Текст книги "Царь грозной Руси"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

За это Мария получила нелестное прозвище «Кровавой». Но нетрудно понять, что ввели его в обиход враги королевы. А простонародье нарадоваться не могло, молилось на нее! Жестоко расправляясь с оппозиционерами, она сумела навести порядок в стране, прижала распоясавшуюся знать и богачей, пресекла огораживания. Прекратилось повальные казни бродяг и нищих, порабощение разорившихся. Мария начала восстанавливать монастыри, где нуждающиеся могли найти приют и кусок хлеба. Альянс с Испанией позволил пригласить нидерландских мастеров, в Англии стали создаваться собственные суконные мануфактуры.

А из России в это время вернулась экспедиция Ченслера. Уплывали при Эдуарде из протестантской страны – прибыли в католическую. Но участники экспедиции, ясное дело, признали себя убежденными католиками, о их прошлой ереси никто не стал вспоминать. Какая там ересь! Их чествовали как национальных героев: они привезли меха, персидский шелк, индийские пряности. И в Англии заговорили об открытии России. Да-да, нашу с вами страну тоже «открыли» – как Америку, Индию, Японию. Жили себе жили, но, выходит, были «закрытыми» и кому-то пришлось нас «открывать». О том, что русские сами бывали в Англии (и во всех прочих европейских странах), предпочли забыть. «Открыли», и все тут.

Другой вопрос, что могучая Русь не позволила бы обойтись с собой, как европейцы обходились с американскими или африканскими государствами. Но торговля с ней сулила колоссальные выгоды. Ченслер вручил Марии грамоту Ивана IV (с немецким переводом). В 1555 г. под эгидой королевы английские купцы создали Московскую компанию. И именно она положила начало превращению Англии в торговую державу. Под командованием Ченслера снарядили два корабля, с ними в Москву отправилась дипломатическая миссия. Причем Мария и Филипп в своем послании титуловали Ивана Васильевича не просто «императором», а аж «великим императором».

Царь принял послов ласково и благожелательно. Из-за ливонской блокады путей через Балтику для нашей страны связи с англичанами тоже были очень важными. Поэтому государь дозволил им торговать в своих владениях, даже освободил от пошлин. Выделил землю под строительство домов, складов, разрешил нанимать прислугу. На британцев распространялись русские законы. Их купеческий староста получил права земских старост, мог брать своих людей на поруки, обеспечивалась неприкосновенность личности, и англичане не знали, как выразить благодарность – у себя на родине им такие права и не снились!

И все же, несмотря на это, британскую «дружбу» никак нельзя было назвать искренней. Учреждая Московскую кампанию, Мария внесла в ее устав тайный пункт, запрещавший продавать русским оружие. А пока Ченслер в Москве вел переговоры, капитан Бэрроу занялся на Севере разведкой. Выяснял, можно ли из Белого моря попасть в Онежское озеро, на корабле «Сергрифт» совершил плавание на восток. Хотел найти дорогу в Китай или открыть другие страны, которые были бы послабее русских, и их, по доброй западной традиции можно было объявить владениями Англии. Но британские суда, в отличие от поморских, не были приспособлены для плаваний во льдах, и дальше Новой Земли Бэрроу пройти не смог.

Обратным рейсом в Англию отправился русский посол Иван Непея. Хотя на этот раз, морякам не повезло. Корабль потерпел крушение у берегов Шотландии. Ченслер погиб, Непея спасся, но все товары и подарки для королевской четы разграбили шотландцы – береговое пиратство было их обычным промыслом. Впрочем, заинтересованность англичан в связях с Россией была так велика, что посла встретили в Лондоне, как принца. Королева усаживала незнатного чиновника рядом с собой, в его честь устраивались пышные торжества, а все расходы взяли на себя сукноделы, нуждающиеся в рынках сбыта. Был заключен договор о дружбе, Непее разрешили вербовать специалистов на царскую службу. (И теологов с юристами среди них уже не было, требовались только «рудознатцы»-геологи и медики).

