Текст книги "Вагрия. Варяги Руси Яра: очерк деполитизированной историографии"

Автор книги: Валерий Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

«Сложнее для объяснения такой предмет, как посох, традиционно интерпретируемый как “длинный скипетр” или “трубчатый объект с выступом у низкого конца”». Замечу, что и здесь объяснение было дано: «скипетр» – это символ моряков моря Яра, охраняющих храм Макоши, а трубчатый объект с выступом у низкого конца – это маска мима.

№ 98. Гульдгубберы из Сорте-Мулд. Поскольку более подробного обсуждения этих двух изображений Рудольф Зимек не приводит, постараемся прочитать на них надписи.

На рис. 204 изображен персонаж в зооморфной маске, отдаленно напоминающей голову льва, повернутую в профиль вправо. Если изображение волос повернуть вправо на 90°, можно прочитать надпись: ЯРА МОРЯ МИМ. В обращенном цвете чтение будет таким же: ЯРА МОРЯ МИМ, ЯРА МИМ, МИМ. Зато на строке, отделяющей голову от шеи, при ее повороте на 90° влево можно прочитать несколько иные слова: СЕ Я, МОРЯК ЯКО МИМ, то есть ВОТ Я, МОРЯК КАК МИМ. Таким образом данный гульдгуббер по своему содержанию ничем не отличается от предыдущих.

Рис. 204. Гульдгуббер из Сорте-Мулд, Борнхольм

На нижней строке руки возле пояса написано: МОРЯК МОРЯ ЯРА, МИМ, на нижнем канте камзола: МОРЯК, а в обращенном цвете – МИМ, МОРЯК. Наконец, на правой руке между плечом и локтем можно прочитать немного новых слов: ПОМОРЬЯ ЯРА МИМ. Иными словами, поморья Скандии.

№ 99. Второй гульдгуббер из Сорте-Мулд. Еще один гульдгуббер (рис. 205) изображает мужчину с непонятным предметом. Надпись на его глазе гласит: МАКАЖИ МИМ, МОРЯК. Так что в данном случае перед нами не мим Яра и не мим Мары, но мим Макоши. Слова МИМ, МОРЯК читаются на некой дуге перед носом персонажа. А на верхней правой стороне непонятного предмета можно прочитать почти аналогичные слова: ЯРА КРАЯ МОРЯК.

Рис. 205. Другой гульдгуббер из Сорте-Мулд, Борнхольм

Строка внизу камзола слева, перед сапогом, при повороте ее на 90° влево содержит текст: МОРЯКИ ХРАМА МАКАЖИ. Из такого рода текстов возникает впечатление, что храмы русских богов были не только религиозными центрами, но и военно-административными пунктами, обладавшими собственными военно-морскими силами.

На подошве сапога слева я читаю: ЯРА ХРАМА МАКАЖИ МИМ, а на строках между пальцами мима: МАКАЖИ ЯРА ХРАМ. РУНА ЯРА. Иными словами, храм Макоши входил в святилище Яра, как обычно, а надписи делались рунами Рода, которые позже стали называться рунами Яра. На передней кромке другого сапога можно прочитать слова: ЯРА МОРЯ МОРЯК ЯРА. Наконец, на перетяжке неизвестного инструмента написаны слова МОРЯК ЯРА МАКАЖИ ХРАМА.

Если верх неизвестного инструмента обратить в цвете (рис. 206), получится надпись А В ПЛЯС. Так что не исключено, что неизвестный инструмент может быть музыкальным.

Рис. 206. Мое чтение слов верха инструмента в обращенном цвете

Окончание статьи Р. Зимека. «Посох обычно такой же высоты или выше, чем его держатель, заканчивается не острием, а скорее тупым концом, поясняющим, что это не означает копье или дротик. Однако не существует деталей, показывающих на то, что могло бы облегчить решение, является ли он действительно некоторым типом длинного скипетра, который указывает на определенный вид украшений, или он мог бы быть некоторым типом предшественника металлического посоха времен эпохи переселения, известного по тем или иным находкам эпохи викингов и обычно интерпретируемого как магический зонд. И все же ряд экземпляров эпохи викингов значительно короче (менее 1 м, обычно 70 см), и, следовательно, подобная атрибуция не вполне точна. Также можно было бы спросить, есть ли некая связь его с другими упоминавшимися предметами, а именно с возможным плоским продолговатым предметом, который держат диагонально те же самые фигуры типа принцев, поскольку иногда кажется, что он имеет утолщенную часть, а иногда – что нет.

