Текст книги "Царь грозной Руси"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

Российская система образования была принципиально иной. В школе человек учился чтению, письму, счету, Священному Писанию, а дальнейшие знания получал в общении со «знающими людьми» и «многообильном чтении». То есть продолжал образование самостоятельно, в зависимости от личных качеств и выбранной профессии. Существовала учебная литература: «Азбуковники» – наставления для учителей со значительной суммой практических знаний в разных областях, «Стенам знаменье» – пособие по архитектуре, «Назиратель» – переводная энциклопедия по вопросам сельского труда и быта.

После Стоглавого Собора появились многочисленные «Арифметики». В них разбирались как арифметические действия, так и операции с дробями, тройное правило, линейные и степенные зависимости. Русская математика оперировала числами вплоть до 49-го порядка, причем она была не заимствованной с Запада, а своей, отечественной, применяла собственную терминологию: «исподний перечень» (сумма), «большой перечень» (делимое), «жеребенный перечень» (частное), «легион» (10 в 12-й степени), «ворон» (10 в 48-й степени) и т.д. В 1556 г. было издано пособие по геометрии «с приложением землемерных начертаний». Следом появилось еще одно руководство «О земном же верстании, как земля верстать» с правилами вычислении площадей геометрических фигур.

Имелась и своя медицина. Венецианец Фоскарино сообщал: «Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами». Была медицинская литература – «Травники», «Зелейники», «Лечебники». При монастырях действовали больницы. Почти в каждой обители среди монахов были специалисты-медики, в деревнях и городах жили знахари, «лечьцы», «костоправы». А в простых случаях люди обходились сами, знали народные средства от тех или иных болезней. И иностранцы удивлялись здоровью русских, их долгожительству. Писали: «Среди них много людей пожилых, 80, 100-летних, 120-летних, только в этом возрасте они подвержены болезням» (Маржерет). «В России вообще народ здоровый и долговечный,… мало слышали об эпидемических заболеваниях» (Олеарий).

Именно при Иване Грозном в России была введена единая системы мер и весов – прежде они отличались в разных городах. А разрушение удельных и вотчинных таможенных барьеров, установление общих государственных пошлин, открыло пути к созданию единого российского рынка. Существовали крупные ярмарки. Москва, Холмогоры, Нарва, Новгород, Псков, Смоленск, Астрахань были центрами международной торговли. И стоит отметить: Россия была единственной страной, где товары, принадлежавшие царю, тоже облагались пошлинами! Иван Васильевич властвовал над подданными, но не присваивал себе личных привилегий.

Промышленная революция в России начнется чуть позже, в конце XVI–XVII вв. Но уже во времена Грозного ремесленные слободы стали фактически превращаться в мануфактуры рассеянного типа, централизованно сбывая продукцию. По всему государству славились новгородские «коробьи» – сундуки, кирилловские чаши, калужская посуда, тверские ставцы и ложки. Они шли и на экспорт, и Михалон Литвин писал о русских: «Города их прилежны в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры слабым, старым и пьяным, седла, кольца, украшения и различное оружие, вывозят от нас золото».

Россия сама обеспечивала свою армию вооружением. Венецианец Тьяполо сообщал: «В Москве делают ружья в большом количестве». Поляк Немоевский тоже отмечал «хорошие пищали и мушкеты». Славились и русские доспехи: шлемы, кольчуги, бахтерцы, юшманы – очень красивые, надежные, и при этом легкие. Панцирь из 50 тыс. колец весил 6–10 кг. А сабля считалась хорошей, если ею можно было на лету рассечь газовый платок. Появлялись и довольно крупные предприятия: канатные дворы на Севере, судоверфи на Волге, кожевенные мастерские в Муроме, солеварни, промышленный центр у Строгановых. Большим государственным предприятием стал в XVI в. Пушечный двор. В правление Ивана Грозного были открыты месторождения селитры в Угличе, Ярославле, Устюге, серы в Вятке. Страна предолела зависимость от Запада в производстве пороха.

