Текст книги "Царь грозной Руси"

Автор книги: Валерий Шамбаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)

Тогда Шуйские продемонстрировали силу. 9 сентября 1543 г. на заседании Думы они со своими сторонниками Кубенскими, Палецким, Курлятевым, Пронским, Басмановым набросились на Воронцова. Ничуть не стесняясь присутствия великого князя и митрополита, вытащили «провинившегося» в соседнюю комнату, избивали и хотели прикончить. Иван Васильевич в ужасе плакал, просил Макария защитить любимца. Митрополит и бояре Морозовы пошли к разбуянившимся «принцам крови», именем государя стали заступаться за Воронцова. Шуйские смилостивились, пообещали, что так и быть, не убьют, и поволокли его в тюрьму. Великий князь вторично послал митрополита и бояр. Молил, что если уж нельзя оставить Воронцова в Москве, пусть его вышлют в Коломну. Бояр, явившихся с ходатайством, Шуйские и их клевреты «толкали в хребет», выгоняя вон. Грубо обругали самого митрополита, казначей Фома Головин изорвал его мантию и топтал ее. А Воронцова с сыном Иваном решили сослать в Кострому и заставили Ивана Васильевича утвердить приговор. Осюда еще раз хорошо видно, какова была реальная власть государя, и насколько его «баловали».

Но через неделю после скандала юный Иван отправился на обычное ежегодное богомолье в Троице-Сергиев монастырь, а оттуда на охоту в Волоколамск. Между прочим, охота была у него первой, это отмечено в летописях. Государю исполнилось 13, и он, как взрослый, как когда-то его отец, возобновил великокняжескую традицию. Его сопровождала свита бояр. Шуйские остались в Москве, у них имелись более важные дела – без лишних свидетелей проворачивать свои махинации. Они жестоко просчитались. Без сомнения, при великом князе находились их соглядатаи, но на охоте и в путешествии было проще избежать чужого внимания. Впечатление от выходки с Воронцовым у государя было свежим, и бояре, недовольные Шуйскими, нашли с ним общий язык. Сговорились, выработали план действий.

В Москву вернулись в ноябре. А после праздников Рождества на заседании Думы Иван Васильевич внезапно проявил себя Грозным. Приказал арестовать предводителя Шуйских, бывшего псковского вора Андрея. Его передали псарям, и они князя до тюрьмы не довели, убили по дороге. А уж после этого, задним числом, были оглашены его вины – ограбление дворян, насилия над крестьянами и горожанами, бесчинства его слуг. Был ли Шуйский убит по приказу государя? Или бояр? Или сами псари отыгрались на ненавистном временщике? Неизвестно. Версии разных летописцев отличаются. Но в любом случае, сценарий представляется многозначительным. Великий князь и поддержавшие его бояре считали себя не в силах легитимными средствами избавиться от узурпатора! Предать его суду и казнить по закону получалось невозможно или слишком опасно. Даже арестовать и конвоировать его поручили холопам-псарям! Не были уверены, что такой приказ выполнят придворные и военные. Отметим, государевы псари жили не в Москве, а в тех слободах, куда он выезжал на охоты. Следовательно, команду из них сформировали там же, привезли с собой.

Расправу над Андреем Шуйским летописец комментировал с явным одобрением: «От тех мест начали боляре боятися, от государя страх имети и послушание». После того как клан «принцев крови» был обезглавлен, последовали наказания соучастников преступлений. Посадили в тюрьму Ивана Кубенского, сослали в разные города Федора Скопина-Шуйского, князя Юрия Темкина, Фому Головина и других клевретов вчерашних правителей. Афанасию Бутурлину за поносные слова в адрес государя урезали язык.