Видимо, трубчатый и часто с утолщением предмет на нескольких борнхольмских губберах очень сложно интерпретировать. Если предмет интерпретировать как трубчатый, он, должно быть, изображает короткий пульт (он слишком короток для весла), хотя это не имеет смысла для случая, когда внизу отсутствует расширение, и то же самое справедливо для восприятия его как деревянной доски, которая никак не вяжется с тем, что ее держит фигура принца. Предмет отдаленно напоминает гобой или даже английский рожок, однако не существует абсолютно никаких указаний на то, что перед нами находится музыкальный инструмент. Довольно интересно, что этот предмет обычно держат диагонально (в этом измерении он превышает 1 м) и, как показано, в соединении с сосудом. В моем сознании не хранится никакой предмет, чтобы понять это, и единственным объяснением, которое я могу дать, так это принять его за некий инструмент для разливания вина (или чего-то жидкого) из бака. Обычно он изображен в сопровождении полного бокала, который держит другая рука фигуры, однако до тех пор, пока такой предмет не будет извлечен из земли, это, конечно, невозможно доказать.

Следует отметить, что сосуд, рис. 191, и более длинный контейнер, показанный на рис. 198, имеют один или два “язычка”, тянущиеся от них в виде брызг. Хаук интерпретировал протуберанцы от длинного контейнера как арку корабля “скизблазнир”, давая нечто вроде далекого объяснения, которое зависит от атрибуции мужской фигуры в качестве бога Фрейра, и полностью игнорируя “брызги” на стеклянном кубке, к несчастью, не являющемся закругленным кораблем (я же вовсе не могу выявить “символ волн” Хаука, которым он подкрепляет данную интерпретацию). Более вероятно, что “язычки” или “брызги” на обоих типах контейнеров помещены для одного и того же сообщения, а именно: контейнер полон или даже переполнен жидкостью.

Можно также принять, что мы не знаем, какая жидкость была действительно налита в бокалы и контейнеры. Доказательства из литературных параллелей к держащим горны женщинам на гульдгубберах и аналогичные представления заставляют нас думать, что в контейнерах находится мед. Хотя пиво и эль также разливались в горны, вероятно, именно вино наливалось в бокалы; вино импортировалось из Франконии, так что и бокалы, и вино были предметами роскоши и не только использовались по прямому назначению, но также обладали связанным с ними социальным престижем. Мы избежали отсутствия упоминаний в прежних интерпретациях того, что гульдгубберы, которые были найдены в Халланде и Борге на Лофотене (центральная колонна большого зала) вместе с некоторым количеством стеклянных изделий, могли служить той же функции, что и бокалы, изображенные на губберах. Источник большинства находок гульдгубберов – Сорте-Мульд на Борнхольме – содержал также наиболее важную находку из всех стеклянных предметов эпохи миграции в Северной Европе, так что как в Хельге, так и в Экеторпе на Еланде высокая концентрация импортных стеклянных вещей сопровождала гульдгубберы. В Лундеборге стеклянные бусы и масса других стеклянных предметов были найдены на месте 1 (датировано как 200–400 гг.) так же, как на месте 2, восходящих к эпохе переселения народов [240, с. 333, 335]. Следовательно, мы можем предположить, что во многих случаях мужская фигура держит стеклянный бокал, а не горн, и этот факт исключительно важен, даже если мы не имеем ключа для выяснения роли стеклянных предметов в данном культовом контексте. (Выше я дал возможную интерпретацию предметов, находящихся в руках у персонажей, и она не совпадает с трактовкой Р. Зимека. – В. Ч.)

Была ли фигура, держащая бокал, человеческой или божественной, наполненный стеклянный сосуд приводит к выводу о том, что ею передавалась идея полноты жизни и богатства. Соответствующее чувство передано в 23-м псалме: “Вы готовите для меня стол на глазах у врагов; вы умащиваете мою голову маслом; мой сосуд переполнен”.