Из технических инструкций до нас дошли лишь пособия по солеварению, весьма толковые и подробные – в них изложены правила бурения, прохождения грунта, добычи рассола. Но ясно, что и в металлургии, при отливке пушек или колоколов нельзя было работать «на глазок». Требовались знания и опыт в области химии, теплофизики, металловедения, акустики, баллистики. И мастера, обладающие такими знаниями, в России были – Богдан, его ученик Пятой, Андрей Чохов, Кузьмин Первой. Отечественная артиллерия не уступала ни одной стране в мире. Она была гордостью русских, лучшие орудия носили персональные названия: «Змей летячий», «Змей свертной», «Сокол», «Павлин», «Львиная голова» и др., украшались орнаментами, скульптурными изображениями. В нашей стране работали и умелые картографы. Были составлены «Чертеж Земли Смоленской», «Чертеж Лукам Великим и псковским пригородкам с литовским с городом с Полоцком», «Чертеж Ливонских городов», наконец, при Иване Грозном появился первый полный «чертеж» всей России.

Немалое внимение царь уделял и истории. По его распоряжению летописание получило государственный статус, был создан Лицевой свод – он содержал всеобщую историю от сотворения мира и русскую с 1114 по 1567 г. Все важнейшие события сопровождались великолепными иллюстрациями, в летописи насчитывается 16 тыс. миниатюр. Еще одним замечательным произведением стала Степенная книга, написанная в 1560-е гг. царским духовником Афанасием. В ней излагались биографии русских правителей от киевских князей до Ивана IV, рассказывалось о деятельности Церкви и ее роли в строительстве государства. В это же время была создана «Казанская история», автор которой сам провел 20 лет в казанском плену.

Фоскарино писал: «У них имеются в переводе разные книги святых отцов и много исторических сочинений, трактующих как о римлянах, так и о других народах». Книги на Руси вообще ценили и любили. Читались и отечественные, и переводные произведения: Четьи-Минеи, жития святых, «О пленении Иерусалимском» Иосифа Флавия, «Космография» Козьмы Индикоплова, «Александрия» Гвидо Мессинского, «Повесть о Трое», «История об Аттиле, короле угорском», «Повесть о Динаре», «Повесть о Евстратии-Елизарии», «Сказание о Вавилоне», «О взятии Царьграда турками», «Сказание о князьях Владимирских» и др. В росписях галереи царского дворца, ведущей в Благовещенский собор, представлены портреты Аристотеля, Гомера, Вергилия, Плутарха, Фукидида. Разумеется, о сходстве с оригиналами говорить не приходится, но портреты показывают, что в Москве знали этих авторов. А был и «Домострой», и «Торговая книга» – полный справочник товаров с разбором сортов, цен.

Иван Грозный собрал обширную и ценнейшую библиотеку. Свои библиотеки были в монастырях (в Троице-Сергиевом – 700 томов), у бояр, купцов. И все же книг остро не хватало, особенно самых необходимых для насущных нужд – богослужебных. Писцы в монастырских мастерских работали с полной отдачей, но сколько нужно корпеть, чтобы сделать хоть одну копию книг Священного Писания! А они требовались для замены ветхих и попорченных, для новых храмов, для школ, для просвещения языческих племен. Поэтому при поддержке государя и митрополита в России была создана первая типография. Наверное, все слышали про «первопечатника» Ивана Федорова. Но, не умаляя его заслуг, надо уточнить: он не был первопечатником. Еще до него, в 1550-х гг., существовала более ранняя типография. Она выпустила несколько изданий Четвероевангелия, ряд других книг. По качеству печати они уступали федоровским, но они уже издавались.

