Текст книги "Позывной «Минус» (СИ)"

Автор книги: Валерий Камнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)

Минус только кивнул. Он слушал старика очень внимательно. Моисей криво усмехнулся:

– Вот так, Семён. Этот Коля, пристав, как бы не изображал себя влиятельным человеком, на самом деле просто пёс, который делает ровно то, что ему велят. Вот Иван Николаевич, тот обставит любого еврея по своей расчётливости. Он умеет играть в настоящие игры, но для этого деньги ему очень нужны. Люди, которые работают на него, добывают их самыми разными способами. В первую очередь это сбор с купцов, который удвоился с вступлением в должность Ивана Николаевича и даже дело не в сборе, но стало очень неуютно заниматься торговлей. Я видывал разные времена и мне есть с чем сравнивать. Вот Василий Дементьевич, предшественник его, царствие ему небесное, был неплохим человеком. Очень даже неплохим. Денег лишних не драл и уж если принимал подарки, то можно было спокойно работать. И положа руку на сердце, смерть его была очень вовремя для нашего нынешнего градоначальника. Слишком вовремя, скажу я вам.

Старик оценивающе поглядел на Минуса и тот хмуро кивнул, впитывая в себя всё, что услышал. Да, доброе старое время, было вовсе не добрым. Серёга мрачно уставился на Моисея.

– Так вот, к чему я говорю это вам. Иван Николаевич принял необыкновенный размах в своей деятельности. Сборы с купцов – это норма, но вот всё остальное… – старик задумался, – Я сейчас уже не интересуюсь многим, но кое-что известно даже мне. На него работают разные люди, очень разные. Кто-то печатает деньги, сербские динары, – при этих словах старик как-то хитро прищурился, – вот совсем недавно случай вышел. На Маразлиевской меняльную лавку взяли. Ущербу заявлено в двадцать тысяч. Ищут теперь налётчиков этих. Полиция ищет и люди Ивана Николаевича. И кто-нибудь да найдёт.

Минус проглотил слюну. Он опешил. Старик очевидно догадался, что Серёга замешан в этом деле. Минус не знал, что сказать, но тут Моисей продолжил свой неторопливый разговор:

– Иван Николаевич всё далее замахивается. Высоко метит. Потому и деньги тащит откуда только можно. Людишки его, поговаривают и за границу ездят, чтобы разжиться золотишком. Тесно Ивану Николаевичу у нас. Ему размах подавай. Но вот только он тоже пёс чей-то. Не по собственной же глупости он самого Петра Аркадьевича критикует. Нет, у Ивана крепкий хозяин есть. Точно, есть.

– А кто такой Пётр Аркадьевич?

– Как? – старик удивлённо поднял брови. – Столыпин Пётр Аркадьевич, председатель совета министров.

Глава 18

Минус кивнул. Он помнил только то, что говорил об этом человеке Мишка-реконструктор. Тот искренне верил, что именно смерть Столыпина вбила первый гвоздь в гроб Российской Империи. Минус попытался вспомнить давний разговор в полуразрушенном блиндаже под Красным Холмом. Когда, греясь у окопной свечи, Мишка обсуждал, как всё могло пойти по-другому. «Театр! – ясно вспомнил Серёга. – Точно! Киев, мать его! И фамилия у убийцы такая запоминающаяся, Богров или Багров, я ещё думал, как у Данилы из „Брата“. Но когда? За три года до первой мировой, – внезапно промелькнула мысль, – да, так он говорил. А ведь даже число помню. Первое сентября. Мы ещё смеялись с мема, что снова в Польшу, а Мишка сказал, что в этот день стреляли в Столыпина. Потому и зашёл разговор о нём».

Минус перевёл взгляд на старика, который задумчиво произнёс:

– Пётр Аркадьевич великий человек, Семён. Он мыслит верно и широко. Вы знаете, это один из немногих людей, кто ещё удерживает государство от разрушения. Ведь только поглядите, что творится кругом!

