Текст книги "Белый ворон"

Автор книги: Валерий Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

6

Лидочка встретила нас так приветливо, словно в графе «Семейное положение» ее паспорта одновременно значились моя и рябовская фамилии. Если бы победила Сережина точка зрения, сотрудница нашей фирмы сейчас бы так не суетилась, накрывая на стол, а беседовала с заместителем коммерческого директора «Козерога» Андреем Вохой. Как раскалываются даже несгибаемые кагэбисты, попадая на допрос к своему бывшему сослуживцу Вохе, мне доводилось видеть.

Однако вряд ли бы девушка сумела поведать Андрею об абсолютно всех интересующих меня подробностях, примени он самые стабильные методы допроса. Ну раскололась бы, что микрофончик ее попросил приладить, скажем, некий майор, который в свое время помог Лидочке выбраться из какого-то борделя по линии Бангкок-Урюпинск, куда она загремела по молодой своей глупости. Обычное дело, пригласили работать официанткой или танцовщицей и вдруг заставили бедную-несчастную наивную девицу подавать гостю себя целиком, танцуя на одном-единственном месте. Том самом, возле которого она так ловко «жучка» всобачила, когда брюки с меня стягивала.

И это было бы чистой правдой. А что скажет некий майор, если его прижать как следует? Тот тоже весьма откровенно поведает: согласно оперативно-розыскным данным на вашу особу готовится злодейское покушение. И, быть может, в тот момент, когда вы меня, оберегающего вашу жизнь бесценную, мордуете, гнусный киллер уже набивает акаэмовский магазин. Правдивый ответ, как на духу. Большего майор и не знает. Судя по уровню, ему знать просто не положено. Разве что имя своего командира назовет. А тот в свою очередь – следующее. Однако, при всем своем влиянии, в конечном итоге я не смогу отправить на собеседование к Вохе, ну, скажем, очередного министра внутренних дел или заместителя главы государственного концерна «Сбытвсеготуда».

Но, если лишить Лидочку связи, некий майор сам на нее выйдет. Дальше все – дело давным-давно накатанной техники. Не считая обычных курков-охранников, в команде Рябова специалисты самых разных профилей: от бывших ментов-сыскарей до высококлассных топтунов. Да и подслушивать мы умеем не хуже других, не говоря уже о дружеских связях в структурах власти.

Учитывая их пристрастие ко всякого рода насекомым, мы с Рябовым сходу сообразили: Лидочка с ее изумительной грудью может уверенно претендовать на призовое место в конкурсе «Ходячий микрофон». Сережа сильно сомневался, что персонального «жучка» девушка таскает где-то поближе к сердцу, пусть даже в ее необъемном бюстгальтере при большом желании можно спрятать радиотелефон вместе с группой поддержки. Коммерческий директор заверял: вживить агенту микрофон легче легкого, на что я вполне интеллектуально ответил – это предстоит доказать вскрытию. Причем сказал с таким видом дебильного воодушевления, какой в былые годы сверкал на плакатных мордах передовиков очередной пятилетки.

– Прошу к столу, – гостеприимно пригласила Лидочка.

Рябов завершил сервировку таким числом бутылок, словно перед этим визитом он не два часа Воху озадачивал, а всю ночь напролет только успевал вместе со своим заместителем совершать набеги на винные лавки города.

– Лидочка, а когда ты будешь подавать горячее? – с надежной спрашиваю хозяюшку, положив руку на ее бедро.

Лидочка нежно вернула мою длань в исходное положение и заметила:

– Раньше нужно было думать. Когда я тебя до утра ждала.

Ну да, ждала. Кто бы спорил? Только не успел я, дорогая, вернуться к тебе ходячим гардеробом, этаким контейнером крохотного насекомого.

– Тебе что, сегодня нельзя? – дурным голосом полюбопытствовал Рябов, когда мы основательно поддали.

– При всем желании, – тряхнула головой Лидочка.