Ну а тесные связи с Испанией имели для англичан и негативные последствия. О дороге на Русский Север тут же узнали испанские подданные, голландцы, послали в Белое море свои корабли. Британцы пробовали протестовать против конкурентов, но в данном вопросе Иван Васильевич навстречу им не пошел. Он-то исходил из русских интересов. А зачем отдавать монополию одной компании, чтобы диктовала свои цены? Англичанам царь назначил торг в Холмогорах, голландцам в Кеми. Пожалуйста, гости дорогие!

Кроме того, британцы теперь оказались втянуты в войны Карла V. А он на всех фронтах терпел поражения. Его огромная держава показала свою полную ненадежность. Германские князья подыгрывали французам. Одни открыто держали их сторону, другие, вроде бы, сохраняли лояльность к императору, но для помощи ему не желали пальцем о палец ударить. Когда Карл завяз в боях против Франции, активизировались турки. Возобновили нападения на Венгрию, захватили северное побережье Африки вплоть до Марокко. В конце концов, стало нарастать недовольство и в Испании. Получалось, что император воюет где-то в других государствах за ее счет. Испанцы задавались вопросом, им-то зачем это нужно? Кортесы Кастилии, Арагона, Валенсии и других провинций отказывались выделять средства.

В сентябре 1555 г. Карлу V пришлось заключить с немецкими протестантами Аугсбургский мир. Уже не только император, но и папа подтвердил правило «чья власть, того и вера», лютеранство получило статус государственной религии. А в декабре был подписан Восельский мир с Францией. Империя уступала ей значительные территории в Италии, Лотарингии, Фландрии. Планы Карла V создать не номинальную, а настоящую великую империю, которая смогла бы господствовать в Европе и в мире, рухнули. А постоянные войны, измены, невозможность сладить с подданными, подорвали его здоровье и привели к жесточайшей депрессии. В 1556 г. Карл отрекся от престола и ушел в монастырь. Свои титулы и владения он разделил. Императором стал его брат Фердинанд, ему достались Австрия, Чехия, Венгрия, Германия. А корону Испании, Сицилию, юг Италии и Нидерланды Карл передал сыну Филиппу. Но для него отречение отца подарило не только корону…

Брак Филиппа, давший Испании и Риму политический выигрыш, для него самого обернулся ох каким нелегким испытанием! Английская королева была на 11 лет старше мужа, очень некрасивой, болезненной, а характер имела тяжелый, жесткий и властный. Короче, не позавидуешь. Ну а сейчас муж получил прекрасный повод сбежать от нее. Уехал короноваться, решать дела в Испании. Правда, Мария была умной женщиной и прекрасно поняла, что суть не только в этом. Она пробовала заманить Филиппа обратно, посылала известия, будто обнаружилась ее беременность. В Средневековье бездетные властительницы иногда проделывали подобные штуки. Например, Бьянка Капелла, жена великого герцога Тосканского, чтобы муж не охладел к ней, разыграла, будто ждет ребенка. Заплатили трем беременным простолюдинкам, заранее купив их детей. Выбрали самого здорового мальчика и инсценировали «роды» герцогини. А всех матерей, лишних младенцев и служанок, участвовавших в махинации, Бьянка велела умертвить, чтобы скрыть правду. Однако Марии Тюдор придумывать сложные ухищрения не понадобилось. Филипп II Испанский на ее письма не клюнул и не вернулся.

Впрочем, ему и в самом деле пришлось с ходу заняться серьезной проблемой. Как выяснилось, очень выгодным для французов миром были недовольны не только испанцы, но и… Диана Пуатье. Она надеялась захватить для Гизов не часть Лотарингии, а всю ее. Взялась доказывать Генриху II, что Габсбурги ослаблены, разделив свои владения, самое время ударить. И добилась своего, в октябре 1556 г. король разорвал мирный договор. Что ж, Филипп II отреагировал четко и грамотно. Развернул пропагандисткую кампанию о вероломстве и подлости французов. На его подданных подействовало, они возмутились и дружно взялись за оружие, кортесы без возражений выделили деньги. На стороне Филиппа выступили его дядя, император Фердинанд, и жена Мария Тюдор – не терявшая надежды вернуть мужа. При поддержке англичан испанцы быстро сосредоточили войска во Фландрии и вторглись во Францию с севера.

