Текст книги "Белый ворон"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

39

Проснувшись, я первым делом связался с Мариной, поведал ей, что чувствую себя гораздо лучше благодаря уникальному лекарству под названием огуречный рассол, и лишь затем заказал костюм для предстоящего бала-маскарада.

Мое настроение несколько ухудшилось, когда я спустился вниз и увидел Педрилу. Кот явно рассматривал меня в качестве единственной поживы в доме. Он сжался в комок, ударил хвостом по полу и слегка завилял задом, демонстрируя полную готовность к атаке. Доказывая в который раз, что лучшая защита – это нападение, я вместо того, чтобы спуститься в подвал за гранатометом, вручную забросал рыжего выродка апельсинами, лежащими в вазе тереховского завода. На звуки этой канонады, усилившиеся сбитой отступающим Педрилой статуэткой-пепельницей, заявился Гарик.

– Где мама? – поинтересовался я, лишь бы сын не объединился с котом для контрнаступления.

– В сауне! – выпалил Гарик, с любопытством наблюдая, как персидская образина своим ходом вылетает за дверь.

После его слов мое настроение поднялось выше радости от победы над волосатым стрессом.

– Уроки сделал? – задаю совершенно дурацкий вопрос, доказывая, какой я заботливый родитель.

Действительно, чтобы Гарик когда-то не сделал уроки, такого не припомню. Хотя весь в дедушку, но на меня тоже чем-то похож. Помню, я приходил из школы, и через десять минут все уроки были готовы.

– Смотри, – назидательным тоном втолковываю будущему золотому медалисту, – хорошо учись. Пушкина продолжаешь читать?

– Папуля, а правда, есть кино про Дубровского?

– Было такое, – подтвердил я.

– А у меня нет, – почему-то огорчился Гарик.

Вот оно что. Бедный ребенок, не нашел среди своих кассет фильма о Дубровском, у него все больше «Байки из склепа» вместо отечественной классики. Когда-то по телевизору вместо всяких «Оживших мертвецов» «Мертвые души» показывали и другие экранизации литературных произведений. Зато теперь детям так трудно учиться. Понимаю, отчего «Дубровский» Гарика интересует, наверняка задали. Бедный ребенок, посмотрел бы кино по телевизору, ан нет, придется читать. А в том «Дубровском», в отличие от поэтических произведений автора, ни единого выражения, ради которых Гарик полюбил поэзию.

– Тебе что, просто прочитать это задали? – спросил я у своего наследника, искренне не понимая, отчего школьная программа так на Пушкине зациклилась. Пора бы перейти к другим авторам, вроде Достоевского. Как раз для Гарика и ему подобных учеников. А что? Нужно только найти подход к детям, и куда они денутся?

– Знаешь, Гарик, есть такой крутой боевик…

– На кассете? – загорелись глаза сына.

– В книжке, – слегка огорчаю его. – «Преступление и наказание». Там один студент еще лучше топором размахивает, чем людоед в триллере «Кожаное лицо».

– А у нас эта книжка есть? – доказывает Гарик, насколько удачен мой подход.

– Ты пока «Дубровского» читай…

– Я уже прочитал. Нам изложение задали. Вот…

Сын предъявил мне тетрадку, обложка которой была усеяна изображениями Бэтмэна и ниндзя-черепашек.

– Ты прочитал всего «Дубровского»? Гонишь, Гарик. Да ты за год столько не прочитаешь. А ну, покажи свое изложение…

Юный пушкиновед с явной опаской протянул мне тетрадь.

Ну и почерк, чуть лучше, чем у меня. Так, ошибок, конечно, хватает. А где же Дубровский? Пока только одну надпись разобрал: «Веди аккуратно тетрадь!» – учительница писала.

– Слушай, малый, ты бы лучше карябал на компьютере. Там, кстати, есть программа «Редактор». Мало того, что твои записи еще кто-то поймет, так вдобавок ошибки исчезнут…

– Что? Это можно делать на компьютере? – с явным недоверием спросил сынок.

