсестричкам для повторения уже пройденного маршрута или совершать экскурсии в попутных направлениях. И не потому, как они со Снежаной подцепили одинаковую болезнь, во время которой супругам не рекомендуется заниматься не только семейным сексом, но и с посторонними людьми. Валяющемуся в травматологии безо всякого прикрытия Косте вряд ли сейчас мечтается ощупывать бедра медсестричек, с него вполне хватит нежных прикосновений к шишкам на собственной голове. Вот бы грекам узнать – нашлась-таки на Костю управа в лице Геракла местного производства.

После того, как начальник отдела снабжения отметил свое благополучное возвращение из лечебницы для сердечников, он все-таки сумел найти в себе силу воли и выйти из офиса. Константин шатался по направлению к шикарному «БМВ», четко ориентируясь на строгую линию мусорных баков. Он даже отключил свою суперсекретную сигнализацию и, больше того, благополучно добрался до гаража, что уже само по себе удивительно. Видно, счастье у него такое.

Это самое счастье скончалось возле гаражных дверей, которые, как назло, двоились и плавно отъезжали в сторону, во время трех попыток Константина вписаться в узкое пространство. Учитывая, что автомобиль и гараж были его собственностью, Костя решил не корчить из себя великого автогонщика, а потому, чертыхаясь и кляня узкие ворота, которые явно съежились на холоде еще больше, поперся домой, не забыв включить свою сигнализацию.

Ласковый супруг повис на жене после долгой разлуки и попросил ее поставить на место автомобиль. Снежана, конечно же, не рискнула оставить ночевать на улице совместно нажитое из моего кармана имущество и подчинилась желанию своей второй половины.

Должных навыков в обращении с хитрющей сигнализацией у Снежаны не было. Отставная связная с моим персональным шпионом долго копалась в салоне и противоугонная система поняла – ее тормошит кто угодно, но только не владелец автомобиля. При этом «БМВ» вовсе не заорал нечеловеческим голосом с помощью сирены: «Караул, угоняют!» – а тихо включил наисекретнейший прибамбас охранной системы. Признак угона для машины был налицо, а потому она, недолго думая, сработала, и в спину фотомодели впился шип, выпускающий муравьиную кислоту. После такой ласки человеку, сидящему за рулем, хочется вовсе не продолжать угонять машину, а даже доплатить, лишь бы навеки потерять ее вместе с сопутствующими ощущениями.

Снежана исключения не составила, ей даже стало как-то все равно, что автомобиль остался открытым. Корчась от боли, она еле-еле добралась домой, успев вызвать «скорую» по телефону.

Перед тем, как это сделать, хрупкая женщина успела еще кое-что, а именно – отходить своего мужа качалкой так здорово, что прибывшие через полчаса врачи не знали, за кого из них приниматься в первую очередь. В итоге супруги дружно загремели в одну и ту же больницу, правда, в разные отделения. Сейчас Константин наверняка не считает себя самым крутым в мире и скорее всего сожалеет, что прикупил эту гонконгскую хитрость, гарантирующую всем угонщикам неделю адских болевых ощущений. Понятно, он так сожалеет не из-за состояния Снежаны, а исключительно по поводу последствий ее болезни. Но самое удивительное в этой истории, что оставленную без присмотра машину так и не угнали. Простояла ночь с открытой дверью, без сигнализации, стоило после всего здоровьем рисковать?

Я уже собирался отправиться проведать Снежану, попутно выписать премию ее супругу прямо в лечебнице так, чтобы качалка жены казалась ему Божьей лаской. Однако меня перехватил Воха и пояснил: нам предстоит ехать не в больницу, а милицию. Именно там за решеткой скачет наглядное волосатое пособие, доказывающее своим внешним видом, что некоторые люди все-таки произошли от обезьян.

Нет, зря все-таки мы, недоборов алкоголизм, принялись за организованную преступность. Пока никто крутого организованного преступника на скамье подсудимых не видел, зато пьяных на улице еще больше, чем раньше на Первое мая, хотя почти все сидят без зарплаты.

В отличие от Кости, его собутыльник ехал домой вовсе не зигзагами. Однако именно его беспричинно остановили гаишники. Менты стали принюхиваться к главному инженеру, а затем приставать: отчего он ездит выпивши? Можно подумать, этот деятель когда-то садился за руль в ином состоянии. Зато за двадцать лет он умудрился ни разу не нарушить правила дорожного движения.