Серёга только пожал плечами. О том, что происходит сейчас в стране, он имел совершенно смутное представление. Моисей тяжело вздохнул:

– Даже мой народ и тот словно сошёл с ума. Молодёжь бредит революцией! Глупцы! А я вам скажу, что и Левушка не избежал этого соблазна. Ведь так просто преподносится – долой царя и вот прямо завтра начнётся новая жизнь. Все заживут словно в раю, только на земле, правда с чего, совершенно неясно! Нет, те, кто толкают на подобные глупости, конечно, заживут, но вот остальные…

Моисей хмуро покачал головой, очевидно высказывая давно наболевшее:

– Еврейский вопрос… Как это странно звучит. Нет, ну ведь если есть проблема, то нужно её решать, а не подпитывать её изо всей силы. Мой народ, Семён, совершенно не конфликтный, а ведь многим нужно, чтобы стало наоборот. Эта ненависть, которую искусственно вызывают друг к другу, не доведёт до добра. Со всех сторон так и пытаются столкнуть лбами, чтобы поживиться на чужой крови. Ну вот скажите, Семён, ну неужели кто-то может поверить, что им есть дело до самого распоследнего бедняка? Хоть еврея, а хоть и русского? Одни создают союзы русского народа, а потом грызутся промеж собою хуже чем свора собак за кость. Другие, уже из моего народа, да и не только, жертвуют огромные деньги на революцию, не понимая того, что уж их-то она сметёт в первую очередь. И вот эта свара выгодна кому угодно, но только не евреям и не русским. Но ведь это ещё можно уладить, если постараться. Пётр Аркадьевич понимает это очень хорошо. Я боюсь надеяться, Семён, но возможно уже в следующем году, Пётр Аркадьевич всё же убедит государя, что этот назревший вопрос невозможно откладывать дальше. Я хочу верить, что ему удастся это сделать. Если только…

– Его не убьют раньше, – мрачно кивнул Минус.

– Да, – старый Моисей взволнованно сжал морщинистые руки, – ведь сколько раз уже пробовали… Беда будет, Семён. Беда для всех. Ведь государь… – он хмуро поднял голову. – Государем должен быть человек алмазной твёрдости, чтобы не бояться принимать решения. Ведь очень часто, Семён, только через малую кровь можно предотвратить по-настоящему большую.

– Это точно, – Минус согласно кивнул. Он вспомнил майдан у небратьев и позорно сбежавшего президента. Ведь задавить тогда было так легко… И не пришлось бы заливать пожар морем русской крови…

Моисей тихо произнёс:

– Вы спрашивали меня о неприятностях. Я не знаю, что будет дальше. Я дал понять Коле, что со мной этот трюк не провернуть, но что предпримет Иван Николаевич, предугадать сложно. Скорее всего, они поищут другой вариант. Но кто знает… – он немного помолчал и продолжил – Мои деньги многим не дают покоя. Самое плохое, Семён, что моим родным в первую очередь. Это больно сознавать, но что поделаешь. Никому нельзя доверять. Но ведь кому-то всё-таки нужно. Я бы хотел, чтобы Либонька уехала из этого города, когда меня не станет. Поговорим об этом в другой раз, – внезапно прервался старик, заметив приближающуюся Либу, – а сейчас стоит думать о чём-то хорошем.

– Опять секреты от женщин⁈ – Либа картинно изобразила негодование. – Меня, как дуру, на кухню отправили, а сами на улице прохлаждаются! Живо за стол! – и она шутя сдвинула брови.

– Идём-идем, – Минус поднял руки, – мы уже собирались.

Либа уже подбежала к Ане с Катей и о чём-то переговаривалась, смеясь. Старый Моисей улыбнулся:

– Как же она похожа на мою Шелли! Пойдёмте, Семён. Сегодня хороший вечер, не стоит грустить заранее.

Минус кивнул, но всё время, пока шёл к дому, не мог отделаться от нахлынувших мыслей. «Нельзя, чтобы убили Столыпина, – думал он, – никак нельзя. Придётся мне съездить в Киев следующей осенью, если доживу, конечно». Аня догнала его и схватила за руку. Он улыбнулся, но на душе разместился камень. Минус придал себе беззаботный вид и зашагал рядом с ней.

* * *

Работа в такси оказалась совсем не такой, как Минус предполагал. Явившись к Шлеме утром в четверг, он с удивлением узнал, что его фиат, вместе с ним самим, поступает в распоряжение Наума Эфраимовича, известного в Одессе доктора медицины. Сам Наум Эфраимович, был ещё далеко не стар и крепок, но нипочём не желал осваивать вождение. Как понял Серёга, перебросившись парой слов со своим задумчивым пассажиром, что доктор только избавился от конного экипажа и подумывает приобрести автомобиль. А пока, чтобы присмотреться к такому сомнительному творению человеческих рук, взял у Шлёмы напрокат один из фиатов.

