Текст книги "Царь грозной Руси"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)

Крупных городов было мало – Рим, Неаполь, Париж, Лондон. Население большинства городов насчитывало несколько тысяч человек. Дома теснились в замкнутом пространстве крепостных стен, поэтому их строили в 3–4 этажа, а улички оставлялись узенькими, около 2 м. Карета могла проехать только по главным улицам, по остальным грузы возили на тележках, а люди передвигались пешком или верхом, знатных лиц носили в портшезах. Само богатство выражалось в одеждах из дорогих тканей, в навешивании на себя множества драгоценных побрякушек, но все это соседствовало с элементарной грязью. Европейцы мылись крайне редко, и в Англии, например, вшей называли «компаньон джентльмена». Кстати и туалетов в европейских домах не было, пользовались горшками, в городах их выплескивали прямо из окон вместе с другими нечистотами, для этого посреди улицы делалась специальная канава. О приближении к большому городу путешественник узнавал издалека – по запаху. Антисанитария и скученность становилась причиной частых эпидемий, уносивших обильные жертвы.

Культ роскоши, принесенный эпохой Возрождения, стал для дворянства разорительным. Не только мелкие феодалы, но и короли, герцоги влезали в долги к купцам и ростовщикам, закладывали земли и замки. Повышались налоги. А обедневшие дворяне, чтобы поправить материальное положение, устраивались на службу в свиты богатых магнатов. Были и другие способы – направить сына по церковной линии или подсуетиться, чтобы дочь стала любовницей высокопоставленного лица. Это не считалось зазорным, напротив, представлялось везением и великой честью. Скажем, во Франции дворяне, имевшие красивых дочерей, в прямом смысле слова продавали их. Называли цену, предлагали королям, принцам, вельможам [12].

Источником заработка были и войны, дававшие возможность пограбить. Основой европейских войск было феодальное ополчение – по приказу властителя его вассалы должны были приводить отряды своих клиентов и слуг. Но аристократы были ненадежны, нередко изменяли, если считали это выгодным. И дворянские армии стали дополняться профессионалами-наемниками. На этом заработке специализировались жители самых нищих стран – мелких немецких княжеств, швейцарцы, шотландцы. Но и дворяне, продвавшие свои шпаги тому, кто заплатит, превращались по сути в наемников. На войне такие войска отличались крайней жестокостью. Резали всех подряд, насильничали. А содержание их стоило дорого. Поэтому монархи собирали армии только на время ведения боевых действий, а потом распускали [52].

Безработные наемники, разорившиеся крестьяне и дворяне нередко разбойничали на дорогах. Преступность процветала и в больших городах. С теми, кого ловили, расправлялись безжалостно и круто. Но смерть была обычным наказанием за многие проступки. Европейцы настолько привыкли к казням, что сами по себе они оказывалась недостаточными для устрашения. И за тяжкие преступления применялись более изощренные виды умерщвления. Людей замучивали пытками, жарили на медленном огне, ломали кости ног и рук на колесе, лили расплавленный металл в горло. Казни производились публично, на центральных городских площадях, и во всех западных странах являлись излюбленным зрелищем. На них приходили семьями, с женами и детьми, кавалеры приглашали невест. Заранее занимали места получше, в толпе сновали разносчики, предлагая напитки и лакомства, чтобы публика могла со всеми удобствами понаблюдать, как умирают жертвы, обсудить искусство палачей.

При всем при том фундаментом всей европейской цивилизации была юриспруденция. Запад гордился тем, что унаследовал от Древнего Рима культ права. Закон объявлялся некой самодовлеющей величиной, считалось, что даже короли обязаны подчиняться ему. Но законов наплодилось столько, что специалисты могли доказать что угодно. И любые акции обязательно обосновывались с юридической точки зрения – военные захваты, повышения податей, уничтожение неугодных. Во всех странах юристы занимали очень видное место, это было и почетно, и выгодно. А сутяжничество и крючкотворство составляли важнейшую сторону жизни, европейцы были виртуозами в этой области. Известны случаи, когда города судились даже с дьяволом, напустившим на них те или иные бедствия [149].