Готова или нет, подумал я, предлагая тост за будущего наследника начальника снабжения нашей фирмы. Дойдешь, Лидуля, до кондиции, никуда не денешься. Даже если успела подобно нам проглотить крохотную пилюльку, нейтрализующую действие ведра водки. Как говаривал мой покойный тестюшка, царствие ему небесное и, слава Богу, вечный покой, на каждую хитрую задницу есть хер с винтом. На твою – тем более, два винта, в переносном смысле, заготовлены.

Вылакав очередной бокал, я почувствовал себя народнее любого артиста и замолол такую горячку… Любой Наполеон из дурдома накрылся бы «уткой» от зависти. У того, кто нас слушал, наверняка глаза на наушники полезли. Все правильно, раз Лидочке нельзя, значит нужно думать не о предстоящем, а вспоминать прошлое.

Пьяный до неприличия генеральный директор «Козерога» вспоминал о своих победах на любовных фронтах и даже договорился до того, что в свое время отбил у господина губернатора жену мэра. От такой важной информации любопытные уши по идее должны потом покрыться, а учитывая, как ее можно использовать – так этот пот не ручьем, водопадом грозит обернуться. Все же знают – я говорю только правду.

Лично для себя оправдание у меня было. Какой мужик не врал о своих победах, кроме стопроцентного импотента? Хотя, если честно, жену нашего мэра Пенчука я трахнул бы только в одном случае. Если бы это стало условием моего помилования после вынесения смертного приговора. И то не уверен, что у меня получилось бы, до того я с уважением отношусь к этому выдающемуся деятелю. Стоило его, конечно, пристрелить вместе с прокурором, однако при таком раскладе Котя бы на меня обиделся, а с партнерами-приятелями считаться нужно. Если каждый из воронов начнет и таким манером свои амбиции показывать, где же столько мэров, губернаторов и прочих министров напастись, а главное – наша стая станет редеть стремительно. Наша, несмотря на мой цвет. Потому что не только деньги зарабатываю, как никто другой, но и сам в операциях участвую. Ограничиваться командами из офиса не по мне, Рябов – и тот давным-давно смирился.

Вот потому генеральный директор «Козерога» собственноручно помог Сереже приволочить пьяную до неприличия Лидочку в ванную комнату, хотя чем-чем, а комнатой назвать это помещение можно только с большой долей иронии.

– Мы втроем здесь… и… не влезем, – заплетающимся языком поведал я Рябову.

Лидочка тихо застонала, держась двумя руками за живот.

– Иди отсюда, – скомандовал Рябов. – Она… вот это…

Ну понятно, Рябов действует, словно вместо омерты давал клятву Гиппократа. Сейчас проведет сам с собой консилиум, установит окончательный диагноз и выдаст рецепт: давай, Лидочка, пугай унитаз, и все будет хорошо. Не будет. Пусть Лидочка наизнанку вывернется – не поможет. Ну, а потом Рябов водолечением займется, холодный душ алконавтам не только вытрезвители прописывают. Хотя какое там… Разве в вытрезвителях посетителей душем потчуют? Разденут – и в койку. Только до своей койки Лидочка не доберется. Какая бы болезнь у нее ни приключилась – сердечный приступ, отравление или еще что-нибудь, ей один путь – в больницу. И, конечно, заботливый Рябов не позволит упасть престижу фирмы, переоденет Лидочку во все чистое, а микрофончик пусть себе в куче белья в ванной полежит.

– Серега, мать твою, ты это… скоро? – заглянул я в помещение, где шел обыск.

Да, правильно говорят, баб шампанским не корми, только дай нас, мужиков-дурачков, лишний раз за нос поводить. Врала Лидочка, как при всем желании да не может. Никаких свидетельств о том, что сегодня она вместо меня предпочла отдаться «Тампаксу», не было. Сережа, с мрачным видом поддерживая закатившую глаза девушку, косился на ее лобок. Вот почему Лидочка навстречу нашим желаниям не пошла; как там у поэта про этот самый тайник желаний? Черт с ним, щелкопером, но тайник действительно универсальный, я такой на себе с большим желанием не замастырю. Хотя нет. Заделаю. Потому что, чересчур сосредоточившись, разглядел крохотную головку «жучка», замаскированную курчавыми волосками.