Править самостоятельно великий князь еще не мог. И он попытался создать опору из старомосковского боярства – Захарьиных-Юрьевых, Морозовых, пожаловал в бояре пострадавшего Федора Воронцова. Приблизил и братьев матери Михаила и Юрия Глинских. На кого же было рассчитывать, кроме как на родственников? Кроме того, великий князь ввел новый придворный чин, стольников. Они набирались из молодых аристократов, на парадных пирах прислуживали за государевым столом. Но этим их обязанности, конечно, не ограничивались. Стольники были примерно одного возраста с Иваном, должны были стать его будущими сподвижниками, из них он выбирал достойных для ответственных поручений.

Однако указание летописи насчет «страха и послушания» осталось лишь благим пожеланием. Боярские роды были переплетены между собой, за наказанных тут же нашлись заступники, поручители. Так, Кубенский, один из главных виновников беззаконий, отсидел лишь 5 месяцев, и по многочисленным ходатайствам был прощен. А новая опора государя получилась ненадежной. В стольники попадали потомки тех же князей и бояр, прочно связанные со своими кланами. Глинские никогда не занимали важных постов, в государственных делах были совершенно неопытными. А Воронцов, очутившись в фаворе, зазнался, стал претендовать на роль нового временщика. Вскоре последовала новая полоса опал за различные вины и злоупотребления. Под них попали тот же Кубенский, Петр Шуйский, Горбатый, Палецкий, и вместе с ними – Воронцов. Расположение государя он сразу же использовал в далеко не лучших целях, и потерял его. Впрочем, и эти наказания были недолгими. Родственники уговорили заступиться митрополита, и все получили прощение.

И до «послушания» бояр великому князю было ох как далеко! В декабре 1544 г. крымский царевич Иминь напал на Белевский и Одоевский уезды. А воеводы Петр Щенятев, Константин Курлятев и Михаил Воротынский поссорились по поводу своего старшинства, не желали подчиняться друг другу. Войско простояло на месте, и татары, разграбив села, ушли с полоном. А в 1545 г. государь решил предпринять поход на Казань. Командующим был назначен князь Микулинский, но порученное дело он счел слишком трудным и воспринял вообще как наказание. Писал царю – за что же ему такая опала? [49] Приказания спустил на тормозах, и поход фактически сорвался, вместо него был предпринят лишь набег «легким делом» на лодках.

Но и сам Иван Васильевич еще вел себя совсем не грозно. Он по-прежнему корпел за книгами, совершенствуя образование. Был глубоко верующим. По свидетельствам современников, не пропускал ни одной церковной службы, ежедневно проводил в храме 6–8 часов. В мае 1545 г. он предпринял большое путешествие по святым местам. Посетил Переславль, Ростов, Белоозеро, Кирилло-Белозерский, Ферапонтов, Корнильев Комельский, Павлов Обнорский монастыри. Когда-то такое же паломничество совершили Василий III и Елена Глинская, моля Господа о даровании сына. И Иван, повзрослев, поехал исполнить сыновний долг, благодарить Бога и святых угодников, услышавших просьбу родителей [138]. И вот еще один характерный зпизод. В Кириллове из-за долгого северного дня великий князь и его свита ошиблись со временем, опоздали к ужину. Подкеларник заявил: «Государя боюся, а Бога надобе больше бояться», и отказался их кормить. Но Иван Васильевич даже не подумал гневаться или спорить. Нельзя так нельзя, сами виноваты – легли спать голодными.

16. ОСМАНЫ, ИХ СОЮЗНИКИ И ПРОТИВНИКИ

Султана Сулеймана I европейцы прозвали Великолепным за пышность двора, а турки уважительно величали его Кануни – Законодатель. Он систематизировал османское право, ввел мудрые законы о государственном устройстве, налогах, землевладении. Султан учитывал и русские образцы. Воины получили в лен землю с крестьянами и должны были приводить на войну отряды всадников-джебели. В дополнение к прочим войскам султан получил прекрасную поместную конницу – спаги, наподобие русских детей боярских.