А потом началась работа дьяка Федорова, в 1564 г. он выпустил Апостол, в 1565 г. – Часослов. Теперь православная литература пошла не только в русские храмы, но и в Литву, Грецию, Сербию, Болгарию, где в ней была острая нужда. Впрочем, даже рассказывая об этих достижениях, некоторые горе-историки ухитрились породить домысел – будто после смерти своего покровителя Макария Федорову пришлось бежать за границу, так как книгопечатение объявили ересью. Домысел особенно любопытен, поскольку он не основан вообще ни на каких источниках, он просто высосан из пальца – абы обвинить. Но вдобавок он еще и глуп. В 1566 г. в Москве вел переговоры с царем Григорий Ходкевич, и сразу после этого в Заблудове (имении Ходкевича) создает типографию Федоров, в 1568 г. издает там «Учительное Евангелие» патриарха Каллиста. Уехать с литовским послом печатник мог только с разрешения царя.

В делах Веры Иван Васильевич никогда не отказывался помочь другим народам. Поддержать Православие в Литве было важно, и на просьбу Ходкевича выделить специалистов государь отпустил с ним Федорова. А насчет «ереси» красноречиво свидетельствует факт: типография в Москве продолжала действовать и без Федорова, в ней работали другие мастера: Никифор Тарасьев, Андроник Тимофеев Невежа, Маруша Нефедьев, Васюк Никифоров, Петр Тимофеев Мстиславец. В 1568 г. они начали печатать Псалтирь. А с введением опричнины возникла еще и вторая типография, и не где-нибудь, а в Александровской Слободе. К концу 1570-х в России были изданы все основные богослужебные книги. Но и с Федоровым связь не прерывалась – например, постоянными покупателями его продукции были Строгановы [36].

На Руси были свои ученые, мыслители, литераторы. Как и в других странах Средневековья, они не специализировались в одной области, а развивали таланты по разным направлениям. Некоторые из них уже назывались. Св. Макарий – богослов, литератор, педагог, знаток русского права. Ермолай Еразм – не только писатель, но и богослов, социолог, математик. Св. Филипп – богослов, прекрасный физик и инженер, автор многочисленных изобретений. А на первом месте среди ученых людей надо, без сомнения, назвать самого царя. По роду деятельности ему приходилось заниматься военной наукой, фортификацией, артиллерией, он всегда лично выезжал на ежегодные испытания новых пушек. Он был редким знатоком богословия, и это также оказывалось нужным для исполнения его обязанностей. «По работе» царю требовались и глубокие знания в области экономики, географии, российского и зарубежного права, истории. Как уже отмечалось в предыдущих главах, Иван Грозный такими знаниями обладал.

Но он был и великолепным писателем. При его непосредственном участии рождался такой жанр литературы, как отечественная публицистика. Иван Васильевич писал свои послания сочно, образно, живым русским языком. Не связывал себя искусственными рамками стилей, которые в данное время почитались «классическими». Его мысль льется свободно, следуя только воле автора, меняет направление, применяет различные формы и приемы. Здесь и и строгая логика, и остроумная ирония, и умелое оперирование фактами, и четкие выводы. Разнообразие ничуть не нарушает единства, и все вместе позволяет достичь той цели, для которой писалось данное конкретное произведение.

Однако царь создал и целый ряд прекрасных духовных творений: «Канон Ангелу Грозному воеводе» – св. Архистратигу Михаилу, стихиры на праздники преставления св. митрополита Петра, Сретения Владимирской иконы Божьей Матери, тропари св. Никите Переславскому, свв. Михаилу Черниговскому и болярину его Феодору и др. Литературные таланты отца унаследовал и царевич Иван. Он написал житие св. Антония Сийского, канон этому святому. Но каноны, стихиры, тропари – не просто духовные и поэтические произведения, они еще и музыкальны. И Иван Грозный был знатоком церковной музыки, сам писал ее, пел в хоре, собирал капеллу лучших певчих. Это было высокое искусство, и в XVI в. оно тоже достигло расцвета. Сохранились специальные «азбуки» по чтению крюковых (нотных) записей, певческие рукописи-нотации, партитуры для пения с многоголосием. Например, до нас дошло в нотных рукописях «Казанское знамя», и воспроизведение этих песнопений показывает, что они были исключительно разнообразными, красивыми и мелодичными.