Так и ехал бы себе дальше, однако менты почему-то пристали к человеку без копейки денег, хотя он предлагал им сто долларов. Эта сумма их чего-то мало устроила. Не иначе зажрались. Или обиделись по поводу изумленных речей волосатого водителя. Потому решили поставить машину на штрафплощадку, а главного инженера – задержать.

Больше того, гаишники стали выяснять по рации: не прется ли в их направлении «скотовозка» из вытрезвителя? И тут главный инженер решил доказать – менты не имеют права распоряжаться его личной собственностью. Как порядочный гражданин, он не устраивал никаких драк, а просто выкарячился из машины, незаметно включив сигнализацию.

Никаких гонконгских шипов в его таратайке не было; тем не менее, один из ментов через пятнадцать секунд после того, как повернул ключ в замке зажигания, наверняка стал сильно жалеть, что выходит на дежурство с полосатой палкой, а не в противогазе. Потому что, если не отключить сигнализацию, в салоне машины взрывается небольшая газовая граната, после чего у угонщика все желания исчезают вместе с потерей сознания.

В результате главный инженер потерял возможность воспользоваться услугами вытрезвителя, зато получил другое ментовско-сервисное обслуживание непосредственно в отделении. Сам виноват; второй-то мент вместе с ним у машины стоял, а главный инженер почему-то не догадался запихать его в салон поближе к напарнику.

После этих историй меня больше всего удивило, что Голубенко почему-то действовал на мои нервы не с помощью персонального автотранспорта, хотя вчера пил вместе с искателями приключений на собственную задницу, а его «ауди» тоже оборудована противоугонными хитростями.

Сперва я решил воспользоваться своим телефонным правом, а затем передумал. В конце концов из-за этого волосатого специалиста мент пострадал, ему теперь усиленное питание требуется. Впрочем, как и всему отделению. В результате Воха получил ценное указание вместе с пачкой денег и умчался товариться к банкету, где тамадой, не сомневаюсь, главному инженеру не бывать, пусть даже он виновник торжества.

Ничего. Я ему стоимость протоколов приплюсую к моему моральному ущербу и напомню о подрыве престижа фирмы. Он у меня месяц пешком ходить будет, а главное – без своей знаменитой серебряной фляги за пазухой. Или отправлю в командировку на полгода, тем более в наше время профилакториям для алкоголиков не так просто получить пациента для его лечения бесплатной общественно-полезной терапией с помощью лопаты.

После всего этого кто-то вряд ли смог бы упрекнуть меня в прохладном отношении к своим служебным обязанностям, хотя генеральному директору «Козерога» так и не удалось выяснить, откуда в его кабинете появилась та самая рюмка, из которой если что и станут хлебать мои сотрудники, так только исключительно коктейли из горячей смолы, разбавленной дихлофосом.

Я смотрел на эту рюмку недолго. До тех пор, пока голос Марины не отвлек от философских размышлений.

– Возьми трубку, – скомандовала секретарша.

– Мариночка, откуда звонят? Из больницы или морга? – на всякий случай интересуюсь, глядя на телефон с таким опасением, словно в его мембране замаскировалась гремучая змея.

– Рябов звонит, – поведала Марина и отключила связь.

– Зажимконтора! – ору в трубку.

– Ты бухгалтера воспитываешь? – поинтересовался Сережа.

– Нет, это я о тебе…

– Ясно, – процедил Рябов, наверняка догадавшись, что Бойко окончательно перестал ему подчиняться.

– Сережка, ты где? В милиции или…

– Почти что, – ответил он.

– Слава Богу, не в больнице. Тебя там только не хватало. Знаешь…

– Знаю. Костю собираешься проведать? – ехидным голоском спросил коммерческий директор, прекрасно понимая, чье состояние здоровья меня интересует в первую очередь. Наверняка обижается, что я назвал его кличкой главного бухгалтера.

– Ты, Рябов, не дуйся, – примирительным тоном бросаю в трубку. – Извини, я тебя Зажимконторой назвал. Но тут такое происходит…

– Ничего страшного, – успокоил он меня сразу по нескольким поводам. – Я уже звонил по поводу главного. Встретимся в больнице, едешь в машине охраны.

– Мне бы все-таки дождаться вестей от Вохи.