– Конечно, нет. Я пошутил. Компьютер нужен, чтобы ты гонял по экрану Бугермена, отстреливающегося соплями от неприятностей. Или сражался с Караваком… Ладно, где тут Дубровский спрятался? Ага… «Троекуров не по делу наехал на старого Дубровского. Его сын Владимир поступил по понятиям. Стал держать мазу против беспредела. С понтом он француз-учитель троекуровской Машки. Он чисто всем понравился. Потому что замочил медведя. Потом Владимир взял кассу у одного лоха и убежал. Он сидел в лесу и сношался с Машкой через дупло. Потом ее выдали замуж за какого-то старого барыгу. А бригада Дубровского…» Так, читал, значит?

– Ну да, – подтвердил Гарик. – Не веришь? Смотри!

Мой наследник выхватил из-за пазухи свою никелированную хлопушку «Вальтер» и заорал громким голосом:

– Не сцы, Машка! Я – Дубровский!

– Убедительно, – признался я, опасаясь, как бы Гарик не стал от избытка чувств палить во все стороны.

Вот как классика влияет на подрастающее поколение. К чему мне читать дальше, расшифровывать Гарькины каракули, если в школе ремонт затеял?

– По-моему, Гарик, Пушкин про Дубровского другими словами писал.

– Так это же изложение, – упрекнул меня в тупости сын. – Училка сказала – своими словами. Папуля, ты такой дурной…

Если бы не последняя фраза, я бы похвалил Гарика за успехи в учебе.

– Своими словами? Ты кому пену гонишь? Меня по дешевке на понт не возьмешь. Чего буркалами кнацаешь, прикидываешь, я не врубился, где тебе за Дубровского ботали?

Гарик смотрел на меня с явным восхищением. Сынок наверняка уже считал, что я не такой дурной, как ему показалось.

– В общем так, изложение хорошее. Стилистика просто замечательная. Только если училка будет спрашивать, не признавайся, что ты не читал «Дубровского», а потом писал изложение под диктовку… Кстати, я тебе в последний раз говорю, не смей отвлекать охрану от работы! Еще раз возле ребят увижу, козел мелкий…

– Не нарывайся! – зашипел Гарик. – Ты что, самый крутой на нашем хуторе? Я сейчас, кажется, перенервничаю…

Чтобы успокоить ребенка, мгновенно разоружаю сына и лишь затем поощряю его поведение затрещиной. В ответ на отцовскую заботу Гарик отскочил в сторону и, развернувшись в прыжке, провел боковой удар ногой в голову. Едва успев поставить блок, тут же получаю кулачком по почке, однако это не помешало проатаковать прямой в голову наследника. Гарика спас его рост, более того, во время движения моей ноги он пошел на сближение, припал на колено и нанес снизу весьма чувствительный удар между ног. Я рухнул на пол, а мой наследник весьма довольно заорал:

– Яйца, они не железные!

Возражать было глупо, потому пришлось подсечь его ноги левой и тут же слегка добавить сверху правой по тому самому месту, о котором начал распространяться преждевременно расслабившийся противник.

Гарик завыл дурным голосом, мгновенно подтвердив мое предположение – пресловутые яйца у него не такие медные, какими он сам их считает. Еще бы, на каратэ несколько лет ходит, в школе привык лупить одновременно трех-четырех сверстников, а как может быть иначе, все-таки на золотую медаль тянет.

– Ты уже покойник! – гарантировал Гарик, становясь на четвереньки.

– Да? – не поверил я. – Если помру, кто тебе все покупать будет?

Гарик на мгновение задумался, а потом выдал:

– Подумаешь! Сам говорил: сколько у меня уже есть – внукам хватит.

– Ошибочка, сынок, – поднимаюсь с пола. – Все движимое и недвижимое я завещаю государству.

– Напугал! Мне дядя Гриня машину лучше подарил, – по-своему понял, что такое движимое, Гарик. – Твою «Волгу» в металлолом сдам! У других детей родители… А ты меня позоришь. Ездишь на этой дрымбалке, как нищий. Почему нормальную машину не купишь, как у всех?

– Какую именно?

– Ну хотя бы «мерседес»…

– Это потому, что я белый ворон, – предельно откровенно признаюсь ребенку.

– А повезут тебя в «черном вороне»! – обрадовался Гарик, перестав зажимать свои яйца.