Днём доктор осматривал плановых больных, разъезжая по городу, а если уж вечером или ночью требовалась его неотложная помощь, то уже пациенты присылали за ним экипажи. Наум Эфраимович обладал обширной практикой и имел репутацию серьёзного специалиста. Его пациенты, в подавляющем большинстве люди не бедные, вовсе не желали посещать его приёмный кабинет, и потому доктор сам являлся к ним. Дом Наума Эфраимовича, конечно, не мог сравниться с особняком старого Моисея, но тем не менее впечатлил Минуса, осознавшего сразу, что зарабатывает доктор очень даже неплохо.

Работа Серёге понравилась. Наум Эфраимович был немногословен и уравновешен. Он ничуть не походил на Шлёму, придирающегося решительно ко всему, и вызвал у Минуса уважение. Доктор сначала скептически отнёсся к своему шофёру, но через пару дней привык и успокоился. В аварии они не попадали, пешеходов не сбивали и даже лошадей Минус объезжал с большой осторожностью. Машина, конечно, оставляла желать лучшего. Стартера не было и приходилось каждый раз заводить двигатель пусковой рукояткой. Но тем не менее, это был автомобиль и Минус чувствовал, что занимается привычным делом.

Теперь большую часть дня он проводил в ожидании, пока Наум Эфраимович завершит визит к очередному пациенту. Оплата шофёру полагалась в три рубля за день и пока Минуса это устраивало вполне. Серёга понимал, что после того налёта стоило бы и вовсе уехать из Одессы, но никак не мог решиться. Ведь придётся расстаться с Либой, а этого совершенно не хотелось. После работы Минус оставлял фиат во дворе доктора, забирал свой велосипед и мчался к дому старого Моисея, где Либа уже дожидалась его. Их совместные вечерние поездки на бициклах теперь были по одному и тому же маршруту, через восточную часть города. Аня сразу отказалась учиться ездить на велосипеде, заявив, что этого ей вовсе не хочется, но Либа уже так привыкла к нему, что Минус не хотел отказываться от очередной прогулки, хоть совсем не горел желанием крутить педали через добрую четверть города.

Минус отработал уже неделю и в пятничный вечер освободился немногим позже обычного. Сегодня день был достаточно утомительный, но поглядев на нетерпеливо ожидающую Либу, всё же не решился отказаться. У неё дни теперь вовсе проходили скучно и Минус, улыбнувшись, проговорил:

– Куда поедем? Как обычно?

– Да, – она скорчила гримасу, – сколько тебя можно ждать⁈ Или вы решили там залечить каждого пациента до смерти?

– Не знаю, Либа. Я почти никогда не спрашиваю, что там случилось. Вот вчера точно на роды ездили, а потом по всем остальным как можно быстрее. А сегодня просто много пациентов. Наверное, доктор хотел перед субботой разгрести дела.

– Тогда поехали. Знала бы, что так долго будешь пропадать на работе, попросила бы дедушку найти что-то другое. Нет, ну куда это годится⁈

– Да нормальная работа, Либа. Уж точно лучше, чем обычное такси. Представляешь, если бы я ещё и в ночь работал⁈

– Счас! – она фыркнула. – Работал бы он! Чтобы этих пьяных дураков с актрисками возить! Нет уж, Сеня. Жалко тебя на биржу нельзя отправить, деда не поймут. И так все на меня косятся, что с тобой общаюсь. И это они ещё меня в брюках не видели! – она расхохоталась. – У маменьки бы истерика случилась! Хотя… – Либа махнула рукой, – Одной истерикой больше, одной меньше…

– А у твоего деда как дела? – спросил Минус негромко. Он за эту неделю так толком и не поговорил со стариком.

– Не знаю, – Либа удивлённо пожала плечами. – Вроде всё ничего. Правда он решился «Чайный домъ» продать. Я удивилась, ведь он хорошие деньги приносит, а дедушка улыбнулся и говорит, что, мол, одно продам, другое куплю. А что именно купить хочет, не говорит. Когда куплю, шутит, то ты первая узнаешь.