Это чувство определенно может быть сохранено посредством идеи о неком защитнике, но оно не отвечает на вопрос, является ли изображенное существо защищающим, подающим богом, или же стороной, принимающей эти дары. Богатые одежды предполагают, что в любом случае перед нами – не простой верующий, как можно было бы подумать, но, возможно, король или высокопоставленный священник. Не следует забывать, хотя это не тема данной статьи, что большинство одиночных мужских гульдгубберов происходит из фактического или предполагаемого культового центра в Борнхольме, тогда как двойные гульдгубберы и даже одиночные, но женские губберы разбросаны гораздо сильнее.

На сегодня все три интерпретации положения и действительных имен мужских фигур на гульдгубберах предложены Карлом Хауком. В одной из ранних статей он предположил, что одиночные мужские фигуры гульдгубберов были изображениями Одина; основана эта теория была на действительно поразительном соответствии между “зовущим” жестом двух губберов из Сорте-Мулд, Борнхольм [206, с. 543], с рядом золотых брактеатов, персонаж которых давно был идентифицирован им как Один. Эти фигуры, у которых левая рука поднята ко рту во время зова или крика, поразительно отличаются от других мужских губберов, изображающих обнаженных (или полуобнаженных) мужчин в некой динамичной позе, как бы идущих вперед, крича и поднимая правую руку либо до уровня груди, либо до уровня посоха. Кажется, что эти фигуры вплотную примыкают к “танцующему” типу одиночных губберов и таким образом, несмотря на разительное сходство с брактеатами, по моему мнению, изображают простых верующих (или их представителей – священников), вовлеченных в танец, чтобы умилостивить богов; в этом случае зовущий жест следует интерпретировать как имитацию мифологического воздействия на бога (в данном случае – исцеляющего). Также можно предположить, что жест означает приветствие или принесение клятвы, хотя я думаю, что найденная Хауком связь с подобным жестом на брактеате безупречна.

В той же самой статье Хаук предложил идентификацию мужчины на двойном губбере как Фрейра, далеко идущую теорию, с которой я имел дело в другом месте и которую он позже распространил в другой статье до такой степени, что бог с горизонтально расположенным сосудом для питья у него стал упомянутым Фрейром, а сосуд в качестве контейнера питья – кораблем “скизблазниром”. Как идентификация сомнительной фигуры в качестве Фрейра, так и расширительные свойства корабля “скизблазнира” – литературное дополнение XIII в. – полностью неприемлемы.

Третья интерпретация, предложенная Хауком, имеет дело с одиночным губбером типа “принца”, обычно держащего посох. Используя свидетельства Адама Бременского, описывавшего храм предположительно в Уппсале (написано около 1070 г.), он идентифицировал фигуру со скипетром как Тора, поскольку Адам приравнивает Тора к Юпитеру и описывает его как держащего скипетр. Идентификация в качестве Тора держателя посоха на первый взгляд кажется наиболее правдоподобной из всех трех атрибуций Хаука, сделанных до сих пор, однако даже здесь мы должны спросить, можно ли описание XI столетия так легко переносить на гульдгуббер, использовавшийся в VII столетии, и это предполагает, что посох не обязательно был скипетром, а мог быть чем-то иным. Кроме того, Тор во всей иконографии эпохи викингов показан с молотком, а не с посохом, что делает всю последующую атрибуцию только по Адаму весьма нежелательной.

Таким образом, Хаук приходит к нескольким богам, изображенным на гульдгубберах, а именно к Фрейру на двойных губберах и некоторых одиночных губберах, Одину на двух редких одиночных губберах и Тору на большинстве одиночных губберов в “парадном” виде. Смысл, лежащий в основе его попыток увидеть на фигурах богов, заключен в гипотезе, которую я отказываюсь принять: “Только боги и обожествленные аристократы были достойны воплощения во времена переселения народов и времена Меровингов”. Я считаю полностью неприемлемым положение, что только боги и обожествленные аристократы были достойными отображения, поскольку другие иконографические источники, такие, как камни с рисунками Готланда и даже чуть более поздние ковры эпохи викингов, рунические камни и произвольные предметы (подобные Франкскому контейнеру) служат доказательством этого. По крайней мере, каждый должен отдавать себе отчет в том, что мифологические сцены даже тогда достойны иконографии, когда они содержат иные фигуры, кроме богов и полубогов, например, посвященных, его последователей и, возможно, даже представителей тех или иных ролей (включая фигур героической поэзии).