Лидочка застонала, схватившись двумя руками за живот. Вряд ли она пытается микрофон от нас скрыть, свои действия эта барышня уже не контролирует, а в животе у нее сейчас такой пожар – всем мировым революциям с ним не сравниться.

– Знаешь, не помогает, – придерживая стонущую Лидочку за плечи, откровенно признался Рябов, что ему не все в медицине ведомо.

– Ты где водку… покупал?

– На лотке…

– Мудак! Они же, сукудлы, денатурат под сертификат, бля… Сейчас и нам… Мне уже живот крутит…

– Давай «скорую»… – подмигнул Рябов.

Отрицательно качаю головой и провозглашаю:

– Ну, да… А то помрем вместе с ней…

– Не, меня не тошнит…

– Давай ее в машину, – передумал я.

– Зачем?

– Ты, козел, – не без злорадства формулирую, Рябов укоризненно смотрит на меня и внезапно отвечает:

– От вафлера слышу!

– Ах ты, – лезу в бой и самостоятельно падаю на пол.

– Вызывай машину, – требует Рябов.

– Дурак… «Скорую»… Она пока приедет. Если вообще… То бензина нет, то…

– Ну тогда давай сами…

Пока Рябов всовывал Лидочку в махровый халат, я уже понял, какая беда на нее свалилась. Это не отравление, а аппендикс. У каждого человека имеется вредный отросток, и Лидочке его обязательно вырежут – в этом ушастые друзья смогут убедиться.

Не просто разрежут и зашьют живот, прооперируют по-настоящему. Но главное – не это. Перед операцией аппендицитников бреют. Повезло тебе, Лидочка, заныкала бы микрофончик в других волосах – я бы не засомневался по поводу трепанации черепа. И еще в одном повезло.

Резать тебя станет не кто-нибудь, а сам доктор Кононенко, лучший хирург города. Будет стараться, словно ты единственная дочурка нашего губернатора. Даже больше. Потому что господин губернатор только и умеет весьма популярно объяснять докторам, отчего они в сентябре никак не получат майскую зарплату, а я в свое время больнице Кононенко какой-то агрегат для спасения людей за шестьдесят восемь штук зелени подарил. Вернее, не подарил, а своеобразно расплатился за то, что хирург из груди Сережи пулю выколупал.

Да и моей рукой Кононенко занимался, пусть безуспешно, но все-таки. В конце концов я сам себя от постоянно гноящейся раны избавил. С помощью раскаленного металла. Его бы сейчас к Лидкиной заднице прижать, ан нет, придется просить Кононенко, чтобы самолично побрил эту красотку. Не дай Бог, въедет докторский ассистент бритвой в «жучка» и начнет звонить по такому поводу: ах, какой уникальный случай в медицинской практике: у больной на поверхности второй клитор вырос или это неизвестная науке окаменелая мандовошка обнаружилась, но все равно сенсация.

Нам сенсаций не нужно. И в такой скромной просьбе Кононенко не откажет. Тем более, доктор давно убедился: я умею достойно оценивать его врачебную самоотверженность по поводу некоторых пациентов. Я для доктора главнее комиссии Верховного Совета по охране здоровья от окружающей среды. Или, можно подумать, Министерство здравоохранения в нашей стране стало функционировать, снабжать областные лечебницы всем необходимым? Наивный вопрос, не для такого умницы, как доктор Кононенко. Он от своего Министерства в ответ на все запросы на анализ кала только и может рассчитывать.

Наша блистательно прооперированная сотрудница будет окружена заботой и вниманием. Основа процветания «Козерога» замешана на трепетном отношении его генерального директора ко всем сотрудникам – волна слухов об этом по городу давно идет, и любопытные уши ее пеной явно покрылись. В общем, никто не удивится, если у Лидочки будет все: усиленным питанием обеспечим, сиделочку наймем, само собой нянек больничных деньгами до отвала накормим, медсестер с дежурными врачами без презентов не оставим. О том, что в этой больнице уже несколько человек проходит усиленный курс лечения, и говорить смешно.