– Сунь телефон в карман. Впрочем… Я ведь только что сказал. Звонил уже. Все в порядке. Давай выходи…

– Подлечить меня хочешь?

– Не мешало бы. Тебе действительно нужно отдохнуть. Для этого мало времени.

– Догадываюсь.

– Да?

– Через три дня.

– Верно. До субботы считать умеешь. Давай! – окончил беседу Рябов.

По-моему, Сережка все-таки обижается, решил я, садясь на заднее сидение «ниссана». Зря его Зажимконторой назвал. Не подумавши ляпнул. Это главбух – Зажимконтора, а Рябов – Сквалыга. Хотя нет. Тоже неверно. Три миллиона от компании «Томас» сами в руки плыли. Щедрый Сережа, что и говорить, правда, местами экономный.

Рябов встретил меня подле приемного покоя, груженный, как мул Дон Кихота, торбами, о содержимом которых этот испанский дворянин мог только мечтать. Все верно: это же наша бесплатная медицина, гарантированная Конституцией. Спасибо, кровати с собой приносить не нужно; это единственная услуга, которую предоставляет болящим лечебница, кроме воды из-под крана.

– Потом к главному инженеру поедем, – сообщаю Рябову. – Ментам патроны повезем. Рябов нагловато ухмыльнулся; мы пошли по плохо освещенному коридору, пропитанному запахом человеческой боли и страха. Сережа толкнул дверь кабинета доктора, извлекшего в свое время из груди моего коммерческого директора небольшой девятиграммовый сувенир.

Доктор Кононенко почему-то не прореагировал на наше появление, он застыл, подобно статуе Командора, скрестив на груди сильные жилистые руки. Эх, доктор, доктор, хирург знаменитый, врач с таким-то именем, отчего ты, подобно другим, за бугор не сбежал, там даже санитары на таких облезлых стульях под дырявыми потолками без зарплаты не сидят, а уж ты-то бы катался шариком в гораздо более толстом слое масла, будучи, нет, не главврачом, а рядовым ординатором. Правда, у тебя не так давно какое-то суперсовременное оборудование появилось, но, если бы не пуля, угодившая в Рябова, откуда бы оно взялось?

Доктор Кононенко хранил явно напускное спокойствие. Рядом с ним стояла какая-то девушка в тщательно накрахмаленном халате, оравшая в телефонную трубку:

– … прервите фильм… Нет, мы не можем заплатить за рекламу! Человек погибает, женщина… Хорошо…

– Побежал узнавать, – с надеждой в голосе сказала врачиха, но лицо Кононенко почему-то нахмурилось, главврач уже хотел было что-то сказать, однако девушка снова припала к трубке и принялась громко объяснять:

– Автомобильная авария… Больница железнодорожников… Вторая группа, резус отрицательный… Миленькие, поскорее, она на третьем месяце…

До меня отчетливо донеслось, как доктор Кононенко скрипнул своими крепкими зубами.

– Доктор, я здесь, – решаюсь обратить его внимание на наше присутствие в кабинете.

Рябов, лучше меня изучивший взрывной характер Кононенко, на всякий случай отошел в сторону.

– Я здесь, доктор, – повторяю, слегка шокированный тем, что хирург не обращает на меня никакого внимания.

– Ну и что? – наконец-то произнес Кононенко ледяным тоном.

Мне и не приходилось рассчитывать на то, что он бросится на шею своего спонсора, станет благодарить за свои медицинские агрегаты стоимостью в шестьдесят восемь тысяч долларов, но этот тон слишком коробил мой абсолютный слух.

– Вы разве не понимаете… – начал воспитывать меня Кононенко, однако я не позволил, чтобы такой занятой человек занимался совершенно бесполезным процессом.

– Понимаю! – гаркаю на хирурга. – Я уже здесь. Чего вам еще?

– То есть? – слегка отшатнулся доктор.

Правильно, давно заметил: люди становятся добрее к собеседнику, если их с ходу ставить на место.

– Как чего? – ворчливо сказал я. – Вам же требуется вторая группа… СПИДа во мне нет, триппера – тоже, желтухой не страдал, зато резус в самый раз…

– Вы? – только и смог сказать Кононенко, оглядывая меня так, словно увидел впервые.

Из угла раздался явственный стон Рябова, не рискнувшего в такой ситуации сказать свое веское слово поперек моего тяжкого характера.