Минус задумчиво посмотрел на неё. «Чайный домъ» представлял собой здоровенные склады, где продавали кофе, какао и чай оптом. Денег они уж точно приносили немеряно и Минус подумал, что продавать такую золотую жилу старик нипочём не решился бы, если бы не какие-то трудности. Серёга покачал головой, собираясь спросить Либу о чём-то ещё, но она только махнула рукой:

– Хватит о делах, Сеня! Поехали уже, а то Анечка тебя убьёт! Я и так не представляю, как она терпит, что ты катаешься со мной каждый вечер.

Минус скривился. Он не стал лгать Ане, хоть и мог бы соврать, что работает допоздна, но лучше от этого не стало. Анечке, конечно, не нравилось, что её Сеня проводит с Либой столько времени. Минус только разводил руками, говоря о том, что должен же он научить её ездить на бицикле так, чтобы не угодить под колёса, но Аня хорошо понимала, что дело вовсе не в этом, хоть и не устраивала скандал.

Серёга двинулся первым, Либа за ним. Они ехали медленно, то и дело переговариваясь. Сегодня Либа была в ударе. Она шутила и подначивала Минуса постоянно. Обычный маршрут прогулки подходил к концу. На Одессу опускались сумерки и Либа свернула с Французского бульвара в переулок, ведущий в сторону почтамта, завершая поездку, как и всегда. Здесь узкая почти не замощенная дорога давала возможность хорошо разогнаться на бицикле и Либа закрутила педали, скорчив рожу Минусу:

– Догоняй, Сеня! А то едем, как сонные мухи!

Её бицикл вырвался вперёд, Минус отстал на какой-то десяток метров, как вдруг насторожился. Справа возле обочины дороги, у самой ограды ботанического сада, стоял темный закрытый экипаж, запряженный парой лошадей. Возле коней находился могучий бородатый человек в неброском сюртуке. Он слонялся как-то бесцельно, ничуть не напоминая привычного извозчика. Место было совершено безлюдным и Минус, усмехнувшись про себя, подумал, что тут и вовсе нечего делать в такое время, если только не закапывать труп в парке. Он снова бросил взгляд на бородатого человека, который напрягся, увидев велосипедистов. Либа уже подъезжала к экипажу и тут до Минуса дошло. Он затормозил что есть силы и рванул «джонсон» из внутреннего кармана.

Внезапно левая дверь экипажа резко распахнулась, ударяя по проезжающему бициклу Либы. Она крутанула руль влево, но не удержавшись, повалилась наземь. Бородатый человек с неожиданным проворством метнулся к ней. Из экипажа ловко выпрыгнул ещё один, невысокий и крепкий. Он ухмыльнулся, поднимая револьвер, и тут же опешил на мгновение, заметив «джонсон» в руках Минуса.

«Джонсон» выплюнул сноп огня и тут же ещё один и ещё. Человек с револьвером получил три пули в грудь и неловко повалился наземь. Из его рта хлынул поток крови. Бородатый человек оставил Либу и бросился к Минусу. В руках его не было ничего. Минус выстрелил ещё раз, целясь в голову, но пуля пролетела мимо. Человек был уже рядом. Серёга выстрелил последним патроном ему в грудь. Бородач хрипло охнул, но ничуть не упал. Минус не успел отпрянуть. Он замахнулся револьвером, метя бородатому в лицо. Но тот уже перехватил его руку, ударяя второй Минусу в лицо кулаком. Голова загудела. Серёга скользнул свободной рукой в карман, вытаскивая складной нож, но бородач ухватился за него, пытаясь отобрать. Он был намного сильнее Минуса и все мышцы свело от напряжения. Человек махнул головой, пытаясь ударить Серёгу в лицо и тут раздались выстрелы из браунинга.

Голова бородатого задёргалась и он разом обмяк, выпустив руки Минуса. Лицо Серёги забрызгало кровью и он едва не упал наземь, в последний момент отстранившись от тела бородача, падающего на землю. Минус перевёл взгляд на Либу, раз за разом нажимающую на спуск уже пустого браунинга. Все шесть патронов из которого угодили бородатому в голову. Она расширенными глазами уставилась перед собой и Минус тряхнул её:

– Быстро отсюда! Едем к тебе. Ты сможешь?