Однако Хаук правильно указывает на один из аспектов культа в VII столетии, который выявляется в основной области распространения гульдгубберов: в Гудме-Лундеборге власть (что отразилось в необычно длинных (до 47 м) домах поселения гавани) и богатство (представленное в огромной массе золота и других драгоценностей, найденных в этой области) указывают вместе с именами мест (Gudme < *gudheimr, Gudbjerg < *gudberg, Albjerg < *alƀerg, Galdbjerg < *gjaldberg, Gurann < *gudrann, Guaaker < *gudakr) [186, с. 41–55] вокруг комплекса Гудме и Лундеборга на двойные религиозно-политические функции правителей Фюна. Чтобы описать их как “королей-магов в качестве господ, приносящих жертвы”, должно прозвучать нечто грандиозное, однако то, что эти господа исполняли двойные функции правителей и священников (или, по крайней мере, организаторов и наблюдателей культа, предшественников богов, godar), представляется вполне допустимым. Открытие огромного зала в Борге на острове Лофотен длиной в 74 м указывает на подобную социальную структуру. Мелкие правители, кажется, должны были править независимо также и на Борнхольме (согласно англо-саксонской хронике Вульфстана IX столетия), и в религиозном центре вокруг Гудхайма, который с 300 по 900 г. был доминирующим поселением Борнхольма. Правители Хельге так же, как и руководители Слеинге на Халланде (аттестованные терминами “ферма магната и культовые места”), вероятно, должны были наслаждаться независимостью внутри Шведского королевства. Из находок в этих поселениях становится ясно, что они были богаты, а гульдгубберы и брактеаты говорят о том, что их правители принимали участие в культе и были заинтересованы в этом.

Эти правители-священники определенно не обладали таким самомнением, чтобы изображать себя в роли богов, или в роли пропагандистов культа на гульдгубберах типа “принца”, или как людей верующих, просящих помощи в их божественной роли, как показано в свадебных сценах на двойных губберах (покоившихся как в Борге, так и в Слеинге), или взывающих о нынешней защите их предшественниц-женщин, которых иногда называют матронами. Таким образом, вопрос о том, отражают ли гульдгубберы богов, королей, священников или верующих, вероятно, несостоятелен. Правителей-священников, чьи реальные имена в действительности не так важны, изображали как богов, созданных по их собственному имиджу, поскольку они брали на себя роли этих богов для защиты практических культов в пределах их юрисдикции. Не приходится сомневаться в том, что, поскольку они были верующими в этих богов, им была гарантирована непрерывность власти и богатство.

Следовательно, у нас нет необходимости проводить различие между богами, королями, священниками и верующими: возможно, что фигуры, изображенные на гульдгубберах, представляют собой все четыре группы одновременно. Или, другими словами, вожди, эти могучие представители богов на земле, использовали изображения современных им правителей и священников, также как и их предшественников, чтобы выразить их единство. Если это так, то это так же существенно и для предметов, изображенных на золотых губберах, так что, соответственно, мы не должны искать эквивалентов атрибутов богов эпохи викингов в рисунках эпохи переселения народов. Поскольку сами фигуры показывают одновременно и правителей, и богов, указанные предметы, скорее всего, являются публичными, характерными для культа VII в., который находился, согласно гульдгубберам, в руках божьих, а также их земных представителей. Мы не можем сделать выводов из иконографии VII столетия о состоянии религии эпохи викингов, но можем принять то, что они отражали реальность религии эпохи переселения».

Обсуждение. Статью Рудольфа Зимека я привел целиком. Из нее видно, что, хотя немецкие исследователи и не единодушны в принятии персонажей гульдгубберов в качестве германских богов, однако они не сомневаются в том, что перед нами германские древности. И хотя Р. Зимек правильно призывает не смешивать древности VII в. с реалиями XI в., он все же не видит возможности иной атрибуции губберов, кроме германской. Поэтому я постарался проанализировать ВСЕ приведенные им иллюстрации, и ВСЕ они без исключения подписаны по-русски.