А Генрих II не успел раскачаться он только еще собирался наступать. Мало того, он назначил командующим коннетабля Монморанси – который был врагом Дианы. Фаворитка всячески вредила ему, и формирование армии шло через пень-колоду. Испанцы застали ее врасплох, совершенно неготовой, и разгромили. Кстати, Диану и Гизов это весьма порадовало – но дорога на Париж оказалась открытой! Неприятель беспрепятственно двинулся на столицу, покатилась паника, горожане разбегались кто куда. Спасла Париж только ошибка Филиппа. Слишком легкие победы обеспокоили его, он заподозрил ловушку, велел остановиться и разузнать обстановку. А Генрих II за это время сумел организовать оборону. Начались затяжные бои. Вместо попавшего в плен Монморанси французскую армию возглавил герцог де Гиз. И вот ему-то финансирование и снабжение пошли широким потоком. Зимой 1557 г. он неожиданно ударил на фланге, не на испанцев, а на англичан, и захватил принадлежавший им порт Кале…

На ходе войны это почти не отразилось, а вот на судьбе Марии Тюдор сказалось роковым образом. Простые англичане по-прежнему любили ее, но в высших слоях общества уже накопилось изрядное недовольство. Купцы разочаровались – испанцы так и не пустили их в Америку. Знать и джентри затаили злобу, лишившись «свободы» обирать народ. Мария строго требовала сбора налогов, а это уж совсем не нравилось ни купцам, ни джентри. Стали возникать заговоры в пользу ее сводной сестры, Елизаветы. Некоторые раскрывали, участников казнили. Елизавету королева заточила в Тауэр и тоже распорядилась привлечь к суду за государственную измену. Ей оставалось только гадать, ждет ли ее участь Джейн Грей или оттяпают голову, как матери. Но Мария ее все-таки пожалела. Пощадила без всяких причин, просто по-родственному, вспомнила, что сестра, как и она, бедствовала, росла сиротой. Освободила ее из тюрьмы, вернула ко двору, только держала при себе, под надзором.

Но потеря Кале, давнего плацдарма Англии на континенте, дала оппозиции прекрасный предлог раздуть возмущение. В 1558 г. начался очередной мятеж. Королева имела все основания не доверять своим военачальникам, решила сама возглавить подавление. И подавила бы запросто! Большинство подданных горой встало бы за нее. Но, выступив в поход, она внезапно скончалась. Официальная версия – от болезни. Однако все обстоятельства свидетельствуют, что ее отравили. Уж очень гладко все сошлось. Мятежники не имели никаких шансов на успех – и вдруг стали победителями. А в Лондоне заговорщики во главе с Уильямом Сесилом уже сорганизовались и ждали. Как только узнали о смерти королевы, сразу захватили дворец и возвели на трон Елизавету. Реджинальда Пола, как нетрудно догадаться, казнили за «государственную измену». А место главного советника при новой королеве занял Сесил.

Ну а пока англичане устраивали разборки между собой, французы, испанцы, итальянцы, фламандцы, немцы все еще резались друг с другом. Успеха не имела ни одна сторона, крепости переходили из рук в руки. Люди, измученные несколькими годами войны, сами переставали понимать, за что воюют. В конце концов, миротворцем выступил папа Павел IV. Причем он сделал для этого весьма оригинальный ход. Обратился с личным посланием к… Диане. Римский первосвященник писал к шлюхе! По сути признавал ее важным лицом в европейской политике, равной с коронованными особами! Написал, что его долг пастыря – призывать королей к миру, «и это также долг тех, кто имеет власть над монархами или же их расположение» [12].