В конце концов они при коммерческой службе фирмы состоят, а что в наши дни может быть опаснее для самочувствия, чем торговая деятельность? Исключительно отсутствие реакции зрачков на яркий свет перед захлопыванием глаз с посторонней помощью. Это когда-то горячий цех вредным производством считался, зато теперь нет ничего опаснее продажи фруктов, игрушек и прочих энергоносителей. Только в этой сфере человеческой деятельности трупы в невозможном количестве ежедневно плодятся на пространствах, объединенных исключительно очень смешной аббревиатурой СНГ. Все к этому давно привыкли. Сегодня фирмач на «вольво» разъезжает в окружении охраны, а глядишь, проходит несколько дней, и вся компания дружно перебралась в более соответствующую отечественному бизнесу машину под названием катафалк. От чего-чего, но от таких последствий торговой деятельности даже я не могу застраховать своих коммерсантов, учитывая их трудовые подвиги.

Пусть ребята отдохнут, подлечатся, тем более, если разобраться досконально, к моей фирме они не имеют никакого отношения. Что поделаешь, сердце у меня большое, оттого детский дом спонсирую, убогим подкидываю, генералитету-менталитету в борьбе с преступностью всякими взносами помогаю. Но это посторонние люди, что тогда говорить о собственных подчиненных, тем более – Лидочке с ее уникальной грудью? В общем, генеральному директору «Козерога» остается только ждать, когда он, повизгивая от нетерпения, снова сможет заключить в страстные объятия свою любовницу, не обращая особого внимания на ее новое украшение внизу живота. Слухачи об этом узнают еще до того, как доктор Кононенко примется за работу.

7

Вверив дальнейшую судьбу грудасто-жукастой Лидочки в умелые руки хирурга и группе больничного прикрытия, я стал работать свой вариант.

Хотя, как мог, успокоил Рябова, однако пока последнее предположение не будет досконально проверено, мне рано задумываться о полном спокойствии. Только при таком трепетном отношении к делу и тщательному анализу поступков окружающих можно сохранить относительно неплохое самочувствие с надеждой, что меня в этом не попытаются переубедить с помощью последних достижений науки и техники по части использования динамита в базарно-рыночных отношениях.

Одно уже точно знаю: менты взяли Олиного благоверного по делу. Потому что я в свое время приторговывал компьютерами и прекрасно осведомлен: в любой конторе, имеющей отношение к продаже некогда диковинной оргтехники, без особого труда можно найти, как выражался мой покойный тесть, «два вагона вошей». Пусть даже доходы от такого бизнеса не прежние, но все равно навар есть. Особенно, если не забывать: наши законы созданы для того, чтобы их нарушать. Ну, быть может, кто-то не пытается этого делать, что говорит только о недостаточной профилактической работе отечественной психиатрии. Торговать компьютерами в наших условиях, соблюдая все инструкции и подзаконные акты, имеет смысл лишь той фирме, которая не скрывает намерений стартовать прямо в трубу.

Приятно, конечно, отметить: мы с Котей были одними из первых поставщиков тогда еще невиданной техники на безобъятные для элементарных калькуляторов просторы оставшейся в прошлом родины. Котя продлевал агонию капитализма лесом, металлом и всем остальным, что в избытках валялось где ни попадя. Мельхиор – и тот на свалках гнил; помню, я без труда прикупил в Южноморском пароходстве пару тонн этой радости, и каждая вложенная копейка обернулась жалким долларом.