Девушка, положившая телефонную трубку, тоже смотрела на меня с таким изумлением, словно вместо живого человека в кабинете стоял давно вымерший мамонт.

– Не ожидали? – тем же наглым воспитательным тоном обращаюсь к Кононенко.

Доктор повернул голову в сторону девушки и сказал:

– Таня, готовьте…

Мне сильно хотелось добавить «пышную кровать», однако моему эстетическому вкусу Таня явно не соответствовала. Это только Гарик орет, как его папочка трахает все, что шевелится, а я вот какой морально устойчивый.

– Не ожидал, – чуть ли не с нежностью в голосе признался главврач.

– В прошлый раз вы тоже сомневались, – жестко напоминаю, как Кононенко довольно иронически отнесся к моему обещанию купить для его лечебницы необходимое оборудование.

– Я думал… – сказал доктор, но в это время Таня, решительно схватив меня за руку, стала ненавязчиво подталкивать в сторону двери.

Ишь, вампирка, свежей крови тебе захотелось, не терпится воткнуть в мою вену иглу…

– Кстати, Рябов, – торможу ее трудовой порыв, – извлекай наши одноразовые шприцы-катетеры. Придется Снежанке поделиться. Я не привык рисковать до такой степени.

Сережа принялся рыться в одной из сумок, а доктор Кононенко пожал мою руку и горячо замолол:

– Мне казалось, что вы тогда откупаетесь…

– От чего, доктор? – не понял я.

– Слишком богатым быть неприлично, особенно когда вокруг столько людей, нуждающихся…

– Стоп, доктор… Рябов, ты еще долго? Давай, время идет… Да, вот что, господин Кононенко, я этих людей нуждающимися не делал. К тому же привык платить по счетам. Даже собственной кровью.

– Не понимаю, – недоумевающе прошептал хирург.

И не поймешь, подумал я, направляясь за получившей все необходимое, вплоть до кровяного резервуара, Таней. А вслед нам донесся голос Рябова, вспомнившего о прямых обязанностях: «Не больше трехсот граммов!»

46

Согнув руку в локте, изображаю из себя болезненного в кабинете главного врача, спокойно покуривая сигарету. Райское место, никто не звонит, не дергает, на нервы не действует, и даже, несмотря на то, что где-то неподалеку находится Константин, от него гадостей тоже ждать не приходится.

Рябов сейчас его проведывает. Снежана спит, ее постоянно какой-то наркотой накачивают, одновременно снимая боль и действие вредных муравьев. Правильно, чем меньше тварь, тем от нее больше неприятностей. Небось от медвежьей слюны никто сознания не терял, а скунс – еще тот подарок, даже в сравнении с Константином.

Я после процедуры подсмотрел: Снежана, несмотря на болезнь, очень напоминает Спящую Красавицу из отдельной палаты. Зато начальника отдела снабжения поместили в общую. Вдобавок его самолично проведывает не кто-нибудь, а Рябов. Для улучшения самочувствия. Константину лишний раз Сережу увидеть – это такая радость; он бы с удовольствием предпочел два гонконговских шипа в собственной заднице одному визиту коммерческого директора.

Генеральный директор по доброте душевной решил к травмированному не наведываться, чтобы потом не гасить в себе сильного желания добавить щелбанов по отмеченному качалкой челу. К тому же на сегодня эксцессов хватает, а потому лишний раз с ним общаться не следует. Пусть отдохнет среди трудящихся масс, без группы прикрытия и попробует продолжать свои опыты над медицинским персоналом, рассчитывая исключительно на собственные силы. Мы б его на больничное питание перевели, но становится вдовой Снежане еще рановато.

Мой кратковременный отдых прервала какая-то телка, робко заглянувшая в кабинет главврача. Она все порывалась узнать мою фамилию, заранее приготовив карандаш с бумажкой, и при этом пыталась выяснить: отчего меня угораздило прийти на помощь неизвестному человеку?

Я ответил суровым голосом, что обязан сохранять инкогнито, однако телка оказалась настойчивой. Тогда-то, кивнув в сторону плечевой кобуры, висящей поверх пиджака, состраиваю рожу небывалого воодушевления. Точь-в-точь как у всяких дебилов-передовиков с агитационных плакатов из бывших времен.

– А мне сказали, вы – бизнесмен, – несколько разочарованно протянула девица.