Диана была настолько польщена, настолько возгордилась, что поспешила доказать – да, она имеет власть над королем. Надавила на Генриха, и он сразу согласился подписать мир. Хотя условия ему навязали самые невыгодные, просто позорные. Он отдал три провинции на севере, все завоеванные земли в Италии, Ниццу, Савойю, остров Корсика. За столь важную услугу победители даже сделали персональное исключение Диане. Сохранили ей в Италии маркизат Кротон, графство Катанцаро и еще ряд владений, которые она успела получить от венценосного любовника. Но вскоре оказалось, что фаворитка потеряла гораздо больше…

Договор дополнялся двумя браками. За овдовевшего Филиппа II Генрих выдавал свою дочь Изабеллу, а за герцога Савойского – сестру Маргариту. Это позволяло не только скрепить мир, но и сохранить хорошую мину при плохой игре. Во Франции объявлялось, что война была вполне успешной, а утраченные территории отдавались в качестве «приданого». Испанский жених приехать к вчерашнему врагу остерегся, его заменял герцог Альба. Это, кстати, был любопытный европейский обычай, «брак по доверенности». Заместитель жениха венчался с невестой, держа в руке доверенность, заверенную нотариусом. А потом символически разыгрывалась брачная ночь. Молодую укладывали в постель, заместитель входил в спальню, предъявлял доверенность, снимал сапог, засовывал босую ногу под одеяло и касался ее ноги. С западной юридической точки зрения брак считался свершившимся.

В честь заключения мира и свадеб были устроены пышные празднования, в том числе рыцарский турнир. В нем решил поучаствовать Генрих II. А во время поединка у графа де Лоржа сломалось копье, обломок попал под забрало короля, выбил глаз и вошел в мозг… К раненому срочно вызвали знаменитого хирурга Амбруаза Парэ. Он потребовал привезти из тюрьмы и умертвить четверых заключенных, провел на трупах эксперимент, нанеся им такие же раны, вскрыл черепа и пришел к выводу – Генрих безнадежен. И вот тогда-то в свои права вступила Екатерина Медичи. Конечно, Диане Пуатье могло прийтись очень худо. Но огромный вес в государстве набрали ее друзья, Гизы. Они занимали ключевые посты в армии, в церкви, конфликтовать с ними было опасно. Поэтому Екатерина удовлетворилась тем, что вчерашняя всесильная дама раболепно ползала перед ней и просила прощения. Королева даже сохранила ей значительную часть состояния, но сослала ее в загородный замок: доживать свой век тем, кем она и была – состарившейся и вышедшей из употребления продажной бабой.

29. РАДОСТНЫЙ МИР ДОМОСТРОЯ

«Цивилизованные» авторы XIX–XX вв. постарались опошлить и исковеркать не только фигуру первого царя. Нет, они исказили все прошлое нашего народа. Изобразили его жизнь темной, нищей, забитой, беспросветной. Даже непонятно становится, как же вообще люди выдерживали в таких условиях? Впрочем, те же авторы подсказывают, как выдерживали, представляя русских людей скотоподобными, без всяких запросов – духовных, эстетических, материальных. Дескать, покорно влачили жалкое существование, не подохли с голода, и на том спасибо. Почитаешь, например, господина Костомарова, везде подчеркивается грязь, вонь, грубость. Какое убожество по сравнению с жизнерадостной Францией, мудрой и благополучной Англией! А особенно досталось в подобных трудах женщинам. Оказывается, «русская женщина была постоянною невольницею с рождения и до гроба». Ее держали взаперти, не позволяя никуда выходить. Мужья избивали жен плетью, розгами, дубинами [58]. По названию известной книги XVI в. слово «домострой» стало ругательным, поместилось где-то рядом с «черносотенством» и «религиозным мракобесием».