Османская империя при Сулеймане стала настолько могущественной, что одновременно вела войны на разных фронтах. Турецкие эскадры в Красном море одержали ряд побед над португальцами. Была даже организована экспедиция в Индию, чтобы выбить оттуда европейцев, но расчистить путь через Индийский океан все же не удалось. Усиливалось османское влияние на северных берегах Черного моря. При Селиме I турки здесь только прикрывали свои границы. Теперь положение менялось. В Молдавии господарь Петр пытался сыграть на противостоянии Турции и Польши, наводил тайные связи с Сигизмундом. Его поддержала часть бояр, которых манило положение польских магнатов. В 1537 г. Сулейман положил конец этим играм. Его войско разорило и разграбило Молдавию. После этого султан вернул власть местным господарям, но урезал их права, обложил уже не символической, а тяжелой данью и разделил княжества на два – Молдавию и Валахию.

Крымский хан Сахиб-Гирей в ходе борьбы с Ислам-Гиреем признал себе полным вассалом султана. Отныне ханство должно было платить империи подати, отдавать 10% добычи, в том числе пленных [17]. А значит, в набегах оказалась заинтересована османская казна, они стали поощряться. В Турции существовал порядок, что наследники вассалов жили при дворе султана. Являлись заложниками, а заодно «приручались», готовились править как османские подданные. Они выступали и дипломатическими представителями своих стран. Таким представителем Сахиб-Гирея в Стамбуле стал его племянник Девлет-Гирей. Энергичный, воинственный, хитрый. Он успел обзавестись в Порте связями, заслужил расположение Сулеймана и обеспечивал его покровительство Крыму. А казанский хан Сафа-Гирей хорошо понимал – если Русь преодолеет внутренние неурядицы, ему придется туго. Поэтому он признал себя полным вассалом Сахиб-Гирея. Увеличил налоги с подданных, часть собранных средств отправлял в Крым, а за это получил от дяди воинские дружины.

Турки продолжали войны с Ираном, отобрали у него Месопотамию, завязались сражения за Закавказье. В этой борьбе приобретал большое значение Северный Кавказ. Народы, населявшие его, еще не зависели от соседних государств. Никакого единства здесь и в помине не было. Адыги (черкесы), абхазы, карачаевцы, осетины, балкарцы, кабардинцы, чеченцы, ингуши жили родовыми общинами. Дагестан представлял собой россыпь мелких княжеств – Тарковское шамхальство, Аварское ханство, Тюменское княжество, Кайтагское уцмийство и др. Господствующее положение занимала Кабарда. В ней тоже было много князей, но они ежегодно выбирали старшего, считавшегося правителем всей Кабарды, и благодаря этому усилились, им принадлежали Пятигорье, Карачаево-Черкессия, междуречье Терека и Сунжи. В зависимости от Кабарды находились часть черкесских и чеченских родов.

Осетины были христианами, остальные народы исповедовали свои традиционные верования. А от татар и ногайцев их защищали горы и каменные крепости. При опасности угоняли скот в недоступные места, а люди укрывались в замках, взять их конница не могла. Но Сулейман I понял стратегическое значение Северного Кавказа. Владея горными проходами, можно было перебрасывать в Закавказье татарские орды, наносить удары по флангам и тылам персов. Сахиб-Гирей получил повеление покорить эти края, ему дали пехоту и артиллерию. Пушки легко разбивали крепости, и в конце 1530-х крымцы начали теснить и подчинять горцев. Их обращали в ислам, облагали данью, которую требовалось платить скотом и людьми – черкешенки и кабардинки высоко ценились на невольничьих рынках.

Но в правление Сулеймана началось и перерождение империи. После побед в Турцию хлынули богатства из разных стран. Вельможи входили во вкус роскоши, становились продажными. Идеал воина сменялся идеалом наслаждений. Янычары раньше были религиозным братством, почитали высшим счастьем погибнуть на войне. Сулейман в награду за подвиги разрешил им жениться, заводить хозяйства, заниматься ремеслами, освободив от налогов. И их психология тоже стала меняться, они задумывались уже не о смерти в бою, а о личных благах.