– Так надо, – отвечаю суровым тоном.

– Как вы себя чувствуете? – начала обходить меня с флангов эта любопытная.

– Как Рихард Зорге, – ляпнул я и тут же поправился: – нормально.

– Скажите, что побудило вас…

– Ладно, – делаю вид необычайного одолжения, – меня побудил долг гражданина, христианина… так, дальше… По велению сердца… Сострадание к ближнему… писать успеваете? Милосердие, моральный кодекс строителя коммунизма…

Девица ошарашенно посмотрела на меня.

– Я действительно в свое время строил коммунизм, – не пытаюсь откреститься от собственного прошлого. – И вообще, люди должны помогать друг другу. Ничего особенного в этом нет…

Девица слегка усмехнулась и начала уже не осторожно проникать, а совершать прямо-таки кавалерийские наскоки в душу собеседника. Ладно, любопытная, подумал я, сейчас тебе полегчает, а вслух заметил:

– Мне кажется, каждый способен на такое. Вы ведь тоже можете прийти на помощь незнакомому человеку, как считаете?

– Не знаю, – откровенно призналась девица.

– Не скромничайте. Уверен, что это так.

Моя уверенность с ходу передалась телке, и она гораздо тверже ответила:

– Наверное, вы правы.

– Прекрасно, если вы свои убеждения, как и я, стремитесь доказывать делом, – несказанно радуюсь ее вере в собственное благородство. – Мне как раз помощь требуется. Так трахнуться захотелось…

После этих слов с ходу стало ясно: девушка самая настоящая трепачка. Вместо того, чтобы показать, насколько она разделяет гуманистические идеалы, телка мгновенно потерялась за дверью вместе со своим карандашиком и дурными вопросами.

Бизнесмен ее заинтересовал. Еще бы, случай небывалый. Другие-то все больше от своей совести деньгами откупаются, спонсируют всякие интернаты, дома инвалидов, в религию ударились. В церкви свечи ставят толщиной с собственные задницы, молятся истово, на храм щедро жертвуют. Только ведь в пиковом раскладе судьбы Господь от пули не защитит. Ведь для многих из вас – это спасение души исключительно от лукавого, человек должен жертвовать от чистого сердца, не рассчитывая при этом на чью-то поддержку. По своему опыту знаю, в качестве убежденного атеиста.

Ну помог ближней, ну и что? Я ведь действительно из тех времен, о которых телке говорил. Только уже тогда жил по законам, которые сам себе определил. И до сих пор уверен: человек человеку брат, если, конечно, это люди, а не звери в их личинах. А вы все тогда жили по скрытым волчьим законам, зато сегодня они наружу поперли, являя всему миру, во что превратились эти братья по классу и чуть ли не родственники в совокупности единого советского народа. Помню, когда в Армении случилось землетрясение, все помогать бросились. Кто работой, кто деньгами. Я тоже в стороне не остался, комсомол по всему городу ящики расставил для пожертвований, только успевал карманы опустошать. Зато сегодня российское судно прошло в миле мимо украинских моряков, терпящих бедствие. Те «SOS» кричали, пока не погибли, а у этих такой запас топлива, что самим впору святому Николе молиться, лишь бы до берега дойти. Откуда это? Да от нищеты, только она из людей волков творит. Что поделать, жаль погибающих, но своя тельняшка ближе к телу. Так и прошли мимо. Я бы не прошел. Вот такая между нами разница.

Отец мой в свое время тоже мимо терпящих бедствие не прошел. Море стало его могилой. А семья тут же из процветающей превратилась в нищую. По тем временам моряк был все равно что сегодня владелец престижного ресторана. Вот так отец, которого плохо помню, определил мою судьбу. Наверное, тех моряков наша жизнь чему-то научила; быть может, они и пришли бы на помощь тонущим в ледяной воде, но подумали, какая доля ждет их детей, если отцы погибнут…

– Ну что, доволен? – наконец-то я дождался Рябова.

– Еще бы.

– Тогда поехали. Будешь отдыхать. До субботы.

– Ты успеваешь?

– Уже успеваю, – обнадежил меня Сережа, протягивая плечевую кобуру.

И что за жизнь, ухожу из дома в потемках, возвращаюсь ночью, вдобавок ко всем делам меня чуть Трэш не прихватил, когда из машины вылазил. Вот скотина клыкастая, можно подумать, я сегодня мало крови потерял. Для полного счастья мне только не хватало нарваться на педрильскую засаду в холле.