В общем-то здесь прослеживается четкая закономерность. Если западные авторы всегда стремились приукрасить и отлакировать свое прошлое, то отечественные западники поступали наоборот. Причем старательно закрывали глаза на то что творилось в обожаемых ими европейских странах. Иначе увидели бы совершенно противоположную картину – западную грязь и убожество. Мы уже рассматривали ряд примеров, насколько «рыцарски» относились за рубежом к женщинам (даже к королевам), но можно привести и другие. Так, Лютер поучал, что «жена обязана неустанно работать на мужа, во всем ему повиноваться». В популярной книге «О злых женщинах» утверждалось, что «осел, женщина и орех нуждаются в ударах». Известный поэт Реймер фон Цветтен рекомендовал мужчинам «взять дубинку и вытянуть жену по спине, да посильнее, изо всей силы, чтобы она чувствовала своего господина». А британский писатель Свифт доказывал, что женский пол – нечто среднее между человеком и обезьяной.

Ну а что касается России, то либеральные историки применили подтасовку по методике, о которой уже говорилось. Отбирали источники, способные подтвердить собственные предвзятые взгляды и замалчивали все, что противоречит им. А автором версии о закрепощении женщин был уже знакомый нам Герберштейн (даже иезуит Поссевино после посещения Москвы признавал, что он многое наврал). Как раз этот австрийский дипломат среди прочего негатива о нашей стране описал, что русские держат женщин под замком, они «прядут и сучат нитки», а больше им ничем заниматься не дозволяется [18].

Что ж, давайте разберемся. 90% населения составляли крестьяне. И как же они могли держать жен под замком? А кто будет работать в поле, на огороде, за скотиной ходить? Выходит, взаперти держали только горожанок? Но, кроме Герберштейна, воспоминания о России оставили десятки иностранцев. И все они описывают женщин на базарах, на улицах, торжествах, Фоскарино даже похвалялся, что он и его спутники переспали с какими-то московскими бабенками. Дескать, молодки соблазнились «из любопытства», сравнить итальянцев с соотечественниками [102, 105]. Но кто же тогда сидел взаперти? Дворянки? Их мужья каждый год уезжали на службу, иногда от весны до поздней осени, иногда отсутствовали несколько лет. А кто руководил поместьями? Их жены, матери. Подтверждение мы находим в житии св. Юлиании Лазаревской. Между прочим, она была современницей Ивана Грозного, могла видеть царя, когда он проезжал через Муром. Автором жития был ее сын, хорошо знавший быт семьи, и он описывал, как отец служил в Астрахани, а мать вела хозяйство [121].

Имеются свидетельства, что русские женщины отлично ездили верхом «по-мужски», наравне с мужчинами участвовали в обороне городов, владели оружием. Где они этому учились? Сидя в тереме? Или, может быть, «закрепощение» касалось только жен высшей знати? Но они сами состояли на службе! Из жен бояр, дьяков состояли дворы царицы, государевых детей, жен царевичей. Некоторые несли службу при царе, отвечали за его гардероб, стирку белья и т.д. А утверждая, что женщины «прядут и сучат нитки», Герберштейн в какой-то мере был прав. Каждая знатная девушка училась рукоделию. И до нас дошли образцы их работы – великолепные вышивки, в основном, изготовлявшиеся для церкви. Пелены, плащаницы, покровцы, воздуха, знамена, даже вышитые иконостасы. Не была исключением и царица, известен покров на гробницу св. Никиты Переславльского работы Анастасии… Но что же получается? Женщины занимаются сложными хозяйственными вопросами, каждый день отправляются на работу во дворец, в свободное время создают произведения высочайшего искусства – и это называется закрепощением?