Жалким, потому что я по простоте душевной продал металл и на том успокоился. Зато Котя действовал по-другому. На вырученные деньги он закупил компьютеры и первым ввез их в наш город, получив десять тысяч процентов навара. Однако слишком задрать нос своему давнему дружку я все-таки не позволил, а специально вслух при нем подсчитал: после того, как перегнал чуть западнее Чукотки всего два холста Венецианова и разбартеровал их на вагон компьютеров, собранных в тайваньских сараях, процент навара рванул за тридцатитысячную шкалу.

После таких трудовых свершений на благо родины сейчас торговать компьютерами мне экономически невыгодно. Я ведь никогда не останавливался на достигнутом, но пресловутые десятки тысяч процентов прибыли даже мне уже кажутся волшебным сном золотого времени. Пусть другие этим занимаются. В том числе Юрик.

Может, кто-то считает: компьютер нужен для работы. Нужен, не спорю. Однако в том-то вся загвоздка, что большинство покупателей использует умную машину в качестве игровых автоматов и магнитофонов. Добрая половина фирм, прикупившая этот товар, действовала весьма логично. А как же иначе? Шикарный офис, кожаная мебель, длинноногая секретутка… Чего не хватает для полного интерьера – нетрудно догадаться.

Вот потому торговля неплохо идет у тех, кто занимается не по-настоящему хорошей техникой, а явной дешевкой. Иначе отчего местный компьютерный бизнес основан на одной-единственной элементарной операции – ввозе комплектующих при последующей сборке?

На многие виды товаров у нас цены куда круче, чем на мировом рынке. Однако, на компьютеры – в два раза ниже. Парадокс или утешение тому самому среднестатистическому гражданину с месячным жалованьем, равным сдельной оплате негра за день труда на плантации, – не важно. Важно другое. Если фирма продает компьютер дешевле, чем он стоит в той Японии или даже Польше, менты уже могут закатывать рукава.

Учитывая налоги, таможенные пошлины, транспорт и прочие охраны – эндээсы, так себестоимость собранного в полуподвале компьютера будет вдвое выше, чем на том самом мировом рынке.

Комплектовка почти на сто процентов ввозится сюда нелегально. При этом контрабандисты не тащат на себе груз в спецбашмаках с коровьими отпечатками, а элементарно поставляют его как комплектующие для станков с числовым программным управлением через заводы. Вот интересно: производство падает, эти самые фабрики-заводы стоят, а комплектующие к их неработающим станкам прут с удвоенной энергией. При всем этом крайним почему-то оказывается только мой заместитель при Оле.

Быть может, Юрик внедрил какое-то ноу-хау, и менты взвыли дурным голосом? К тому, что реальные характеристики компьютера явно не соответствуют цене реализации, они, наверняка, привыкли. У ментов самих такая техника в избытке. Если нашему мужику подковать блоху по силам, то подделать штамп или ярлык на деталях в лучшую сторону для него вообще раз плюнуть. Вот и стоит у чайников какой-нибудь центровой «Пентиум», нафаршированный таким хламом, назвать который по-настоящему компьютером язык не поворачивается.

Пусть он выворачивается у бизнесменов, когда чайники к ним бегают. «Караул, техника из строя вышла, я пару дней супермена Субзеро по экрану ножом гонял, а теперь эта зараза, как на кнопки не дави, где-то запряталась, на честный бой бздит выйти». Сам не раз видел, как в подобной ситуации подкатывается к чайнику самый главный спец по лапше компьютерного свойства и популярно начинает ему объяснять, отчего персоналка саботажем занимается. Его речь состоит из сплошного потока умных терминов, среди которых картридж, модем и прочие драйвы-байты – самые элементарные. Чайник в который раз убеждается – глупее его в окружающей природе бывает только бык, получивший кувалдой между рогов. В конце концов он соглашается: видимо, впопыхах наступил не на ту клавишу, сам виновен, а потому просит фирму позабыть о словосочетании «гарантийный ремонт» и помочь поскорее вытащить недобитого Субзеро на экран.