– Воронов в «воронках» не возят! – решительно опровергаю явную несуразицу.

– А в чем их возят, в катафалках?

– Вот здесь ты прав. При условии, конечно, когда такое счастье улыбнется. Порой от нас одни клочки остаются. Если остаются вообще.

По всему видать, Гарик не слишком понял, о чем я говорю. Он решительно шмыгнул носом и заметил:

– Будем считать, что я тебя сегодня пожалел.

Мне срочно захотелось продолжить процесс воспитания, однако этому не способствовало внезапное появление Сабины.

– Дорогой, я так устала, – откровенно призналась жена.

– Конечно, на цементном заводе две смены отпахала, – безоговорочно соглашаюсь с ней.

– Нахал! – взвизгнул Гарик. – Мамуля, скажи ему…

– Обедать будешь? – не решилась идти на обострение Сабина.

– Завтракать, – поправляю свою вторую половину и обращаюсь к бледной копии ее родителя:

– А ты иди дальше, уроки делай. Изложение хорошее…

– Правда? – расплылась в счастливой улыбке Сабина и, позабыв о страшной усталости после посещения спортзала, массажистки и сауны, стала тискать – облизывать Гарика:

– Солнышко мамино. Уточка моя золотая, я тебя так люблю, съела бы…

– Вместе с Педрилой, если диета позволит, – попросил я.

Гарик вырвался из нежных материнских объятий и тоном приказа бросил:

– Пистолет отдай!

– На! Да, думал я автомат тебе…

– Ты что, с ума сошел? – перешла на повышенные интонации супруга, зато Гарик мгновенно понял – если из его родителей кто и страдает заскоками, то только не его папа.

– Не слушай ее, папуля, – замолол Гарик. – Что эти бабы понимают? Кто в доме хозяин?

– Педрило! – процедил я.

– А после Педрилы – ты, – не рискнул спорить с отцом сынок.

– Сабина, я голоден. Гарик, иди к себе, – подтверждаю свое право на руководство в доме.

Выйдя из ванной, я направился в столовую и по дороге убедился: гостями мой дом сегодня не обижен.

– Воха, составишь мне компанию, – пожимаю руку заместителю коммерческого директора.

Андрей молча кивнул головой и хотел что-то сказать, однако возле нас неожиданно, как гнусный гоблин из страшной сказки, возник Гарик.

– Дядя Андрей, тебе котик надо? – с явной надеждой на положительный ответ спросил сынок.

– Необходима предоплата за будущего сына Педрилы, – поясняю Вохе.

Андрей вздохнул и сказал:

– Нет, Гарик. У меня собака.

Несмотря на то, что у моего сына явно срывалась очередная сделка, он смотрел в будущее с оптимизмом.

– Не бойся, дядя Андрей. Он твою собаку зашугает, – обнадежил Воху Гарик и добавил для пущей убедительности: – Как Педрило Трэша!

– А сколько стоит? – по-настоящему начал пугать меня Андрей.

– Сто баксов. Как тебе. Всего-навсего.

– Нет, Гарик. Жалко, конечно, но у меня с деньгами проблема, – с ходу огорчился Андрей, доказывая тем самым, как я был прав, рассуждая о поголовной нехватке наличных у самых разных людей.

– Ничего. Ты пока пособирай. А котик родится – рассчитаешься, – рассудил Гарик и, чтобы не услышать возражений Вохи, мгновенно умчался к себе.

Свято место пустым не осталось. Воха даже не успел объяснить цель своего визита, как место Гарика тут же заняла Сабина.

– Ты зачем апельсины…

– Это Педрило. Сама убирай за своей животной, – руковожу дальнейшими событиями, а Воха как нельзя кстати приходит на помощь:

– Положение серьезное, – сказал он, и лицо моей супруги стало вытягиваться до размеров лошадиного.

Нужно ехать. Не забудь оружие. Бронежилет в машине.

Ясно, забота Рябова. Если речь зашла о бронежилете, я твердо знаю, какая напряженная работа предстоит.

– Пообедать успеем?

– Да. Но нужно быстро. Люди ждут.