Рассуждая о постоянных побоях, Костомаров ссылается на некоего итальянца – который сам забил до смерти русскую женщину, чем и хвастался за границей [58]. Но это, простите, свидетельствует не о нравах русских. Это свидетельствует о нравах итальянцев. А с «Домостроем» вообще интересная штука получается. Одним и тем же критикам приходится то хаять его, то отозваться похвально. Потому что «Домострой», вроде бы, являлся произведением Сильвестра, а его принято хвалить. А хаять надо, чтобы выставить в худшем виде русский быт. Хотя на самом-то деле, критиков можно успокоить: Сильвестр автором книги никогда не был. Разные редакции «Домостроя» и его предшественника, книги «Измарагд», известны еще с XIV в. Все они открывались и завершались наставлением отца к сыну – типовым, поскольку предполагалось, что книга будет передаваться из поколения в поколение. А в 1550-е гг. в такое наставление каким-то образом оказались вписаны конкретные имена Сильвестра и его сына Анфима. Может быть, сам Сильвестр, пользуясь служебным положением, решил увековечить себя. Или переписчики, размножавшие книги, решили подольститься к временщику.

Ну а авторы, осуждающие «домостроевщину», обычно ссылаются на то, чего в «Домострое» вообще не было и нет. Иногда имеют место неправильные переводы. Некоторые слова в XVI в. имели иной смысл, чем сейчас. Допустим, «должен муж жену свою наказывати» вовсе не подразумевало рукоприкладства. «Наказывати» – значило учить, поучать, наставлять, от слова «наказ» [29]. Встречается и выражение «наказывати страхом» – строго выговорить, отругать. Ребенка действительно дозволялось побить (что было обычным во всех странах), но в этом случае «Домострой» употребляет совсем другие термины: «казнити», «налагати язвы».

Наконец, допускается откровенная фальсификация. К примеру, по разным работам, историческим, публицистическим, художественным кочует одна и та же цитата: «И увидит муж, что непорядок у жены… и за ослушание… сняв рубашку и плетию вежливенько бити, за руки держа, по вине смотря». Казалось бы, тут уж все ясно, да? Но обратите внимание на многоточия. В них пропущены не отдельные слова, а несколько абзацев! Давайте возьмем подлинный текст «Домостроя» и посмотрим, что оборвано первым многоточием: «А увидит муж, что у жены непорядок и у слуг, сумел бы свою жену наставлять да учить полезным советом» [29, 30]. Как вы думаете, тот же смысл – или несколько иной?

После этого указывается: «Если жена науке той и наставлению не последует и того не исполняет, сама ничего того не знает, и слуг не учит, должен муж жену свою наказывати, вразумлять ее страхом наедине, а наказав, простить и попенять и нежно наставить и поучить, но при этом ни мужу на жену не обижаться, ни жене на мужа – жить всегда в любви и согласии. А слуг также, смотря по вине и делу, учить и наказывать и посечь, а наказав и пожалеть, госпоже за слуг заступаться при разбирательстве, тогда и слугам спокойней. Но если слову жены или сына или дочери слуга не внемлет, и не делает того, чему муж, отец или мать его учат, то плетью постегать, по вине смотря». И поясняется, как надо наказывать слуг: «Плетью же наказывая, осторожно бить, и разумно, и больно, и страшно, и здорово, если вина велика. За ослушание же или нерадение, рубашку сняв, плеткой постегать, за руки держа и по вине смотря…»

Я здесь не спорю, правильно это или нет, выпороть слугу, если он, предположим, ворует (может быть, правильнее отправить сразу на виселицу, как делали в Англии?) Хочу лишь отметить, что речь-то идет не о жене! Писатели и журналисты, переписывающие друг у друга цитату с многоточиями, могут этого не знать. Но неужели не читали полный текст «Домостроя» историки XIX в. которые и запустили эту цитату в оборот? Не могли не читать. Следовательно, совершили подлог преднамеренно. Кстати, некоторые переводчики допускают еще и дополнительные фальсификации. Скажем, вместо «снявши рубашку», как в подлиннике, пишут «задрав рубашку» – чтобы подчеркнуть, имеется в виду женщина, а не мужчина. А читатель проглотит, ну кто будет изучать подлинный текст и сверять?