Империя, раскинувшаяся на Европу, Азию, Африку, контролировала перекрестки важнейших торговых путей, стала огромным единым рынком. Все больший вес в ней набирали купцы и ростовщики. А промысел работорговцев сомкнулся с государственными структурами. Победы приносили пленных, и они шли на невольничьи рынки. И если татары отдавали в казну десятую часть «ясыря», то распоряжались этой добычей, конечно, не сам Сулейман или наместник в Крыму. Работорговцы брали эту статью дохода на откуп, получали от хана султанову долю и реализовывали. В выгодную охоту за пленными вовлекались не только крымцы и казанцы. Подключались кавказские горцы, ногайцы, жители причерноморских турецких городов. Возникали новые работорговые центры в Темрюке, Тамани, Азове. А общины работорговцев получали выходы на пашей, визирей, советников султана – и влияли на политику.

Значительную роль в государственных делах стал играть и гарем. Особую известность в этом отношении приобрела жена Сулеймана Роксолана. Фильмы и книги преподносят нам историю о том, как украинская девушка, похищенная татарами в день свадьбы, попала в султанский дворец. Как она сумела красотой, умом и добротой завоевать сердце правителя. Как пользовалась своим влиянием, отводя удары от любимой родины. Но все это – не более чем вымысел украинских писателей. Девица, которую умыкнули со свадьбы, в Турции считалась бы «второсортной» и шансов попасть во дворец не имела. Для гарема покупали девочек 10–11 лет. Они проходили долгий курс воспитания, их учили танцам, музыке, поэзии, искусству секса. Соответственно, и Роксолана покинула Украину маленькой девочкой. Польский посол упоминал, что она была дочерью священника из Рогатина. Но подлинное ее имя неизвестно. В гареме она получила новое – Гасеки Хуррем. А об имени Роксолана она, скорее всего, даже не подозревала. Так ее прозвали европейские дипломаты из-за «русского» происхождения: на западе считалось, что русские являются потомками древнего народа роксаланов.

А чтобы добиться расположения монарха, красоты и доброты было вовсе не достаточно. В гареме была масса редких красавиц, и карьера представляла целый ряд ступеней: «гезде» (замеченная), «икбал» (побывавшая на ложе), мать ребенка султана. На каждой ступени шло жесточайшее соперничество, в ходу были клевета, доносы, яды, и проигравшие нередко платили жизнями. Роксолана в полной мере освоила искусство гаремных интриг. Она сумела пройти этот путь, одолев всех противниц. Дочь священника без колебаний сменила и веру. Она смогла из наложницы стать законной женой Сулеймана. А потом подсидела его старшую жену, мать наследника престола. Султан выслал ее к сыну, наместнику в Малой Азии, и Роксолана заняла ее место. Это была умелая и коварная карьеристка, и уж что-что, а судьбы покинутой родины ее интересовали меньше всего. Она добилась безграничного влияния на мужа и стала центром интриг вокруг трона. Через евнухов и служанок ее расположение старались заслужить сановники, дипломаты, те же ростовщики и работорговцы, проворачивая свои дела. И государству это пошло отнюдь не на пользу.

Впрочем, процессы внутреннего разложения в Турции еще только начинались, она была полна сил. На западе османы теснили Габсбургов, в 1526–1543 гг. совершили пять походов в Венгрию. Но на этом театре войны «нашла коса на камень». Потому что и главный противник султана, Карл V, достиг вершины могущества. Он укрепил свои позиции среди европейских подданных. А его владения в Америке прирастали целыми странами.