Первым по рангу и самым могущественным монархом Европы считался германский император. Точнее, его государство называлось Священной Римской империей германской нации, которая включала Германию, Австрию, Швейцарию, север и восток нынешней Франции, Нидерланды, Ливонский орден в Прибалтике и др. [17] Но империя была лоскутной, состояла из 350 княжеств, архиепископств, вольных городов, которые имели свои законы, вели собственную политику, войны, в том числе друг с другом. Сам пост императора был выборным. Семь князей – архиепископы Трирский, Майнцский, Кельнский, пфальцграф Рейнский, герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский и король Чешский носили звание курфюрстов и избирали преемника умершим монархам. Император мог призвать вассалов под свои знамена – но лишь в тех случаях, когда опасность грозила империи в целом. А общее решение он мог провести только с согласия имперского сейма, что всегда было проблематично, поскольку князья и города отстаивали собственные интересы. Так что императорам из династии Габсбургов чаще приходилось опираться на свои наследственные владения – Австрию, Тироль, Шварцвальд.

В других странах порядки заметно отличались от германских. Например, в Англии в войнах Алой и Белой Розы перебило друг дружку почти все дворянство. Корона досталась Генриху VII Тюдору, имевшему очень далекое родство с прежними королями. Он сделал своей опорой купцов, горожан и зажиточных крестьян, которым бесконечные гражданские войны уже поперек горла стали, прижал остатки знати, срыл укрепленные замки. И стало складываться «новое дворянство» – джентри. Разбогатевшие торговцы и предприниматели приобретали землю, покупали у короля титулы. Новое дворянство не было воинственным, презирало традиционные рыцарские забавы, дуэли, охоты, зато оставалось деловыми людьми, торговало, не гнушалось ростовщичеством. И при этом было жутко тщеславным, всячески старалось подчеркнуть свое положение – мужчины цепляли на себя рюши, кружева, перья, использовали дорогую косметику.

Утрата родового дворянства лишила Англию феодальной администрации. Поэтому главную роль в управлении графств стали играть выборные мировые судьи. Они не только единолично выносили приговоры, но ведали охраной порядка, сбором налогов. Однако никакой оплаты от казны они не получали, и эти должности были доступны лишь очень богатым людям. Особенностью Англии стала и парламентская система. В ходе прежних войн и конфликтов со знатью короли старались привлечь на свою сторону торговую верхушку городов, обращались к ней за деньгами, предоставляя за это широкие права. В результате сложился двухпалатный парламент, утверждавший законы и решавший финансовые вопросы. Хотя говорить о «демократических началах» в данном случае было бы совсем некорректно. В то время любой парламентарий, посмевший не согласиться с королем, поплатился бы головой.

Затяжные междоусобицы разорили Англию. Ее вовсю клевала и терроризировала даже соседняя Шотландия (она оставалась независимым королевством). Но Генриху VII, благодаря умным советникам, удалось выправить бедственное состояние казны. А чтобы упрочить положение новой династии, он заключил союз с Испанией, женив сына Артура на принцессе Екатерине Арагонской. В 1509 г. Генрих VII скончался. Наследник Артур к этому моменту тоже умер, и корону получил второй сын, Генрих VIII. Но система бережливости и экономии, сложившаяся при отце, 18-летнему королю очень не понравилась. Он начал свое правление, казнив главных финансовых советников, Дадли и Эмпсона, вздумавших перечить ему. А после этого уже без чьих-либо возражений занялся тем, к чему лежала душа. То бишь охотой, танцами, женщинами и попойками.

Государственные дела Генрих VIII целиком отдал кардиналу и папскому легату Томасу Уолси. И все, вроде, остались довольны. Король – тем, что ему не докучают и не мешают развлекаться. Уолси – тем, что король не мешает ему править страной от имени Генриха. Себя временщик тоже не забывал. Прибрал к рукам архиепископство Йоркское и другие богатые владения, жил в роскоши, построив Хэмптон-Корт и еще несколько дворцов [80]. Тем не менее, Англия оставалась бедной и слабой страной. Ради покровительства испанцев Генриху VIII даже пришлось, кроме трона, унаследовать вдову брата, жениться на Екатерине Арагонской, которая была на 6 лет старше его.