На самом деле «Домострой» – очень полная и толковая энциклопедия хозяйственной жизни. Это было характерно для всей средневековой литературы, книги были дорогими, и покупатель хотел, чтобы в одной книге было собрано «все» в той или иной области знаний. В «Домострое» и есть «все». Как правильно молиться, прикладываться к иконам, как содержать дом, как строить отношения между членами семьи, хозяевами и работниками, как принимать гостей, ухаживать за скотом, как лучше и дешевле по сезону закупать продукты, заготавливать впрок рыбу, грибы, капусту, как их хранить, как делать квас, мед, пиво, приводятся рецепты сотен блюд. И все это объединяется понятием «дома» как единого организма. Здоровый организм – будет хорошо жить, неладно в доме – дела пойдут наперекосяк.

Неважно, какой дом. Он мог быть и крестьянским, и купеческим, и боярским. Но и последний слуга, холоп – тоже член дома, имеет не только обязанности, о нем должны заботиться, обеспечивать его нужды. И само государство понималось огромным «домом», где есть хозяин и хозяйка, царь и царица, есть домочадцы. А термин «домочадцы» содержит в себе слово «чадо» – «ребенок». За домочадцами надо присматривать, воспитывать их, но и любить, помогать, защищать. «Домом» была каждая семья. А различные стороны жизни увязывались между собой требованиями Православия. Любое правило подкреплялось церковными: как будет полезнее для спасения души. Причем «Домострой» предусматривал четкое распределение обязанностей. За мужем закреплялись в основном «внешние» функции – заработок, служба и т.д., а жена полноправно распоряжалась внутри дома. Никакого унижения или дискриминации, а рациональное разделение труда.

Но если «Домострой» определял хозяйственные взаимоотношения в семье, то другие взаимоотношения, личные, хорошо известны из пожелания, которое всегда давалось молодым: «Совет да любовь». Совет – то есть важнейшие вопросы надо решать сообща, по согласию. Это, кстати, вполне соответствует русским традициям соборности. А что касается любви, то не мешает еще раз вспомнить, в XVI в. людей наставлял не только «Домострой». Тогда же было написано «Житие свв. Петра и Февронии». Конечно, любовь святых покровителей семьи и брака – идеал. Но тот самый идеал, к которому должны были стремиться люди.

И хотя русские во всем руководствовались православными нормами, это отнюдь не означало аскетизма. Нищета и беспросветность – тоже выдумка. Ее авторы вольно или невольно перепутали XVI в с XIX. Крестьяне-то были свободными и жили не в пример лучше тех крепостных, которые будут своим трудом обеспечивать балы, карточные игры и заграничные поездки Карамзиных и Костомаровых. Иностранцы в один голос отмечали на Руси изобилие и дешевизну. Удивленно писали, что мясо продают не на вес, а тушами или рубят на глаз (Барбаро, Маржерет), рассказывали об «изобилии зерна и скота» (Перкамота), о «множестве богатых деревень» (Черслер, Адамс), о «дешевизне и обилии еды» (Фоскарино), о том же сообщали Тьяполо, Тедальди, Флетчер, а Хуан Персидский приходил к выводу: «В этой стране нет бедняков, потому что съестные припасы столь дешевы, что люди выходят на дорогу отыскивать, кому бы их отдать» (видимо, он имел в виду раздачу милостыни).

Несмотря на войны, пышность царского двора, строительство, налоги по сравнению с Европой оставались невысокими, этому тоже удивлялись чужеземцы. Писали, что государь мог бы получать гораздо больше, «так как население покорно, но не обременяет его налогами» (Тьяполо). Подати возросли лишь в последние, самые тяжелые годы Ливонской войны, но после заключения мира царь распорядился снизить их. Достаточно указать, что при Годунове налоги были увеличены в 20 раз по сравнению с правлением Ивана Грозного. Денежки у людей водились, и в маленьких удовольствиях себе не отказывали. Русские любили вкусно поесть, и «Домострой» приводит множество тогдашних блюд: «заяц черный, голова свиная под чесноком, ноги говяжьи, тетерев под шафраном, лебедь медвяной, журавли под зваром с шафраном, зайцы в рассоле, куря в лапше, уха в зверине, лососина с чесноком». Одних лишь пирогов было известно свыше 50 видов, 20 видов каш, десяток видов щей.