– Сабина, ты что, не слышала? Да, и потом не вздумай устраивать свой традиционный кордебалет по поводу того, что я не ночевал дома.

Этот самый дом я покидал после плотного завтрака в обстановке полной конспиративности, лежа на заднем сидении машины. Сабине все бы меня упрекать якобы имеющимися связями с женщинами. Ничего, убедилась, как твой муж уходит на защиту интересов семьи в ночь, навстречу опасностям, совершать очередные подвиги? В конце концов предстоит действительно очень важная встреча, Костя просто обязан узнать, как вести себя дальше, если, конечно, он до сих пор всю больницу на уши не поставил.

Охрана была уже на месте, когда я вышел из автомобиля, с наслаждением вдохнул пахнущий приближающимся морозцем воздух и по-панибратски похлопал по бедру девушку с веслом. До чего я все-таки консервативен, никак от привитых с детства социалистических ценностей не могу отказаться. Не то что Березовский. Он на своей даче тоже бабу установил, но без весла и каменную. На эту девушку в свое время половцы молились, она во время перестройки торчала неподалеку от изумительной красоты декоративной решетки.

Решетка еще раньше этой бабы пропала. Ее бывший секретарь по идеологии на своей даче приспособил. Бабу почему-то не утащил, наверное, из-за чрезмерного веса, а он стройненьких до сих пор любит. Живых и теплых. Не то что эта фригидная баба, которая почти тонну затягивает. Грише ее какой-то чмур, сутенер-извращенец, на панелевозе притарабанил, продал за ящик водки.

Березовский потом хвастал – видишь, я тоже к искусству приобщаюсь. А чего не приобщаться, если никто не ищет ни пропавшей решетки, ни исчезнувшей бабы? Тоже еще событие, эта баба дешевая, каменная. Мемориальные доски безбоязненно срывают. Если бронзовая, то цена цветным металлам известна, а когда мраморная, так ее можно перевернуть и еще чего-то накарябать, а потом мордой какого-то великого деятеля пришпандорить в упор к кладбищенскому памятнику. Пусть покойнику будет приятно, что ему составляет компанию выдающаяся личность, прячущаяся в граните от нескромных взглядов.

Мемориальные доски тоже никто искать не будет. Правильно, кому оно надо, тем более это при прежней власти изображенный на ней считался выдающимся человеком, зато сейчас, вполне вероятно, он успел ссучиться самым сильным образом. Был великий – стал сволочь, масса тому исторических примеров. Зато моя девушка с веслом – самая настоящая непреходящая ценность, потому что греблей испокон веков занимались, и мордой своей она никого конкретно из прежних героинь или жен генсеков не напоминает.

Пионер с горном, конечно, совсем другое дело, но… Это он когда-то был пионером, потом комсомольцем, зато теперь – герой нашего времени. Именно нашего. Все выдающиеся политики современности на одной шестой части света, как правило, вечные компартийные функционеры, которым дышат в затылок мальчики из комсомола. А как же иначе, господа президенты? Вот вы собираетесь изредка вместе, а мне неясно – то ли стрелка вашего Союза так называемого Независимых Государств, то ли заседание Политбюро ЦК КПСС в слегка обновленном составе. Надо же такое придумать, мало того, что Союз, так еще и Независимых… А в другой Союз, Зависимых государств, никто не пускает? Правильно, они ведь, в отличие от вас, еще как зависят. От здравого смысла.

Все, спасибо Сереже, погулял. Развеялся, о душевном подумал, пора трудиться, девушка с веслом меня воодушевила, а значит, она по сей день может считаться ярким примером высокого искусства, призванного служить делу воспитания трудящихся, приобщения их к культуре. Тем более, что культура еще бывает и физической, весло об этом напоминает. Самое время заняться греблей. Нравится мне этот вид спорта, лишь бы гр была подходящей, соответствующей моему утонченному вкусу. Значит, пора заняться делом; Снежана наверняка заждалась.

40

Будь я верующим – сегодня впору бы помолиться. Только вот незадача, икон в моем личном собрании нет, хотя при большом желании можно бы обратиться к Богу, стоя перед картиной ла Барка ди Риччи «Христос на Голгофе», украшающей мой кабинет вместе с другими незаурядными произведениями живописи.