И это было отнюдь не лишним. Главную опасность представляла соседняя Франция. Правда, она была на треть меньше, чем сейчас. В ее состав не входили Эльзас, Лотарингия, ряд областей на востоке и юге. Да и сама Франция была еще сшита «на живую нитку». Ее провинции присоединялись французскими королями в разное время, в них сохранялись свои законы, органы самоуправления, они были разделены таможенными границами, даже говорили на разных диалектах – единый французский язык стал вырабатываться в официальных документах лишь с 1530-х гг. Но все равно объединение различных земель и централизация власти дали Франции колоссальный выигрыш. По европейским меркам она выглядела огромной державой. И останавливаться на этом французские короли не собирались. Присматривались к владениям германского императора, Англии (которой принадлежал на материке порт Кале).

Главным же соблазном стали богатства Италии. В 1494 г. французский король Карл VIII двинул многочисленные полчища на Апеннины. Разобщенные итальянские государства оказать сопротивления не могли, да и не пытались. Французов задерживали не бои, а только грабежи и пышные празднества, которыми итальянцы старались задобрить победителей. Королевская армия заливалась вином, солдаты, по воспоминаниям современника «занимались лишь греховодством и делами Венеры и брали женщин силой, не щадя никого». И поражение им нанес не противник. Карл VIII триумфальным маршем дошел до Неаполя, но его воинов стала косить эпидемия сифилиса, незадолго до того завезенного из Америки.

Тем временем против французов сорганизовалась мощная коалиция. Папе Александру VI Борджиа ничуть не улыбалась роль подручного при Карле VIII. К нему примкнул герцог Миланский Сфорца, мобилизовали свои силы Венеция и Генуя. А это были государства не маленькие и не слабые. Они были уязвимы с суши, но генуэзцам принадлежал остров Корсика, венецианцам – острова Кипр и Крит, значительные территории на Адриатике и в Морее, а главное, у них были деньги, позволявшие набирать наемников. В союз с ними вступили Испания и император Максимилиан I. Сифилитичной армии пришлось с пробиваться домой с огромными потерями. Неаполитанским королевством завладели испанцы.

Эти события положили начало затяжным итальянским войнам. Карла VIII отравил его кузен и стал королем Людовиком XII. Но и при нем боевые действия продолжились. А во Францию текли награбленные в Италии богатства, произведения искусства, перенимались моды. Нравы французов и без того были весьма «вольными», теперь они усугубились итальянскими «изысками» и излишествами. В 1514 г. на престол взошел Франциск I – и первым делом двинулся все туда же, в Италию. Выиграл битву при Мариньяно, овладел Миланом. При этом короле французский двор достиг особенного блеска. В грязном и вонючем Париже монархи в то время не жили, их резиденциями были замки Амбуаз, Блуа, Турнель и др. Франциск взялся перестраивать их на итальянский манер, превращая в дворцы, украшал богатейшей обстановкой, живописью, скульптурой.

Именно при нем в придворную жизнь вошли многолюдные балы и банкеты. Он преплюнул своих предшественников и в пристрастии к дамам. Не терпел никаких разговоров, кроме эротических, а для личного пользования содержал подобие гарема из красивых девиц, называл их своей «стайкой»: иногда в спальню короля вызывали по две-три подруги одновременно.

Впрочем, хотел бы еще раз предостеречь читателей, что европейская роскошь оставалась понятием условным. Стены королевских дворцов увешивались произведениями искусства, но полы устилались еще не коврами, а соломой. И ее меняли каждую неделю. Даже во дворцах санузлов не существовало, для нужд придворных предназначались особые слуги с горшками. Но во время балов и праздников их не хватало, и кавалеры с дамами, не особо стесняясь, оправлялись по углам, под лестницами.

К тому же, роскошь царила только при дворе. А народ поставлял средства для нее. Французское государство было строго сословным. Людьми «высшего сорта» признавались духовенство и дворянство, а те, кто не относились к ним, считались «третьим сословием», не имевшим по сути никаких прав. Даже нищий дворянин мог безнаказанно избить крупного купца. Горожан и крестьян, сумевших разбогатеть, разоряли налогами. Поэтому они не развивали свое производство, а стремились выучить детей на священников, юристов, покупали патенты на чиновничьи должности. А хозяйство Франции оставалось хилым, торговля – примитивной. Ну а королевские забавы ложились на казну дополнительным бременем. Бюджет двора при Франциске I составлял 1,5 млн. экю, из них на шотландскую и швейцарскую гвардию тратилось 200 тыс., а на женщин – 300 тыс.