Правда, в году было около 200 постных дней – четыре поста, среды, пятницы. Но они были менее строгими, чем сейчас. Даже в Великий пост рыба мирянам дозволялась, она исключалась лишь для монахов [29, 130]. Среди постных блюд рекомендовались «уха с пряностями да простая уха, уха налимья, уха щучья с перцем, уха плотвичья, уха из лещей… уха в мешочке, уха толченая, уха стерляжья, уха судачья… пупки осетровые сухие, пузырек белужий под соусом, вязига под хреном, присол щучий, присол стерляжий, щука паровая, схаб белужий», икра, икряные блины. Это не для пиршества, это как раз для Великого поста. Строгие ограничения были введены позже, в конце XVIII в. Только прошу понять меня верно, я лишь констатирую факт, а не призываю нарушать нынешние правила. В XVI в. человек был ближе к Богу и ему, возможно, не требовалось так строго поститься, как теперь. А перечисленные блюда не считались дорогими лакомствами, они были обыденными и доступными.

Тогдашние правила допускали и некоторые другие послабления по сравнению с современными. В посты, которые считаются более «мягкими», Петровский и Рождественский, дозволялось соитие между супругами (кроме сред, пятниц и воскресений) [29]. Что тоже вполне объяснимо. Это не являлось плотской забавой, умножение русского населения признавалось важным и для семьи, для продолжения рода, и для государства, а стало быть и для Церкви.

Культа роскоши на Руси не было. И пустое расточительство было чуждо психологии русского человека. Но для обихода приобретали красивые и удобные вещи: посуду, инструменты, оружие. Одежду тоже шили поудобнее, она была гораздо практичнее, чем узкие европейские костюмы. В будни одевались просто. Мужчина носил рубаху, кафтан или зипун, холщевые порты, сапоги или лапти. Домашним нарядом женщины могла быть одна нижняя рубаха. Крестьянки и работали в ней в жаркую погоду. Для выхода на люди надевали вторую рубаху, сарафан, юбку-поневу. Теплой одеждой были душегрея, телогрея, плащ-епанча, шубы, мужские и женские.

Однако русские любили и щегольнуть. В праздники наряжались в богатые терлики, ферязи, цветные сорочки, шубы, покрытые дорогими тканями – бархатом, парчой. Женщины красовались в опашнях и летниках из яркой материи. Делались сапожки и башмаки из сафьяна, тисненой кожи. Все это дополнялось вышивкой, жемчугом, фигурными пуговицами. Носили и украшения: ожерелья, оплечья, серьги, подвески. Иностранцы отмечали, что даже простолюдинки имели украшения из драгоценных металлов. Замужняя женщина убирала волосы под кику или платок-убрус. А девушки надевали венцы или головные повязки и гордились своими косами. Переплетали их лентами, а иногда и жемчугом, шелком, золотыми нитями. В целом наряды были яркими и гармоничными, радовали глаз.

И было где пофорсить в них. Праздники были общенародными, в них участвовали и царь, и Церковь, и все население. Пышные торжества проводились на Рождество, на Крещение – освящали воду в Иордани, многие тут же купались. На Вербное Воскресенье устраивалось шествие, сам государь вел под уздцы «ослятю» – лошадь, на которой ехал митрополит. Вместе, всем миром, встречали Пасху, Благовещение, новый год (1 сентября) и другие праздники. Были особые обычаи для каждого из них. Веселились на масленицу, устраивали братчины на Петров день, крестные ходы на Воздвижение Креста Господня.