Этого я не сделаю, пусть даже манера письма итальянского живописца весьма импонирует. Слыл большим оригиналом; почти все свои работы создавал, сидя в гондоле, но кому, кроме меня, ведома манера его работы? Был бы не малоизвестным ла Барком ди Риччи, а хорошо ведомой всем и вся просто мадам Риччи, тогда другой компот. На эту почти святую Нину дамы просто молятся.

В отличие от них, а также бывших преподавателей марксизма-ленинизма, секретарей по идеологии и прочей публики, клавших свои жизни на алтарь борьбы с религиозным дурманом до начала девяностых годов, а затем скоропостижно воспылавших любовью к церкви, я как был атеистом, так им и остался. Во всяком случае уподобляться этим мутантам не собираюсь. Да, ношу крест, но не из-за надежды на возможную защиту Небес, а исключительно по поводу самозащиты. А свой крестильный, что издавна таскал на шее, рискуя комсомольским билетом и высшим образованием, снял в тот день, когда узнал, как партходоки из Беловежской пущи зачастили в храмы.

Вот и сегодня снимаю цепочку с крестом, где в недрах красного дерева дремлет напившийся крови Пороха старый добрый булат. Вместо него надеваю серебряную ладанку, которую купил в свое время у одного дедушки вместе с пожелтевшим от времени кусочком бумаги, хранившимся в этом воинском талисмане.

Щелкнул крохотный фиксатор, и на мою ладонь упала свернутая столетие назад бумажка, исписанная мелким бисерным почерком. Старик, продавший ладанку, уверял: она осталась ему от отца, а тому – от его деда, но вот помогло ли заклинание, написанное, скорее всего, любимой, этого я не знаю.

«Встану я, благословясь, лягу я, перекрестясь, и лягу в чистое поле, в зеленое; Встану я, благословясь, лягу я, перекрестясь, во чистое поле, во зеленое поморье, погляжу на восточную сторону. С правой, восточной стороны, летят три врана, три брательника, несут трои золоты ключи, трои золоты замки; запирали они, замыкали они воды и реки, и синия моря, ключи и рудники, заперли они раны кровавые, кровь горючую. Как из неба синий дождь не канет, так бы у тебя, раба Божьяго, Кровь не канула».

Аминь! Я готов к встрече с Судьбой, как и тот, кто носил ладанку до меня. Ох уж эти сказки; поле, конечно же, зеленое, поморье – само собой – такое же, дремучий лес, фантастическая река, мерно несущая свои воды вдоль берегов, поросших дурниной. Все течет, но ничего не меняется.

Интересно, выжил прежний обладатель ладанки или погиб? Как они тогда говорили: «За веру, царя и Отечество». Где эта вера, царь и Отечество, любезнейший, стоило из-за них голову класть? Но, быть может, ты о другом мечтал, когда в бой шел? За революцию! За Родину! За Сталина! Где эта революция? Там же, где родина вместе со Сталиным. И дедок, потомок твой, эту цепь замкнул. Весь в медалях с головы до ног, как и пращур, германцев воевал, а ему, победителю, вся награда на старости лет – бутылка водки в ветеранской очереди к Девятому мая и пенсия, от которой до смерти – не как он пел, четыре шага – куда ближе. Вот и выходит, жить нужно только ради победы и драться нужно ради нее.

Так что придите ко мне на помощь три врана с злотыми ключами от не менее драгоценных замков. Мудрые птицы, даже в сказках понимают, что справиться с задачей можно исключительно при помощи желтого металла. Первый вран подстрахует, чтобы партнеры Арлекины не сильно нервничали, второй поможет мне на другом уровне, полетает над головами чиновников, ну, а третий… Третий, это я сам. Блатные, в случае чего, не рыпнутся, губернатор с мэром узнают, о чем требуется, а дальше… Все решит Судьба.

В дверь кабинета деликатно постучали.

– Дорогая, заходи, – весело командую, чувствуя, как меня охватывает необычайное возбуждение, этот кайф перед очередной схваткой.

– Я почти готова, – доложила супруга. – Ты еще долго?