Но в то время, когда Франция превращалась в очаг откровенного разврата, в прежнем эпицентре, Риме, постарались все-таки навести порядок. Правление Алексндра VI было слишком уж скандальным. Заговор возглавил Джулиано делла Ровере. От Борджиа избавились его собственным любимым средством, ядом, его сыну Чезаре пришлось бежать, а Джулиано стал папой Юлием II. Безобразия и пороки искоренить, конечно, не удалось. Но были приняты меры, чтобы их хотя бы маскировать. При папском дворе, в домах кардиналов и епископов по-прежнему устраивались танцы, пиршества, церковные иерерхи содержали любовниц. Но отныне все это стали делать сугубо за закрытыми дверями. А на улицах Рима женщинам было запрещено появляться даже с голыми руками, требовалось набрасывать платок. В устранении Борждиа важную роль сыграли и банкиры – папа, охотившийся за состояниями богатых людей их совсем не устраивал. Но ведь Ватикан и сам по себе был слишком выгодным предприятием. Банкирские семьи принялись продвигать своих представителей на кардинальские посты, и преемником Юлия II на «святом престоле» стал Лев X из крупнейшего дома Медичи.

Важнейшим союзником Рима в борьбе против французской экспансии являлся император Максимилиан I. И если у него вечно не хватало реальных сил, зато был рейтинг «высшего» европейского монарха. А Максимилиан, вдобавок, проявил себя мастером брачных комбинаций, связывая различные европейские дворы целой сетью семейных хитросплетений. Самым дальновидным стал брак его сына Филиппа, правителя Бургундии, и испанской принцессы Хуаны Безумной. Как видно из прозвища, невеста была не совсем здоровой, но это же мелочь по сравнению с политическими соображениями, разве не так? В 1504 г. Филипп и Хуана унаследовали Испанию. Но король, приехав в Мадрид, в непривычном климате умер от лихорадки. А королева, лишившись супруга, окончательно утратила рассудок. Приказала забальзамировать мужа и уединилась от мира возле его трупа. Трон достался их сыну Карлу.

До этого времени он жил и княжил в Нидерландах. А теперь вдруг под его властью собрались Испания, Нидерланды и отцовская Бургундия (Восточная Франция). Но ведь Карл был и внуком императора! В 1519 г. Максимилиан I скончался. Кроме Карла, претензии на императорскую корону предъявили французский и английский короли. Хотя Генрих VIII быстро понял, что не ему тягаться с конкурентами и снял кандидатуру. Однако Франциск I, самый «блестящий» из европейских властителей, был уверен в успехе. Но именно «блеск» его и подвел. Он так транжирил на баб, что в казне не хватило средств на предвыборную кампанию. А монархи, которых покойный Максимилиан связал семейными узами, поддержали родственника. Императором стал Карл V – и его владения получились вообще огромными, по всей Европе.

И ко всему прочему, Испания дорвалась в это время до неиссякаемого источник богатств. С Вест-Индских островов конкистадоры начали проникать на материк Америки. Находили у индейцев золотые украшения, что манило новых авантюристов. Там, где получали отпор, отступали, но побережье было большое. В 1519 г. состоялась экспедиция Эрнана Кортеса, высадившаяся на территории империи ацтеков. Сам Кортес, забияка и сифилитик, был, тем не менее, умелым военным, хорошим организатором, а по образованию юристом. В отряде специально находился нотариус, в соглашения с индейцами вставлялись юридические «ловушки», позволявшие объявить их подданными Испании – местные жители в этом, естественно, не разбирались.

В успехах экспедиции сыграли свою роль 16 лошадей, 6 легких пушек, несколько ружей, оказывавших не столько боевое, сколько психологическое воздействие. Помогла местная легенда о «белом боге» Кецалькоатле, который якобы должен прийти с моря. Индейцы сочли, что Кортес – это и есть Кецалькоатль или его слуга. Но главным фактором стало то, что сами ацтеки в своей многонациональной империи были завоевателями. И их цивилизация была крайне жестокой. После побед над противниками устраивались грандиозные жертвоприношения, на алтари укладывались десятки тысяч людей. Сердца их преподносились божеству, телами лакомились ацтекская знать, воины, простонародье. А если настоящих войн не было, проводились ритуальные «войны цветов», победитель в них определялся заранее, а проигравшие давали людей для алтаря. Ритуальные убийства многочисленных рабов и рабынь практиковались и по случаям праздников, сева кукурузы, сбора урожая, похорон знати.