Она часто-часто закивала и Минус отобрал у неё пистолет, спрятав себе в карман. Он, ругаясь, вытер платком лицо, перезарядил «джонсон» и оглядев тела, убедился, что оба нападавших мертвы. Усадив вконец растерявшуюся Либу на бицикл, он торопясь заговорил:

– Едем тихо, словно ничего не случилось. Улыбнись мне, Либа!

Она сделала такую улыбку, что он только махнул рукой:

– Если полиция остановит, говорить буду я, а ты кивай, если что. И ещё, если задержат, то это я его убил. Ты поняла⁈

– Нет.

Она замотала головой, но Минус показал ей кулак:

– Не дури! Ты должна быть чистой, чтобы помогать, если я окажусь в тюрьме. Ты поняла⁈ Я убил его!

Она глупо закивала и попыталась тронуться с места. Минус двинулся следом, не зажигая фонарей. Дорога была знакомой и беспрепятственно миновав почтамт, Серёга вздохнул с облегчением. Возле почтамта скучал городовой, разговаривая с какими-то прохожими. Бициклы проехали мимо и Минус свернул с привычного маршрута в объезд. Либа тихонько спросила:

– Сеня, они хотели ограбить нас? Но что у нас можно было взять? Бициклы?

– Они хотели забрать тебя, – неохотно ответил Минус. – Наверное, чтобы запросить выкуп, не знаю. Но они ждали именно нас. Нам очень повезло. Ты просто умница, Либа!

Она проговорила и вовсе шёпотом:

– Я так испугалась, Сеня! Я еле нашла пистолет в сумочке.

Её била дрожь и Минус успокаивающе заговорил:

– Но ведь нашла. Только забудь об этом. Ты ничего не искала и вовсе не держала его в руках. Всё было так быстро, что ты ничего не разобрала. Ты упала вместе с бициклом, а когда поднялась, то уже всё было кончено. И только так и было. Только так.

Она покорно закивала, но Минус хорошо понимал, что она не выдержит допроса в случае чего. Но делать было нечего и они медленно направились по тёмным улицам, едва разминувшись с мотоциклом, протарахтевшим мимо. Минус завёл дискуссию о мототранспорте, отвлекая Либу от случившегося. Он расхваливал ей виденный им на днях красный «индиан», утверждая, что он чудно бы подошёл к её очаровательным блумерсам, но безрезультатно. Либа что-то отвечала, но никак не могла прийти в себя. Минус увидел колодец и швырнул в него браунинг. Пороховой тест в данное время не делают точно и беспокоиться можно только о том, что Либа не удержит язык за зубами, если дойдёт до допроса. Минус полагал, что денег у старого Моисея хватит на то, что отмазать её от тюрьмы, в случае чего, тем более если Минус сам возьмёт на себя обоих покойников. Но этого явно не хотелось. Серёга тяжело вздохнул, размышляя о том, что предпринять. Старику придётся рассказать в любом случае, как ни крути. Обо всём, кроме Либы. Она просто была рядом.

Глава 19

Показался знакомый особняк за запертыми воротами которого дремал старый Ильяс в маленькой будочке привратника. Минус зазвенел звонком велосипеда и татарин мигом очнулся:

– Поздно уже, – произнёс он, обращаясь к Либе, – ваш дедушка волноваться станет.

Она только молча кивнула, погруженная в мысли. Ильяс отворил ворота и Минус, к удивлению татарина, не отправился, как обычно домой, а вошёл внутрь, ведя велосипед рядом. Он двинулся за Либой, которая внезапно свернула на дорожку, ведущую к беседке и проговорила тихонько:

– Побудь со мной немного, а потом пойдём внутрь. А то я разревусь перед дедушкой, а ему нельзя волноваться.

Минус положил велосипед на траву, рядом с брошенным Либой, и прошёл в беседку, уже плохо различимую в темноте. Он сел рядом с Либой, сразу прижавшейся к нему, и обнял её, чувствуя насколько она взволнована. Она молчала, уткнувшись в него, а потом тихо произнесла:

– Не уходи сегодня, пожалуйста.

Минус не знал, что и ответить. Он помялся на мгновение и заговорил:

– Нельзя не прийти к Ане. Ты представляешь, как она будет с ума сходить? Нет, Либа, так нельзя. Я могу попробовать попросить её, чтобы мы приехали к тебе ночевать. Но тогда придётся ей что-то рассказать. Может и не так, как было, но придётся.