С Карибского побережья конкистадоры проникли в глубь современной Колумбии. Экспедиция Хименеса, продвигаясь по реке Магдалена, в 1537 г. обнаружила и завоевала еще одно высокоразвитое государство, чичба-муисков. Здесь был основан город Богота и учреждена провинция Новая Гранада. На юге испанцы закрепились в Чили, построили крепость Сантьяго. А на севере отряд Коронадо достиг пустынь Аризоны. Племена навахо и апачей встретили его дружелюбно, но когда европейцы стали отбирать у них продовольствие, взялись за оружие. Тогда Коронадо устроил массовое избиение индейцев. В 1539 г. экспедиция Сото высадилась во Флориде. Был организован поход через Аппалачские горы, на реке Миссисипи, до Арканзаса и Оклахомы. Но испанцы не нашли там золота и серебра, и эти края их не заинтересовали.

При императоре был создан Совет по делам Индий для управления колониями. Хотя взять их под контроль оказалось не так-то просто. Потребовалось драться не только с индейцами. В Америку в поисках богатств ехали отчаянные головорезы. Они считали себя хозяевами завоеванных стран, бесчинствовали, никому не желая подчиняться. Вице-королю Новой Испании Кортесу пришлось раз за разом усмирять мятежи собственных капитанов, отправляя вчерашних сподвижников на плахи и виселицы. Альваро Кабеса, возглавившего поход в Парагвай, арестовали его же подчиненные и отправили в кандалах в Испанию – за то, что запрещал им грабить индейцев.

Ну а Писарро и его соратники Альмагро, Альварадо, Карбахаль вообще передрались друг с другом – и все вместе истребляли индейцев. Слухи о чрезвычайных зверствах в Перу дошли до Мадрида, туда был направлен вице-король Бласко Нуньес Вела. Но конкистадоры убили его и продолжили разборки между собой. Франсиско Писарро захватил в плен Альмагро, над ним устроили суд и «по приговору» перерезали глотку. Через некоторое время его сын убил Писарро. Гонсало Писарро, сводный брат завоевателя, разбил и казнил Альмагро-младшего. Но из Испании прислали нового вице-короля де Гаско с войсками. Когда он прибыл в Перу, рядовые конкистадоры струхнули, начали перебегать к нему. Предводителей поймали. Гонсало Писарро обезглавили, Карбахаля сперва колесовали, а потом четвертовали.

Кстати, только в это время в Европе наконец-то поняли, что Америка – это не Индия. И пошли дискуссии, если индейцы – не индусы, кто же они? Являются ли они вообще людьми, имеют ли душу, или это животные? Лишь в 1537 г. папа римский признал, что они все-таки люди. А Карл V, надо отдать должное, взял индейцев под защиту. Систему рабства «репартименто», введенную Колумбом, он отменил. Вместо нее в 1542 г. учредил систему «инкомиенда». Коренные американцы объявлялись вассалами императора, но передавались «под опеку» колонистов, наподобие крепостных. Те, кто получал менее 500 индейцев, должны были служить в пехоте, а более 500 – в кавалерии. Когда за океаном начал устанавливаться относительный порядок, это дало императору огромный выигрыш. В казну стало регулярно поступать американское золото, а оно позволяло нанимать войска.

Однако и Карл V в сражениях за Венгрию не мог добиться решающего перелома. Ведь ему, кроме турок, требовалось воевать с их союзниками, Францией и Англией. Впрочем, британцы почти не вели активных боевых действий. Их король в гораздо большей степени был озабочен другими проблемами. У него испортились отношения со второй женой. Английские источники вежливо объясняют разрыв тем, что Анна Болейн, родив дочь Елизавету, не принесла сына-наследника [80]. Это, разумеется, чушь. Генрих VIII умом не блистал, но был не настолько глуп, чтобы не понимать – женщина, родившая девочку, способна родить и мальчика. Просто Анна ему надоела. Чтобы женить на себе короля, она слишком долго водила его за нос, распаляя желания и воображение. А когда он дорвался и получил свое, пришло разочарование. Новизны приемов, изученных Анной во Франции, хватило ненадолго. Король начал понимать, что его надули, и искать «новизну» по сторонам. Обратил внимание на другую дамочку – Джейн Сеймур. Стал прикидывать, что она и в роли жены получше будет.