Иван Васильевич ценил и народные песни, былины, сказки. Для него специально искали стариков-сказителей. Он покровительствовал и ювелирному искусству. При его дворе работали лучшие мастера, Артемий и Родион Петровы «с братьею и детьми», дьякон Ильиной церкви Даниил и др. Применялись различные сложные технологии – литье, чеканка, зернь, скань, чернь, басма, несколько видов эмали, резьба, гравировка. Опять же, уцелело далеко не все. Многое погибало в пожарах, вывозилось и переплавлялось грабителями, интервентами всех войн. Но сохранившиеся оклады икон и Евангелий, чаши, кадила, потиры, блюда, женские украшения являются непревзойденными произведениями русских ювелиров.

И конечно, огромное значение придавалось творчеству иконописцев. Это было не менее важно и нужно, чем книгопечатание. Но только не стоит путать иконопись и живопись. Они выполняют разные задачи и основаны на разных принципах. Картинами можно восхищаться, любоваться, но молиться на них нельзя. При всем желании не получится. А икона предназначена именно для молитвы, и только для молитвы. Это символ, помогающий верующему сосредоточить внимание, отрешиться от земного и открыть душу навстречу Горнему миру. Поэтому и мастер, создававший ее, постился и молился, искал вдохновения не в плотских прелестях натурщиц, а свыше.

При Иване Грозном проблемы иконописания на Руси впервые были вынесены на государственный уровень, рассматривались Освященными Соборами в 1551 и 1554 г. Были установлены правила, вводились образцы подлинников, которыми следует руководствоваться, чтобы писать без мудрствований, искажений и «самомышления». Это было и в самом деле необходимо – чтобы человек, придя в любой храм, чувствовал себя привычно и уютно, без труда узнавал образ Богоматери, св. Николая Чудотворца, св. Георгия Победоносца… Это было важно и по другой причине – икона отображает мир Горний, а он постоянен, он не меняется под влиянием моды и человеческих фантазий. Хотя писание «по подобию» вовсе не отрицало творчества и не означало слепого копирования. Например, русская традиция не нарушала византийскую, но все же стала особой, оригинальной. А мастера XVI в. следовали манере своих великих предшественников: преподобного Андрея Рублева, Феофана Грека, Дионисия, но и не повторяли их. Развивали, совершенствовали, по-своему осмысливали композиции.

Славились центры иконописания в Москве, Пскове, Троице-Сергиевом монастыре, Угличе, Ярославле, Строгановская школа. Были известны такие мастера, как сын Дионисия Феодосий, Останя, Яков, Михаил, Якушка, Семен Высокий Глаголь, Прокопий Чирьин, Истома Савин и др. Они писали яркими, густыми красками, их изображения отточены и выверены, они красивы, но и строги, в них символичен каждый предмет, каждый жест. Многие произведения этой эпохи являются гордостью иконописного искусства. В XVI в. появляются иконы с клеймами – искусными миниатюрами, обрамляющими основной образ. Для данного времени характерны и сложные, многофигурные сюжеты Рождества Христова, Преображения Господня, Входа Господня в Иерусалим, поцелуя Иуды и т.д. Иконописцами делались прекрасные росписи Благовещенского, Архангельского соборов, Золотой палаты.