Что же касается понимания Р. Зимеком персонажей как сложных для рассмотрения и совмещающих в себе черты и богов, и королей, и жрецов, и верующих, тот тут он прав. Мимы храмов – это наиболее почитаемые после жрецов священнослужители, так что они одновременно и изображают богов (как бы боги), и являются священниками, и оказываются в качестве пиратов очень богатыми (как бы короли), и являются в качестве моряков верующими. Поэтому здесь я целиком на стороне Зимека.

Вместе с тем понимание изображений только как картинок, где интерес представляют предметы в руках персонажей, для меня недостаточно научен. Тексты, вписанные в данные изображения, археологи, к сожалению, не читают. Именно это и повлекло за собой ошибку в весьма профессиональной статье Р. Зимека – ошибку в этнической атрибуции находок. Да, они принадлежат скандинавам, но скандинавам русского происхождения. И это – самый главный вывод из всего нами рассмотренного.

Выводы из исследования пусть большой, но однородной группы гульдгубберов хотелось бы подтвердить хотя бы одной находкой предметов иного рода, и желательно XI в. Такая возможность имеется.

Ножны мечей XI в. Здесь мы перейдем к статье В. Н. Зоценко из Киева. В ней говорится: «Среди наконечников ножен мечей, обнаруженных на территории между Черным и Балтийским морями, выделяется немногочисленная, но довольно выразительная серия. Эти наконечники объединяют близкая техника изготовления и оформление венца и нижней части изделия. Их корпус изготовлен из листового серебра. Высота наконечников от 181 до 226 мм. Нижние их части представляют собой напаянные колпачки. По венцу идет также напаянная орнаментальная полоска [54, с. 35]. Из шести рассмотренных в статье наконечников особый интерес представляет № 6: «Окксарве, приход Хемсе, Швеция (о. Готланд), изогнутый, но с полностью восстанавливаемой высотой образец в кладе самого начала XI в. [205, с. 23–25]» [54, с. 35–36].

Далее следует описание ножен из других мест, и завершается описанием ножен из Окксарве: «Орнаментика наконечника из Окксарве выполнена в иной манере. Его нижний колпачок имеет подромбическое очертание, боковые кромки обрамлены широким рантом с двумя восходящими линиями. Такой же рант, но с одной центральной бороздчатой линией, имеется и на конце. Вершины накладных деталей завершались зооморфными масками с выраженными ушными и челюстными складками, глазными яблоками, широким округлым носом с подчеркнутыми ноздревыми углублениями. При этом верхняя маска напаивалась отдельно. На одной из сторон корпуса имелось граффити в виде перекрещивающихся мечей с четко означенным трехчастным навершием рукояти. По очертаниям навершия изображенные мечи могут быть отнесены к типам Т, V, W по Я. Петерсону» [54, с. 37].

№ 100. Ножны из клада в Окксарве. Теперь рассмотрим изображение ножен (рис. 207) [54, с. 37, рис. 2] и попытаемся прочитать надписи.

Рис. 207. Наконечник из клада в Окксарве (по И. Янсону) и мое чтение надписей

Сначала рассмотрим вершину накладной детали в виде зооморфной маски. На правом ухе в обращенном цвете можно прочитать мелкую надпись: МОРЯКА ЯРА МОРЯ, то есть как раз те слова, которые мы ранее читали на золотых гульдгубберах. На лбу маски читаются слова: МЕЧ РОДА. Таким образом, в начале XI в. моряки моря Яра носили не короткие кинжалы (кортики), а длинные мечи, посвященные богу Роду. На левом ухе в обращенном цвете читается слово ЗАСОЛЕНЫЙ, выполненное одиночными буквами, и слово ХРАМА, читаемое в перевернутом на 180 виде и выполненное жирным шрифтом. Ниже на лбу можно прочитать слово ЯРА. Такова первая смысловая группа надписей.