Только вряд ли это ноу-хау фирмы «Олли», привычный стиль работы многих структур – не больше того. Разве может быть иначе, когда лицензия Госкомстандарта требуется только для ввоза мониторов? Не сильно удивлюсь, если многие пользователи драгоценной техники со временем вопросы себе задавать начнут – отчего это у меня так волосы интенсивно сыплятся, хотя болят исключительно глаза? Учитывая, чем могут быть набиты внутренности его персоналки, потребитель вполне и засветиться сумеет раньше новогодней елки, если, конечно, уже не дошел до такого состояния с помощью южноморской питьевой воды.

Пришвартовав «Волгу» возле дверей офиса, в аккурат под запрещающий знак, приветливо киваю гаишнику, скручивающему номера машины очередного наглеца, осмелившегося нарушить правила дорожного движения. Вообще-то по закону снимать номера менты имеют право только в двух случаях: если автомобиль технически неисправен или числится в розыске. Однако не так давно вышла очередная министерская инструкция, в которой менты разрешили сами себе плевать на это дело большой слюной. Правильное решение. Если каждый начнет ставить машину, где ему вздумается, как я буду парковаться?

Добро бы только я. Есть же еще тысячи людей, вооруженных спецпропусками, позволяющими им смотреть на дорожные знаки как на указатель движения механизированного стада баранов, к которым они себя явно не причисляют.

– Сообщений из Средиземноморья не поступало? – с тревогой спрашиваю у Марины.

Секретарша ответила предельно ясно:

– Кофе готов. Ребята в твоем кабинете. Несколько раз звонила госпожа Ланда.

– Не это сейчас главное, – делюсь с Мариной своими переживаниями. – В море спокойствие и порядок – вот что тревожит.

Марина бросила на меня вопросительный взгляд.

– Понимаешь, – поясняю ей, снимая легкий плащик от портняжки Версаче, – если из Средиземноморья не пришло никаких тревожных сообщений, следовательно, с нашим начальником отдела снабжения творится что-то неладное. Поступи информация о пожаре на теплоходе «Дмитрий Шостакович» в районе Неаполя или взрыве Генуэзской оперы, был бы спокоен. Значит, медовый месяц нашего Кости проходит нормально.

Марина не успела дать свою обычную характеристику моего любимчика, как раздался телефонный звонок.

– Соедини с кабинетом, – командую чуть ли не с горечью; не дождался очередной оценки деятельности начальника отдела снабжения, личное дело которого хранит характеристику со словами «морально устойчивый, политически грамотный, беззаветно предан всенародному делу строительства коммунизма».

Звонок Оли подтвердил собственные сомнения по поводу того, что я действую недостаточно мобильно. Права Оленька, целых три дня прошло, а ее благоверный до сих пор томится в ментовских застенках, возле которых не прошел даже элементарный санкционированный митинг под девизом «Свободу нашему Юрику!»

Успокоив ее избитыми дежурными фразами, я отключил телефон и выразительно посмотрел в сторону главного инженера. Пока Оля высыпала в мембрану свои сомнения и горести, этот специалист даром времени не терял. Главный инженер успел весьма натренированным жестом выхватить из бокового кармана свою знаменитую серебряную флягу и одним глотком переполовинить находящийся в ней коньяк.

– Начинаем производственное совещание, – делаю вид, что борьба с алкоголизмом мне не по душе ни в официальной, ни в домашней обстановке, и шеф группы маркетинга невольно улыбнулся, прежде чем прикурить свою дешевую сигаретку «Давыдофф» от бензиновой зажигалки «Зиппо». – Так на чем же конкретно спалился директор производственно-коммерческой фирмы «Олли» Юрик Ланда?

– На нарушении правил валютных операций, – ответил адвокат, и главный инженер разразился коротким булькающим смешком.

– Мне понятен твой повод для бурного веселья, – бросаю в его сторону, – однако в следующий раз, если достанешь свою тару без моего разрешения…

– Понял, – взмахнул своей волосатой, как у гориллы, рукой главный инженер. – Но… Слушай, эти операции каждый день нарушают. Все. Кто хочешь, то есть. И никого по ней не посадили. Смешно.