Хорошо известна и грандиозная икона «Благословенно воинство Царя Небесного» (позднее название «Церковь Воинствующая»). Она представляет исход народа Божьего, из Града обреченного в Град Вечный, Небесный. Тремя потоками движется русское воинство, и, объединяясь с живыми, идут святые заступники – Владимир Святославович, Александр Невский, Дмитрий Донской, Борис и Глеб… Ведет воинство св. Архистратиг Михаил. А за ним скачет на коне сам царь. Икона, как и многие другие творения, создавалась по поводу взятия Казани, отражала совершенный подвиг. Но она писалась ни в коем случае не «на память», как зарубежные батальные полотна. Она располагалась в Успенском соборе рядом с царским местом и постоянно напоминала Ивану Грозному о его долге перед Церковью и народом. Как всякая икона, она предназначалась для моления – чтобы Господь позволил государю выполнять этот долг. Чтобы даровал и дальше вести Святую Русь вслед за Архангелом Михаилом.

А в Коломенском, в неоднократно уже упоминавшемся белокаменном храме Вознесения Христова, Иван Васильевич приказал пристроить прекрасный резной трон. Очень необычный, загадочный трон. Загадочный, потому что сам государь на нем никогда не сидел и даже в принципе сидеть не мог! Православная паства всегда и везде располагается западнее алтаря. А трон пристроен к нему с восточной стороны, примыкая к алтарю спинкой. Ни один человек, и царь в том числе, не осмелился бы сесть таким образом. Вот и остается призадуматься – для кого же предназначался этот трон? Или – для Кого?..

41. ИЕЗУИТЫ ДЕЙСТВУЮТ

Контрреформация отразилась на разных континентах – всюду хлынули миссионеры. Например, иезуит Ксавье, которого называли «апостолом Индий», за 10 лет проехал 52 страны и окрестил… около миллиона язычников. Хотя не знал их языков, а они, ясное дело, не понимали латынь. В общем, пришел белый человек, что-то поколдовал и отправился дальше. Но в Рим шли триумфальные отчеты, «окрещенные» страны объявлялись католическими, а стало быть, подвластными папе. Из португальских колоний миссионеры проникали в африканские племена. В Индии иезуиты придумали маскироваться под браминов. «Элементы христианства» скрытно вставляли в проповеди обычного индуизма, а к идолам, которым поклонялись люди, приделывали малозаметный крестик. Китайская империя была европейцам еще не по зубам. Но ее чиновники покупались взятками, и португальцам в 1557 г. разрешили основать базу в Макао. Ее назвали «Город имени Господа в Китае» – население составили купцы и миссионеры. Купцы качали прибыли, а миссионеры готовили почву для дальнейшей колонизации.

Испания действовала еще более энергично. В 1560-х гг. она осваивала Аргентину, основала первые крепости во Флориде, завершала покорение городов-государств майя. Впрочем, испанцы давно объявили майя покоренными. А те, кто не признал это, считались мятежниками, и их круто усмиряли, обращая в рабство. Провинциал ордена францисканцев Диего де Ланда сообщал, что испанцы не смогли бы подчинить индейцев, «если бы не внушали им страх ужасными карами». Описывал, как при подавлении восстаний европейцы «совершали неслыханные жестокости, отрубая носы, кисти рук и ног, груди у женщин. Бросали их в глубокие лагуны с тыквами, привязанными к ногам. Наносили удары шпагой детям, которые не шли так же быстро, как их матери. Если те, которых вели на шейной цепи, ослабевали и не шли, как другие, им отрубали голову, чтобы не задерживаться, развязывая их».

Но и сам Ланда, осуждавший эти зверства, прославился дикой жестокостью – он возглавлял инквизицию в провинции Новая Испания. Многие индейцы, скопом окрещенные, тайно исповедовали прежние верования или просто исполняли какие-то домашние обряды. Таких арестовывали, некоторых сожгли, 6330 мужчин и женщин подвергли истязаниям. Подвешивали на вывернутых руках, секли, жгли каленым железом и кипящим воском. Вставляли в тело полый рог и заливали во внутренности горячую воду, а потом били по раздувшемуся животу. 157 человек умерли, многие остались калеками. При этом Ланда собрал по городам майя все книги, рукописи, статуи, и в 1562 г. устроил грандиозное аутодафе – все это сжег. История и культура древней цивилизации сгорели в один день. До наших дней сохранились лишь 3 книги майя, тайна их письменности утрачена.