Но скандал с прошлым разводом был слишком свежим. Еще двух лет не прошло, как из-за Анны целое государство сменило религию. Опять разводиться значило поставить себя в неудобное положение. И Генрих поступил проще. Обвинил жену в супружеской измене. А поскольку супруг был королем, измена приравнивалась к государственной. В 1536 г. парламент единогласно осудил Анну и нескольких лиц, объявленных ее соучастниками. В Англии это обвинение было особенно страшным. По британским законам предусматривался широчайший спектр наказаний за различные вины. За некоторые преступления, например, раздавливали грудную клетку, кладя на нее доску и постепенно нагружая гирями, за другие дела сажали в котел с кипящим маслом. А за государственную измену полагалась «квалифицированная казнь». Преступника вешали, но не до смерти, вынимали из петли, вспарывали живот, выпускали и сжигали внутренности, потом отрубали руки и ноги, и только под конец голову.

Но Генрих VIII не любил «лишних» жестокостей. Своим министрам, осужденным за измену, он смягчал приговоры, их просто обезглавливали. И к жене он проявил такое же «милосердие». Когда королева узнала, что ее не будут потрошить заживо, она засмеялась от радости и объясняла тюремщикам, ощупывая свою шею: «Я слыхала, что палач просто искусник, а шея у меня тонкая». Что ж, палач работу выполнил, ему было не привыкать к разным шеям. А Генрих сделал и другие выводы. В 1536 г. парламент пересмотрел основы англиканский религии, и в ней осталось лишь три таинства: крещение, покаяние и причастие. Венчание вычеркнули, чтобы впредь избегать лишних хлопот. С этого времени брак стал в Англии гражданским актом, и король испробовал новый обычай, женившись на Джейн Сеймур.

В 1537 г. она произвела на свет сына Эдуарда, но от родов не оправилась, через 12 дней умерла. Для Генриха принялись искать следующую жену, и лорд-канцлер Кромвель выдвинул идею политического альянса: чтобы монарх породнился с протестантскими князьями Германии. Они станут союзниками против Карла V, а в будущем выдвинут Генриха на пост императора. Королю проект понравился. Опять же, он сулил разнообразие по сравнению с англичанками. Кромвель повел сложные переговоры среди немецких венценосных особ, и остановился на кандидатуре Анны, принцессы крошечного княжества Клеве. Оформили все юридические договоры, она прибыла в Англию. Но… сразу после свадьбы выяснилось, что брак неудачен. Парадный портрет, по которому Генриха знакомили с невестой, слишком приукрасил ее. А ей было уже 35 лет, для той эпохи немало. Она была очень полной, нездоровой, с квадратным некрасивым лицом, не зря же «в девках засиделась». Короче, семейные отношения не сладились.

Но Анна Клевская оказалась умной женщиной, повторять опыт Болейн не хотела. И она предпочла договориться с мужем по-хорошему. Через полгода после свадьбы оба объявили, что между ними за это время не было физической близости, и их брак был признан недействительным. Анна за такую уступчивость не только уцелела, но получила солидную пенсию, в родное нищее княжество не вернулась и доживала век в Англии в свое удовольствие. Зато Кромвель, так «удруживший» королю с невестой, впал в немилость, и этим воспользовался его враг, герцог Норфолкский Говард. Он подсунул начавшему уже дряхлеть Генриху свою 19-летнюю свеженькую дочь. Монарх загорелся, и Екатерина Говард стала его пятой женой. Кромвеля, как водится, обвинили в измене и казнили, а папаша новой королевы занял его место.