Подвластным племенам такое положение, конечно же, не могло нравиться, они принимали сторону Кортеса. Его отряд дошел до столицы Теночтитлана-Мехико, был торжественно встречен императором Монтесумой. Но европейцы захватили Монтесуму под почетный арест и повели себя совсем не «по-божески». Жадно охотились за золотом, развратничали. Устроили резню в храме, где собралась для ритуального танца тысяча представителей знати, увешанных драгоценностями. И ацтеки восстали.

Испанцы еле вырвались из города. Но большинство племен реставрации прежней империи не желало, поддержало пришельцев. Армия, выступившая в 1521 г. на Мехико, состояла из 800 испанцев и 200000 союзных индейцев [42]. Город был взят и разрушен. Карл V получил обширные заокеанские владения. Правда, сокровища ацтеков императору все равно не достались. Его соперница Франция не имела флота, на это у Франциска I денег тоже не хватало. Но он сделал то, что ни стоило ему ни гроша – выдал каперскую грамоту предприимчивому моряку Жану Анго из Дьеппа. Анго начал формировать из рыбаков, матросов и бродяг отряды пиратов, которые и захватили в 1523 г. все золото, награбленное в Мехико.

5. СОСЕДИ РУСИ И КАЗАЧЕСТВО

Не только государства Западной Европы, но и страны, непосредственно граничившие с Россией, очень отличались от тех, какими они стали в последующие времена. Например, Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия, Исландия составляли одну державу, подвластную датским королям. Но в Швеции традиционно были сильны сепаратистские настроения, а Норвегия и Финляндия считались провинциями и управлялись наместниками. С Русью у них постоянно возникали мелкие пограничные конфликты. Наместники и чиновники в Финляндии были не прочь подработать пиратством, нападали на наши земли. Но в ту пору русские не привыкли спускать обид и отвечали набегами. Правда, виновники успевали улизнуть или прятались по крепостям, так что доставалось их подданным, финским крестьянам. И вблизи русских рубежей они предпочитали не селиться.

В лесах и тундрах граница оставалась условной, шло соперничество за влияние на местные племена: лопарей, самоедов, карелов, ижору. Россия в такой борьбе, как правило, выигрывала, она взимала меньшие подати и лучше относилась к инородцам, чем соседи. Важную роль в привлечении к русским северных народов сыграл в XVI в. архиепископ Новгородский св. Макарий. Он вел активную миссионерскую деятельность, священники и монахи, которых владыка посылал в суровые полярные края, сумели добровольно, без принуждения, обратить в Православие жителей Кольского полуострова, Кандалакшской губы. А через церковное просвещение укреплялись и их связи с нашим государством.

Территорию Эстонии и Латвии занимал Ливонский орден. Изначально он создавался для обращения в католицизм прибалтов-язычников и борьбы с «еретиками», то бишь русскими. Рыцари принимали монашеские обеты, а пополняться должны были за счет добровольцев. Но к XVI в. эти правила размылись и канули в прошлое. Рыцари превратились в обычных феодалов, их монашеское безбрачие стало чисто номинальным, они содержали любовниц, вполне официально пользовались правом «первой ночи» среди подвластных крестьян, и внебрачные дети наследовали их звания и положение. Орден считался частью Германской империи, но жил самостоятельно, а внутри него царили раздробленность и многовластие. Им управляли магистр, орденский маршал, 5 архиепископов и епископов, 8 командоров, 8 фохтов, каждый из которых имел собственные владения. Города подчинялись своим муниципальным властям, а крупные торговые центры еще и входили в Ганзу.

Особенностью Прибалтики было резкое национальное неравноправие. Феодалами, купцами, членами ремесленных цехов могли быть только немцы. Эстонцам и латышам отводилась участь слуг, чернорабочих, крестьян – причем крепостных, свободных крестьян здесь не существовало. А крепостное право было самым суровым в Европе. В 1518 г. в Ливонии провели кодификацию права, взяв за образец римское, и крестьян, по прямой аналогии, приравняли к римским рабам. Землевладелец имел над ними неограниченную власть вплоть до смертной казни. Из всех европейских стран только в Прибалтике практиковалась розничная торговля крепостными – цена человека составляла 40–50 марок, за красивую девушку или хорошего мастера можно было выручить больше [17].