Ограбление колоний принесло в Европу колоссальные богатства. За 100 лет количество серебра, находившееся в обращении, увеличилось втрое, а золота вдвое. Но сама Испания ни малейшей выгоды от этого не получила. Поток драгоценных металлов вызвал инфляцию, цены выросли в 4–5 раз. Дворяне, крестьяне, ремесленники разорялись, а в выигрыше оказались торгаши. Но они были отнюдь не испанцами! Испанскому дворянству вообще запрещалось заниматься торговлей и промыслами. Этим занимались нидерландцы.

Нидерланды были самой густонаселенной областью Европы, на небольшом пространстве сгрудились 300 городов. Они разбогатели в составе Ганзы на балтийской торговле, а когда перешли под власть Испании, то оказались в привилегированом положении. Ведь Карл V до получения испанской короны был нидерландским князем, благоволил своей исконной земле, дал ей большие права. Власть короля здесь была ограничена, действовали сословные представительные учреждения – штаты, сами устанавливали налоги и законы.

Такие выгоды привлекали иностранцев, сюда стали вкладывать деньги английские и итальянские толстосумы, основывали суконные, ткацкие мануфактуры. На Нидерланды не распространялись полномочия инквизиции, в эту страну перебирались евреи, приняв фиктивное крещение. А главное, подданство Испании допустило местных воротил в Америку! Испанские воины покоряли индейцев, погибали в боях, умирали от болезней, а все, что они награбили, утекало в руки нидерландских купцов. Португальцы, кстати, тоже торговать не умели. Все колониальные товары у них считались монополией короля, и привезенные в Европу пряности оптом сбывались тем же нидерландцам.

Но когда торгаши и банкиры под эгидой Испании сколотили огромные капиталы, им захотелось получить и всю полноту власти. Совсем освободиться от регламентации короля, церкви и править в собственное удовольствие. Наместницей Нидерландов была в это время сводная сестра Филиппа II Маргарита Пармская. Дамочка недалекая, она любила поразвлечься, вкусно покушать, потанцевать, а делами не занималась вообще. Уступила их штатгальтеру Вильгельму Оранскому. Да и то сказать, неужели он не разберется? Этот князь крошечных владений Оранж и Нассау состоял на службе Испании, был доверенным лицом Карла V и Филиппа. Его и назначили в Нидерданды, чтобы он осуществлял управление при такой наместнице. Но Вильгельм изменил королю. Он вошел в альянс с местными богачами, дворянами, и под носом благодушной Маргариты государственный совет Нидерландов превратился в гнездо заговора. Идейным знаменем сепаратистов стал кальвинизм.

В 1566 г. были спровоцированы беспорядки. Чернь громила церкви, монастыри, ломала утварь, жгла иконы. Король слал указания навести порядок, но перепуганная Маргарита была в полной прострации, а Оранский никаких мер не принимал. Напротив, представители власти поощряли разгул. Среди погромщиков внедрялись лозунги освобождения от испанского «гнета» (которого и в помине не было). Было разорено 5,5 тыс. храмов, убиты и изувечены десятки тысяч людей. Наконец, Филипп II понял, что его приказы саботируют, в 1567 г. направил в Нидерланды герцога Альбу с войсками. Он быстро усмирил мятеж, разогнал изменнический госсовет. Наказал бунтовавшие города установлением высоких налогов. Более тысячи человек казнил, отправил на каторги. Вводилась инквизиция, проповедники ереси корчились на кострах.