Что же касается еще одной противницы Карла V, Франции, то ее в данное время лихорадили не столько военные и политические трудности, сколько вопрос о… женских штанишках. Виновницей стала Екатерина Медичи. В ту пору на Западе дамы ездили на лошадях боком, ноги ставили на специальную подвешенную скамеечку. Но Екатерине хотелось показать икры, самую красивую частью ее тела. Она изобрела посадку «амазонкой», одна нога перекидывалась через луку седла. При этом часто задиралась юбка, и Медичи придумала надевать под нее короткие штаны. Это вызвало революцию в женской моде. Новая деталь туалета сразу получила широкое распространение. Но вспыхнули споры, а допустимо ли женщинам носить ее? Проблему штанишек принялись обсуждать в университетах, в церкви, при французском, а потом и при других европейских дворах. В западной мысли 1530–1540-х гг. эта проблема заняла не меньшее место, чем турецкая угроза или Реформация [12].

Хотя жизнь авторши «изобретения» оставалась весьма тусклой и унизительной. Ей с большим трудом удавалось балансировать между куда более могущественными особами, фавориткой мужа и фавориткой короля. Сперва ее взяла под покровительство Диана Пуатье. Она поняла, что такая жена принца Генриха не будет для нее соперницей, даже сама периодически отсылала его из своей постели к супруге. Поучала, что для продления династии ему нужен сын. Но брак 10 лет оставался бездетным. И та же Диана стала убеждать любовника, чтобы он отправил жену в монастырь. Но тут уж в пику Диане вступилась герцогиня д’Этамп, и заставила короля защитить невестку.

Франциск I в этот период впал в полную эротоманию. Ничто другое его не интересовало. Пресытившись обычными развлечениями, он придумывал новые. Возил девиц в лес Сен-Жермен, чтобы понаблюдать брачные игры оленей. Заказывал художникам откровенные картины, а приближенных женщин назначал натурщицами. Устраивал публичные зрелища из родов. Однажды вдруг приказал, чтобы все придворные дамы, в том числе жены министров, сановников, его собственные родственницы пришли на парадный ужин совершенно нагишом.

Правда, здесь очередной раз имеет смысл тормознуть воображение почитателей западного «блеска». Вряд ли это зрелище, как и прочие подобные забавы, которые устраивал король, выглядели слишком соблазнительно. Дело в том, что европейские стандарты красоты в ту эпоху разительно отличались от современных. В XVI в. ценились женщины «рубенсовского» типа. Рыхлые, дебелые, с двойными подбородками и оплывшими складками на теле. В общем-то этому способствовали и условия жизни знатных дам – сидячее неподвижное времяпровождение, обильная жирная пища. Но как раз из-за этого ярко выраженный целлюлит считался признаком «высокой породы». Кстати, а прически были жиденькими и редкими, поскольку волосы выпадали от плохого ухода, недостатка витаминов. Это тоже почиталось признаком красоты, и дамы, не обладавшие таким достоинством, специально выщипывали или подбривали шевелюру, чтобы получить «высокие» или, как их называли, «венецианские» лбы.

Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Европейцам такое нравилось. А уж Франциск I настолько увлекся своими фантазиями, что вообще забросил и управление государством, и войну. Тем более, что дела он считал блестящими. Даже победы одерживались! Потому что все силы Карла V были отвлечены против турок, и французы, почти не встречая сопротивления, смогли захватить Савойю, Ниццу, Пьемонт. Хотя при этом у них совершенно не нашлось денег на армию, и в войска согнали простолюдинов «от сохи». А император, отразив очередную атаку османов, перебросил в Италию 50 тыс. профессиональных солдат и внезапно двинулся с ними на саму Францию. Для сражений с ними ополчение никак не годилось, оно рассыпалось и удирало при первых же стычках.