Получив взбучку от Ивана III, Ливонский орден вел себя тихо. Периодически продлял договоры с Москвой, позволял торговать через свою территорию. А это было очень важно. России принадлежало устье Невы, но оно было болотистым, неудобным для мореплавания. Считалось, что строительство здесь большого порта будет стоить слишком больших жертв и издержек, и вся балтийская торговля шла через Ригу, Ревель и Нарву. Через них наша страна продавала на Запад воск, сало, хлеб, мед, лен и закупала товары, в которых испытывала нужду. При Иване III на Печоре уже были открыты серебряные рудники, но медных найти еще не удалось. А медь требовалась для литья пушек, колоколов. Русским купцам, выезжавшим за границу, поручалось от правительства скупать даже медный лом. Еще не было открыто своих месторождений свинца, олова, нужных для изготовления пороха селитры и серы. И как раз из-за этого балтийская торговля имела для России такое большое значение.

Рядом с Ливонским орденом, захватывая Восточную Пруссию и часть Литвы, располагался Тевтонский. Его состояние было примерно таким же, как Ливонского, но он попал в зависимость от польских королей. А одновременно являлся частью Германской империи. Впрочем, подобная юридическая путаница была в Европе нередкой.

Польша и Литва (включавшая современную Белоруссию, правобережную Украину и западные районы России) являлись разными государствами, у них действовали свои правительства, но они были связаны личной унией, имели одного монарха. Пост великого князя Литвы был наследственным, а короля Польши – выборным, и на престол всегда избирали литовского великого князя из династии Ягеллонов, чтобы сохранить эту связь. На внешней арене поляки и литовцы обычно действовали вместе. В XV в. родственники Ягеллонов получили также короны Чехии и Венгрии, и складывалась весьма внушительная коалиция.

Но Польшу и Литву ослабляла анархия панов. Власть монарха здесь была очень ограниченной, все вопросы решали магнаты в сенатах и сеймах. Многие из них были богаче короля. Своевольничали, не считались с королем и законами, австрийский просол Герберштейн писал: «Они не только пользуются неумереной свободой, но и злоупотребляют ею». Войско состояло из отрядов тех же панов, и дисциплина была отвратительной. На войну они собирались медленно, часто действовали по своему разумению и спешили поскорее разъехаться по домам. При набегах татар предпочитали отсиживаться в замках, предоставляя хищникам грабить и пленять крестьян. Зато периодически воевали друг против друга. Полноправными в Польше и Литве считались только дворяне, а простолюдины находились в полной зависимости от них.

Герберштейн сообщал: «Народ жалок и угнетен… Ибо если кто в сопровождении слуг входит в жилище какого-нибудь поселянина, то ему можно безнаказанно творить что угодно, грабить и забирать необходимые для житейского употребления вещи и даже жестоко побить поселянина». «Со времен Витовта вплоть до наших дней они пребывают в настолько суровом рабстве, что если кто будет случайно осужден на смерть, то он обязан по приказу господина казнить сам себя и собственнноручно себя повесить. Если же он откажется исполнить это, то его жестоко высекут, бесчеловечно истерзают и тем не менее повесят. Вследствие такой строгости, если судья или назначенный для разбора дела начальник пригрозит виновному в случае его замедления или только скажет ему: „Спеши, господин гневается“, несчастный, опасаясь жесточайших ударов, оканчивает жизнь петлею» [18]. Крестьяне 5–6 дней в неделю работали на барщине, платили высокие налоги в казну, различные подати землевладельцу. Но и шляхту эти поборы не обогащали. В Польше и Литве было принято жить весело, закатывать праздники, пиры, охоты. Средства, выжатые из крестьян, быстро спускались, а наживались торговцы и ростовщики из евреев.