Шеф группы маркетинга, стряхнув с сигареты серебристую горку пепла, заметил:

– Вот именно.

Мне ясно, что этим хотел сказать главный аналитик «Козерога». Видимо, пока я занимался драгоценным здоровьем Лидочки, ребята времени зря не теряли.

– Значит так, борцы за восстановление исторической справедливости. Давайте все по порядку, – пытаюсь направить общие выводы в русло нормального совещания. – Тем более в нашем деле нет ничего важнее мелких деталей. Слово имеет адвокатура, остальных прошу набрать коньяка в рот.

Главный инженер при этих словах заерзал, однако даже не попытался сыграть на нервах генерального директора своим годами отточенным движением по направлению к заветной фляге.

– В настоящее время Ланду перевели из изолятора временного содержания в тюрьму, – протер белоснежным платочком линзы очков в золотой оправе адвокат Степанченко, доказывая кратким ответом свой высочайший профессионализм.

Выразительно смотрю в сторону главного инженера.

– Порядок, – ответил тот, – в камере приторчит, как король на именинах.

– Как король? – недоверчиво переспрашиваю.

– Ага. В общем, отношение сокамерников к нему будет доброе.

– Ты меня окончательно успокоил. Я-то думал, его действительно короновали…

– Давай бабки – нет проблем, – заметил главный инженер.

Оставляю этот наглый демарш без внимания и обращаюсь к Степанченко:

– Тебя что-то насторожило?

– Все. С самого начала. Дело было сброшено в следственный отдел через два часа после задержания, в семь часов вечера. Ланду взяли на подставе. Один из клиентов расплатился с ним за компьютер наличными долларами, тут же появились менты. Они заранее знали, где находится черная касса.

– Удивил. В каждой фирме есть стукач на подсосе, вот он и сработал, боец невидимого фронта. Кто проводил задержание?

– Областной отдел борьбы с экономическими преступлениями. Старший лейтенант Хлудов. Степанченко замолчал, потому что я перевел взгляд в сторону главного инженера.

– Мент жадный до упора, – коротко ответил тот.

– Материальное положение?

– Тяжелое. Мусора уже три месяца не получают зарплаты. А этот гоняет на почти новой «ауди», недавно прикупил дачку, бывает в ресторане «Восток»…

– Степан, какой срок ему грозит? Не старлею, сам понимаешь.

– Максимально два года условно.

– Считай, теперь и меня все настораживает. Такое наказание, суровее не придумаешь, но менты отчего-то его посадили в тюрьму, а не на подписку. Какой из этого следует вывод?

– Элементарный, – взял слово шеф отдела маркетинга, прикурив очередную сигарету. – Еще до того, как группа Хлудова отправилась в «Олли», следственный отдел знал на все сто процентов – Ланду обязательно возьмут. Потому они и задержались после работы. Дальше. Хлудовские два часа вместо обычных двух-трех суток. Анализ деятельности фирмы: цены в «Олли» в среднем на пятнадцать процентов ниже, чем у других. Ланда наверстывал это оборотом, к тому же экономил на аренде. «Олли» находится в непристижном районе. Зато рядом никаких конкурентов.

Шеф группы маркетинга спокойно выдавал свои соображения, доказывая, какой огромный объем аналитической работы он успел проделать всего за сутки, а я отчего-то подумал о другом. Оборот оборотом, но ведь не хвататься за зелень директор разгромленной фирмы просто не мог. А как иначе: ментам подари, в налоговой дни рождения случаются, пожарник опять же, телефонист, районный совет народных депутатов, ЖЭК – все в конкретном внимании нуждаются. У такого внимания явно зеленый оттенок, зачем тогда вспоминать, какой цвет купюр предпочитает крыша.

– Основной вывод, – перебиваю плавную речь своего аналитика.

– «Олли» заказали. Она здорово перехватывала клиентов сразу у нескольких фирм. Кто именно заплатил – пока неизвестно.