С ролью кота успешно справилась Сабина.

– Несколько раз звонил Котя. В течение дня не смог с тобой связаться. Мне тоже интересно, где ты шляешься? – слегка раздраженно сказала жена. – Только не ври, что работал.

– Я тебе когда-то врал, дорогая? Просто забыл в кабинете телефон. Ладно, давай ужинать. Стакан томатного сока и пару тостиков.

– Проголодался? – заботливо спросила супруга.

– Ну ты же сама догадываешься, отчего у меня такой зверский аппетит.

– Она что, покормить тебя не могла? – с подковыркой спросила Сабина.

– Кто?

– Мариночка твоя любимая.

– Причем здесь Марина, дорогая?

– Только не говори, как ты утомился от своих напряженных трудов, – попытается завести долгоиграющую пластинку Сабина, однако мне пришлось тут же прервать ее бенефис:

– Я должен перед тобой оправдываться? Ладно. У меня действительно была встреча с женщиной. Довольна?

– Я так и знала! – торжествующим тоном констатировала супруга. – Хоть раз в жизни хватило сил признаться.

Вместо мгновенной исповеди о том, что мы вытворяли с невменяемой Иркой, мне, как всегда, пришлось сказать чистую правду:

– Да! Кстати, Гарик Пушкина все еще учит?

– При чем здесь ребенок?

– При том! «Итак, она звалась Татьяной». Ее белый халатик подчеркивал небывалую чувствительность, она сексуально склонилась надо мной и отсосала…

Сабина выскочила из холла с такой скоростью, словно в нее впился тот самый шип, благодаря которому мне снова предстоит спонсировать лечебницу железнодорожников.

– … триста граммов крови, – добавил я, подозревая, что этих слов жена не услышит из-за ее рывка с места, сделавшего бы честь самому Педриле.

Кота я нашел в библиотеке рядом с раскрытым томом все того же Пушкина. Гарика поблизости не наблюдалось, зато персидское отродье, бросив на меня весьма далекий от восхищения взгляд, продолжило раздирать своими когтями папиросную бумагу вместе с вклеенной иллюстрацией.

– Ну ты, скотина! – пытаюсь воздействовать на новоявленного книгочея, однако кот своим наглым поведением лишний раз доказывает, кто истинный хозяин в этом доме.

Рыжая дрянь дошла до крайней степени наглости, перестав замечать мое присутствие. Небось, появись вместо меня таракан, Педрило уделил бы ему куда больше внимания. Только вот незадача, тараканы в кошкином доме – большая редкость к явному неудовольствию этого наглого комка шерсти. Ничего, персидская интервенция, сейчас я тебе почитаю.

Вернувшись в библиотеку, убеждаюсь: Педрило все еще отдает должное классике. Грамотный кот, весь в Гарика, читать Пушкина в ином издании, чем «Брокгауз и Ефрон», воспитание не позволяет. Так, дряни кусок, к чтению приобщился? Теперь самое время еще больше повысить твой культурный уровень. На памятник Ленина можешь не рассчитывать, ты у меня музычку послушаешь.

Включив диктофон на полную мощность, с радостью убеждаюсь: пресловутая нота «ми» в четвертой октаве действует на мои нервы не так рьяно, как на мгновенно вздыбившего шерсть на загривке кошака. Педрило аж подпевать начал, ожесточенно шипя во все стороны. На всякий случай я не стал рисковать приобщаться вместе с ним к музыке и отправился ужинать.

Через несколько дней обязан быть в форме. Охота отнимает немало сил, порой так натопаешься, а тяжелая раскисшая земля все норовит намертво вцепиться в сапоги и без нее становящимися пудовыми ко второму часу блужданий. Вот и принял единственный допинг, который не обнаружил бы самый тщательный контроль. Контроля не боюсь, но более действенного метода привести себя в наилучшую форму без применения всякой химии самым что ни на есть естественным образом пока не придумано. Откачанная сегодня кровь завтра начнет восстанавливаться. А когда это происходит, организм включает дополнительные резервы, позволяющие с легкостью добиваться поразительных результатов в любой сфере человеческой деятельности. Правда, если не врать самому себе, можно было бы спокойно обойтись без этого допинга.