Но Альба, умелый и суровый полководец, был плохим политиком. Нидерландская оппозиция успела расколоться. Оранский встал на путь откровенного предательства, призывал к войне против короля, соглашался перейти в подданство Англии. А «умеренные» во главе с Горном и Эгмонтом были против отделения от Испании и вооруженной борьбы. Экстремисты удрали, а Альба отправил на плаху «умеренных». Тех, с кем можно было договориться. Ну а нидерландских богачей возмутило принудительное налогообложение, они использовали казни для антииспанской агитации, и снова забурлило…

Во Франции смуту удалось было погасить. Точнее, она сама выдохлась. В боях один за другим погибли предводители – Франсуа де Гиз, Антуан Бурбон. Лидер гугенотов принц Конде попал в плен. Но Екатерина Медичи во второй раз сохранила ему жизнь и подослала к принцу лучшую девицу из своего «летучего эскадрона», Изабель де Лимей. Результат опять был блестящим. Конде порвал с реформатами. К нему обращались Кальвин, предводитель гугенотов адмирал Колиньи. Но принц, наоборот, разозлился, что они вмешиваются в его интимные дела. А Изабель так окрутила Конде, что королева-мать поставила его во главе армии и поручила отвоевать Гавр, который гугеноты подарили англичанам. Британцы были неприятно удивлены, когда вчерашний вождь тех же гугенотов подступил к городу, умело расставил батареи и открыл убийственную бомбардировку. Вскоре англичане запросили пощады и сдали Гавр, за что им дозволили погрузиться на суда и отплыть восвояси.

Но мир был непрочным. Между католиками и протестантами уже накопились счеты, они косо глядели друг на друга. А тем временем подрастал Карл IX. Мрачный и замкнутый юноша, он любил вид крови, резал собак, душил птиц, испытывал истеричные приступы бешенства. До 16 лет король сторонился женщин, жутко комплексовал. Но в 1566 г., проезжая со свитой по берегу Луары, он встретил группу молодых рыбаков, гулявших со своими подругами. Карлу подсказали, что это протестанты, он завелся и объявил придворным, что хочет посмотреть на раздетых еретичек. Свита обрадованно кинулась выполнять. Парни пытались защитить невест, но их забили до смерти и кинули в реку. А над девушками потешились и король, и сопровождающие. Среди гугенотов покатилось возмущение, и Франция снова заполыхала войной…

На Британских островах католицизм пытался отвоевать свои позиции, делая ставку на Марию Стюарт. Но в Шотландии царила такая анархия, что ничего путного не получилось. Папа и иезуиты направили к королеве некоего Давида Риццио. Он стал советником и секретарем Марии, главной ее опорой. Придумывал, как похитрее лавировать между самостийными кланами. Чтобы упрочить положение королевы, Риццио завязал дружбу с одним из самых могущественных баронов, Дарнли, и посоветовал Марии выйти за него замуж. В этом браке родился сын Яков. Но прочие бароны восприняли возвышение Дарнли в штыки. Чем они хуже?

Еще большее недовольство вызывал Риццио. Почему какой-то итальяшка распоряжается в их стране? Протестанты распространяли слухи, что он агент папы (кем он и был). Составился заговор. Но к нему примкнул и Дарнли. Он заподозрил, что его «друг» не только секретарь Марии, а поддерживает с ней куда более теплые контакты (что тоже было правдой). В 1566 г. Риццио убили. А это, в свою очередь, очень не понравилось королеве. К супругу она нежных чувств не питала. Грубый и хамоватый, он во всех отношениях проигрывал мертвому итальянцу. И Мария отомстила, сошлась с другим бароном, Ботуэллом. Он собрал тех, кто был недоволен Дарнли, и в 1567 г. мужа королевы тоже прикончили. Мария постаралась выгородить Ботуэлла, его признали невиновным. Однако он сразу же развелся с женой, а королева дала ему титул герцога Оркнейского и Шетландского и всего через два месяца после убийства Дарнли вышла за него замуж.