Необычный случай. Конкурентная борьба с довольно спокойным концом. В конце концов Юрика не расстреляли киллеры, жив остался, а то, что фирма разгромлена, из тюрьмы Ланда с голым задом выйдет – это только приятная частность. Главное – его клиенты пойдут косяком в другие фирмы.

– Прежде были попытки ментовских наездов на «Олли»?

– Ни разу, – бросил главный инженер. – Зато год назад их забомбили. Ночью, со взломом. Вынесли товара на пятьдесят штук.

– Заявление подавали?

– Нет. В таких случаях менты требуют, чтобы фирма перевела на их счет тридцать процентов от суммы похищенного, – ответил шеф группы маркетинга. – Даже если поиски не увенчаются успехом – деньги их.

– Эти два случая связываются?

– Вполне, – ответил юрист. – Еще одна подробность. Следователь предлагал Ланде свою кандидатуру адвоката.

Главный инженер снова не выдержал и заржал, словно конь, которому воткнули шпору в задницу.

– Вот суки, от жадности никак не лопнут, – булькающим голосом поведал он, машинально нащупав флягу за пазухой, – мало, что им за «Олли» забашляли, так еще решили на пару с адвокатом подоить набушмаченного фраера.

– Крыша фирмы?

– Элементарная горизонталка, – поморщился специалист по маркетингу.

– Чья бригада?

– Гуся.

– Данные на группировку?

Главный инженер отрицательно покачал головой.

– Спроси Рябова. Он с ментами дружит.

– Значит так. Свяжешься с коммерческим директором, эти данные мне нужны на утро. Ланду будем вытягивать на подписку. Здоровье у него до того расшатано, что в любой момент может окачуриться, не дождавшись справедливого народного суда. Дело рассыплем за недостатками улик.

– Не получится, – качнул головой Степанченко, – он сказал лишнее.

– Менты проводили операцию своими любимыми штучками?

– Можно подумать, они умеют иначе, – снова с некоторой долей брезгливости в голосе ответил шеф группы маркетинга.

– Тогда получится, – не соглашаюсь с выводами адвокатуры. – Чтобы за наши бабки и не получилось? Я не говорю о том, что Юрик на суде может торпедировать работу следствия. Но сейчас, если менты останутся несговорчивыми, пусть катит телегу прокурору. Ой, господин прокурор, хранитель закона, только на вас и уповаю. На фирму мою, которая государству агромадные налоги платит, поддерживая тем самым стабильность в обществе и выплаты субсидий малоимущим, свалились злые менты. Они влетели, аки собаки бешеные и орали: «Руки на стенку! Ноги врозь! Всем стоять, где их стояло! Шаг влево – огонь на поражение без предупреждения!» Тут я со здоровьем своим слабым от такого-то сталинского беспредела отключился и что-то молол в прострации. Как сейчас помню, молол: «Без адвоката слова не скажу». Но менты, нарушая законность, допустили адвоката Степанченко спустя трое суток после того, как меня день-ночь мордовали на допросах… Кстати, сейчас лупят? Я не имею в виду руками тех, в камере.

– Нет, его пальцем не тронули, – успокоил меня адвокат.

– А раз не тронули, это еще ни о чем не говорит. Потому, прокурор дорогой, хотя менты меня не били, как они это всегда делали, но грозились такими пытками, что у меня, болезненного, нервный припадок приключился. И я, лишь бы меня не трюмили, повелся на их рассказы, хотя с детства усвоил: чистосердечное признание увеличивает срок наказания. А потому отказываюсь от самооговора только сейчас, сидя на подписке о невыезде. Как маме родной колюсь вам, дорогой прокурор, уже кто-кто, а вы знаете, какие смертельные инфаркты случаются в тюрьме у взъерепенившихся подследственных. Тем более сердце у меня до того больное, что в любой момент может треснуть. Степан, ты меня понял?

Адвокат молча кивнул готовой. Все верно, мой кабинет не зал суда, здесь можно поберечь красноречие. Зато как Степанченко умеет заливаться на суде – хор соловьев подох бы от зависти.