На бал-маскарад Сабина нарядилась почти сказочной принцессой, хотя я очень сомневаюсь, что у тех золушек были такие украшения. Да и пудреницами «Эстер Лаудер» они явно не пользовались.

– Пять минут, дорогая, – успокаиваю жену. – Тем более, ты поедешь вместе с Рябовым. Я присоединюсь к вам чуть позже.

К моему удивлению, Сабина не стала закатывать истерику, рассказывать о том, что по дороге на бал я заеду к какой-то не каменной бабе без весла, а безмолвно кивнула головой. Правильно, дорогая, тебе мой взрывной характер известен, начнешь что-то шептать, я тебе здесь такой карнавал могу устроить. Куда всем массовикам-затейникам, вместе взятым. Сразу не до балов станет.

– Поедете на твоей машине, – делаю жене еще один подарок и с ходу добавляю к нему крохотную капельку дегтя, – только за руль сядет Сережа.

Ко дню рождения Гарика все мои домашние получили скромные сувениры. Виновник торжества – бывший домик Саблезубого, а жена, подарившая мне счастье по имени Гарик, новую машину «Лагуна» фирмы Рено. Сабина была просто счастлива, это она по особым случаям редкими духами пользуется. На каждый день у нее имеется простенький французский парфюм «Лагуна», потому лучшего подарка я просто не мог придумать.

– Давай, дорогая, ты опаздываешь, – поторопил я, и Сабина, нежно поцеловав меня в щеку, как и положено верной жене, помчалась выполнять распоряжение супруга.

Оставшись в гордом одиночестве, я нацепил на себя маскарадный костюмчик, подогнанный по фигуре известным портным, и критически осмотрел себя в зеркале.

Идет, что и говорить, мне эта одежда, однако даже если бы она не слишком была к лицу, все равно пришлось бы нацепить именно ее. Казалось бы, всего лишь деталь, но именно деталям я всегда придавал особое внимание. В конце концов, сложенные воедино детали составляют картину в целом.

Вместо одеколона я щедро обрызгал себя коньяком, затем прополоскал им рот. Все, ребята, я готов, в конце концов вы же сами маскарад затеяли, какие могут быть претензии к поведению гостей, тем более к таким, чей характер вам хорошо известен.

Воха ждал меня возле машины. Я с сожалением посмотрел на свою верную «Волгу», вздохнул и окончательно понял, как был прав Гарик, упрекая отца в том, что он ездит на этой машине, вместо того, чтобы пересесть в более престижную, подобно всем остальным. Прощай, «Волжана», последний парад наступает.

– Давай, Андрей, – скомандовал я, и Воха вскинул автомат с глушителем, изрешетив заднюю дверь со стеклом. Ювелир, что и говорить, столько пробоин, а бензобак не пострадал.

– Поехали, – скомандовал я, садясь за руль искореженной машины.

К губернаторскому особняку мы добрались без особых приключений, машины с охраной остались за оградой, а я, предъявив приглашение, резко влетел во двор и затормозил возле входа в особняк.

К «Волге» тут же подскочил парень в почти студийной униформе, взял ключи и лишь затем увидел необычные для машины класса «Волга» прибамбасы в виде пулевых отверстий. Он тут же кивнул начальнику охраны, скучающему у двери с безразличным видом. Тот мгновенно отошел в сторону, пристально посмотрел на мою машину и бросился в глубь здания. Вперед, подтверждай переживания Коти, как на меня готовится покушение, тем более я слегка опоздал по весьма убедительной причине.

Сбросив плащ на руки мгновенно изменившейся в лице обслуги, я поднимаюсь по широкой мраморной лестнице и вхожу в зал.

Бал едва начался, а уже такой фурор, мысленно злорадствую, направляюсь к господину губернатору мимо мгновенно прекративших разговоры многочисленных гостей. Даже легкая музыка куда-то исчезла, потому что, чеканя шаг лакированными сапогами, на господина губернатора шел не какой-нибудь рядовой гражданин, а штандартенфюрер СС с перекошенным от ярости лицом.

Госпожа губернаторша явно в предобморочном состоянии, то ли слышала сообщение начальника охраны, то ли подумала, что я принес недобрую весть о коварных русских, развивающих победоносное наступление, идя в аккурат по моему следу.