Но неужели остальным баронам могло прийтись по душе возвышение Ботуэлла? Благо и повод был подходящим, откровенно скандальным. Феодалы схватились за оружие. В июне 1567 г. в первом же столкновении у Карберри-Хилл войско Марии и Ботуэлла было разбито, незадачливые супруги бежали в разные стороны. Королева пересекла английскую границу, попросила прощения у Елизаветы и объявила, что отдается под ее защиту. Что ж, коронованная родственница ее не выдала мятежным подданным. Но и прощать не стала. Елизавета ее ненавидела не только как политическую противницу, а еще и из зависти, Мария была гораздо красивее ее. И беглянка очутилась в заточении. А Ботуэлл стал пиратом, попался у берегов Норвегии и кончил дни в датской тюрьме. Ну а шотландская знать, захватив годовалого Якова, провозгласила его королем. Хотя неизвестно от кого он родился, от Дарнли или Риццио, но какая разница? Бароны снова получили монарха-младенца, именно такой им и требовался, и они занялись привычными разборками друг с другом.

Католическая агентура действовала и в Англии. В 1569 г. она спровоцировала Северное восстание. Поднялись аристократы Уэстморленда и Нортумберленда, присоединились разоряемые крестьяне, городская беднота. Но знатные предводители сдержали чернь. Объявили, что они остаются верными королеве, а требуют всего лишь удалить от власти временщиков и разрешить католическую религию наряду с англиканской. Нет, лояльность не оценили, правительственные войска разбили мятежников. По указанию Елизаветы 400 рядовых участников бунта были казнены. Правда, главари уцелели. Некоторые бежали за границу, а тем, кого поймали, королева разрешила откупиться от наказания за крупные суммы. Зачем деньгами пренебрегать? Страх лучше навести за счет тех, чья жизнь ничего не стоит.

Обострение противостояния между католицизмом и Реформацией учитывал в своей политике и Иван Грозный. Для Руси было чуждым как то, так и другое. Но царь уже понимал – война идет не только с Литвой, Сигизмунда поддерживают силы всего католического мира. Поэтому возник проект союза с протестантскими державами, Англией и Швецией. Иван Васильевич знал, что против Елизаветы, как и против него, постоянно возникают заговоры, и в текст договора, предложенный королеве, он внес пункт о взаимном предоставлении убежища, если кого-то из них свергнут изменники. Но отклика идея царя не нашла. Для Елизаветы этот пункт уже потерял актуальность, главная соперница сама попалась к ней в руки. А ключевые вопросы в Англии решала вовсе не королева. «Новые люди» из правительства и парламента гребли хорошие прибыли на торговле с русскими, но с какой стати заключать с ними союз, вступать в войну, раскошеливаться? Да и эмиграция царя их совсем не интересовала – ведь в этом случае пришлось бы налаживать отношения с теми, кто его свергнет.

В отличие от Елизаветы, Эрик XIV ухватился за союз с радостью. В договор со Швецией Иван Васильевич тоже ввел особый пункт – король должен выдать русским жену своего брата Екатерину Ягеллонку, сестру Сигизмунда. Естественно, не в качестве «царской невесты». Просто западные страны слишком легко нарушали соглашения, а такой шаг пресекал для шведов возможность сговориться с Литвой. Ивану Грозному было известно и другое. Хотя брат Эрика Юхан сидел в тюрьме, он оставался кандидатом на трон, а папа и Сигизмунд поддерживали его именно как мужа Ягеллонки. Словом, причины были весомыми, и выдаче Екатерины придавалось первостепенное значение, без этого договор признавался недействительным. Эрик охотно согласился избавиться от родственницы, вокруг которой варились интриги. В 1567 г. его послы в Александровской Слободе подписали условия. Для ратификации в Стокгольм отправилось посольство Воронцова и Наумова, а боярин Морозов выехал на границу, принять у шведов Екатерину.