Далее можно прочитать над правым глазом и вокруг него: МИМ, РУКА ЯРА. Таким образом, моряк опять по совместительству оказывается мимом бога Яра. На левой каемке (второй сверху) написаны слова: МИМА ЛИК У МИМА, тогда как на волнистом продолжении этой надписи в обращенном цвете можно найти завершение фразы: ЯННА У МУЖА МАКАЖИ. Это означает: МИМА ЛИЦО У ЮНОГО МИМА, МУЖЧИНЫ МАКОШИ. Таким образом, мы узнаем, что данный меч давался юным мимам храма Макоши.

На нижнем колпачке в обращенном цвете можно прочитать слова РОДА МЕЧ ДЛЯ ЯРА. Внизу повторяется слово РОД. Таким образом, надписи на нижнем колпачке дублируют сообщения на зооморфной маске.

Пожалуй, самые интересные надписи находятся на завернутой нижней части ножен. Слева в обращенном цвете можно прочитать слова МОРЯК ХРАМА РОДА, то есть она уточняет, к какому именно храму из святилища Яра относится данный мим и моряк. А в самом низу читается текст ДОБУДЕТ ЯРУ РОД МЕЧОМ ОСТРЫМ МИР СВОЕЙ ЯРА СТРАНЕ. Великолепный девиз, хотя выявить его из хитросплетения линий было очень сложно. Наконец, читаются слова МАСТЕРСКАЯ ЯРА – обозначение места, где был изготовлен меч Рода и его ножны.

Я также читаю надпись в виде граффити на ножнах (рис. 208). Она гласит: ПО ВОЛЕ И РАДИ ЯРА, и написана отчасти руницей.

Рис. 208. Мое чтение граффити на ножнах

Таким образом и этот меч, найденный в нынешней германской Скандинавии, на шведском острове Готланд, оказался русским как с точки зрения его производителя (надписи на самих ножнах), так и с точки зрения его пользователя (граффити на ножнах). Никаких следов германской письменной традиции тут нет. Таким образом, и в XI в. так называемые скандинавские изделия были русскими.

Этот вывод подтверждает и автор статьи В. Н. Зоценко: «На основании изложенного материала становится вполне вероятным предположение, что высокие наконечники ножен мечей во второй половине X–XI в. изготовлялись мастерами двух восточноевропейских центров оружейного производства. Один из них находился в Среднем Поднепровье, скорее всего, в Киеве. Второй – в Юго-Восточной Балтии, вероятно, на Нижнем Немане в скалово-прусском (самбийском) пограничье» [54, с. 47].

Промежуточный итог. Рассмотрев скандинавские гульдгубберы, относящиеся к VII – началу VIII в. н. э., а также ножны меча начала XI в. с о. Готланд, можно однозначно сказать, что эти изделия были изготовлены русскими и для русских. Все они предназначались для моряков моря Яра (нынешнего Балтийского) и отчасти для моряков моря Макоши (нынешнего Северного). Гульдгубберы дают понять, что Русь Яра помимо Вагрии включала в себя еще и Скандию, то есть нынешние Данию, Норвегию и Швецию в их наиболее заселенных южных частях.

Сами гульдгубберы были сделаны из золотой фольги, иногда с последующим теснением, и изображали весьма состоятельных моряков, которые одновременно являлись и мимами соответствующих храмов – Яра, Мары или Макоши. Отсюда их роскошные одеяния, их дорогая стеклянная посуда и другие признаки далеко не бедной жизни. А меч считался наследием Рода, хотя был изготовлен в мастерской храма Яра.

Из этого рассмотрения 10 изделий скандинавов однозначно следует, что Рюрик как князь Киевской Руси, взяв в свою дружину помимо варягов еще и скандинавов, окружил себя исключительно русскими. Поместить наряду с ними еще и скандинавов германского происхождения он не мог чисто физически – их в IX в. просто не было.

Таким образом, весьма многочисленные рассуждения нынешних исследователей о том, что вместе с варягами и скандинавами на Русь Славян проникли совершенно иные, западноевропейские веяния и чуждая культура, лишены основания. Археология и эпиграфика свидетельствуют об обратном – о полном господстве русских как в Вагрии, так и в Скандии, то есть во всей Яровой Руси.