– Хорошо, – Либа ответила почти неслышно. – Тогда пойдём к дедушке, а потом попросим ландо и заберём Анечку с Катей.

– Давай, только быстро.

Минус кое-как застирывал мелкие пятнышки крови на костюме. Он вымыл лицо и придирчиво оглядел себя в огромном зеркале. Торопливо одевшись, Серёга заспешил на улицу, где удивлённый Ильяс уже запряг лошадей.

– Что-то случилось? – произнёс обычно невозмутимый возница.

– Нет, просто Либе скучно, – Минус махнул рукой. – Делать ей нечего, тащить Аню в гости на ночь глядя.

Татарин явно не поверил ему, хоть больше не спрашивал ни о чём. Ландо неторопливо добралось к Аниному флигелю и Минус тихо открыл дверь ключом.

– Наконец-то! – Аня не скрывала недовольство. – Ты с каждым разом приходишь всё позже! Скоро может вообще перестанешь приходить?

– Не злись, – Минус обнял её. – Просто у Либы неприятности. Ладно, ты и Катя поедешь со мной сейчас. Либа очень просила, чтобы ты приехала, – соврал он.

– Что за глупости? – Аня подняла брови. – Что там стряслось⁈ – и она подозрительно поглядела на Серёгу. – Катя уже спит. Мы ждали тебя, ждали… – произнесла она обиженно. – А ты…

– Либу хотели украсть, – произнёс он шёпотом. – И чуть не украли. Поедем, Анечка. Ей плохо сейчас.

– Ой! – Аня побледнела. – Хорошо. Я сейчас соберусь быстренько. И Катю…

– Возьми вещи на пару дней, – проговорил он неохотно, – вдруг нам придётся задержаться.

Аня удивилась не на шутку, но всё же кивнула головой:

– Хорошо. Всё равно завтра и послезавтра занятий нет. Но в понедельник мы должны быть дома.

– Конечно, – Минус даже не спорил. Он не загадывал так далеко. Втягивать эту женщину было нельзя, но и оставить одну тоже ни в коем случае. Он решил, что попросит старого Моисея позаботиться о ней, если что-то случится. Обязательно попросит.

Анечка собирала вещи, что-то ласково приговаривая сонной Кате, пытающейся самостоятельно надеть платье. Аня подошла и ловко поправила его, застегивая крючки. Минус не выдержав, подошёл к ней, обнимая. Он прижался к этой женщине, как в тот первый день, и замер, проговорив:

– Не сердись, Анечка.

– Всё нормально, – прошептала она тихонько, – я не сержусь. Я всё понимаю. Либа она такая… что на неё трудно не обращать внимание. Тебе было бы лучше с ней, Семён. Намного лучше, чем со мной.

– Нет, – Минус покачал головой, – точно не лучше. Мне приятно жить с тобой. Просто у неё никого нет. Только старый Моисей. Ей плохо, хоть она и любит выделываться, что всё в порядке. Но если заглянуть в душу, то там… – и он тяжело вздохнул.

– Это ты умеешь… – Аня улыбнулась. – Давай собираться, по дороге поговорим.

Но по дороге особо не говорилось. Минус усадил Катю на руки и чувствуя, как Аня ласково прижимается, ехал молча. Он прикидывал, что делать дальше и не находил верного решения.

Во дворе особняка оказался открытый тёмный экипаж, с сидевшем на козлах парнишкой-евреем, который был взволнован не на шутку. Он быстро-быстро закивал головой, приветствуя Ильгиза, которого сразу узнал. Татарин удивлённо проговорил:

– Нет, ну что за вечер! Скажи, Хаги, а твои зачем сюда приехали?

– Не спрашивайте, – паренёк скривился. – если хотите что-то узнать, то говорите с мамой. Она обещала отрезать мне язык, если стану болтать.

Пока татарин ещё о чём-то толковал с пареньком, Минус вышел из ландо, держа Катю на руках. Он зашагал в сторону дома, как вдруг из беседки раздался знакомый голос:

– Я здесь. Идите пока ко мне. Дедушка занят.

Анна зашагала вперёд, не дожидаясь Минуса, который медленно брёл с сонной Катей на руках. Либа подвинулась, пропуская их внутрь, и заговорила:

– Извини меня, Аня. Я не хотела придать тебе проблем. Просто…

– У тебя всё хорошо? – голос Ани выражал беспокойство.