На юг от Руси лежали владения Османской империи. О ее жизни и устройстве приводил весьма любопытные свидетельства русский дворянин Иван Пересветов. По происхождению из Литвы, он успел послужить в императорской армии, воевал с турками, хорошо знал их, а потом перешел на службу в Россию. В своих трудах Пересветов очень высоко оценивал Турцию, считал ее государством, близким к идеалу, поскольку султаны смогли установить справедливые порядки. Пересветов указывал, что Византия разгневала Господа даже не повреждением веры, а безобразиями и беззакониями знати, поэтому Бог отдал ее османам, пусть и иноверцам, но царствующим «по правде» [128].

Справедливость в Турции и впрямь ставилась во главу угла. За взяточничество и злоупотребления сановник рисковал получить от султана «подарок» – шелковый шнурок, чтобы удавиться. Знатность происхождения не играла почти никакой роли, начальники выдвигались по деловым качествам. Поощрялись ремесла, торговля. Они находились под защитой султана, руководители ремесленных братств и купеческих общин имели прямой доступ к нему. Но осуществлялся и постоянный контроль, торговый суд определял цены, администраторы самых высоких рангов обязаны были лично проверять рынки. За жульничество виновных били по пяткам, конфисковывали товары. Государство уделяло значительное внимание системе образования, тратило огромные средства на строительство школ-медресе и содержание преподавателей.

Общее управление империей осуществлял великий визирь, и название его канцелярии, «Великая Порта», стало синонимом Турции. Сословий было всего два, воины и налогоплательщики – за счет которых содержались воины. Османы создали великолепную армию. Первыми в Европе они сформировали регулярную пехоту: корпус янычар, куда набирались мальчики из покоренных христианских стран, обращенные в ислам. Их служба высоко оплачивалась, корпус был не только войском, но и религиозным братством. Идеологическую подготовку вели дервиши из ордена Бекташа (впервые благословившего янычар и давшего им название «ени чери» – «новое войско»).

Умелые турецкие ремесленники отливали превосходные пушки, султан располагал многочисленной артиллерией. Османская империя была очень веротерпимой страной. Христианам свободно дозволялось отправлять свое богослужение. А поскольку они не подлежали суду шариата, то судебная и в значительной мере светская власть над ними отдавалась православному духовенству. Многие греки, сербы, валахи предпочитали подданство султану западным королям, сражались против них в составе османских войск.

В 1512 г. на престол взошел Селим I, заслуживший прозвище «Грозного». Личностью он был примечательной и незаурядной. Младший сын султана Баязета II, он пытался спорить за право быть наследником, за что отец сослал его в Крым. Но Баязет столкнулся в войнах с мощным соседом, иранским шахом Исмаилом I Сефеви. Персы начали теснить турок, у них действовала и отличная агентура. Она инициировала восстания шиитов – единоверцев иранцев, находила изменников среди турецких вельмож. А султан тяжело заболел. Чувствуя приближение смерти, он вызвал из ссылки Селима и отрекся от трона в его пользу. Соперником в борьбе за власть выступил его брат Ахмет, которого поддерживали персы и изменники. Но Селим разгромил и убил брата. Жестоко подавил мятежников, приказав уничтожить в Анатолии всех шиитов в возрасте от 7 до 70 лет (в итоге было вырезано 40 тыс. человек). В 1514 г. султан разбил иранцев, отобрав у них часть Закавказья.

А затем к Селиму обратились православные Ближнего Востока. В Египте с XIII в. власть захватила придворная гвардия, мамлюки. Она установила собственную династию Бурджитов, создала обширную державу, вобравшую в себя Сирию, Палестину, Ливан, часть Аравии. Мамлюки установили тесную дружбу с Венецией – ее владения на Кипре располагались по соседству, и на Ближнем Востоке венецианцы получили возможность основывать фактории, иметь свои церкви, присылать проповедников. А под влиянием «дружественных» католиков власти начали гонения на православных. У них стали отбирать и закрывать храмы, облагать все новыми поборами, грабить, патриарха Александрийского Иоакима мамлюки пытались отравить.

И христиане попросили заступничества у турецкого султана. Было ли это для Селима подходящим предлогом? Возможно. Но факт тот, что он заступился. Поднял свою армию и двинулся на помощь православным. Патриарх Антиохийский Михаил и патриарх Иерусалимский Дорофей встретили его торжественно, как избавителя. Селим обласкал их, даровал полную свободу вероисповедания, право на защиту со стороны османских властей. Мамлюков он разгромил, их султана Каншу-Гаври повесил за насилия над православными, а его владения присоединил к своей империи.