– Ты что это себе позволяешь? – ласково улыбаясь, прошипел Константин Николаевич, упершись взглядом в главное украшение моего карнавального костюма.

– А что такое? – дышу коньяком в сторону хозяев дома. – Эта вещь чистая, между прочим.

– Какая вещь? Как ты… – начал было слегка краснеющий господин губернатор, однако кое-какие знания по части психологии не позволили мне выслушивать его нотации.

– Как какая, Константин Николаевич? Это же «Большой крест Германии», мечта каждого собирателя. Их всего пятнадцать штук во всем мире! Ясно? Да, так вот, этот крест чистый. Не такой, как в коллекции штандартенфюрера, пардон, полковника Московского ГУВД… Пардон еще раз… Он уже генерал… Да, а его крест раньше принадлежал коллекционеру Захарченко, потом вору в законе Хриплому… Ой, мадам, прошу прощения, не поздоровался. Хайль!

После моего приветствия какие-то ряженые мгновенно окружили Константина Николаевича. Господин губернатор весьма деланно улыбнулся, взял меня за локоток и уволок со всеобщего обозрения за мраморную колонну.

– Ты это прекрати! – стал возбужденно воспитывать меня разжалованный в губернаторы бывший второй секретарь обкома. – Ты что себе позволяешь? Что случилось?

– А вы знаете? – капризно загунявил я, расширяя глаза до пределов природной возможности.

– Знаю, знаю, – торопливо произнес Константин Николаевич, – но ты успокойся… Сегодня же спрячься, а я сам разберусь в ситуации.

– Господин губернатор, – капризно замечаю в ответ. – Выжил, можно сказать, чудом. Но меня… Все равно найдут… Как остальных…

– Успокойся, – ободряет гостя хозяин дома. – Я же тебе сказал – все будет в порядке.

– На вас вся надежда! – с явной издевкой бросил я. – В прошлый раз то же самое говорили!

Господин губернатор снова начал багроветь. Не привык, когда с ним так беседуют. Что поделаешь, у пьяного на языке все на ум приходящее, это давно известно. Успокоил он меня, нечего сказать, сколько его знаю, кроме «все будет хорошо», ничего не гарантирует всем подряд в течение двух десятков лет.

– Ты чего фашистом вырядился? – похоже мой карнавальный костюм вызвал у господина губернатора куда большую озабоченность, нежели очередное покушение на убийство в его вотчине.

– Не фашистом! – твердо ответил я, слегка пошатнувшись. – А нашим разведчиком Штирлицем. Все в полном соответствии… Господин губернатор, вы видите вон того типа, беседующего с моей женой? Чуть левее, морда у него перекошенная…

– Думаешь, я не знаю? – мне показалось, что по губам господина губернатора проскользнула легкая усмешка. – Мне доложили. Да, твой отпрыск весь в папу. Малыш еще, но довел Вергилиса до сердечного приступа… Теперь ты за это дело взялся? На мне отыграться решил?

– Никакой это не Вергилис! – выпалил я в ответ. – Вы только посмотрите, на нем мундир унтер-офицера гвардейской артиллерии, кивер гусарский, брюки… Брюки, господин губернатор, Конного полка графа Апраксина, зато погоны, дай Бог памяти… точно. Майор пехоты Отдельного Кавказского корпуса. Явный шпион!

Константин Николаевич посмотрел на меня отеческим взглядом заведующего психиатрической лечебницей. Правильно, если зреть в корень, так и есть. Заведуешь дурдомом регионального значения, то, что у нас происходит, другим словом можно характеризовать лишь с большой натяжкой.

– Господин губернатор! – говорю чуть потише с заговорщицким видом. – Вот вы насчет фашистов беспокоитесь… Так я же наш разведчик! Зато другие… Сплошные болваны Штюбинги… Да, так вот. Я лично видел здесь французского драгуна и шведского кирасира. Они в свое время против нас перли, еще раньше этих фашистов. А ну, шуганите их, не я один такой красивый на…

– Извините, – вмешался в нашу беседу генеральный директор фирмы «Олимп», наряженный на этом карнавале в редчайший костюм советского инженера. – Константин Николаевич, можно его на пару минут?