– Да. У меня да. – её голос задрожал, как только Минус подсел рядом. – Беллу украли. – произнесла она едва сдерживая слёзы. – За неё хотят пятьдесят тысяч. Её родители приехали к дедушке, чтобы занять их. Но у него нет сейчас столько дома. И банки закрыты, ведь поздно уже. Сейчас будут искать недостающую часть по родственникам.

– А полиция? – произнесла Аня и тут же вспомнила пристава, выходящего из дома.

Либа медленно заговорила:

– Не знаю. Я слышала разговор дедушки с тётей Ирис, хоть она и всё время плакала. Она сказала, что они с дядей Шетом ходили к Дорону. Это человек, которому платят, чтобы спокойно работать. Без налётов и тому подобного. Они хотели заплатить ему, чтобы он вернул Беллу домой. Но он не взял деньги… Он сказал, что не возьмётся за это.

Рука Либы в темноте подвинулась и изо всей силы сжала ладонь Минуса. Он тихо произнёс:

– Понятно. Это не его уровень. А что говорит твой дедушка?

– Он успокаивал тётю Ирис. Говорил, что деньги найдут и с Беллой всё будет хорошо. Они звонят сейчас родственникам, собирают деньги.

– А скажи, Либа, – Минус хмуро поглядел на неё. – Те люди, которые были тогда, как мы приехали, тоже приходили к её родителям?

Она молча закивала головой, всхлипывая. Аня подсела рядом и обняла её:

– Не плачь. Всё будет хорошо. Деньги найдут и её отпустят. Успокойся.

Минус мрачно раздумывая, смотрел на них. Катя уснула у него на руках и он старался не шевелиться. «Твою мать! – подумал Серёга. – Надо уезжать отсюда. Люди Ивана Николаевича… – вспомнил он тихий голос старого Моисея, – вот же паршивое дело…».

Раздался стук распахивающихся дверей и в освещённом проёме возникло несколько фигур, среди которых выделялась сгорбившаяся женщина. Оттуда донёсся плач и силуэты зашагали к экипажу. На пороге остался только Моисей и Меир, дворецкий. Либа вытерла слёзы:

– Пойдёмте к дедушке. И так сегодня его все расстраивают.

Старый Моисей тепло приветствовал Анну, бросив взгляд на сонную Катю, приоткрывшую на мгновение глаза:

– Я рад, что вы приехали, хоть и по такому поводу. Проходите внутрь. Меир, нужно закрыть ворота. Проследи, чтобы Ильяс сделал это.

Старик медленно пошёл впереди, направляясь в большой зал, обычно пустующий. Либа потащила Аню в одну из комнат, укладывать Катю спать. Минус тихо шагал за стариком и прикрыв за собой дверь, внезапно встретился взглядом с ним:

– Вы знаете, Семён, сегодня я должен вас благодарить. Говоря начистоту, мне всегда казалось, что лучше было сразу не принимать вас в этом доме. Попытаться убедить Либу не общаться с вами. Особенно после того случая, ну вы понимаете… Я боялся, что вы навредите моей маленькой Либочке. А сегодня… Очень хорошо, что вы были рядом с ней. Очень хорошо… Я боюсь даже подумать, что мог сейчас не находить себе места, как несчастная Ирис… А Либочка была бы неизвестно где, – он помолчал и добавил негромко. – Я сомневаюсь, что Беллу вернут. Мы, конечно, заплатим, но этим людям нельзя верить. Очень плохо, когда нельзя рассчитывать на договоренность. Вот как с Дороном, – он криво усмехнулся, – Ирис верила, что он поможет, раз берёт деньги каждый месяц. Да только глупо требовать от крысы, чтобы она сожрала кота. Они сами платят полицейским, хоть и изображают вражду и неприязнь. Я всегда говорил, что крысы разводятся только там, где кот стар, сдох или сам позволяет это. У Ивана Николаевича не забалуешь и если такие крысы как Дорон шныряют по улицам, то кому-то это нужно, иначе бы вычистили вмиг. Этот город испортился за последнее время. Очень сильно испортился.