Но Франциск и его коннетабль Монморанси даже в такой ситуации придумали выход. Они начали отступать, разоряя собственную страну. Жгли городки и деревни, истребляли скот, отравляли и заваливали падалью колодцы, а крестьян угоняли на север. Императору пришлось двигаться по пустыне. Французское подобие войска укрылось в Авиньоне в укрепленном лагере. Карл подступил к нему, однако штурмовать не решился. Его армия уже находилась в бедственном положении, воины умирали от голода и дизентерии, лошади падали. Осажденные тоже вовсю вымирали, и даже похлеще, чем осаждающие, но к Франциску привела подмогу его сестра Маргарита, и полки императора растаяли раньше. Он снял осаду и повел войска к портам. Обратный путь доконал его армию. Современник писал: «Дороги были усеяны мертвыми и больными, лошадиной сбруей, оружием… Можно было увидеть сваленных в одну кучу людей и лошадей, умирающие лежали меж мертвыми».

Однако у французов положение было ничуть не лучше, и стороны заключили перемирие. Франциск I после походных трудов смог вернуться к своему любимому времяпровождению и снова не замечал, что творится вокруг него. А две фурии, д’Этамп и Пуатье, без помех сцепились в яростной драке. Старались снять с постов ставленников противницы, отправить их в тюрьмы, проваливали решения, исходящие от другой партии. Но особенно обострился конфликт после того, как у наследника наладилась вдруг семейная жизнь. Врач Фернель сумел выявить и устранить причину бесплодия Екатерины Медичи, она стала рожать детей одного за другим. Это упрочило положение принца Генриха, с ним уже обращались как с полноправным продолжателем династии.

Герцогиня д’Этамп с ужасом осознала, что при Генрихе она попадет в полную власть соперницы. И тогда она принялась строить хитрые планы, как бы погубить дофина или лишить наследства в пользу его младшего брата Шарля. Для этого желательна была война – ну так в чем же проблема? Фаворитка запросто подбила Франциска разорвать перемирие с испанцами… Хотя Карл V только и этого и ждал. Вот он-то вполне успел восстановить силы, набрать новых солдат. Он провел и солидную дипломатическую подготовку. Добился нейтралитета Рима, перетянул на свою сторону ряд итальянских государств, а главное – Англию. Причина ссоры Генриха VIII и императора исчезла. Сестра Карла V Екатерина Арагонская уже умерла, виновница развода Анна Болейн – тоже. Почему было не помириться?

Английский король по-прежнему жгуче завидовал роскоши и развлечениям Франциска. А родственники его супруги, Говарды, были тайными католиками, и склонили Генриха заключить союз с Испанией. Правда, их возвышение было недолгим. Всего через год после свадьбы королю и эта жена надоела. Может, характерами не сошлись, может по другой причине. А метод сменить ее был уже отработан. Обвинение в супружеской, читай – государственной измене. Парламент, разумеется, проголосовал «за». А англичане почитали правовое государство – раз парламент проголосовал, значит, все правильно. Даже супруга протестовать не стала. Единственное, о чем попросила, чтобы к ней в камеру принесли плаху: порепетировать, как поизящнее класть на нее голову. Шестой женой короля стала Екатерина Парр. Но на политике это не отразилось. У испанцев не было причин заступаться за казненную королеву, союз не нарушился.

И как только Франция подарила предлог к войне, на нее обрушились с нескольких сторон. Войска императора атаковали и с юга, и с севера. Англичане вторглись с запада, из своего порта Кале. Франциск I был уже ни на что не способен, армии возглавили его сыновья. Но Шарль одерживал победы, а Генрих одно за другим терпел поражения. Что легко объяснялось: д’Этамп лично занималась снабжением Шарля, посылала ему пополнения и хороших командиров. Генрих же не получал ничего, а все его планы фаворитка благополучно пересылала испанцам. Король стал выражать недовольство старшим сыном, превозносил младшего. В 1544 г. Карл V нанес решающий удар и прорвал фронт. В Париже царила паника, жители грузили имущество в телеги и лодки, бежали кто куда. Только теперь Франциск оторвался от своих баб, метался по столице и заверял, что сам возглавит оборону.