Я-то думал, господин губернатор откажет гостю в просьбе, но Константин Николаевич повел себя так, словно камень с его души упал прямо на голову Гершковича.

Самое приятное, нашей беседе никто не помешает. Все видели, какое неудовольствие вызвал мой карнавальный костюм у господина губернатора, наверняка генеральный директор «Козерога» попал в опалу, значит, от него на всякий случай нужно держаться на безопасной для собственного положения дистанции.

– В тебя опять стреляли? – выяснил Гершкович.

– Ты же знаешь…

– Да, но я рассказывал, что покушение возможно, а оно уже… Или ты еще будешь играться?

– Или… Это только начало спектакля. И вообще, Котя, какое представление без увертюры? Так не бывает… Все, Котя, приготовься, сюда направляются Сабина и Рябов.

Моя жена выглядела чересчур взволнованной, словно она успела выяснить – на ее мужа покушались не какие-то злодеи при автоматическом оружии, а очередная девица со своими прелестями наперевес.

– Дорогой, что случилось? – с тревогой в голосе спросила жена.

– Все в порядке, – успокаиваю ее.

– С тобой хочет увидеться господин Никифоров, – сказал Рябов. – Кто-то уже стукнул Вершигоре. Он скоро будет.

– Сабиночка, – мягко сказал Котя, – пойдем со мной…

– Иди, – твердо смотрю в ее глаза, на которые явственно навернулись слезы.

Мы с Сережей вышли в боковую дверь, и Рябов торопливо поведал:

– Вершигора встревожился по-настоящему. Очередное покушение… Он будет требовать…

– Я у него не одалживался. Место встречи с другим господином…

– Обижаешь…

– Тогда вперед.

– Ты готов?

– Я всегда готов, Сережа.

– Это меня на свете держит, – буркнул Рябов, и мы пошли по прекрасно освещенному коридору, несмотря на то, что плановое отключение электроэнергии было в самом разгаре.

К двери одной из многочисленных комнат особняка подошли два господин. Один из них вырядился в костюм венецианского дожа, зато другому, несмотря на его костюмчик Зайчика, больше бы подошла моя форма.

Я подошел поближе к этому Зайчику и спокойно сдался, подняв руки вверх. То же самое сделал венецианский дож, и разодетый мушкетером Рябов неторопливо начал его обыскивать.

– Ты меня не сильно щупай, – бросаю Зайчику, чьи пальцы, в свою очередь, гуляют по моему телу. – Я же не извращенец.

– Кресало не забудь, – скомандовал венецианский дож Никифоров, показывая свою осведомленность по поводу моей стреляющей зажигалки.

– Сережка, у него портсигар интересный… – начал было я, однако венецианский дож с ходу снова подал голос:

– И сапоги…

– Может, мне босиком идти? – огрызнулся я. – Сигареты хоть можно взять?

– Нет, – ответил Зайчик, откладывая на столик пачку «Пэлл-Мэлл».

– Сигареты и сигары там есть, – успокоил одновременно меня и дожа Рябов.

И чего они ищут, можно подумать, мы бы осмелились прийти в дом господина губернатора с оружием, как и Мушкетер с Зайчиком, которые теперь обыскали друг друга, прощупывая даже швы одежды.

Совпадение или знамение судьбы, но мы с господином Никифоровым оказались именно в той комнате, где в этом году я встречался с генералом Вершигорой. Следовательно, не стоит опасаться, что наши переговоры будут писаться, тем более Зайчик и Мушкетер проверили помещение досконально.

Мы сели в стоящие посредине комнаты кресла и прикурили от вмонтированной в журнальный столик зажигалки. Я успел затянуться «Пэлл-Мэллом», а господин Никифоров все еще раскуривал сигару.

– Ты, давай, поскорее, – грубо скомандовал я, дыхнув на него коньяком. – Меня жена ждет.

– Подождет, – отрезал господин Никифоров.

– Будешь командовать своими шестыми, ясно?

– Короче…

– Длиннее… Ты просил меня о встрече, я тебе сделал одолжение. Мне эти беседы без надобности.