Старик открыл массивную дубовую дверь шкафчика и вынул оттуда хрустальный графин с коньяком и два бокала:

– Обычно я не пью, но сегодня нужно, – говоря это, он наполнил бокалы. – Я хочу выпить за то, чтобы Белла вернулась. Я надеюсь, что она вернётся. Пусть забирают проклятые пятьдесят тысяч, но вернут эту девочку.

Минус хмуро поставил на стол опустевший бокал и уловил взгляд старика на своём лице:

– Вы спасли Либу, Семён. Скажите, чем я могу отблагодарить вас. Ведь вам нужны деньги?

Минус кивнул и по лицу старика на миг пробежала тень, но тут Серёга заговорил:

– Да, я собирался вас попросить. Если со мной что-то случится, то я прошу помочь Ане.

Старый еврей усмехнулся:

– Хорошо. Об этом можете не переживать, я присмотрю за ней, хоть, пожалуй, стоит уже присматривать за мной. Но я понял вас. Скажите, там, где всё произошло, ничего лишнего не осталось?

– Нет. Браунинг я выбросил. Гильзы от «джонсона» у меня. Его пули плющатся так, что не идентифицировать, как мне кажется. А свидетелей не было. Точно не было.

Минус хотел выпросить у старика полсотни рублей на люгер, но ему стало неловко и решил купить за свои. Анна и Либа вошли в зал и разговор прервался. Вечер был печальный и ужинать не стали вовсе. Либа с Аней отправились спать в комнату к Кате, а Минус притащил со слугой небольшой диван и поставил напротив двери в их комнату. Он устроился на нём не раздеваясь, боясь того, что кто-то явится за Либой прямиком сюда. Минус то и дело проваливался в очень беспокойный сон. Никто не пытался проникнуть в дом и Серёга проспал до раннего утра, когда его тронул за плечо старый Моисей:

– Семён, отвезите пожалуйста Наума. Я ему только что звонил.

– А что случилось⁈ – Минус спросонья не понял. – Либа⁈

– Нет, – хмуро произнёс старик. – Беллочка нашлась. Только… – и он покачал головой.

Минус вскочил с дивана, кое-как приглаживая всколоченные волосы. Он положил «джонсон» во внутренний карман и выбежал во двор. Серёга крутил педали что есть силы и домчался к доктору в рекордное время. Наум Эфраимович посмотрел на него с любопытством:

– Похвально. А что с вашим лицом?

– Упал с бицикла вечером. Камень не заметил. Фонари совсем тусклые.

Доктор насмешливо скривился, но промолчал.

Строгий двухэтажный дом семьи Гольдштейн выглядел чопорно и мрачно. Минус со скрипом припарковал фиат у него, как вдруг распахнулись ворота и слуга жестами поманил их внутрь. Серёга нехотя вылез и снова заведя двигатель, въехал внутрь двора.

– Мадам Ирис хочет, чтобы как можно меньше видели соседи, но это бесполезно. К обеду будет знать половина города, а к вечеру каждая собака, – недовольно произнёс доктор, беря чемоданчик с инструментами.

Минус слонялся по двору, как вдруг с улицы раздался цокот копыт и кто-то забарабанил молоточком. Слуга вышел из дома и нехотя пошёл открывать. К удивлению Минуса, на пороге оказалась Либа вместе с хмурым Ильясом, за пазухой которого угадывался пистолет.

– Ты⁈ – удивился Минус. – Мы не хотели тебя будить.

– Я вовсе не спала, но ты так выскочил, что я не успела догнать. Пришлось ждать пока запрягут лошадей.

В руках Либы была нескладная кожаная сумка. Минус с недоумением посмотрел на неё.

– Не удивляйся, – тихо произнесла она, – я взяла у дедушки револьвер, но он такой большой, что в мою сумку не влезет. Вот я и таскаю этот ужас. А где Белла?

– Наум пошёл к ней. Велел мне ждать здесь, как обычно.

– Я пойду к ней, а ты побудь тут.

Она зашагала в дом, но вскоре вышла, взбешённая до крайности:

– Представляешь, они выставили меня! Сказали, что мне нечего там делать. Но ведь она моя подруга!

Минус промолчал. Он понимал, что если уж Либу не пустили, то точно ничего хорошего. Прошло какое-то время и Наум Эфраимович появился на пороге:

– Молодая леди, вы устроили такой шум, что она хочет вас видеть, хоть и не стоило бы вам проведывать подругу, пока она не поправится. Лучше бы обождать пару недель.